Текст книги "Набукко"

4

– Как-то недалеко от Магадана довелось мне оказаться, и там выбрели мы с друзьями на юкагирский поселок в три чума. Чтобы не поить водкой охотников, угостили растворимым кофе.

Денис утрированно кивал – понимаю, понимаю.

– Так у вождя полопались сосуды в носу и в мозгу.

– Жаль, что у вас колы с собой не было.

Товарищ инженер вздохнул:

– Зря ты так.

– Как?

– Извини, но у меня такое впечатление, что ты на все готов.

– На что, дядя Саша? В чем вы меня конкретно подозреваете?

– Ты смотришь на них так, как будто они не совсем люди.

– Успокойтесь, читали Веркора, всё понимаем.

– О чем ты?

– Проехали. Я, скажу вам честно, не могу не видеть, что убудцы, так их назовем, от обычных людей, от негров даже, отличаются.

– Вот этого я и опасаюсь, негры, они не «как люди», они люди…

– Не шейте мне расизм, негры и не негры, мы все братья, а кто не братья, те сестры, но со здешними у вас этот фокус не пройдет. Вы же человек точных знаний, не можете же вы не видеть, насколько они не равны нам. Пусть лучше нас, но не то же, что мы.

– В чем?

– Вот это я и хочу выяснить.

– Вот это меня и пугает. Что ты себе позволишь ради этого выяснения.

– Как будто вы не тем же самым занимаетесь.

– Я осторожно пытаюсь определить, чем им можно помочь.

– Ой, такая чистенькая благотворительность.

– Не только, я не откажусь, если обнаружится, что убудцы, как ты их называешь, будут нам в чем-то полезны.

– Корабль построить?

– Хотя бы.

– А пока не оказались?

– Нет, Денис, не оказались.

Товарищ инженер встал и пошел вон с хутора. За ним последовала группка его сторонников, сидевших во время этого разговора в сторонке. Белые гости разговаривали негромко, так что дядю Сашу нельзя было обвинить в том, что он хочет понравиться аборигенам. Но Денис все же обвинил. Слишком уж он перед ними стелется. Придется одному нести бремя белого человека.

– Я буду делать то, что считаю нужным, – крикнул Денис в спину напарнику.

Он не ответил.

Холм опустел.

Подчиняясь не реальному исследовательскому интересу, а просто желая привести в исполнение угрозу, только что брошенную в адрес напарника, Денис скомандовал:

– Парашка, принеси воды!

Девушка мгновенно явилась и сразу с двумя баклагами. Пить не хотелось. Денис – а, надо охолонуть – вылил ее себе одну на голову и шумно зафыркал от удовольствия, оставаясь в лежачем положении.

– Кайф!

Девушка присела на корточки, ей было любопытно, что-то вроде улыбки было на ее губах. Хочет узнать, что означает только что прозвучавшее слово.

– Знаешь, что такое кайф?

Ответ отрицательный.

Денис взял вторую баклажку и не сильно плеснул из широкого горлышка ей на грудь. Она, хмыкнув, чуть отпрыгнула на пружинистых ногах и шлепнула ладонями по персям. Что сработало – ощущение прохлады или внезапное чувство стыдливости? Вода как бы сделала видимой ее наготу.

Видимой, но вряд ли осознаваемой.

Причем она теперь сидела так, что и нижняя нагота была предъявлена созерцанию, с природным бесстыдством.

Денис кашлянул несколько раз, отвернулся на секунду, потом обежал взглядом окрестность – свидетелей не было. Отто с Борисом ушли с мотыгами через плечо. Они любили быть поблизости от Дениса, как будто надеялись, что это может быть чревато для них чем-то полезным, но все же каждый день и на поле проводили несколько часов. Полудворня-полукрестьяне. Даже старуха от вечного костра куда-то отвалила.

– Ну, что мы будем с тобой делать? – спросил Денис у девушки немного не своим голосом. Если бы дело происходило не на Убуди, он бы волновался меньше. Как вести себя с обычными девицами, он знал очень хорошо. А тут – вдруг полопаются сосуды?

– Кайф? – произнесла девушка с вопросительной интонацией.

Настаивает на уроке? По-хорошему, нужно было ее, конечно, мягко прогнать, в смысле отослать… чем может закончиться это исследование?! Но, видимо, остатки научной добросовестности вынудили Дениса попробовать изобразить с помощью звуков и телодвижений то, что он называл этим словом.

Она молчала несколько секунд, задумчиво играя выражением в общем-то непроницаемых глаз, а потом воодушевленно воскликнула:

– Кайф! – И со всей радостью полного понимания. То есть какие-то виды непосредственного удовольствия убудцам доступны.

– Но не всегда это обливание водой! – как бы вразумляюще и одновременно вкрадчиво сказал Денис, уже внутренне изготовившийся к тому, чтобы подтолкнуть девушку в нужном для него направлении. Но не слишком активно и ни в коем случае не грубо, превращая все в забавную игру.

Ему хотелось, чтобы она сделала максимальное количество шагов в желательном для него направлении сама. Но каким образом? Решение, как всегда, лежало на поверхности: урок русского языка!

– Это грудь, Параша, вот то, что я сейчас глажу и мну. Поняла? Это – живот. Да, все это живот, правильно.

– Живот, – отчетливо сказала она.

Денис сглотнул вдруг набежавшую слюну.

– А это – низ живота.

Не смутилась, ощупывает с очень серьезным видом.

– Но это женский низ живота. Понимаешь? Есть еще и мужской, посмотри. Нет-нет, руками не трогать. Хотя почему не трогать?..

Короче говоря, когда через два часа дядя Саша вернулся, Денис мог бы ему с чистым сердцем сказать, что он не соблазнял Парашу, что они просто играли, именно играли и доигрались.

Но занятый своими мыслями товарищ инженер ничего не заметил особенного и ничего не спросил. Разумеется, и сама Параша не стала заводить разговоров на эту тему. Соблазнитель в первые дни волновался, но потом сообразил, что волноваться не следует. Следует стеречься, если не хочешь нарваться на выяснение отношений с престарелым пуританином.

Как говорится в подобных случаях – стали жить. Жизнь эта продолжалась недолго и, надо сказать, Денису скоро приелась. Невинность волнует «до того» и очень расхолаживает, если никуда не девается впоследствии.

Но интересно, что и Параша сексом не увлеклась. Быстро усвоив наименование всех частей тела мужчины и женщины, Параша не стремилась к закреплению материала путем повторения уроков.

Денис, дождавшись, когда уйдет дядя Саша по своим загадочным делам, мягко принуждал Парашу к очередному занятию, проводившемуся каждый раз по заново разработанному плану. Она покорно, или даже правильнее было бы сказать, равнодушно претерпевала то, чему белокожий «барин» решал ее подвергнуть на этот раз. И в прошлой жизни Денис был немалым фантазером по клубничной части, и его забавляла мысль о том, что здесь, на экваторе, его самым фанаберическим сексуальным измышлениям предоставлялась возможность реализации. Надо повторить, что это была ни в малейшей степени не командная работа. Мало того, что Параша не делила с ним его пламень и абсолютно бестрепетно реагировала на факт последних содроганий, она выполняла только конкретные просьбы, никак не подыгрывая и даже не споспешествуя.

Скучно лепить из материала, который вообще не сопротивляется. Нет, при определенном складе психики какие-то отношения можно завести даже с надувной женщиной. Денис в прошлой жизни знавал одного юношу с такой личной жизнью, не такой уж, по его рассказам, бедной, но в данном случае имело место нечто иное. Названия этому явлению он все никак не мог придумать, но оно ему все меньше нравилось.

И он пошел налево. Причем в прямом смысле. Если товарищ инженер, спустившись с холма, направлял свои столпы направо, туда, где протекал центральный, большой ручей, за которым разлеглись самые обширные поля, Денис сворачивал влево. Товарищ инженер действовал на широких освещенных пространствах, легко различимый даже издали, как будто хотел продемонстрировать, что все дела его чисты, а помыслы прозрачны. Кому?! Господин аниматор скрывался в тени деревьев, держась, правда, края зарослей, их сложные, жаркие глубины его пугали. Он скрытно перемещался от одного хутора до другого, нырял из рощи в рощу и высматривал себе подопытную убудку. Должно было совпасть немало условий, при которых он мог бы позволить себе поползновение. Женщина должна была тяпать на делянке одна, неподалеку от опушки и желательно быть не отвратительной с виду.

– Эй, селянка, а селянка, иди сюда! – сочился из кустов его змеиный голос, и они шли. Он считал себя похожим на Каа, но казался ли он таким самкам здешних бандерлогов, выяснять не стал.

В первый раз очень боялся. А вдруг какой-нибудь муж, брат? Но, судя по всему, семейные связи у этих баранов не были слишком уж выражены. Ничего похожего на шоры шариата, и спасибо за это.

После одного случая стал смелеть. Было так: заманил одну с делянки, содеял и обнаружил, что ошибся – девица была на поле не одна. Здоровый мужик просто, как оказалось, был временно не виден за выступом рощи.

Безмолвная партнерша, подняв с земли мотыгу, отправилась в междурядье. Мужчина, стоявший выпрямившись, увидел, что она возвращается к работе, и продолжил мотыжить, даже не спросив у отлучавшейся – чего ты там делала?

При таких нравах разве не жизнь!

Каждое утро, подкрепившись, взяв с собой пару баклажек с водой – не забывал о гигиене, – отправлялся «в люди». «Это» происходило и в роще, и возле коровника, и на берегу океана – и все равно очень быстро стало надоедать. У него было чувство, что, куда бы он ни забрел, в самый дальний конец острова, на самый неприметный холм, какую бы ни приспособил убудку, он раз за разом совокупляется все с той же абсолютно пресной Парашей. При этом он не мог не отметить, что при первой охоте на «кайф» он не обнаружил девственной крови. На вопрос – занималась ли она «этим» до того, Параша ответила отрицательно. Получалось, что идиллические дикари Убуди способны к вранью? Или просто особенность местной женской анатомии?

Тот факт, что господин аниматор от природы бесплоден, лишал эти контакты даже отложенного драматизма. Аборигенки не забеременеют, и никто никогда не предъявит ему счета.

Однажды он спохватился – а болезни? Но его, сам не зная того, успокоил дядя Саша. Поделился наблюдением – они тут вообще друг с другом не сходятся. Никогда. Нет даже манихейского правила, чтобы затеять массовый разврат раз в полгода, все со всеми.

– Прямо Эдем.

Товарищ инженер только вздохнул. Денис обрадовался – какие могут быть болезни, передающиеся половым путем, если на половых путях совершенно ничего не происходит. Стоп! Но если они друг с другом…

– А откуда здесь взялось столько детей? Вы можете утверждать, что они не совокупляются?

Товарищ инженер вздохнул и сообщил, что его наблюдения над жизнью убудцев дают основания сделать вывод: их семьи – это не семьи в нашем представлении. Ни ревности, никаких примет формального союза конкретного мужчины с конкретной женщиной. Может быть, они когда-нибудь и сходятся. В период гона или течки…

– Я же говорил, это стадо, человековидные коровки, а вы…

Товарищ инженер не стал продолжать беседу, сделавшуюся неприятной.

Денис решил продолжить экспериментирование по своему смотрению.

С этим дурным раем что-то надо было делать!

Как насытить механический акт хоть каким-то эмоциональным содержанием?

Попробовал совместить сексуальное воздействие с болевым, самодельный мазохизм, но очень скоро понял, что ничего не получится. Убудки просто убегали из-под его палки. Не сразу, но сообразил: не от неприятия сексуальных извращений, а просто потому, что удары воспринимали как приказ немедленно удалиться. Готовность к абсолютному послушанию показывала в данном случае обратную свою сторону.

И тут ничего нельзя было поделать, любые, самые детальные объяснения ставили убудок в тупик. Боль как путь к удовольствию – это было для них недоступно.

Попробовать бить себя? Или заставить крестьянку пройтись по его хребту тяпкой, пока он трудится над другой крестьянкой? Представил вживе, расхохотался.

– Что с тобой? – поинтересовался дядя Саша, сидевший рядом и рассматривавший пустую бутылку из-под колы.

– Ничего особенного, – сказал Денис, – ставлю мысленный эксперимент.

– Вот и я ставлю.

Все же кое-что интересное Денис придумал. Как-то явился с одной своей новенькой на холм к Параше. Интересно, что скажет первая его здешняя женщина, если он…

Ничего не сказала, хотя все поняла.

Велел новенькой раздеться. Параша даже не посмотрела в их сторону.

– Параша, принеси воды.

Принесла.

– Так. Я заставлю вас чувствовать хоть что-то. Стой здесь и смотри.

Честно говоря, был почти на сто процентов уверен, что ничего и этот опыт не даст, продолжал раздраженно экспериментировать только для очистки научной совести.

И вдруг крик:

– А ну-ка, шабаш!

И это крикнула не Параша. Дядя Саша неожиданно вернулся на хутор и теперь пребывал в полнейшем ужасе и свирепости.

– Ты что делаешь, гаденыш?!

Денис, надо сказать, даже немного обрадовался, что все раскрылось. Он встал, демонстративно воспользовался тыквой, что держала Параша, в гигиенических целях. Новая девушка тут же убежала с глаз долой. Можно было подумать – ей стыдно. Или по каким-то своим делам. Параша тоже скрылась с глаз долой.

– Ты что, не понимаешь, это низко, Денис!

– Считайте, что я граф де Низ.

Товарищ инженер смотрел на напарника исподлобья, классически играя желваками. Напарник уже переборол первый приступ смущения и готов был к препирательствам. Трудно сказать, во что бы обратился этот разговор, но появилась Параша, неся, как ловкий официант, в каждой руке по подносу, на каждом высилась горка риса в обрамлении плодов.

Господин аниматор и товарищ инженер равно непонимающе глядели на нее: что должно означать это двойное угощение в неурочный час? Параша ответила ему на молчаливое недоумение:

– Шабаш!

Первым сообразил товарищ инженер, глубже успевший погрузиться в стихию убудских обычаев.

– Бери поднос и пошли, – сказал сбитому с толку аниматору.

Денис взял один поднос, его устраивал такой выход из ситуации, кажется, сейчас будет не до обсуждения его морального облика.

Товарищ инженер принял второй поднос, погладил девушку по плечу и сказал, чтобы она ничего не боялась, никто ее больше не тронет. Иначе… и угрюмо покосился на Дениса.

Тот сделал вид, что интересуется только предстоящим делом.

– Нас зовут на шабаш?

5

Они быстро спускались вниз по тропинке с холма в долину, неся в руках сгоношенные Парашей подношения. Денис сразу решил, что выданные продукты надо понимать именно так.

– А вы что, дядя Саша, знаете убудский язык?

– Я знаю слово «шабаш».

Они ступили в прохладную тень под местными липами.

– И что оно значит?

– Если еще не понял, сейчас поймешь.

Голос старшего товарища звучал жестко, он все еще продолжал показывать, что очень недоволен увиденным на холме. Впрочем, что он видел?

– Знаете, дядя Саша, можно подумать, вас никогда не одолевали разные костюмированные видения: вы – и гарем, подаренный вам султаном, осчастливленным в инженерном отношении. Или вы ночной санитар в коматозном отделении для женщин. Или уж совсем просто – русский барин в своем имении, в баньке. Вы – Ганнибал, только не людоед, а Пушкина дедушка. Доступность женщины иногда волнует не меньше, чем недоступность.

– Это скотство. Они же не могут тебе отказать.

– В том-то и дело, для них это не грех, не преступление против их законов. Ни отцы, ни братья не против.

– Все равно – скотство!

– Ну, если у вас… угасло сексуальное чувство…

– Хватит! Ну, если завел себе любовницу, зачем тащить ее в дом к Параше?!

– Да, не подумал, – не посмел открыть всей правды о своих делах Денис, и от этого был себе противен. Чего он боится этого?..

– Ты должен дать мне слово, Денис. Ты ни за что не тронешь Парашу!

– Да, – забормотал господин аниматор, – я понимаю, нельзя гадить там, где живешь…

– Вот именно. Даешь слово?!

– Даю, – Денис проклинал себя за слабость и трусость, все равно ведь все выяснится, – вам дорога Параша…

– Чисто человечески, как ты понимаешь. Я не могу запретить тебе гадить в других местах, но в нашем собственном доме изволь соблюдать.

– Можно подумать, что вам судьба этих коровок в человечьем обличье не совсем безразлична!

– Можешь мне не верить, но я считаю, что обязан ко всем островитянам относиться как к людям, пока не доказано обратное.

– Что они не островитяне?

– Посмотри туда.

Они стояли еще в тени крон, но уже и на краю поля. Инженер забрался на ствол поваленного дерева, напарник вслед за ним, и с этого возвышения можно было рассмотреть смысл слова «шабаш»: по нескольким маршрутам с разных концов острова тянулись к подножию скалы вереницы людей, у всех были подносы на головах, придерживаемые одной рукой.

– Транспортировка на башке – женское дело, – сказал Денис, щурясь. – Но не забудь – это Убудь.

– Почти все мужики, кроме самых доходящих старцев, как я понял, в заведенное время тащат рис и фрукты к скале. – Инженер перешел из морализаторского тона в исследовательский, напарнику его было в такой модификации намного легче терпеть. – Как я и подозревал, тут заметно более короткий цикл созревания злаков, чем обычно. То ли сорт особый, то ли…

– Облучение. А может, это атолл Бикини, дядя Саша. Французы рванули когда-то бомбу и сбежали и все документы запечатали, а туземная обслуга размножилась и деградировала до зародышевого состояния. А рис стал суперрисом. И плодовые деревья, вы видели когда-нибудь столько невиданных сортов? Глобальная территориальная мутация.

Инженер ничего не ответил. Возможно, высказанная идея ему не нравилась, но как ее опровергнуть, он не знал. А может, и нравилась. Денис же был к своей сверкнувшей мысли вполне равнодушен. Ну, сверкнула и сверкнула, сколько их мелькает за день.

Мимо них быстрым шагом протопали трое парней самого устремленного вида. По ним судя, можно было сделать вывод – к происходящему событию здесь относятся серьезно.

– Пошли, – сказал инженер.

Денис переложил кусок коры с правого бока на левый.

– Ну понятно – культ. Все идут на горку. Так значит, там кто-то у них есть. Жрец, бык какой-нибудь священный.

Дядя Саша быстрым шагом возбужденного натуралиста продвигался по междурядью, идеально удерживая равновесие. Денис неловко ломился за ним, то и дело проваливаясь в кротовые норы или топча побеги.

– Но они ведь не позвали нас, вдруг это интимное или, как это зовется, сакральное?

– Наверняка сакральное, поэтому мы в самое нутро не полезем, сначала окинем со стороны. Параша не зря вручила нам эти подносы – значит, прямого запрета на участие в этом мероприятии нет.

– Чтобы был запрет, нужен кто-то, кто имеет право запрещать.

– Ты прав, никого похожего на вождя я лично пока тут не видел.

– И я, дядя Саша. Даже у пчел есть какая-то царица, или как там?

– Я уже думал насчет того, что мы имеем дело с неким роем, есть элементы сходства… Не исключено, что мы сейчас идем кормить матку…

Денис все время крутил головой, оглядываясь на движущихся параллельными курсами сосредоточенных аборигенов.

– Они вроде необидчивы, – в голосе господина аниматора звучала осторожная надежда, – открыты диалогу, но кто их там знает, если зацепим божка, вдруг у них за это секир-башка.

– Я, как и ты, исследовал, – сообщил товарищ инженер.

– Что?

– Насколько они необидчивы и открыты диалогу. Их мужчины.

– Сами поднимаете вопрос пола.

Товарищ инженер поморщился:

– Оставь, прошу. Так вот, среди здешних мужиков есть парочка довольно головастых и любопытных… я к тому, что они не обречены на вечную статику: хижина, поле, корова… Они способны к развитию.

– И вы готовы его направить. Только зачем? Поднять крестьянское восстание и кого-нибудь свергнуть? Кого?!

Чтобы сбить дыхание напарнику и заставить помолчать, инженер ускорил шаг, он освоился с передвижением в междурядьях, Денис же раскачивался, как движущаяся башня, теряя псевдояблоки и как бы бананы и вычурно чертыхаясь.

– А чего мы вообще потащились? Это ведь где-то и нескромно. И неделикатно к тому же. С чего это мы взяли, что мы приняты в убудцы?! Параша просто подчиняется какому-то женскому инстинкту. А если даже и приняты, то зачем нам эта радость? В качестве гостей мы и так были обеспечены всем необходимым, а за сомнительное право бегать с этими корочками на горку не навесят нам обязанностей? Я полоть рис и доить кротов не пойду.

– Тихо! – громко прошипел товарищ инженер. Они подошли к забору довольно большого скотного двора, стоявшего на пригорке. Из-за ив, обнимавших его край, была отчетливо видна картина развивающегося события.

Аборигены редкими цепочками поднимались по трем тропинкам, ломаными линиями уходящим в толщу ежевичной ограды, откуда начиналась тропа, ведущая туда, где был «большой палец».

Денис неожиданно для себя высмотрел в цепочке бредущих своих «учеников», Отто и Борис шли парочкой, умело удерживая подносы над головой. Это явно был не первый их шабаш. Господину аниматору, без связи с предыдущей мыслью, пришло в голову, что во время своего первого визита на Олимп они с инженером, выбрав случайно своей целью «мизинец», тем самым поступили скорей всего наименее вызывающим образом. Не полезли в «священную рощу» или к сакральному пальцу убудьского народа. Недаром вся долина выжидающе замерла, когда они тогда карабкались по скале. И испытали облегчение, что белых богохульников не надо четвертовать. Денис поделился этой мыслью с дядей Сашей, и тот неожиданно согласился – очень может быть.

Аборигены поднимались по одной тропинке, а спускались по другой, самой крайней справа, но от какого места спускались, было не рассмотреть. Они весело, даже чуть рискованно прыгали с камешка на камешек, держа подносы под мышкой, как портфели, – прямо школьники после последнего урока.

– Подношения, – повторил под нос уже звучавшую мысль дядя Саша, – только вот кому? Когда все рассосется, сходим посмотрим.

– Был бы там кроме идола еще и какой-нибудь жрец, то, может, и к лучшему. Он должен знать, как отсюда выбраться.

– Ну да, ну да, – товарищ инженер, кажется, не верил в то, что от священнослужителя может исходить польза.

– А вдруг он решит, что нас надо принести в жертву какому-нибудь местному Маниту?

– Бросаешься из крайности в крайность.

– Жизнь мне моя дорога, вот и бросаюсь.

– Если там есть какой-то жрец, он уже давно в курсе, что мы здесь, и нас, вишь, не трогают.

– И не захотел с нами познакомиться?

– Тебя это обижает? Считаешь себя важной персоной?

Ирония напарника Дениса задела, но он решил пока не реагировать.

– Небось, еще время не пришло нас зажаривать. Сбежать мы все равно не можем. Пусть, думает, попасутся на воле, жирку нагуляют.

– Давно ты ничего про людоедов не трындел. Понятно же ведь – практически вегетарианцы.

– А молоко?

– Ну, молоко, – неохотно согласился дядя Саша.

– А человечина – по праздникам. После шабаша.

– Тише, – тихо сказал товарищ инженер.

По проходящей мимо загона тропинке шла группа аборигенов. Они явно были в несомненно замечательном расположении духа, как люди, совершившие что-то хорошее и полезное, и делились друг с другом переживаниями своего сакрального момента. Речь их была шершаво-шероховатая, «ш», «щ» и «ч» просто кишели в ней. Гласных было совсем мало. Сплошной фарш:

– ШчмашшбашашнчамачшаГОРАкрчашшачарашВОДАсаша.

То, что имелась в виду именно «вода» из урока дядя Саши, аборигены доказали тут же, свернув к ручью, встав пред ним на четвереньки и приступив к утолению жажды.

Денис хотел было что-то сказать по этому поводу, но его неожиданно кто-то лизнул в ухо и щеку. Маленькая коровка бесшумно подобралась к дыре в ограде и ласково шаркнула его своим дружелюбным языком.

– Вот черт!

– Нет, не черт, Денис, это «шуш».

– Так зовут корову?

– Так обозначают корову. Как кличут эту, ласковую, не знаю. Да и слово «шуш» я тебе не советую запоминать. Узнав слово «корова», мои новые друзья стали применять его.

Они по настоянию дяди Саши просидели в укрытии за ивами до самого окончания «жертвоприношения». Денис, как всегда, немного бузил. Подвергал сомнению, что они имеют дело именно с «жертвоприношением». «А вдруг это дань? Кому? А хрен его знает кому. Может, приплыл кто-нибудь, какой-нибудь чин с другого острова, вывалил ярлык – гоните бананы! Пойдемте посмотрим прямо сейчас, а то они отплывут, а мы тут останемся». Товарищ инженер был против спешки. Нет там никаких сборщиков дани с другого острова, на корабле которых можно отвалить отсюда. Что там, мы пойдем посмотрим, когда можно будет.

Денис угрожал, что уйдет купаться, потому что надоело торчать здесь на жаре и в навозе, но, конечно же, не уходил. Не хотел оставлять напарника один на один с местной тайной. Он не столько боялся за него, сколько опасался, что напарник получит неизвестное преимущество от этой встречи.

– Пора, – наконец-то сказал дядя Саша. – Пошли, только не пригибайся, а то, если увидят, подумают, что мы скрываемся. Возьми поднос.

– Но мы же и правда скрываемся.

– Если забрел на чужой огород, ходи с уверенным видом. Не наклоняйся завязывать шнурки в огороде соседа.

– Мудро.

– Это не моя мудрость, а китайская.

Понимая, что отказываться от случайной похвалы в адрес китайского ума неловко, Денис просто стал ныть:

– А на кой нам подносы, мы же не хотим показать, что верим в того, кто там, наверно, сидит.

– Нет веры, продемонстрируй хотя бы уважение. Хуже не будет.

Подъем дался нелегко. Тропинкой маршрут к «пальцу» можно было назвать только издалека. А так это был скорее путь змея на скале, правда, обозначенный следами раздавленных плодов. У местных был, безусловно, навык передвижения по каменному телу, но и они изрядно сорили плодами. У гостей навыка не было, особенно у господина аниматора, и он растерял больше половины того, что вручила ему Параша.

Огляделись, не наблюдает ли кто за ними. Ни на полях, ни у скотных дворов и птичников никого не было видно. Народ вкушал праздничный обед.

Дальнейшая тропка огибала в нижней части огромный каменный выступ и кралась, заворачивая вправо и беря вверх, и нельзя было сказать, сколько шагов еще придется сделать. Справа провал, занятый ежевикой, оступиться туда – это тебе не в подмосковную крапиву шагнуть.

Дядя Саша прислушался, и Денис к нему присоединился, тем более что можно было переждать потоки пота, заливавшие лицо.

Никаких звуков «оттуда», из места, к которому они колченого брели, не доносилось. Можно было уловить запах, кисловатый что ли. Его вряд ли мог издавать ритуальный треножник. Три одурманенные испарениями бабы-яги, медленно приплясывающие вокруг него с бубнами, на какое-то время поселившиеся в воображении Дениса, растворились.

– Гнилью несет, – подергал он ноздрями. Его нервировало молчание напарника.

Спутник кивнул и начал двигаться дальше, левой ладонью прилипая к сахарно-белому камню, захватанному аборигенами, а правой упирая в поясницу жертвенный поднос.

– Да как они тут… Еще с этим, с блюдом! – шипел вслед ему Денис, уверенно отставая от старшего товарища, продвигавшегося, по его мнению, с явным риском для жизни.

Справа начала выплывать, отделяясь от основного тела скалы, громада того самого «пальца». Вблизи его хотелось назвать не пальцем, а башней. Тропинка устремлялась в просвет между двумя каменными массами. И Денису все больше не хотелось в этот просвет. Устремленность напарника очень его нервировала, и раздражала необходимость тащиться вслед, ибо никакой альтернативы тут быть не могло. Отстать было страшно.

Но вот и вывернулась из-под нависающего выступа маленькая площадка, от нее, кстати, начиналась уходящая вниз тропа для тех, кто с пустыми подносами. Господин аниматор воспринял ее появление, конечно, как совет возвращаться немедленно.

Дядя Саша ничего не ответил на выразительный взгляд напарника. По его мнению, дело еще не было сделано. Какое, блин, дело! Дениса уже потряхивало от злости. Настаивать на немедленном отступлении он все же не стал: и трусом будешь выглядеть, и нашумишь рядом с логовом неизвестно кого. Да и на решение напарника это никак не повлияет. Этот попрет до конца.

И попер. Прилепившись животом к камню, подняв поднос на пальцах правой руки. Напоминая, между прочим, сумасшедшего официанта. Правда, довольно ловкого, потому что продвижение шло неплохо, и товарищ официант стал заметно скрываться за выступом скалы. Кого он там собирается обслужить?!

Денис предельно осторожно двинулся следом, вдыхая запах кислого гниения, нет, скорее запах тяжело настоянной бражки.

Справа внизу, в провале, он заметил пару висящих на ежевике подносов – значит, некоторые аборигены оплошали в этом месте. Что мешает оплошать и белому человеку?! Денис бестрепетно опрокинул свой поднос. Стало легче двигаться, а потом и вообще легко, тропинка стала расширяться. И он увидел, что напарник стоит на краю довольно глубокого каменного бассейна, уходящего полукругом влево меж двумя каменными стенами.

И он был не пустой. В той части, что была доступна взгляду, лежала груда фруктов, перемешанных с грудами риса. И все это гнило. Видимо, издавна. Причем новые подношения не столько лежали, сколько плавали. Надо понимать, в многолетней жиже, образовавшейся из предыдущих жертвоприношений.

– Ну, все, пошли обратно, – с облегчением сказал Денис.

Товарищ инженер молчал и вытягивал шею в попытке закинуть взгляд за выступ.

Что за псих!

– Чего вам еще надо?!

Дядя Саша, снова молча, показал взглядом на тропинку, которая, предельно истончаясь, шла над бассейном, пыталась завернуть за выступ скалы еще дальше.

– Это для особо воцерковленных идиотов, – поморщился. Всегда кто-то хочет быть святее папы. Во всем должно быть чувство меры.

У товарища инженера не было чувства меры, он в своем позитивистском пафосе был религиозно истов. Он стал пластаться вдоль скалы, да еще с дарами, как будто точно знал, что там есть какой-то божок, и к нему будет неудобно явиться без подарка.

Через пять коротеньких шажков, конечно, сорвался, по-дурацки выбросив вперед поднос, и рухнул солдатиком в бродильню. С головой.

Стыдно признаться, но первым чувством Дениса было чисто мальчишеское злорадство. Получи, фашист, гранату!

Вынырнул и смотрит, что интересно, не на своего напарника, мол, помогай, а туда, дальше, на невидимый Денису край бассейна. Нет, все же здравый смысл взял его в руки и развернул лицом вверх к более разумному спутнику.

– Помочь? – не отказал себе в мелком удовольствии чуть поиздеваться господин аниматор.

Вообще-то от края обрыва до поверхности фруктов было всего метра полтора или чуть больше, но сразу становилось понятно, что самостоятельно по отвесной и склизкой стене практически без выступов выбраться не сможет даже тренированный атлет. Но дядя Саша попытался. Ободрал два кустика торчавшей из камня растительности и опять ушел с головой в брагу.

Не дожидаясь официального обращения, Денис лег на камень животом и свесил вниз одну руку. Фиг, не дотянуться. И поблизости не видать ничего, что можно было бы превратить, скажем, в шест.