Текст книги "Исповедь русского гангстера. Хроники времен организованного бандитизма. Книга вторая"

Глава 6
Фиалка

 
…и ломали меня должностные
продажные твари,
и спасало не раз благородство
законных ВОРОВ.
 

Александр Звинцов

Вернувшись в Москву, партнеры стали думать, с чего начать. Олег похвастал, что его матушка, заведующая магазином на «Преображенке», общается со старым уркаганом Юрием Васильевичем К. Гриша вспомнил: год назад видел какого-то седого деда с плутоватыми глазками, когда забирал продукты у матери Бубля для поездки в лагерь. Выяснилось, что этот дед и являлся тем самым Уркой…

– Давай к нему подъедем, – загорелся Олег.

– Почему бы и нет? – согласился Гриша.

Ю.В.К. назначил Олегу встречу в ресторане «Фиалка».

Друзья приехали туда вечерком и с трудом нашли в тенистых аллеях парка Сокольники скромное деревянное строение сталинских времен. Внутри располагался общий зал с небольшой эстрадой и две вместительные веранды по бокам. В одной из веранд постоянно собирались блатные. Ю.В.К. заниматься парнями было недосуг, он познакомил их с Борей Жидом, старым карманником, человеком энергичным и общительным. Это был седой, пожилой уже человек с явно семитской внешностью в турецком свитере и слаксах.

– Для того чтобы начать двигаться в Москве, нужно общаться с достойными Людьми, – сказал старый бродяга. – Вы можете общаться с нами.

Ну, значит, так тому и быть. Уральский начал регулярно ездить в «Фиалку». С Борей Жидом он легко нашел общий язык. Возле Гриши уже крутилась шпана с района, и ему нравилось привозить их в Сокольники, чтобы они посмотрели на нэповских ворюг. Не дурак выпить и приударить за слабым полом, Боря отлично ладил с молодежью и всегда находил для них верные слова. Глыбе и Амбалу, будущим костоломам Уральского, Жид однажды проникновенно молвил:

– Будьте осторожны, ребята. Берегите себя. Если что случится, Гришке будет очень тяжело вас потерять.

Ну, красавец! И о пацанах, типа, позаботился. И дал понять, что лидер за них переживает. Изящно! Ничего не скажешь!

Уральский гордился своей дружбой с Жидом. Общение со старым уркаганом Гриша считал необходимым для воспитательной работы со своей молодежью. По два – три человека Григорий регулярно привозил бригадников в ресторан и накрывал скромную «полянку».

Как-то раз в «Фиалке» Борис в очередной раз причесал парням Уральского какие-то лагерные байки и пошел себе дальше. Авторитет почувствовал, что Дима Амбал хочет его о чем-то спросить. Каторжанин с готовностью собрался разъяснить ему непонятые из рассказа Жида моменты. Ведь арестанта хлебом не корми, а дай рассказать, что правильно, что нет…Но Амбал лишь посмотрел на пустую тарелку телячьими глазами и сказал:

– Гриш, я не наелся.

Каторжанин чуть со стула не рухнул. Что же бывало и так, не в коня, как говорится, корм. Но, в общем, Боря Жид здорово поддержал Уральского.

Ему было уже под шестьдесят, но девиц старше тридцати Гриша возле него не видел. Тем более, что свой неприглядный прикид он скоро поменял на добротные джинсы и кожаный пиджак.

В «Фиалке» собирался весь цвет старого преступного мира Москвы – Савося, Ростик, Горбатый, Курица, Жид, Шорин, Шакро Старый, Пигалица (прошляк)[59]59
  Прошляк – в прошлом Вор


[Закрыть]. В укромном уголке парка решались самые серьезные вопросы. Уральский не раз видел, как к этим пожилым, неброско одетым людям, приезжали за советом накаченные верзилы и почтительно выслушивали их мнение. Довольно скоро «фиалковские» старики сменили китайский ширпотреб и простенькие куртенки на цивильные, дорогие костюмы. Раньше неизменно импозантным, похожим на дипломата, выглядел только Шакро Старый.

Большую часть своей жизни эти люди провели в тюремных казематах и северных лагерях. Вряд ли среди них были графы Монте Кристо. Нет, они воровали, скитались, отдыхали на блатных малинах или в Ялте, в лучшем случае. И мало что видели в жизни, кроме колючей проволоки, автоматчиков и караульных псов. И вдруг в одночасье – перестройка! Горбачев открывает клапан. Наступило время, когда Воры вышли из подполья и заняли место, подобающее их уму и порядочности. Старые карманники с трамваев и электричек в раз пересели на мерседесы, получили возможность выезжать за границу на лучшие мировые курорты. С Савосей Григорий сам сталкивался в Шереметьево – братва отправила его подлечиться в Карловы Вары. Наверняка, что еще несколько лет назад, закуривая одну «Приму» на троих в сыром изоляторе где-нибудь на Княжпогосте, Воры и не мечтали о таком вираже Фортуны, полагая, что всю жизнь им суждено скитаться по этапам да централам.

Почему Воры и их идеология оказались востребованы? Да потому, что другой не было. Никакой вменяемой идеи, кроме лозунга «Обогащайтесь!», глашатаи перестройки предложить людям не сподобились. В эпоху перемен разом рухнуло все: промышленность, спорт, идеалы людей. Коммунистическое начальство и комсомольцы, побросав партбилеты, ломанулись в бизнес. Менты стали «получать» с проституток. Чекисты – «крышевать» мебельные салоны. Воры оказались одними из немногих, кто сохранили свои принципы. В переломное, шальное время оказалось, что только у них можно получить ответы на наболевшее. Порядочная, дерзкая молодежь потянулась к Ворам. Старики и женщины – в Церковь.

Воры стали своеобразными арбитрами в спорах расплодившихся бандитов, не давая пролиться ненужной крови. Очень часто в ситуациях, где самолюбие не давало одной из сторон уступить, признать свою неправоту, решение Воров помогало сохранить лицо.

– Я бы ни в жизнь заднюю не включил, да Воры решили не в мою сторону, – с деланной досадой объяснял товарищам проигравший.

«Фиалка» стала местом, куда вскоре поехали ходоки со всей России. За советом, за помощью, за справедливостью. Помогали добрым словом старые Урки и Грише Уральскому.

Как-то раз к Бублю обратился друг детства. Его сестра пошла устраиваться на работу в мебельный салон. Владелец за разговором пригласил за стол, угостил шампанским, а потом пошел в атаку. Не добившись желаемого, сластолюбец до утра запер неприступную девицу в магазине. На утро, протрезвев, отпустил, и та пожаловалась брату, брату Бублю. Приятели приехали в салон, пару раз дали коммерсу в бубен[60]60
  В бубен – в голову.


[Закрыть]. Заставили открыть сейф и забрали пятерку грина[61]61
  Грины – доллары.


[Закрыть]. Еще на десятку подгрузили[62]62
  Подгрузить – обязать принести деньги.


[Закрыть].

На следующий день Олегу позвонили «ореховские». Мебельный салон оказался под ними. Гриша, естественно, не мог оставить своего лагерного воспитанника одного. Он никогда не сталкивался с такой ситуацией и поехал в «Фиалку» – держать совет с Урками.

– Вы здесь не правы, бродяга, – пожал плечами Боря Жид, разливая по чашкам душистый купчик.

– Почему? – удивился Григорий.

– Ну, прикинь сам. Сколько в жизни у нее еще будет таких ситуаций? Так и будет твой Бубль ездить разбираться за эту бигсу[63]63
  Бигса – девушка.


[Закрыть]? Он же не сутенер. Брат мог за сестру спросить, но Олег-то куда полез? Да еще деньгами подгрузил.

– И как же нам не попасть в прожарку?

– Скажите, погорячились. Съездили к Людям. Они нам пояснили, что не правы, – напутствовал Уральского старый карманник.

Стрелку «ореховские» забили на полянке возле метро «Кантемировская». С собой Олег и Григорий взяли двух здоровенных, но совсем молодых ребят с «Речного», тех самых Глыбу и Амбала, чтобы хоть вид какой-то создавали. Речь о них пойдет немного позже.

Приехали на метро. Навстречу рецидивистам вышли несколько рослых парней. Среди них оказались серьезные лидеры Ореховских – Хохол и Макс Бешенный. Но настроены они были достаточно мирно и компромиссно.

– Мы съездили в «Фиалку» и Люди пояснили нам, что мы не правы, – начал Олег.

– Погорячились, – добавил Уральский. – Сами понимаете, сестра товарища…

Парни вкратце пояснили суть происшедшего.

– Да ладно, проехали – не стали усугублять ситуацию ореховские гангстеры. – То, что вы забрали – оставьте себе, а про десятку забудьте.

Парни пожали руки друг другу и расстались на добром слове. Гриша был несказанно рад такому исходу. Незадачливый Бубль тем более выдохнул с явным облегчением.

Через несколько лет оба ореховских бандита были убиты. Хохла вальнули[64]64
  Вальнули – убили


[Закрыть] во время случайного кипеша в казино. Макса расстреляли из автоматов возле собственного дома.

«Фиалка» оставила неизгладимый след в душе сентиментального гангстера. По просьбе Уральского, шансонье Ильдар Южный написал песню «Сокольники» об этом легендарном месте:

 
Ах, Сокольники, Сокольники, Сокольники…
Прижала жизнь – зайди в «Фиалку» за советом
Здесь в ресторане стаей разносились стольники,
А за окном хмельно гуляло бабье лето…
 

Григорий и клип хотел снять на эту песню, но Воры запретили.

К сожалению, Боре Жиду судьба отвела совсем немного времени пожить в новую эпоху. Он тяжело заболел. Гриша с молодым бандитом Глыбой навестили его, высохшего и обритого, в Военном госпитале.

– Ты-то, бродяга, как к воякам попал? – поинтересовался Уральский.

– А я летчик-налетчик! – не унывал Жид.

Борис Михайлович в считанные недели сгорел от рака и умер в начале 1993 года. Один за другим упокоились на кладбищах старые Воры. От тяжелых болезней вызванных многолетними лагерными лишениями, умерли Горбатый, Савося, Саша Шорин, убиты негодяями Шакро Старый и Ростик. Из воровских стариков остались живы только Сеня Берлинский, да Юрий Васильевич К., которому сейчас под восемьдесят. Нужно отдать должное его прозорливости. Юрий Васильевич всегда относился к Уральскому достаточно иронично и, увидев того как-то по телевизору, сощурил свои хитрые глазки: «Может еще книгу напишешь, писатель?..». Как в воду глядел, старый Уркаган! Ведь сам Григорий тогда о литературной ниве и думать не думал.

Помимо Воров в «Фиалке» базировалась сокольническая ОПГ. Бригадой рулил С.Каленый, коренастый могучий мужчина сорока пяти лет с необъятными плечами и волевым, словно вырубленным из гранита лицом. Не сказать, чтобы он на «ура» принял появление уральских сидельцев, но процесс, как говаривал Михаил Сергеевич, пошел. Григорий стал все чаще бывать в парке, попутно наводя движу ху на «Речном».

Глава 7
Речной бой

 
Только он был из шустрых,
Быстро к стенке отпрянул,
И в руке его тускло
Заблестело перо.
 

Сергей Гинзбург

Ситуация в ареале обитания Гриши Уральского для того, чтобы начать какое-то движение, действительно, была сложной. Даже чисто географически. С области районом «Речного Вокзала» интересовались химкинская, зеленоградская, лобненская и долгопрудненская группировки. Со стороны Москвы – коптевские. На самом «Речном» были чечены и, неведомо откуда взявшиеся, красноярские. Тесновато. Со всеми ними каторжанину так или иначе предстояло столкнуться. Тем не менее, Григорий решил рискнуть и начал потихоньку обирать площадь возле метро «Речной Вокзал».

Там хватало и своей доморощенной, дерзкой шпаны, которая почему-то возмутилась, когда Уральский в одиночку принялся обилечивать[65]65
  Обилечивать – собирать деньги.


[Закрыть] коммерсантов: «Откуда нарисовался этот рецидивист? Мы тут такие «козырные», как же сами не догадались этим заняться?». Пришлось немного «потолкаться».

«Двигалась» на «Речном» такая компашка неких Али и Жмота. Роль боевика у них исполнял титулованный ватерполист Заза, грузин по национальности, удивительно похожий лицом и фигурой на Сильвестра Сталлоне. Известна история, как кооператоры дали Зазе денег, напечатали и распродали с ним тираж календарей под голливудскую «звезду». До появления рецидивиста они высоко котировались в полублатных кругах района, но не знали, как поставить «работу». А когда Гриша в компании Рубля и Дилектора приболтал[66]66
  Приболтать – взять под контроль.


[Закрыть] первых торговцев, они спохватились: «Оказывается, это так просто».

Али и Жмот по беспределу приехали на точки Уральского и обобрали их. Арестанты поехали искать их по району, но не нашли. Когда Гриша провожал Рубля до метро, беспредельщики сами налетели на каторжан.

– Кто тут нас ищет?

– Ры кто тут есть, что бы порядки устанавливать?

– Где хотим, там и будем укалываться…

Аргументов Уральского они не услышали. Слово за слово, Григорий со Жмотом, долговязым, но не спортивным парнем лет двадцати пяти, пошли один на один. Подготовленному рецидивисту не составило труда моментом вырубить противника двушкой[67]67
  Двушка – сдвоенный удар в голову левой и правой рукой.


[Закрыть] в голову. На помощь Жмоту, сломя голову и размахивая ножом, мчался Али, кудлатый, коренастый полукровка. Наверное, думал напугать своим «перышком»[68]68
  Перо – нож


[Закрыть] матерого уголовника, как ежа голой жопой. Уральский мгновенно выхватил из кармана свой лагерный свинокол[69]69
  Свинокол – нож


[Закрыть], и агрессор в раз «потерялся». Так «повальсировали» немного вокруг друг друга с ножами. Увидев, что на «бздюм» Гришу не взять, Али спрятал нож и обругал поверженного друга: «Вставай, чего разлегся! Драться не умеешь, скотина!».

Уральский с раздражением обратил внимание, что первым после Али к месту драки подбежал Заза, и только лишь потом совершенно бледный Бубль. Это был первый звоночек. В дальнейшем выяснилась полная непригодность Бубля к рэкету. Насколько Олег был духовитым в кражах, артистичным в «ломке», неприступен на допросах, настолько же робок и неуверен в вымогательстве и во всем, что связано с организованной преступностью. В спортзале он жилы не рвал, и силенок ему реально не хватало. Плюс пагубная страсть к алкоголю…

Но все это станет ясно много позже. А пока уральские каторжане забили новоявленной «конкурирующей фирме» стрелку на том же месте. В парке «Дружба» за зданием метро «Речной вокзал».

Арестанты поехали в «Фиалку» и объяснили ситуацию… Боря Жид попросил Каленого дать Григорию людей. В назначенное время на «Речном» нарисовалась подмога из Сокольников – Вова Лютый, Антон, Теркин, Семен, Дима Боксер и Дима Пожарник. Лютый – парняга Гришиного возраста, чуть за тридцать, остальные молодежь. Лютый килограмм за сто двадцать, молодые бандиты – скорее гончей породы. Ну и с Бубль с Дилектором.

Заодно, перед встречей каторжанин гордо прошелся с сокольнической братвой по периметру площади у метро, у палаток. Светанулся, где только можно.

Всего со стороны Уральского было человек 10–12. Банда Жмота на стрелку явилась, но ничего вразумительного в свое оправдание они сказать не смогли, хотя привели с собой какого-то арестанта с серьгой в ухе. Тот назвал имя Вора Володи Чайковского. Это имя спасло их от немедленной расправы, которую так жаждал буквально кипящий Уральский. Гриша и Бубль поехали к воровским старикам в «Фиалку». Боря Жид сказал, что Чайковский не Вор, но они его знают и готовы встретиться. Пожелание Сокольнических Урок передали дерзким отморозкам. Никакого Чайковкого в парке не дождались, а сами беспредельщики ехать в «Фиалку» отказались.

– Поступайте с ними, как считаете нужным, раз они не хотят Людей слушать, – разозлился Жид.

Арестанты посчитали нужным как следует всечь[70]70
  Всечь – побить.


[Закрыть] оборзевшему хулиганью. Нашли какую-то тачку и поехали по злачным местам района разыскивать наглых раздолбаев. На светофоре возле пятнадцатого таксомоторного парка увидели в машине Жмота, помчались за ним, устроив по району настоящие гонки. В районе станции «Ховрино» догнали и подрезали его автомобиль. Жмот с топором в руках попытался оказать сопротивление, но был тренированным Уральским во второй раз беспощадно избит. Топор каторжанин у него отобрал и оставил себе, как боевой трофей.

Достать адрес Али было делом техники. Бубль, Дилектор и Григорий втроем вошли к нему на хату для расправы и неожиданно выслушали монолог на тему: «Ребята, давайте жить дружно». Обладающий чуйкой, московский азербот понял, что сейчас его будут бить, возможно, ногами, и сыграл радушного хозяина. Как будто не он три дня назад на Гришу с ножом кидался. Уральский по-арестантски оценил хитрый маневр Али и карать его не стал. Каторжанин всегда считал, что худой мир лучше доброй ссоры. С группкой Жмота – Али было покончено. Слух о беспощадной расправе со Жмотом и позорной капитуляции Али немедленно разлетелся по «Речному». Они больше ничего не значили в районе. Только жалко, что неплохой парень и серьезный в прошлом спортсмен Заза плохо кончил. Эти драконы подсадили его на наркоту, и он через несколько лет умер от передоза.

Еще на «Речном» крутилась совсем малолетняя, но многочисленная банда хулиганья с грозными кличками Кабан, Куреха, Акула… Они тоже путались под ногами. Даже «стрелку» в лесу забивали. Гриша с Бублем приехали вдвоем, но с обрезом на кармане. Провели «ликбез» про понятия. Разок другой их тоже пришлось поколотить. Позднее, одного из них, шпанюка с погонял ом Горын, каторжанин пырнул ножиком, а менты на следующий день его поймали с гранатой. Подрезанный хулиган пояснил сотрудникам, что шел Уральского взрывать.

Бурная деятельность Гриши Уральского не осталась незамеченной окрестными ОПГ. По наколке[71]71
  По наколке – по подсказке.


[Закрыть] Володи Мосла, о котором речь пойдет чуть позже, арестант наехал на палатку местного барыги по кличке Резина. Даже получил первые деньги. И тогда стрелку ему забили «долгопрудненские». Они подъехали на десятке машин и были весьма удивлены тем, что Уральский с Бублем нарисовались вдвоем. В кармане у Григория как всегда торчала сложенная трубочкой газетка. Их окружили человек тридцать парней. Один из них спросил:

– Вы кто?

Каторжанин представился: «Гриша Уральский. Это мой товарищ Олег».

– Вы какого лешего здесь получаете?

– Почему нет? Я арестант, грею лагерь, себе на кусок хлеба…

– Ааа… уголовники? – бросил один из долгопрудненских, высокий брюнет с лицом похожим на злого филина.

– А вы кто? – удивился Гриша.

– Преступники, – отрезал чернявый, сразу давая понять, что на блатпедали тут не проедешь.

Так Уральский впервые встретился с Сергеем Зиминым, заметной фигурой сначала в долгопрудненской, а потом в коптевской ОПГ. С палатки друзей подвинули, оставив половину доли. Зимина, молодого еврея с низким голосом и узкими плечами, лидеры Долгопы[72]72
  Долгопа – город Долгопрудный.


[Закрыть] Богута и Бакинец оставили на связи с Григорием. Интересно, что Зимин был сыном известного бизнесмена, владельца и создателя крупнейшей телефонной компании страны и проживал на улице Фестивальной в одном доме с руководителем РУОПа Рушайло.

Отношения с ним у арестантов не сложились. Вести разговоры, Зимин предпочитал, не выходя из машины, что просто шокировало Гришу, как приверженца строгого соблюдения этикета арестантского уважения. Долгопрудненский авторитет был груб и надменен, что совершенно контрастировало с душевностью обитателей «Фиалки». Друзьям-лагерникам в ультимативной форме было сказано присылать в «Долгопу» долю со всего, что они прикрутят. На замечания каторжанина Зимин как-то ответил: «Знаешь что…были у нас такие блатари, все ходили-лечили, что правильно, что нет… Ну, мы раз, как дали им оторваться[73]73
  Дать оторваться – сильно избить.


[Закрыть]. Больше не ходят». Если Зимин волновался или злился, у него начинались нервный тик и заикание.

Ни о каких совместных посиделках с ним не могло идти и речи. Да Уральский к ним и не стремился.

Окончательно определиться каторжанина заставила одна рабочая ситуация. На «Речном» «долгопрудненские» наехали на самый навороченный павильон. Торговцы ответили, что «крыша» у них есть, и тогда им забили «стрелку». В назначенный день и час встреча состоялась. Гриша с Бублем и Дилектором присутствовали на ней в составе «Долгопы». Подмосковных гангстеров приехало какое-то нереальное количество – несколько десятков машин, около сотни человек. А рамсить с ними вышли всего пятеро парней. Старшим у них был невысокий, светлорусый паренек с погонялом Стриж.

– По сигналу дружно выходим из машин! Разговариваем с позиции силы! – инструктировал бригадников Сергей Богута, смуглый, худощавый парень, в котором Гриша никогда бы не угадал бывшего борца.

Уральский встретил Стрижа и его людей. Когда они приблизились к головной машине, вся сотня приехавших на Речной бандитов одновременно «нарисовалась» из своих тачек. Такой отрепетированный жест устрашения. Подразумевалось, что конкуренты должны были в раз выпасть в осадок. Но Стрижа количество оппонентов абсолютно не смутило. Он держался уверенно и твердо стоял на своем. Совершенно беспредельные разговоры «долгопрудненских» о территории Стрижа удивили:

– Вы о чем вообще? Какие территории?

Подмосковные бандиты несли какую-то пургу, и Григорию стало нестерпимо стыдно, что он находится на их стороне.

– Если вы меня не слышите, давайте съездим к Ворам, – предложил Стриж.

Ехать к Уркам Богута и Бакинец отказались. На том и разошлись. Ничего всей своей толпой «долгопрудненские» сделать со Стрижом не смогли, и павильон остался за ним. А каторжанин окончательно определился и понял, что дом его в Сокольниках.

Обрастая людьми, Гриша продолжал делать свое дело, одну за другой прикручивая новые точки. Долго так продолжаться не могло. «Долгопрудненские» прислали к Уральскому парламентеров – приземистого паренька Нестера и боксера супертяжа Эдика. Арестант встретился с ними на Речном, и они вместе пошли прогуляться по площади. Нестер разговаривал сурово и отрывисто: «Показывай. Где твои точки? Сколько приболтал?».

Было видно, что он получил четкий инструктаж. Но где подмосковный бандитик учился, там Григорий преподавал. Каторжанин с усмешкой, сжимая в кармане нож, отвечал делегатам «Долгопы»:

– Все что я здесь прибил, я прибил от своего имени. Оно у меня есть. Вы кто такие есть, чтобы я вам что-то присылал? Ворам я еще могу уделить внимание. А вы такие же, как я.

На этом разговор закончился. Долгопрудненские бандиты не знали, что ответить. Видно, дальнейших инструкций не получили. Они просто развернулись и уехали, несолоно нахлебавшись.

Потом до Уральского дошел пьяный базар долгоповской молодежи в ларьке на станции.

– Завелся какой-то рецидивист на Речном. Никак не можем его у…ть. Матерый. Повода не дает. Старшие говорят: «Как только его завалим – все его точки нам перейдут»…

Так бы, наверное, и случилось. Но человек предполагает, а бог располагает. Лидеров «Долгопы» – Богуту и Бакинца – расстреляли на «стрелке» в автосервисе красноярские бандиты Мороз и Скачок. Дерзкий Богута буквально на дух не переносил присутствие «красноярских» в городе и конфликтовал с ними по любому поводу. В тот трагический день нужно было просто заехать и забрать десятку «грина» за участок земли. Всего делов-то! Но парней ждала засада. На них обрушился шквал огня. Вместе с лидерами были убиты Миша Туча, Леха и ротвейлер Богуты. Как засаду не учуял Саша Бакинец – одним Богам известно. Он получил свое погоняло, потому что окончил Высшее военное училище в Баку. Капитан – разведчик, прошедший Афган и награжденный Орденом Красной Звезды не должен был так нелепо погибнуть. Два с половиной десятилетия спустя сосед Уральского серьезный человек Гарик Котик с восхищением вспоминал порядочность и человечность Александра, занимавшего, кстати сказать, непримиримую позицию по отношению к этнической преступности. Каторжанину не довелось узнать Бакинца близко. Возможно, с ним Гриша нашел бы общий язык, ну а с Зиминым не случилось.

Двадцать пять лет спустя, разлагаясь на шезлонге где-нибудь на пляжах Коста Брава, старый гангстер отчетливо понимал, что мог погибнуть сотни раз и выжил он чудом. Но тогда, в девяностых Гриша не боялся смерти. Терять ему было нечего. Мышиная возня не привлекала. Пан или пропал. Уральский всегда успокаивал себя тем, что если его застрелят, то быстро и не больно.

Однажды на «Речном» зарезали ларечника. Менты уже знали Гришино пристрастие к ножичку, поэтому попытались повесить «жмура»[74]74
  Жмур – труп.


[Закрыть] на него. Рецидивист только смеялся в ответ: «Кого вы лечите? Терапевта лечите». Для разговора «по душам» пригласили его старого знакомого, можно сказать «крестного», Чумака. Был разыгран дешевенький спектакль из серии «дайте поговорить с ним один на один». Но Уральский никогда не был склонен к мелодраматическим эффектам. А главное – он никого не убивал. Поэтому встреча их через столько лет после первого ареста была короткой и безрадостной для обоих.

Матерому оперу было не удобно перед молодыми мусорятами, что он не смог расколоть каторжанина, как четырнадцать лет назад. А Григорию не доставляли никакой радости воспоминания о своей наивности и неопытности в далеком 1979 году. Рецидивиста выпустили через трое суток, и он никогда больше не встречал старую ищейку[75]75
  Первый арест Гриши Уральского подробно описан в книге «Путь русского гангстера».


[Закрыть].

В 1991 году произошли два форс-мажора, благодаря которым, весь процесс сдвинулся с мертвой точки…

Одним из организаторов подпольной торговли водкой в районе был Володя Мосол. Длинный, мрачный мужчина с глубоко посаженными глазами. Они как-то познакомились с Уральским, и районный бутлегер рецидивиста стал привечать. Гриша брал у него видеокассеты. Чутье торговца позволило этому человеку угадать недюжинный потенциал арестанта. Мосол оказался патриотом улицы Дыбенко. Его возмущало, что коммерсантам, славящегося своими хулиганскими традициями, района приходилось платить чужакам. Владимир исподволь готовил почву для появления Уральского в роли «спасителя отечества». Вскоре он познакомил каторжанина с первыми бизнесменами.

У Гриши не было машины, и пару раз на «стрелки» Мосол возил его на своем «Москвиче». Хотя выглядел Володя устрашающе, на «рамс» рецидивист его никогда не брал, так как был очень щепетилен в вопросе босяцкий этики. Ведь Мосол был барыгой. Лагерь еще очень долго «сидел» в сознании каторжанина.

Мосол совсем не пил. Каково же было удивление каторжанина, когда однажды часов в восемь утра его разбудил звонок в дверь, и он увидел в дребадан пьяного «короля» районных бутлегеров. Оказывается водочный «магнат» был запойным.

Мосол сбивчиво объяснил, что его кто-то обидел, и Гриша немедленно должен идти его защищать.

Делать нечего, арестант, как был в тапочках, так и спустился к машине. Они подъехали к пятнадцатому таксомоторному парку. Там их ждал известный каратист Валерий Гусев и пара его учеников. Обидчиками Мосла оказались несколько взрослых мужиков, бывших борцов. Они с Володей долго и нудно стали «тележить», кто из них кого послал. Григорию это быстро надоело, хотелось спать. Поэтому, скорый на руку, каторжанин поднял первую попавшуюся доску и огрел ею одного из оппонентов. Борцы бросились врассыпную. Мосол издал победный клич и тоже пошел в атаку. Великий каратист Гусев, вместо того, чтобы сразить врагов неотразимыми ударами, достал газовый пистолет и начал палить по убегающим борцам. Кажется, что в Уральского попало больше, чем в обидчиков Мосла. У него обильно заслезились глаза, но это был единственный урон. Григорий даже тапочек не потерял. Позднее оказалось, что он произвел неизгладимое впечатление на гусевских учеников. Они рассказывали товарищам: «Привезли какого-то рецидивиста в домашних тапочках, и он всех разогнал поленом, пока мы базарили». Товарищи рассказали своим приятелям, и понеслось по району…

К великому сожалению, вскоре Мосол умер. У него оторвался тромб. Он мог принести еще много пользы. Но начало было положено. Район ждал своего лидера. Уральский «поднял флаг» и народ хлынул к нему.

Следующий эпизод произошел летом 1992 года. К Григорию прибежал друг детства Дусик. За прошедшие годы шебутной хулиган остепенился и стал заведующим отделением семнадцатой наркологической больницы.

– Ты как вообще в районе, значишь что-нибудь? – огорошил он вопросом арестанта.

– Что случилось-то?

– Да какие-то типы докопались… Их трое, я ничего не мог сделать… Пинчару дали… Говорю: «Уральского знаю, так еще добавили»…

– Ну, пойдем, посмотрим на твоих типов.

А куда было деваться? Как он мог в этой ситуации отказать?

С собой Гриша взял Макса Дилектора. Дусик повел их в местную пивнуху, расположенную в торговом комплексе нэповских времен.

На подходе к пивной из кустов вынырнул один из обидчиков нарколога: «Что, разбираться пришли?».

Они уже переместились из пивной на воздух.

– Если есть в чем – давайте разберемся, – достаточно миролюбиво ответил арестант.

И в этот момент прямо в лоб каторжанина уперся ствол. Скосив глаза, Гриша разглядел трех человек. Двое – по виду молодые бандюки. Короткие кожаные куртки, напульсники на руках, сломанный, боксерский нос у одного. Третий постарше, в костюме.

«По ходу крутые залетные, – подумал бродяга. – Вот попал на ровном месте!». Вслух сказал: «Так парни, я все понял, дайте уйти».

– Лечь на землю, мразь, – услышал Гриша в ответ. Тяжело вздохнув, посмотрел себе под ноги – куда ложиться? Там была лужа. Она все и решила. Ложиться в грязную лужу Уральский категорически не захотел. Это было бы не эстетично. Левой рукой рецидивист отбил в сторону ствол, корпусом ушел с линии огня, правой выхватил газовый баллончик и пустил струю в рожу отморозку. Баллончик оказался качественный. Противник загнулся, начал тереть глаза. Один готов. Тот, который в костюме, пытался провести какие-то приемы Максу. Каторжанин зарядил ему в рыло так, что они оба, вместе с Максом, упали. Оставался еще один. Он выхватил пистолет и выстрелил в рецидивиста. Лицо Уральского опалило. Ствол газовый, не боевой. Рядом под кустиком с пивом на фанерке устроились алкаши. Григорий прыгнул к ним и принялся метать в стрелка пивные кружки, не давая ему выстрелить в упор.

– Оставь хоть одну, – тихо попросила тетка. – Синюга[76]76
  Синюга – пьяница.


[Закрыть]. Пьянству бой!

Последняя кружка полетела в отморозка. Арестант остался перед ним безоружным. Выстрели он в лицо, и Уральский «приплыл». Вовремя отступить – тоже большое искусство. Грише пришлось спасаться бегством. Стрелок погнался за ним. Бежать с чувством собственного достоинства Уральскому мешали его дикие вопли.

– Стой х…с! Стой п…т!

Маршрут стремительного побега каторжанина проходил по родному району. Участники разборки вряд ли чем-то походили на Гектора и Ахилла, но тысячелетия назад Гомер написал об этом так: «В бурном беге неслись герои…».

Вот здесь на лавочке возле дома № 2 Гриша, пьяный, разогнал футболистов в 1975. В палисаднике дома № 6 нокаутировал очередного дембеля – десантника в 1978. А теперь по местам боевой славы его гонят, как пугливую лань. Добежав до дома № 8, где когда-то проживала школьная любовь Уральского Галя Шандыба, каторжанин понял, что пора остановиться. Ярость, вызванная потоками грязной брани, потеснила осторожность. Он забежал в небольшую рощицу за домом и, согнувшись, уперся руками в колени, изображая крайнюю степень усталости. Правая рука сжимала нож, который скрывало упертое в колени предплечье. Следом за Гришей в кусты ворвался отморозок. Думая, что перед ним обыкновенный уличный хулиган, к тому же «сдохший», он быстро преодолел несколько метров, которые их разделяли.

– Давай поговорим, как мужчина с мужчиной, – убирая пистолет, выкрикнул преследователь арестанта.

– Давай, – согласился Уральский и, сделав шаг на встречу, всадил нож ему в бочину.

Отморозок сразу упал. С чувством исполненного долга Гриша зашагал прочь. Вслед ему прогремел выстрел.

– Ах ты, падла, еще пуляешь!

Тогда Уральский не знал, что стреляли в него уже боевыми и запустил в поверженного противника кирпичом. Тот нашел силы подняться и заковылял к своим.