Текст книги "Безумные наследники"

Михаил Март
Безумные наследники

Пролог

Жара! Город опустел. Кто-то выехал на дачу, кто-то прятался за жалюзи в своих норах. По безлюдным улицам мчались две машины, игнорируя светофоры. Очередной крутой вираж, и они оказались на безлюдной улице старого города, где еще сохранились особняки и невысокие домишки без лифтов. У одного из таких затормозила первая машина. Из нее выскочил крепкий мужчина лет тридцати и вбежал в подъезд. Вторая машина остановилась по другую сторону улицы.

Водитель вытер взмокший лоб:

– Лихач! Я боялся, уйдет.

– Куда он уйдет на своем «жигуленке»? – лениво отреагировал спокойный, меланхолически настроенный интеллигент в очках, сидевший рядом с водителем.

– Можно подумать, у нас «Мерседес», – парировал водитель.

– Мы себя засветили, – подал голос с заднего сиденья скуластый и очень нервный парень.

– Он нас давно засек. Третий день сидим у него на хвосте. Горелов не дурак, красные флажки за километр чует. Слежка связала его по рукам и ногам, мы парализовали его активность. Другой задачи перед нами не ставили.

– Что это за дом? – спросил скуластый.

– Здесь живет его тетка, старуха его воспитала. Сейчас она в больнице. Горелов обожает старую каргу, – ответил интеллигент.

Тишину улицы разорвал выстрел.

– Третий этаж. Открытое окно.

Интеллигент выхватил пистолет из наплечной кобуры:

– Дождались! Живо наверх!

В ту же секунду раздался второй выстрел. Из того же окна.

Мужчины влетели в подъезд и понеслись наверх. Дверь квартиры на третьем этаже была распахнута настежь. Оперативники ворвались в квартиру. Горящий камин, пара поваленных стульев и от сильного сквозняка вздутые парусами занавески. Горелов стоял посреди комнаты с мокрым полотенцем в руках. На полу возле стола лежали два трупа с пулевыми отверстиями в груди.

Три ствола, направленные на убийцу, не давали ему шансов уйти. Горелов бросил полотенце и заложил руки за голову. Он понимал – теперь ему не отвертеться.

– Револьвер на столе, я до него не дотрагивался. Стрелял не я.

– Отпечатки полотенцем стер? – спросил интеллигент.

– Помочь хотел. Один еще жив.

Скуластый попытался определить, кто из двоих жив.

– Оба готовы. У одного еще кровь сочится.

– Дурак ты, Горелов, – ухмыльнулся интеллигент. – Знал же, что мы внизу.

– Согласен. Дурак! Купился на приманку. Но не настолько глуп, чтобы стрелять у вас под носом. Скуластый подошел к преступнику, завел ему руки за спину и надел наручники.

– Хана тебе, парень, – тихо сказал он с ноткой сожаления в голосе.

Глава I

1.

В зале суда народу было мало. Жара! Кроме журналистов и милицейских чинов в штатском никто не пришел. Пожилой адвокат пыжился, как мог. Во многом его доводы звучали убедительно, но судья слышал только прокурора. Приговор был вынесен заранее, показательное судилище больше походило на спектакль. Все всё знали и понимали. Горелов уже сидел за убийство, теперь ему не на что рассчитывать.

Следователь по особо важным делам Илья Вербицкий пристроился с краю в третьем ряду и не спускал глаз с репортера, сидящего в первом. Обоим лет по тридцать пять, оба незаурядной внешности, но подавали себя по-разному. Вербицкий чисто выбрит, что выделяло его очаровательную ямочку на подбородке. Строгий костюм, галстук и короткая стрижка. Репортер, за которым он наблюдал, выглядел демократичнее. Недельная небритость, длинные волосы, жилетка с тысячей карманов, джинсы, кроссовки. Он делал много записей в блокноте, его коллеги пользовались диктофонами.

Раздался удар молотка, и судья зачитал приговор: «Пожизненное заключение с отбыванием в колонии особого режима».

Когда в зале зааплодировали, на лице приговоренного не дрогнул ни один мускул. Он обвел взглядом присутствующих, сочувствие заметил только в глазах обросшего репортера. Горелов его знал. Это был Олег Громов, чемпион области по боксу, как-то он брал у него интервью. Деловой мужик, хорошо пишет. Олег поймал на себе взгляд приговоренного, попытался улыбнуться и помахал ему рукой. Мол, крепись, парень.

Убийцу увели. Народ лениво начал расходиться. Сенсации не произошло.

Вербицкий нагнал Громова у лестницы:

– Что может делать спортивный обозреватель на уголовном процессе?

Олег оглянулся и подал приятелю руку.

– Лето, жара, все в отпусках. Нужна заметка в утренний выпуск. Старик прижал к стенке. Сдам материал и в отпуск.

– С твоими возможностями это не работа. В милый сердцу Париж собрался? Мазохист. Все еще о тихой квартирке на Монмартре мечтаешь?

– Что нам стоит дом построить? Нарисуем – будем жить. Дело Горелова ты вел, Илья?

– Шито белыми нитками. Свидетели – три опера. Взяли с поличным.

– То-то и оно. И он стрелял при свидетелях? Не делайте из него идиота. Горелов был отличным боксером в свое время, я трижды писал о нем. Болтали за жизнь. Он не убийца, Илья. Слишком сурово с ним обошлись.

– Боюсь, ты не прав, Олег. Он уже сидел за убийство. Зря тогда выпустили досрочно.

– Я помню его дело. Оно хромало на обе ноги. Но у Фемиды завязаны глаза: видит то, что хочет видеть в меру своей испорченности.

Они вышли из зала суда на улицу.

– Значит, ты в отпуске? – перевел разговор на другую тему Вербицкий. – В ближайший месяц на корте я тебя не увижу? Оставил меня без партнера!

– Хочешь выклянчить у меня ракетку?

Вербицкий застенчиво пожал плечами.

Олег достал связку ключей, снял один из них и передал приятелю.

– Где мой ящик, знаешь. Поаккуратней, на новую я денег не скоплю.

Они простились и направились каждый к своей машине. На секунду Олег остановился и, оглянувшись, окликнул Вербицкого:

– Еще пару слов, Илья!

Вербицкий вернулся.

– По какой причине твои ребята сидели на хвосте у Горелова?

– Скандал с немецкой фирмой помнишь? «Глобал-Стоик». Пять миллионов евро унесли. Свои сработали. Комар носа не подточит. Мы оказались у разбитого корыта, а тут анонимочка подоспела. Пришлось проверить. На безрыбье и рак рыба.

– В Горелова-грабителя я поверил бы. В Горелова-убийцу – нет. Я не услышал на суде мотива. Застрелены его лучшие друзья.

– Пять миллионов – не мотив?

Олег ничего не ответил и сел в свою машину.

2.

Редакция «Вестника» арендовала помещение в центре города – три этажа в единственном десятиэтажном доме, который местные бизнесмены пытались преобразить под современные вкусы. Что-то получилось, что-то нет.

Олег поднялся на лифте на пятый этаж и, пройдя по коридору, где с деловым видом сновали служащие, зашел в один из кабинетов. Шесть столов, шесть компьютеров. Мужчина говорил по телефону. Очаровательная девушка с чашкой кофе в руках, увидев Олега, встала из-за стола, подошла и чмокнула его в щеку.

– Старик у себя? – спросил он.

– На месте. Что в суде?

– Отвалили парню на полную катушку. Не суд, а цирк! Вот что, Ирина, подбери мне материалы по ограблению «Глобал-Стоик». История трехмесячной давности.

– Да, я помню. Висяк! Забуксовал твой дружок.

– Поторопись. На отчет мне хватит десяти минут.

Олег сел за компьютер, а через пятнадцать минут ввалился в кабинет главного редактора, и как всегда без стука, с нахальным видом.

Кабинет-клетушка. Крутящийся вентилятор под потолком, работающий телевизор в углу, заваленный бумагами огромный стол и единственный свободный стул. С карандашом в руках и очками, сдвинутыми на лысину, пожилой толстячок в промокшей рубашке, умирая от духоты, пытался править гранки.

– Уже? – спросил редактор, оторвавшись от работы.

Олег помахал в воздухе тремя листами бумаги.

– Отпускные на стол, дед, иначе ничего не получишь.

– Дай прочесть.

– Ты еще меня экзаменовать будешь?

– Не дури, Олег, я должен определить полосу. О процессе сообщили все каналы. – Он кивнул на работающий телевизор.

Громов положил листки на стол:

– Первая полоса меня устроит.

Редактор бегло пробежал текст. Лицо его выразило недоумение.

– Ты рехнулся? По-твоему, Горелов невиновен? Кто нам позволит ломать линию?

– Заметь! Я ничего не утверждаю. Читай внимательно. Не бегай глазами, как мышки по головке сыра. Отношение суда предвзятое. На пистолете не нашли его отпечатков. За ним следили, и он об этом знал. Мотива нет. Тебе мало? Гони деньги, дед!

Редактор вытер мокрым платком тройной подбородок, открыл сейф и достал конверт. Олег тут же вырвал его из рук старика, сунул деньги в карман, крикнул «Чао!» и скрылся за дверью.

У кабинета его поджидала Ирина с папкой в руках.

– Выбил?

Громов похлопал себя по карману.

– Ес…с…с…

– Держи. Здесь все, что нашла в архиве. Покопаюсь в Интернете. Нарою еще – вечером принесу.

– Годится! Не задерживайся.

– Горелова защищал твой отец?

– Сколько раз тебе говорить?! Нет у меня отца! Вспомнил о сыне, когда у отрока на висках седина появилась. Меня воспитывала мать, улица и университет.

3.

Трудно себе представить, что однокомнатная квартира может содержать такое количество хлама. Полный кавардак. На полу разбросаны вырезки из газет, на столе – бутылки из-под шампанского и коньяка, грязные фужеры, фрукты и невыключенный компьютер. Шторы на окнах плотно закрыты, включен торшер. Олег спал под простыней, Ира красовалась обнаженной, уткнувшись носом в подушку. Запах стоял невыносимый, если учесть две полные пепельницы, забитые окурками, и три пустые смятые пачки от сигарет «Парламент».

Возле будильника на тумбочке затрещал городской телефон. Олег вздрогнул и открыл глаза. Стрелки будильника показывали два часа. Олег накрыл голову подушкой – бесполезно, звонок не унимался. Пришлось взять трубку.

– Какого черта?!

– Олег, это твой отец.

– У меня нет отца. Что ты от меня хочешь в два часа ночи?

– Сейчас два часа дня. Я звоню из следственного изолятора. Горелову дали одно свидание, он хочет видеть тебя. Ты имеешь право взять с собой диктофон и сделать один снимок. Жду тебя у тюремных ворот. Поторопись.

– Я в отпуске, черт побери!

В трубке раздались короткие гудки.

Олег нащупал на полу пачку сигарет, закурил и скинул ноги с кровати. Подумав, встал, подошел к окну, распахнул шторы. В глаза ударил яркий солнечный свет, подул свежий воздух с улицы. Он глянул на спящую Ирину. Тут было на что посмотреть. Ее точеные формы уговаривали лечь обратно в постель, однако початая бутылка коньяка влекла его к себе еще больше. Он сделалал пару глотков из горлышка и достал из шкафа дорогой костюм.

4.

Тюремные казематы не подняли ему настроение. Лязгающие засовы, железные лестницы, стальные двери. Майор шел впереди, за ним Громов, и замыкал шествие адвокат, которого Олег не желал признавать своим отцом: высокий, сухопарый, седовласый и очень приятный на вид мужчина, разменявший в недавнем прошлом седьмой десяток.

У одной из камер майор остановился.

– Диктофоном можете пользоваться. Фотоаппарат я у вас заберу, как только вы сделаете один снимок. Свидание десять минут.

– Почему так мало?

– Вы не родственник, вы исключение из правил, на которое пошли по желанию обвиняемого, учитывая строгий приговор.

Ключ повернулся, и дверь с душераздирающим скрипом отворилась.

В узкой серой одиночке сидел сгорбленный мужчина лет тридцати пяти. Скуластое лицо, перебитый нос, золотые коронки. Другими словами – его вид соответствовал представлению обывателей о боксерах. Рядом с топчаном – табуретка и прикрученный к полу стол. На столе – газета «Вестник» со статьей Олега на первой волосе. Он понял это по названию. «Убийцей назначен Борис Горелов».

Все трое вошли в камеру. Горелов поднял руку:

– Стоп! Адвокат мне больше не нужен. Громов, отдайте фотоаппарат надзирателю. Я хочу, чтобы нас с вами сфотографировали вместе, будет обо мне память. Покажите ему, на какую кнопку нажать, и пусть оба убираются.

Олег настроил аппарат и передал майору. Тот выполнил желание приговоренного и напомнил:

– У вас десять минут.

После съемки майор и адвокат вышли. Дверь с лязгом захлопнулась. Олег достал диктофон.

– Уберите, – сказал Горелов. – Они выкрадут у вас пленку. То, что я скажу, предназначено только для ваших ушей. В этом смысл встречи.

Громов убрал диктофон в карман и сел на табурет. – Время пошло, Борис. Я вас слушаю.

– Мне крышка, я обязан с этим смириться. Моя тетка стара и беспомощна. Вся надежда на вас. Таков мой выбор. Смерть моих друзей – Карла Щеголева и Вадима Смолянского – дело рук Маргариты Палмер, в девичестве Рогозиной. Мы называли ее Марго.

– Если она убийца, то почему здесь сидите вы?

– Не перебивайте. Марго подставила меня, чтобы завладеть добычей. Я вел себя глупо, как щенок. Вам будет проще – пример ротозея у вас перед глазами. Смотрите в оба, Олег!

– Что вы от меня хотите?

– Восстановления справедливости. Моя тетка все объяснит. Убийство произошло в ее доме, когда она лежала в больнице. Зовут ее Зинаидой Евграфовной. Свои называют ее тетушкой Зи, ей нравится. Поместите снимок в газете, она вас узнает по фотографии.

– Я никак не возьму в толк…

– Помолчите. Если Марго Палмер получит тот же приговор, что и я, вы станете миллионером. Пять миллионов евро за чистую работу. Марго так и не сумела дотянуться до денег.

– Красивая сказка, черт подери! «Глобал-Стоик»? – Вы все уже увязали в своей голове. Не сомневался в вашей хватке. Тетка объяснит остальное. «Деньги – это все! Без них жизнь теряет смысл!» – любимые слова Маргариты.

Щелкнул засов, дверь, снова лязгнув, распахнулась.

– Удачи, репортер. Только не теряйте голову!

Громов вышел из камеры.

Он очень долго сидел в машине и курил, уставившись перед собой.

Передняя дверца открылась, и рядом сел отец.

– Не ввязывайся в эту историю, Олег. С твоей романтической натурой можно вляпаться в серьезные неприятности.

– Я хочу взглянуть на дело Горелова.

– С радостью дам тебе все, что у меня есть, может, это тебя остановит.

Отец вышел из машины.

5.

Бар «Престиж» находился неподалеку от редакции, там любили собираться журналисты. Уютно, и цены сносные. Появление Громова коллеги встретили аплодисментами. Олег знал себе цену. Он театрально-снисходительно поклонился со ступеней лестницы, ведущей в зал. Пожав руки друзьям, протолкнулся к стойке, где увидел того, кого искал. Лева Заикин работал в отделе уголовной хроники и имел свою колонку. Немного скучноватую для такого раздела, но что поделать, талант и острота мышления на рынке не продаются.

Хлопнув приятеля по плечу, Громов произнес с пафосом:

– Лев Заикин – непризнанный гений пера и шпаги, ты-то мне и нужен.

– Ба, какие люди! Запросто будешь разговаривать с обычным смертным? О твоей статье уже легенды складывают.

– Калиф на час. Завтра забудут. Я угощаю.

– Водочки выпью. Широко живешь, Олежек, с такими замашками квартиру в Париже не купишь. Костюмчик от Кардена?

– По одежке встречают, Лева. Я на посольских приемах «Дом Переньон» пью, а вы у ворот толчетесь, как свора дворняжек. Вопрос на засыпку: кто снял кассу в немецкой фирме?

– Ха! Сами и сняли. Иностранцы работают с банками, а не с наличными. Если такая сумма появляется в офисе, то о ней знает только руководство. Деньги переправляли в банк. В лифт вошли инкассаторы, а вышли совсем другие люди. Чисто сработано.

– Много русских работает в «Глобал-Стоик»?

– Большинство. Но никто не сбежал, не пропал, не спрятался. Штат на месте, и все пожимают плечами: «Просим пардону – ничего не видели, не слышали, не заметили». Скандал спустили на тормозах. Им лицо и престиж дороже денег.

– Любопытный расклад. Еще увидимся, Левчик. Олег допил свой коньяк и направился к выходу.

Через десять минут он бесцеремонно ввалился в кабинет главного редактора. Толстяк за столом выпучил на него свои и без того страдающие «базедкой» глаза.

– А я за тобой уже Ирину направил! Мне звонили из тюрьмы. Ты встречался с Гореловым, почему не сказал? После твоего ухода арестант перерезал себе сонную артерию бритвой. Спасти не смогли. Где он взял бритву?

– Меня обыскивали перед допуском в камеру. Бритву можно купить, деньги решают любые вопросы.

– Как ты попал в камеру?

– Завтра прочтешь в собственной газете на первой полосе. Прибереги место. Этому парню жизнь не в радость. Не каждый готов проглотить ложное обвинение.

Олег шагнул к двери.

– Постой, ты куда?

– Писать некролог. Пора поставить на уши самый гуманный суд в мире.

6.

Утром следующего дня джип Олега притормозил у газетного киоска. Громов помахал рукой киоскеру:

– Пламенный тебе с кисточкой, Гриша! Дай-ка свежачок.

– Вся пачка улетела, Олежек. Один номерок для тебя приберег, знал, что объявишься. В национальные герои метишь?

Гриша достал из-под прилавка газету и сам развернул ее. Указав пальцем на крупный снимок на первой полосе, смачно произнес:

– Класс!

На фотографии были Горелов и сидящий рядом на табурете Громов. Набранный крупным шрифтом заголовок гласил: «Кто убил смертника Горелова?»

Олег расплылся в улыбке:

– Прокуратура твоего ехидства не разделит, Гриша.

Для Громова эта фотография должна стать пропуском в «зазеркалье».

Он приехал на тихую улочку, где не так давно разыгралась трагедия. Оставив машину возле четырехэтажного дома, он вошел в темный, пропахший кошачьей мочой подъезд. Лестница справа вела вниз, где находилась дверь во двор. Лестница слева шла наверх. Перила сломаны, стены разрисованы, мраморные ступени сколоты.

Громов поднялся на третий этаж. На площадке по две квартиры. Его интересовала та, что слева.

На двери – листок бумаги, карандашом выведено печатными буквами: «Входите без стука».

– Хороша миллионерша!

Олег дернул за ручку, дверь открылась. Его встретил темный коридор. Пришлось поблуждать по нему, пока он не нашел открытую дверь в комнату, большую, квадратную, с двумя плотно закрытыми окнами и горящим камином. Настоящая парилка.

Черная резная мебель из далекой древности уносила воображение в девятнадцатый век. Посередине комнаты стояло готическое кресло с высокой резной спинкой, обращенной к входной двери. В кресле кто-то сидел. С подлокотника безвольно свисала старческая женская рука, обтянутая черным рукавом с белым кружевным манжетом. Олег кашлянул. Реакции не последовало.

– Зинаида Евграфовна?

В ответ тишина.

На вспотевшем лице гостя появилось выражение испуга. Он развернулся, сделал было шаг к двери, но не ушел. Не смог. Пройдя вдоль стены, будто обходил минное поле, обогнул кресло и оказался перед сидящей в нем женщиной. Она была неподвижна, взгляд помутневших серых глаз будто остекленел. Рафинированная аристократка лет семидесяти, с тонкими чертами лица, напоминающего восковую маску, которую пересекала синяя щель рта. Белоснежные волосы, затянутые в пучок, покрывала черная кружевная накидка. На коленях – утренний выпуск «Вестника». Восковой ужас из музея мадам Тюссо.

Неожиданно веки женщины дрогнули. Она подняла гордо посаженную голову. Олег облегченно вздохнул.

– Вас зовут Олег? – заговорила старуха низким с хрипотцой голосом.

– Да. Борис просил зайти к вам, я не мог ему отказать.

Громов достал платок, вытер лицо и взглянул на закрытые окна.

– У меня лихорадка, молодой человек, я мерзну даже в жару. Возьмите стул и сядьте напротив. Говорите отчетливо, я читаю по губам.

Громов взял стул и сел напротив старухи.

– Я общался с Борисом несколько минут. Мне многое непонятно.

– За минуту общения можно узнать столько, что потом придется сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Женщина взяла с ломберного столика сигареты и длинный, как раскладной зонтик, мундштук. Олег достал зажигалку и поднес к сигарете. Она продолжала своим леденящим кровь голосом:

– Мне понравилась ваша статья. На фотографии у вас глупый вид неопохмелившегося забулдыги. В жизни вы выглядите лучше.

– Видите ли, Зинаида Евграфовна…

– Можете называть меня тетушка Зи. Я обязана вам доверять, если так решил Борис.

– У него имелся слишком скудный выбор. Одна ошибка стоила ему жизни.

– Боря споткнулся на бабе. Приличных женщин в сегодняшнем мире нет. Одни мерзавки! Я его предупреждала, но он меня не послушал.

– Я готов вас выслушать, тетушка Зи.

Женщина сделала затяжку, вынула сигарету из мундштука и загасила ее.

– Глухая неподвижная старуха в семьдесят пять лет может только говорить. Вам же придется действовать. Борис не убивал Вадима и Карла. Бездарная смерть. С Вадимом Борис дружил с детства. Они начинали с пивных ларьков, им многое сходило с рук, успех вскружил головы. Не будем вдаваться в подробности. Ограбление фирмы потребовало дополнительных сил, и Борис допустил роковую ошибку, привлек к делу женщину.

– Что вам о ней известно?

– Палмер – фамилия последнего мужа Маргариты, англичанина. Она была трижды замужем за иностранцами, все погибли при странных обстоятельствах. Умна. Знает несколько языков, легко входит в доверие. Очень красива. Алчная, коварная, похотливая тварь! Борис – полная противоположность. В семилетнем возрасте он сбежал от родителей из деревни. Появившись в городе, пришел ко мне, я его приютила. Но в те времена я увлекалась картами и скачками, мальчика воспитывала улица.

– Убийство произошло в этой квартире?

– Они устроили здесь свой штаб, пока я лежала в больнице. Ограбление прошло успешно. Марго не хотела делить добычу, заманила ребят сюда и убила их. Борис приехал последним и нашел на полу трупы. Следом появились оперативники.

– Я знаком с делом. За Борисом велось наружное наблюдение. Кто-то настрочил анонимку. Возможно, Марго. Оперативники ворвались после услышанных из открытого окна выстрелов. Кроме Бориса в квартире никого не было. Не считая свеженьких покойничков.

– Борис не открывал окон, они были заклеены. Их открыла Марго. Когда увидела, что он приехал, вышла из квартиры, поднялась на этаж выше, пропустила его. Потом спустилась вниз и вышла во двор. Подъезд сквозной, ее никто не видел.

– Кто же стрелял?

– Карл еще дышал. Борис бросился в ванную, чтобы намочить полотенце, в эту секунду и раздались выстрелы.

– Откуда вам известны такие подробности?

– Я вела переписку с Борисом. Кто стрелял – тайна за семью печатями.

– В приведения я не верю.

– Скоро поверите, молодой человек, оно к вам явится в облике красивой ведьмы. Вам не придется ее искать.

Женщина постучала костлявым пальцем по снимку в газете.

– Идея с фотографией принадлежит Борису? Уверена в этом. Он сообразительный мальчик, у него хватало времени на осмысление, сидя в одиночке.

– Как я догадываюсь, Марго осталась с носом? – Маргарита Палмер очень нетерпелива. Ей нужно все и сразу. Запомните. Это обстоятельство может стать вашим единственным козырем. В последний момент Борис перепрятал деньги. Обычная подстраховка, но Маргарита об этом узнала слишком поздно. Алчность заставила ее торопиться.

– Вы ее видели?

Тетушка Зи указала на резную шкатулку из красного дерева, стоявшую на древнем комоде. Олег взял ее и передал хозяйке. Крышка открылась с музыкой. Старуха достала цветную фотографию очень красивой женщины, снятой на фоне моря. Шикарные длинные золотистые волосы развевались на ветру. Точеное лицо, обаятельная улыбка. Такую не забудешь.

– Живьем я ее не видела. Да и этот снимок попал в мой ларчик по случайности. Мне позвонил адвокат Бориса и сказал, где найти фотографию Марго. Он разговаривал с моей экономкой. Похоже, Борис предчувствовал возможные неприятности.

Олег перевернул снимок. На обратной стороне стояла надпись, сделанная каллиграфическим женским почерком: «Всегда с тобой душой и телом! Твоя Рита».

– Красивая, слов нет. Если мне повезет, сделаю снимок не хуже этого. Я могу взять фотографию? – Мне она не нужна, это лицо я запомнила на всю оставшуюся жизнь.

Олег убрал снимок в карман.

– Вы не боитесь жить вот так – дверь нараспашку?

– Утром и вечером ко мне приходит экономка. Денег в доме нет, они в банке. Нужно назвать менеджеру номер ячейки, пароль, код, и вам откроют ящик. Замок тоже кодовый. Шесть цифр. Ошибетесь три раза – прозвучит сирена. Никаких ключей, только цифры, я их держу в голове. Марго наслышана обо мне от Бориса, сюда она не сунется, бесполезно. Других врагов у меня нет. Хотите увидеть содержимое ящика?

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Я предоставлю вам такую возможность. Но вынести деньги вам не позволят. Езжайте в «Веймарбанк», вас там встретят. И не потирайте руки раньше времени. Деньги станут вашими, когда Маргарите Романовне Палмер, урожденной Рогозиной, вынесут тот же приговор, что и Борису.

– Задачка не из легких.

– Гонорар за работу тоже достаточно весом.

Старуха уставилась в окно, ее глаза снова остекленели. Задерживаться в доме не имело смысла.

7.

Ресторан «Пальмира» славился своей роскошью. Его посещали самые крупные бизнесмены города, люди, которых знали в лицо, имеющие свои постоянные столики. Олег не часто, но навещал престижное заведение по приглашению знаменитых спортсменов. Парню не давал покоя снобизм.

Сегодня он пригласил в «Пальмиру» Ирину.

Белые скатерти, серебряные подсвечники, хрустальные бокалы, официанты во фраках. На столах цветы, шампанское в ведерках со льдом. Картинку портила только страсть Олега к ярким безвкусным галстукам.

Склонившись к уху девушки, кавалер нашептывал сладкие слова – так могли подумать со стороны. На самом деле он был возбужден совсем иным, непонятным ей:

– Ты не представляешь, я держал их в руках. В банковской целлофановой упаковке, каждая купюра в пятьсот евро. Десять массивных кирпичей. Рехнуться можно! До сих пор руки дрожат.

– Не разбей хрусталь, не расплатишься. Какое тебе дело до чужих денег, да еще ворованных? Ты сдал наши паспорта в посольство? Визы готовы? – Слава богу, билеты еще не куплены.

– Мы в Париж не едем?

Олег достал шампанское из ведерка и долго разглядывал этикетку.

– Мне тридцать семь лет, пора забыть о карьере «короля репортажа». Работаешь сутками, а получаешь гроши. Жизнь проходит в мечтах и сновидениях.

– У тебя все есть. От костюмов шкафы ломятся, катаешься на дорогом внедорожнике…

– А голова на что? Для прически? Эта стерва с небрежным хладнокровием пристрелила двух парней, а третьего довела до самоубийства. Мне предлагают сумасшедшие деньги за восстановление справедливости.

– Твой отец – профессионал высокого класса, но и он ничего не смог доказать.

– Доказывать ничего не нужно. Эту стерву надо подставить, как она подставила Горелова.

Девушка рассмеялась:

– А парочку трупов ты у мясников на рынке купишь? Пожизненное заключение надо заработать. Ложные обвинения тут не пришьешь. Меня убивает твоя наивность. Брось дурацкую затею, и поехали в отпуск, целый год деньги копили. Расшиковался, будто миллионы лежат в твоем кармане…

Девушка поймала растерянный взгляд Олега и посмотрела в зал.

– Что с тобой?

– Это она. Глянь вправо. Идет к выходу.

Между столиками по проходу неторопливо двигалась пара. Высокая, очень красивая женщина лет тридцати, рядом плюгаш с лысиной, в которой отражался свет люстр. На вид ему перевалило за пятьдесят.

– Как ты ее узнал? На ней же парик.

– Я ее из тысячи узнаю.

Молодая особа словно услышала его шепот, повернула голову в его сторону. Олег не смог отвести взгляда, она немного прищурила глаза, как делают близорукие люди.

– Сфотографировала, стерва! Сиди на месте, я сейчас.

Олег встал и последовал за уходящей парочкой.

На улице стемнело. Витрины осветились неоновыми вывесками. Громов застыл на тротуаре. Он видел, как швейцар открывает заднюю дверцу шикарного «Бентли». Рыжеволосая красавица оглянулась, их взгляды вновь встретились. Она улыбнулась и села в машину, ее невзрачный кавалер сел на переднее сиденье. Машина мягко уплыла, слившись с общим потоком.

Олег достал из кармана блокнот и записал номер автомобиля.

8.

Ирина ходила обедать в редакционную столовую, когда пик очередей заканчивался и в зале никого не оставалось, кроме запоздалых репортеров. Они с Олегом предпочитали питаться вне дома – никто из них не умел и не хотел готовить. Особого аппетита в жару не было, но впрок перекусить имело смысл. Холодная окрошка девушку вполне устроила. После обеда она зашла в просторную туалетную комнату, вход в которую был прямо из зала столовой. Над умывальниками зеркала тянулись во всю стену. Ирина нахмурилась: она увидела в зеркале незнакомое лицо. Резко обернулась. К ее сердцу приставили револьвер.

– Что вы делаете? Это же глупо.

Раздался тихий хлопок. Зеркало забрызгалось кровью. Падающее тело подхватили руки в перчатках и поволокли его в одну из кабинок. Со скользящих по кафелю ног соскочили туфли.

Олег несся через оживленную улицу. Машины резко тормозили, гудели, но ему повезло – не сбили. Он пулей пролетел квартал, вбежал в здание редакции и, минуя лифт, ринулся к лестнице. Задыхаясь, вбежал на пятый этаж, промчался по коридору. У дверей столовой его остановили люди в штатском. Коридор редакции заполняли зеваки из всех отделов.

Илья Вербицкий разговаривал со своим сотрудником рядом со входом по другую сторону оцепления, в самой столовой. Увидев Громова, приказал:

– Пропустите его.

Громова пропустили.

– Что с Ириной? – крикнул он.

– Прости. Она мертва.

Олег рванулся к открытой двери туалетной комнаты, где работали медики и эксперты. Илья поймал его за руку.

– Извини, Олег, туда нельзя.

Он пододвинул стул и усадил трясущегося, словно в лихорадке, приятеля и присел рядом.

– Кто? За что? – бормотал Громов.

– Стреляли в упор. Пуля прошла через сердце навылет. Мощная убойная сила. Оружия не нашли, следов тоже. Ирину оттащили в одну из кабинок, а перед дверью поставили ведро и швабру. Нашла ее уборщица, пришедшая во вторую смену.

– В столовой всегда есть люди. Кто-то должен был видеть посторонних, тут все друг друга знают. Выстрел слышали?

– Никто ничего не слышал. А где ты был два часа назад?

– В посольстве Франции, получал наши паспорта.

Олег достал из кармана документы и положил на стол.

– А потом?

– Позвонил Ирине, доложил. У нее сегодня короткий день, с завтрашнего дня в отпуске. Договорились встретиться в баре «Престиж». Сидел пил пиво с Левой Заикиным. В бар позвонил ответственный секретарь газеты и поднял всех на уши: «Ирина убита!» Дальше я не помню.

– Успокоить мне тебя нечем. Будем искать, если ты не разберешься раньше нас.

– Каким образом?

– Не думаешь, что тебя хотят запугать? Какую тайну открыл Горелов перед смертью? Кроме тебя он никого не хотел видеть. Согласись, странный выбор перед самоубийством. Чем быстрее ты посвятишь меня в свои тайны, тем крепче будешь спать.

Олег бросил на приятеля странный взгляд:

– Ты уже помог Горелову. В результате твоего заумного расследования парню влепили на всю катушку. Хватит с тебя одного жертвоприношения безглазой Фемиде.

Громов встал и направился к выходу.

9.

Пошатываясь, Олег вошел в свою квартиру. Был второй час ночи. Сегодня ему вовсе не хотелось возвращаться домой. Одолевала тоска. Он хотел напиться, но это у него плохо получалось. Потерял координацию движений, едва не врезался в столб, но мозги работали лучше, чем у трезвого, коньяком залить горе не удалось. Сон – лучший лекарь. Только бы заснуть.