Текст книги "Траектория падения. Стеклянная тень – изнанка"

Часть первая
НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ

1

Смерть заключенной в зоне – не событие, если это не убийство. Она умерла в санчасти от заражения крови. Гнойный аппендицит. Операцию сделать не успели, фельдшер не решился взять в руки скальпель. Виноватых искать не стали. До ближайшей больницы более ста верст, дороги кошмарные, а вертолеты за зеками не высылают. Подругам по бараку выдали литр водки, пусть помянут несчастную. Заочно. Проститься им не позволили. Они лишь видели из окон, как родственники увозили покойницу на медицинской каталке.

– Вот Анна и вышла на свободу, – пробормотала одна из сокамерниц.

– Отмучилась. Уж лучше так. Ей еще восемь лет сидеть оставалось, – держа кружку с водкой, ответила вторая.

– Скажешь тоже, Прасковья! Через восемь лет ей только сорок пять исполнилось бы. А в сорок пять – баба ягодка опять. Она планы на жизнь строила. Бредовые сказки, но заслушаешься. Девка была с фантазией, с каким-то зеком переписывалась. Правда, у того срок истекает вот-вот. Конечно, о себе она все врала и даже обещала его встретить. Так, баловалась. Это бабы могут ждать мужиков, но не наоборот.

– Дурака валяла! – категорично заявила пожилая женщина и, выпив свою водку, добавила: – Анка могла любого мужика захомутать. Девка видная, не то что вы, пигалицы. Вот только я не слышала ничего о ее родственниках. Ишь, вспомнили, говорят, гроб привезли и катафалк заказали. За три года ни одной посылочки не прислали, ходила в рваных носках, штопанных, перештопанных.

– Это как же? – возмутилась молодая, не отводя взгляда от окна. – Месяц назад ее вызывали на свидание. Значит, кто-то к ней приезжал.

– Вот только корки хлеба не привез. Анка говорила, будто ее бывший следователь объявился, допрос учинил по старому делу. Вроде как ее старого дружка накрыли. Вот тебе и свидание.

Стояла глубокая осень. Шел дождь со снегом, дорога была размыта, грязища по колено. Автобус то и дело буксовал и прыгал на ухабах, так, что гроб подскакивал. Возле гроба сидела молодая красивая женщина во всем черном, а также четверо рабочих с лопатами под ногами. Ехали молча. Через восемь километров выбрались к селу. У перекрестка стоял указатель «Кладбище налево 1,5 км. Шоссе направо 2,7 км». Автобус притормозил возле джипа, стоящего рядом с калиткой дома. Женщина кивнула мужикам, и те сняли крышку гроба. Труп лежал на боку, да еще храпел.

– Вот нервы железные, – ухмыльнулся один из мужиков и, потолкав «покойницу», пробурчал: – Вставай, барышня, приехали, не то живой похороним.

– Уже? Так быстро? Черт, бока болят.

Она приподнялась. Ей подали руку. Она и впрямь походила на мертвеца: бледная, губы синие, ленточка, прилипшая ко лбу, белая длинная сорочка…

– Холодно, едрит твою налево!

Женщина в черном передала рабочим деньги.

– Гроб закопаете, как полагается, и крест поставите.

– Сделаем, хозяйка, все будет чин-чинарем.

Водитель открыл дверцы автобуса. Дама в черном и «покойница» побежали к джипу, а автобус поехал в сторону кладбища.

– Садись назад, Анна, там чемодан с вещами, переоденься. На сиденье водка, можешь растереться или выпить.

«Покойница» запрыгнула в машину, промочив ноги в похоронных тапочках. Женщина в черном подошла к калитке, возле которой стоял старик.

– Спасибо, Арсений Петрович, за кров и что за машиной приглядел.

Она протянула старику деньги.

– Так ты, Маша, мне уже платила.

– Лишние не помешают. Проверь потом могилку, я этим ханыгам не очень доверяю.

– Будь спокойна, ребята работящие, не избалованные. Если им платят, они свое отрабатывают. Летом плотничают, а сейчас какая работа? На любую готовы, лишь бы выжить.

– В том-то и беда, живут единицы, а вся страна выживает. Здоровья тебе, старик!

– Удачи, Машенька. Рад, что у тебя все получилось.

Маша скинула с головы черный шарф и села за руль джипа.

– Что это ты перед ним стелешься, сестренка? – спросила Анна, отпивая водку из горлышка.

– Старик в твоей зоне сорок лет проработал. Он меня и с кумом свел. Или ты думаешь, там дураки сидят? С человеком со стороны они на сделку не пойдут. Сами сядут. Переговоры вел старик, он все тонкости знает. Никаких побегов, все решается тихо, без шума. Главное – плати и не торгуйся. Дороже всего стоило твое свидетельство о смерти. На такие деньги дом купить можно.

Машина тронулась с места и на перекрестке свернула в сторону шоссе.

– С чего вдруг ты любовью воспылала к своей сводной сестре? Мы виделись с тобой один лишь раз, когда ты ко мне на свиданку приехала месяц назад.

– На этой «свиданке» ты свою судьбу решила. Теперь мою любовь придется отрабатывать.

– Тебе нужен убийца?

– Работа разнообразная. Убивать тоже придется. Только я не думаю, что ты кого-то уже убивала, тебя подставили твои дружки. Грамотные мальчики. Они свое еще получат.

– Один из них мой муж.

– Догадалась. Сергей Хруничев? Ты ведь Хруничева?

– Теперь я уже труп. Пустое место.

Анна расстегнула дорожную сумку и достала из нее свитер и брюки. У сестер был один размер, все подошло. Анну все еще трясло от холода. В гробу пришлось лежать долго, в одной ночнушке, покойникам все равно, а она замерзла. Но ныть и жаловаться Анна не умела. Жизнь ей не приносила радостей, она принимала удары судьбы как должное, а если судьба подбрасывала щепотку радостей в качестве подачки, знала, что это ненадолго. Пару мгновений и, будь любезна, возвращайся в свою колею с колдобинами и ямами.

Мария вела машину ровно, неторопливо, спешить было некуда. Достав из бардачка паспорт, перекинула его на заднее сиденье.

– Ты не труп, ты полноправная личность. Можешь в этом убедиться.

Бывшая заключенная, а теперь еще и покойница, открыла документ и увидела свою фотографию. Ее сделала Маша месяц назад во время свидания, предложив свободу в обмен на работу в течение трех лет без права отказа от любых заданий. Три года по сравнению с восемью по статье, не подлежащей амнистии, – мелочь. Надо знать, что такое женская колония строго режима, тогда любое предложение покажется манной небесной.

– Русакова Анна Васильевна, – прочитала вслух уже бывшая покойница. – Ты только фамилию изменила.

– Почему изменила? Это фамилия твоей матери. Ты же в девичестве была Русаковой, а Хруничевой в зону попала. Так вот, будем считать, что Хруничевой не существовало и замуж ты не выходила. В тюрьму тебя никто не сажал, все эти годы ты жила в Санкт-Петербурге и училась. Диплом мы тебе тоже сделаем. Ты ведь увлекалась театром? Даже на подмостки выходила. Вот мы и добудем тебе диплом актрисы.

– Глупость. На актерский факультет девушек принимают до двадцати одного года.

– Значит, сделаем тебя режиссером или театроведом. Последние пять лет жизни надо вычеркнуть.

– Паспорт подлинный, я в этих делах толк знаю.

– Угадала. Проблем с подлинными документами нет, на меня много людей работает. Ты не единственная, но о тебе не многие будут знать. Станешь моим третьим глазом, будешь наблюдать за происходящим изнутри событий. О твоем существовании известно паре человек, не больше. Этого достаточно.

Анна вновь взяла бутылку с водкой. Машу это не раздражало, она лишь посмеивалась, наблюдая за сестрой в зеркало заднего обзора.

– А почему твоя мать дала тебе отчество Васильевна? Нашего отца зовут Аркадий.

Анна поперхнулась водкой.

– Выдумала. Очевидно, до такой степени ненавидела нашего папашку. А почему ты у нее сама не спросила? Она до сих пор жива. Наверняка ты ее видела, иначе откуда тебе знать все подробности моей жизни.

– А ты прозорливая девочка. Все верно. Я нашла твою маму и разговаривала с ней. Она мне очень понравилась. Гордая женщина. Я не скрывала от нее кто я. В конце концов тогда тебе едва два годика стукнуло, а меня еще на свете не было. Папашка всю жизнь был подлецом. Женился на молодой, родилась я, но он продолжал гулять. О твоей матери и о тебе забыл, не успев уйти. Даже алиментов не платил, и это при его-то состоянии. Моя мать не была такой сильной женщиной, как твоя, в один прекрасный день взяла и повесилась. Мне было девять лет. Отец назвал ее дурой и на похороны не пришел. Больше он не стал связывать себя узами брака. Зачем? У него в штате числились четыре секретарши, он с ними спал, периодически меняя на новых. С одной я до сих пор поддерживаю отношения. Сейчас он один из самых богатых людей в России, но не самый умный. Пора его остановить, пока окончательно не свихнулся.

– Для этого я тебе и нужна? – нахмурила брови Анна.

– Нет. Хотя ты фигура стоящая, но у меня есть кандидат более подходящий на роль убийцы. Ты начнешь с самого простого. Вернешься в Красноярск и разберешься со своим мужем и его подельником, теми, кто упрятал тебя за решетку. Я знаю, они от тебя открестились, даже ни одной передачки не прислали за три года.

– Я на них зла не держу. Этих людей для меня больше не существует, но убивать их не стану.

– И не надо. У них свое детективное бюро. Я виделась с этими подонками, дала задание и они его выполнили. На стене висит лицензия. Там помимо Сергея Хруничева и Андрея Паршина стоит и твое имя – Анна Хруничева. Скоро срок лицензии истекает, ее надо продлить. Имена останутся те же, кроме твоего, ты станешь Анной Русаковой. А эти двое ответят за то, что сделали с тобой. Твое дело – следовать моим инструкциям. Помни, Анюта, ты моя сестра, и клянусь, больше ты не вернешься в камеру. Даже если кого-то придется убить. У твоих подонков есть чему поучиться. Они очень ловко тебя подставили, теперь мы тем же методом будем подставлять других. Козлов отпущения найти нетрудно. Мне нужно детективное бюро в моем городе, а не в Красноярске. Твоя задача – перевести его ко мне под бочек. Лицензию тебе продлят, а Хруничева с Паршиным мы найдем. Тебе надо лишь украсть их паспорта, чтобы они нигде и никогда не выплыли наружу по глупой случайности. О деталях мы поговорим потом.

Когда машина подъехала к отелю, где Маша забронировала номер, Анна тихо спала на заднем сиденье.

2

Сигнализация сработала не вовремя, сейф был уже вскрыт. Четверо налетчиков засуетились. Они находились на шестом этаже, до первого добежать не успеют, милиция прибудет раньше. Оружие имелось у всех, черные маски тоже, так как знали о камерах видеонаблюдения, но пути отхода были продуманы плохо. Алчность взяла вверх над страхом. Сейф ломился от денег, мешки готовы к погрузке, как говорится, бери лопату и копай, а потом весь мир в кармане. Начали загружаться. Один, самый высокий из четверых, выхватил из сейфа черную папку, пару пачек долларов и тут же исчез, бросив своих подельников. На дворе стояла ночь, свет в офисном здании никто не зажигал, пользовались фонарями, высокий выскочил в коридор, запихивая деньги в карманы, а папку под пояс брюк. Накрыв ее ветровкой, пробежал до конца коридора, выскочил на лестницу черного хода, выбив стекло двери. С улицы уже слышался вой сирен. Он бежал в пасть дьяволу, так могло показаться, но только этот хитрец знал больше остальных. Он добежал до четвертого этажа, вновь выбил стекло двери и влетел в коридор. Шестая дверь справа – кабинет проектировщиков. Створка слетела с петель после первого же удара ногой. Посыпались стекла окна. Прыжок, и беглец вцепился в прутья пожарной лестницы. Внизу темный двор, потом забор и другой двор. Он ухватился за поручень и заскользил вниз. Перчатки тут же порвались, поручень обжигал руки, сдирая кожу. Лестница кончалась в двух метрах от земли, пришлось прыгать. Парень был ловок и быстр, приземление оказалось мягким. Он тут же бросился к бетонному забору, с легкостью его преодолел, миновал глухой двор и арку, ведущую на параллельную улицу, где его ждала машина. Но ночью на пустых улицах любой автомобиль вызывает подозрение, особенно если милиция проводит облаву. Налетчик достал ключи, нажал на брелок сигнализации, и фонари мигнули – машина открыта. Он не стал садиться за руль и выезжать из двора. Открыл багажник, лег в него, захлопнулся изнутри, потом опять нажал на кнопку брелка, и замки блокировались. К этому времени здание было окружено. Преступники могли попрятаться в бесчисленных кабинетах, но выйти наружу уже не сумели бы.

Отряд из двадцати спецназовцев во главе с майором Сосниным ворвались в здание. Еще два десятка бойцов обложили его со всех сторон. Командир разбил отряд на группы и дал каждой задание. Подчиненные отправились выполнять приказ. Но лишь Соснин знал, куда надо было идти. Он направился к лифту и поднялся на шестой этаж. Заходить в кабинет, где стоял сейф, не стал, а затаился с пистолетом в руках. Грабители не выдержали, начали выходить, тихо, по одному, но мешки бросить не смогли. Первых двух майор уложил на месте двумя выстрелами, третий крикнул «сдаюсь» и выкинул в коридор пистолет. Но это его не спасло, он рухнул от пули вошедшего Соснина, который принялся разыгрывать спектакль: по очереди брал пистолеты убитых, расстреливал патроны в стену, дверь, плафоны, потом вкладывал оружие в руки убитых. Деньги из мешков он высыпал на пол и раскидывал пачки ногами, ленточки рвались, купюры разлетались подобно осенним листьям.

Когда спецназовцы прибежали на помощь, майор успел и себя подстрелить из пистолета противника. Одна пуля сорвала ему погон и поцарапала плечо, вторая едва задела ногу. «Ерунда, главное, что жив остался и бандитам не дал уйти», – сказал он.

Ребята тут же вызвали «скорую помощь».

* * *

Только под утро все стихло. Высокий налетчик едва не задохнулся в багажнике. Он выбрался наружу уже без маски, сел в машину, переоделся – надел белую рубашку, галстук, причесался и спокойно выехал из подворотни на улицу, которая уже заполнилась людьми и транспортом. Движение стало обычным. Через двадцать минут он прибыл по нужному адресу.

В скромной квартире вкусно пахло, женщина в форме майора милиции готовила завтрак.

– Привет, сестренка. Вижу по твоей довольной физиономии, что все прошло нормально.

– Да. Степан в госпитале с двумя царапинами, никто из твоих подельников не выжил.

– Это важнее, чем Степкины царапины.

– Садись пить кофе, у меня мало времени, на службу пора. Я всю ночь психовала.

– Зря. За меня не стоит волноваться, Лидочка. Я профессионал, хотя не люблю этого слова. Профессионал – это высшая категория профессии. Доморощенная шпана, убивающая людей в подъездах за три рубля, – обычные ремесленники, а мы только и слышим: «Тут работал профессионал». Понятное дело, если поймать не можете, любого бомжа наречете профессионалом. Иначе кем вас считать? Ментами-любителями?

– Опять ты за старое. – Лида выложила паспорт на стол. – Бери. Теперь ты Артем Алексеевич Богомолов. Оставайся им до поры до времени. – Она налила в чашки ароматный кофе. – Так вот, Тема. Я свое обещание выполнила. Ты не знал, как уйти из банды, не мог бросить своих бывших друзей-фронтовиков, боялся их мести? Все! Их больше нет. Ты никому ничем не обязан. Птица свободного полета с новыми документами. Моей хозяйке такой человек, как ты, и нужен. Будешь служить ей верой и правдой, выйдешь в люди. Она умеет быть благодарной.

Артем вынул папку из-за пояса и положил на стол.

– Твою хозяйку зовут Мария Аркадьевна Мезенцева?

Лидия замерла с чашкой в руке.

– Тебя это не должно волновать.

– Мы грабили офис Аркадия Мезенцева. Такую точную наводку мог дать только очень близкий ему человек. Код сейфа, к примеру. Код сигнализации я напутал умышленно, чтобы сработала сирена. Твой муж Степа был уже на стреме. Все согласно нашему плану, а папочку я прихватил для отвода глаз. Других документов в сейфе не было, только деньги. Меня любопытство проняло. От кого он прячет какие-то бумаги? Раньше я думал, что ты работаешь на самого Мезенцева, ведь до того как поступить на службу в легавку, была его секретаршей. Говорят, он трахает своих секретарш прямо на рабочем столе, вряд ли ты была исключением. Он тебя вышвырнул на улицу, как только ты ему надоела. Правда, устроил в милицию, но вряд ли ты могла его простить при твоей-то злопамятности. Значит, работаешь не на него, да и своего босса называешь хозяйкой. Аркадий Мезенцев не женат, но у него есть любимая дочь, девочке уже тридцать семь стукнуло. Он в ней души не чает. Не уверен, что она отвечает ему взаимностью. В этой папке завещание, дочери достанется все движимое и недвижимое имущество. Там же лежит заключение медиков. Мезенцев страдает ишемической болезней сердца. Диагноз поставили в декабре прошлого года, а завещание он составил через две недели. Мужик на ладан дышит. Ему под семьдесят, а он до сих пор ни одну юбку не пропускает. И вот о чем я подумал. Все его фирмы имеют кликуху акционерных обществ. А что же достанется акционерам? Ничего. Потому что их нет. Мезенцев – монополист. Если он и выпустил акции, то все они принадлежат ему же. Сто процентов.

– Но зачем?

– Затем, что он трус. Даже собственную дочь боится. Неужели непонятно? Никакой дележки после его смерти не будет, Мария станет единственной хозяйкой медной горы. Передай эту папочку своей хозяйке, скажи, что я уже начал на нее работать. Папка тому доказательство. И напомни, что я стою недешево, ради нее погубил троих своих боевых друзей, с которыми вместе вшей кормил на Северном Кавказе.

– Ты от них избавился, потому что они вышли из-под твоего контроля. Контуженные дебилы. У них уже башню снесло. Еще месяц, и вас всех взяли бы. Степан тебя предупреждал. Сколько можно терпеть беспредельщиков. Их практически уже вычислили, медлить было нельзя. А проблемы и до сих пор остаются. Степа успел забрать пленку с камер видеонаблюдения, но у него дотошный начальник, подполковник Базаров не так прост, как выглядит. Сторожа могут выдать Степана, они же знают, кому отдавали пленку.

– Что за ерунда?

– Не ерунда, Тема. Камеры отчетливо зафиксировали четверых налетчиков, но убиты только трое.

– Деньги целы, налет не удался, какие проблемы?

– Базаров имеет свои подходы к делу. Если ему что-то втемяшится в башку, он не успокоится, пока всех деталей не выяснит. Дай бог, пронесет. Ладно. Ложись спать, а мне на работу пора. Вряд ли ты смог выспаться в багажнике.

– До сих пор кости болят.

– До вечера.

– А Степка знает, на кого ты работаешь?

Лида усмехнулась:

– У нас семейный подряд.

3

Встречи устраивали тайком на съемной квартире среди бела дня, по ночам каждый из любовников должен был находиться дома. Он женат, она замужем, и оба очень зависимые люди, так как сами из себя ничего не представляют, что очень их раздражало. Оба были людьми незаурядными, красивыми, в расцвете сил, им еще не исполнилось сорока.

Эльвира встала с кровати, достала из сумочки пакетик, высыпала белый порошок на полированную крышку стола, ловко собрала его визитной карточкой в кучку, сделала белую дорожку, свернула листок бумаги и, сунув трубочку в ноздрю очаровательного носика, втянула порошок в себя.

– Меня твоя пагубная привычка пугает, Эличка, – сказал мужчина, лежащий в кровати. Он курил обычную сигарету.

– Кокаин безвреден в умеренных дозах, но расслабляет. Ничего не могу с собой поделать. Сейчас, когда я стала вести юридические вопросы в бизнесе мужа, мои казино остались без должного контроля. Там во всю торгуют кокаином, я с этого ничего не имею и бессильна что-то изменить. Это сговор. Уволить всех крупье и барменов не могу, специалистов в области игорного бизнеса найти невозможно. Слишком специфический вид деятельности. Но, не дай бог, они докатятся до героина, тогда мне крышка.

– Ты знаешь, кто заправляет героиновым трафиком?

– Конечно знаю. Ленька Бочкарев. Но он слишком умен и хитер, чтобы вляпаться в дерьмо. Я его предупредила, если героин попадет в мои казино, я его убью. Не я лично, разумеется. У моего мужа хватит сил раздавить эту жирную гусеницу.

– Не лезь в эти дела. У Бочкарева длинные руки, он дотянется до твоей нежной хрупкой шейки. Все делается не так. Бочкарева должны задушить его конкуренты. Надо лишь помочь им.

– У него нет конкурентов, – махнула рукой Эльвира.

– Значит, их надо придумать, сколотить команду, отдать бизнес в их руки, но с одним условием – они должны убраться из нашего города. По заданию шефа я строю второй элитный район, и каждое утро строители натыкаются на трупы погибших от передозировки. Мы и своих людей теряем. Гастарбайтеры уже сели на иглу.

– Господи! – воскликнула Эля, наливая себе шампанского. – Как мне надоело это слышать: «мой муж», «мой шеф». Почему не мы? Сколько же глупостей делает Роман, ворочая сотнями миллионов. С возрастом у него мозги окончательно перестали работать.

– У моего шефа та же проблема. Старческий маразм. Когда-то они были партнерами и монополистами, так нет, решили разделиться и стали конкурентами. Идиоты! Такую империю развалили. Я прикинул, сколько они на этом потеряли, и мне стало страшно.

– Скажи, Митенька, на что ты рассчитывал, женившись на его дочери? Ведь Аркаша Мезенцев тебя не повысил. Ты как был клерком, так им и остался, несмотря на то что взял фамилию жены и тоже стал Мезенцевым.

– Ну почему же. Я стал исполнительным директором и получил доступ к финансам. Старик умрет, его дочь сделает меня генеральным директором. Она же круглая дура.

– И это предел мечтаний? Стать холуем алкоголички и набивать ей карманы, вкалывая до седьмого пота? А ты представь себе на секундочку, вдруг в эту комнату входят твоя жена и мой муж?

Дмитрия передернуло, он встал с кровати и начал одеваться. Эльвира рассмеялась.

– Трус! Нас с тобой выкинули бы на улицу, без выходного пособия. У меня хоть казино есть, они записаны на мое имя, а у тебя что? Но в этом случае были бы и свои плюсы. Мы смогли бы переехать в эту квартиру, жить официально, ни от кого не прячась, и даже пожениться. Я все еще верю в любовь, Митя. Ну я ладно, мужу за шестьдесят, но у тебя-то молодая жена, и она красивее меня. Не жалко?

– Я ее ненавижу! Рвотный порошок.

Высокий, статный, с прекрасной фигурой, Дмитрий знал себе цену. От женщин не было отбоя. К тому же помимо внешних данных, он обладал умом и сообразительностью.

Дмитрий налил себе в бокал из-под шампанского коньяку и тоже присел за стол.

– А давай, Митенька, их всех прибьем к чертовой матери, захватим деньги, поженимся и объединим капиталы. Восстановим великую империю.

Дмитрий только усмехнулся.

– Думаешь, это невозможно?

– Раз плюнуть. Главное, иметь алиби. Моих родственников убиваешь ты, а твоих убиваю я. Крест-на-крест. Где-то я уже читала такую историю. Хороший детективчик.

– Кругом дураки живут и ничего не понимают? Ты посчитала, сколько жертв будет на нашем пути? Кстати, о птичках. Я видел брачный контракт твоего мужа. У нас был один общий адвокат, до того как империя распалась, господин Колодяжный вел все общие дела. Теперь он работает на мою жену. У тестя остались архивы личных дел, я успел в них покопаться. Там есть копии, заверенные нотариусом, а значит, имеют статус подлинника в суде. Так вот. Если твой Рома докажет твою измену, то тебя лишат всего, что куплено на его деньги. Ты вылетишь на улицу голой, в одних тапочках, если тебе их сторож усадьбы одолжит. То же самое касается и меня. Мы с огнем играем, Эличка. Без крыши над головой и куска хлеба даже самая страстная любовь превратится в пустое место.

Эльвира выпила еще бокал шампанского.

– Тем более надо их всех прибить! Может быть, я привыкла к роскоши и не ценю ее, но сейчас, имея все, самым ценным считаю наши отношения. И пока меня жареный петух не клюнул, от своих чувств не отрекусь. Ты стимул моей жизни, тебя не будет, на хрена мне все остальное?

– С Романом, твоим мужем, вопрос еще можно как-то решить. А что делать с дочерью? Когда ей исполнится восемнадцать, она вступит в права наследования, ей полагается шестьдесят процентов против твоих сорока.

– Ненавижу эту сучку! Когда я вышла за Романа замуж, ей было два года и я ее удочерила. Жест для мужа. Вот, мол, я какая. Но гены воспитанию не поддаются. Выросла стерва, копия своего папаши. Сколько я от него натерпелась, он меня бил, за волосы по полу таскал. Являлся домой в три часа ночи и устраивал сцены ревности, а потом тащил в постель. На утро я сидела часами перед зеркалом и замазывала гримом синяки. Ты думаешь, многое изменилось? Как бы не так. Просто Наташка подросла и он уже не может при ней устраивать сцены.

– Да, сволочь он порядочная. Мой тесть такой же. Его жена, мать Марии, повесилась. Довел. И вот таким сволочам везет, два сапога пара. Хищники. Клыками свои деньги вырывали, как куски мяса из жертвы. Скольких людей катком раздавили, создавая свою империю. Счету нет.

– Мне кажется, им хватит коптить небо.

– Но твоя дочь, или падчерица, и моя жена ни в чем не виноваты.

– Отпрыски хищников, просто они еще не научились пользоваться своими клыками. Последи за своей Машкой, она тебя жалеть не будет, когда встретит мальчика помоложе. Думаешь, ты один такой неотразимый? Найдутся и другие. Только в случае развода она останется наследницей, а ты вылетишь в трубу. Вместе, в одних тапочках, пойдем в компанию бомжей, если место уступят на чердаке или в подвале.

Дмитрий опять выпил коньяку.

– Не дави на меня, Эля, тут все надо продумать, до мельчайших деталей.

Он посмотрел на часы и засуетился.