Автор книги: Михаил Логинов
Жанр: Детские приключения, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)
Глава 3, в которой обсуждение вопросов войны и мира продолжается не только в кают-компании, но и на камбузе, морская пехота и буфет несут потери, выясняются отличия морских и сухопутных взысканий, боцман Три Пинты трактует Шекспира, а офицер Её Величества дискутирует с юнгой о туалете и гильотине
«Кроме того, ты увидишь море с борта корабля, а не с берега», – сказал на прощание Лайонел. На этот раз брат ошибся. Сказать, что Джейн не видела море совсем, было бы ложью. Но последний раз более или менее спокойно взглянуть на волны ей удалось лишь в Портсмуте, перед тем, как подняться на борт «Пасифика». После этого она видела только камбуз, а море – лишь на бегу.
«Ничего себе морское путешествие, – не раз думала Джейн. – Вот интересно, если мы пойдём ко дну, меня предупредят или нет? Зато тогда море увижу точно».
После того, как Джейн была назначена стюардом, море стало доступнее. Удавалось ненадолго задержаться на палубе и осмотреться. Правда, картина не радовала. Балтийское море оказалось таким же мрачным, как и Северное. Холодное, по-осеннему неприветливое, с волнами цвета грязного свинца, оно не было похоже на тропические моря, о которых так часто рассказывал папа. А может, это Джейн было зябко на палубе после жаркого камбуза.
Сам корабль тоже не радовал. Он дымил двумя трубами, вываливая в блеклое небо тяжёлые дымные облака. От этого дыма были закопчены мачты и паруса. Паруса выглядели невзрачно, как забытые сироты, когда в дом пришла мачеха.
«Может быть, Лайонел был и прав, – подумала Джейн, – парусам только и остаётся, что истлеть да мелькать на картинках. Жаль. Вот было бы здорово как-нибудь поплавать на настоящем корабле, под белоснежными парусами, без паровой машины. Наверное, уже не получится».
Из-за утренних трудов на камбузе Джейн даже пропустила стоянку в Копенгагене. Впрочем, её и стоянкой-то было не назвать: «Пасифик» вошёл в гавань (говорили, чтобы принять почту и какого-то пассажира), после чего сразу продолжил движение прежним маршрутом.
Грустить из-за того, что не удалось взглянуть с палубы на город, Джейн не стала. В жизни появилось столько тревог и забот, что даже и не погрустишь толком. Ближайшей заботой было поскорее добраться до кают-компании и обслужить джентльменов.
* * *
Джентльмены опять говорили о войне.
– У каждой войны должно быть имя, – говорил капитан Тремэйн. – Конечно, дарить эти имена войнам – занятие для историков, но никто не мешает нам дать этой войне хотя бы временное прозвище. Думаю, что самое лучшее из них – это «Странная война». Уже прошло почти восемь месяцев после разрыва отношений, а война, собственно, не началась. Мы обстреляли Одессу, заплатив за это удовольствие пароходофрегатом «Тигр»[25]25
30 апреля 1854 года английский паровой фрегат «Тигр» сел в тумане на мель вблизи Одессы и был уничтожен русской полевой артиллерией, а экипаж сдался.
[Закрыть]. На юге наша армия вместе с французами сидит в Варне и ждёт, пока русские нападут на неё, а русские сами ждут нашей атаки. В Белом море мы обстрелялиSolovetski монастырь, видимо, желая проверить, не разразит ли нас небесный гром. Гром не грянул, но и монахи не стали сдаваться, так что ядра и бомбы потрачены впустую[26]26
7 июля 1854 года два паровых британских фрегата подошли к Соловецкому монастырю (Онежская губа Белого моря), предложили сдаться, но после безрезультатной бомбардировки уплыли прочь. Монастырь был повреждён, обошлось без жертв.
[Закрыть]. В Балтийском море, в которое мы, собственно, уже прибыли, дело ограничилось прогулкой адмирала Нэпира под Кронштадт. Правда, как мне известно, готовится взятие крепости Бомарзунд[27]27
Бомарзунд находится на Аландских островах, ныне принадлежит Финляндии.
[Закрыть], но я не уверен, успеем ли мы принять участие в этом развлечении. Для двух союзных эскадр маленький островной форт с тысячей солдат гарнизона и двумя десятками малокалиберных пушек – не самый достойный трофей. Если, конечно, этому гарнизону не придёт в голову сражаться.
– Я не постесняюсь повториться, – отозвался майор, – ещё раз напомнив собственную метафору о битве медведя и акулы. Медведь ревёт с берега, а мы клацаем зубами в волнах. Если медведь зазевается на берегу, то потеряет лапу, если мы полезем на сушу, то узнаем его когти.
– Не стоит забывать о третьем участнике, который не позволит этой войне остаться Странной, – заметил ещё один офицер, определённый Джейн как капитан сапёров. – Это французский орёл. Он помнит, как русские ощипали его при Наполеоне, кстати, с нашим участием, поэтому машет крыльями и хочет взять реванш. Французы лезут в драку и на Чёрном море, и на Балтике. Я слышал, что штурм Бомарзунда затягивался лишь из-за ожидания французского корпуса.
– Что же, – усмехнулся майор, – судьба послала нам идеального союзника. Нам не приходится толкать его, надо лишь глядеть, как он рвётся в драку, и идти следом. Вообще-то, урон на войне – неизбежность, к которой не следует стремиться. Пока что мы потеряли лишь фрегат «Тигр». Не знаю, как будет под Бомарзундом, но на Балтике потери несёт лишь наша морская пехота, время от времени совершающая шлюпочные прогулки на русское побережье…
Речь майора прервал звук, который, как считают вежливые люди, приносит счастье. Услышав слова офицера о потерях в морской пехоте, Джейн уронила пустую чашку с подноса.
От неожиданности она присела, не выпуская поднос, чтобы подобрать осколки. В эту секунду корабль качнуло, и ещё одна чашка разделила судьбу подружки.
– …а также наш буфет, – продолжил майор прерванную фразу. – Может быть, юный стюард решил, что потери в личном составе вынудят командование перевести его в морскую пехоту? Боюсь, если опустошение сервиза продолжится, ничего другого не останется.
Весь стол сдержанно и вежливо засмеялся.
«Вы пьёте чай, а мой отец сейчас сражается!» – Джейн с удивлением поняла, что гневные слова так и остались на языке. Губу себе она прикусила надёжно. Её пальцы торопливо, несмотря на порезы, собирали осколки и сбрасывали на край подноса. Вроде бы не осталось.
– Этот мальчик все равно лучше своего предшественника, – заметил капитан Тремэйн по-французски. – Он чистоплотен и не попрошайка, а потери на войне, как верно заметил Колверн, всегда неизбежны…
– Но долг командующего, даже если он командует над буфетом, сводить потери к минимуму, – продолжил майор. Джейн поклонилась, так как не знала, обязан ли воспитанный стюард извиняться вслух за разбитую посуду, и покинула кают-компанию.
* * *
О потерях, понесённых буфетом, пришлось доложить коку. Разговор вышел неприятный.
– Джонни Всезнайка, – сказал Эндрю, – тебе знакома кошка для юнг?
– Наслышан, – ответила Джейн. А что ей ещё оставалось сказать?
– Так вот, Всезнайка, ещё одна разбитая посуда, чашка, тарелка или стакан, не важно, и ты познакомишься с этой полезной штукой не на словах. Надеюсь, тебе уже объяснили, такая кошка, хоть в ней и не девять хвостов, а пять, ненамного легче кошки для взрослых?
– Мистер Эндрю, прошу вас, вычтите стоимость чашек из моего жалованья, – сказала Джейн. – Кроме того…
Она хотела сказать: «Я могу заплатить за них», но осеклась. В первый же день на борту, узнав о репутации Микки Вонючки, она постаралась несколькими репликами объяснить всем обитателям камбуза, что денег в плавание бедный Джонни не захватил.
Непонятно, расслышал ли кок её слова, но он уловил мысль и протянул Джейн три шиллинга.
– Возьми, сходи в посудную лавку и купи чашки, взамен разбитых. Не забудь принести сдачу.
– Но мистер Эндрю…
– Вот именно! Из жалованья вычитают в городских кофейнях. В море лавок нет, поэтому взыскивают по-другому. Тебе шкура явно дороже кармана. Хочешь сберечь её – не бей посуду. Ещё одна разбитая чашка – порка! Повтори!
– Разбитая чашка – порка, – сквозь зубы выдавила Джейн.
– Разбитая чашка – порка! – весело воскликнул Микки, подслушавший разговор. – Джонни, не тяни, разгрохай ещё чего-нибудь, тогда бояться уже будет нечего!
* * *
Джейн и прежде аккуратно носила посуду, теперь же она, пожалуй, сберегла бы свой бьющийся груз и в десятибалльный шторм. Она помнила каждый поворот, каждую ступеньку, каждый фут пути между буфетной, камбузом и кают-компанией. Поднос стоял прямо, несмотря на качку, а посуда, прежде чуть-чуть колыхавшаяся, не двигалась, будто её приклеили к музейной полке. Услышав шаги на своём пути, Джейн замирала, а если шаги были слишком быстрыми, предупреждала: «Идёт офицерский сервиз!»
Репутация всезнайки, заработанная ею вчерашним вечером, оказалась устойчивой, как посуда на подносе. Во время файф-о-клока Джейн остановил боцман.
– Мы сегодня утром Копенгаген прошли. Видел?
– Нет, – честно ответила Джейн. – Я иногда так спешу, солнца не вижу.
– И правильно, – заметил боцман. – Побегаешь юнгой – дорастёшь до боцмана, других будешь гонять. Если море не надоест. Слушай, Всезнайка, расскажи про Копенгаген. Я слышал, его лорд Нельсон обстреливал, а потом мы его захватили.
Джейн постаралась вспомнить и рассказы отца, и книгу о Нельсоне, найденную в библиотеке дяди Хью.
– Это были две разные войны, но обе из-за Наполеона.
– Не время сейчас. Вечером на камбузе расскажешь.
Вечером на камбузе Джейн опять ожидала немытая посуда и компания друзей боцмана Три Пинты. Впрочем, с посудой на этот раз возиться не пришлось. Кок приказал Джейн сесть, а сам шагнул в соседнее помещение. Джейн видела через открытую дверь, как он подошёл к гамаку со спящим Микки и вытряхнул его на пол.
– Любовница морского дьяво… – заорал тот, но проснулся и прервал реплику, увидав, кто его выкинул.
– Топай к лохани, – сказал кок, – заодно руки помоешь.
Микки добрёл до указанного места и принялся драить сковороды и котелки. На грязную посуду он глядел с тоской, а на Джейн со злобой.
Та, не обращая внимания на Вонючку, принялась за рассказ. Обстоятельно обшарив свою память, Джейн вытащила все, что могла, о двух сравнительно мелких эпизодах Наполеоновских войн, когда Англия дважды принуждала Данию покориться своей воле. Первый раз просто выйти из союза с Россией и Швецией (против Англии, конечно), а второй раз отдать Англии свой флот (чтобы Наполеону не достался). Учитывая, впрочем, что во время второй войны Копенгаген почти весь сгорел – сорок тысяч ракет Конгрива[28]28
Пороховые ракеты Уильяма Конгрива впервые применены в 1805 году и в тех или иных модификациях приняты на вооружение в армиях многих стран, включая русскую. Более или менее удачно использовались до второй половины XIX века, пока не были вытеснены нарезной артиллерией. После этого боевые ракеты были забыты до появления «Катюш» и другой реактивной артиллерии.
[Закрыть] по городу выпустили, не шутка, – для датчан такое событие вряд ли было мелким. Джейн даже пожалела, что утром не разглядела город: интересно, отстроили его датчане после пожара или нет?
– Да, умели воевать тогда, – заметил боцман, – приплыли, все сделали и обратно. Джонни, может, ты ещё и «Гамлета» в театре смотрел? Я-то только его пьесу видел о том, как два итальянских лорда враждовали, их дети полюбили друг друга, да в итоге и пошли на тот свет самым грешным путём.
Джейн не видела «Гамлета» в театре, зато читала и пересказала камбузному клубу сюжет трагедии. Философские размышления Гамлета она безобразно сократила, зато досочинила подробности боевых сцен, а также утопления Офелии. А уж когда дошло до призрака, Джейн вспомнила все вечерние издевательства Лайонела, с его рассказами о привидениях и оборотнях, и растянула скромную шекспировскую сцену на пятнадцать минут. «Может, призрак приснится Микки?» – мстительно подумала она.
– Все ясно, – заметил боцман, когда Джейн, устами Фортинбраса, отправила Гамлета в королевскую усыпальницу, – сошлись подлец да рохля, а все умному осталось. Это тебе урок, Джонни, если надо, так первым бей, не тяни. Если бы Гамлет дядю сразу шпагой наколол, когда узнал, что тот его отца угробил, тогда сидел бы на троне, и Офелию не пришлось бы из омута вытаскивать.
Моряки согласно кивнули: да, так оно и есть. У кока оказалось своё объяснение шекспировскому сюжету.
– А мне теперь все понятно стало с Копенгагеном. Ведь зачем Гамлета в Англию послали? Дань с нас собирать. Ну, когда нужда припрёт, кому угодно заплатишь, лишь бы выжить. Главное, должок не забыть. Вот мы и вспомнили. Послали лорда Нельсона, он полгорода сжёг. Датчане обещали заплатить, но узнали, что адмирал погиб, и деньги зажали. Пришлось весь город сжигать и флот уводить, в счёт долга. Так ведь было, Джонни, на самом-то деле?
Джейн ответила, что не знает, а про себя подумала: жаль, я не Лайонел, он лучше разбирается в политике и, наверное, смог бы правильно ответить.
Разговор перекинулся на нынешнюю войну. Моряки судачили: можно ли так же просто поджечь из пушек Петербург, как Копенгаген, и увести русский флот. Джейн пришлось отвлечься от обсуждения, она вспомнила, что должна подать джентльменам вечернюю выпивку. «Хорошо, что моряки подают её себе сами», – подумала она.
* * *
Выполнив обязанности стюарда и убедившись, что все джентльмены корабля, включая капитана, беседуют в кают-компании, Джейн опять заперлась в облюбованной умывальне первого класса. На этот раз она смогла вымыть водой и лицо, и руки по плечи, и шею. Осмелев, Джейн даже несколько намочила носовой платок и обтёрла тело, стараясь хоть чуть-чуть победить въевшиеся камбузные запахи.
Разница, пожалуй, была только одна: умываясь дома, Джейн никогда не прислушивалась в страхе к шагам за дверью умывальни. Ей даже почудилось сквозь плеск воды, когда споласкивала голову, что кто-то подошёл и дёрнул за ручку. Нет, почудилось, наверное. Дёрнули и отошли.
Вода так освежила Джейн, что она чуть не стала насвистывать. «А ведь бывают дети, которые не любят умываться, – подумала она. – Всех грязнуль – на три дня на камбуз. Нет, это жестоко, на один день!»
Джейн взглянула в зеркало. На неё глядел юнга Джонни, явно не Всезнайка, а Задохлик. Лицо юнги осунулось, под глазами была синева. «Странно, по глазам вроде ещё не колотили», – с грустным любопытством подумала Джейн. Подтёрла брызги на полу и открыла дверь.
На пороге умывальни стоял капитан Тремэйн.
И Джейн, и капитан были удивлены примерно одинаково. Но если Джейн, кроме изумления, ещё и испугалась, то капитан был возмущён. А молчал потому, что не мог найти подходящих слов для этого чувства.
Наконец он вымолвил с непередаваемым сарказмом:
– L’egalité a la latrine, l’egalité a la guillotine. (Равенство в уборной – равенство на гильотине, фр.)
И приготовился раскатать наглеца следующей фразой, на языке, понятном британскому юнге. Но Джейн, секунду назад готовая пролепетать «простите, сэр», неожиданно сказала:
– Pardon, monsier, mais la latrine ce n’est pas la Convention Nationale. (Пардон, мсье, но уборная – это не Конвент.)
Капитан застыл, а потом расхохотался. Гнев испарился, и Джейн тоже улыбнулась. Правда, смеяться не рискнула.
– Ты что, джерсеец? – спросил капитан[29]29
Житель острова Джерси в проливе Ла-Манш. Остров имеет собственный парламент, но подчиняется британской короне. Большинство жителей говорят на архаичном французском диалекте, но французами себя не считают.
[Закрыть].
– Нет, – ответила Джейн, – я из Портсмута. Я очень хотел вымыть лицо тёплой водой.
Страх уступил место тоске и обиде. Неделю назад она со страхом ходила по коридорам своего дома. Теперь она стала преступницей из-за того, что захотела умыться и сходить в уборную с запирающейся дверью.
– Вот что, юнга-шутник, – сказал капитан Тремэйн, – советую не рассчитывать на чужое чувство юмора. Я ценю шутки, но их ценят не все. Ты понял?
– Да, сэр. Мне можно идти?
– Можно. Погоди-ка. Ты сегодня утром уронил чашку, когда мы говорили о потерях в морской пехоте. Это было совпадение?
– Вы очень наблюдательны, сэр… – Джейн замялась, но неожиданно для себя сказала: – Мой отец служит в морской пехоте, под командованием капитана Летфорда. Может, его послали на Балтику.
– Летфорд? Знакомое имя, – сказал капитан. – Тогда мне понятно, почему буфет понёс потери. Будь мужчиной, жди вестей, а не слухов. А шутка про уборную и Конвент мне понравилась.
И капитан Тремэйн заперся в умывальне, саркастично насвистывая «Марсельезу».
* * *
Когда Джейн, выполнив все обязанности стюарда, вернулась на камбуз, клуб уже разошёлся. «Ну вот, умылась перед сном, и за это мне, представьте, не влетело», – подумала Джейн, пытаясь понять, как отнеслась бы к такой фразе миссис Дэниэлс.
Кстати, как она? Как, наверное, сейчас тревожится за меня…
Она легла в свой гамак, закрыла глаза. И тут в темноте раздался шорох, и что-то мягкое и тяжёлое обрушилось ей на живот.
Джейн еле удержалась, чтобы не взвизгнуть. «Видимо, сюрприз от Микки», – подумала она, открыла глаза и увидела перед собой два зелёных огонька. И услышала протяжное «мууурррр».
– Мистер Морган, добрый вечер, – прошептала она. – Скажи, я первая, к кому ты прыгнул на живот на этом корабле?
В ответ послышалось короткое «мууурр», и Джейн перевела его как «да».
– О, мне все понятно. Ты единственный в экипаже, кто увидел во мне девочку. Ведь ты же родился не на корабле, правда?
И опять «мууур».
– Хочешь, я расскажу сказку про тебя? Может, это и неправда, как все сказки, но мне хочется, чтобы все было так. Давай, я буду тебя гладить и рассказывать, а ты – слушать и мурлыкать.
«Мууур».
– Жила-была маленькая девочка на берегу моря. Брата у неё не было, и папа подарил ей котёнка, чтобы ей было не скучно, пока папа плавает на корабле. Но котёнок был глупым и непослушным. Девочка просила котёнка никогда не уходить из дома, но он не послушался и ушёл. Его поймали мальчишки, совсем глупые и непослушные, и бросили в канал. Котёнок бы утонул, но его спасли моряки. Они отнесли его на корабль, и котёнок стал взрослым котом, Мистером Морганом.
Слева храпел Джейми, справа – Микки, кок храпел в стороне. Говорить можно было только таким шёпотом, чтобы даже самой себя не слышать. Поэтому Джейн слышала только мурлыканье Мистера Моргана.
– Девочка долго плакала. Она не знала, что её котёнок остался жив. А ещё она не знала, какая она счастливая: ведь ей не приходится изображать мальчишку. Если бы она знала, как плохо, когда тебе нельзя даже плакать!
Потом из плавания вернулся папа. Он тоже огорчился и, чтобы дочка не плакала, подарил ей щенка. Щенок был умным и послушным, он не отходил от девочки. И девочка радовалась, хотя иногда думала: «Что же случилось с котёнком?»
Но однажды девочка гуляла в порту со своим другом – взрослым псом Терри – и увидела корабль. На палубе стоял большой чёрный кот… Ведь ты иногда выходишь на палубу, если глупая крыса пытается спастись от тебя там, правда?
Мистер Морган муркнул в ответ, что это правда.
– И девочка сразу узнала его. Ведь ты всегда узнаешь того, о ком долго грустил. Но девочка не смогла подняться на палубу – на ней не было костюма юнги, как у меня. Поэтому она просто помахала своему котёнку рукой. А пёс пролаял: «Если бы ты знал, какая у меня отличная хозяйка!»
– С тех пор кот обижался на всех собак. А может, он стал взрослым и ревнивым. Поэтому ты бросаешься на всех собак подряд. И не позволяешь себя трогать мальчишкам-обидчикам, вспоминая, как барахтался в канале. И ловишь крыс, ведь это твоя профессия.
– А девочка стала счастливой-счастливой. И не только потому, что убедилась: с её котёнком все в порядке. Её папа вернулся домой и решил больше не плавать. И девочка отныне не тревожилась за него. Мистер Морган, правда, всё было именно так… И так будет?
Мистер Морган протяжно мурлыкнул. Это можно было понять и как подтверждение, и знак того, что пора спать.
Глава 4, в которой «Саут Пасифик» прибывает на театр военных действий и берёт нового пассажира, Джейн узнаёт старого знакомого, шутник Билли не отказывается от грязной работы, а Микки выбивает долги
Утром Джейн поняла, чем отличается обычное плавание от Прибытия на Театр Боевых Действий. Артиллеристы чистили пушки, на мачтах появились два дополнительных наблюдателя, а все, кто проходил по палубам, с интересом и тревогой всматривались в даль – не мелькнёт ли противник. Джейн сама пару раз оглядывала Балтийское море до свинцового горизонта – вдруг увидит подозрительный парус. Офицеры и моряки не раз говорили при ней, что за всю войну русские корабли так из своих портов и не вышли. Все равно военный азарт пьянил и оглушал, как предчувствие таинственного, незнакомого и страшного праздника.
В кают-компании было радостное настроение. Конечно, здесь тоже говорили о войне. Офицеры занимались тем же, что и Джейн с Лайонелом – рассматривали карты. Только у них они были подробнее, более крупного масштаба, а значит, интереснее.
На этот раз накрывать стол было сложнее, чем обычно. Во-первых, мешали карты, во-вторых, Джейн приходилось постоянно напоминать себе, что она здесь стюард и её интерес к картам излишен. Оставалось лишь слушать разговоры.
– Благодаря любезности картографа Адмиралтейства некоторые русские названия переведены и написаны возле наших, карандашом, – говорил майор Колверн. – Мне понравилось имя симпатичного посёлка восточнее Кронштадта – Лисий Нос. Видимо, там неплохая охота.
– Подозреваю, – заметил капитан Тремэйн, – что рядом с ним должны быть столь же милые посёлки Медвежья Лапа и Волчья Пасть, деликатно не указанные на карте. Подозреваю также, что главной достопримечательностью этих посёлков являются артиллерийские батареи, способные растерзать всякого, кто приблизится к этому зверинцу. Континентальные укрепления русских – не заброшенный островной Бомарзунд, который мы блокировали ещё с июня. Никто не мешал им разместить под Петербургом столько пушек, сколько они сочтут нужным. Поэтому, боюсь, наше желание прогуляться по Невскому проспекту может закончиться казематами Петропавловской крепости или другой русской гостиницы для пленных.
– Насколько я понял из инструкций, переданных посыльным корветом, знакомство с лисами и медведями Петербурга нам пока что не угрожает, – заметил любитель охоты. – Нам приказано идти к городу Або[30]30
Крупный город на западном берегу Финского залива, сейчас называется Турку. В Крымскую войну был обстрелян с моря англичанами, но не взят.
[Закрыть], взять который, конечно, будет проще, чем Кронштадт и Петербург, но сложнее, чем Бомарзунд. Что мы будем делать по прибытии: улучшать архитектуру этого города бортовыми орудиями или высадим на берег десант – решать адмиралу.
Опять потёк спор – удастся ли захватить Або или такая операция бесцельно увеличит потери. Приостановив спорщиков, артиллерийский полковник, обычно молчавший во время разговора подчинённых, сказал:
– Джентльмены, я должен услышать ваше мнение по важному вопросу. Со вчерашнего дня на борту «Саут Пасифика» появился новый пассажир, корреспондент газеты «Чикаго Трибюн» Томас Вандерби. Предвидя ваши вопросы, сообщаю: мистер Вандерби предъявил рекомендательное письмо от сэра Джеймса Грэма. Такой документ не обязывает именно нас оказать содействие этому господину, но я решил, что нам желательно разнообразить нашу компанию. Мистер Вандерби, насколько я понял, предпочёл добраться до Копенгагена сухопутным путём, устал в дороге, поэтому вчера не представился обществу. Скоро он пожалует в наш салон. Последуют ли возражения против пребывания в нашем обществе этого господина?
– Лично с моей стороны было бы странно проявить большую щепетильность, чем уважаемый сэр Джеймс, – заметил майор. – Тем более, по моему скромному опыту, каждый американец, пересекающий Атлантику, что само по себе редкий случай, априори является джентльменом.
– Пожалуй, единственная загвоздка в том, что янки всегда были симпатизантами России, поэтому следует ожидать, что публикации априорного джентльмена будут в пользу нашего врага, – ответил капитан Тремэйн.
– Что же, – возразил майор, – тем более важно, чтобы американский журналист оказался именно на борту нашего корабля. Если он решил использовать «Пасифик» для того, чтобы оказаться на территории России, то мы предложим ему вместо шлюпки транспортное средство барона Мюнхгаузена – пушечное ядро. Но я думаю, янки предпочтёт наше общество компании казаков. Что же касается военных секретов, то наш корабль едва ли не наименее подходящее место, где ими можно разжиться. Мы знаем немногое: «Саут Пасифик» идёт к берегам России, чтобы выполнить приказ командования.
– И это не говоря о том, – жёлчно добавил капитан, – что, если мистер Вандерби хоть немного потёрся в Лондоне, он осведомлён о планах Адмиралтейства едва ли не лучше самого сэра Чарльза Нэпира. Подозреваю, это мы будем расспрашивать его о том, какую русскую крепость решено взять вслед за Бомарзундом и сколько нам суждено болтаться в этих водах.
– На последний вопрос можно ответить и без янки, – сказал майор Колверн. – Морская война на этом театре боевых действий прекратится, когда Финский и Ботнический заливы покроются льдом. Даже если в Адмиралтействе и захотят испытать холодом и льдом нашу верность долгу, я сомневаюсь, что кому-то в Лондоне придёт в голову подвергнуть такому испытанию корпуса кораблей.
– Не буду спорить, – заметил капитан, – холодная война с Россией никому в Англии не нужна. Что же, русские сами виноваты в том, что присоединили к своей морозной державе Крым и Кавказ – места, где, по моим сведениям, можно воевать и в январе, не опасаясь, что рука примёрзнет к стволу ружья.
Продолжение разговора Джейн не слышала. Журналист из Америки её не заинтересовал. Другое дело – новость о том, что кампания не затянется до зимы. Лайонел это предполагал тоже, но одно дело услышать от него, а другое – от офицеров. «Значит, я вернусь домой с папой до Рождества», – подумала она и чуть не прикусила свой язык от такой радостной мысли, будто язык был в чем-то виноват.
Работу стюарда в салоне Джейн уже выполнила, стоять, и тем более сидеть и слушать, ей не полагалось, поэтому она вышла. В коридоре чуть не пустилась в пляс, но вспомнила угрозу кока и решила потанцевать, когда избавится от подноса с грязной посудой.
* * *
К новости о том, что до зимы эскадра уплывёт домой, на камбузе отнеслись со сдержанным энтузиазмом. Джейми, дремавший даже помешивая матросскую похлёбку, что-то буркнул, вроде «отоспимся», а кок заметил:
– Я не удивился. Шкура наша дешёвая, но чего во льдах корабли портить? Не знаю, оставим ли мы какой-нибудь гарнизон на русских островах и берегах, а я вот лично ни за какие собольи шубы в России зимовать не собираюсь.
Микки комментировать будущее возвращение не стал, зато напомнил Джейн о недавнем требовании:
– Джонни, так ты как, ладишь с джентльменами? Срубаешь с них за красивый сервис?
За секунду до этого Джейми пролил немного супа с черпака на раскалённую плиту. Яростное шипение пара помогло Джейн сделать вид, будто она ничего не услышала.
– Молчишь? Ну, твоё дело. Ты, главное, не забывай про три пенни в день. Скоро два шиллинга наберётся. Я могу и подождать, но терпение моё как табачный кисет: вроде полно, а уже кончилось.
«Моё тоже», – хотела ответить Джейн. Но не ответила, так как ей в голову пришла новая идея. А что, если самой подкатиться к журналисту-американцу и поговорить с ним? Она слышала, что французские газетчики любят расспрашивать прислугу о нравах господ. Значит, корреспондент захочет поговорить со стюардом об офицерах. Вот тогда Джейн и скажет ему, что среди британских моряков, даже среди стюардов-юнг, ходят легенды о капитане морской пехоты Фрэнсисе Летфорде. Может, повезёт и ей удастся застать тот момент, когда корреспондент будет за столом расспрашивать офицеров, а те скажут, на каком корабле сейчас находится папа. Или потом она наберётся смелости и сама спросит янки. Говорят, американцы, даже джентльмены, очень простые.
Когда появился шанс хоть что-то узнать про папу, разве будешь замечать какого-то Микки? И Джейн принялась ощипывать очередную курицу для офицерского стола, слегка приплясывая. То, что свистеть на корабле не принято, ей уже объяснили.
* * *
За ленчем (правильнее сказать, когда настало время подавать ленч) Джейн впервые встретила американца. Он ничем не отличался от обычного джентльмена: только лицо загорелое и обветренное, что на корабле совсем не удивительно. Ни огромной бороды, ни постоянной трубки в зубах, ни привычки сидеть за столом в шляпе, взгромоздив на стол ноги.
«Забавно, поплыла в Россию, чтобы впервые увидеть американца, – подумала Джейн. – Оказалось, насчёт ног и шляп – врут. Жаль, я не узнаю, правда ли то, что русские ходят в шубах даже внутри своих изб».
– Существует множество причин, вынуждающих жителей Старого Света переплывать Атлантику, и лишь две, по которым американцы путешествуют в Европу, – говорил майор Колверн. – Для жителя Нового Света есть два явления, которых он лишён на своей родине: это европейская культура и европейская война. Конечно, Североамериканские Соединённые Штаты тоже воюют, но эти войны, не сочтите за обиду, мистер Вандерби, столь же младенческие, как и американская культура. Если американцы хотят узнать, что такое настоящая война, со штыковыми атаками, штурмом укреплённых позиций, осадными батареями, – для этого надо или ехать в Европу, или разделить американские штаты, устроив между ними гражданскую войну.
Последние слова майор произнёс со смехом, пытаясь уверить собеседника в фантастичности такого предположения[31]31
Гражданская война между северными и южными штатами началась семь лет спустя, в 1861 году.
[Закрыть]. Впрочем, тот и не обиделся.
– Маленькие гражданские войны бывают и в США. Недавно штат Канзас начали одновременно осваивать рабовладельцы и фермеры, и немедленно принялись стрелять друг в дружку. Но вы, безусловно, правы, такие игры в войну не имеют ничего общего с европейской войной.
Услышав голос мистера Вандерби, Джейн замерла от удивления (убедившись, что с подноса ничего не полетит). Голос был явно знаком – согласитесь, удивительно. Ведь она не знала ни одного американца.
– Любопытно, – заметил майор, – ведь вы прибыли из страны, в части которой рабство все ещё узаконено. А мы сейчас приближаемся к России, тоже стране рабов и господ. Впрочем, у меня есть сомнения, что вы увидите русских рабов, да и русских как таковых. У вас, как и у меня, будет шанс разглядеть их разве что в подзорную трубу. Если, конечно, вы не привезли лондонские новости о планах Адмиралтейства захватить русский порт.
После этих слов майор опять усмехнулся, но на его лице, как и на лицах остальных офицеров, был очевиден выжидательный интерес.
Джейн тоже слушала с интересом. В отличие от джентльменов, теперь она прислушивалась не только к содержанию речи мистера Вандерби, но и к его голосу. Ей выпала нелёгкая работа: вспомнить, где же она его слышала, и при этом не упустить все правила столового этикета.
– Ещё раз убеждаюсь, что кампания на Балтике – это Странная война: офицеры выпытывают военные новости у журналиста, – заметил капитан Тремэйн.
– Господа, – ответил мистер Вандерби, – к сожалению, я не могу выдать вам планы Адмиралтейства, так как сам их не знаю. Единственные планы, которыми я могу с вами поделиться, – мои собственные планы. А они – простые. Я желал бы увидеть в деле флот Её Величества. Учитывая, что со стародавней битвы при Наварино Королевскому флоту не приходилось иметь дело с достойным противником, в отличие от британской армии и морской пехоты (при этом слове Джейн вздрогнула), уже само пребывание на борту под королевским флагом – тема для нескольких статей. Кстати, джентльмены (голос мистера Вандерби чуть-чуть изменился; наверное, лишь Джейн ощутила азартный интерес), насколько верны сведения, что эскадра сэра Чарльза Нэпира повернёт назад, так и не захватив какого-нибудь русского форта на побережье?
Джентльмены переглянулись. По некоторому смущению на их лицах Джейн поняла, что вопрос, действительно, коснулся засекреченной информации, которой присутствующие не располагали.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
