Текст книги "Восход черного солнца"

– Я вырастил двух взрослых дочерей, у меня взрослый сын, и если я увижу тебя в рубашке, то беды никакой не будет. Тебе, конечно, не повезло с глазами, но на дорогу ты выползла, надо сказать, вовремя. Ты уж извини меня, говорю, как есть. Я сегодня всю ночь проворочался. Меня сюда совесть привела, да и жена надоумила: мол, это тот случай, когда надо помочь. Раз уж так получилось, что наши пути-дорожки пересеклись, я тебе помогу, девочка. Сколько можно, столько и сделаю.

– Спасибо. Мне только шестнадцать, и я не думала, что у нас еще остались люди, которые могут что-то сделать не за деньги, а от чистого сердца.

– Да, я тоже про себя не очень-то хорошо думал. Сам себе вот удивляюсь.

Он помог найти Кате ее вещи, потом деликатно отвернулся, когда Катя одевалась.

Затем немолодой мужчина и девочка сошли вниз, где он усадил ее в машину.

– Ну что? Как тебе, удобно?

– Удобно, – подтвердила она.

– Тогда поехали.

– Знаете, это не так страшно не видеть, когда сидишь в четырех стенах, а не находишься на улице. Главное помнить, где что лежит, и всегда класть на то же самое место. И тогда можно вполне обходиться без посторонней помощи. Только вот телевизор превратился в радио, а я люблю кино, точнее говоря, любила.

– Ну-ну, – подбодрил он ее, – сейчас приедем к доктору, он даст нам толковую консультацию для лечения.

– А что, ваша жена действительно не возражала, чтобы вы мне помогли? Она знает, сколько мне лет? Она знает, что я высокая и симпатичная, даже несмотря на то, что слепая?

– Знает, знает! – засмеялся он. – Я ей все рассказал. А ты, похоже, убеждена, что мужчины с деньгами все до одного озабочены только тем, как бы затащить к себе в постель красивую девочку. Конечно, жизнь не без того, но есть же границы.

– Границ нет.

Иван Павлович усмехнулся:

– Я не буду с тобой спорить.

Доктор оказался огромным человеком. Это Катя поняла по собственным ощущениям. Огромные руки обняли ее за плечи и усадили на стул, при этом голос доносился откуда-то сверху.

– Так, что тут у нас. Смотри прямо перед собой... Теперь посмотри налево... Направо... Значит, говоришь, что тебя сильно ударили?

– Да, – подтвердила Катерина.

– Куда?

Катя показала на область над правым ухом.

– Понятно, – задумчиво произнес врач. – Так. Прежде чем делать какие-то выводы, давай подождем недельку. Веди спокойный образ жизни. Главное сейчас – лежать. Две недели покоя и только покоя. Никаких активных действий. Я имею в виду наклоны вперед, болтание головой из стороны в сторону. Исключить всякую подвижность. Не волноваться. Нам нельзя допускать, чтобы у тебя поднималось кровяное давление. Запомнила?

– Да. Я сделаю все, что вы говорите. У меня есть шансы, доктор?

– О шансах будем говорить через две недели, а сейчас выполни, пожалуйста, в обязательном порядке все, что я тебя просил.

– Что сказал тебе врач? – поинтересовался Иван Павлович, после того как доктор пригласил его, чтобы он вывел из кабинета пациентку.

– Сказал, что я должна провести две недели в полном покое. После этого надо снова ехать к нему. Вы мне поможете?

– Конечно. Ровно через две недели я приеду, и мы отправимся к профессору в гости.

– А как зовут доктора? Вы мне так и не сказали.

– Тебе это важно? – вопрос прозвучал неожиданно грубо. – Извини, я не хотел тебя обидеть. Здесь нет никакого секрета. Это профессор Лебедев. Олег Савельевич. Кстати, к нему не так-то просто попасть на прием, но говядина, свинина, творог и сметана делают свое дело. Люди городские ценят деревню, и деревня отвечает им тем же. Каждый делает, что умеет.

Они вернулись домой, где их ждала Вера Сергеевна, новая дверная коробка и дядя Вася – умелые руки, которого мама Кати угостила водкой.

– Я смотрю, у вас уже все дела сделаны. – Иван Павлович провел Катерину в комнату и посадил на диван. – Ну, Вера Сергеевна, счастливо вам оставаться, а мы поехали. Так, Василий? – Иван Павлович придирчиво осмотрел работу и остался доволен. – Не зря ты в колхозе лучший плотник. Только что же ты так надрался? Забыл, что тебе сегодня еще в коровнике ворота в порядок приводить? Наш Парнишка погнался за телкой и рассадил их. Бык у нас такой, по кличке Парнишка. Голова размером с обеденный стол. Как-нибудь покажу тебе. А, Катерина, как думаешь?

– Я буду лежать, – в ее голосе прозвучало такое упрямство, что мать с Иваном Павловичем переглянулись. В их взглядах было одновременно и удивление, и одобрение.

«Похоже, воля у нее не сломлена», – именно так можно было понимать дружно поднятые брови матери и председателя колхоза.

После того как женщины остались одни, Вера Сергеевна порасспросила Катерину о деталях поездки и в результате этого разговора укрепилась в своей надежде на выздоровление дочери.

Прошло два дня. Мать снова предложила Кате посмотреть на яркую кухонную лампочку. И снова безрезультатно.

На третий день Вера Сергеевна отправилась в милицию, чтобы узнать, как двигается дело ее дочери. У нее из головы не шло высказывание Упекова о том, что расследование не будет сложным.

Вера Сергеевна уже видела, как присутствует на суде, где к длительному заключению приговаривают мерзавца, который надругался над ее дочерью. Она знала, что насильников в тюрьмах не любят, и надеялась, что там с этим подонком сурово посчитаются.

В ночь на одиннадцатые сутки, после того как Катя ослепла, ей в деталях приснились события той кошмарной ночи. Она еще раз пережила весь ужас путешествия по ночному лесу, когда слепые глаза ничего не видят, ноги спотыкаются о любой корень, ветку или бугорок. И самое страшное, что восход солнца ничего не изменил, она все равно ничего не увидела...

Катерина проснулась вся в поту, села на кровати и попыталась успокоить дыхание. Нашарила на полу тапочки и пошла в туалет. Затем побрела на кухню – хотелось пить. Она открыла дверь. Свет не включала. Лишь несколько первых дней ей казалось, что стоит нажать на пупку – и сразу увидишь свет. Однако она очень скоро освободилась от своих иллюзий и больше уже не щелкала выключателем.

Добравшись до кухни, она нащупала чайник на плите и попила прямо из носика. Вспомнила, что где-то в холодильнике должна была стоять баночка с йогуртом. Вере Сергеевне хотелось побаловать дочь чем-то вкусным. Мать, конечно, спала чутко, но сейчас ей хотелось, чтобы дочь постепенно научилась свободно ориентироваться и самостоятельно брала то, что ей нужно.

Открыв холодильник, Катя приготовилась на ощупь найти баночку. Но тут ей в глаза ударил свет. Девушка вздрогнула от неожиданности и зажмурилась. Она резко захлопнула дверцу холодильника и отступила на шаг. Потом, волнуясь, нашарила на стене выключатель и включила свет.

В надежде она поглядела на лампочку. Катя знала, что лампочка должна быть довольно яркой, но ей удалось разглядеть только нечеткий контур дешевого светильника, висевшего под потолком. Но и это была уже победа! И это уже здорово!

Как выяснилось, частично зрение вернулось к правому глазу.

– Значит, я уже не совсем слепая!

Не выключив свет в кухне, Катерина добралась до комнаты матери.

– Мама, мама!

– Ты что ходишь? – проснувшись, недовольно проворчала Вера Сергеевна. – Ложись.

– Мама, я вижу.

– Да ты что?!

Вера Сергеевна поспешно вскочила с кровати, и они обе направились на кухню.

– Я вижу. Немного. Правым глазом.

– Неужели все образуется? – Мать не верила в свое счастье. – Неужели все образуется! Ты ложись, дочка, ложись, не стой. Доктор сказал лежать две недели.

* * *

– Проходите, Иван Павлович.

Председатель колхоза был поражен.

– Ты видишь?

– Я не могу пока разглядеть вашего лица, а только контуры. В общем, примерно таким я вас себе и представляла. Невысокий, плотный, широкое доброе лицо. Я с каждым днем вижу все лучше. Правда, пока только одним глазом, – добавила Катя.

– Ну вот и отлично. Поехали, доложим о наших успехах доктору.

– Со вчерашнего дня мама вышла на работу. Я теперь в доме одна. Напишите ей записку, чтобы она не волновалась.

– Похоже, ты больше не будешь гулять по ночам.

– Да, – согласилась Катя, – жизнь многому учит.

Они приехали к Лебедеву, который действительно оказался здоровенным дядькой. Доктор был искренне рад, что у Катерины с глазами наступило улучшение.

– Ну что же, в вашем случае это очень даже ничего. Я бы сказал больше, это хорошо. Есть все основания полагать, что зрение полностью вернется к правому глазу.

– А что с левым? – заволновалась Катя.

– Ну, с левым придется еще ждать.

– А если ничего не произойдет, вы сможете вернуть мне зрение?

– Давайте ждать, – уклончиво проговорил врач. – Будем ждать еще две недели.

Когда Иван Павлович привез Катю домой, она не скрывала своего разочарования.

– Значит, все-таки один глаз у меня видеть не будет. Профессор не сказал этого прямо, но я чувствую, что шансов нет. Один глаз восстановится. И то, может быть. А второй, наверное, останется мертвым, ничего не видящим.

– Ты должна лежать. Помнишь, что говорил тебе врач? И все образуется. Кстати, к тебе заходили твои друзья?

– Друзья? А никто ничего не знает. В школе известно, что я на больничном с простудой. Иначе пойдут разговоры: «Раз ослепла, то что случилось? Почему?» Думаете, приятно, если всплывет, что меня изнасиловали?

– Ты так просто говоришь об этом.

– Я – современный человек, и лучше говорить, чем молчать. Быстрее все уляжется.

– Это правильно, правильно, – похвалил Иван Павлович.

– Хотите чаю?

– Давай. Только ты сиди, я сам все сделаю. Надеюсь, через две недели все будет наоборот.

Чай у председателя получился вкусный. Вроде из той же пачки, что и мать заваривает, а душистый.

«Может, мне это только кажется?» – подумала Катя. Но его чай похвалила.

Он был доволен похвалой.

– А как твой ухажер?

– Ухажер давно не появлялся. Его, видать, милиция спугнула, вместе с его братиком. Не хотят говорить, где скрывается эта сволочь. Отмалчиваются или бегают. Я в эти дела не влезаю. Только вот две недели прошло, а ухажера нет как нет.

– Что, никого не поймали?

– Нет, его не поймали, – поправила она. – Потому что только я – и свидетель, и жертва.

– Послушай, а почему же к тебе не приставили охрану?

– А кто меня будет убивать? Одноногий Ларецкий? Это вряд ли.

– Но ты говорила, он вроде крутой мужик?

– Он не мужик, он скотина.

– Хорошо. Эта крутая скотина располагает деньгами.

– Да две недели уже прошло – и ничего. И дальше ничего не будет. Все останется так, как есть. Только у меня не будет глаза. Мой глазик! – девушка истерично рассмеялась. – Ха-ха! Безглазая! Высокая, стройная блондинка. Точнее, одноглазая блондинка.

– Прекрати. У тебя сильный молодой организм, и вся жизнь впереди. К тому же со стороны это совершенно не заметно. Не будешь никому говорить, никто и не узнает.

– Но я-то знаю.

Еще через две недели Катя уже могла видеть относительно мелкие предметы, такие, как вилки, ложки, авторучки. Смотрела телевизор, только картинку видела будто сквозь стену воды, которая размывала все детали изображения.

Доктор был доволен явным прогрессом и посоветовал как можно быстрее забыть историю, которая привела к травме.

– Если вы не оправитесь морально, не сможете выздороветь и физически.

После этого он стал подбирать для Кати очки. Одна пара пришлась впору.

– Вижу, вижу, хорошо все вижу. Только по сторонам изображение как-то смывается.

– Все правильно, – согласился доктор.

Теперь она видела в деталях его массивную фигуру с мясистым лицом и умными узкими глазами с набрякшии мешками под ними.

– Спасибо, это совершенно необходимая мне вещь... Теперь я только с очками, да?..

– Ну, есть вероятность, что в скором времени вам и очки не понадобятся.

Спустя еще десять дней Катя поняла, что доктор в своем последнем предположении ошибался. Без очков она видела плохо. Левый глаз пока не подавал признаков жизни, и это действовало на нее удручающе.

Между тем Вера Сергеевна уже несколько раз ходила в милицию, но сдвигов в деле не нашла. Все застопорилось. И казалось, никакого движения впереди не будет.

К ним заходил еще раз сам Упеков. Говорил, что расследование ведется, но, к сожалению, ни Николая, сводного брата Петра, ни Ларецкого задержать пока не удалось. Одного – чтобы допросить, а другого – чтобы арестовать.

На все его слова Катя только кивала головой. Когда же он ушел, она заявила матери, что милиция никого не находит, потому что не хочет искать.

– Ну, я бы так не сказала... – возразила Вера Сергеевна. – Они ищут. Ты же видишь, что люди, замешанные в деле, ударились в бега, спрятались, и найти их трудно, даже, может, невозможно.

– Как это невозможно?! – возмутилась Катя. – Я осталась без глаза, меня изнасиловали, хотели убить, а негодяев найти невозможно? Надо мной надругались, мама, я целую ночь на карачках ползала по лесу. Как же так?

– Да, дочка, да. Извини, я не то хотела сказать. Я хотела сказать, что они спрятались, но их обязательно найдут. Не волнуйся.

– Я не хочу, чтобы эти люди остались безнаказанными.

– Конечно, конечно.

Катя сняла очки и потрогала стекла пальцами.

– Видишь, какие они толстые, эти линзы? Это же ужас. Очки меня уродуют. Кому я теперь буду нужна такая очкастая, полуслепая? И еще эти сволочи не понесут наказания? Мама, мне всего шестнадцать! Может, это юношеский максимализм, жестокость, но я тебе скажу правду – хочу, чтобы Ларецкий сдох.

Вера Сергеевна промолчала, потом тихо сказала:

– Я тоже этого хочу, дочка.

На следующее утро в гости забежала Лена.

– Ты что? Не выспалась? – первое, что спросила подруга, стройная, полногрудая брюнетка, с порога.

– С чего ты взяла?

Катя была без очков и лишь по голосу и очертаниям фигуры узнала свою подругу.

– Тебя что так долго в школе не было? Говорят, болеешь.

– Да, я болела. – Катя пригласила подругу зайти.

– Постой, а ты тогда чего сегодня не в школе?

– Так сегодня же воскресение. Совсем плохая?

– Да, да...

– Куда, на кухню?

– Нет, на кухне мама. Пойдем в комнату.

На шум в коридоре появилась Вера Сергеевна, и Лене пришлось ее поприветствовать. После того как формальности были соблюдены, девчонки закрылись в комнате.

– У тебя что, грипп или ОРЗ?

Катя старалась не смотреть на Лену: боялась, подруга может заметить, что у нее с глазами неладно. Катерина понимала, что ей все же придется появиться в школе в очках, которые она уже успела возненавидеть. Ей казалось, что они уродовали ее лицо. Девушка, конечно, надеялась, что пройдет время, зрение вернется и она расстанется с очками. Надо только потерпеть.

– Ты там Петра не видела? – спросила Катя как бы между прочим.

– Это твой хлыщ из параллельного класса?

Катерина промолчала.

– Видела. А он что, к тебе не заходил?

– Да нет, пока не заходил, – в голосе Катерины прозвучало разочарование.

– Забудь ты о нем. Зачем тебе такой нужен? Ты уже почти месяц болеешь, а он к тебе даже и не заглянул. Тебе уже можно на улицу?

– На улицу? – переспросила Катя и задумалась. Если она выйдет на улицу, то... Пожалуй, она сможет выйти на улицу. Но тогда надо решиться надеть очки. А ей не хотелось выслушивать вопросы Лены. Как же быть? В конечном счете, нельзя все время сидеть взаперти, и Ленка – хорошая девчонка. С ней можно прогуляться. Только домой надо прийти не позже шести вечера.

– Мам, я погуляю.

Вера Сергеевна, оставив свои дела на кухне, вышла в коридор, где ее дочь уже надевала туфли.

– Мы с Леной.

Мать скрутила в руках полотенце так, что вспухли вены на руках, и это не ускользнуло от внимания гостьи.

– Хорошо. Иди. Когда мне тебя ждать?

– Я буду в шесть. Это точно.

– На этот раз я в этом не сомневаюсь, – заметила мать и ушла на кухню, резко захлопнув дверь.

– Что это с ней? – удивилась Ленка, когда они спускались вниз.

– Да кто ее знает, – пожала плечами Катерина. – Куда пойдем?

– Не знаю. У тебя есть что-нибудь на кармане?

Но в кармане у Кати было пусто. Остались лишь воспоминания о роскошной вечеринке в доме сводного брата Петра... и о последовавших за этим ужасных событиях.

– Я пустая. И в ближайшее время вряд ли у меня предвидится улучшение на финансовом фронте. Ленке было проще. У нее – богатый ухажер, который щедро ее спонсировал. Как и Катя, Ленка жила с матерью, ее отец был жив-здоров, но имел другую семью. В шестнадцать, по словам подруги, такое тяжело перенести. Катя иногда ей завидовала, хотя даже в свои далеко не зрелые годы понимала, что, в конечном счете, все будет зависеть от нее, а не от родителей.

– Ладно. Сегодня гуляем на мои. – Ленка вытащила из сумочки стольник и помахала им в воздухе.

– Как поживает твой лысый тугой кошелечек? – поддела Катя подругу.

– Уехал в командировку. Очень извинялся, надо сказать.

– А тебе приятно.

– А мне приятно. И видишь, как только у меня появилось время, я сразу же пришла к тебе. Мы можем позволить себе съездить в центр и поглазеть на витрины. Может, когда-нибудь доживем до того дня, когда будем сметать с прилавков все, что понравится.

– Вероятно, – с грустью согласилась Катя, зная, что подруга и так уже обновила и расширила свой гардероб.

Она положила в свою сумочку футляр с очками и сейчас сжимала этот очечник пальцами. Девушка шла неуверенно и все время дотрагивалась до Лениного плеча. Подруга сначала не обращала на это внимания и вдруг спросила:

– Ты чего?

Девушки остановились.

– Да все нормально.

Катя судорожно сжала футляр с очками, и ей даже показалась, что от этого очечник треснул. Надо расслабиться. И успокоиться. Подруги прошли всего несколько десятков метров, а Кате уже казалось, что идут они целый день.

– Ты вспотела. Может, вернемся?

Катерина вытащила из сумки платок и вытерла со лба пот. Она видела лишь очертания предметов и всякий раз опасалась, что споткнется и упадет.

– Нет. Домой возвращаться мы не будем. Незачем. Поехали. Сейчас сядем на автобус, и через двадцать минут доедем до центра.

Сказав это, Катя извлекла из сумочки очки и надела их.

– Ба! – воскликнула Лена. – Какая ты солидная. Просто секретарша толстожопого миллиардера.

– Ты думаешь, мне идет?

– Я бы сказала, что после того, как ты их надела, твои акции резко пошли в гору.

– Здорово! А я почему-то стеснялась.

– Нет, ты что. Тебе идет.

– Спасибо. Ты меня успокоила.

– Что? Немного село зрение?

– Ну как сказать? Все далеко не безнадежно.

– Ладно, очкарик, – Ленка, шутя, ущипнула подругу. – Пошли. И никаких автобусов. Такси, только такси.

У Кати отлегло от сердца. Подруга восприняла перемену в ее облике достаточно просто, в то время как сама она все еще переживала. Хотя не раз искренне благодарила бога за то, что в результате блужданий в потемках по лесу с ее лицом ничего не случилось. Так, пара царапин от сучков, да и те уже успели зажить. А что касается ног и рук, так и эти травмы уже зажили. В конечном счете, изъяны на теле можно спрятать под одеждой. А вот лицо... Без хорошенького личика никак нельзя.

Девушки дефилировали по Немецкой и ели сладкую вату.

– Куда пойдем?

– А мне все равно, – безразлично говорила Катя всякий раз, когда ее подруга задавала этот вопрос.

А Лена задавала его через каждые пятьдесят метров.

– Может, сядем в парке, просто посидим?

Лена удивилась:

– Да. Ты ведешь себя так, будто у тебя полно свободного времени и завтра тебе не в школу. Мне кажется, ты выздоровела.

– Может быть, – неопределенно пробормотала Катерина.

– Ну, Вербова, ты даешь! Если бы я могла так спокойно рассуждать. С меня мамаша три шкуры снимет за это «может быть».

Вообще Ленка училась немного лучше Катерины, но не настолько, чтобы между ними пролегла интеллектуальная пропасть. Просто Лена получала хорошие отметки по русскому и литературе, а Кате больше удавались точные науки. Расчетливая и способная логически мыслить, девушка обращала на себя внимание многих преподавателей.

Лена ни на уроках алгебры, геометрии и уж тем более физики с химией не выделялась. Но, в общем и целом, в конце полугодия получалось так, что пятерок и четверок у Ленки было больше. Катя это воспринимала спокойно, но уважала способности подруги хорошо писать сочинения и здорово отвечать по географии, литературе и биологии.

– Так я не поняла – ты будешь завтра в школе?

– Да. Надо бы Петра увидеть. Я давно хотела тебя спросить. Как твоя мама относится к тому, что у тебя есть богатый ухажер?

– А как она может относиться, если в доме появились новые плита, стиральная машина и суперпылесос?

Катя вернулась домой ровно в шесть, чем весьма удивила мать.

Вера Сергеевна даже высказалась вслух в том духе, что, может, ее дитя исправляется. «Как говорится, не было бы счастья, да несчастье...» – она даже про себя не договорила эту фразу.

– Ленка Кашина зайдет за мной завтра. Мы идем в школу.

– Она ничего не сказала про твои очки?

– Говорит, что эти стеклышки в тонкой оправе мне даже к лицу. Делают меня солидной.

– Все вы взрослые в одиннадцатом классе. Я рада, что ты сегодня погуляла. Уверена, что и на занятиях у тебя будет все в порядке.

– А что может случиться? Одним-то глазом я уже вижу. Цифирь разгляжу.

– Может, стоило бы еще поберечь глаза?

Катерина не ответила. Она думала о встрече с Петром. Ей было интересно, как он будет оправдываться, что не появлялся у нее целый месяц.

На следующее утро, в понедельник, Лена, как и обещала, зашла за Вербовой. Она была в обтягивающей кофточке, которая подчеркивала ее далеко не детский бюст.

– Хороший цвет. Да и фасончик ничего, – отметила Катя после того, как подруги поздоровались.

– А, китайская дребедень. Мой старый пень считает эту тряпку очень вызывающей.

Накрашенными красным лаком пальчиками она оттянула тоненькую желтую кофточку.

– Не слишком ярко для школы, как думаешь? Я сегодня надела ее в первый раз.

– Пойдет. Мальчишкам понравится.

– Если мать узнает, что я в таком виде отправилась в школу, меня ждет парочка скандалов. Хорошо, что она уходит на работу к семи, и я могу спокойно одеться, как хочу.

Когда подруги подошли к школе, Катя увидела Петра. Вместе с другими парнями из его класса он стоял на крыльце школы. Ребята курили. До начала первого урока оставалось совсем немного времени, но молодые люди не торопились на занятия.

Петр, видимо, почувствовал ее взгляд и повернулся, когда девушка уже была в нескольких шагах от него.

– Привет, – первым поздоровался он, – давно тебя не было.

Катя взмахом руки отпустила подругу. Молодые люди с интересом разглядывали ее из-за спины сына богатеньких родителей.

– Может, отойдем? – сухо предложила ему Катерина.

Он молча согласился. Удостоверившись в том, что их разговор никто не может слышать, девушка спросила:

– Ты почему не заходил? Я все время думала о тебе.

– Знаешь, когда ты уехала с этим козлом, я подумал, что между нами все кончено.

– Что кончено? – не поняла она. – Как это все? Ты думаешь, мне очень надо было с ним ездить?

– Видимо, надо, раз поехала. – Петр картинно щелкнул пальцами так, что бычок сигареты пролетел не менее пяти метров. – Брат послал меня за коньяком, ты же знаешь.

Катя сейчас уже понимала, что это был просто предлог для того, чтобы убрать со сцены Петра. Этот Ларецкий весь вечер бросал на нее заинтересованные взгляды, а потом о чем-то разговаривал с Николаем. Он создал все условия, чтобы этот тип смог к ней подъехать и окрутить ее. Интересно, знает ли Петр, чем закончилась поездка с богатеньким негодяем?

– Неужели ты действительно был уверен в том, что между нами все кончено, и даже не захотел поговорить? С чего ты взял, что я тебя оставила?

– Понимаешь, в тот день я приехал, а тебя уже не было. И очень расстроился, хотя брат уверял, что ты должна скоро вернуться. Пошел, сел за компьютер, провел пару часов за игрой. Время шло, а ты все не возвращалась. Я переживал и все время спрашивал, где ты и что с тобой. Брату тогда уже было не до меня, он забрался со своей женушкой в постельку, и достать его было просто невозможно. А наутро, когда я только проснулся, Николай пришел весь какой-то помятый и огорошил: ты, мол, сказала ему, будто не хочешь больше меня видеть, и просила никогда больше не приходить.

– И ты в это поверил?

– Вообще-то у меня нет оснований не верить собственному брату.

– Ну а если я тебе скажу сейчас, что ничего подобного я ему не говорила, что он все это придумал?

– Зачем?

– Откуда мне знать? – Катя не хотела говорить ему правду.

– У тебя очки?

– Да, у меня уже давно не очень хорошо со зрением, просто я скрывала это. Но больше нельзя. Врачи говорят, что надо носить очки.

– Понятно. Так зачем же Николай сказал мне такое?

– Ну мало ли. Может, он тебе позавидовал? Я все же покрасивее его очередной жены.

– Ты самая красивая. – Петр поцеловал ее в губы. – На занятия пойдем?

– Ты иди, я скоро. Зайду в туалет, приведу себя в порядок и пойду искать наш класс.

– Так мы увидимся сегодня?

– Да.

Звонок возвестил начало занятий.

– Пойду, а то наша мымра по литературе будет возникать. А всего-то пять минут опоздания. Она ведь видела меня, когда в школу чапала. Я с пацанами стоял.

Петр ушел, а Катя стала размышлять о поведении его сводного брата. Мужик сделал все, чтобы Петр не узнал о случившемся. Ему надо было выиграть время, и он это сделал с помощью примитивной лжи.

Что я могу? Пойти к нему и устроить сцену? Шестнадцатилетнюю соплячку и на сто метров не подпустят к офису. По словам Петра, фирма брата снимала целый этаж одного из высотных зданий в центре города. И у милиции что-то дела не ладятся. Никак не могут найти этого Ларецкого.

Катя не раз представляла себе, как она дает показания в суде. Представляла, какой после ее показаний прозвучит приговор, и этого урода отправят на десять лет за решетку. Идти в класс ей уже не хотелось. Постояв немного около крыльца, девушка развернулась и пошла прочь.

Летом предстоят экзамены, и надо бы ходить на занятия, но Катя была уверена, что справится. День-два пропусков большой роли не сыграют.

Катя вернулась домой. Вера Сергеевна к этому времени уже ушла, и девушка осталась дома одна. Сняв очки и переодевшись в домашнее, она вошла в ванную и приблизилась к зеркалу. Закрыла рукой глаз, который что-то видел. Наступила темнота. Никаких улучшений со вторым глазом она не заметила. Катя пыталась рассмотреть себя без очков единственным здоровым глазом, но не могла. Детали лица не просматривались. Пришлось надеть очки. Очень жаль, что теперь она навсегда привязана к этим стекляшкам.

Катя достала из кладовки стопку газет, среди них были совсем свежие – двух-трехдневные. Обилие рекламы всегда раньше раздражало ее, но сейчас именно реклама и была ей нужна. Девушка искала фирмы, которые продают контактные линзы.

Мысль о линзах возникла у нее спонтанно. Идея ей понравилась. Сейчас, правда, не было денег, чтобы позволить себе это. И пока ее интересовало только, во что обойдется ей замена грубых тяжелых стекол на практически незаметные оптические приборы.

Менеджер, встретивший Катерину в только что отремонтированном офисе, был улыбчив и доброжелателен.

– Клиент в очках – это наш клиент, – сказал среднего роста молодой человек лет двадцати пяти.

Он пригласил клиентку присесть. Катя почти автоматически глянула на его руки. Обручального кольца на пальце не было. Значит, не женат. Почему это ей интересно?

Между тем менеджер поинтересовался, какова диоптрия ее очков.

– Минус пять.

– Вообще-то это много. – Парень плотно сжал губы. – Однако у нас есть что вам предложить.

– Я хотела узнать, сколько будут стоить линзы? – нерешительно спросила Катя.

– Дело в том, что вам придется покупать не только сами линзы, но и специальный состав, который предохраняет глаза от раздражения при длительном их ношении. Надеюсь, вы слышали, что контактные линзы необходимо периодически снимать? К сожалению, у нас сейчас нет дешевых образцов. Вот если только за сто сорок долларов? – молодой человек вопросительно посмотрел на клиентку.

– Сто сорок? – Катя встала, протянула руку за своими очками и сказала, что уходит.

– Подождите... – Если бы она хорошо видела, то заметила бы особый интерес в мужском взгляде. – Я так понимаю, для вас это слишком дорого?

Девушка пожала плечами...

– Да, я не зарабатываю.

– Но это можно исправить...

Катерина надела очки и увидела перед собой улыбающееся лицо с рядом ровных белых зубов.

– Каким же это образом? Вы что, возьмете меня к себе на работу? Дело в том, что я еще учусь.

– Где, в институте?

– Нет, в школе, в одиннадцатом классе.

– О, – протянул менеджер, хватаясь за голову. – Тогда, конечно, с работой будет трудновато, но ничего страшного. Думаю, при некоторой конспирации все пройдет нормально. Вам семнадцать? – с надеждой в голосе спросил он.

– Нет, только шестнадцать.

– Совсем молоденькая, – молодой человек продолжал улыбаться. – Меня зовут Кирилл. А вас?

– А я Катя.

– Катя, знаешь, сегодня я до шести на работе, а после у меня масса свободного времени. Приходи к шести прямо сюда, и мы с тобой погуляем.

– Так, может быть, вы предложите мне вариант, как я могу заработать?

– Да, думаю, что смогу. Приходи к шести часам.

Домой Катя не поехала. Позвонила на работу Вере Сергеевне и сказала, что придет домой в восемь. Мать весьма встревоженно восприняла это известие, но сухо сказала «хорошо».

Ровно в шесть Кирилл покинул офис. Катя уже ждала его. Более того, она просто изнывала от нетерпения, ей пришлось целых шесть часов болтаться по городу.

Невысокий, широколицый парень с жидкими пепельными волосиками протянул ей руку для приветствия. Поздоровались. Катерина почувствовала, что в его рукопожатии больше силы, нежели мягкости. Хотя рука мясистая, почти женская, но пальцы толстые. Чувствовалось, что если схватит, так уже схватит...

– Какая ты высокая. Мне даже как-то неудобно рядом с тобой. Все будут смотреть только на тебя, а я вроде между прочим.

– Но у нас же с вами не любовь.

Он рассмеялся:

– Давай на «ты». А про любовь мы отложим. Пойдем прогуляемся. Итак, ты должна заплатить за линзы сто сорок долларов. Я бы мог внести за тебя эти деньги.

Парень остановился и посмотрел ей прямо в глаза.

– Я живу один, снимаю квартиру. Давай по три раза три дня подряд. И деньги твои.

Катерина остановилась. Она была возмущена. Было так унизительно слышать все это!

– Ну ты и сволочь!

– Я хочу помочь тебе. Деньги ведь с неба не падают. Эти сто сорок долларов, между прочим, моя месячная зарплата. Хочешь верь, а хочешь – нет. Других источников дохода у меня нет. А ты мне нравишься, и я понимаю, что в другой ситуации такая девушка пройдет мимо и меня просто не заметит. Так почему бы не попытаться купить то, что без денег мне никогда не достанется?

Катя смотрела на него, думала о Петре и о Ларецком, и ей почему-то стало жалко этого Кирилла. Несчастного менеджера одной из многих фирм, продающих контактные линзы.

– Ты знаешь, я думала об этом. Понимала, что ты можешь предложить такое... Вообще-то мне такое вовсе не в диковинку. Не думаю, что ты надеешься, будто для меня это – в первый раз.