Текст книги "Стою за правду и за армию!"
Автор книги: Михаил Скобелев
Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Генерал Скобелев, добравшись до редута, скатился с лошадью в ров, высвободился из-под нее и из числа первых ворвался в редут. Внутри и около редута завязалась короткая рукопашная схватка. Упорнейшие турки были перебиты, остальные отступили назад к своему лагерю, лежавшему в 300 саженях к северу от линии редутов. Другие отступили к редуту № 2.
Интересен следующий эпизод: схватка еще не всюду была кончена, как офицеры и солдаты, шедшие на редут за Скобелевым, как за знаменем, окружили его и умоляли идти назад, умоляя поберечь себя. Тяжелораненый майор Либавского полка тащил его за ногу из седла. Лошадь, на которую Скобелев сел, была повернута и выведена из редута. В эти минуты каждый от сердца готов был прикрыть своею грудью начальника, раз уверовал в него и видел его личный пример, личное презрение к смерти…»
Много подобных воспоминаний дает богатая литература о «белом генерале».
Много в этих рассказах очевидцев разбросано отдельных эпизодов, рисующих и кипучую деятельность Михаила Дмитриевича, и его безумную порой отвагу, и его теплое душевное чувство к солдатам и подчиненным.
Заботливость Скобелева была исключительная. Его дивизия всегда была одета, обута и сыта при самой невозможной обстановке.
То и дело при встрече с солдатами, в период Плевненского сидения, Скобелев останавливал их вопросами:
– Пил чай сегодня?
– Точно так, ваше-ство.
– И утром, и вечером?
– Так точно.
– А водку тебе давали?.. Мяса получал сколько надо?
И горе было ротному командиру, если на такие вопросы следовали отрицательные ответы. В таких случаях Михаил Дмитриевич не знал милости, не находил оправданий.
Но заботы Скобелева о солдате шли дальше вопросов его продовольствия – 13 октября 1877 года он пишет следующий собственноручный приказ по 16-й пехотной дивизии:
«Лагерь наш слишком скучный. Желательно было бы, чтобы чаще горели костры, пели бы песни; назначать по очереди перед вечернею зорею в центре позиции играть хору музыки. Разрешается петь и поздно вечером. Во всех ротах обратить серьезное внимание на образование хороших песельников; поход без песельников – грусть, тоска». И музыка у Скобелева была всюду и всегда – под музыку шли в бой, музыка заглушала предсмертные стоны, музыка торжествовала победу, музыка, наконец, завораживала диких текинцев, когда под стенами Геок-Тепе раздавались торжественные звуки вечерней зори и молитвы.
Но наряду с заботливостью о солдате шло строгое взыскание за нерадение и невнимательное отношение к службе, особенно в бою. Вступая в командование войсками, действующими в Закаспийской области, Скобелев писал в приказе:
«…Считаю священным долгом напомнить доблестным войскам, ныне мне вверенным, что основанием боевой годности войска служит строгая служебная исполнительность, дисциплина. Дисциплина, в полном значении этого слова, быть там не может, где начальники позволяют себе относиться к полученным им приказаниям небрежно. Это должно отзываться на отношениях нижних чинов к долгу службы. Строгий порядок в лагере, на бивуаках, строгое исполнение всех, даже мелочных требований службы, служит лучшим ручательством боевой годности части».
Законность отношений есть первое основание дисциплины: «…Всеми действиями военнослужащих должен руководить закон. Им, а не личным произволом должен руководствоваться всякий начальник, как в своих действиях вообще, так и в наложении дисциплинарных взысканий в особенности, чтобы и нижние чины знали, чем они должны руководствоваться в своей служебной деятельности, и сами бы приобрели уважение к закону».
Говоря об отношении Михаила Дмитриевича с солдатами, нельзя не отметить, с какой настойчивостью развивал он в них чувство собственного достоинства. Раз как-то на глазах у Скобелева один из командиров ударил солдата.
– Я бы вас просил этого в моем отряде не делать… Теперь я ограничусь строгим выговором – в другой раз должен буду принять иные меры.
В ответ на оправдание командира, сославшегося на дисциплину, на глупость солдата, на необходимость зуботычины, Скобелев заметил:
– Дисциплина должна быть железною. В этом нет никакого сомнения, но достигается это нравственным авторитетом, а не бойней… Солдат должен гордиться тем, что он защищает свою Родину, а вы этого защитника как лакея бьете… Гадко… Нынче и лакеев не бьют… А что касается до глупости солдата – то вы их плохо знаете… Я очень многим обязан здравому смыслу солдата. Нужно только прислушиваться к ним.
Своей принадлежностью к отряду Скобелева солдаты гордились в высшей степени. «Мы – скобелевские», – отвечали они на вопрос, какой они части или дивизии. И в этих двух словах звучал особенный смысл и гордость, в них звучали нотки уверенности в будущие победы, в грядущую славу.
События после Плевны лишь еще больше, если это было возможно, подняли восхищение Скобелевым и в армии и в народе. Переход через Балканы, Шейново с пленением армии Вессель-паши, командование авангардом армии и даже стоянка под стенами Константинополя, куда всем своим существом рвался Скобелев, полны почти легендарных рассказов о нем. Здесь действительные подвиги перемешались с анекдотами и воспоминаниями, часто полными наивной прелести и народной веры в созданного им кумира.
Молва народная далеко разнесла его славу, и чувство восторгов Руси было у ног «белого генерала».
Казалось, русская природа
Его из меди отлила
И в руки меч ему дала
Во славу русского народа.
Под неприятельским огнем
Иль в натиске безумно смелом
Он нам в своем колете белом,
Казалось, был прикрыт щитом
Архистратига Михаила…[23]23
Стихотворение Я. П. Полонского «На смерть М. Д. Скобелева». (Примеч. С. Л. Маркова.)
[Закрыть]
Настроение Скобелева к концу войны, вызванное остановкой армии перед вратами Царьграда, у порога давно желанной цели, и поражение нашей дипломатии после побед, добытых кровью русского солдата и офицера, крайне ярко определяют следующие слова, приписываемые Михаилу Дмитриевичу:
«Что до меня касается, – говорил он, – то я люблю войну. Всякая нация имеет право и обязанность расширять свою территорию до естественных границ. Мы, славяне, например, должны взять Босфор и Дарданеллы, иначе мы потеряем всякое “историческое значение”. Если нам не удастся наложить руку на эти проливы, то мы задохнемся, как бы обширна ни была наша земля. Пора покончить с сентиментальными заявлениями, и видеть пред собою только наши интересы. Наполеон их хорошо понял, когда, в Эрфурте и Тильзите, предлагал Александру I сообща переделать карту Европы. Он предлагал нам Турцию, Молдавию, Валахию, но только под тем условием, чтобы мы ему предоставили разделаться по-своему с немцами и англичанами. Мы не сумели его понять. Другими словами, он предлагал нам истребить самых злейших врагов наших и вдобавок осыпать нас разными благодеяниями, чтобы отблагодарить нас за позволение».
С окончанием войны в числе русских войск, оставленных для оккупации Болгарии, был и 4-й армейский корпус, которым командовал Скобелев.
В этот период его политические верования окончательно приобрели славянофильское направление. Население Болгарии боготворило Скобелева, а он, верный своей натуре, работал над созданием здесь кадра людей, способных отстоять свою независимость и разделаться с турками без помощи русских войск. «Если нужно, отдайте жен, детей, имение, но берегите ваши ружья», – вот завет, оставленный Скобелевым братушкам. И труды Скобелева сказались очень скоро – видевшие маневры его ратников-поселенцев помнят стройные ряды дружеств, их пестрые колонны, проходившие под звуки народного гимна «Шумит Марица окровавленная» с припевом – «Марш, марш, Скобелев наш», и казалось всем, что последний припев звучал пророчески – «марш, марш, Царьград будет наш».
Из Болгарии Скобелев с 4-м корпусом вернулся в Россию и все внимание обратил на обучение своих войск. В 1880 году на Среднеазиатскую окраину надвинулась новая гроза. Ряд постигших нас неудач в борьбе с текинцами требовал решительных мер, искусной подготовки всей операции и постановки во главе экспедиционного отряда опытного, талантливого и энергичного человека. Таковым мог быть в то время только один Скобелев, ему и было вверено покорение Ахалтекинского оазиса.
В первых числах мая 1880 года Михаил Дмитриевич прибыл в Чикишляр и сразу отдался кипучей деятельности по подготовке средств для продвижения отряда в глубь оазиса к единственной крепости текинцев Геок-Тепе.
Пока собиралось продовольствие, стягивались войска и налаживался тыл, Скобелев с отрядом в 800 человек при 10 орудиях произвел рекогносцировку, продвинувшись из Бами на 112 верст, к Геок-Тепе. По сведениям текинцев, в Геок-Тепе было собрано до 25 000, способных носить оружие. Понятно, что успех подобной рекогносцировки, где горсть русских смело шла к цели всей операции, цели, до сих пор недоступной, должен был произвести неотразимое впечатление и на врага-азиата, да и на весь отряд Скобелева.
Только талант Скобелева и его глубокое знание свойств противника помогли закончить эту рекогносцировку с полным успехом. Впечатление получилось огромное. 25 000 текинцев не смогли раздавить горсти людей, отважно проникших к стенам их крепости. Уныние водворилось в Геок-Тепе – будущее поражение текинцев уже предчувствовалось.
Вот одна из сценок, объясняющих нам, каким путем Скобелев достигал той нравственной мощи в своих войсках, о которую разбивались все препятствия, все скопища врага.
«Во время рекогносцировки к крепости Геок-Тепе 6 июля 1880 года, в самом начале боя джигитам нашим удалось вовремя открыть засаду из 400 текинцев под командой Тыкма-Сердара, и для встречи ее ракетная сотня вынеслась на позиции. Первая ракета упала перед станком, прислуга замялась, ожидая близкого разрыва. Скобелев заметил замешательство и явился на батарею. Со второй ракетой произошло то же самое. Командир батареи скомандовал людям отбежать. Но Скобелев со словами «отставить» заставил коня своего стать над шипящей ракетой. Ракету разорвало, ранило в нескольких местах лошадь Скобелева и убило одного казака.
“Я не берусь описывать чувство энтузиазма, – говорит очевидец, – охватившего всех присутствующих. Загремело “ура”, полетели вверх шапки… хотелось всем и каждому броситься к этому великому человеку, хотелось расцеловать его, обнять, прикоснуться только к его платью”».
Говоря о личной храбрости Скобелева, следует вспомнить слова художника В. В. Верещагина о Михаиле Дмитриевиче:
«Кто не был в огне со Скобелевым, тот положительно не может себе понятия составить о его спокойствии и хладнокровии среди пуль и гранат, – хладнокровии тем более замечательном, что, как он сознавался мне, равнодушия к смерти у него не было. Напротив, он всегда, в каждом деле, боялся, что его прихлопнут, и, следовательно, ежеминутно ждал смерти. Какова же должна была быть сила воли, какое беспрестанное напряжение нервов, чтобы побороть страх и не выказать его.
Благоразумные люди ставили в упрек Скобелеву его безоглядную храбрость. Они говорили, что “он ведет себя, как мальчишка”, что он рвется вперед, как прапорщик, и что, наконец, рискуя “без нужды”, он подвергает солдат опасности остаться без высшего командования и т. д. Надобно сказать, что это все речи людей, которые заботятся прежде всего о сбережении своей драгоценной жизни – а там что Бог даст. Пойдет солдат без начальства вперед – хорошо, не пойдет – что тут поделаешь: не для того же дослужился человек до генеральских эполет, чтобы жертвовать жизнью за трусов».
12 января 1881 года крепость Геок-Тепе пала. Покорение оазиса по плану, предложенному Скобелеву, было намечено в течение двух лет. Скобелев окончил всю операцию в девять месяцев. Россия получила целую страну, имя русского стало символом могущества и силы для всей Азии.
За покорение Ахал-Теке Скобелев был произведен в генералы от инфантерии и получил орден Святого Георгия 2-й степени и Святого Владимира 1-й степени. Одна эта операция дает право Скобелеву стать в ряду наиболее выдающихся полководцев мира. В ней Скобелев доказал, что из него вполне сформировался военачальник, способный стать во главе армии и дать ей победу. И весь славянский мир так и смотрел на Скобелева. Он был тот вождь, который должен был повести русские полки, а с ними и единокровных славян на врага и добиться победы, как бы ни был могуществен этот враг.
Последние месяцы жизни Скобелева полны его работой в 4-м корпусе. Оставшиеся после него приказы по корпусу и поныне должны служить настольной книгой для всякого военного. Сама жизнь бьет со страниц этих казенных документов и увлекает читателя своею простотой, ясностью и глубоким смыслом.
В последние же годы жизни Михаил Дмитриевич выдвигается и как государственный человек, и как политик. Славянофильство Скобелева сказалось в полной мере. Его речь 12 января 1882 года, в годовщину взятия Геок-Тепе, вызвала много шуму и в наших, и в иностранных газетах. Закончил свою речь Скобелев следующей фразой:
«Господа, в то самое время, когда мы здесь радостно собрались, там, на берегах Адриатического моря, наших единоплеменников, отстаивающих свою веру и народность, именуют разбойниками и поступают с ними, как с таковыми! Там, в родной нам славянской земле, немецко-мадьярские винтовки направлены в единоверные нам груди… Я не договариваю, господа… Сердце болезненно щемится. Но великим утешением для нас – вера и сила исторического призвания России». Еще больше шуму подняла речь Скобелева, сказанная им в Париже в 1882 году в ответ на приветственный адрес, поднесенный Михаилу Дмитриевичу студентами-славянами.
Все эти речи взбудоражили наших дипломатов и, притянув всеобщее внимание к Скобелеву, чуть не стоили ему очень дорого. Скобелев был вызван в Петербург, недоброжелатели его уже считали, что звезда Скобелева готова закатиться, но милостивая аудиенция императора заставила умолкнуть бесконечные разговоры.
Час пробил, но иной – закатилась не звезда славы Михаила Дмитриевича и его успехов, а приближался час окончания всех счетов земного поприща. Много надежд было связано с именем Скобелева, много пылких мечтаний могло осуществиться его талантом, его нечеловеческой энергией, и все эти мечты и надежды рухнули вместе с неожиданной смертью «белого генерала».
24 июня 1882 года Михаил Дмитриевич приехал в Москву, воспользовавшись месячным отпуском после маневров. В течение дня Скобелев был весел, шутил, много толковал с офицерами на военные темы. В 11 часов вечера он уехал от известного славянофила И. С. Аксакова[24]24
Аксаков Иван Сергеевич (1823–1886) – поэт, публицист, общественный деятель. В годы Крымской войны служил добровольцем в ополчении. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. организовал кампанию в поддержку южных славян.
[Закрыть], а в час ночи, в гостинице «Англия», ему сделалось дурно. Позванная медицинская помощь оказалась запоздалой, через полтора часа приблизительно его не стало.
Не выдержало сердце, всю жизнь усиленно бившееся, не выдержал и железный организм, с юности брошенный в водоворот событий, полных риска, опасностей, гениальных подвигов, громадных удач и еще большей зависти. Не стало Скобелева, а вместе с ним и того человека, в руки которого можно было вверить силу народа – армию и ее грядущие успехи.
Смерть Скобелева вызвала общее народное горе. Толпы окружали прах героя в Москве, те же толпы провожали и встречали траурный поезд на всем пути от Москвы до родового имения Скобелевых – Спасского. Слезы крестьянина смешались с глубоким горем армии и всей России. Генералы, купцы, мещане, высочайшие особы, духовенство, солдаты, женщины, дети – все шли сказать «последнее прости» своему великому современнику, своему кумиру. Цветами был усыпан гроб героя, и непритворные слезы текли по лицам солдат, отдававшим последний долг своему вождю.
Во время отпевания преосвященный Амвросий между прочим сказал: «Слезы текут из глаз, тяжело и горько нам, Отечество теряет дорогого сына, а мы – великого современника. Плачь, русская крестьянка, – он был отцом детям твоим, ополчившимся на врагов Отечества. Плачь, русский народ, – в нем ты потерял просвещенного заступника за родную землю и выразителя твоей блестящей славы».
Чувства благодарного народа сказались в ряде стихотворений и легенд, связанных с именем Скобелева.
Память о Скобелеве жива и долго будет жить – миссия человека, подобного Скобелеву, не прекращается со смертью, потомство должно беречь как священную драгоценность память о нем и в его подвигах черпать новые силы в годину испытаний.
Воздвигаемый ныне в Москве памятник генерал-адъютанту Скобелеву является лишь ничтожной лептой его сограждан.
ПИСЬМЕННЫЕ РАСПОРЯЖЕНИЯ М. Д. СКОБЕЛЕВА, написанные им незадолго до смерти, опубликованные П. А. Дукмасовым
Приказы Скобелева 1877–1878 годов
Всех офицеров прошу побольше читать, что до нашего дела относится.
Из приказа Скобелева по войскам Ферганской области 30 ноября 1876 г. № 418
Несколько слов к приказам
Мне недавно, совершенно случайно, попались на глаза приказы генерал-лейтенанта Скобелева за время его командования 16-й пехотной дивизией (сентябрь – декабрь 1877 года) и за период существования Авангарда действующей армии в войну 1877–1878 годов (январь – апрель 1878 года).
Грустные мысли навеяли на меня эти пожелтевшие, истрепанные страницы славного прошлого. Истекшие тридцать лет, заброшенность документов и бесцеремонность лиц, просматривавших раньше эти приказы, – все оказало на них свое разрушающее действие. Выцветающие чернила, оборванные, захватанные края страниц, целые куски, вырванные невежественными собирателями автографов, помарки карандашом уничтожили уже и теперь отдельные слова, а местами и целые фразы. Зачастую восстановить подлинник вполне не представлялось возможным. Пройдет, вероятно, еще немного лет, и приказы Скобелева навсегда исчезнут для потомства, оставшись лишь смутными воспоминаниями чего-то сильного, захватывающего в памяти бывших подчиненных «белого генерала».
Легче всего было разбирать собственноручные пометки Скобелева. Характерный почерк и, по какой-то странной случайности, лучше сохранившиеся чернила, а главное, почти всюду другой цвет чернил в подписях, исправлениях и приписках самого Скобелева, чем в остальном тексте, позволяли точно копировать фразы, более выпукло подчеркивая творчество и основную мысль автора.
Следует ли говорить о том, как важно не дать погибнуть бесследно, для читающего военного мира, этим приказам и как интересны и ценны они и для нашего времени. Невольно становится обидным вспомнить, как еще в недавно прошедшее время нас старательно знакомили с военными документами и эпизодами, имеющими часто лишь историческое значение, и ни одним словом не обмолвились с кафедры о полных практического смысла, глубокого знания войны и солдата – приказах М. Д. Скобелева. Почему школа военной науки так далеко и тщательно отодвинула от себя школу жизни – уроки Русско-турецкой войны 1877–1878 годов? Перебирая в памяти приказы только что минувшей кампании[27]27
Русско-японская война 1904–1905 гг.
[Закрыть], так и хочется спросить их составителей: «А знакомы ли Вы с приказами Скобелева, подметили ли Вы их главную черту – сегодня приказать, а затем завтра, послезавтра, постоянно и настойчиво следить за выполнением этих приказаний?»
В особенную заслугу М. Д. Скобелеву обыкновенно ставят его удивительную заботливость о подчиненных и знание солдата, но было бы крайне ошибочно считать, что только эта сторона скобелевских приказов может иметь для нас практическое значение. Командуя войсками, едва успевшими сбросить с себя вредную муштру, до севастопольского режима вооруженных «крынками» и картечницами, Скобелев сумел в своих приказах оставить нам ряд чисто практических указаний, драгоценных и в современной войне при наших скорострелках, магазинках и трехлетней службе солдата.
Не задаваясь целью перечислить по пунктам все то полезное, на что натолкнется каждый, прочитавший приказы генерала Скобелева, я остановлюсь на нескольких положениях, выхваченных мною наугад.
Не он ли неоднократно и методично повторял о важности окопного дела даже при наступлении; об огромной роли ротных командиров в бою; не он ли требовал, «осмыслив» полученную задачу, познакомить с нею своих подчиненных, наконец, не он ли разжаловал «капральных» унтер-офицеров в рядовые за проступки чинов его взвода? А ведь все эти требования предъявляются и теперь: усиленные окопные работы в горах и равнинах Маньчжурии; выражение «война капитанов»; ряд приказов о значении взводных унтер-офицеров командира Гвардейского корпуса генерал-адъютанта Данилова[28]28
Данилов Владимир Николаевич (1852–1914) – участник Русско-японской и Первой мировой войн, генерал от инфантерии (1911).
[Закрыть], да и многое другое, предусмотренное гением Скобелева, является для нас злободневным вопросом.
Разберитесь внимательно в приказах М. Д. Скобелева перед походным движением зимой и в горы; остановитесь над его характерной просьбой к начальникам частей – энергично закупать вьючные седла, «так как поименованное число седел хотя и назначено, но может быть не доставлено», и Вы поймете всю современную ценность этих приказов. Наконец, и это самое важное: все приказы легендарного «белого генерала» сильны и гениальны умением толкнуть солдата на подвиг, умением сказать – «я так хочу, и так будет». Верой в свои части, знанием и любовью к делу и властной мощью полководца проникнуты каждая фраза, каждая мысль.
В 1882 году был издан первый и единственный сборник «Приказов генерала М. Д. Скобелева (1876–1882)», редактированный «инженер-капитаном Масловым». Эта книга, охватывая весь период самостоятельной деятельности генерала Скобелева и появившись по горячим следам едва минувших событий, представляла в свое время очень ценное издание, но конечно, не могла быть достаточно полной.
В настоящий сборник вошли приказы Скобелева, отданные им во время обложения Плевны, перехода через Балканы к Константинополю и томительно долгой стоянки у стен столицы Турции. Все, хоть сколько-нибудь любопытное по своему содержанию или исходящее от самого Скобелева, нашло место на этих страницах. Пропущены только сухие номера и пункты с перечислением переводов, наград или дословным объявлением приказов высшего начальства.
Итак, резюмируя все сказанное, настоящий сборник преследует троякую цель:
1) оставить след от разрушающихся подлинных приказов;
2) познакомить широкие слои офицерства с тем, «что до нашего дела относится», и
3) яснее обрисовать личность М. Д. Скобелева.
Чтобы вернее достигнуть последнего, весь текст, написанный рукою Скобелева, все его исправления, вставки и приписки напечатаны особым шрифтом. Наконец, строгая копия подлинного текста до стилистических и типичных орфографических ошибок включительно и целый ряд пояснительных выносок в книге приближает настоящий сборник к оригиналу.
Вот и все, что я считал нужным предпослать «Приказам Скобелева».
С. Л. Марков
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
