Текст книги "Андрей Капица. Колумб ХХ века"

В большом алюминиевом тазу всякого рода яства. Несколько бутылок первоклассного марочного вина. А поверх всего салфетка, на которой закреплены зажженные шаропилотные свечи…

Пели разные песни – географические, полярные, альпинистские. И надо отдать должное “старому” альпинисту Александру Михайловичу Гусеву – он был у нас достойным запевалой. В самый разгар веселья зазвонил телефон. Мгновенно воцарилась тишина. В салоне сидели все одиннадцать участников похода, и тем не менее телефон, соединяющий салон с кухней, звенел требовательно и непрерывно. Кто мог звонить среди ледяной пустыни Антарктиды нам по телефону? Я взял трубку и тут же с проклятьем отдернул ее, получив сильный электрический удар по пальцам, которые коснулись зажимов проводов… Сейчас пурга достигла апогея, и заряды были настолько сильными, что звонок сам пришел в действие. Дружным хохотом взорвалась тишина»[186]186
  Антарктический дневник. Семейный архив А. П. Капицы.


[Закрыть].

Втюрин вспоминал: «Очень веселый был Андрюша! Любил пошутить частенько. Когда мы только еще готовились к походу, смотрю, он что-то с Михаилом Михайловичем Сомовым на общем собрании рядышком садится. И когда Сомов, начальник нашей экспедиции, сделал свое краткое сообщение и сел, вдруг раздался громкий неприличный звук! От посадки. Все замерли, но Сомов не растерялся, встал и говорит: “Ну, Капица, погоди!” – и присоединился к общему смеху. Это Андрюша ему резиновую такую штучку подложил. У нас ее нельзя было достать, но мы же по пути заходили в Голландию и Кейптаун, и Андрюша где-то там ее приобрел».

И еще: «На каком-то вечере Андрей уговорил меня выступить с фокусом. Я должен был изображать знаменитого фокусника с оригинальным номером. И Андрей сделал действительно удивительный номер! У него была богатая борода. Он так осторожно побрил эту бороду, что она не рассыпалась, и наклеил ее на марлю. И так хорошо сделал, что никто не заметил, что борода отрезана. После моего “фокуса” он оборачивается ко всем – и без бороды! Смеху было!»

Ну а пока продолжается борьба с неизвестностью. Андрей записывает в дневнике:

«Утром 11 апреля погода выдалась тихая, но облачная. Я сидел в салоне, когда по телефону Комаров сообщил, что видит впереди на горизонте горы. Поезд сразу остановился, и мы бросились наружу. Взобравшись на крышу домика и вырывая друг у друга единственный бинокль, мы пытались их разглядеть. Действительно, над горизонтом виднелась темная полоска, напоминающая горную цепь.

Десять лет назад летчики американской экспедиции Хай-джамп, пролетавшие в этих районах, отметили на карте цепь гор, названных “Горы, наблюдавшиеся в 1947 году”. После этого наши летчики, летавшие далеко к югу, не могли обнаружить никаких признаков этих гор… Трогаемся дальше, и уже через полчаса все выясняется. Комаров сообщает по телефону: “Горы-то вроде взлетели!” Действительно, между линией горизонта и “горами” образовалась тонкая светлая полоса. Теперь хорошо видно, что это гряда облаков, которую с трудом можно отличить от настоящих гор…

Я снова пробую определить толщину ледника. Но, по-видимому, мощность льда настолько велика, что с моей портативной сейсмостанцией нельзя зарегистрировать отражения от ледникового ложа».

Теперь Андрей берется за рычаги трактора. Как вспоминал О. А. Борсук, «Андрей всегда очень гордился своими водительскими корочками». В Антарктическом походе водили трактор все, кто умел, по очереди:

«Кабина трактора до половины заметена снегом. Расчищаю рычаги управления и надеваю наушники. Раздается голос Виталия Бабарыкина: “На второй скорости: раз, два, пошли!” – и одновременно с ним даю ручку сцепления от себя. Рывок, и поезд тронулся. В наушниках слышен чуть хриплый голос Павла Кононовича Сенько:

– Пять градусов влево!

– Есть влево! – отвечает Виталий.

– Есть влево! – повторяю я.

Через минуту Павел Кононович кричит:

– Ребята, куда вы? Давай вправо 30 градусов!

Спешно выправляем положение. Пока мы еще не приспособились, поезд начинает выписывать сложную кривую, шарахаясь то влево, то вправо. Метет пурга, впереди – мутная стена. Переднего трактора почти не видно…

Трактора переваливаются в белесой мгле. Начинает темнеть. Задние фары переднего трактора видны еще хуже, по-видимому, пурга усиливается.

В моем тракторе что-то начинает глохнуть мотор, он не принимает обороты. Давление топлива совсем упало. Докладываю по телефону Комарову. Он пробирается сквозь ревущий снег и осматривает мотор. Причина простая – кончается горючее. Надо отцепить трактор, подъехать к грузовым саням, установить насос и перекачать в бак целую бочку горючего. Всюду набивается снег, работать трудно. Все измотались за сегодняшний день. Михаил Михайлович Сомов принимает решение остановиться – ночевать. 152-й километр».

А вот Андрей помогает по кухне: «Утром 12 апреля пурга бушевала еще сильнее. В 2–3 метрах ничего не видно. Между балками натянули веревки – леера. Ходить надо только по ним, иначе можно легко потеряться… Сугробы к концу второго дня сравнялись с верхом грузовых саней… Ветер изменил направление – сразу изменились и сугробы. Если утром, выходя из салона, приходилось на четвереньках перелезать через огромный надув перед дверью, то к вечеру этот сугроб исчез. Зато появился новый, на полпути между кухней и салоном.

Третий день ревет пурга. Это, пожалуй, самая сильная пурга, которую мы видели до сих пор в Антарктиде. Ветер до 24 метров в секунду с морозом 40°.

Ушедший еще утром дежурить на кухню Борис Втюрин звонил по телефону и просил его откопать. Взял лопату и вышел на улицу. Бешеный порыв ветра свалил меня с ног. Падаю и скольжу куда-то ногами вперед… Во время падения я потерял ориентировку и только примерно представляю, что поезд должен быть где-то слева… если начать сейчас искать поезд, то можно еще дальше уйти от него, а тогда дело плохо. Проходит 10–20 минут, и… ветер немного спадает. До боли в глазах вглядываюсь туда, где должен быть поезд, но там все бело. Случайно поворачиваю голову направо и вижу салон-вагон в каких-то 6–8 метрах от себя. Снова ветер усиливается…

Начинаю откапывать дверь, но работа довольно неблагодарная. За то время, что выкинешь три лопаты снега, наносит две обратно. Переговариваемся с Борисом через трубу печурки, но вот, наконец, первая дверь откопана наполовину. Как все двери в наших домах, она открывается внутрь. Вваливаюсь в тамбур. Здесь тоже по колено снег. Выкидываю его на улицу и влезаю в кухню. Здесь тепло и уютно, на сковородке шипят котлеты. Пахнет кофе и еще каким-то кулинарным ароматом. Вознаграждаю себя парой котлет и чашкой кофе.

Полдела сделано, теперь надо взять все кастрюли, миски, ложки и тащить в салон-вагон… Борис уходит вперед, неся кастрюлю супа. Чтобы дважды не ходить туда и обратно, я решаю забрать всё сразу. Одиннадцать кружек я нанизываю на ремень и, как ожерелье, надеваю на шею. Вилки, ложки и ножи – в нагрудный карман. Десять мисок – за пазуху. Чайник с кофе – в левую руку. Кастрюли с котлетами – в правую. Ну, кажется, всё. Открываю дверь, становлюсь на стул и ставлю чайник и кастрюлю на крышу балка. Подтягиваюсь, вылезаю на край лаза, ведущего к двери кухни, и закрываю за собой дверь. Делаю шаг и лечу куда-то вниз. Между балками сравнительно тихо, ветер ревет наверху. С трудом выбираюсь. Вид у меня забавный – ожерелье из кружек вокруг шеи, гремящие миски и чайник, из которого валит пар. Единственной потерей оказалась крышка чайника. Наверное, ее подхватил ветер и унес к Мирному со скоростью 70–80 км в час.

Так как ужин был полностью доставлен, то потеря крышки была мне великодушно прощена»[187]187
  Антарктический дневник. Семейный архив А. П. Капицы.


[Закрыть].

Продвигаться вперед становится все труднее: «Температура воздуха упала до 48° мороза. Многие мелкие обморожения, или, как их называют, “поцелуи мороза”, носят все без исключения участники похода. Больше всего страдают веки, переносица и скулы. Вчера Борис Втюрин осторожно снял с переносицы “седьмую шкуру”… Пожалуй, шутить стали чуть меньше.

Сегодня прошли всего 10 километров, поминутно застревая в глубоких надувах. Ночью температура упала до 52° при ветре 13–14 м/сек. Снова началась пурга.

Только 30 апреля мы смогли двинуться вперед, раскопав поезд… Поверхность ледника покрыта рыхлыми надувами. С ходу въезжаем в один из них. Долго мучаемся, расцепляя поезд и выдергивая каждый балок отдельно…

Решили выслать вперед проводника… Первым вышел Борис Втюрин, через 45 минут его сменяет Щекин (аэролог. – Прим. авт.), а его – я. Иду перед трактором, специальной палкой ощупываю поверхность. Шаг за шагом продвигаюсь вперед. Палка ударяется о твердую поверхность плотного снега. Но вот палка уходит в мягкий и рыхлый надув. Скрещиваю руки – это знак трактору остановиться. Нащупываю сугроб. Ухожу вправо, иду вдоль его края. Надув становится шире, возвращаюсь влево и, наконец, нахожу узкий проход между двумя надувами. Поезд медленно поворачивает и идет в проход. Надув уже позади, и снова метров 200–300 твердая поверхность.

Самое важное – выработать плавные, не очень быстрые движения. Идти приходится боком, повернув голову так, чтобы край капюшона закрывал лицо от ветра. За время похода мы научились ходить боком, как крабы, чтобы не подставлять лицо ветру, хотя лишь узкое окошко открывает два глаза и часть переносицы. Но и этого достаточно, чтобы испытать на себе все прелести обжигающего ветра».

Наступает Первое мая. Торжественной линейкой с поднятием государственного красного флага, как и положено дома, в Советском Союзе, участники первого советского антарктического похода отмечают Международный праздник трудящихся.

Андрей записывает в дневник: «Бабарыкин достает спрятанную пачку “Беломорканала”. Вот уже три дня, как курить нечего. На душе тепло и радостно».

Но на следующий день обстановка меняется: «2 мая очень тяжелый день, стало пуржить, видимость сократилась в несколько раз; делали большие крюки, огибая надувы. За весь день с трудом прошли пять километров, хотя двигались около шести часов подряд. Вечером получили приказ Сомова искать посадочную площадку для самолета и около нее останавливать поезд на зимовку.

3 мая с утра двинулись вперед… У всех одна и та же мысль: хоть бы подольше не встретить площадки – дойти бы как запланировали до 400-го километра. Весь день – движение, и вот, наконец, Втюрин находит полосу, свободную от застругов. Все сходятся на том, что она “мало подходит”. К 5 часам вечера останавливаемся на 339-м километре. Ждем самолета…

Вечером с Павлом Кононовичем провели астрономические наблюдения. Долго вечером Сенько сидел и считал координаты, и уже поздно вечером он сделал всем нам подарок… эта точка находится на расстоянии 374 км от Мирного. Подарок Сенько заключал в себе 35 км пути, а значит, до цели всего 26 километров.

Рано утром 4 мая снова получили извещение, что вылетел самолет Ан-2. Продвинули поезд на один километр к югу – там посадочная полоса лучше… Через два часа над головой раздалось гудение мотора, а еще через несколько минут самолет стоял около поезда и разгружал стройматериалы, продовольствие, ящик папирос… К нам прилетел плотник Фирсов, а с самолетом должны были улететь Сенько и Щекин. Но при взлете, ударившись о заструг, сломалась стойка правой лыжи. Самолет сильно развернуло, и он стоит, покосившийся на одно крыло. В результате у нас не только не уменьшилось количество людей в балке, а даже увеличилось на пять человек. Послана радиограмма в Мирный с сообщением о поломке самолета. Приказ Сомова: “Строить станцию, посадочную площадку и ждать тяжелый транспортный самолет Ли-2, который привезет запасную стойку и еще стройматериалы для строительства станции”.

Итак, 4 мая 1956 года в 9 часов 18 минут санно-тракторный поезд сделал свою последнюю остановку, пройдя за 32 дня расстояние в 375 км, и в точке с координатами 69°45' южной широты и 93°30' восточной долготы на высоте 2700 метров над уровнем моря перестал существовать.

Балки были сдвинуты вместе, компактной группой, и сделан общий тамбур. В дальнейшем эта станция получила название Пионерской. Мне пришлось быть строителем этой станции, еще месяц я прожил здесь, проводя исследования. Только 7 июня 1956 года прилетевший из Мирного самолет увез Бабарыкина, Маликова, Фирсова и меня»[188]188
  Антарктический дневник. Семейный архив А. П. Капицы.


[Закрыть].

Впоследствии эти дневники двацатичетырехлетнего Андрея частично публиковались в журнале «Юность» за 1958 год под заголовком «Вглубь ледяной пустыни».

Но как-то уж слишком гладко у Андрея все описано! Одиннадцать мужиков месяц по страшному морозу трясутся в тесном и душном, насквозь пропитанном сизым моторным выхлопом балке. Многие в недавнем прошлом фронтовики, личности, герои. Неужели между ними не было конфликтов? Были, да еще какие! Вот только Андрей Капица ни об одном не написал.

А вот Борис Иванович Втюрин рассказал об одном случае на Пионерской уже после отлета Андрея, во время зимовки. Приведем этот рассказ, чтобы представить, какой накал страстей бывал на южной макушке Земли:

«Долгушин вспыльчивый – знал себе цену (он еще до войны сделал несколько крупных географических открытий на Приполярном и Среднем Урале и написал книгу «Север Европейской части СССР». – Прим. авт.). И Гусев – тоже доктор наук, имеющий заслуги, в войну он возглавлял отряд, который возвращал Эльбрус Советам. Поэтому у него тоже было основание себя подать! Долгушин сделал там шурф, глубокий, шестиметровый. А Гусев подумал, что раз выкопал, так и вылезет, ничего! Пошутил и ушел. А Долгушин еле выбрался оттуда. “Хоть замерзай!” – говорил. Это он, конечно, преувеличил, потому что хватились бы все равно. Но его невнимание Гусева обидело – такой скандал произошел! До такой степени Долгушин обиделся, что, ничего не взяв с собой, пешочком отправился со станции Пионерской в Мирный. А до него четыреста километров! Зимой. Вот они все и бросились за ним уговаривать: “С ума сошел? Ты ж замерзнешь!” Еле уговорили. Он с грехом пополам наладился в коллектив, но всю первую зимовку, даже когда они уже вернулись в Мирный, Долгушин с Гусевым не разговаривал».

А в это время на родине Андрея Капицу встречали, как героя.

«Я тогда пробыл в Антарктиде около 16 месяцев, и в мае мы вернулись домой, – вспоминал впоследствии Андрей. – Кстати, хорошо заработали по тем временам. Получили какие-то сумасшедшие деньги. Я смог купить себе машину, построить дачу – тогда платили здорово»[189]189
  Антарктический дневник. Семейный архив А. П. Капицы.


[Закрыть]. Его старшая дочь Анна Андреевна рассказывает: «После первой поездки в Антарктиду отец машину купил, “Победу” (ее выпускали до 31 мая 1958 года. – Прим. авт.). Я ее очень хорошо помню: серая, ЭК 03–47 номер на ней. Мне мама разрешала переключать рычажок поворотников, который у нее посередине, под ветровым стеклом был. Мама сама водила машину. Даже ту, первую, “Победу”. Ездили регулярно на дачу с ней».

Поскольку Андрей Капица ездил в Антарктиду как сотрудник Географического факультета МГУ, первые результаты своей поездки он опубликовал в № 1 журнала «Вестник Московского университета» за 1958 год, в статье «Динамика краевой части ледникового покрова Антарктиды в районе работ Советской Антарктической экспедиции 1955–1957 гг.»: «В апреле—мае 1956 года… в конце декабря 1956 года и начале января 1957 года… на профиле Мирный – станция Пионерская… сейсмическое зондирование было проведено в 51 точке и получена 181 сейсмограмма. Отражения получены в 42 точках.

В Восточной Антарктиде, по-видимому, мы наблюдаем аналог Гренландского щита, ложе которого представляет огромную чашу. В таком случае среднюю высоту Антарктиды надо считать 2700–3000 м и, соответственно, мощность льда такого же порядка. Значит, куполообразную форму ледниковый щит Антарктиды получает не за счет повышения подледного рельефа к центру, а за счет явления растекания. В миниатюре подобные явления мы наблюдали на островах-куполах Дригальском, Милл и Боумен… это реликты старых шельфовых ледников… По форме поверхности и характеру движения льдов эти острова являются как бы уменьшенными моделями Антарктиды».

Но особое внимание Андрей уделяет тому, что находится в основании ледника. Классическое научное представление тех времен было, что там может быть только морена. Ею покрыта вся наша Русская равнина – плотной, рыжей или желтой, суглинистой породой с обилием камней, сорванной с подложки и перетертой надвигавшимися с севера во времена Ледникового периода ледниками. Андрей Петрович пишет в этой своей работе: «В местах развития ледоломов, образующих берег открытого моря, идет «отел» (откалывание. – Прим. авт.) мелких айсбергов неправильной формы. В стенках таких айсбергов часто видны следы морены.

Профиль Мирный – 100 км [в направлении] к Пионерской… по мере приближения к берегу признаков таяния не наблюдается: Наоборот, во многих местах идет очень интенсивное накопление льда. Только у самого края ледника появляются признаки таяния в виде морены вытаивания на поверхности ледника».

А поскольку от основания ледника ему не раз приходило не одно, а сразу несколько отражений взрывной волны, Андрей попытался это объяснить: «Мощность льда на сотом километре достигает 1650 м, но уже на глубине 1400–1450 м снова появляются отражающие границы. При попытке проследить эти границы по горизонтали было обнаружено, что они прерывисты и между собой не согласны… на глубине же 1650 м граница четкая, единственная и последняя. Поэтому было решено интерпретировать эти слои как внутреннюю придонную морену, расслаивающуюся в теле ледника. Последняя граница интерпретировалась как граница лед – коренное ложе. Если мы попробуем проследить эту донную морену в разрезе на 75-м км, то обнаружим, что мощность ее резко сократилась, и уже четкой границы отражения она не дает. По мере приближения к берегу признаки внутренней морены появляются в нескольких разрезах, но нигде она не достигает такой мощности и плотности, как на сотом километре. Это служит еще одним доказательством увеличения скорости движения ледника к краю, при котором внутренняя морена, растягиваясь, уменьшается в мощности, теряет прежнюю насыщенность в толще льда и уже не может служить четкой границей отражения для сейсмических волн».

Внизу слева под статьей подпись: «Поступила в редакцию 15.11.1957 года». Справа: «Кафедра геоморфологии».

А в следующей своей работе, в № 1 «Информационного бюллетеня Советской Антарктической экспедиции» за 1958 год, Андрей Капица уже указывает примерный центр растекания антарктического льда и рассказывает, какой была Антарктида безо льда:

«Центр купола растекания находится в точке 85° южной широты и 90° восточной долготы, откуда лед антарктического льда растекается в радиальном направлении, образуя круглый в плане (точнее, формы сектора круга) ледник, в котором лед движется от центра по радиусу длиной 2000 км… Профиль купола Восточной Антарктиды проходит близко от профиля, очерченного кривой по формуле вязко-пластичного течения льда.

Поддерживая выдвигаемую геологами теорию изостатического прогибания земной коры под нагрузкой ледникового покрова, можно утверждать, что Восточная Антарктида до возникновения покровного оледенения представляла собой плато высотой не более 800–1000 м, поверхность которого в дальнейшем под тяжестью льда опустилась. По краям ледникового покрова произошли компенсационные поднятия, сопровождавшиеся глыбовыми горообразовательными процессами и вызвавшие образование горных цепей, опоясывающих в настоящее время Восточную Антарктиду по периферии ледникового покрова.

Что-то там в глубине

Меньше чем через год после отбытия Андрея с ледового континента уже Вторая Комплексная антарктическая экспедиция Академии наук СССР продвинулась в самые глубинные районы Восточной Антарктиды.

12 апреля 1957 года в 620 километрах к югу от Мирного была основана промежуточная станция Восток-1, 6 ноября, уже в 760 километрах от Мирного – Комсомольская. А 16 декабря станцию Восток-1 передвинули в точку Южного геомагнитного полюса, и она стала называться просто Восток по имени шлюпа одного из первооткрывателей Антарктиды Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена.

Станция Восток с координатами 78°28' южной широты, 106°48' восточной долготы – это просто космос. 1410 километров ледяной пустыни отделяют ее от Мирного, высота – 3420 метров над уровнем моря. А содержание кислорода в воздухе соответствует его содержанию в средних широтах на высоте 5000 метров, то есть дышать там так же сложно, как на Эльбрусе! Ведь атмосфера на полюсах Земли тоньше, чем на экваторе и даже в средних широтах.

В ходе санно-гусеничного похода следующей, Третьей Комплексной антарктической экспедиции к прежним станциям добавилась внутриконтинентальная Советская, удаленная к юго-западу от Мирного на 1420 километров. А 23 декабря 1957 года самолет Ил-12 прилетел из Мирного в район Полюса относительной недоступности (ПОН), где была основана станция Полюс недоступности – уже в 2100 километрах от Мирного к юго-западу!

Работы по определению толщины ледникового покрова продолжились и во время Второй КАЭ, а в трех санно-гусеничных походах Третьей КАЭ впервые были сделаны профили ледника от Мирного до Полюса недоступности и от Комсомольской до станции Восток. Геофизик Олег Георгиевич Сорохтин (доктор физико-математических наук, академик РАЕН, заведующий лабораторией теоретической геодинамики Института океанологии) усовершенствовал методику сейсмического зондирования, и его методом стали пользоваться не только советские экспедиции, но и ученые США, Англии, Франции, Японии.

В ходе сейсмозондирования в Третьей КАЭ группа О. Г. Сорохтина сделала большие географические открытия: обнаружила в Восточной Антарктиде целых две горных системы. Первую, между станциями Мирный и Пионерская, с платообразными вершинами и высотами около 1000 метров над уровнем моря, назвали горами Голицына в честь физика и изобретателя электромагнитного сейсмографа – князя Бориса Борисовича Голицына. А вторую… Вторая система между станциями Комсомольская и Полюс недоступности оказалась с Альпы величиной! Длиной 1300 километров, шириной – 500, высотой – 3390 метров, и при этом полностью, даже в самой своей высокой точке перекрытая льдом 800 метров толщиной. Эти новые высокие горы назвали в честь советского геофизика Григория Александровича Гамбурцева, доктора физико-математических наук, директора Геофизического института АН СССР (ГЕОФИАН), родоначальника сейсмического профилирования методом отраженных волн, скоропостижно скончавшегося на заседании Президиума АН СССР во время обсуждения своего доклада 28 июня 1955 года.

А ведь раньше считалось, что подледный рельеф Восточной Антарктиды – равнина. Кстати, равнину группа Сорохтина тоже открыла между станциями Пионерская и Комсомольская – впоследствии ее назвали равниной Шмидта. Вдобавок к югу от станции Пионерская, на полпути к станции Восток-1, на коренном ложе ими была обнаружена впадина глубиной 1130 метров ниже уровня моря и над ней зарегистрирована толщина льда 4060 метров! Гравиметрические измерения показали, что под давлением льда земная кора Антарктиды прогнулась там на 800 метров.

Ко всему прочему, группа Сорохтина доказала, что Антарктида – не группа островов, как предполагали, а материк: «Из всей длины профиля, равной 2100 км от Мирного до Полюса недоступности, 1800 км приходится на участки с залеганием коренных пород выше уровня моря и 300 км – на участки, опущенные ниже уровня моря, что составляет примерно 14,3 % общей длины профиля <…> Исключение составляют лишь прибрежные участки до 200 км и некоторые районы между станциями Пионерская и Комсомольская»[190]190
  Сорохтин О. Г., Авсюк Ю. Н., Коптев В. И. Результаты определения мощности ледникового покрова в Восточной Антарктиде. Информационный бюллетень Советской Антарктической экспедиции. Л., Морской транспорт, 1959.


[Закрыть]. Примерно на трети пути от станции Советская к станции Полюс недоступности группа О. Г. Сорохтина вышла на высшую точку антарктического ледникового купола: на 1700-м километре от Мирного, как раз над высшей точкой гор Гамбурцева, ее альтиметр показал отметку 4000 метров над уровнем моря. И определила «свою» среднюю толщину современного оледенения Антарктиды – 2200 метров.

Количество «белых пятен» ледового континента стремительно сокращалось, надо было спешить! Поэтому уже в 1958 году Андрей Капица защищает на географическом факультете МГУ кандидатскую диссертацию «Динамика краевой части ледникового покрова Восточной Антарктиды в районе работ Первой Комплексной Антарктической экспедиции Академии наук СССР в 1956–1957 гг.». Его научным руководителем выступил все тот же профессор Н. И. Маккавеев. Уже в своей кандидатской Андрей Капица выдвинул смелую идею, что подо льдом на самом деле находится вода. Потому что еще перед поездкой на покрытый льдом континент ознакомился с двумя полезными книгами. Первая – это монография «Исследования о ледниковом периоде» родоначальника науки гляциологии, князя и анархиста Петра Алексеевича Кропоткина. В своем обширном труде он уподобил ледник горной породе, подогреваемой снизу естественным теплом земли. Он писал: «Пройдя в… толщах слой около 10–15 м, в котором еще чувствуется влияние времен года, мы встретим уже лед, которого температура остается неизменною круглый год и равна средней годовой воздуха в данной местности… Затем… температура льда… оказывалась бы все выше, по мере дальнейшего углубления в ледник, вследствие общего возрастания температуры почв, по мере опускания вглубь земной коры, – явления, замеченного как в каменных горных породах, так и в вечно-мерзлых пропитанных льдом, рыхлых наносах. Полагая это возрастание в 1° с увеличением глубины на 15–35 м (50–115 футов), мы должны были бы следовательно заключить, что в ледяном покрове Гренландии нулевой слой встретится только на весьма значительной глубине»[191]191
  Кропоткин П. А. Исследования о ледниковом периоде // Записки Императорского Русского географического общества. Т. 7. СПб., типография Стасюлевича, 1876. С. 605–607.


[Закрыть].

Второй источник – в начале 1955 года в № 3 журнала «Вестник Московского университета» инженер-контр-адмирал Николай Николаевич Зубов, основатель кафедры океанологии на Географическом факультете МГУ, опубликовал статью «Некоторые особенности природных льдов большой толщины». В ней он ввел понятие предельной толщины ледника: «Если толщина льда меньше предельной, то на нижней поверхности ледника, т[о] е[сть] на границе между льдом и грунтом, температура при установившемся процессе будет несколько ниже температуры замерзания. Изотерма последней температуры спустится на некоторую глубину вниз от поверхности раздела. Если же толщина льда больше предельной, то изотерма температуры замерзания теоретически должна оказаться уже где-то над поверхностью грунта. Во втором случае… между изотермой температуры замерзания и грунтом должен находиться слой льда, насквозь пропитанного водой, в котором должны наблюдаться сложные явления сосуществования воды и льда»[192]192
  Зубов Н. Н. Некоторые особенности природных льдов большой толщины. // Вестник Московского университета. Серия физико-математических и естественных наук. 1955. № 3. С. 11–13.


[Закрыть].

Иначе говоря, Зубов посчитал, что существует толщина ледника, толще которой он просто не в состоянии стать, так как температура у его подошвы уже достигла нуля.

Специально перед МГГ в 1956 году издательство Московского университета переиздало эту статью Зубова отдельной брошюрой «О льдах Арктики и Антарктики» (Дополнения к книге «Льды Арктики»), где она для быстроты издания была размножена на пишущей машинке!

Получалось, что морену скорее можно было бы ожидать у края ледника, в то время как в центральных частях Зубовым предполагалось донное таяние. Это мнение было в те времена настолько революционным, что Николай Николаевич даже написал не о чистой талой воде под ледником, а о некоей смеси воды со льдом.

На это и опирался Андрей Капица в своей кандидатской диссертации. В ней он в первую очередь рассчитал повышенный тепловой поток, идущий из недр Антарктиды около Мирного даже по сравнению с соседней Южной Африкой: «Это может быть объяснено тем, что в краевых частях ледника благодаря большой скорости движения идет выделение тепла, образующегося при внутреннем трении в теле ледника». И сообщил свое открытие: «Критическая мощность почти во всех точках [профиля от Мирного до Пионерской] меньше действительной мощности ледника вдвое. Исходя из вышесказанного, мы должны предположить, что под мощным слоем льда у нас должен существовать почти такой же слой воды…

Если бы таковой слой существовал, то давление воды в центральных районах материка, где высоты и мощности льда превышают 3000 м, создали бы давление в этом слое 300 атм. Это давление передалось бы через слой воды в краевые части ледника, где давление воды и льда меньше [в] 1,5–2 раза. Передача давления вызвала бы поднятие краевых частей на такую же высоту, как и центральных. Но мы знаем, что превышение ст. Пионерской над 100-м км порядка 1300 м, значит под[о] льдом на этом участке подобной линзы не существует, исходя из чисто механических соображений. [Но] известно, что центральные районы материка имеют огромные площади совершенно ровных участков, так, например, высота ст. Комсомольской 3540 м над уровнем моря, а ст. Восток 3500 м, т. е. на расстоянии более 600 км разница высот очень невелика. Отсюда следует, что существование подобной линзы слоя воды вполне возможно в центральных частях ледника»[193]193
  Капица А. П. Динамика краевой части ледникового покрова Восточной Антарктиды в районе работ Первой Комплексной Антарктической экспедиции Академии наук СССР в 1956–1957 гг. Диссертация на соискание научной степени кандидата географических наук. М., МГУ, географический факультет, кафедра геоморфологии, 1958. С. 11.


[Закрыть].

С этой точки зрения были интересны наблюдения гляциолога и геоморфолога, тогда еще младшего научного сотрудника Института географии АН СССР Свенельда Александровича Евтеева во время Второй КАЭ. В основании наползающего на советской станции Оазис (в 350 км к востоку от Мирного вдоль берега) на холмы Бангера ледника он увидел 40-метровый слой не просто морены, а мореносодержащего льда. А в месте слияния ледников Денмана и Скотта такой слой достигал уже толщины 100 м. Что мешало этому льду притечь из центральных районов Антарктиды и под некритической толщиной ледника у края снова замерзнуть? Евтеев опубликовал свою статью о том, что увидел в 1959 году, но на нее не обратили внимания[194]194
  Евтеев С. А. Определение количества моренного материала, переносимого ледниками восточного побережья Антарктиды // Информационный бюллетень Советской антарктической экспедиции. № 11. 1959. С. 14–16.


[Закрыть].

Андрей Петрович в своей кандидатской тоже описал похожий случай: «Б. И. Втюрин обнаружил в нижних слоях перевернутого айсберга моренный материал, заключенный в обычный пресный водный лед. Объяснить происхождение этого слоя водного льда в нижних слоях ледника очень трудно, иначе как указанной выше теорией».

Однако рядом с Капицей и Евтеевым в Антарктиде работали корифеи «моренной» теории – знатоки голоцена и четвертичных отложений Константин Константинович Марков и Петр Александрович Шумский, которые не позволяли любой дискуссии уйти «не туда».

«Меня подняли на смех», – через много лет рассказывал об этом периоде своей жизни Андрей Петрович. Однако он не стал продавливать свою идею, а честно с точки зрения ученого написал в кандидатской: «Упругие волны, проникая вглубь тела ледника и встречая границы раздела лед – вода, будут чрезвычайно плохо отражаться от нее, так как скорость распространения упругих волн во льду 3750 м/сек, а в воде 1500 м/сек. Преломленные волны вообще не вернутся к поверхности… Для того, чтобы доказать существование подобной структуры ледника, необходимо провести… бурение (более 1500 м) и тщательные температурные исследования».