Текст книги "Сталинский сокол. Комбриг"

Рано утром мужчины попрощались со своими подругами. Прощание получилось недолгим, но горячим, полным обещаний писать, не забывать и всего того, что говорят дорогим сердцу людям. С той поправкой, что и мужчины и женщины расстаются, чтобы через короткое время оказаться на фронте. Ребята со своим полком должны были улететь куда-то севернее, в район Ленинграда, девушки – вообще неизвестно куда, говорили про южное направление. Так что никаких адресов они друг другу дать не могли.

Командир запасного полка коротко пожелал им удачи, штурман объяснил маршрут. Сначала предполагалось, что их будет лидировать Пе-2, но что-то сорвалось, и они полетели самостоятельно, лидируемые Северовым, как показавшим лучшие навыки аэронавигации.

Лететь предстояло около ста километров, так что Олег особо не беспокоился, даже если придется немного покружить. Но с ориентировкой у него было все в порядке, аэродром нашли сразу и приземлились, имея на борту приличный запас топлива.

Глава 2

Командир полка майор Бармин встретил их неласково. Алексей Викторович был в отвратительном настроении. Из тридцати двух лет жизни почти половина – четырнадцать лет были отданы Балтийскому флоту. Командовал 10 ИАП, спешно сформированным в начале войны и вооруженным И-16 и И-153. Он был практически уничтожен, сам Бармин попал в госпиталь. После выписки получил приказ сформировать новый полк под Москвой, чем и занимался уже более месяца. Сначала радовало то, что летчики подбирались с реальным боевым опытом, дало командование такую возможность. Потом несколько расстроило вооружение. Полк, имевший к тому времени две полные эскадрильи, получил Harricane Mk.2. Прост в управлении, но тяжел на маневр, вооружение из 12 пулеметов винтовочного калибра слабовато для борьбы с немецкими бомбардировщиками, бронезащита намного хуже И-16. Освоили их летчики, привыкшие к непростому в управлении И-16, легко и быстро и теперь ожидали возвращения на фронт.

Майор всей душой рвался обратно, хотел поскорее вернуться под Ленинград и бить ненавистного врага там, на берегах любимой Балтики, а вместо этого получил приказ готовиться к перебазированию на Брянский фронт. К тому же вместо обещанной полновесной третьей эскадрильи прилетела ровно половина машин, всего шесть, да еще отличных от машин полка. И о дальнейшем пополнении руководство велело забыть, полноценной третьей эскадрильи не будет.

Поэтому он передал, не читая, их документы начальнику штаба майору Волку и отправил размещаться в общежитие для летного состава – мрачный барак на окраине городка на берегу реки Нищенки.

Внутри барак оказался намного лучше, чем снаружи. Все шестеро новичков разместились в большой комнате, где вполне хватало места не только шести кроватям с тумбочками, но и трем большим платяным шкафам, двум большим столам, десятку стульев и роскошному дивану. Самого молодого, Северова, пытались немного подколоть, но новички сразу показали, что они слетанный коллектив, а не просто зашли в гости. А когда выяснилось, что на шестерых у них сбитых больше, чем у всего остального полка, отношения стали гораздо более уважительными.

На проверку новичков и все остальные дела Бармин имел время максимум до конца марта, хотя подозревал, что меньше, недели две. Учебные бои устроили через день, после сдачи зачета по району полетов штурману полка. Рано утром 11 марта было малооблачно и тихо. На КП собрались Бармин, Волк и заместитель командира полка майор Трегубов. Вскоре должен был подойти комиссар полка, батальонный комиссар Каменев. Комэск-1 старший лейтенант Коля Бараев со своими ведомыми младшим лейтенантом Димой Окуневым и старшим сержантом Сергеем Сергеевым должен был проверить, чего стоят новички в воздухе (да, полк еще летал трехсамолетными звеньями).

Те стояли около своих машин, ожидая команд руководства. Майор Трегубов объявил о начале тренировки.

– Сначала ваше первое звено работает против звена Бараева, потом второе звено. Высота две тысячи, уходите в этот район, оттуда идете курсом 30, обнаруживаете противника и атакуете его. А он вас. Кстати, как вы звенья поделили?

– Мы работаем парами, товарищ майор. Звенья должны быть четырехсамолетными, – доложил Рома Воронин.

Трегубов некоторое время размышлял, потом спросил:

– Ваши предложения?

– Работаем парой против звена, – Воронин покачал головой. – Только, товарищ майор, наши машины более скоростные.

– Ты нос-то не задирай! Здесь тоже не кружок начинающих планеристов. Давайте, первая пара по машинам!

Все было организовано так, что бой должен был проходить в районе аэродрома. Вот только произошло не так, как рассчитывало командование полка. «Киттихауки» маневрировали настолько энергично, насколько позволяли эти тяжеловатые машины. Третий самолет в звене «Харрикейнов» предсказуемо стал первой жертвой противника. А через пять минут Бармин скомандовал прекратить бой. Взлетела пара Соколова. Результат был тот же. Последней взлетела пара Северов – Железнов. Эти управились даже немного быстрее, Бармин приказал всем идти на посадку.

Надо сказать, что новички никаких эмоций по поводу своей победы не проявили, а вот местные летчики выглядели смущенными. Люди опытные, они понимали, что дело не только в превосходстве техники. Командир полка тоже сделал правильные выводы, поэтому после обеда пригласил летчиков новой третьей эскадрильи в штаб на беседу. Северов, уже расспросивший летчиков первой и второй эскадрильи об их тактике, к разговору был готов. Когда Бармин предложил высказаться по поводу учебного боя, он попросил слова и сказал:

– У немцев вовсю летает «Фридрих» – Messerschmitt Bf.109F и, я уверен, очень скоро появится следующая модификация. Но даже у «Фридриха» скорость, и особенно скороподъемность, ощутимо выше. Про маневренность я не говорю. К тому же на «Харрикейнах» стоят только пулеметы винтовочного калибра, сбить двухмоторный бомбардировщик из них очень непросто. Но дело не только в технике. В звене третий самолет – потенциально первая жертва. Собственно, во всех трех боях так и было. В 12 ИАП, где я начинал войну, мы перешли на пары и четырехсамолетные звенья еще летом 1941-го. Я так понял, что новое наставление по тактике истребительной авиации вы недавно получили. А мы многие приемы отработали в запасном полку. Поскольку наши самолеты уступают противнику в маневренности и скороподъемности, эшелонирование по высоте жизненно необходимо. К тому же все машины оснащены хорошими радиостанциями, так что с управлением в бою вопрос можно считать решенным. Если предельно коротко, то все.

На вопрос комполка, что думают другие, Воронин сказал, что им добавить нечего. Бармин отпустил их и задумался.

– А думать тут нечего, – сказал Волк. – Я его бумаги почитал, справки кое-какие навел. Он эскадрильей уже командовал. Восемнадцать сбитых имеет, два ордена. И про новую тактику не просто так говорил, он этим еще в 12-м полку занимался. Так что ставь его на эскадрилью, а там посмотрим.

И завертелось. Активным сторонником освоения новой тактики стал комэск-1 старший лейтенант Бараев. Коля сказал своим подчиненным:

– Я как представил, что это «Мессер» мне в хвост зашел, сразу у меня в мозгу все на свои места и встало. Если жить хотим, надо учиться.

Занимались в классе, устроенном в большой комнате здания штаба полка. Занимались пешим по-летному. Отрабатывали слетанность пар, звеньев, эскадрилий. Проводили воздушные бои и тщательно их разбирали. Летный состав серьезно занялся гимнастикой. Олег помнил про тренировки по стрельбе и когда узнал, что у Волка есть целых два охотничьих ружья, изложил свою идею командованию. Командование идею одобрило, теперь каждый день на импровизированном полковом стрельбище звучали выстрелы. Не забывали и о стрельбе из личного оружия. Все летчики тщательно пристреляли свои пистолеты и обслужили их. В мастерских были пошиты и укомплектованы разгрузочные жилеты. Комиссар полка с удовлетворением отмечал растущую сплоченность коллектива. А Бармин, Трегубов и Волк, принимающие активное участие в процессе боевой учебы, радовались, наблюдая, как на глазах растет мастерство их подчиненных. Многие не просто учились, а сами предлагали новые тактические приемы, помогали друг другу в учебе. Обратили внимание командования полка на недостаточную бронезащиту летчика на «Харрикейнах», в мастерских была организована переделка бронеспинок, ставили от И-16.

Ровно через две недели после первого учебного боя Северов и Бармин на ПС-84 полетели в Кострому за запчастями для самолетов. Комполка взял Олега в качестве переводчика, часто случалось, что некоторые документы не успевали перевести, нужен был человек, который не только переведет какой-нибудь техпаспорт или инструкцию, но и понимает о чем речь. И вот тут лейтенанта ждал настоящий сюрприз. После того как на складах отыскались нужные запчасти и все было проверено, комполка остался подписывать документы, а Северов вышел на улицу и обнаружил Шпунтика, весьма зачуханного и грязного, ругающегося с каким-то старшиной. Старшина, холеный и мордастый, одетый в прекрасный белый полушубок и валенки, грозно напирал на Пашу Шведова, тряс перед его носом внушительным кулаком и кричал, что ему надоели всякие дармоеды, которые норовят только пожрать побольше, а работают плохо. Паша кричал, что они должны и аэродром от снега чистить, и в моторах копаться, и всякое барахло грузить. Увидев подошедшего Северова он замолк, какое-то время осмысливал увиденное, а потом радостно закричал:

– Товарищ командир, сержант Шведов в ваше распоряжение прибыл!

Старшина поперхнулся очередной угрозой, но на Северова смотрел набычившись.

– Кто такой? – наконец сквозь зубы спросил он.

Это было явное хамство, не увидеть в Олеге старшего по званию было невозможно. В свое время Северов научился удару в живот, от которого противник почти с гарантией валил в штаны. Опыт пригодился. Соответствующий запах появился намного раньше, чем старшина обрел способность нормально дышать и говорить.

– Пошел вон, засранец, крыса тыловая!

Держась за живот, старшина на полусогнутых удалился, а летчик от души обнял Шпунтика и принялся расспрашивать его об остальных. Оказалось, что здесь же находятся Булочкин, Аверин, Винтик, Михалыч, Тарасюк, а также четыре летчика – Ларионов, Бабочкин, Баградзе и неизвестный Олегу Брянцев. Полк понес большие потери, его отправили на переформирование. А несколько летчиков и техников оставили для передачи материальной части новому полку. После этого их загнали в Кострому, видимо, по ошибке. Никаких следов их полка здесь не было, местное командование вяло интересовалось у вышестоящего, что делать с несколькими приблудными летчиками и техниками, и в ожидании ответа использовало их для затыкания дыр, которых всегда хватало. За этим разговором они зашли за ангар, и Северов увидел там остальных, отдыхающих после махания лопатами. После этого Олега чуть не задушили в объятиях. Внезапно к Северову бросился, отчаянно мяукая, здоровенный тощий серый котище. Валера! Олег подхватил кота и прижал к груди, тот ткнулся мордой ему в шею и завел что-то по-своему, по-кошачьи.

Когда наконец основные страсти улеглись, практичный Северов спросил у Петровича насчет их дальнейшей службы.

– Ждем неизвестно чего, – погрустнел Булочкин. – Парни самолеты облетывают, мы тоже копаемся.

– Ждите здесь, сейчас все решу! Если кто будет права качать, говорите, что вы из 33 ИАП КБФ! Понятно?

И Олег бегом побежал искать Бармина. Комполка он застал выходящим со склада.

– Товарищ майор! Требуется ваше вмешательство!

– Что случилось? – удивился Бармин. – Чего бегаешь как сумасшедший? А кота куда потащил?

– Это мой кот, я его еще в 12-м полку потерял, а теперь нашел! Но я о другом. У нас ведь начальника БАО на новом аэродроме еще нет?

– Нет.

– А техников у третьей эскадрильи некомплект?

– Некомплект. Да что ты спрашиваешь? Сам же все знаешь!

– Алексей Викторович, я своих сослуживцев встретил. Командир БАО, старшина, командир роты охраны, три механика высшего класса, четыре летчика. Троих из них знаю, что надо летчики! А командир БАО просто золото, сто раз мне потом спасибо за него скажете!

– Ну пойдем, посмотрим на твоих сослуживцев.

Невзрачный вид людей Бармина не смутил, он задал несколько вопросов, удовлетворенно кивнул.

– Я тебе, Олег, верю. Так что сейчас пойду ваш вопрос решать с местным командованием, а вы собирайтесь в дорогу.

Бармин вернулся через полчаса, ему отдали всех нужных людей без особых проблем. Прежний полк, уже не 12, а 486 ИАП переформировали и направили куда-то далеко на юг, в нем сменилось руководство, его пополнили личным составом, и этих нескольких человек получил тот, кто проявил инициативу, – командир 33 ИАП КБФ майор Бармин.

Из разговора с друзьями Северов узнал, что Ларионов теперь лейтенант. Не расстреляли, не послали черт знает куда. Просто понизили в звании и отправили обратно на фронт. Игорь считал, что повезло. У него теперь одиннадцать сбитых лично и семь в группе, у Бабочкина семь личных и пять в группе, у Баградзе пять и пять, а у лейтенанта Севастьяна Брянцева восемь и четыре. Серьезные ребята! За прорыв из окружения на танке и спасение генерала Петровского Булочкин получил орден Красной Звезды, а Новоселов, Глазычев и Шведов – медали «За отвагу». Аверин после госпиталя попал в пехоту, командиром разведки дивизии. Просто оказался на тот момент лучшей кандидатурой, учитывая навыки прежней службы. В составе сводной полковой группы в октябре прикрывал отход частей 50-й армии, принял командование остатками группы, стоял насмерть, вышел из окружения со взводом бойцов – всеми, кто остался в живых. Награжден орденом Красного Знамени. Своих встретил, как водится, случайно, ожидая нового назначения. Вернулся, так сказать, в родные пенаты. Тарасюк за оборону Киева также получил медаль «За отвагу». Да еще Булочкин стал майором, Аверин – капитаном, Каха Баградзе – старшим сержантом, а Винтик и Шпунтик – сержантами. Вот такой расклад.

Всю дорогу до Бронниц Валера не слезал с рук у Северова, сидел в самолете, прижимая уши, тесно прижавшись. По прилете вновь прибывшие хорошенько помылись в бане, как следует поели и улеглись спать. Комполка распорядился их до утра не трогать, пусть люди отдохнут немного. А довольный как слон Северов вымыл и накормил Валеру. Сразу кормить его до отвала Олег побоялся, но ничего, теперь отъестся на хозяйских харчах! Когда кот уснул на его кровати, лейтенант отправился к командиру полка. Надо было позаботиться о машинах для новых летчиков.

– И какие мысли? – Бармин внимательно посмотрел на своего комэска-3. – Вижу ведь, придумал что-то!

– Так точно, придумал. Я в Костроме «Киттихауки» видел, их туда в ящиках привозят и собирают. Если дадут, то полная эскадрилья получится, десять машин.

Северов немного помолчал, чтобы дать начальству подумать, и добавил:

– Но это еще не все.

«Кутить так кутить!»

– Я там еще кое-что нашел. Помните, я об АСС говорил, авиационной спасательной службе?

– Помню, и что?

– Я там видел Lockheed A-28 Hudson. Стоит без дела пока, не знают, куда его пристроить. Для транспортного самолета он маловат, для боевого – слабо вооружен. А вот доставить отделение спасателей и вывезти сбитого летчика – в самый раз!

– Подожди! Как у тебя просто все! Кто нам его отдаст?

– Да отдадут, если попросить. Я узнавал. А командовать АСС может Аверин, если включить ее в состав роты охраны отдельным взводом. Он дело знает, бывший разведчик, как и Булочкин.

– Ты подожди, не части! Тут обдумать надо, – вмешался Трегубов.

– Надо технику себе заграбастать успеть, – неожиданно поддержал Олега Волк. – Я в Костроме знаю кое-кого, давай, командир, я слетаю!

Бармин на несколько секунд задумался, а потом махнул рукой:

– Хорошо, Василий Иванович, только с начальством свяжусь. Я, если честно, сам уже этой идеей загорелся. А с тебя, – повернулся он к Северову, – все основные документы по АСС! Ты говорил как-то, что вы с Ларионовым эту тему еще летом обдумывали, вот и работайте!

Олег был воодушевлен до крайности. Пошла удача, о которой он и не мечтал. Нашлись друзья, командование полка схватывает нововведения на лету. Ну, здесь ничего удивительного нет. Бармин, Волк, Трегубов, Каменев повоевали немало, до чего сами не догадались – оценивают правильно. Да и летчики в полку все тертые. Эх, времени бы побольше на учебу, но ведь его всегда не хватает…

Чтобы получить «Киттихауки» для новых летчиков, потребовалось согласование со штабом ВВС ВМФ, Бармину и Волку пришлось слетать в Москву, чтобы получить его, но дальше дело двинулось быстро. Начальник штаба вылетел в Кострому прямо из Москвы и через пару дней вернулся обратно.

А еще через три дня сразу за Волком прибыли два подполковника – из штаба ВВС Брянского фронта и авиатор из наркомата ВМФ. Скоро полк должен перебазироваться на фронт, они хотели оценить его готовность. Увиденное их удовлетворило. Настоящим сюрпризом для Северова стали изданные (!) наставления для командиров частей ВВС с изложением новой тактики воздушных боев. Представитель наркомата ВМФ отметил, что командование полка уже внедрило новые разработки, что не может не радовать. Поэтому полк признается готовым к боевой работе и в ближайшее время будет перебазирован и передан в распоряжение Брянского фронта.

А еще через четыре дня прибыли четыре «Киттихаука» для новых летчиков и «Хадсон». За это время Аверин с Булочкиным сформировали не только роту охраны, но и взвод АСС. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, пришло очень хорошее пополнение из Сибири и Дальнего Востока, молодые мужчины, хорошие следопыты и стрелки, кое-кто даже с боевым опытом Халхин-Гола и Хасана. Во-вторых, Олег Петрович обладал целым рядом ценных качеств, среди которых было умение договариваться. Он мог и мертвого уговорить, так что сумел убедить работника штаба Западного фронта выделить ему из запасных полков десяток солдат (сколько под это дело пришлось выпить, история умалчивает).

Командование полка уже в полной мере оценило Новоселова, Шведова и Глазычева, Бармин был ими очень доволен. А потом Ларионов и его звено облетали новые самолеты, они их успешно осваивали.

Булочкин и Тарасюк убыли на новое место базирования, аэродром восточнее Мценска, километрах в тридцати от линии фронта, с ними уехала рота охраны. А в полку появился новый инженер. Штатного не было, работал временный человек, который откровенно тяготился возможным назначением и последующей за этим отправкой на фронт. Его наконец отозвали обратно, в свой запасной полк, вместо него прибыл немолодой уже военинженер 3 ранга Кузнецов, небольшого роста, с внушительной лысиной и тонкими усиками. Петр Иванович человеком был тихим и вежливым, каким-то совсем невоенным, но дело свое знал превосходно. Он тут же взял в оборот весь технический состав. Сам очень аккуратный, он не просто требовал этого от подчиненных, но и создавал условия. Всегда была теплая вода, чтобы технари могли нормально помыться, вовремя проводились уборки, запчасти, крепеж и прочие железки больше не валялись где угодно, а складывались в нужных местах. Кроме того, он оказался хорошим педагогом и наладил обучение технического состава, деятельное участие в котором принимали Новоселов, ставший правой рукой инженера, и, как ни странно, Винтик и Шпунтик. Ребята здорово выросли как технические специалисты под неусыпным присмотром Михалыча и теперь могли многому научить других, что и делали. Кузнецов всех троих очень хвалил. Командование полка было своим инженером чрезвычайно довольно, а Северов подумал, что эти двое с Булочкиным друг другу очень подходят.

Наконец 12 апреля полк начал перебазирование. Бармин в свое время, как только узнал о решении передать полк Брянскому фронту, сразу поставил вопрос о хорошем зенитном прикрытии неизвестного пока нового аэродрома. К его некоторому удивлению, его просьба никакого неудовольствия у командования ВВС фронта не вызвала. Более того, в штабе его выслушали и ответили, что иначе и быть не может.

Лететь было не очень далеко, менее трехсот километров. Вылетали поэскадрильно, последним ушел «Хадсон». Автоколонна с техникой уехала еще два дня назад под командой Кузнецова, с ними отправился и комиссар полка Арсений Арсеньевич Каменев. Он немало удивил Бармина, да и всех в полку, когда объявил, что будет летать в качестве пилота на «Хадсоне». Пилотировал он превосходно, опыт полетов на «ПС-84» имел огромный, так что в его способностях никто и не сомневался. Он не был истребителем и, в силу возраста и имевшихся привычек к транспортным самолетам, стать им уже не мог. Но нашел себя в другом! И это только повысило его и так немалый авторитет.

Перелет прошел спокойно, «гансы», по словам представителя штаба ВВС фронта, почти не летали. Похоже, что копили силы перед активными действиями, которых было не так и долго ждать. По прогнозам командования, в последней декаде мая противник должен активизироваться и попытаться переломить ход войны.

Севший одним из первых Бармин с удовлетворением увидел внушительное зенитное прикрытие аэродрома. Шесть 37-мм, а также четыре 85-мм орудия. А на небольшом возвышении у границы аэродрома стоял радиолокатор РУС-2с «Пегматит»! Для размещения штаба и основных служб были подготовлены полуземлянки, сухие и просторные. Летный и технический состав разместились в бараках, для самолетов были готовы капониры. Все это было хорошо замаскировано, кружившие перед посадкой над аэродромом летчики объектов не видели и с удивлением обнаруживали всю инфраструктуру уже после посадки. А Северов отметил очень грамотно организованную охрану, а ведь много чего он, естественно, и не увидел. Булочкин был, как всегда, на высоте, за что и получил благодарность от командира полка. А за обедом все смогли оценить новую организацию питания. Кормить стали намного лучше и вкуснее. Окончательно добил Бармина старшина Тарасюк. Он пришел после обеда в сопровождении высокого солдата лет тридцати пяти и принес новые английские меховые сапоги вместо старых унтов.

– Ваши унты, товарищ майор, того и гляди каши запросят. А тут союзнички нам помощь оказали. Размер ваш, я проверял. И еще, рядовой Сакс теперь ваш ординарец. Зовут Бруно, эстонец он, хотя всю жизнь под Ленинградом прожил. Как у Христа за пазухой будете!

К такой заботе майор не привык, но возражать не стал. Ему вообще очень нравилось то, что происходило в последнее время в полку. Уровень выучки личного состава заметно вырос, с приходом Булочкина и Кузнецова вспомогательные службы стали работать заметно эффективнее, появились интереснейшие нововведения – РЛС для управления и АСС. В штабе уже стоял планшет для отражения воздушной обстановки, штабные работники под чутким руководством Леши Бабочкина осваивали новое дело. Да, Алексей свое увлечение не забыл и много думал над этим вопросом, так что оказался готов разбираться уже на практике. А Игорь Ларионов оказал большую помощь Северову в организации АСС, тоже обдумывал это дело с тех пор.

Полк подчинялся непосредственно командующему ВВС фронта, поэтому Бармин сразу поехал представляться генерал-майору Острякову. Вернулся он на следующий день, но не один, а с двумя автожирами ЦАГИ-А7.

– Вот какая история, – рассказал он своим подчиненным. – Увидел я у них эти штуки, заинтересовался, что за зверь такой, их летчики рассказали. Меня сразу осенило, вот бы нам в спасательную службу такие! Автожир ведь сядет туда, где даже У-2 не рискнет, проверено! В общем, убедил командование их мне отдать.

– Вот так запросто и отдали? – по поводу доброты начальства Трегубов был настроен очень скептически.

– Ну нет, конечно, – махнул рукой Бармин. – С ними инженеры из КБ прибыли, отчеты писать будут, а мы должны все оформить как фронтовые испытания. Но это ерунда все, подумаешь, бумажки. Главное, для нашего дела они очень полезны могут оказаться!

С этим согласились все.

Кот Валера проделал путь до нового места с Михалычем. Он уже основательно отъелся и даже обзавелся приятелем. У Георгия Георгиевича Трегубова тоже был кот. Васисуалий Михайлович был небольшим кругленьким черно-белым котишкой, спокойным и ласковым. Трегубов боялся, что если Валера до него доберется, то просто разорвет на части, настолько тот был огромным по сравнению с Васисуалием. Но коты неожиданно подружились, охотно вместе играли и совсем не дрались. А по приезде на новое место Валера спас Васисуалия от посягательства аборигенов. К аэродрому заявилась пара местных котов, наглых и опытных в драке. Небольшому Васисуалию пришлось бы совсем плохо, но Валера подоспел вовремя. От ударов его лап коты разлетелись в разные стороны, после чего Валера стал уничтожать их поодиночке. С трудом вырвавшись, неприятель позорно бежал с поля боя, несмотря на численное преимущество.

Днями было тепло, снег растаял, и аэродром раскис. Но грамотный Булочкин подобную ситуацию предвидел, поэтому бойцы прокопали под его руководством канавки, которые и отводили лишнюю воду в ближайший овраг. По ночам изредка подмораживало, а на случай полного раскисания у Петровича был приготовлен импортный металлический настил, который он углядел еще в Костроме и выбил для полка. Его и использовали.

В течение трех дней освоили район, сдали зачеты штурману полка, более-менее разобрались с использованием «Пегматита».

Первым заданием было прикрытие двух девяток Ар-2, летевших на бомбежку разведанного места сосредоточения танкового подразделения противника. От линии фронта было недалеко, километров тридцать, так что «Пегматит» видел вражеские самолеты задолго до их появления перед формацией наших пикировщиков. Первая эскадрилья шла в непосредственном прикрытии, а третья по наведению с земли перехватила две четверки «Мессеров» задолго до того, как те увидели объект атаки. Третья изначально шла с превышением, поэтому немцы, не имеющие локатора, о них просто не знали. И заметили, когда две последние пары в каждой четверке разлетелись огненными брызгами. Оставшиеся две пары попытались вывернуться, но напоролись на «Харрикейнов» первой эскадрильи. Двенадцать пулеметов для «Мессера» вполне достаточно, еще два ганса отправились к земле. Оставшиеся два «Мессера» имели в принципе шанс уйти, если бы просто попытались оторваться без всякого маневрирования. Но они полезли вверх, а там их уже ждали. Итого – оба в землю. Нападать на отходе немцы не решились, так как Бармин поднял в воздух всю вторую эскадрилью для прикрытия. Вылет признали удачным. Северов и Железнов записали по два «Мессера», Бабочкин, Баградзе, Соколов и Воронин – по одному.

Активность немецкой авиации была невелика, они придерживали силы для летнего наступления, когда поддержка Люфтваффе будет определять успех действий наземных войск, это было понятно. Но совсем не реагировать на действия советских авиаподразделений немцы не могли, поэтому воздушных боев хватало. В ходе этих боев определились их главные для летчиков 33-го полка особенности. Основной самолет, «Харрикейн», очень сильно уступал «Мессершмитту» по характеристикам. Проигрывал в скорости, проигрывал в маневре. Залп из двенадцати пулеметов накрывал противника, как из душа, но сбить вражеский самолет было делом непростым. Особенно «Юнкерс-88» или «Хейнкель-111». Явно требовались крупнокалиберные пулеметы и пушки. Поврежденных было много, но сбивать удавалось гораздо реже. Основная доля сбитых летчиками первой и второй эскадрильи приходилась на «штуки», Ю-87.

«Киттихауки» также были недостаточно маневренны, но более живучи и лучше вооружены. Северов был категорическим противником увлечения маневренными боями. В условиях, когда противник обладает подавляющим техническим преимуществом, он сам будет выбирать, когда заканчивать бой, да и когда начинать, – чаще всего тоже. В таких условиях ни к чему, кроме лишних потерь, такая тактика не приведет. Наличие радара позволяло быстро наращивать силы в нужном квадрате либо избегать встречи с вражескими самолетами. Летчики полка рвались в бой, и командованию полка, которое прекрасно все понимало, стоило определенных усилий убедить своих подчиненных в том, что важнее не сбить как можно больше вражеских самолетов и геройски погибнуть самим. Важнее выполнить задание, сохранить прикрываемые бомбардировщики и штурмовики, сохраниться самим, чтобы воевать дальше. А сбить лишний самолет и сгинуть – это никакая не помощь Родине, это переложение тяжести дальнейшей борьбы на других. Гораздо хуже обученных, кстати. Другое дело, что иногда приходилось делать так, как не надо. Втягиваться в маневренные бои с превосходящими силами противника, пилотировать до потемнения в глазах, выстреливать все до последней железки, сжигать все топливо до капли. В таких делах полностью выкладывалась именно третья эскадрилья, умение ее пилотов и качество самолетов давали гораздо бо́льший шанс на успех, чем у других эскадрилий. Вторая гусарская забава стала своеобразным кредо третьей эскадрильи. Надо сказать, что все это понимали, уважение со стороны других летчиков и наземного персонала было совершенно искренним. И никто из летчиков третьей ни разу не позволил себе снисходительного или высокомерного отношения к другим. Кому больше дано, с тех и спрос больше.

Третьей эскадрилье пока удавалось избежать потерь. Повреждения самолетов были, но техники их исправляли, и самолеты снова поднимались в воздух. Командование полка отдавало себе отчет в том, что только отсутствие концентрации немецкой авиации позволяет сохранять личный состав. Бармин вел бесконечные переговоры со штабом ВВС фронта, настаивал на перевооружении полка более современными истребителями. В штабе все и сами прекрасно понимали, но возможности пока не имели. Командование фронта отдавало себе отчет в уникальности полка и обещало перевооружить в первую очередь. А пока воевали на том, что есть.

Очень выручала АСС. Взвод осназа был великолепен. Булочкин с Авериным умудрились найти двух якутов, которые стали во взводе снайперами. Стреляли они просто фантастически, при этом были чертовски выносливы и терпеливы, прекрасно маскировались. Их учили рукопашному и ножевому бою, ребята схватывали быстро. Одному, Степану, было двадцать пять лет, другому, Василию, двадцать семь. Третий снайпер, Тимофей, был степенным тридцатипятилетним мужчиной, из забайкальских казаков. Учен с детства отцом и дедом, затем в армии. Пулеметчики тоже были далеко не рядовые. Гоняли их Петрович с Денисом от души. Зато если случался боевой выход, что не было редкостью, говорили потом, что на тренировках приходится тяжелее. А прикрывали «Хадсон» с осназом летчики третьей эскадрильи. Дополнительным бонусом для ее летчиков стало увеличение количества сбитых ими вражеских самолетов. И если сбитые у первой и второй нередко были бомбардировщиками, в большинстве Ю-87, то на долю третьей чаще приходились истребители. И после каждого боя Северов тщательно проводил разбор. К этому уже все привыкли, проходили они быстро и эффективно.