Текст книги "Контратака"

Михаил Пухов
Контратака

 
Но, мой светлый, беда, если встретишь хоть раз
Вместо Снарка – Буджума! Тогда
Ты внезапно и плавно исчезнешь из глаз
И для нас пропадешь навсегда!
 

Л. Кэрролл, «Охота на Снарка»

1

– Опять ничего, – сказал Глынин. – Возвращаемся?

Солнце еще не вышло из-за горизонта, но небо было уже дневное, безоблачное, и вода вдалеке от глиссера светилась ядовитой голубизной. Рядом с глиссером у воды не было никакого цвета, здесь буйствовала пена.

– Куда торопиться? – сказал Анголов. – На берегу еще спят. Впрочем, как хотите.

Глынин повернул руль, и глиссер двинулся новым курсом. Никаких ориентиров в безбрежном просторе не было, даже горизонт сливался с небом, и ощущение поворота сразу исчезло. Анголов положил карабин на опору и выставил руку за борт, в холодные брызги.

– Воздушная подушка, – сказал он. – XXI век. Человек создал прекрасные суда – быстроходные и на дежные. Но число морских катастроф в последние годы резко увеличилось.

Анголов посмотрел на Глынина. Тот молчал, глядя вперед сквозь ветровое стекло.

– Причем катастроф ужасных, загадочных, – про должал Анголов. – Современные спасатели успеют куда угодно. Но они напрасно ждут SOS. Свидетелей тоже не остается, в итоге никто ничего не знает. Возьми те «Ривьеру – 2».

Глынин молча смотрел вперед, на синее зеркало моря.

– 20 тысяч пассажиров, – продолжал Анголов, не спуская с Глынина глаз. – Не корабль – остров. Паль мовые рощи, искусственные озера. Непотопляемость 100 процентов. Вы читали про испытание расстрелом? Когда торпеды кончились, макет даже не накренился.

Глынин все еще молчал. Анголов продолжал:

– И такая махина пропадает бесследно, не подав сигнал бедствия. Если бы мы жили лет 500 назад, я бы сказал, что виноваты пираты. Причем дьявольски хитрые и удачливые.

Глынин наконец повернул голову.

– Да замолчите же, – сказал он. – Разве вы не понимаете, что на воде нельзя говорить о таких вещах? Рассуждайте об охоте, или о спорте, или о чем угодно. Но смените пластинку.

Сказал и вновь отвернулся.

– Больше не буду, – засмеялся Анголов. – Я не знал, что вы суеверны.

Он похлопал ладонью по полированному прикладу.

– Мы, вы, – сказал Глынин. – Вооружены, суеверны. Но я никак не пойму: пессимист вы или опти мист? Ваш тон никогда не соответствует теме, которую вы выбираете.

– Я оптимист по форме, но пессимист по содержа нию, – усмехнулся Анголов. – Вы читали «Вторжение изнутри»? Каждый вид занимает определенную экологическую нишу. Равновесие – плод эпох эволюции. Чело век своей деятельностью нарушает равновесие, уничтожает другие виды, освобождает соответствующие ниши. Это дорога к гибели, утверждают авторы.

– Человек, – повторил Глынин. – Охотники вроде вас, только с настоящими пулями.

– Почему же только охотники? – усмехнулся Анголов. – Многие к этому причастны. Охотник стреляет не сам, его заставляют. Но хуже всего бесконечное чередование запретов и разрешений. Хаос запутывает противника.

– Кого?

– Природу, – объяснил Анголов. – Разве вы впервые слышите, что человек воюет с природой? Так вот, если война ведется по правилам, у противника остается возможность перестроить свои порядки и перейти в контратаку. Иначе он обречен. А мы – это часть природы, не более.

Глынин немного подумал.

– Возможно, это и верно. Но остальное слишком прямолинейно. Один вид ушел, другой пришел, как квадратики в игре «15». Китов ведь тоже почти полностью истребили. Незаметно, чтобы кто-нибудь занял их место.

– Почему незаметно? А эти катастрофы? – пошутил Анголов. – Ребенку ясно, что из глубин поднялся новый могучий хищник, который топит теперь океанские лайнеры.

– Я же вас попросил, – сказал Глынин. – Или вы, хотите, чтобы я больше никогда не брал вас в море?..

Анголов не ответил, потому что гул двигателей вдруг прекратился. Воздушная подушка смялась, глиссер за шатало на незаметной раньше волне. Вода у борта, освободившись от пузырьков, стала синяя-синяя.

Анголов смотрел туда, куда показал Глынин. В двойном колодце бинокля металась однообразная водная поверхность, а потом он увидел что-то черное, удлиненное, уединенное, словно остров в океане, и следом за этим – фонтан, будто у горизонта внезапно вырос куст водяной сирени. Потом вверх, как черная бабочка, взметнулся громадный хвост, и все исчезло.

Бросив бинокль на сиденье, Глынин действовал. Глиссер уже несся вперед, набирая скорость.

– Кто это был?

– По-моему, кашалот, – сказал Анголов. – Но не берусь утверждать. Считается, что они сохранились только в аквариумах.

Глынин выключил вентилятор. Глиссер мягко сел на воду, разослав волны.

– Где-то здесь, – сказал Анголов.

Невдалеке от глиссера забулькало, послышалось тяжелое пыхтение, и перед ними показалась гигантская выпуклая спина. Кашалот был размером с подводную лодку. Он часто дышал, прочищая легкие перед погружением. Промахнуться по такой мишени было невозможно.

Анголов положил карабин на опору. Тело спящего исполина покачивалось на плоских волнах.

Глиссер медленно потащил тяжелую тушу.

2

За окном начинался день, встало солнце, а Анголов все еще лежал в постели. Он проспал утреннюю охоту, и никто его не разбудил.

Он быстро сделал зарядку, умылся и уже был готов идти на работу, когда вдруг вспомнил, что сегодня на работу необязательно. И завтра, и через неделю. Но привычка победила.

Он быстро шел по асфальтированной дорожке между колышущихся зеленых стен. Жилые корпуса размещались в стороне от остальных построек аквариума. Их соединяла вот эта аллея, сейчас безлюдная. Один Глынин шел навстречу Анголову уверенной капитанской походкой.

Поравнявшись, они поздоровались.

– Из конторы? – спросил Анголов. – Запрет не сняли?

– Нет. Наоборот, повсюду закрыли пляжи.

– Пляжи? Неужели это повторилось?

Глынин кивнул.

– Вчера, где-то в Америке. И еще в Японии. И неподалеку от нас, на Длинной Косе.

– Кто-нибудь остался в живых? – спросил Анголов.

– У нас – никого, но их и было, говорят, всего человек двести. А где-то в Японии один свидетель остался. Но он ничего не помнит. Солнце только что встало. Он зашел в кабинку переодеться. Кто-то случайно запер его снаружи. Он сразу же выломал дверь и вышел. На пляже не было никого, только вещи. Солнце стояло в зените, будто он проспал несколько часов. Но он клянется, что не спал.

– Таких свидетелей нужно показывать психиатру, – сказал Анголов. – До свидания.

Они пошли каждый своей дорогой.

Попав на территорию аквариума, Анголов направился к бассейну, где жил Малыш – тот самый кашалот. Бассейн размером со стадион все равно преграждал путь к административному корпусу. Анголов подошел к барьеру, но ему пришлось сразу же посторониться. По периметру бассейна неслась громадная волна, ее толкала уродливая черная масса, а поверх всего этого восседал в одних плавках видный зоопсихолог Иван Крышкин. Он притормозил там, где стоял Анголов, и спрыгнул на берег. Голова кита лежала на воде, кося маленьким – с блюдце – глазом. Еще кашалот загребал хвостом, но это происходило вдали – метрах в двадцати.

– Молодец, – сказал Анголов. – Дрессируй его получше. Хорошо дрессированный, он нам пригодится.

– Кому это – нам?

– Человечеству, – объяснил Анголов.

– Что вы имеете в виду?

– Ты же знаешь, что происходит в океанах, – сказал Анголов. – Кто теперь сможет помочь человечеству? Только хорошо дрессированный Малыш.

Он отошел от бассейна, оставив Крышкина размышлять над своей шуткой. Пусть думает, что его работа необходима. Если каждый будет считать, что спасает человечество, работа закипит.

Недалеко от административного корпуса Анголов встретил начальство. Директор появился из-за поворота и, как обычно, почти бежал, размахивая длинными ру ками. Он был весь в белом, как и подобает директору.

– Вадим Афанасьевич, – сказал он Анголову. – Или Андреевич?

– Алексеевич, – сказал Анголов.

– Правильно, – сказал директор. – Склероз, но помню, что А. Оставьте все дела и идите ко мне.

– Какие теперь дела, – сказал Анголов. – Конечно, зайду. Поговорим.

– Не до разговоров, – строго сказал директор и полетел дальше. Он остановился у барьера, поговорил с Крышкиным. Тот внимательно его выслушал и пошел натягивать брюки.

Анголов подождал, и они вместе свернули к зданию управления. У входа стояли кружком академик Скловский, два доктора и несколько кандидатов. Все они курили.

– Сухопутный хищник – просто санитар, – говорил академик. – В океане все по-другому. Океанические формы необычайно плодовиты и по этой причине склонны к мутациям. Экологическое равновесие океана зиждется на том, что потомство одних видов служит пищей другим. Это ограничивает эволюционный потенциал. Но что будет, если убрать хищников?..

Никто ему не ответил. Академик бросил окурок в урну и направился внутрь здания. Последним вошел директор. Он начал без предисловий.

– Здесь собрались специалисты, – сказал он. – Вы знаете, что происходит в морях. По неизвестной причине океан перестал быть нашим другом. За минувший месяц тысячи судов пропали без вести. В ряде случаев корабли уцелели, но исчезли люди. А в последние дни начались еще и инциденты на побережье. За месяц море унесло миллионы человеческих жизней. Последствия вы знаете. Судоходные трассы и порты закрыты. Кругом паника. Газеты выдвигают самые невероятные предположения. Например, кальмарная гипотеза…

– Бред, – сказал академик Скловский. – Океан – это самосбалансированная система. Вырвите из нее несколько элементов, и вы создадите чудовищ, рядом с которыми самый страшный кальмар покажется ягненком.

– Возможно, – сказал директор. – Но есть много других вариантов. Нам повезло больше, чем другим. Вы знаете о трагедии на Длинной Косе. Несчастье случилось вчера, и погибло около двухсот человек.

– Нет, нам повезло в другом, – сказал директор. Он поднял над головой портативный магнитофон. – Полюбуйтесь, это оттуда. Он работал на запись в момент трагедии. Нашему коллективу оказана высокая честь. Сейчас я его включу.

В комнату вошли слабый плеск волн, шорох песка, шелест ветвей. Потом – близкий мужской голос:

– Конечно, да.

И женский:

– Но вдруг тебе это только кажется?

– Нет, – сказал мужчина. – Я бы это понял. И ты бы это поняла. А теперь мы будем вместе всегда.

Они замолчали – остались плеск, шорох и шелест. Прошла минута.

– Послушай, как хорошо поют, – сказала вдруг девушка из магнитофона.

– Да. Я уже давно прислушиваюсь.

– Даже странно – так громко, но вместе с тем так приятно.

Директор остановил пленку.

– Обратите внимание, – сказал он. – Говорят о громком пении, но никакого пения нет. А чувствительность этой модели позволяет записать что угодно.

Голос мужчины удалился от микрофона, стал тише.

– Мне кажется, из воды будет лучше слышно.

– Ты прав, – сказала она, и ее голос тоже стал тихим, смутным, едва различимым. – Пойдем.

– Но ты не умеешь плавать! – тихо воскликнул он.

– Ничего, ты меня поддержишь. – Последняя фраза прозвучала уже совсем неразборчиво.

Голоса исчезли. Директор сказал:

– Это все, что нам передали на экспертизу.

– Действительно трагедия, – сказал один из докторов после непродолжительного молчания. – Конец кальмарной гипотезы.

– Почему? – поинтересовался другой.

– Кальмары не поют, – объяснил первый.

– Вы считаете, что песня…

– Безусловно, – сказал первый. – Вроде приманки. Да, в этом все дело. Человек идет на музыку, как карась – на блесну.

– Караси на спиннинг не ловятся, – сказал академик Скловский.

3

– Честно говоря, я не знаю, что делать, – сказал Глынин. – Когда начались эти ужасные катастрофы и даже потом, когда нам запретили выходить в море, казалось, что это временно, что вскоре все вернется на свои места. Но теперь я просто не знаю.

Они стояли на бетонной дорожке в узком коридоре листвы. Вдали аллея спускалась к берегу, но моря не было видно – просто окно синевы, обрамленное зе ленью. Прерывистый ветер нес оттуда соленую влагу, кругом шелестели деревья.

– Хотите добрый совет? – произнес Анголов. – Переучивайтесь на пилота дирижабля. Я где-то прочел, что лишь дирижабль сможет теперь обеспечить межконтинентальные перевозки.

Глынин не ответил. Анголов продолжал:

– Я бы и сам с удовольствием пошел работать на дирижабль. К сожалению, в мире осталось много всяко го зверья, место которому не на природе, а в павильоне. Да и очищать море от чудовищ тоже придется нам, если найдут подходящий способ.

Казалось, Глынин не слушает. Он молча смотрел в далекое окно синевы.

– Правда, многие считают, что это дело военных, – продолжал Анголов. – Я сомневаюсь. Сила здесь не поможет, нужна какая-то хитрость. Ведь совсем недавно они спокойно жили в глубинах и питались отбросами. Почему? Видимо, их не пускали на поверхность касатки и кашалоты. Теперь, после истребления китов, чудовища вышли из бездны и изменили режим питания. Человеку хуже всего. У обитателей моря мозг слаб, и гипноз на них не действует. Не знаю, что тут можно придумать. Но менять специальность рано. Мне. Вы – это другое дело.

Глынин молчал.

– Представьте себе, что вы летите на дирижабле. Ваш корабль, как облако, парит в прозрачном воздухе, вдали от всяческой суеты. Внизу проплывают города и леса. И море. Вы высоко над ним, и гигантские штормовые волны кажутся вам мелкой рябью. Не работа, курорт. Позавидуешь.

– Я моряк, – сказал Глынин. – Поймите это.

Анголов промолчал.

4

Синее зеркало океана занимало все поле зре ния. Океан был чистый и ласковый, но там таилась угроза.

Анголов поежился, хотя и находился на почтитель ном удалении от места событий. Океан был на экране, и Анголов вместе с другими опять сидел в просторном кабинете директора.

Он знал, что произойдет сейчас на экране, в спокой ном зеркале моря. Фильм не был прямым репортажем. Это была запись, и они просматривали ее уже не в первый раз.

Небольшой авианосец шел через Тихий океан, и телевизионная камера показывала его палубу. Но на па лубе авианосца не было ни одного человека.

Его экипаж в полном составе размещался в самолетах, выстроившихся на взлетной полосе. Оснащенные самонаводящимися торпедами, они были готовы взмыть в воздух по первому сигналу.

Телекамера показывала это много часов подряд. Передача была однообразна, и никому бы не пришло в голову вторично просматриватъ другие участки пленки.

Анголов знал, что произойдет, и ждал этого, тем не менее это произошло внезапно. Телекамера, равномерно вращаясь, уходила от взлетной полосы, когда люк крайнего самолета открылся и пилот спрыгнул на палубу.

Он сделал то, что категорически запрещалось де лать. А камера снова демонстрировала однообразную водяную пустыню.

Когда она вернулась к взлетному полю, оно напоми нало людную площадь: пилоты в элегантных противо перегрузочных костюмах, оставив самолеты, пробирались к левому борту авианосца.

Кто-то дал знак, и пленка пошла замедленно. Но когда глаз телекамеры переместился на море, никому опять не удалось что-нибудь заметить. Море было пус тынным, однообразным, зловещим.

Камера вернулась на палубу. Сейчас она показывала весь авианосец целиком – и левый борт, у которого толпились пилоты, и взлетную полосу, заполненную машинами, и кусочек водной поверхности за правым бортом. Когда запись просматривали в обычном темпе, никто не успел ничего разглядеть – просто в воде у правого борта возникло неуловимое движение, и палуба опустела. Теперь пленка шла медленно, давая возможность разглядеть подробности.

Люди на экране стояли неподвижной толпой, глядя вдаль с левого борта авианосца. Но там ничего не было. На экране один за другим вспыхивали последовательные неподвижные кадры. Внезапно на одном из них в воде у борта авианосца, противоположного тому, у которого толпились застывшие люди, появилось широкое темное пятно. Его контуры были смазаны, плохо различимы. На следующем кадре пятно приблизилось к борту вплотную, по его периметру возникло множество многометровых извилистых нитей. Через всю палубу они тя нулись к толпе. Концы нитей были загнуты наподобие рыболовных крючков. Это изображение долго держалось на экране.

А на следующем кадре водная поверхность и папу ба авианосца были уже одинаково пустынны.

– Верните, пожалуйста, назад, – обратился один из биологов к оператору. – Назад на один кадр. Вернее, на два. Верните к тому месту, где впервые появ ляется это существо. По-моему, это похоже на мутант ную форму…

Он произнес длинное латинское название. Другие заспорили. Анголов встал и вышел из помещения.

5

На следующее утро, когда он попал на территорию аквариума, рядом с бассейном, в котором жил Малыш, урчали моторами два громадных КамАЗа. Один из них был оснащен мощным подъемным краном, на другом лежала тридцатиметровая цистерна с надписью во всю длину: «Живая рыба». В бассейне плавали люди в масках. Рядом с бассейном стоял зоопсихолог Иван Крышкин. С неба падала вода, поднятая хвостом кашалота.

– Привет, – сказал Анголов. – Уже продаете? Я трудился в поте лица…

Он не договорил.

– Я тоже, – грустно сказал Крышкин. – Он так чудесно дрессировался, даром что взрослый. Но правительства всех стран договорились через ООН собрать кашалотов и касаток, которые есть в аквариумах, океанариях и водных цирках, и выпустить в море. Киты – наши друзья. Правда, мы их слегка уничтожили, но они помогут нам сражаться с этими чудовищами из глубин.

Аквалангисты безуспешно пытались пропустить ремень под брюхо Малыша. Он ловко увертывался, думая, что с ним играют.

– Ведь это началось почему? – сказал Крышкин. – Я имею в виду ситуацию в океанах. Кажется, я уже го ворил, что эти чудовища, которые терроризируют весь мир, вовсе не прилетели из Туманности Андромеды, ка к пишут сейчас в некоторых газетах. Они всегда жили в океанских глубинах, но наверх их не пускали хищные китообразные. Человек истребил китов, и вот результат.

– Правильно, – сказал Анголов. – Только рассказывал это я.

– Все равно, – сказал Крышкин. – Оказывается, в зоопарках мира осталось еще довольно много касаток и кашалотов. Правительства всех стран договорились выпустить хищных китов в море. Они расплодятся и вытеснят этих тварей назад в глубины. Счастье, что часть китов сохранилась в аквариумах. Теперь мы выпустим их в океан, и всем снова станет хорошо.

– Да всем и сейчас неплохо, – сказал Анголов. – В конце концов, многие люди в глаза не видели океана. Прибрежная зона занимает ничтожную часть обитаемых территорий. И потом – сколько же это придется ждать?

– Ничего не поделаешь, – сказал Крышкин. – Но если бы киты были истреблены полностью, возмож но, не хватило бы вечности.

Одному из аквалангистов наконец удалось подвести под Малыша ремень и завязать на его голове что-то вроде петли. Аквалангист вылез из воды и, не снимая акваланга, побежал вокруг бассейна, высоко подняв руки в знак победы.

Сзади подошел директор аквариума, остановился ря дом с Анголовым и молча смотрел на ныряльщиков, бойко опутывающих Малыша веревочными доспехами.

– Вы чем-то расстроены? – спросил Анголов. – Разве вы не слышали о замечательном договоре, кот орый мы подписали?..

Директор посмотрел на цистерну с надписью «Живая рыба», потом на аквалангиста, совершавшего круг почета с поднятыми вверх руками. Потом сказал:

– Поздно. Они вошли в реки.

1974

© Пухов М. Г., 1977

Корректор: Янбулат М. О.