Текст книги "Война миров. Сборник историй"

“Сильна, как смерть любовь, – говорит Царь Соломон, – и стрелы её – стрелы огненные!” Но Христос и смерти сильнее, потому что её пригвоздили ко Кресту вместе с Ним. Но Он – воскрес, а она повержена и пленена, утратила силу властвовать над людьми. Она лишь проводник в Вечность, где встретит нас Христос, лишь бы мы оказались достойны. Как уже встретил этих героев-лётчиков!»

У бога мелочей не бывает!

Холодный май, солнце, юная листва яблонь в церковном саду. Сижу на скамейке и жду, когда привезут забытую мной скуфейку. Отпевал в маленькой сельской церкви пожилого мужчину и оставил на аналое скуфью.

Сижу и думаю, что на светлой седмице исполнилось тридцать лет моего священства. Что только не случилось, не отзвенело, не промчалось сквозь меня и мимо меня за это время! Сколько номеров телефонных уже никогда не отзовутся!

Апрель и май 1992-го года были заполнены освоением крохотной планеты под названием Ардатов, куда я высадился со своей многочисленной ребятней и растерянной матушкой.

А тем временем продолжали осыпаться конструкции великой страны, народ растерянно искал способы выживания, церковь была окном, в которое дул свежий ветер надежды. Я старался, насколько мог, эту надежду оправдать. Я был идеалист и новичок в церковной работе, а потому неизбежно совершал административные ошибки, впадал в крайности, ожидая от людей кристальной честности и порядочности лишь потому, что они называли себя православными.

Сегодняшнее отпевание чудным образом вернуло меня к первоначальным годам моего служения в Ардатове.

Везёт меня по светлой асфальтовой дороге в Чув-Майдан, так называется село, задумчивый водитель. Звать Димитрий.

«Как имя усопшего?» – спрашиваю.

«Степан».

«Болел?»

«Да, болел. И годы уже…Тяжело пережил смерть дочери. Кстати, вот памятник на обочине, поворот на деревню Сиязьма! На этом повороте она разбилась с женихом в 1996 году. Ехали венчаться…»

Молчу и провожаю глазами уходящий назад, утопающий в полевых цветах металлический скошенный прямоугольник с двумя портретами.

«Число, Дима, не помните, когда это случилось и как их звали?»

«Как же! Восьмого сентября это было. Я – ее двоюродный брат – ехал следом. Она – Татьяна. Он – Андрей. Ей – 20, ему – 22. На селе все помнят этот случай. Они ехали на дорогой иномарке. Какой-то родственник из Москвы на свадьбу пожаловал, а дороги не знал. Тут тогда насыпь была от недостроенной дороги. Он на скорости и выскочил. А дальше – кювет. Я сильно отстал на своем «жигуленке», а когда подъехал, машина их лежала на боку. Водитель и молодожены погибли на месте. Слышали, наверное, эту историю?».

Я не только слышал эту историю, но и сам был её участником.

До сих пор, как мне кажется, звенит во времени эта лопнувшая трагическая струна.

В тот день в храме я ждал пару на венчание. Как положено, разложил на тумбочке венцы, свечи, корец с вином. Сижу и жду. Нет и нет! Телефонов сотовых тогда ещё не было. И вот вбегает человек, задыхается и никак не может слова вымолвить. Подхожу. Не лицо, а какой-то комок вымоченных в слезах фрагментов носа, глаз, губ.

«Они разбились!» – говорит и прислоняется к двери.

Помню, что все, кто приехал на свадьбу, остались на похороны. Похороны всегда дело невеселое, а тут купол вселенской трагедии накрыл всё село.

«Дима, а ведь это я должен был их венчать, а потом пришлось ехать отпевать.

До сих пор в ушах вой, который можно было услышать уже на подъезде к селу».

«Простите, не узнал вас! Вы изменились. Седая борода, лицо похудело. Ведь это я приехал тогда в храм и сказал, что они погибли».

«Да и я, Дима, вас не узнал. Прошло ни много ни мало – 26 лет».

«Как вы думаете, почему это случилось? – спрашивает Димитрий. – Ведь ехали в храм всё-таки, а не куда-то. Венчаться»!

«Я думаю, что они у Бога в Небесной славе как муж и жена. Ведь Господь принимает и намерение как дело случившееся. Почему так произошло – вам никто не скажет. Это тайна. Таких тайн множество вокруг».

Когда я отпевал Степана, у гроба сидела в инвалидном кресле вся в чёрном его жена и тихо плакала. В напутственном слове сказал и о том трагическом случае. Конечно, все помнили его. Увлеченный воспоминаниями, переживаниями, я забыл скуфейку и вот жду, когда Димитрий привезет её. И тут мне приходит на память, что в тот трагический темный день общей скорби во время отпевания Татьяны на дому я заметил висящий в углу крест. Тёмный и крепко прижатый к бревну большими гвоздями. После отпевания обращаюсь к родственниками и говорю, что это крест церковный напрестольный. Если они пожелают, то могут пожертвовать его в наш храм в память о новопреставленной. Через день кто-то привёз этот крест. Он оказался серебряным и лёгким, пустотелым, собранным из тонких серебряных пластин. Удивило то, что он весь был как бы прокуренным, засаленным. Диакон взялся его чистить, унёс домой, а потом рассказал, что когда разобрал крест, то внутри была какая-то зловонная смола. Склонный к гиперболам и сравнениям диакон предположил:

«Такое впечатление, что внутри собралась многолетняя матерная брань, курево и пары самогона».

Спорить я не стал. Возможно, так и было. Возможно, всё случилось ради того, чтобы вызволить из тягостного плена крест. С тех пор он у нас на престоле в Никольском приделе. Все водосвятные молебны совершаем с ним.

А вот и Димитрий!

Бежит через двор к храму со скуфейкой, не видит меня. Окликаю его.

«Дима, пойдемте со мной! Кое-что покажу».

Захожу в алтарь, беру крест.

«Этот крест из дома Степана и Татьяны. Тогда после отпевания я попросил его пожертвовать нам».

Я рассказываю о кресте, о диаконе, о том, как чистили крест и как он верой и правдой служит в храме с тех пор.

«Можно я подержу его?» – спрашивает.

Даю крест Димитрию, он берёт его, целует и прижимает к груди. Проходит минута, две.

«Что с вами, Дима»?

«Этот крест я нашёл, когда был ещё пацаном. В нашем разрушенном храме, который потом восстановили и где вы сегодня отпевали Степана. Мне было лет 13–14. Копались с друзьями среди мусора, штукатурки, искали клад. Я сразу понял, что крест можно задорого продать. В Ардатове тогда открылась скупка, называлась «Раритет». Но бабушка Настена как только увидела крест, вцепилась в него: «Внучок, я дам тебе денег. Только крест не продавай!» – Помялся я, подумал и говорю: «Так забирай!»

Вот она его большими гвоздями, чтобы не утащили, и прибила в углу. А потом я уже и не вспомнил про него».

Забираю крест, целую его и говорю:

«Удивительны судьбы и пути Божии! Кстати, церковь ваша, в развалинах которой вы когда-то нашли крест, названа в честь Николая Чудотворца. И наш придел, где мы сейчас стоим и где на престоле покоится крест, – Никольский. Возможно, в этом и кроется ответ на ваш вопрос, почему тогда произошла эта трагедия. Да и трагедия ли?!»

Провожаю Димитрия до ворот. В песочнице играют малыши и матерятся. Поворачиваюсь:

«Не говорите матерных слов!»

«Не будем!»

Димитрий протягивает мне руку:

«Хорошо было с вами пообщаться! Но только видите – всё случаи-то какие! А по поводу мата – теперь это повсеместно».

«И это очень плохо, Димитрий! Мат – это антимолитва, это вольное или невольное призывание демонов. Хотим мы этого или нет. Идет война за человека как создание Божие. Война реальная, когда гибнут люди, и война духовная. Кто знает, может быть, молитва ребёнка отведёт пулю от отца или, наоборот, грязное слово сделает эту пулю неотвратимой. У Бога мелочей не бывает!»

«Не буду спорить, отец Михаил! Ведь когда за так отдал крест бабуле Настене, дня через три купался с пацанами на пруду. А родники там ледовые. Ноги свело до бедер так, что выплыть не было никакой надежды. Захлебываюсь! Кричу пацанам, а они перепугались и бежать. И тут чувствую, что вода стала как бы плотнее и держит меня, не даёт погрузиться. На руках до берега дотянул, выбрался. Вы правы – мелочей у Бога не бывает. И слово, и дело – в зачёт!»

Суть рождества

Как всё призрачно и мимолетно в потоке времени!

Вспоминаю историю, которая произошла ещё в доковидные времена.

Один мой знакомый, человек богатый и предприимчивый, был приглашён на свадьбу дочери своего друга Димитрия. Ещё более богатого и предприимчивого. Свадьба праздновалась на острове Сицилия. Гости размещались в лучших отелях побережья. Были приглашены артисты из Голливуда. Арендованы для морских салютов и круизов вдоль берега два итальянских эсминца и десять военно-транспортных вертолетов «ченук».

Сколько денег ушло на всё это – даже представить страшно. Вскоре по возвращению в Россию счастливый отец и тесть решил купить новый скоростной катер. Он опробовал его на Волге и Оке, ощутил прелесть всех скоростных режимов, а через день слёг в больницу с жесточайшим воспалением легких. Были подключены лучшие врачи Нижнего, а потом и Москвы. Лечение, как говорят, пошло по худшему сценарию. Спасти его не удалось, хотя он отчаянно боролся за жизнь.

Об исповеди и причастии никто не вспомнил.

Вот и вся история! На похороны собрались почти все, кто был на сказочной свадьбе и помнил нескончаемые фейерверки над Средиземным морем. Не буду судить о том, кто и как встретил Димитрия за гробом. Это компетенция иных миров. А вспомнил об этом не случайно.

Причащал на днях ветхую старушку Евдокию. На Покров ей исполнилось 95 лет. Всю жизнь отдала колхозу, работала на разных работах, чаще всего тяжёлых.

Фуфайка, резиновые сапоги. Таскала мешки, которые были тяжелее её. Сама роста крохотного, хорошо, если полтора метра. Пригнутая к земле годами и тяжким трудом, она рано стала терять зрение и всматривалась в мир через толстенные линзы, а к уху для слышимости приставляла заскорузлую ладонь, похожую на кусок коры. Ветеран тыла, которая от властей не получила ни достойной пенсии, ни приличного жилья. Замужем не была, а потому заступиться и похлопотать за неё было некому. Всё, что у нее есть, это съемная однокомнатная квартирка, в которой из-за ветхости лет жилицы не поддерживается должный порядок. Да суть и не в этом!

На единственном подоконнике единственного окна с одной стороны коробки, коробочки, флакончики, бутылочки с медикаментами, с другой – в большом количестве маленькие бумажные иконки.

«Как ты живешь, как молишься, Евдокия»? – кричу в её ухо.

«Как живу, как живу? Одна живу! А молюсь всё своими славами, молитв много знала, да позабыла. Скучно мне, тошно одной, вот и взмолилась как-то раз: “Святая Троица, Душенька, Вас вон сколько – целых три, а я – одна. Придите хоть разок ко мне!” И что ты думаешь? В тот же вечер приклонила голову, задремала, и вдруг слышу голос моей няни Насти, которая меня сызмальства воспитывала, у которой я жила и которая меня вере научила. Голос прямо из того угла, где на подоконнике иконки. Так сладко поёт! А с ней ещё голоса. Один другого слаще! И с тех пор, как засыпать – помолюсь, а няня Настя и её друзья подпевают. И я засыпаю. Я-то ведь и спать не могла!» Слушаю, а у самого мелкие мурашки по коже. Слушаю и понимаю, что этой искры Божией не стоят ни Сицилия, ни весь итальянский военно-морской флот, ни все звезды Голливуда. И происходит это не в апартаментах роскошного отеля на берегу тихо шепчущего моря, а в малюсенькой квартире на втором этаже плохо построенного дома, с подъездом, где не закрывается входная дверь и пахнет не «шанелью», а уличными котами. Благодарю Тебя, Господи, что дал мне услышать об этом от простой, не видавшей никакой, как это понимает современный человек, сладости в жизни и по сути святой Евдокии!

Вспомнилась мне в связи с этим притча об одном епископе, которому как-то рассказали о трёх чудаках, обитавших одиноко на далёком острове. Чудаки эти жили рыбным промыслом, практически ни с кем не общались, но случайных гостей принимали с великим радушием, слыли в народе святыми простецами, которые и молиться-то толком не умели, а чудеса творили, больных исцеляли, если к ним обращались с просьбой. Усомнился епископ, что простые неграмотные люди могут творить чудеса. Скорее всего, впали в прелесть или исцеляют силою бесовскою. Такое часто бывает в захолустье, куда нога просвещённого человека не ступала.

Однажды, объезжая епархию, епископ вспомнил рассказ о пустынножителях и попросил его туда доставить. С группой сопровождающих причалил к острову и был встречен тремя седовласыми старичками, одетыми в простую домотканую одежду и имевшими вид весьма благообразный из-за длинных белых бород. Старцы упали в ноги владыке и не смели слова вымолвить. Он сам поднял их, сказал, кто такой, и был приглашен в простую и светлую избу. После короткого знакомства епископ понял, что перед ним люди, верующие в Бога, но о вере не имеющие никакого представления. Он спросил, как молятся боголюбивые жители острова. Старцы с готовностью сказали: «Молимся так: “трое нас и Трое Вас, Господи, помилуй нас!” Других молитв не знаем». Епископ покачал головой и заметил, что этого весьма недостаточно для исповедования христианской веры. Старцы умоляли его просветить их, научить правильно веровать и молиться. Епископ хотя и был человеком весьма занятым и обремененным попечениями о епархии, но ради такого благочестивого случая не мог отказать и остался на несколько дней. Он рассказывал островитянам о Символе веры, о Господней молитве, о таинствах Церкви. Старцы обучились молитве «Отче наш» и во время трапезы сбивчиво, но осмысленно читали эту молитву. Удовлетворенный малыми, но несомненными успехами в деле духовного просвещения, епископ попрощался и сказал, что обязательно навестит их ещё, чтобы проверить, как они закрепили знания. Баркас с владыкой и командой отплыл от берега.

И вдруг кормчий кричит: «Владыка! Владыка! Смотрите!»

По воде аки посуху за баркасом бежали трое жителей острова, бороды их развевались по ветру, они махали руками и что-то кричали. Владыка приказал остановить судно. Стали слышны крики:

«Владыка! Постойте! Мы забыли молитву, который вы нас обучили. Скажите ещё, как она читается…»

Владыка не мог поверить своим глазам, а когда старцы подбежали к кораблю, сказал им:

«Молитесь, как молились! Да поможет вам Господь!»

Господь смотрит на сердце, а не на уста человека.

Седьмого января я поздравлял собравшихся в колонском клубе осуждённых женщин, рассказывал о Рождестве Христовом, о Его судьбоносном значении для всего рода человеческого, о древнем Вифлееме и бедной пещере, где только и нашлось места Святому семейству. Говорил, что этот праздник, по сути, даже выше Пасхи, потому что без Рождества не было бы и Воскресения Христова. Это детский волшебный праздник, в котором содержится всё самое лучшее и светлое, о чём только может желать или мечтать человек. Не хотели расходиться, но режим есть режим: их ждал ужин.

Все встали и пошли к выходу. И тут я увидел плачущую женщину, некрасивую, с выбивающимися из-под зелёного форменного платка прядями волос. Я направился к ней.

«Что с вами? У всех на душе праздник. Христос родился, чтобы всех нас избавить от боли и слёз, от страха и смерти, а вы плачете…»

Мы вышли в морозный двор колонии, на небе проклюнулись первые звёзды, и на их фоне слабо блестело золото купола церкви в честь Покрова Божией Матери. И в этом звенящем торжестве праздника плакала маленькая женщина, которой ещё неведомо сколько предстояло жить за этим забором с колючей проволокой.

«Отец Михаил, мне кажется, что я схожу с ума! Когда вы нас поздравляли со сцены, когда рассказывали о Рождестве, во мне, в моей голове стали звучать незнакомые мне слова. Думаю, из Священного Писания. Я малограмотная, четыре класса. Толком и читать не умею».

«И что это за слова?»

«Я и сейчас слышу эти слова. – И тут она четко, не сбиваясь и не торопясь, произнесла: – “Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную”».

Я стоял в изумлении. Слова из Евангелия от Иоанна. Потом посмотрел на её заплаканное лицо и спросил:

«Как вас звать?»

«Оля».

«Знаете, Оля, с ума вы не сходите. Вас коснулась благодать Божия. Это редкий дар. Раньше было что-то подобное?»

«Никогда! Вот только сейчас».

Я благословил женщину и прижал её голову к своему плечу:

«Радуйтесь, Оля! Сегодня у вас настоящий праздник! Вас посетил Сам Младенец Христос!»

Какое-то время я ещё стоял возле клуба, смотрел, как женщины строятся, пересчитываются и медленно идут к жёлтому проему двери в столовую, а потом неторопливо пошёл к церкви, пытаясь осмыслить происшедшее. Коротко и пронзительно чётко Господь раскрыл через эту узницу в зелёном пальто с чёрной биркой на груди суть Рождества Христова.

Там, в Вифлееме, были неграмотные пастухи, первыми услышавшие благую весть, а здесь, в никому не ведомой женской колонии, суть Рождества Христова Бог открыл через маленькую безграмотную женщину!

Времени всё меньше

Гирлянды, фонарики, ёлки. Цветные вагончики с китайской пиротехникой. Снег хрустит и скрипит, морозное солнце купается в сугробах. Пролетел январь. Год мелькнул крылом птицы. Всходило и заходило солнце, луна старела и молодела, люди рождались, жили и умирали. Всё как перед Потопом.

Времени катастрофически не хватает. По себе чувствую. Говорят, что ученые-физики заметили – время сократилось. Сейчас в году не двенадцать месяцев, а восемь, а в сутках не двадцать четыре часа, а шестнадцать. И отцы на Афоне об этом говорят, и служители храма Господня в Иерусалиме. В большую лампаду, которая горит в кувуклии, заливается чистейшее оливковое масло. Масла раньше хватало на год, а теперь оно до конца не выгорает.

«День будет вращаться как час, неделя как день, месяц как неделя, и год как месяц. Ибо лукавство человеческое сделало то, что и стихии стали напряженными, начали еще более спешить и напрягаться…» – слова Нила Мироточивого ещё в XVII веке.

Зашёл в магазин за мишурой и наткнулся на Асю. Работает поломойкой-техничкой. Опирается на швабру, как на древко знамени, и пытается улыбаться мне под маской. А маска всё съезжает с крохотного птичьего личика, и Ася постоянно поправляет её двумя пальцами, отчего на маске две параллельные грязные полосы. Ещё больше похудела. В чём душа держится.

«Как жизнь»?

«Да вот на мошенников напоролась. Пыталась заниматься продажами через интернет – герболайф и всё прочее – вы же знаете! И на полмиллиона нагрели. Теперь вот надо искать контору, чтобы объявили меня банкротом. А вы-то как сами, отец Михаил?»

Ася без мужа подняла троих детей, работала везде, где только могла. Это у неё я освящал когда-то скудный домишко и с порога поразился дырам в межкомнатных стенах и дверях.

«Это мой сынок Дениска в бешенстве пробил, когда я ему в комп запретила играть…»

«Я всё грущу, Ася!»

«Отчего же?»

Глаза её живые и быстрые, тёмные, вдруг озабоченно замерли.

«От того грущу, что давным-давно не видел тебя в храме».

Ася сдвигает маску на подбородок, чтобы я видел её улыбку.

«Исправляюсь я, не грустите, отец Михаил! Уже сама задумываюсь, отчего у меня невезуха такая по жизни…»

Я по-дружески трогаю её за острое плечико и иду в глубину стеллажей. Иду и думаю, что Россия наша матушка очень похожа на эту Асю. Так скорбно похожа! И окончание года только усиливает это чувство, несмотря на все привычные праздничные приготовления. Но если посмотреть на это с точки зрения духовной, не всё так плохо. Господь возлюбил именно эту униженную, бедную, обманутую, ограбленную страну, которая в терпении и смирении живёт под гнетом ненавистников.

Господь говорит: «Блаженны плачущие!..» И, напротив, «Горе вам, смеющиеся, ибо возрыдаете!»

Обернёмся на богатый и пресыщенный Запад. Он изгнал из своих городов и весей Рождество Христово, заменив его Сезонным праздником. Он смеется над Богом, назвав своим возлюбленным детищем содомитов. Земное богатство и довольство ослепило его. Он встал на путь прямого богоборчества.

На занятии в воскресной школе для взрослых зашел разговор об итогах и ощущениях от прошедшего года (2020-го, ко-видного).

«Ужас сколько людей поумирало и заразилось этой гадостью! – сказала одна. – Телевизор страшно включать!»

«А вы его и не включайте! Живите спокойно!» – заявил подполковник ВДВ в запасе.

«Вы хотите сказать, что совсем не смотрите телевизор?»

«Вы ещё спросите, пью ли я из лужи?»

«У меня ощущение такое, что мы все попали в страшную сказку, которой не видно конца, – задумчиво произнесла заведующая детским садиком. – Будто добрый доктор Айболит сошёл с ума или подсел на наркотики, подружился с Бармалеем и теперь гоняется по всему миру со шприцем за людьми и зверушками».

«Знаете, – вступила в разговор Ольга Ивановна, щуплая и подвижная, обслуживающая подсвечники в Никольском приделе – вчера звонила знакомая из Арзамаса, предлагала отправиться с ними в паломническую поездку по святым местам Нижнего Новгорода. «Ты, Оля, не сомневайся, мы все “чистенькие”, все привились и получили куаркоды».

«Не получится, Маша, – ответила я, – я-то “грязненькая”, не делала ни того, ни другого. Я вам не подхожу».

Вот хорошая реплика митрополита Антония Сурожского: «У преддверия нового года мне хочется повторить слова, сказанные в начале войны королем Георгом VI своему народу: «Спросил я стража, который стоял у дверей нового года:

– «Дай мне свет, чтобы я с уверенностью мог вступить безопасно в неизвестное…»

И он мне сказал:

– «Вложи руку твою в руку Божию – это будет для тебя лучше, нежели свет, и вернее известного пути…»

Вступим и мы с таким доверием и с такой верой в Новый год!

А еще вспомним царя Давида, когда он был пастушком и принес еду своим братьям, которые находились среди войска, готового вступить в бой с филистимлянами. Но у врагов был несокрушимый козырь – гигант Голиаф, с которым не решался сразиться никто из иудеев. И тогда вперед выступил юноша Давид и сказал, что он будет сражаться с Голиафом, что вызвало дружный хохот в стане филистимлян. Но с Давидом был Бог, а потому камень из пращи Давида с такой силой ударил в лоб Голиафа, что тот упал замертво. Это пример на все времена, что Господь самыми малыми силами может сразить любого врага, если у нас будет вера и упование на Бога.