Электронная библиотека » Михаил Веллер » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Бог войны"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 16:26


Автор книги: Михаил Веллер


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Михаил Веллер
Бог войны

* * *

Учения с треском заваливались.

Начать с того, что полк подняли по тревоге неожиданно, причем в ночь с субботы на воскресенье. То есть все знали, что в дивизии ожидается проверка, новый командующий армией намерен провести полковые учения с боевыми стрельбами, но было достоверно известно, что поднимут соседний полк, всегда использующийся в подобных случаях: полностью укомплектованный, выдрессированный, отличный, – показной. Там отменили увольнения, кое-кому задержали отпуска; к отбою офицеры пришли в казармы с уложенными чемоданчиками, в артпарке сняли с консервации тягачи, танкисты прогрели моторы, проверили заправку баков, – все были в напряжении, наготове, ждали только звонка из штаба, чтоб, перекрывая отличные нормативы, вытянуться в район сосредоточения и приступить к выполнению задачи.

А здесь царило спокойствие: благодушно причастились к радостям субботнего дня, предвкушая, как новый командующий даст прикурить соседям. И в половине первого ночи грянул гром.

Время было расчетливо выбрано самое неудачное. Дежурный завершил обход караулов, стянул сапоги, накрылся старой шинелью и заснул, велев будить себя в шесть. Помощник, лейтенант-двухгодичник из младших научных сотрудников туманных наук, врубил в полгромкости транзистор, сел поустойчивей в креслице перед окошком и раскрыл роман. Дежурный по парку, немолодой прапорщик, сел за стол с приятелем, другим немолодым прапорщиком, они разложили закуску и налили по второй. Старослужащие же солдаты мелкими группами покинули расположение части – выражаясь разговорным языком, свалили в самоход: в пяти километрах, за озером, имелось село, а в селе том имелись девушки, с каковыми у них была налажена прочная солдатская дружба: иные, как водится, обещали жениться, а многим этого и не требовалось: теплый июль, крепкий самогон, практическое отсутствие конкурентов в селе и могучий нежный пыл двадцати лет делал их желанными гостями без всяких обещаний и планов на будущее: жизнь-то свое требует и берет.

Офицеры, как известно, тоже не монахи, и вдобавок среди них нашлись любители рыбной ловли. А если ночью вдруг плохо ловится рыба, то нигде не сказано, что ловля рыбы есть единственное и обязательное занятие на рыбалке.

Короче, приятно расслабились. Все настраивало личный состав полка на лад исключительно мирный и лирический: ласковая ночь, блеск звезд, томительный аромат травокоса, завтрашнее воскресенье, и усиливающее радость от всех этих благ сознание того, что соседям будет сейчас не до красот и удовольствий, вздрючат в хвост и в гриву, в мыло и пот.

В ноль часов двадцать девять минут командующий вылез из газика в полусотне метров от безмолвного КПП с прожектором над закрытыми воротами. Махнул короткой колонне гасить фары, кинул в зубы сигарету из серебряного портсигара, усмехнулся свите: «Ну, посмотрим без дураков, что тут у вас делается. Чего стоят эти разгильдяи». И с безжалостным любопытством прислушался к тишине за стандартным бетонным забором в резьбе ночных теней.

Огоньки сигарет приблизились к циферблатам: те, чья служба затрагивалась проверкой, мрачно представляли себе все возможные тягостные и даже позорные следствия, которые не замедлят проявиться, другие же, вне причастности и ответственности, втайне наслаждались отчасти комической стороной назревающих событий.

И в ноль тридцать сонный лейтенантик, не ожидая худого, снял телефонную трубку – и слух его разрубил загробный голос, устрашающе скомандовавший полку боевую тревогу.

Очки спрыгнули с лейтенантикова носа и хрустнули в помутившемся пространстве. На краткое время он очумел и впал в легкую панику. Психология военного такова, что в любой момент он может – приучен, привычен, – ожидать войны, и если тревога неожиданна, то внутри холодеет, мышцы напрягаются, доведенные до автоматизма команды выскакивают из перехваченного горла не в том порядке, – короче, застоявшийся от долгого покоя и рутины человек впадает в мандраж.

Мандраж, понятно, не лучшее состояние, в котором офицер может поднимать по тревоге полк. Кроме того, он имеет свойство передаваться окружающим.

Прежде всего лейтенант довольно сильно пихнул обеими руками храпящего дежурного и сорванно, заикаясь, проорал:

– Товарищ капитан!! Боевая тревога!!!

Сон слетел с капитана мигом и перепутался с явью. Суетясь руками, он натягивал сапоги, совал под погон портупею и орал в ответ:

– Спокойно! Чего орешь! Вызывай по списку, чего стал столбом!!

Расчухай вот так, вдруг, спросонок, учебная это все-таки тревога, как обычно, или – на самом деле боевая, и тогда… Нехитрая дезинформация сработала, утечка сведений из штаба и военкомата капнула предусмотрено, – психологический расчет нового командующего был абсолютно точен: он получал товар лицом. Лицо было не ах.

– М-да; необстрелянный солдат – не солдат. И службу понял, а вот если что…

Капитан перехватил трубку и заполошным отрывистым голосом выкрикивал в нее, как под артобстрелом. Нервозность запульсировала по жилам полкового хозяйства: пошел блин комом. Вырубилось дежурное освещение. Под черным колпаком тьмы р-рухнуло с коек, зашевелилось, зашуршало, зашумело, зацокало подковками сапог, защелкало примыкаемыми магазинами, заматерилось, застучало, забегало, залязгало, загрохотало дверьми, завопило командами. Сложная и продуманная до деталей военная машина приводилась в действие. И в каждой детали что-то сбоило, что-то не стыковалось, неполадки цеплялись одна за другую, и вместо предполагаемого стройного движения через несколько минут прочно образовался невообразимый хаос. Кто-то наделся глазом на компенсат автомата впередиидущего, и его вели в санчасть, кто-то приложился головой о лестницу и по нему ссыпался торопливый взвод, кого-то не могли досчитаться, докричаться, найти; рысили посыльные лишь усугубляли напряженный разброд; погнали грузовик по излюбленным местам офицерской рыбалки. Лейтенанты криком слали сержантов собирать недостающих солдат за пределами части. Сержанты из стариков отругивались с достоинством, возражая, что ночью по кустам до света лазать придется, и перепоручали это молодым. Молодые выбегали за забор и топтались растерянно поблизости, отдыхая. Наличествующий личный состав топтался на плацу и бил злых лесных комаров, проклиная устроителя этой гадской затеи.

– Пирл-Харбор, – сказал командующий. – Как писал любимый мною в детстве Луи Буссенар, на войне много и часто ругаются.

На кухне гремело, в санчасти звенело, в складах НЗ скрипело и стукало, у реки свистело разбойничьим призывным высвистом… В парке рыдали в голос: один тягач разобран на профилактику, из второго слито все горючее, третий простоял на консервации от рождения, по принципу «не тронь – не сломается», и теперь не заводился никаким каком. Прапорщик успел выбросить пустую бутылку, но закуска красноречиво валялась под столом в развернувшемся газет дисбат и все смертные муки, одновременно прикидывая, во что обойдется мероприятие ему самому.

И среди всего этого бардака и безобразия ровно взрычали ГТСы противотанковой батареи. Приземистые гусеничные машины с приплюснутыми и разлапистыми длинноствольными пушками на прицепе подползли к повороту из аллеи и остановились: ворота уже закупорил застрявший танк, размявший о бетонный столб полевую кухню, разъяренный повар клялся сжечь соляркой поганую бандуру и вытравить мышьяком всю танковую роту, экипаж заводил буксир и отругивал и подавала советы.

Фигура, торчавшая в люке переднего тягача, сказала спокойно, негромко:

– Рахманов, давай вокруг второго ангара к курилке. – И, прижав к горлу ларингофоны: – Все за мной.

В противоположном конце парка его головной тягач выдавил пролет забора, и короткая колонна утянулась в темноту, не обратив на себя ничьего внимания.

Грузовики с резервистами заблудились на проселочных маршрутах, однако развертывание приемного пункта запоздало еще больше, задерганные вещснабженцы швыряли обмундирование тюками, отяжелевшие на гражданке люди напяливали кому что досталось, приобретая вопиюще нестроевой вид: куцее торчит, мешковатое висит, вкось давит и вкривь болтается: «Строиться!» – «Ладно, потом поменяемся…» Партизаны флегматично ждали команд и, следуя им, тыкались туда, где их вовсе не ждали, потому что посыльные перехватывались по дороге офицерами и усылались с другими распоряжениями. Поучительные воспоминания бывалых о давней службе бесили девятнадцатилетних сержантов: «Р-разговоры в строю!!»

С рассветом задождило, палатки шуршали и хлопали, хлюпало, булькало, народ промок, подустал, приуныл.

Утряслось все кое-как только к шести утра. Командир полка стал меньше ростом. Лейтенантов, принявших во взводы пополнение, трясло от изнеможения. Солдаты безнадежно мечтали поспать и с надеждой – пожрать. Командующий наблюдал происходящее со покойной брезгливостью дипломата, обнаружившего в тарелке мокрицу:

– Летчики говорят, что когда господь бог наводил порядок на земле, авиация была в воздухе. Мало они той земли видели!

Свита с высоты своего безопасного положения осуждающе покачала головами.

Хмарь слизнуло с прозрачно-лимонного неба, солнце брызнуло сквозь мокрый лес на заляпанную технику, нечетко-ровный строй касок, лаковые козырьки начальства: подразделения получили задачи.

На выбитой разъезженной трассе БМП, взревывая и дымя, наматывая на колеса тонкий слой грязи и взметая из-под нее пылевую завесу, покачиваясь и кренясь на виражах – одна за другой не укладывались в норматив.

– Почему мало тренируются?

– Согласно учебного расписания… все часы…

– Знаю твои часы. В год раз сдадут норматив – на одной машине – а остальные в парке в смазке стоят. Так?

– Никак нет.

– Раз не умеют – значит, мало ездят. Мало! Почему?

– Лимиты горючего, товарищ генерал-лейтенант…

– Вот на войне и объяснишь про лимиты. Изыскать! С отличного полка за мелкие нарушения не взыщу. Какой год служишь?

– Двадцать четвертый.

– Так что, мне тебя службе учить? Не можешь полком командовать?

– Могу, товарищ генерал-лейтенант.

– Н-не вижу! Чему ты своих водителей учишь?

– Всему, что положено, товарищ генерал-лейтенант.

– А им ведь, по сути, одно положено: техникой владеть. Боевой специальностью. Может не уметь строевой, не знать всякой словесной премудрости – плевать! но чтоб был водитель! Вези на стрельбище – посмотрю твою пехоту.

Стрельбище ничем не улучшило настроения командующего. Офицеры нервирующе выкрикивали команды, стрелки поочередно бежали к огневому рубежу, падали, передергивали затворы – и в основном мазали. Мухлевать было невозможно – наблюдать в траншею к мишеням командующий отрядил своего адъютанта.

– А что они у тебя орут на солдат? – неприязненно спросил он, шагая к линии огня. – Стрельба требует спокойствия. И вообще – что за манера дергать людей? Взял у очередного неудачливого снайпера автомат:

– Сколько служишь, гвардеец?

– Год и восемь месяцев, товарищ генерал-лейтенант.

– А сколько раз стрелял?

– Три.

– Вот так вот… Мрачно – командиру:

– Это – стрелок? Чем он врага поразит – знанием устава и надраенной бляхой? Патроны изыскать!! Стрельбе учить! В прицеливании тренироваться ежедневно!

– Есть!

– Если стрелок не умеет стрелять, все остальное ничего не стоит. Ты его гоняешь, муштруешь, мучишь, а потом он промажет – и вся судьба. Ходячая мишень, пушечное мясо, пешка! Моду завели: кое-как умеет стрелять один человек на отделение, так его титулуют аж снайпером!

Солдат тянулся, опустив глаза в неловкости, что присутствует при разносе своему начальству.

– Смотри сюда. – Командующий отпустил на полную длину ремень автомата, захлестнул его под рожок и накинул на левое плечо, упершись левой ладонью сбоку в накладку. – Видишь? Стоит мертво, как в станке. – Протянул руку назад, не глядя: – Дай-ка десяток патрончиков. – Лег, скомандовал: – Позвони там пулемет поставить.

Вдали встали три низких зеленых щита, сливаясь с травой. Треснули слитно три короткие очереди – силуэты исчезли.

– Вот так, – в один прием. Ничего трудного, только целься. – Протянул автомат владельцу и тяжелым ровным шагом пошел обратно.

– Время обедать, товарищ генерал-лейтенант, – деловито-несмело доложил командир полка, надеясь, что хороший обед, как водится, смягчит настроение человека.

– Хорошее дело, – отозвался командующий и направился к своему газику. – Вези на танкодром, там и пообедаем. Полковник изменился в лице.

С обедом на танкодроме случилась заминка – пищу еще не подвезли. Полковник отдал тихий приказ незаметному капитану.

– Если узнаю, что обед забрали у других – накажу, – ровно и доброжелательно бросил командующий. Полковник насильственно улыбнулся, как веселой шутке. Командующий демонстративно сдвинул обшлаг над часами.

Когда из «хозяйки» (ГАЗ-66) сняли термоса и контейнер с мисками, он взял миску, перевернул на траву и ухватил пятерней за бока. Сжал, приподнял, – жирноватая на ощупь миска выскользнула из пальцев.

– Перемыть, да некогда, – прокомментировал он. – Дежурному по кухне передайте пять нарядов от меня лично. Завстоловой – трое суток гауптвахты. Мыть с горчицей! – или ее вам тоже не хватает?

Ефрейтор в белой куртке и колпаке, торопливо отвернувшись, протер миску полотенцем, черпанул гущи со дна, снял жирка сверху – протянул с улыбкой.

– В Жукова играет, – зло прошептал полковник командиру танковой роты. – Солдатский демократ… Ну с-смотри, если твои подведут!

Командующий сел за раскладной столик в тени штабной машины, задумчиво помешал ложкой и велел адъютанту:

– Неси-ка за мной.

Подошел к ближнему танку – выше низкорослого экипажа на голову, похожий на огрузневшего правофлангового офицерской парадной коробки:

– А ну, гвардеец, поменяйся со своим генералом мисками.

Адъютант аккуратно опустил генеральский суп на горячую пыльную броню, а солдатский доставил обратно.

Командующий скрупулезно исследовал содержимое миски; хлебнул, пожевал, почмокал.

– Кому как, а мне изжога обеспечена. Огурчики соленые с гнильцой. Картошечка подмерзла. Так, а где же мясо? Ага – вот это мясо? – выловил кусочек жилы размером с сигарету. – А потом солдатики гастрит наживают, под язву желудка в госпиталя косят? Мясцо-то куда идет? Поворовываем понемножку? Кабанчиков откармливаем? Для штабного магазина? Начпроду – предупреждение о неполном служебном соответствии. Завстоловой – еще трое суток. Зампотыла…

К пяти часам полк был разгромлен и деморализован вдребезги, как с этим не справился бы даже налет вражеской авиации.

Командующий с выражением всемирной разочарованности стоял пред свитой на артиллерийском НП и наблюдал результаты работы гаубичников, пощелкивая секундомером. Потный майор с пушками на петлицах выкрикивал телефонисту команды, и десяток-другой секунд спустя высоко над головой чугунно шелестели и погромыхивали, как железнодорожные составы, летящие из-за леска с огневой позиции снаряды. Разрывы неукоснительно разбрасывались вдали от целей, заранее рискованный шаг: мигнул телефонисту, и, переходя к стрельбе на поражение, огневики заложили дымовые снаряды. Бурый туман окутал район цели.

– Стой! – торжествующе объявил майор. – Записать: цель задымлена!

– «Факир был пьян, и фокус не удался». Зачем же ты ее задымил? – поинтересовался командующий. – Или, как говорят в артиллерии, без «твою мать» и снаряд не туда летит? Или, раз противника уже не видно, так и нет его? Ты страусом не служил?

Ушлый майор огреб предупреждение о неполном служебном соответствии и, одеревенев лицом и фигурой, удвинулся с глаз долой.

Некогда командующий волею судеб окончил не общевойсковое, а артиллерийское училище (подобно другому, более знаменитому полководцу за двести лет до него), и артиллерия оставалась его первой любовью и слабостью.

Чем дальше, тем гуще уснащалась его речь энергическими выражениями. Когда внизу на полигоне споткнулся впопыхах гранатометчик, зарыв в песок свою трубу и кувыркнув с ног второго номера, он сплюнул, махнул рукой и отвернулся.

– Полк небоеспособен, – угрюмо резюмировал. – Офицеры подают солдатам пример жульничества и очковтирательства. Подушки в казарме ровняются по нитке, трава красится зеленой краской, а солдаты берут социалистические обязательства: вот результат. А гранаты бросать боятся – страшно! В парке занятия как? выстроит взвод на солнцепеке и талдычит. А солдат преет и терпит: скорей бы кончилось. Да выведи их в лес, посади в тени, дай расстегнуть до полусмерти, но чтоб он понимал: для дела, со смыслом! – Он достал портсигар, прикусил сигарету. – Служить не хотят – а почему? много бессмыслицы и унижений, мало воли. И считает дни до приказа. Оттого и дедовщина, что снизу вверх показуха, а сверху вниз хамство: у кого на звездочку больше, тот другому и тычет… товарищи офицеры… Сам грешен. Ему как себя уважать, чем в себе гордиться? вот и ищет того, над кем главным будет… А взводным удобно: старики отвечают за порядок! А комиссии смотрят бумажки и наглядную агитацию. Черт его знает, неужели и войны ничему не учат? Мы ведь с вами профессионалы, а не чиновники… Людей и технику в гарнизон. Ну, поехали к тебе – раздавать всем сестрам по серьгам.

Но, хотя все уже приблизились к машинам, чтобы ехать, на полигоне, очевидно по инерции, еще что-то происходило. Потому что из дырявого лесочка вдруг вылетела куцая батарейная колонна, расходясь веером, резервный тягач отстал и ткнулся за куст, шесть остальных развернулись с ходу, из них разом, как чертики их шкатулок, выскочили расчеты, отцепили и развели станины, слетели чехлы, кувалды звякнули по сошникам, вгоняя в землю длинные стойки… Фигурка за боевой линией взмахнула флажком, и пушки ударили четким залпом – километровые дорожки пыли взметнулись от стволов и протянулись к зеленым щитам – снаряды шли по низкой траектории все это менее минуты. Командующий поднял бровь вопросительно.

Батарея дала два залпа, мигом снялась на подлетевшие тягачи и переместилась метров на пятьсот влево, на позицию с передвижным щитом.

– Кто это упражняется? – спросил командующий, показывая, что удивлен тем, что в столь завалящем полку кто-то что-то умеет, и то по недоразумению, надо полагать.

– Командир противотанковой батареи капитан Степченков! – с особенной четкостью доложил командир полка.

– А что без приказа? Задобрить меня хотите?

– Никак нет! – рубил полковник.

Командующий неохотно протянул руку, в которую адъютант вложил бинокль. Внизу на мятой равнине орудия уже были приведены «к бою». Щит полз вдоль линии. Гулко стукнуло первое орудие, высоко подпрыгнув на колесах и на миг зависнув в пылевом шатре, словно подавилось проглоченным в отказе стволом. В бинокль отчетливо просматривалось, как белые щепки брызнули за щитом от образовавшейся дырки.

– Хм, – сказал командующий утомленно.

Еще пять хлопнули поочередно, и пять раз споткнулся пятнистый прямоугольник в своем движении.

– Хм, – повторил командующий.

Щит пополз назад. Одновременно скакнули три пушечки, три нити легкого праха слились в цель, щит резко дернулся в размахах, помедлил, последовал дальше. Врезали залпом три другие.

– Неужто умеет? – с напускным презрением спросил командующий.

– Умеет, – подтвердил полковник.

Батарея дудухнула единым громом, оседающая муть клубилась над огневой: щит расщепился иззубренно, улетела вкось кувыркающаяся доска. Командующий оперся о крыло машины и сдвинул фуражку..

– Дай-ка сюда этого комбата, – приказал он.

Газик сорвался с места и рискованно полез прямо вниз с холма. Все наблюдали, как он катит по полю к батарее, останавливается…

Через пяток минут, газуя и рыча, он выскочил наверх, открылась дверца, и взорам ожидающих явилось воронье пугало.

Тощая кривая фигура, путая шаг, с издевательской нелепостью промаршировала к командующему, и растреснутый тенорок доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант! Командир противотанковой батареи… полка капитан Степченков по вашему приказанию прибыл! – Он лихо опустил от козырька руку, из-под топорщащегося хэбэ выпал грязный носовой платок.

– О господи, – сказал командующий. – Один есть офицер у тебя в полку, так и того вблизи показывать никому нельзя.

По свите дунуло смешком. Ко всему вдобавок, на вишневом шнобеле комбата отблескивали невероятные очки – толстые, с какими-то составными стеклами, подобающие, наверное, профессору филологии в читальном зале, испортившему зрение в архивных изысканиях. «Пятнадцать суток ареста за внешний вид!..» Командующий посуровел и выпрямился.

– Спасибо за отличную стрельбу, капитан! – отчеканил он, взяв под козырек.

– Служу Советскому Союзу, – недобрым, вяловатым, некомандным голосом ответил странный капитан. Выглядел он лет на сорок, наверное.

– Где так стрелять научился?

– В поле, – свободно ответил капитан, и даже наметил пожатие плеч. Генеральская свита слегка нахмурилась, как бы показывая, что осуждает такую вольность, что с командующим армией таким тоном говорить не след. – А солдат где учил? – улыбнулся командующий. Капитан хрустнул камешком под сапогом.

– Там же, – отозвался с оттенком утомленного удивления. – В классе… в парке… Дело нехитрое, долго ли.

– А по тревоге сколько поднимались?

– С нормативом на «отлично», – ответил капитан так, как отвечают на надоедливый вопрос что-то само собой разумеющееся. Командующий обернулся к наблюдателям:

– Врет?

– Он не врет, – проговорил комполка.

– Противотанковая батарея вышла сразу, – подтвердил коротенький подполковник из свитских. – Ты же докладывал, там с ходу в воротах пробка встала?

– Они забор повалили и вышли.

– Вот как, – сказал командующий неопределенно.

Степченков стоял перед ним по стойке, никак не соответствующий ни «смирно», ни «вольно», и шевелил пальцами. На носу его повисла капля, он поднял платок с земли и высморкался.

– Из каких вообще систем стрелял? – спросил командующий, потому что по обстановке, по настроению надо было еще что-то спросить.

– Из всех. – Как? Что значит – «из всех»?

– Из всех систем наземной ствольной артиллерии, – скучновато уточнил тот.

– Из И-тридцатых?

– Из М-тридцатых.

– Из ЗИСов?

– Из ЗИСов.

– Из Д-тридцатых?

– Из Д-тридцатых.

– Из Т-пятнадцатых?

– Из Т-двадцатых тоже.

– Из самоваров?

– И из «гвоздик» тоже…

– И как? – начал веселеть командующий от необычности случая.

– Точно так же, – с неуставной флегматичностью ответил Степченков.

– Что значит «так же»?!

– Как вы сейчас видели.

Командующий секунду помолчал; нахмурился.

– Подполковник! Отвези-ка этого хвастуна на закрытую к гаубичникам, и пусть выстрелит… пятую задачу. Цель укажу сам. А то уж больно… – подыскал правильное слово, – выеживается. Проверим!

– Есть, – безучастно ответил Степченков, с полурасслабленной у козырька рукой повернулся и, спотыкливо гребя ногами, последовал за сопровождающим.

Командующий сдвинул линейки прибора управления огнем и произвел расчеты сам.

По полевой связи комариный голос доложил: «Капитан Степченков на огневую позицию прибыл».

– Прибыл? – недобро переспросил командующий и перевел взгляд на местность. – Цель номер четыре: дот и пехота укрытая в окопе. Полная подготовка данных. Даю метеосредний: 200-752-08007-23, 400-747-08008-21… Пошло время! – надавил секундомер. Дышал в нагретую телефонную трубку, ожидая.

Буквально через двадцать секунд он услышал, как телефонист репетирует команды, подаваемые Степченковым на дальней огневой:

– Стрелять первому взводу! По доту! Взрыватель фугасный! Заряд второй! Прицел сто тридцать два! Уровень тридцать ноль! Основное направление правее пять ноль! Первое! Огонь!

Шелестяще прогромыхал в небесах снаряд и выбросил неяркий серо-прозрачный фонтан почти рядом, казалось, с бетонным колпачком среди черно-зеленых прогалин.

– Однако, – отреагировал командующий и скосился в свои записи. – Перелет право двести! – Прицел сто тридцать! Угломер меньше ноль ноль один! Огонь!

Встал и опал земляной столб перед целью. – Недолет лево сто, – недоверчиво корректировал командующий.

– Прицел сто тридцать один… Батарее, пять снарядов, беглый…

Командующий убедился, как первая батарейная очередь накрыла цель на поражение, и только тогда скомандовал: «Стой…»

Комполка расправился гордо.

– Хулиганит, – приговорил командующий. – Вместо широкой вилки – мизер ловит. Это еще не факт. Могло и не повезти.

– Он умеет, – весомо заступился комполка. – Он не ошибается. – Благодаря этому артиллеристу комполка сейчас чувствовал себя в чем-то даже более правым, чем генерал: как бы он защищал безупречного человека, а защищать другого всегда легче, чем себя, к, кроме того, безупречность защищаемого как бы распространяется на благородного защитника, причастного к успехам своего офицера и руководимого полковым патриотизмом.

– А вот перебрось-ка его на третью огневую, пусть выстрелит из ста тридцати миллиметров. Поглядим. – И добавил ворчливо: – Километров пятнадцать – это тебе не в щит перед носом тыкать. Придирчиво выискал цель на пределе дальности: – Репер номер четыре! Сокращенная подготовка данных. Фугас пробуравил вечерний воздух через те же двадцать секунд.

– У него там что, компьютер в голове? – выразился командующий. – Что-то быстровато опять…

Командующий, по привычке старых артиллеристов, смотрел поверх дальномера, чтобы засечь разрыв, если он ляжет вне ограниченного обзора оптики, – как, вероятнее всего, и должно было быть.

Рвануло с отклонением в одно малое деление, метров триста переноса. Широкая вилка. На такой дистанции с первого пристрелочного – это практически невозможно. Не верите в случайность – назовите чудом…

– Там что, все прицелы посчитаны заранее, так?

– А он? – указал тот на майора. И майор готовно изобразил лицом: да, он ведь стрелял плохо, значит – все честно, не мухлевали; да и куда, мол, нам, нерадивым, такую работу проделывать.

Возникший состязательный дух ввел командующего в азарт: приятно поставить в тупик достойного противника, погонять настоящего специалиста, утыкая его в предел возможностей: все равно уже предъявлен высший класс.

– Степченкова на провод. Капитан, слушай приказ. Занять огневую позицию за рощей Зеленая, между оврагом и отметкой двадцать ноль. Понял? Доложишь по прибытии.

– Вот так, хитрецы, – удовлетворенно сказал он полковым офицерам, понимая их скрытую гордость и даже подначку. – Сам укажу огневую и сам поставлю цель. Выясним, что можете, а что симулируете… научились, понимаешь, ухари… так вашу… Соседи-то, поди, все еще боятся водку выпить, которую на учения припасли, а? Знаю, сам такой был: зимой в поле минус тридцать, руки к металлу прилипают, я своему взводу по сто, сам двести – и жарко…

И все засмеялись, разряжая обстановку, тягостность неладного дня как-то приуменьшилась, сгладилась.

Первый снаряд Степченкова ссек серпом осколков одинокую сосну, которая была ему задана в качестве цели.

– Ну сука, – восхищенно сказал командующий. – Во огневичок милостью божией. Так, – он вскинул часы, сощурился на догорающее в озере солнце. – Разбор здесь. Старших офицеров – ко мне. Остальным – свободны.

Теперь, когда Степченков выкарабкался из газика, атмосфера приема поощряла дружелюбием. Командующий жестом оборвал доклад и помедлил. По настроению хотелось ему чуть растрогаться, открыться грубовато-строгим, но душевным и справедливым отцом-командиром, благодарным отличному офицеру за примерную службу… Был миг уместности обнять Степченкова, но некоторая театральная проникновенность сцены диссонировала с его карикатурной фигурой и несуразным очкастым лицом, и командующий ограничился:

– Спасибо за службу, товарищ капитан. Спасибо тебе, дорогой, – и двумя руками стиснул и тряхнул ему кисть. Степченков неловко стоял и переминался. Образовалась пауза.

– А почему ты прицел дал на два деления больше, чем выходит по подготовке? – командующий отнес от глаз листок. – И что это за установка «полделения»? Почему поправки? – По интуиции, – вздохнул Степченков. – Что значит – по интуиции? – Вечер… – скупо обронил тот. – Не понял. То есть?

– Температура воздуха ниже, плотность и влажность выше, и ветер вечером всегда стихает… Вечером метеосредний через пятнадцать минут уже неточен, это учесть надо.

– Та-ак.

– Перепад пяток метров учесть надо: стоишь ведь не точно на отметке по карте. Степень изношенности ствола…

– Да не проще ли сразу при пристрелке…

– А зачем, если заранее ясно.

– Откуда же ясно? Сколько на них давать?

– Практика. Потом, снаряды были с тремя плюсами, а три – почти всегда два с половиной.

– С чего ты взял?

– А я их часто взвешивал, чтобы уяснить.

– Снаряды взвешивал?! На чем?

– На медицинских весах.

– Ну-ну, – сказал командующий. – Нарвался я на аса! Учитесь, товарищи офицеры – что такое профессионал; что такое любовь к своему делу. Что ж ты в капитанах-то застрял, Степченков? ЧП были?

– Образование среднее, товарищ генерал-лейтенант. Кончал еще не высшее училище.

– А почему в академию не поступал?

– Поступал.

– Ну и что?

– Не поступил.

– Почему? Уж ты-то? Строевую не сдал, что ли? – пошутил он. Окружающие готовно – незло – подсмеялись.

– По зрению, – неохотно скрипнул Степченков.

– А сколько у тебя?

– Минус семь с половиной.

– Ско-олько?! Да-а… – протянул командующий. – Как же тебя проверки не комиссовали?

Степченков развел локтями – эдакий дрыг обрубками крыльев.

– Он таблицу наизусть выучил, – подал голос майор.

– А? Та-ак… А если выучил, что ж не можешь в академию ткнуться?

– Поздно.. – Сколько тебе?

– Тридцать девять.

– Мд-а. Ну, а раньше, когда поступал?

– Не догадался.

– А когда догадался и возраст позволял?

– Больше не направляли.

– Ясно! – сказал командующий. – Направлять не направляли, но в полку держали – для результативности, и на всякий случай, чтоб был хоть один артиллерист, так? – Перевел тяжелый взгляд на командира полка. Командир полка вытянулся. Степченко пожал плечами.

– Короче, – спросил командующий, – начальником штаба в отдельный артполк хочешь?

Установилась космическая тишина. Сейчас на глазах у всех происходил один из тех редчайших случаев, которые затем перелагаются в легенду и передаются поколениями офицеров всех округов: как командующий вознес личной властью судьбу неудачливого офицера, посадив капитана сразу на подполковничью должность, так ему понравилась стрельба того.

– Спасибо, не хочу, – ответил Степченков.

В толпе произошло легкое гудение. Комполка спокойно кивнул головой. Командующий склонил голову чуть набок, как озадаченный победоносный петух.

– А почему это еще? – осведомился он.

– Я артиллерист, – сказал Степченков.

– А я тебя не кухню предлагаю.

– Моя профессия – стрелять, – сказал Степченков.

– Но не могу же я поставить тебя на дивизион! – сказал командующий. – Я вообще гнать тебя должен, узнав официально о твоих очках, ты понял?

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации