Текст книги "Чужая игра"

«Естественно, ведь лаборатория на консервации, циркуляции воды практически нет, а сама она стерильна от бактерий», – решил он, снова вышел в коридор и двинулся дальше. Склад, душевая, криокамера и другие, осмотренные помещения, не вызвали никаких подозрений. Справа от каждой двери тускло горели крошечные красные индикаторы, сообщая, что в помещениях никого нет, и они заперты. Наконец, агент отворил дверь с табличкой «Технологический блок». На его удивление, после того, как он шагнул внутрь, там медленно стал разгораться неяркий свет. Ричард опустил и выключил фонарь, сделал шаг от двери и остановился. Что привлекло его внимание, он сразу не понял, а когда осознал, ему стало ясно, что не зря они прилетели на Одинокий утес, ох не зря!

Весь пыльный пол технологического блока был истоптан рифлеными подошвами.

Глава 7

– Похоже на кроссовки, размер 42-й, даже фирма отпечаталась… так-так… Сноу, дай-ка зеркало. Ага «Миллениум коллекшн», – сидевший на корточках Блумберг победно взглянул на Ричи.

– Это не фирма, а название серии. Но неважно, зацепка есть, – Ричард посмотрел на Волкова. – Дело за малым: выяснить, кто из обитателей Тетраэдра носит такие кроссовки.

– Это же больше пяти тысяч человек! Каждый носит по две-три, а то и пять пар обуви! – всплеснул руками капитан. – Несколько недель работы!

– Ничего подобного, – ободряюще улыбнулся Ричи. – На Тетраэдре на сегодняшний день зарегистрировано… пять тысяч семьдесят человек. Мы втроем отпадаем, так? – Волков машинально кивнул. – Наверное, можно отмести и всех женщин, ведь редко кто из них носит кроссовки, да еще 43-го размера. Так? А сколько у нас женщин на верфи?

– Пятьсот сорок три, – сверился с МИППСом Волков.

– Итого, за вычетом нас и всех женщин остается… четыре тысячи пятьсот двадцать четыре человека. Сущий пустяк! А мы еще сократим список, если узнаем что-нибудь о фирме и коллекции. Но мы оставим это на потом, а для начала выясним одну деталь, которая, возможно, освободит нас от необходимости проверять всех. Надо проверить Бонне. Уверен на девяносто процентов, что это он здесь наследил, больше некому.

– Но почему именно Бонне? – задал резонный вопрос Айво. – Где логика?

– А логика простая – ни с кем больше тут в последнее время не происходило ничего необычного. Поэтому Бонне, я уверен!

– Хорошо, хоть логика и хромая, ну да ладно, – согласился Блумберг. – Капитан, а не можете вы сделать стандартный полицейский запрос: какая фирма выпускает кроссовки модели «Миллениум коллекшн» и продавались ли они в арктурианской колонии?

Волков кивнул и углубился в МИППС, а Сноу и Блумберг тем временем продолжили осматривать мастерскую. Кроме натоптанных следов кругом по полу, везде отмечался тот легкий беспорядок, который характерен для обжитых помещений, где работают люди: положенные не совсем ровно инструменты, чуть сдвинутые приборы, неплотно прикрытые створки металлических шкафов.

– Что здесь делали, Айво?

– Кто ж его знает, Ричи? Ты такие вопросы задаешь… Но, похоже, в технологическом блоке работали сравнительно недавно – недели две назад, не больше.

Блумберг покачал головой и заглянул в самый дальний конец блока:

– Эй, а здесь какой-то люк!

– Стой, Айво, не трогай его, не открывай! – плавно подлетел к нему Сноу. – Подожди.

Блумберг резко отдернул руку и вопросительно посмотрел на Ричарда:

– Что еще случилось?

– Коллеги, есть информация! – Волков шел в их сторону, глядя на светящийся монитор МИППСа. – Господин майор во многом прав. Но не во всем. Ограниченная коллекция «Миллениум» фирмы «Ларк» продавалась эксклюзивно в одном-единственном магазине Бриза. Так как при покупке на сумму свыше ста кредитов автоматически фиксируются данные покупателя, то вот вам итог: в течение последних трех месяцев продано двести двадцать пар обуви, и пятеро из счастливых обладателей кроссовок сейчас находятся на Тетраэдре. Среди них – Лоик.

– Лоик? – одновременно воскликнули Ричи и Айво.

– Да, Барбара Лоик, – ответил капитан и опустил коммуникатор.

– Да у нее размер… совсем маленький – тридцать пятый или тридцать шестой, не больше!

– Верно, я тоже помню – она ходит в замшевых мягких мокасинах и размер не больше тридцать шестого! – поддержал Ричард коллегу.

– Значит, покупала не себе! Потому что размер купленной ею пары тоже зафиксирован: сорок третий, – уточнил Волков.

– Черт побери! Капитан, а можно узнать, какой размер носит Бонне?

– Нет ничего проще, господин Сноу. Сейчас я свяжусь в пунктом выдачи спецобмундирования, и все прояснится.

Через несколько минут получили ответ: Бонне носит обувь сорок третьего размера.

– Ну, вот видите, капитан, все оказалось довольно просто, – подмигнул ему Сноу. – Теперь и проверять больше ничего не надо – и так ясно, что здесь орудовал главный инженер.

– Ричи, пока у нас только косвенные доказательства и никаких прямых улик! – покачав головой, пробормотал швед.

– Согласен, Айво, но вероятность, что это все-таки Бонне, растет! Интересно, чем же он тут занимался?

– Ричи, чем он тут занимался – хороший вопрос, но вот у меня в запасе специально для тебя есть другой, не менее забавный: а как он попадал в мастерскую, минуя тамбур? Вход в лабораторию с поверхности астероида один – через тамбур или шлюз, называйте, как хотите.

– Что-что? – одновременно переспросили Сноу и капитан. – Минуя тамбур?

– Вы прекрасно все поняли, не валяйте дурака. Следы «Миллениума» обнаружены только в технологическом блоке, больше нигде их нет. У входной двери в коридоре были следы?

– Нет, – мотнул головой Ричи.

– Ну вот, не перелетел же он сюда по воздуху! МГА здесь нет.

– Просто тут дроиды не убирались, а в других местах смахнули пыль вместе со следами, только и делов.

– Ричи, станция на Одиноком утесе законсервирована, причем давно и полностью. Дроиды не убираются тут нигде.

– А как тогда? – спросил Волков.

Айво лихорадочно набрал что-то на МИППСе, подождал, потом поднял озадаченный взгляд на коллег:

– Если не считать сегодняшнего дня, то, согласно главному компьютеру лаборатории, входной шлюз открывался последний раз почти год назад.

– Год назад… – задумчиво повторил капитан, пытаясь что-то вспомнить. Потом брови его поползли вверх. – Я прибыл на Арктур год назад.

– На верфи ничего тогда не случилось? – Блумберг опять взглянул на монитор МИППСа. – Точнее четырнадцатого мая 2274 года?

– Мая, мая… – шевелил губами Волков. – Минуточку! Уехал полковник АНБ Сэм Бридж! Ах, нет, это произошло в марте. Точно помню. А двадцатого мая я прилетел на Тетраэдр…

– Что нам это дает? – задумчиво спросил Ричард. – Подождите, подождите, а когда умер этот, как его… ваш предшественник?

– Тор Гиллиам? Не помню точно, – задумался русский. – По-моему, в мае, числа двадцать пятого.

– Двадцать пятого. И что?

Волков пожал плечами.

– Эй, мастера словесной формы, идите-ка сюда, – раздалось из дальнего угла блока, куда успел переместиться Айво.

Офицеры поспешили к начальнику научного отдела. Тот сидел на корточках перед металлическим шкафом для инструментов и рассматривал темное пятно на полу.

– Как вы думаете, что это? – поднял он голову и взглянул на подошедших.

– Это может быть и разлитое машинное масло, и краска, и… Стоп, Айво! Ты хочешь сказать, что это – кровь? Я угадал, верно?

– Угадал, Шерлок Холмс. Да, причем четвертой группы резус отрицательный – очень редкая кровь и еще более редкое сочетание с резус-фактором. У меня с собой экспресс-анализатор, – пояснил он, заметив готовый сорваться с губ Ричи вопрос. – Группу крови и резус фактор определяет точно и быстро. Вот биохимию, извините, сделать не могу.

Блумберг встал и положил на рабочий стол миниатюрный медицинский прибор. Сноу несколько минут молча переваривал сообщение, потом посмотрел на Волкова:

– Капитан, срочно запросите информацию, кто из сотрудников верфи имеет такую группу крови, вернее, список тех, кто, имея такую группу, находился на Тетраэдре 14 мая 2274 года. Это пока. Потом, возможно, нам потребуются списки командированных на астроверфь в этот период. Как быстро сможете получить информацию, капитан?

– Прямо сейчас, – улыбнулся Волков и потыкал пальцами в сенсорный экран МИППСа. – Стелла, привет, это опять Волков…

Сноу повернулся к Айво. Ученый передернул плечами и произнес:

– Что ты на меня так смотришь? Трудно сказать, венозная это кровь или артериальная, то есть я не знаю, порезал кто-то себе палец, намазывая бутерброд, или кого-то здесь укокошили, разрезав пополам молекулярным резаком. Натек совсем небольшой, поэтому, скорее, похоже на небольшой порез.

– Давно оставлен?

– Да, очень. Год-два тому назад.

– Господин майор! – к ним подошел капитан. – Есть ответ с Тетраэдра.

– Ну?!. – в унисон вопросили Сноу и Блумберг.

– Всего одиннадцать человек имеют такую группу и резус: Томас Райт, Энтони Баффин, Ганс Кюль, Бернар Меллоун, Тор Гиллиам, Елена Топоркова…

– Гиллиам?.. – аж подпрыгнул Ричард.

– Да, – поднял глаза удивленный Волков и снова посмотрел на экран, – действительно, Тор Гиллиам…

– От чего он умер, диагноз?

– Сейчас, господин майор!

Волков вновь связался со Стеллой и спустя минуту повернулся к Сноу:

– Гема… черт, не выговоришь! Какая-то разновидность белокровия. Причем развившаяся очень быстро. Говорят, редкий случай в практике.

– Капитан, нам срочно нужен МИППС Гиллиама!

– Господин Сноу, МИППС майора Гиллиама, как я вам докладывал, исчез из ячейки…

– Черт, верно, вы же говорили! Так, так, так… – соображал Сноу. – Как мы можем… О! Капитан, Гиллиам пользовался этим же флаером, что и вы? Отлично, а он сохраняет в своей памяти маршруты?

– Должен! Сейчас свяжусь с компьютером спейсфлаера, – ответил Волков и быстро набрал на коммуникаторе позывной.

Прошло полминуты, и капитан, прочитав высветившееся на дисплее сообщение, поднял голову и проговорил:

– Флаер швартовался здесь 14 мая 2274 года с полудня до двух по универсальному времени Архипелага. Туда и обратно его пилотировал Тор Гиллиам. Пассажиров не было.

– Один, значит, летал. Интересно, он здесь просто походил или с кем встречался? – задумался Ричард. – Капитан сделайте запрос диспетчеру по всем флаерам Тетраэдра на 14 мая 2274 года, не торчал ли на астероиде еще кто?

– Прошу прощения, господин Сноу, но запрос некорректен, – возразил Волков.

– Почему?

– Ведь здесь мог быть любой флаер и с Тетраэдра, и с Архипелага… да откуда угодно!

– Верно, капитан, но пока давайте ограничимся флаерпарком Тетраэдра.

– Хорошо. Но есть такое предложение: озадачить главный компьютер лаборатории.

– Верно, запросить все посадки на Одинокий утес в мае 2274 года! А это можно сделать не расконсервируя станцию?

– Наверное, можно, сейчас посмотрим.

Волков опять углубился в МИППС.

– Ричи, а что ты так упираешься с расконсервацией? Ты что, думаешь, мы кого-то можем этим спугнуть? – спросил Блумберг.

– Не могу знать наверняка, но если сюда кто-то периодически наведывается, то мы действительно его спугнем.

– Господин Сноу, вы не поверите – посадка Гиллиама 14 мая 2274 года стала последней перед нашим сегодняшним визитом.

– Так, а до 14 мая?

– 10 мая опять Гиллиам…

– Еще раньше?

– Январь 2274 года, бригада техников. Еще раньше…

– Все, капитан, хватит, понятно, – задумчиво произнес Сноу.

– Что, что тебе понятно? – не выдержал Блумберг. – Что никто больше не прилетал на астероид?

– Да, Айво. Никто на астероид не прилетал, но кто-то работал в лаборатории, причем попадал в нее удивительным способом – не оставляя следов нигде, кроме как в технологическом блоке! Минуточку! – Сноу прервал сам себя. – А видеокамеры здесь нет?

– Видеокамеры есть. Восемь наружных по периметру и шесть внутренних: входной шлюз, центральный пост… о, нет! Все внутренние камеры, кроме одной, отключены. Черт! – Волков посмотрел на Сноу.

– А какая работает?

– Сейчас, сейчас, – Волков лихорадочно набирал команды на коммуникаторе. – Ага, вот: видеокамера вспомогательного коридора.

– А почему именно там? Непонятно… – озадачился Блумберг.

Ричард подошел к люку, открыл его и вышел в темный коридор. Посветив мощным фонарем в дальний конец, он увидел черную точку маленького объектива под потолком. Он обернулся:

– Капитан, они включаются датчиком движения?

– Да.

– Тогда пусть компьютер лаборатории спроецирует нам сюда… здесь есть голографический монитор? Есть. Пусть даст запись 14 мая.

Через минуту в метре от стены сформировалась четкая трехмерная картинка видеозаписи. Началась она с того, что по темному коридору метался луч яркого белого света, выхватывая из темноты то потолок, то пол, то стены. Благодаря рассеянному свету и тому, что видеокамера переключилась в ночной режим, мрак в коридоре уступил место темным сумеркам, но видно от этого лучше не стало. Появился силуэт человека, медленно идущего по вспомогательному коридору. Это был, судя по всему, покойный Гиллиам. Он подходил поочередно к каждой двери и внимательно вглядывался в индикаторы на стене. К сожалению, светящаяся сфера каждого диода слегка утоплена в стену так, что, глядя сбоку, свет индикатора увидеть почти невозможно. Гиллиам педантично осматривал дверь за дверью, пока, наконец, не остановился напротив технологического блока. У нее он замер на несколько минут, потом переложил фонарь в левую руку и провел универсальным ключом по окошку сканера. После того, как замок открылся, Гиллиам отворил люк и решительно шагнул внутрь. Отсутствовал он семнадцать минут, потом медленно вышел, пятясь, перешагнув через высокий порожек, и, прежде чем закрыть люк, еще раз зачем-то заглянул внутрь. После этого он двинулся обратно. Через тридцать секунд запись кончилась – Тор вышел из вспомогательного коридора, и датчик движения отключил камеру.

Астронавты переглянулись. Первым нарушил молчание Айво:

– И что нам это дает? Ровным счетом ничего.

– Не скажи! Мы теперь знаем, что Гиллиам целенаправленно зашел именно в мастерскую, а не куда-нибудь еще, – возразил Сноу.

– Да, что-то привлекло его внимание, но вот что конкретно? – пожал плечами Волков. – Индикаторы замка и объема на записи не видны, но свет в блоке не горел, значит, там никого не было.

– Не горел… – тихо повторил Сноу. – Свет не горел… Или его выключили, когда услышали, что Гиллиам открывает дверь. А никто не заметил, что он в руке нес, когда шел обратно? Ну-ка, глянем еще раз.

Они три раза прокрутили запись с того момента, когда Гиллиам выходит из технологического блока обратно в коридор, но рассмотреть, что он сжимает в правой руке, не представлялось возможным – мешало почти полное отсутствие света.

– Так, а теперь запись 10 мая.

Эта запись мало чем отличалась от предыдущей, за исключением того, что руки уходящего офицера были видны – он ничего в них не нес, кроме фонаря.

– Все. На сегодня, пожалуй, хватит. Даже перебор, по-моему. Так, Айво, что ты там про люк говорил? – вспомнил Ричард.

– Да вот, в углу люк зачем-то, – Айво пошел в дальний угол и, чуть отодвинув переносную ширму, прикрывавшую часть стены отсека, показал овальный люк с круглым иллюминатором в верхней части.

Ричард заглянул в иллюминатор и увидел поверхность астероида, залитую ослепительными лучами Арктура. Контрастные иссиня-черные тени создавали иллюзию двухмерности пейзажа, будто нарисованного углем на белоснежном листе ватмана. Мазки теней медленно, но зримо удлинялись – астероид быстро вращался вокруг собственной оси, и сутки здесь равнялись всего трем часам.

– Это аварийный выход. Смотрите, закрыт наглухо. Наверняка открывается пиропатронами, – подошедший Волков посмотрел на Сноу. – Здесь никто априори входить и выходить не может в обычной обстановке – нет переходного тамбура.

– Согласен.

– А в другом конце еще один люк, видите? Это переход в соседний отсек.

– Понятно. Все, уходим.

Конокомовцы в последний раз окинули взглядом помещение блока и вышли.

Когда флаер отчалил и на несколько метров поднялся над поверхностью, Сноу задумчиво созерцал погружающийся в короткую темную ночь корпус лаборатории низких температур. Вся космическая станция выглядела мертвой – лишь причальная флаерплощадка и входной тамбур по-прежнему освещались прожекторами. Темные глазницы редких иллюминаторов слепо таращились в пустоту. Наконец, только антенны космической связи и радиолокаторы на крыше остались освещенными Арктуром, а сам лабораторный комплекс погрузился в чернильную темень. Волков, словно прощаясь, заложил циркуляцию вокруг станции, и флаер медленно начал ее облет по периметру на высоте нескольких десятков метров. Вдруг Сноу выпрямился в кресле, вытянул руку и произнес непонятное:

– Ну, вот и гости пожаловали.

Блумберг и Волков посмотрели, куда указывал Ричард и застыли.

Один иллюминатор лаборатории ярко светился в ночи, будто окошко в заваленном снегом домике на рождественской открытке.

Глава 8

Капитан Волков сбросил оцепенение, убрал тягу двигателей, и флаер неподвижно завис над астероидом. Первым нарушил молчание Айво:

– Надо навести видеокамеру на иллюминатор и дать максимальное увеличение.

Сказано – сделано. Но из-за того, что Волков не мог расположить флаер прямо напротив иллюминатора, чтобы их не заметили, наблюдение приходилось вести под острым углом.

– Ни черта не видно! – в сердцах ударил кулаком по колену Сноу. – Капитан, пусть компьютер лаборатории нам что-нибудь прояснит. Камеру во вспомогательном коридоре включит, что ли.

Почти сразу на боковом мониторе разлилась чернота – коридор зиял пустотой и теменью.

– А обратно причалить?..

Блумберг не договорил фразу, его перебил русский:

– Нет. Незаметно мы пристыковаться к лаборатории не сможем. Никак. Будет шум.

– А скафандр на флаере есть?

Волков повернул голову и внимательно посмотрел на Ричарда:

– Есть. И переходный тамбур тоже.

– Отлично, – Сноу расстегнул ремни безопасности, встал и по узкому коридору направился в хвостовой отсек. – Капитан, сядьте на грунт так, чтобы флаер не просматривался из иллюминатора. Я надеюсь, это мы сможем сделать тихо и незаметно?

– Ричи, ты чего задумал? – задвигался в кресле Айво в поисках замка ремней безопасности. – Ты куда это собрался? Я с тобой!

– Прошу прощения, господин Блумберг, но скафандр здесь один, – пояснил капитан и стал осторожно сажать флаер.

Айво, отстегнувший ремни, на секунду замер, потом высказался:

– Почему всегда так? Когда скафандр не нужен, он постоянно попадается тебе на глаза, мешается, выпадает из шкафа, когда же он нужен позарез, его нет. Просто нет, и все! И хоть ты убейся! Ладно, пойду Ричарду помогу одеться.

Продолжая ворчать, Айво скрылся в коридоре вслед за Сноу. Волков же убрал тягу до минимума, и флаер легко и невесомо приземлился.

С трудом ворочаясь в тесном тамбуре переходной камеры, Сноу натягивал на себя пустотный скафандр. Блумберг, не поместившийся в отсеке, давал советы и пытался поправить амуницию коллеги, периодически поддергивая и оправляя жесткий костюм. Наконец, агент облачился, проверил все системы жизнеобеспечения и спросил:

– У меня тут не будет сюрприза в виде углекислого газа вместо кислорода?

– Включите внутренний анализатор смеси, – посоветовал Волков из кабины пилота.

– О'кей, Айво, отойди-ка. Капитан, я готов, герметизируйте камеру. Пока буду на поверхности, сохраняем на всякий случай радиомолчание. Связь только в крайнем случае.

– Принято, – откликнулся русский и включил насосы.

Створки медленно закрылись, оставив в узком коридоре Блумберга, до последнего момента пытавшегося что-то поправить в доспехах Сноу. Зашипел стравливаемый воздух, и внутри тамбура вскоре установилось нулевое давление, как и на поверхности астероида. Внешний люк открылся, и майор легко спрыгнул с полутораметровой высоты на скальный грунт.

Совсем рядом возвышался металлический корпус лаборатории, погруженный в темноту короткой арктурианской ночи. Сноу плавными осторожными прыжками приблизился вплотную к корпусу и направился в сторону светившего невдалеке иллюминатора. Оказавшись у цели, он посмотрел вверх – иллюминатор находился на высоте чуть больше двух метров, и, чтобы заглянуть внутрь станции, надо было слегка подпрыгнуть. Но Ричард решил, чтобы не быть замеченным, не рисковать. Он отстегнул от плеча одну из видеокамер, которыми оснащен скафандр, прикрепил к длинному фонарю, снятому с пояса, и осторожно поднял до уровня иллюминатора.

На левой части прозрачного забрала шлема появилось изображение. Но рассмотреть что-либо снова проблематично – мешала поставленная у люка переносная ширма, перекрывавшая почти весь обзор.

«Дьявол! – про себя выругался Сноу. – Надо было ее вообще оттуда убрать!» Хотя он, конечно, понимал, что предусмотреть все просто невозможно. Позиционируя камеру и так и эдак, Ричард пытался все-таки хоть что-то увидеть сквозь толстое армированное стекло. Пока ясно только одно – кто-то явно находился в технологическом блоке. Тень неизвестного пару раз мелькнула, загораживая свет ламп.

«Кто в блоке, что он там делает?» – размышлял Сноу, но в подсознании уже принял решение и направился в обход лаборатории к входному шлюзу. Проходя мимо флаера, сквозь лобовое стекло которого на него вопросительно смотрели Волков и Блумберг, он жестами дал им понять, куда направляется.

Когда открылись створки переходного тамбура, Ричард быстро, не снимая скафандра и как можно тише, проскользнул в лабораторию и направился в сторону технологического блока. Вспомогательный коридор встретил его тишиной и мраком. Ричард погасил все фонари скафандра, кроме одного, и осторожно приблизился к двери с надписью «Технологический блок». Разгерметизировав скафандр, он расстегнул молнию и достал из кармана комбеза электронный ключ-вездеход. Протянув его к сканеру, он вдруг замер, а потом медленно опустил руку. Он вспомнил, что Айво, когда они покидали мастерскую, обратил их внимание на то, что помещение сообщается с соседним, и показал люк. Тогда они не стали подходить к нему, а зря!

Сноу вернулся к двери соседнего помещения. «Криокамера» – прочитал он на овальной двери, посветив фонариком. Он помнил, что когда заходил туда пару часов назад, там загорался свет. Значит, датчики движения сработают на его появление, а если в люке, соединяющем оба отсека, есть иллюминатор, то его присутствие по вспыхнувшему свету будет тут же обнаружено. Заявлять о себе пока не входило в планы Сноу, и он лихорадочно пытался вспомнить, как выглядит этот злосчастный люк между технологическим блоком и криокамерой: есть в нем иллюминатор или нет? В любом случае, когда он войдет, надо сразу выключить свет. Выключатель должен находиться слева от двери.

Ричард решительно провел ключом по сканеру и, не дожидаясь, пока дверь откроется полностью, протиснулся внутрь и протянул левую руку, коснувшись ручного выключателя. Свет только начал разгораться, но тут же померк, даже не успев толком осветить отсек. Сноу переключил ручной фонарь на потайной режим и почти на ощупь прокрался к люку.

Иллюминатор наличествовал, но совсем небольшой – в виде узкой щели, из которой с другой стороны пробивался холодный белый свет. Затаив дыхание, агент приник к стеклянной светящейся полоске.

В технологическом блоке горел свет и ярко освещал все помещение. За одним из столов, спиной к Сноу сидел человек в белом «химическом» халате и колдовал в окружении целого вороха каких-то деталей, панелей, колб и проводов. Рядом со столом горели разноцветными индикаторами и белесыми дисплеями с десяток разнообразных приборов и счетчиков. Присмотревшись, Сноу заметил, что на незнакомце надета глубокая фильтрующая маска, закрывающая почти все лицо и большую часть головы, а сам он склонился над сканирующим туннельным микроскопом[9]9
  Сканирующий туннельный микроскоп изобретен Гердом Карлом Биннингом и Генрихом Рорером из лаборатории IBM в Цюрихе в 1981 году. За это они были удостоены Нобелевской премии по физике в 1986 году.


[Закрыть] седьмого поколения, сложную конструкцию которого невозможно не узнать с одного взгляда. Осторожно манипулируя верньерами управления тончайшего электронно-оптического аппарата, способного легко давать разрешение до одного атома и вносить практически любые изменения в молекулярную решетку образца, наделяя его новыми свойствами и характеристиками, незнакомец время от времени поднимал голову, чтобы посмотреть на показания светящихся на стене приборов. На ногах незнакомца, похоже, были кроссовки – их светло-серые подошвы с ярко-желтой каймой бросались в глаза.

«Вот и „Миллениум коллекшн“», – мелькнуло в голове.

Пока Ричард прикидывал, стоит ли ему незаметно войти, или продолжить наблюдение отсюда, положившись на естественное развитие событий и отложив принятие решения до критического момента, он ощутил почти незаметный, на самой границе перцептуального восприятия, инерционный толчок. Судя по всему, заметил это и незнакомец, резко выпрямившийся на высоком лабораторном табурете и повернувший к выходу голову, будто к чему-то прислушиваясь. Маска по-прежнему скрывала все лицо, и разглядеть можно было разве что темные волосы химика. Толчки не повторились, и он снова склонил голову над окулярами туннельного микроскопа.

Прошло несколько томительных минут. На долю секунды слегка притух свет, будто к сети лаборатории подключился мощный потребитель.

«Что это?» – недоумевал Сноу и насторожился.

Незнакомец соскочил с табурета и направился к двери в коридор, с минуту постоял неподвижно и чуть приоткрыл ее, не выходя наружу. В этот момент, благодаря тому, что дверная металлическая панель открывалась внутрь, и переходной люк между отсеками остался поэтому вне поле зрения химика, Ричард решился.

Быстро открыв ключом-вездеходом дверь между отсеками, он вошел и бросился к незнакомцу. Но тот оказался резвее, чем ожидал Сноу. Боковым зрением все-таки заметив движение, он быстро отскочил от двери и, повернувшись к агенту, сунул руку в карман, достав оттуда небольшую черную коробочку. Сноу, однако, оказался совсем рядом и попытался перехватить кисть с зажатым прибором. Незнакомец увернулся и плавными прыжками устремился к выходному люку с иллюминатором, на ходу производя манипуляции с коробочкой. Неуклюжий в пустотном скафандре, Сноу, разворачиваясь, споткнулся о подвернувшийся на дороге стул и рухнул на колени. Химик подскочил к внешнему люку и приложил к считывающему сканеру электронный ключ, неведомо как оказавшийся в руке.

Дальше все произошло мгновенно. Ричард судорожно поднялся и прыгнул вперед. Он почти коснулся незнакомца, как тот исчез в яркой вспышке света. Раздался нарастающий оглушительный свист, люк отвалился внутрь, и детектива, вместе с облаком снега, в который мгновенно превратился воздух, и целой тучей мелких предметов стремительно и непреодолимо начало выдувать в безвоздушный мир Одинокого утеса.

Последнее, о чем успел подумать Сноу, был скафандр, который он забыл загерметизировать. Стало нестерпимо холодно, до ожога, и свет померк.