Текст книги "ДонБАССта"

Михаил Морхов

Дон БАССта

или

САГА О БЕЗУМНОМ

МОСКАЛЕ

Москва 2014

Все то малое, что я мог сделать,

Чтобы почтить Светлую память,

Игоря Корнелюка, Антона Волошина,

Сожженных заживо одесситов,

Мирных жителей Юго-Востока Украины,

Ежедневно погибающих от рук купленных

Американцами фашистов…

Вместо пролога…

Было бы смешно, если бы не было так ужасно осозновать, что Человечество проделало огромный Путь, от зловонной, пропахшой костром и шкурами убитых животных, пещеры, до Эры космических технологий, чтобы снова так низко пасть. Хваленые ценности, которыми кичился Старый и Новый Свет, растоптаны. Превращены в прах. Все чего добивался Человек Разумный, попрано. Оказалось, что дорога пройденная людьми, длинною в десятки тысяч лет, пройдена напрасно. Все жертвы, принесенные ненасытным Богам Войны и Алчности, списаны. Аннулированы. С чем пришел Человек в век 21-й, если опять война? Если гибнут ни в чем неповинные люди? Война ни где то на другом конце света. Война, не в новостных сводках. Война стоит у порога, и ухмыляется в окно, кровожадной улыбкой…

***

Не было НИЧЕГО. Только зияющая, всепоглощающая и обволакивающая холодом Чернота. Тишина. Тишина везде. Такая долгожданная. Звенящая. Долгожданная и Звенящая. Долгожданная…ТИШИНА…ЧЕРНОТА…НИЧЕГО…

И только где-то наверху ( Как ни странно, но он осозновал где верх ), в самом апогее этой Черноты, утопленной в Тишине, был БОГ. Он знал ЭТО. Он чувствовал ЭТО. Ощущал каждым сантиметром кожи. Словно ребенок ощущает присутствие матери. Неосознанно. Инстинктивно. Ребенку совсем не обязательно видеть. Даже не обязательно слышать. Он чувствует материнское Тепло…Так и он. Он чувствовал присуствие Бога. Он чувствовал Его Тепло. И впервые в жизни. В его странной, наполненной нелепостями жизни, он почувствовал Настоящую Любовь. Любовь. Всеобъемлющую. Любовь Искренюю. Не требующую ничего взамен. Любовь без Ревности. Любовь без Компромиссов. Любовь без Предательств. Любовь без Усталости. Истинную. Высшую. Любовь которая может исходить Только от Создателя Всего и Вся. Любовь, Которую Создатель передал Своему Сыну. Любовь, с Которой Его Сын, пошел на крест. Любовь, Которую Создатель Завещал Людям. Любовь, То единственное, в чем смысл Жизни Любого Человека…

Вспышка света…

Вспышка огня…

Грохот…

Удар в грудь. Он не может вздохнуть…Какафония. Казалось голова лопнет. Уши человека не созданы слышать Такое. Небо и Земля поменялись местами…Зеленое и Голубое. Зеленое сверху. Голубое снизу. Дым. Огонь. Крики. Крики. Вопль…Стоны…

Голубое стало белым и черным. Зеленое стало черным и красным.

Он поднял левую руку, так как правая онемела. Рука была черной и красной, как трава, которая оказалась сверху. На руке чего то не хватало. Чего то важного. Не хватало указательного пальца.

– Однако– прошептал Евгений, перед тем как отключиться…

***

Хэй хо, Мачо! – Прошептал смуглый худощавый афганец, с длиннющей бородой, как у Старика Хоттабыча, из доброго совесткого фильма. Его вытянутое, обветренное лицо венчал паколь. Эдакий шерстяной берет, закатанный краями в обруч. Этот житель горного Вазиристана, ужасно коверкал русскую речь. Но любил ее нецензурные ругательства – Слющай, хватит телефона все времья тикаться! Опиат всияким бледам пишет?

– Ну почему же бледам? – Улыбаясь идеальной белоснежной улыбкой, на гладковыбритом холеном лице, тихо ответил тот, кого афганец назвал Мачо – Женщины, не все бледы! Как ты изволил выразиться! Ну что там видно?

Афганец еще раз поднес к глазам огромный бинокль, и ответил – Турма нэт много людей! Охаранник пошьол. Две. Три. Когда Жипп ехать. Иншалла! Буду взрывать!– Последние слова, он сказал с особенным азартом. Редай, как звали афганца, был истинным сыном своего отца. Отца, который принадлежал к свободному и непокоренному ни одной армией мира народу. Его отец,простой учитель, когда то,выкупил пленного русского солдатика. Совсем мальчишку. Спас его от расправы. Тот принял ислам и жил в семье Редая, долгих 12 лет, пока новое правительство, новой страны, не вернуло его на родину. Так Редай и познакомился с русскими. Русские ушли из страны Редая. Пришли американцы. На одном из блокпостов, американцы в упор расстреляли старенький авто отца афганца. Превратив в фарш всю семью Редая. С того момента, Редай перестал быть агрономом. Редай стал моджахедом. Он обьявил джихад жителям далекой страны, которую он никогда не видел. Так он и оказался на Донбассе. Нашел его Шеф, или он нашел Шефа, неизвестно. Известно одно. На Донбассе были солдаты далекой заокеанской страны. Той звездно-полосатой страны, граждане которой, были повинны в смерти его отца, матери и сестры. Вот в принципе и все, про Редая. Если не считать того, что он любил и умел взрывать. И мог собрать взрывчатку из любого мусора.

– Взрывать значит, говоришь? – придвинувшись к Редаю, и взяв у него бинокль, спросил улыбающийся Мачо, наконец убрав огромный куммуникатор,с бесконечными любовными переписками, в нагрудный карман. Оценив ситуацию, он выплюнул погрызанную зубочистку. Пригладил, зафиксированные гелем, в элегантной прическе волосы. Вытащил новую зубочистку из бумажной упаковки. И качнув головой, обратился к афганцу – Ну, теперь твой выход маэстро! Делай то, что умеешь лучше всего!

Скорчив недовольную гримасу, Редай взял в руки доисторический мобильник, и набрав на нем число 114, по числу сур в коране, приложил к кнопке вызова большой палец. Он сосредоточенно смотрел в бинокль. Где то внизу, в густой зелени, распологалась тюрьма, построенная еще в эпоху советской империи. Как и все в союзе, здание тюрьмы, было огромным, серым и угловатым. Несмотря на свои циклопические размеры, казалось здание тюрьмы, особо никто не охранял. Как сказал бы Шеф, все ушли освобождать Юго-Восток Украины, от недолюдей. Только около КПП, представлявшее собой полуразвалившуюся сторожку, с торчащими из под обвалившейся некогда белой штукатурки, крошащимися кирпичами, с видом хозяев жизни, ходили *правосеки*. Как заметил Редай, в количестве трех человек. В огромном тюремном дворе, стоял, поблескивая новизной, подаренный особо отличившимся участникам Кровавой Резни, олигархом Коломойским, новенький *Крузак*. К антенне которого был привязан золотой с синим, флаг *незалежной*. От здания тюрьмы отделились две фигуры, важно шагавшие по направлению к машине. Они были одеты в форму натовского образца. В авто погрузились офицеры и трое *правосеков*. Двери авто захлопнулись, и автомобиль, шурша гравием из стертых временем бетонных плит, тюремного двора, покатил к ржавому железному забору. Когда ворота открыл услужливый человечек с автоматом наперевес, а японский автомобиль поровнялся со сторожкой, Редай прошептал: *Аллаху Акбар!* – и нажал кнопку вызова. Раздался взрыв оглушительной силы. Даже на таком огромном расстоянии, Мачо почувствовал вибрацию. Столб огня поглотил автомобиль, унося в преисподнюю американских военных советников, *правосеков*, и услужливого охранника, открывшего ворота, сами ворота и видавшие виды сторожку.

– Господи ты Боже мой! – Восторженно и удивленно вскричал Мачо – Редай, друг мой восточный, ты сколько взрывчатки заложил?

– Взривчатка многие не бывать! – Спокойно ответил афганец, лицо которого не выражало ничего. Совсем тихо он прошептал – Я славлю Аллах! Но здесь нет Аллах!

Когда дым и пыль осели, стали видны невероятные масштабы разрушений, причиненные взрывом афганца. Вместо КПП, зияла огромная воронка. Повсюду валялись горящие остатки растерзанного автомобиля. Сделанный по советским гостам металлический забор, был словно смят чьей то огромной рукой, и выкинут взрывом на добрую сотню метров. Что и говорить, Редай знал свое дело.

Спустя несколько минут, из здания тюрьмы показались четыре фигуры *правосеков*, с автоматами наперевес, они испуганно жались к уцелевшим обломкам стены. Следом выползли, словно тараканы из под холодильника, тюремные охранники, но оценив ситуацию, забежали обратно внутрь здания.

Тут раздались четыре глухих и мощных выстрела, с интервалами, не больше 10 секунд. *Правосеки* театрально взмахивая руками, падали наземь, один за другим, оставляя на стенах кровавые пятна, как напившиеся крови комары, которых настиг тапок искусанного человека.

– Это просто настоящее искусство! Работа нашей Зорьки! – Прикуривая черную сигарету с золотым фильтром, на котором красовался двуглавый орел, констатировал Мачо. Глубоко затянувшись он достал рацию. Щелкнув рычажком, он выдохнул дым и произнес в рацию: Мачо вызывает Зорьку!

После нескольких щелчков приятный женский голос ответил: Зорька на связи! Можешь сыпать комплиментами, извращенец!

–Ну зачем же сразу извращенец! – Захохотал он в ответ – Ты как всегда безупречна, милая!

– Все чисто! – Ответил женский голос – У вас 15 минут на все про все! Ботан сообщил, что возможно подкрепление *майдаунов* со стороны *зеленки*, поэтому поторопитесь! И еще Мачо, я тебе никакая не милая! Не засоряй эфир своими глупостями! Конец связи!

Мачо спрятал рацию, взял автомат, и обратился к афганцу: Только не подумай, что я не ценю твой талант. Ты тоже красавчик. Тюльпан!

Редай произнес несколько ругательств на своем языке, и схватив автомат, последовал за Мачо. Его имя переводилось с пушту, как *Тюльпан*.

Спустившись к зданию тюрьмы, они обошли огромную воронку, пересекли двор, и вошли в здание тюрьмы. Охранники даже и не думали сопротивляться. Закурив очередную сигарету, Мачо обратился к испуганным людям: Я задам только один вопрос! И от того, насколько вы правильно ответите на него, зависит, отрежет ли вам головы мой афганский друг, или нет! Надеюсь,я ясно изьясняю свои мысли?

Охранники, посмотрев на афганца, решили не оспаривать его утверждения, и закачали головами,с завидной синхронностью.

– В какой камере, сидит Тихон Приходько? Известный как Зверь? – Медленно проговаривая каждое слово, спросил мачо, словно разговаривал с умственно отсталыми. Хотя возможно, таковыми он их и считал. Согласно его мировоззрению, работать охранниками в тюрьме, когда на твоей земле убивают невинных людей могли или умственно отсталые или трусы. – Вам понятен вопрос?

Один из охранников подался вперед, и дрожащим голосом произнес: * Камера номер 666. Одиночная. Карцер, для непослушных* – извиняющимся тоном добавил он, и предвосхищая вопрос, протянул мачо огромный ключ.

– И почему меня это не удивляет? – Ухмыльнулся Мачо, и взял ключ. – Где эта камера?

– Два пролета вниз, в подвале, по корридору, самая последняя. В конце. – Уточнил охранник – Пройти можно здесь – Он указал на замызганную дверь с плакатом из какого то мужского журнала.

– Мой друг побудет тут с вами! – кинул Мачо, растворяясь в двери, и кивнув на Редая, усевшегося на корточки, в углу комнаты. – И совет! Не злите его!

Судя по выражением лиц охранников, уж чего они делать не собирались, так это злить афганца, с отрешенным лицом, перебиравшего четки.

Мачо быстро пролетел, по металлическим ступеням ржавой лестнице, и оказался в сыром подвале, со следами деревянной опалубки на стенах. Воняло сыростью и испражнениями, будто канализация сливалась прямо на пол.

– Это невозможно! – прошептал Мачо, и направился к двери в конце корридора, прижимая к носу, влажную салфетку, с ароматом алоэ.

Все камеры, которые попадались на пути Мачо, пустовали, двери были настежь распахнуты. В камерах валялся хлам и мусор. По которым озабоченно носились крысы.

– Что за место? – Сморщив недовольную гримасу, прошептал Мачо себе под нос. – Мерзость.

Подойдя к последней двери в коридоре, которая больше напоминала декорацию к какой то средневековой сказке, или дешевому фильму ужасов, он обнаружил, что истинный номер камеры 121. Адский номер 666, был нацарапан каким то острым предметом, скорее всего, обитателями подземелий, или охранниками. Всунув огромный ключ в скважину, он приложил немалые усилия, прежде чем замок, отчаянно сопротивляясь, поддался. Устало щелкнув, замок оповестил, что можно входить. Огромная металлическая дверь, на гиганстких петлях, открылась на удивление легко. В нос Мачо, ударил резкий запах мочи, пота и чего то кислого. Скорее всего блевотины. В небольшой бетонной комнатке, скорее даже ниши, ютилось огромных размеров существо. Назвать его человеком, язык не поворачивался. Он был закован по рукам и ногам. Покрыт густыми волосами, больше похожими на шерсть. Роста был гигансткого. Его мускулы, несмотря на скудные тюремные харчи, поражали своими размерами. Казалось, разорвать стесняющие его путы, он может без особых усилий. Загремев цепями, Тихон Приходько, известный больше по газетам, как Зверь, прикрыл глаза от яркого света, проникшего из корридора, и оголили желтые неровные зубы.

– Ты больше чем я думал! – Вместо приветсвия сказал пораженный Мачо – И зловоннее!

Тихон прорычал что-то, и уселся на нары, которые жаслостно заскрипели под его весом.

– У меня мало времени! – Сказал Мачо. – Меня послал к тебе один известный в нынешние неспокойные времена человек. Он сказал, что ты нам можешь пригодиться! Может я и не согласен с ним, но я уважаю его мнение!

В ответ звон цепей и утробные звуки.

– Ты хотя бы знаешь, ЧТО там происходит? – Мачо закурил, и многозначительно показал пальцем, куда то вверх, в сторону потолка, изъеденного плесенью – Ты знаешь, что Украины теперь здесь нет! Есть Донецкая Народная Республика! И что молодчики из Киева убивают здесь людей? Просто так!

Зверь, он же Тихон, смачно плюнул на пол.

– Я так и думал! – Разочарованно выдохнул Мачо, втаптывая окурок в залитый мочой пол. – Я ни минуту не верил в успех этой затеи!

– Дай сигарету! – Низким голосом произнес Зверь. – И сними цепи!

Мачо послушно протянул сигарету, и поднес горящую зажигалку. Зверь блаженно затянулся. Он сделал две затяжки, своими гигансткими легкими, и сигареты не стало. Мачо отомкнул оковы. Зверь довольно ухмыльнулся, и потер натертые до язв запястья. Он расправил свои могучие плечи, и почти уперся в потолок головой.

– Не боишься меня? – прорычал Зверь.

– А надо? – спросил Мачо, инстинктивно снимая автомат с предохранителя.

Тихон, только ухмыльнулся в ответ и направился к выходу.

– И что ты даже не спросишь, кто меня послал? – Удивленно кинул в след заслонившей свет фигуре Зверя. – Ты слышал про Дона? Дона БАССту?

– Который Сумашедший Москаль? – не оглядываясь кинул Зверь, оказавшийся около лестницы.

– Он самый! – Довольно прошептал Мачо. – Его по разному называют. Дон. Дон БАССта. Москаль. Мы зовем его Шеф.

– Угу! – Промычал Зверь. Разговаривать он не любил.

Когда Редай увидел Зверя, он привстал и прошептал: * Хайвон *.

Охранники поменялись в лице. Зверь остановился, плотоядно разглядывая своих мучителей. Он кивнул Мачо и афганцу на дверь. Те все поняли без слов. Зверь нагнал их в лесу. Его руки были в крови.

Афганец, которого казалось, нельзя было удивить или испугать чем то, настороженно косился на огромного волосатого мужчину, с довольной улыбкой шагвшего по лесу. Редай обратился к Мачо, не скрывая обиды: *Ты зачьем этим тем, сказать что буду голова резать? Я не животный! Я человек же!*

– Да эта шутка была, мой восточный друг! – успокаивал афганца франт, взявшийся за свой коммуникатор, чтобы продолжить переписку с очередной пассией.

– Эй! Все тебя щюткэ! Война щюткэ! Щлухэ щютке баба! Нет серьезный ты! – Проворчал Редай…

Летнее солнце припекало. Было тихо. Только жаворонки что то кричали в высоте. Никто бы и не подумал, что эта благодатная земля заливается кровью невинных людей…

***

Ти дивися хто тут у нас валяється! ( Ты смотри кто тут у нас валяется ) – здоровенная детина в балаклаве, с черно-красным флажком на рукаве, тыкнула дулом автомата, раскореченную взрывом ногу Евгения. – Черепашка нінзя, сука! Ось тобі блядь і колорад. Якого шпилькою прикували! Ні, не шпилькою, а тризубом! Круто сказав! (Черепашка нинзя, сука! Вот тебе блядь и колорад. Которого булавкой пригвоздили! Нет, не булавкой, а трезубом! Круто сказал!)

Евгений распростертый на обожженой земле, мог только простонать в ответ, и кашлянуть сгустком крови.

– Ей, біжіть сюди, тут реально прикольна тема! ( Эй, бегите сюда, тут реально прикольная тема ) – Выкрикнул небольшого роста паренек, не прятавший своего лица, стоявший метрах в ста, от корчащегося в агонии Евгения. Паренек достал мобильник, и строчил фотографии. – Прикольний цю повію обробило! ( Прикольно эту шлюху разделало ).

Говори голосніше, ти не чутно ні хріну. Ці свині вищать тут. ( Говори громче, тебя ни хрена не слышно. Эти свиньи тут визжат ) – Под визжащими свиньями, он подразумевал грузную женщину, которая не замечая боли, старалась дотянуться к исковерканому телу молодой девушки, оставляя на черном выжженном асфальте кровавый след. У женщины почти отсуствовала вся нижняя часть тела. Она наконец добралась до девушки, которая судя по душераздирающим воплям, обезумевшей от горя женщины, была ее дочерью. И прижала к своей груди, окровавленный череп. Не более чем в полуметре, от нее, словно сорванная маскарадная маска, БЕЗУМНОГО ВЕРТЕПА, имя которому ВОЙНА, лежало лицо девушки. Пустые глазницы, безучастно смотрели вверх. Наверное они хотели разглядеть Бога. В ослепляюще синем июльском небе. Совершенно потеряв рассудок женщина, с трупом молодой дочери на руках, начала громко выкрикивать молитвы Богородице.

– Що ти їй молишся? Помер ваш путінський патріарх! Відвернулася від вас богородиця! ( Что ты ей молишься? Умер ваш путинский патриарх! Отвернулась от вас Богородица! ) – Насмешливо произнес здоровяк, засовывая в рот жвачку, и нисколько не смущаясь развернувшейся вокруг него трагедии.

– Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты! – Страшным голосом выкрикнула женщина, не выпуская из рук бездыханное тело дочери.

– Та пішла ти кобилі в тріщину, стара відьма! ( Да пошла ты кобыле в трещину, старая ведьма ) – Говоря это, молодчик нажал на курок, выпустив в скорбящую мать половину рожка автомата. – Патронів у нас на всіх вас вистачить! ( Патронов у нас на всех вас хватит )

Стоящий поодаль паренек со смартфоном в руке, вошел в раш. Он схватил, оторванную взрывом женскую грудь, приставил ее к себе и крикнул , расправившемуся с матерью здоровяку: * Ну як тобі мої диньки?*. ( Ну как тебе мои дыньки? )

Подходящий здоровяк, заржал так, что изо рта вывалилась жвачка,и упала в лужу крови.

– Дивися, смішно як. Пізда тут, срака тут. Круто підстрілили суку! ( Смотри, смешно как. Пи*да здесь, жопа тут. Смешно подстрелили суку ) – От охватившего азарта, рыженький паренек, аж задыхался – А цицю собі заберу, боляче хороша! ( А сиську себе заберу, больно хороша )

– Ти мені зуби не заговорюй, я бачив як ти у неї золотко знімав. Жени половину! А то прикладом по зубах! ( Ты мне зубы не заговаривай, я видел как ты у нее золотишко снимал. Гони половину! А то прикладом по зубам ) – Здоровяк был настроен решительно. – Клоун бридкий! ( Клоун сраный )

– Гаразд тобі Сашко! Ти що думав, що я наєбивать буду? Ось твоя доля! ( Да ладно тебе, Сашко! Ты что думал, что я на*бывать буду? Вот твоя доля ) – Глупо хихикая, рыжий вытащил из кармана женский безымянный палец с кольцом для помолвки и увесистые серьги, с намотанными на них волосами. – Здається шлюшка при грошах була. Камінчик те на кільці, такий солідний. ( Кажется шлюшка при деньгах была. Камушек на кольце, такой солидный ).

– Дурень ти Мітька! Кільце для заручин! Ебарь подарував! Селюк! ( Дурак ты Митька! Кольцо для помолвки! *барь подарил! Деревенщина! ) – Не став возиться с пальцем, Сашко просто засунул его в карман брюк, вместе с сережками. – Що ти цицю узяв? Візьми сраку, будеш по ночах трахкати! Дебіл! ( Что ты сиську взял? Возьми жопу, будешь по ночам трахать! Дебил! )

Худой рыжий Митька, склонился над головой безжизненного тела. Даже мертвым, лицо сохранило свою красоту. Огромные карие глаза, удивленно смотрящие, куда то на почти разрушенную многоэтажку. Вздернутый носик. Пухлые губы, которые чуть приотрылись, контрастируя с белизной ровных зубов. Даже война. Жестокая. Бессмысленная. Беспощадная. Даже сама СМЕРТЬ. Была бессильна, перед этой красотой…

Он с вожделением провел по ее губам, грязными пальцами. Живых женщин ему таких было не видать. Он это знал. Приходилось довольствоваться мертвыми…

Сашко прокричал в рацию: * Молодці хлопці! Купчасто б'єте! Галюше респект! Наведення точне! Колорадов покришили у вінегрет сука! Кінець зв'язку.* ( Молодцы ребята! Кучно бьете! Галюше респект! Наводка точная! Колорадов покрошили в винегрет сука! Конец связи )

Евгений, скоблил по асфальту. Казалось, он пытался куда то двигаться. Куда то в сторону Сашко и Митьки. Но получалось у него это очень плохо. Он больше напоминал червяка, брошенного на сковородку. Который беззвучно извивался на грязной земле. Его берцовая кость, торчала из ноги, царапая асфальт. Эдакий костяной грехгранник, который тормозил Евгения, в его комшмарном путешествии, среди внутренностей и конечностей жителей улицы 8 марта. Наконец силы покинули его. Он еще пару раз откашлялся кровью. Подтянул, безжиненно болтающуюся на коже стопу, к себе и замер. Так закончилась Жизнь Евгения. Он умер…Умер, чтобы стать Шефом. Доном БАССтой, Безумным Москалем. Создателем взвода *Муэрте*. Самого таинственного, странного, но вмсете с тем, самого эффективного формирования, на Юго-Воостоке. Тем, кого до смерти бояться *майдауны* и *правосеки*. Тем, кто олицетворяет собой борьбу в Новороссии…

***

– Вы что там устроили? – Напала Зорька на вошедших Редая, Мачо, Параноика и Зверя.

– Все по план щель! Первый машин взриват! Последний взриват! Всех перщелькаль! – самодовольно улыбаясь и потирая бороду сказал Редай, готовившийся выслушать очередные похвалы своему мастерству. – Так фсегда да делать! Прием! Стратегский! Во!

– Слушай, так нельзя! – Нервно выпалила Зорька, постукивая пальцами по своей сложенной ОСВ-96. – Это не война! Это же бойня! Я хочу прямо сегодня поговорить с Шефом! Мы так не договаривались! Параноику не место в нашем взводе! Он просто неконтролируемое животное!

– Что за херню ты несешь, сучка? – Вскипел Параноик. – КАК РАЗ ТАКИ ЭТО ВОЙНА!

– Эй, эй господа и дамы! Выбирайте выражения! – Выкрикнул вмешавшийся Мачо. – Давайте обойдемся без сучек! И прочего дерьма! Она вообще то ЖЕНЩИНА!

– Да я на одном месте вертел! – Не унимался Параноик. – Это вам бля*ь, не прогулка по биатлону! Они значит могут вырезать кого не попадя, а мы тут пи*дец, какие порядочные должны быть? Что тогда в кустах сидела? Надо было в рукопашную с нами идти! В окуляр прицела мир видится иначе! Ручки пачкать не хочешь?

– Ну они же простые дети! Затравленные! Обманутые пацаны! – Еле сдерживая слезы выкрикнула Зорька.

– Конечно дети! Пару пуль успели в Зверя засадить, детки! – Иронично парировал Параноик, тыча в глупо улыбающегося гиганта, с перевязанной рукой, черным керамбитом. Тихон в этот момент чувствовал себя виноватым, что словил пули, и хотел было сказать, что мол это только царапины, но Параноик не дал ему открыть рта и продолжил :*Такие же дети жгли людей в Одессе. Добивали их палками. Такие же дети, х*ярят из минометов по старикам! Я просто в а*уе от твоего бреда! Возвращайся к себе в Москву тогда! Не*уй тебе здесь делать! Тоже мне Мать Тереза!*

– А это уже мне самой решать! – Жестко отрезала Зорька. – И пойди ка вымой рот с мылом! Одни мерзости из него!

Афганец и Зверь, дружно заржали.

– Это ВОЙНА! – Заорал Параноик, вены на шее которого казалось сечас лопнут от напряжения. – И я не намерен выбирать выражения, только потомучто, какой то там – Тут он остановился, подыскивая подходящее слово. Взглянул на неодобрительно качающего головой Зверя. На скривившего недовольную физиономию афганца. На забившегося в угол Ботана. И выдавил из себя: *Какой то бабе, стало жалко украинских выродков!*

– Ну война еще не означает, что нужно перестать быть ЧЕЛОВЕКОМ! – Встав между Зорькой и Параноиком и глядя ему в метающие молнии глаза, спокойно произнес Мачо. – Или мародерствовать, как некоторые.

Последняя фраза была контрольной, она окончательно вывела из себя Параноика. Тот зарычал, и схватив свой огромный мачете со стола, бросился к двери небольшой комнаты.

– Да пошли вы все! Тоже мне святые! Хреновы херувимчики! Адьос вояки! – последние фразы долетели уже из подъезда заброшенного жилого дома, где устроились на ночлег, после удачной засады на украинских десантников, бойцы взвода *Муэрто*.

– И куда же он теперь? – После долгой неловкой паузы, спросил Ботан, решившийся нарушить звонкую тишину. – Может остановить его?

– Друг мой любезный! – Прикуривая сигарету, и положа руку на плечо робкого мужчины, произнес Мачо. – С Параноиком, ничего не может случиться! На то он и Параноик. И вернуть его не получиться, пока он сам не захочет вернуться! А он захочет! Потомучто терпеть его может только Шеф!

– Так что там произошло? – Все никак не успокаивался Ботан. Хотя по всей видимости, этот вопрос волновал только его. Остальные свидетели сцены, разбрелись по комнатам, и занимались кто чем. – Из– за чего поругались то?

– Да ничего особенного! – Устраиваясь удобнее в диване, одну сторону которого подпирала стопка книг, вместо валявшейся рядом сломанной ножки, сказал Мачо. – Мы сегодня когда колонну разбили, взяли десятерых пленных. Но у Параноика случился приступ ярости. Впрочем как и всегда. Вот он всех там и положил. Обычные срочники. Сопляки. Моложе тебя.

– Как же так можно? – Побелев от ужаса, произнес Ботан, сжимая в худых руках планшетный компьютер. – Это же зверство! Зорька права!

– Ну как сказать? – Философски изрек Мачо, стянув военные ботинки и носки, и протирая ноги влажными салфетками, которых у него по всей видимости, был неисчерпаемый запас. Воды в осажденном *правосеками* городе не было уже давно. – Ты видел ролики из Одесского Дома Профсоюзов?

– Ну да! – Тихо ответил все еще не пришедший в себя Ботан. – Конечно видел!

– А помнишь, ту тетеньку, что задушили шнуром? – Открывая тушенку ножом, спросил Мачо. – Которая долго долго кричала *Помогите*?

– Конечно помню! – Начиная понимать, к чему клонит Мачо, ответил Ботан– Такого не забыть!

– Вот и Параноик, тоже так думает, что такого не забыть! – Выдержав паузу, и покатав между указательным и большим пальцами черную сигарету, сказал Мачо. – Та женщина, была его матерью. При чем она была ни За, ни ПРОТИВ Майдана, и всего идиотизма с этим связанным. Она просто была прохожей. Одной из многих. Которые спрятались в злосчастном Доме Профсоюзов, от обезумевшей толпы малолеток и прочего националистического быдла, с промытыми американцами мозгами. С тех пор у Параноика и *сорвало* крышку. Хотя если быть до конца честным, она у него всегда плохо держалась. И Параноиком его стали называть еще до Войны. Задолго. Он даже в туалет и душ ходит с мачете. И у него в каждом кармане по два ножа. И за спиной… Мне кажется, он из такой категории людей, которые только и ждут момента, чтобы дать волю своим демонам. Годами нашаптывающим своим хозяевам, про жажду крови. Он ждал войны. Он хотел ее. Он был латентный убийца, если можно так выразиться. Жажда крови сидела в нем, как нарыв. Теперь он у себя в тарелке. А что касается мародерства, так он несмотря на весь свой кажущийся идиотизм, еще и весьма прозорлив. У него жена и трое детей. Которых, нужно кормить. Так что он еще и зарабатывает. Причем неплохо…короче, как пел Цой:*Мама, мы все тяжело больны*…Ну а теперь, мой милый друг, позволь мне насладиться сигаретой, и видеочатом с моей новой подружкой. Надеюсь я удовлетворил твое любопытсво.

– Да! Конечно! Спасибо! – Чуть смутившись, произнес Ботан, уходя из комнаты. Бывший научный сотрудник, одного крупного НИИ, превращенного войсками Шоколадного Короля,в руины. Как впрочем и весь Юго-Восток. До начало так называемой Антитеррористической Операции, его знания о войне, были весьма гипотетическими, и ограничивались разве что фильмами военной тематики, что крутили по ТВ, в преддверии 9 мая. Теперь же все происходящее никак не укладывалось в его голове. Он был интеллигентом до мозга костей. Сыном интеллигента. И внуком интеллигента. И война была вне его Реальности. Вне его понимания устройства Мира. Мира, где царили высокие частоты, микроволны и прочие премудрости. Но жизнь, порой складывает такие пасьянсы, что любой писатель, *нервно курит в туалете*, как сказала бы Зорька. И вот теперь, этот робкий, интеллигентный человечек, которого многие называют паренек, за хрупкое телосложение, несмотря на его полные 40, стал кибер-хакером. Шпионом. Глазами и ушами, незаконного военного формирования, по версии Петра Кровавого. Но он так и не принял всех ужасов Войны. Всей ее грязи. Бессмысленности. Его неиспорченная душа противилась всему этому. Но что он мог поделать. Несколько месяцев назад, он заключил сделку с Шефом, что тот отправит его девушку в Россию. Подальше от войны. Шеф выполнил свою часть сделки. Теперь он расплачивался с шефом, своими знаниями…

***

– Ей Тарас, не спиш ще? Пригости сигареткою! А то мої кінчилися. (Эй Тарас, не спишь еще? Угости сигареткой! А то мои кончились.) – Шепотом произнес загорелый под палящим южным солнцем молодой солдатик украинской армии. Мешковатая военная форма, висела на нем как на шесте. На ногах красовались резиновые шлепки, а не обещанные Президентом Парашенко, американские берцы.

– Що ти за чоловік такий, Гліб? Ні гавна у тебе немає, ні ложки! Куди тобі палити, вже скоро ссать будеш нікотином! (Что ты за человек такой, Глеб? Ни гавна у тебя нет, ни ложки! Куда тебе курить, уже скоро ссать будешь никотином!) – Ответил ему паренек повыше и пошире в плечах, но одетый также комично, как и первый. На ногах которого красовались матерчатые китайские чешки.

– Що тютюну чи що жалко? Одним блять тютюном і живі. Сухпаєк в рот не лізе! Бридкі порошки та квасоля. Сечас би сало шмат і борщу маминого! (Что табака что ли жалко? Одним бл*ть табаком и живы. Сухпаек в рот не лезет! Сраные порошки да фасоль. Сечас бы сало шматок и борща маминого!) – Не отступался Глеб. Говоря про борщ, он проглотил полстакана слюней.

– Не труй душу! Знайшов про що говорити! Цим би пайком наших доблесних депутатів і генералів погодувати! Підараси толстожопиє! (Не трави душу! Нашел о чем говорить! Этим бы пайком наших доблестных депутатов и генералов покормить! Пи*арасы толстожопые!) – Достав полупустую и помятую пачку дешевых сигарет, недовольно прошептал Тарас – Самі мабуть ікру ложками жеруть, а ми тут комарів та гедзів годуємо. (Сами небось икру ложками жрут, а мы тут комаров да слепней кормим.)

– Говориш як сепаратист! Може ти москаль? Або путінський шпигун? Або чечен кадировський? ( Говоришь как сепаратист! Может ты москаль? Или путинский шпион? Или чечен кадыровский? ) – У закурившего наконец Глеба поднялось настроение, и он решил пошутить. – Або горілки російської напився, і став росіянином? ( Или водки русской напился, и стал россиянином? )