Текст книги "Илиада Капитана Блада"

– И он пошел на этот сговор?

– Было заметно, что это ему не очень нравится. Но, по сути, что это меняет?

– Да, наверное.

– Знаешь, Тилби, кто такой дворянин? Это тот, кто делает гадости без удовольствия.

– Но что же его заставило остановиться, почему он не увез вас, как она его уговаривала?

– Он узнал, что существует препятствие, преодолеть которое он будет не в силах, увези он меня хоть на край света.

– Что это за препятствие, мисс? – Глаза Тилби загорелись, она была чудовищно любопытна, как и все слуги.

Вообще-то Элен была довольно откровенна со своей камеристкой, только самые глубокие тайники души держала она закрытыми от нее, равно как и от всех остальных. Но сейчас в этом темном враждебном доме, при мерцающем свете тусклой свечки, она, наверное, не удержалась бы. Но тут раздался стук в дверь.

Девушки замерли.

Стук повторился.

– Элен, открой, это я – Лавиния.

– Я уже сплю.

– Открой, нам нужно поговорить, это важно для нас обеих, поверь.

– Я не верю тебе.

– Но ты же не знаешь, что я хочу тебе сказать.

– После того, что ты сделала, уже не важно, что ты скажешь.

Пламя свечи, которую принесла Лавиния, задрожало, выражение лица хозяйки дома сделалось мстительным, она выглядела в этот момент намного старше своих лет. Она сказала с изменившейся интонацией:

– На свою беду ты оказалась умнее, чем я думала.

– Что ты там бормочешь, подруга?

– Я говорю, что ты, наверное, пожалеешь, что не согласилась сейчас со мною поговорить.

– Ты мне угрожаешь?

Лавиния сделала над собой усилие и ответила почти ласково:

– Ну, что ты, Элен, нет, конечно, мне просто жаль, что ты останешься в неведении и то превратное впечатление от сегодняшнего вечера, которое у тебя уже сложилось, утвердится. Разве не является долгом настоящей дружбы попытка немедленно разъяснить всякое возникшее меж подругами недоразумение?

Элен в некотором сомнении посмотрела на Тилби, та отрицательно покачала головой.

– И все же я хочу спать, Лавиния. А ты напрасно беспокоишься, никакого превратного впечатления у меня не сложилось. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – прошипела хозяйка.

Но этой ночи не суждено было быть спокойной. Не прошло и часа после этого разговора, и госпожа начала уставать от разговоров со своей служанкой (она так и не проговорилась ей насчет Энтони), как в темноте и тишине тропической ночи раздался страшный грохот. Элен вскочила и подбежала к окну, тут же грохот повторился.

– Что-то происходит в гавани, – сказала она.

– Что же там может происходить? – прошептала Тилби.

Обе девушки подумали одно и то же – дон Мануэль, не перенеся испытанного давеча унижения, вернулся и громит ни в чем не повинный городишко. Вслух произнести эти свои мысли они не решились, даже им самим это предположение показалось слишком наивным. Но никакого другого не было.

Когда грохнуло в третий раз, стало очевидно, что это стреляют корабельные орудия. А сухой треск за ним – это пистолеты и мушкеты.

Чьи это орудия и чьи это мушкеты? В любом случае кто-то напал на Бриджфорд. С какой целью нападают на города, спрашивать не приходилось. Но кто? Пираты? Испанцы? Французы?

Очень скоро девушки, стоявшие у окна прижавшись друг к другу, догадались, что нападающие высадились на берег и вовсю хозяйничают там. Заполыхало несколько пожаров, послышался истошный женский визг.

До этого момента Элен и Тилби сомневались, стоит ли покидать дом – все-таки здесь каменные стены, обитые железом двери. А там темнота, джунгли, болота, змеи. Кроме того, за дверьми комнаты подстерегала встреча с Лавинией, Элен считала ее способной на все. Но когда стало очевидно, что нападающие не собираются ограничиться погромом в порту, а намереваются ограбить весь город, они решились покинуть свое убежище и пересидеть нашествие где-нибудь в зарослях. К утру здесь наверняка появится порт-ройяльская милиция.

Осторожно они отворили дверь и, оглядываясь, чтобы избежать встречи с хозяйкой, спустились по каменной лестнице во внутренний двор. Несколько факелов еще коптили, небо бледнело. Элен помнила, куда надо идти, но спастись им с Тилби в этот раз было не суждено. Едва они направились к выходу, возле дома раздались крики и звучная, неповторимая испанская брань. Неужели все-таки дон Мануэль? Раздался выстрел, заскулила раненая собака. На запертые двери обрушился град ударов. Через несколько секунд грабители будут здесь.

Элен и Тилби решили было подняться на галерею, опоясывающую изнутри двор, и поискать убежища внутри дома и даже сделали в сторону лестницы несколько шагов, но тут же замерли. На верхнем конце лестницы стояла Лавиния. Она стояла молча, опустив руки, в ее позе и особенно в выражении ее лица было что-то настолько угрожающее, что девушки не посмели сдвинуться с места.

С грохотом рухнули ворота, и, сопровождаемые бранью, воплями, во внутренний двор ввалились пятеро или шестеро солдат. Увидев женщин, они выразили свое полное восхищение этим фактом и снабдили его набором самых омерзительных комментариев насчет того, что они сейчас с этими женщинами сделают. Они начали окружать Элен и Тилби, медленно образовывая живой аркан.

Трудно было бы представить дальнейшую судьбу мисс Блад и ее служанки, когда бы из-за спин озверевшей испанской солдатни не появился бородатый, лет пятидесяти человек в блестящей кирасе.

– Стоять на месте, негодяи! – крикнул он.

Налетчики нехотя повиновались.

– Разве вы не видите, ослы, что из себя представляют эти дамы? На выкуп, который мы за них возьмем, вы сможете купить в тысячу раз больше удовольствий, чем получить здесь и сейчас, задрав их юбки.

Ропот утих.

– Идите, обшарьте дом, не может быть, чтобы здесь не было чем поживиться.

Лавиния медленно отодвинулась в тень, отбрасываемую колоннами верхней части галереи. Потом быстро прошла по узкому коридорчику в глубь дома. Оказавшись в небольшой комнате с камином, она сильно нажала на одну из львиных голов, украшавших каминную доску. Большая каменная панель бесшумно отодвинулась, и Лавиния скользнула в открывшуюся щель.

Несмотря на то что, казалось бы, ей чудом удалось избегнуть страшной участи стать пленницей озверевших испанских бандитов, выражение лица у нее было недовольное. Соперница лишь на время удалялась с пути. Сэр Блад сделает, разумеется, все возможное, чтобы выкупить свою дочь.

Глава шестая
В семье не без урода

Нападение испанцев на Бриджфорд явилось полной неожиданностью не только для жителей этого небольшого, ничем особенным не отличившегося и ни в чем не повинного городка; оно удивило и сэра Блада, когда он услыхал о нем. Именно так: сначала губернатор удивился, а уж потом разгневался. Никаких рациональных объяснений этой акции не отыскивалось даже при самом детальном рассмотрении. Но самое забавное заключалось в том, что даже его величество, король Испании, когда ему примерно через три недели после происшествия доложили, что некий испанский капер атаковал одну из британских колоний, был весьма и весьма этим озадачен. Когда же ему шепнули, что нападение это было не просто удачным, он расхохотался, и в смехе его слышалось неподдельное удовлетворение. Довольно давно испанским морякам приходилось мириться с отрицательным балансом в столкновениях с английскими и голландскими кораблями.

Посланник его величества короля Англии Карла II лорд Бредли явился в Эскориал с нотой протеста, изложенной в чрезвычайно резкой форме. Там замечалось, что Сент-Джеймский дворец и вся Англия возмущены этим «пиратским деянием, могущим возыметь слишком далеко идущие последствия». После самых недоуменных (а в тайне самодовольных) восклицаний лорду Бредли были даны если и не исчерпывающие, то удовлетворительные объяснения и самые твердые уверения, что ничто подобное не повторится ни в коем случае, а все виновные в данном огорчительном эпизоде будут разысканы и наказаны самым суровым образом. Когда разговор уже близился к концу, военный министр его величества не смог удержаться от искушения заметить английскому посланнику:

– На мой взгляд, в этой истории есть темные места, милорд. Или белые пятна, как вам будет угодно.

– Что вы подразумеваете под словами «белые пятна»? – напрягся лорд Бредли.

– Насколько я знаю, на Ямайке очень сильная эскадра, чем же она занималась в то время, как одинокий капер грабил остров?

Лорду Бредли было очень неприятно отвечать на этот вопрос.

– Следствие еще не закончено, но, судя по всему, эскадры в этот момент на месте не было.

И военный министр, и король сочувственно покивали.

Когда англичанин, несомненно посрамленный, вышел, они обменялись торжествующими взглядами. В конце семнадцатого века Испания уже утратила значительную часть своего былого могущества, но и Англия была отнюдь не готова к решительному выяснению отношений. Поэтому суровый вид лорда Бредли никого не испугал, любые слова политиков, не подкрепленные военной силой, всего лишь сотрясения воздуха.

– Кто этот смельчак, – спросил король, – или, если хотите, кто этот сумасшедший?

– Его зовут дон Диего де Амонтильядо и Вильякампа, – ответил министр двора дон Алонсо.

– Амонтильядо, – удивился его величество, – это приличная фамилия, мне служили многие из Амонтильядо.

– Вы абсолютно правы, ваше величество, дон Франсиско де Амонтильядо является алькальдом острова Санта-Каталана в тех местах. В Новом Свете, как говорят англичане.

– Не является ли этот налетчик его родственником?

– Родной брат, – тихо сказал военный министр.

– Н-да, а скажите, дон Эскобар, естественно это мнение останется тут, среди нас, – король оглядел придворных, – что все-таки заставило этого дона Диего совершить эту дикую выходку?

– Вообще-то он является командором королевской службы, но полтора года назад вы уже подписали указ о лишении его всех... ну, проще говоря, ваше величество, подобные выходки – обычная вещь для дона Диего.

– Ах да, да, да, человек необузданного нрава. Я еще, помнится, сказал, что держать на службе такого человека, все равно что подкармливать на кухне бешеную собаку.

– Вы заметили также, ваше величество, что затевать против него слишком уж активное дело тоже не в наших интересах.

– Вот видите, дон Алонсо, я, как всегда, оказался прав.

И военный министр, и министр двора, и все остальные охотно поклонились в знак согласия.

– Смотрите, как удачно все складывается, этот дон Диего, оказывается, давным-давно отлучен нами от службы, но приносит короне больше пользы и, скажем так, своеобразной славы, чем иной адмирал. А для лорда Бредли...

– Да, ваше величество.

– ...заготовьте копию того нашего рескрипта об отлучении дона Диего от должности.

– И немедленно переслать? – быстро спросил военный министр.

– Держать наготове, если наш «королевский капер» еще что-нибудь выкинет.

Если бы дон Диего де Амонтильядо и Вильякампа узнал о настроениях при испанском дворе, он бы несомненно приободрился. Дело в том, что уже давным-давно он считал себя потерянным для королевской службы, с которой вынужден был уйти из-за своей совершенно неукротимой ненависти к этим «английским собакам». Это было время компромиссов, все старались сохранить шаткое равновесие в Европе, люди типа дона Диего оказывались крайне неуместными в свете текущей политики.

Покинув ряды королевского флота, дон Диего на свои собственные средства снарядил несколько кораблей и продолжил войну с неудержимо растущим британским влиянием в Новом Свете. Он не считал себя пиратом, более того, он всерьез полагал, что его деятельность способствует восстановлению справедливости более, нежели бесконечная болтовня политиков. В самом деле, если англичане позволяют себе натравливать на торговые испанские суда своих корсаров и при этом умывают руки, утверждая, что те действуют исключительно по своему разумению, а не по указаниям Сент-Джеймса, почему Испания должна отказывать себе в праве иметь такое же оружие, пару-тройку каперов, грабящих избирательно только английские и голландские суда. Придя к выводу, что его деятельность угодна Испании и Богу, дон Диего взялся за дело самым решительным образом и даже снискал уважение у своих собратьев по ремеслу с противоположной стороны.

Что характерно, и стиль размышлений дона Диего, и его выводы разделяли довольно многие из подданных испанской короны. Одним из них был и губернатор Гаити. Помимо идейного родства их связывало и кровное, правда очень отдаленное. Губернатор дон Грага сделал вид, что не замечает, что на южной оконечности его острова в одной из укромных бухт базируется небольшой флот, занимающийся не вполне благопристойным промыслом.

Дон Диего неплохо укрепил свое убежище, оборудовал форты и выстроил великолепный каменный дом в верхней части небольшого мыса. Платил он своим людям прекрасно – антибританская деятельность на море приносила солидные доходы. Поселок начал постепенно превращаться в небольшой городок.

На Ямайку дон Диего собирался напасть уже давно и только скрипел зубами от невозможности сделать это: никто в этой части Света не был способен соперничать с Ямайской эскадрой без риска немедленно свернуть себе шею. И когда прилетел голубь от его шпиона, торговавшего рыбой на набережной Порт-Ройяла, с сообщением, что эскадра в полном составе куда-то ушла, то дон Диего вышел в море, не медля ни минуты. В его распоряжении был всего лишь один корабль, тридцатипушечная «Сельта», два остальных сохли на берегу в ожидании ремонта. С такими силами, даже в отсутствие Ямайской эскадры, нападение на Порт-Ройял становилось невозможным. Но у дона Диего был запасной план, по которому жертвой должен был стать Бриджфорд. Пусть удар по нему будет менее болезненным для Ямайки, но не менее оскорбительным для Англии. Этим умникам из Эскориала придется выслушать немало неприятных слов от английского посла, это уязвит их самолюбие, и их тихая жизнь в столице станет несколько менее безмятежной. Единственной великой целью для дона Диего была большая, полномасштабная война с Англией. Он надеялся, что этот налет приблизит ее хотя бы на один шаг.

Волею обстоятельств этот налет принес значительные трофеи. Помимо того, что испанцы за одну ночь грабежей набили трюмы «Сельты» самым различным добром, в руки дона Диего попала дочь губернатора Ямайки – верные сто тысяч выкупа. Этих планов на ее счет дон Диего и не думал скрывать от своей пленницы. Он поведал о них во время первого же завтрака на борту корабля, который спешил от берегов английской колонии в свое логово на Гаити.

– Сто тысяч? – переспросила Элен, брезгливо глядя на чашку шоколада, поставленную перед нею слугой.

– Именно, мисс, – бодро подтвердил похититель, крупный мужчина с обожженным солнцем лицом, на котором красовались следы боев и следы кутежей. После этого он с наслаждением выпил стакан малаги и подкрутил пышные усы, которые вместе с острою рыжей бородой являлись, кажется, его гордостью и предметом повышенного внимания.

– Вас чем-то озадачила названная мною сумма? Не будете же вы утверждать, что отец не отыщет эту сумму для того, чтобы выкупить свою дочь.

– Мне в этой ситуации показалось интересным другое – какими разными людьми бывают даже самые близкие родственники.

Испанец поморщился.

– Не говорите загадками, мисс, терпеть этого не могу. – Дон Диего снова наполнил свой стакан.

– Представьте себе, что один из Амонтильядо, имея в руках возможность заработать сто тысяч песо тем способом, который собираетесь применить вы, немедленно отказался от него, в то время как другой Амонтильядо – я имею в виду вас – специально снарядил корабль, чтобы завладеть дочерью того же самого губернатора и потребовать за нее выкуп. И в первом, и во втором случае речь идет именно о ста тысячах песо.

– Вы хотите сказать, что мой брат дон Франсиско держал в руках молодого Блада и бесплатно выпустил его? Идиот! Мы – испанцы, вы – англичане, и, пока у нас будет что делить, мы будем воевать. На войне все средства хороши, все законны. Попадись я в руки к вашему батюшке, я бы не роптал, даже если бы он вздумал повесить меня на рее.

– Это был не дон Франсиско.

– А кто? – не донеся стакан до рта, остановился дон Диего. – Какие тут еще могут быть Амонтильядо?

– Дон Мануэль. Насколько я понимаю, он является вашим племянником.

– А-а, уже оперился, – чувствовалось, что к племяннику, так же как и к брату, капитан «Сельты» нежных чувств не испытывает, – притащился в Новый Свет за куртуазными победами.

– Он поступил как джентльмен, – возразила Элен.

– По отношению к англичанину настоящий испанец может совершить только один джентльменский поступок – всадить ему пулю в лоб.

– У нас весьма различные представления о благородстве.

Дон Диего выпил-таки свой стакан и шумно выдохнул воздух из огромной груди.

– Можете относиться ко мне как вам будет угодно, но не мешает вам помнить, что минувшей ночью я спас вас от очень больших неприятностей: мои парни были настроены весьма решительно, они иногда месяцами не видят женщин...

– Несмотря на все, что вы для меня сделали, – подчеркнуто холодно заявила Элен, – я испытываю к вам глубочайшее отвращение.

На мгновение рыжебородый собеседник опешил, и без того темное лицо потемнело еще больше, на лбу собрались угрожающие складки.

– Почему? – сказал он глухо. – Почему вы меня оскорбляете – я понимаю, но почему вы уверены, что я намерен сносить ваши оскорбления?

– Потому, что я стою сто тысяч песо, и вы не посмеете причинить мне какие бы то ни было неприятности, иначе я упаду в цене.

Дон Диего встал, шумно отрыгнул, надел шляпу с двухцветным плюмажем.

– Вы действительно стоите сто тысяч песо, а может быть, и несколько больше, я еще обдумаю этот вопрос, но при всем при этом я все же не советую вам шутить с огнем. То есть разговаривать со мною подобным образом. Я человек вспыльчивый. Я сначала убью, а лишь потом вспомню, сколько потерял на этом денег. Вы меня поняли?

С этими словами он вышел, оставив Элен с ощущением одержанной победы. Она еще не понимала, где находится фронт, на котором ей удалось перейти в наступление, но положение перестало казаться ей беспросветным.

Похититель, ругаясь себе под нос, долго расхаживал по квартердеку. Ему было жаль замечательного утреннего настроения. Он понимал, кто ему его испортил, но почему оно посмело испортиться, понять не мог.

* * *

Сэр Блад уже на третий день плавания стал подумывать, не пойдут ли в ущерб обороне Ямайки их запутанные семейные отношения? Разумно ли держать эскадру вдали от острова? Он посоветовался с полковником Хантером, командующим Ямайской эскадрой. Три дня назад старого друга изрядно удивил внезапный приказ выходить в море и нисколько не удовлетворили объяснения, сделанные в обоснование этого приказа. Теперь же ему показались неудовлетворительными объяснения, которые сделал сэр Блад в обоснование необходимости вернуться. Он понял, что за всеми этими маневрами что-то кроется, но допытываться из деликатности не стал. Он знал, что со временем узнает все.

«Что происходит со старым Бладом?» – подумал полковник после разговора. Вслух же он выразил лишь полную готовность с четырьмя судами закончить рейд, из-за которого и был поднят весь флот. Остальные восемь под командованием самого губернатора должны были вернуться в Порт-Ройял.

Лорду Лэнгли все было подано как тактический маневр, задуманный еще до выхода в море, и пожилой джентльмен охотно поверил, потому что море было неспокойным, а качку он переносил с трудом.

Была и еще одна причина, по которой сэр Блад почувствовал необходимость повернуть в сторону Порт-Ройяла, – он наконец объяснился с сыном. То, чего он так опасался, оказалось реальностью, и теперь с этим надо было что-то делать. Не в характере сэра Блада было уклоняться от сложных ситуаций, и от необходимости развязать сложный семейный узел он тоже бежать не собирался.

Он заметил, что Элен испытывала к Энтони взаимные чувства. Осознав это, он решил, что было бы преступлением не дать сердцам соединиться. И если этот союз придется не по нраву высшему ямайскому свету, придется свету это проглотить. Есть ситуации, когда условности должны уступить. Тем более что это всего лишь предрассудки.

Энтони после разговора с отцом вышел из того подавленного состояния, в котором находился с самого начала похода. Его неотступно терзала мысль, что он оставил Элен на острове, в сущности, совсем не в одиночестве. Где-то там находится и его спаситель, будь он неладен. Энтони был возбужден предвкушением встречи с Элен (мысленно он уже не называл ее сестрой) и жуткими предчувствиями в связи с доном Мануэлем.

Надо ли описывать те чувства, которые нахлынули на отца и сына, когда они узнали о случившемся. Первым вестником был комендант форта майор Оксман, причаливший к борту флагмана на шлюпке.

– Нападение на Бриджфорд? Элен похищена?! Что за бред?!

Комендант только пожимал плечами.

– Почему она оказалась в Бриджфорде?

Майор только пожимал плечами.

– Кто напал на город?

– По слухам, испанцы.

– Почему по слухам? Почему не произведено расследование по всей форме?

– Мы еще только приступили, ваше высокопревосходительство.

Волнение сэра Блада выражалось только в том, что он медленно с силой потирал свои ладони. Энтони сидел на бочонке из-под ворвани у грот-мачты, обхватив голову руками.

– Где дон Мануэль?!

– Он отплыл накануне нападения.

Энтони зарычал от ярости и боли, самые худшие его опасения оправдывались.

– Я так и знал, так и знал, так и знал!

– Вы хотите сказать, – обратился сэр Блад к коменданту, – что это дон Мануэль совершил нападение?

– А кто же еще, – ответил рассудительный майор, – слишком невероятное совпадение.

– Но тогда это подлость, которой просто нет названия в человеческом языке!

– Лично я никогда не доверял этим испанским мерзавцам. – Оксман относился к числу тех, кто осуждал шашни губернатора с этим смазливым кастильцем, и теперь он не удержался от этого замечания. Сэр Блад почувствовал заключенный в словах майора яд, но одергивать его в подобной ситуации не счел нужным.

– Мы должны немедленно отправляться в погоню, – заключил Энтони, – он не мог уйти слишком далеко.

– Какая погоня, сынок, – губернатор обвел рукою горизонт, – в море не остается следов.

– Но надо же что-то делать!

– Нужно выяснить, что же все-таки там произошло на берегу, исходя из тех сведений, которые мы получим, мы и составим план действий.

Энтони молчал, тяжело дыша, пальцы руки, которою он вцепился в эфес своей шпаги, совершенно побелели.

– Я не меньше твоего мечтаю немедленно броситься в погоню, поверь мне.

Произведенное на берегу следствие немного добавило к самым первым сведениям, полученным от коменданта форта. Бриджфорд был безжалостно разграблен, но, судя по всему, действовал опасливый налетчик или не обладавший большими силами. Скорей всего это была не операция испанского флота, а вылазка корсара-одиночки. Что еще характерно, нападавшие не скрывали свою испанскость и даже всячески напирали на это обстоятельство. Акция, стало быть, носила еще и провокационный характер. Это было интересно сэру Бладу как губернатору. Как отцу, ему ничего существенного отметить не удалось. Сраженный горем Бенджамен упомянул о том, что Элен, против обыкновения, решила в тот вечер взять с собой свою камеристку. Из этого можно было заключить, что она чего-то опасалась или, по крайней мере, что-то предчувствовала. Хотя, если бы она точно знала, что ей угрожает какая-то опасность, она бы просто никуда не поехала.

После нескольких часов работы в следствии наступил перерыв. Подошла очередь главной свидетельницы – Лавинии Биверсток. Ее ожидали. Отец и сын то и дело набивали свои трубки. Вставали и прохаживались по кабинету. Вечерело. Бенджамен зажег Артемиду и Актеона.

Наконец послышались быстрые, решительные шаги и шорох платья. Явилась Лавиния, строгая, мрачная, даже немного осунувшаяся.

– Я понимаю, мисс, – негромко начал губернатор, – что вы совсем недавно перенесли сильное потрясение, но, надеюсь, вы понимаете, что мы не можем отложить наше разбирательство.

– Я охотно отвечу на ваши вопросы.

Губернатор выпустил большой клуб дыма.

– Скажите, зачем вам понадобилось устраивать этот праздник в бриджфордском доме, а не здесь, в Порт-Ройяле.

– Не знаю, что вам ответить. Захотелось сменить стиль, захотелось разнообразия. Я понимаю, что это звучит неубедительно, но другого объяснения у меня нет.

– Приглашали ли вы к себе дона Мануэля?

– Да, вернее, он сам напросился и мотивировал свою просьбу желанием попрощаться. Ему необходимо было отплыть в тот же вечер.

Сэр Блад выпустил еще один клуб дыма.

– Не показалось ли вам, мисс, что-либо странным в его поведении? Или, скажем, не удивило ли вас то, как внезапно пришло к нему желание отплыть, ведь ему пришлось прервать ремонтные работы на своем корабле?

– Извините, милорд, но в этой ситуации вы должны согласиться, что разбираться в таких вещах, как корабельные работы, я не могу.

Губернатор не торопясь выбил трубку о каминную доску.

– Говоря проще, мисс, мне хотелось бы узнать, вы поняли, в чем была главная цель его появления на вашем празднике?

– Разумеется, – просто сказала Лавиния, – он хотел пообщаться с Элен. Вы слишком долго подводили меня к этой теме, так что не будем больше терять времени.

Энтони встал со своего кресла и тоже выбил трубку.

– Я давно заметила, что этот испанец увлечен Элен, можно сказать даже, очень увлечен, так что его желание появиться у меня на празднике меня ничуть не удивило. Меня удивило другое.

Сэр Блад сел обратно в свое кресло, глаза его сузились.

– Меня удивило и даже поразило то, что, судя по всему, и Элен приехала в тот вечер ко мне с целью увидеться с доном Мануэлем!

– Что вы такое говорите, мисс?! – закричал Энтони.

Лавиния внимательно посмотрела на него и продолжала:

– Более того, убыла она с моего стилизованного итальянского бала вместе с ним и, самое главное, по доброй воле!

– Я вам не верю! Не верю! Я не верю вам! – исступленно повторял Энтони.

– Вам трудно в это поверить, и вам верить в это еще к тому же не хочется, но я говорю то, что видела собственными глазами.

– Такие вещи нужно доказывать, – упавшим голосом сказал сэр Блад.

Лавиния распустила и мгновенно сложила свой веер.

– У меня, разумеется, нет никаких доказательств из тех, что обыкновенно требуются в суде. Хотя бы потому, что не мое дело, извините, собирать подобные доказательства. Повторяю, я сообщаю вам только то, что видели мои глаза и слышали мои уши. Несколько раз дон Мануэль подходил к Элен, они говорили о чем-то, потом была его дуэль с Джошуа Стернсом, который попытался вмешаться...

– Во что вмешаться?

– Он тоже неравнодушен к Элен, вы легко это можете проверить – он жив и лежит у себя дома в полумиле отсюда.

– Не торопитесь, мисс, – поднял руку сэр Блад, – итак, была дуэль...

– Да, дон Мануэль ранил Джошуа и сразу же покинул мой дом.

– Без Элен?

– Сначала да. И это, на мой взгляд, легко понять, это было бы слишком вызывающе. Хотя здесь можно строить любые предположения. Но фактом является то, что, когда все гости разъехались, Элен пожелала остаться у меня, хотя вы знаете ее нрав, она не любит задерживаться в гостях. Кроме того, впервые в своей жизни она приехала на бал с камеристкой. Что это, как не проявление доброй воли, как не согласие бежать с тем, кто явится за нею ночью?

Энтони откинулся в кресле, теребя перевязь своей шпаги.

– Я не верю, не верю, – тихо повторял он.

– Действительно, – сказал сэр Блад, сохранявший внешнее спокойствие, – слишком громоздким получается все это предприятие с похищением. Встреча в столь людном месте, как бал, и потом этот погром в Бриджфорде...

– Не я составляла этот план, милорд, и не я отвечаю за его изъяны. Нападение на городок могло понадобиться для того... ну не знаю, для чего. Запутать следы, чтобы вознаградить свою команду. Скажем, ему нечем было платить команде...

– Да! – воскликнул пораженный последним соображением Энтони. – Конечно, у него, должно быть, не было денег. Он захватил Элен, чтобы потребовать выкуп.

Лавиния усмехнулась:

– Он мог заработать достаточно денег, потребовав выкуп за вас, Энтони. Но он этого не сделал.

– За Элен он мог бы потребовать значительно больше, – неуверенно возразил лейтенант.

– Вот уж за кого он мог бы получить больше всего, так это за меня, – сухо сказала Лавиния.

И отец и сын молчали.

– Из двух девушек, находившихся в тот вечер в доме Биверстоков в Бриджфорде, дон Мануэль де Амонтильядо и Вилькампа выбрал не ту, которая богаче, а ту, в которую был влюблен, – подвела итог своим словам Лавиния.

Сэр Блад посмотрел в ее холодные глаза. Лавиния была ему отвратительна в этот момент, несмотря на всю свою красоту.

– У меня остался всего один вопрос к вам, мисс.

– Я слушаю, милорд.

– Вы утверждаете, что все видели собственными глазами.

– Именно так.

– Видели ли вы собственными глазами, как мисс Элен Блад подала этому испанскому кабальеро руку, чтобы он увел ее из вашего дома на свой корабль?

Лавиния секунду помедлила, и Энтони сразу же встрепенулся.

– Нет, – ровным голосом сказала черноволосая красавица, – этого я собственными глазами не видела. Полагаю, что я видела достаточно всего прочего, чтобы сделать те выводы, которые я сделала.

Сэр Блад кивнул и начал снова набивать трубку.

– Спасибо вам, мисс, за то, что вы согласились прийти к нам, до свидания.

– До свидания, джентльмены, – сказала она и вышла, шурша шелками. Когда она направлялась на эту встречу, то знала, что в ее позиции есть всего лишь одно слабое место – Джошуа Стернс, показания которого могли нарушить стройность картины. Теперь она была уверена, что ни отцу, ни сыну не придет в голову допрашивать этого простофилю, тем более что сейчас он валяется в бреду из-за своей раны.

Когда двери за Лавинией закрылись, сэр Блад и Энтони некоторое время сидели в молчании.

– И все-таки я не верю, – сказал лейтенант, тяжело вздохнув.

– У тебя немного оснований, чтобы ей не верить, но тем не менее они есть. Она не видела, как Элен бросилась в объятия этого испанца.

– Это доказывает, может быть, только ее собственную честность, – сказал Энтони.