Текст книги "Тропа тунеядцев – 1. В августе тридцать четвертого. Часть первая. Под знаком понедельника. Из жизни контрразведчиков"

– Заходите. – Вежливо сказал Злыдник.

Матюхин, остановившись на пороге, удивленно заглянул внутрь, повернулся к Злыднику и грозно спросил:

– А, ты, кто – такой?

– Сейчас расскажу, если будешь настаивать! – Улыбнулся тот, во всю ширину лица.

Не дав конфликту, двух капитанов, выйти за пределы уставных отношений, Агейкин и Ботов подскочили к Матюхину сзади, и, подхватив под руки, уволокли к себе.

Лязгнула дверь. Щелкнул замок.

– Спрашивали. – Тихо сказал Судзиловский, кончив возится с запорами.

– Можешь, не продолжать. Я уже понял, что спрашивали. Известно и, кто спрашивал. Дураков, лейтенант, на свете – не просто больше, чем все думают, дураков, в этом мире – подавляющее большинство.

Вернувшись в дежурку, Злыдник достал рацию, которую ему при встрече передал майор, и внятно сказал:

– Синяговский, сколько на твоих золотых? Пятнадцать-пятьнадцать? Аналогично! Ну, что! Поехали!

В тот, же миг, блаженный покой полуденного затишья был разорван громкими голосами, подающими отрывистые команды, и топотом нескольких десятков обутых в тяжелые ботинки ног.

ОМОН, всей своей тяжкой силой, вошел в здание и растекся, по этажам.

– Слышь, майор, ты мне обещал специалиста прислать. – Громко сказал Злыдник в рацию.

– Туточки, я! – Сказал молодой паренек в омоновском берете, заглядывая в дежурку.

– Все, майор, здесь он. Нашелся. Отбой!

– Судзиловский, за мной! – Крутанулся на месте Злыдник.

В коридоре, он остановился, перед сапером-омоновцем, который хотя и носил черную униформу, но телосложением, явно, не дотягивал до положенного в спецназе стандарта.

Оглядев специалиста с ног до головы, Злыдник, явно, остался доволен увиденным и радостно потер руки:

– Иди за мной! Как зовут?

– Вова.

Остановившись перед кабинетом начальника, Злыдник указал на дверь:

– Вот, смотри, Вова! Эту дверь нужно вскрыть!

– Да, проще простого!

Сапер покопался в сумке и достал оттуда небольшой комочек «пластилина» и миниатюрный детонатор.

– Сейчас замочек шпокнем, и всех делов!

– Нет, Вова. Ты, не понимаешь! – Сказал Злыдник. – Мне самому, тут, с отмычкой – пять секунд работы. Когда я сказал вскрыть, то имел в виду совсем другое.

– Ну, так бы сразу и сказали! – Обрадовался паренек. – Это мы могем! Косяк оставляем?

– А, ну его к черту! – Сказал Злыдник. – Сейчас, новые двери сразу с косяком ставят.

– Минут пять подождите. – Сказал Вова. – Мне прихватить кое-что надо!

– Действуй!

Злыдник взглянул на оторопевшего Судзиловского и сказал:

– Не дрейфь! Все беру на себя. Все равно, новый начальник, обычно новую дверь ставит.

Последние слова, не сразу проникли в сознание лейтенанта, но после короткого раздумья, щеки его порозовели, и взгляд стал осмысленным.

– Да. Совсем забыл! Ты тут, не стой. Иди в дежурку. Вот, тебе деньги…

Злыдник достал из кармана стопку «двадцаток» и, отсчитав несколько бумажек, протянул Судзиловскому.

– Стоп! – Остановился он, на полдороге и добавил еще порядочную сумму.

– Пошлешь, этого, своего Чудакова в магазин. Пусть купит девушкам водички, конфет, мороженое. На остальные пусть купит водки. В фонд восстановления репрессированных коллег. Бутылок пять, я думаю, хватит.

Не задавая вопросов, Судзиловский ретировался в дежурку, откуда через десять секунд стрелой вылетел Чудаков.

– Стоять! – Окликнул его Злыдник.

Сержант, включив торможение, пошел юзом.

– Водки бери на все оставшиеся! Понял?

– Понял!

– С Богом!

Чудаков помчался выполнять приказ, чуть не сбив с ног сапера Вову.

Полковник Бурый держал пост. Еда не лезла в горло. И, хотя от чая, без сахара уже тошнило, он стойко отвергал все попытки старшего лейтенанта Шелеповой соблазнить его разной вкуснотенью.

Генерал Пчелкин принял его доклад, о продвижении в поисках Рахметова, холодно. Сообщение о том, что вероятно обнаружен сообщник Белой, было встречено более благосклонно, но отношения оставались натянутыми.

– Товарищ полковник, тут меня угостили пирожками домашними… – Раздался из динамика голос Лидочки.

– Не время, товарищ старший лейтенант, думать о еде! Не время!

– Барабанов пришел.

– Пусть заходит.

Барабанов вошел в кабинет, возбужденно раздувая ноздри, словно собака идущая по следу.

– Ну, что, у тебя? – Нетерпеливо спросил Бурый.

– Этот Ломако – еще тот фрукт! – Радостно потер руки Барабанов.

– Ну!

– После утренней безуспешной попытки проникнуть в номер Белой, объект сильно расстроился и пьянствовал в баре, пока не достиг образного состояния. После этого последовал непродолжительный сон, после которого Ломако снова спустился в бар и, похмелившись, занялся поисками Белой. Расспрашивал согруппников и персонал гостиницы. Ничего не добившись, впал в уныние и снова засел в баре, но сильно напиваться не стал. Вскоре покинул гостиницу и направился в город. Тут началось самое интересное. Сразу стало понятно, что объект опасается слежки. Хаотично передвигаясь по городу, он постоянно оглядывался, останавливался перед зеркальными витринами. Короче, проверялся. Потом стал петлять. Стремился попасть в многолюдные места. Побывал на «Немиге», в «ГУМе», в «ЦУМе». Везде старался затеряться в толпе. В здания заходил через один, а выходил через другой выход. Ребята просто оборжались.

– Может придурок, какой нибудь психический? – Высказал предположение Бурый.

– Наши, тоже, так подумали. Но, потом обозначилось направление его следования. Когда он подался проверяться, в Ботанический сад, стало ясно, что он идет на Калинина.

– Что, у нас – там?

– Соловьев, там, гад, обосновался.

– Это тот, веселый, из ФСБ?

– Он, самый. – Подтвердил Барабанов. – У него, еще в подъезде, постоянно написано: «Здесь живет сотрудник ФСБ». И дверь ему регулярно подпаливают.

Бурый грустно усмехнулся.

– Ломако, после Ботанического сада, направился прямиком к нему. Зашел. С порога, сказал пароль и сразу: «Пропало очень важное лицо!» Потом послышался звук удара, следом звук упавшего тела. Потом, как всегда, стали шуршать бумагой. Переписывались. Долго. Потом из форточки повалил дым. Жгли переписку. После этого, Ломако покинул Соловьева и прямиком направился к себе, в гостиницу. После его ухода, последовал короткий сеанс связи, по спутниковому телефону. Вот текст.

Барабанов протянул Бурому листок бумаги, на котором было написано: «Исчезла Вера Павловна Белая. Находящаяся, в составе туристической группы, экологической направленности, в городе Минске. Вчера вечером вышла из номера и до сего времени не вернулась».

– Чертовщина, какая-то? – Сказал Бурый. – ФСБ, здесь – с какого боку? И, чего он не пошел тогда в посольство?

Барабанов только развел руками.

– Ничего не понимаю! Этот Соловьев, у них, вообще, вроде, как законсервированный. Москвичи, к нам, молодых бравых ребят понаслали. Кадровых разведчиков. Этих хоть в Солсбери посылай. Они через посольство на связь выходят. По «Рунету». Все честь по чести!

– Хорошо! – Махнул рукой Бурый. – Продолжайте наблюдение за Ломако, усильте контроль за Соловьевым. Но в их действия не вмешивайтесь. Как ни как – у нас союзное государство. А, дальше будет видно. Идите.

Только ушел Барабанов, пришел Скрипак. Когда он вошел в кабинет, Бурый, по его светящимся глазам понял, что тот принес хорошие новости.

– Разрешите доложить!

– Докладывай уже.

– Капитан Труба сообщил, что он вычислил вероятное местонахождение преступника и просит разрешения на проведение оперативного мероприятия.

– Информация достоверная, проверенная? Сколько ему понадобится времени?

– Достовернее не бывает! Времени ему понадобится – меньше часа!

– Под твою ответственность?

– Согласен! Разрешите действовать?

– Действуй!

Когда, за Скрипаком закрылась дверь, Бурый задумчиво взглянул на аппарат внутренней связи, напрямую связывающий его кабинет с кабинетом генерала Пчелкина, но после продолжительного раздумья, решил с докладом повременить. Тем более, что у него существовала стопроцентная уверенность, что генерал уже в курсе.

Вместо этого, он достал мобильник и позвонил капитану Злыднику.

– Что, там – у тебя? – Спросил он.

– Работаем. – Безмятежно доложил Злыдник.

– Работаем… Мне, вот, доложили, что объект уже вычислили. Кое-кто уже сверлит дырочку в кителе, для очередного ордена.

– Да, ну! – Удивился тот, но как-то не искренне.

– Ты, что-то знаешь?

– Я одно знаю, что поспешишь – людей насмешишь. Этот «Кое-кто», пусть себе сверлит. В нашем деле, главное – чтобы не пришлось дырочку от звездочки штопать. На погонах.

Капитан Труба влетел в здание Московского РУВД, со скоростью кометы. За ним, в качестве шлейфа, тянулись трое молодецки скроенных парней с непроницаемыми взглядами и старший лейтенант Бондаревич.

– Майор Брыль, где? – Спросил Труба у, ошарашенного его эффектным появлением, дежурного Андрющенко.

– У себя.

– «У себя» это, где?

– У себя в кабинете…

– Кабинет его – где?

– Кабинет его – в комнате психологической разгрузки.

Оставив сопровождающих за дверью, капитан Труба ворвался в кабинет психолога и, подскочив к столу, хлопнул по нему ладонью так, что подскочили «дела» и сувенирная мраморная чернильница. Майор Брыль, в свою очередь, подскочил на стуле.

– Так, Брыль! – Яростно сверкая глазами, рявкнул Труба. – Медлить нельзя ни минуты! Дело очень серьезное. Речь идет о вчерашнем инциденте. Имеется возможность разрулить ситуацию к нашей, общей с тобой, пользе! Понимаешь, о чем речь?

– Понимаю! – Вскочил Брыль на ноги.

– Будем действовать совместно. В конце, концов, это дело наших районных управлений. Нечего всяким пришельцам перебегать нам дорогу! Так?

– Так! – Брыль радостно оживился. – От меня, что требуется?

– Поддержка. Сколько можешь в короткий срок собрать людей?

– Да, у меня, в актовом зале, двадцать человек без дела сидят! Дело такой государственной важности, а тут – двадцать бойцов на привязи!

– Транспорт есть?

– Транспорт будет!

– Подъем – сорок пять секунд. Всех вооружить, по полной выкладке. Загрузится в транспортные средства. Место назначения сообщу позже.

Через пятнадцать минут, два микроавтобуса и четыре патрульных газика, завывая сиренами и нарядно сверкая своей иллюминацией, мчались к четвертому пищеблоку.

Внутри машин, ошалевшие от скорой перемены обстановки сотрудники, стукаясь касками, судорожно заканчивали прилаживать бронежилеты. Водители, опьяненные остротой момента, не обращали внимания на «лежачих полицейских». В эти моменты милиционеры взлетали вверх и чертыхались. Автоматы стучали об пол. Звенели каски.

Бабки, на перекрестках, торгующие несортифицироваными продуктами питания и всякой полезной в хозяйстве мелочью, становились в позицию «низкого старта», но не разбегались.

– Если с громом и молнией, то это – не за нами. – Говорили они друг другу.

– Шпиёнов ловят. – Шептали осведомленные.

– Так, вчера же всех переловили?!

– Всех, да не всех! Самого, то главного, упустили! По сей час ловят!

Глава пятая

В «ближнем» ангаре, площадки складирования вторичной продукции, четвертого комбината, царило ленивое умиротворение. Рабочий день практически подошел к концу.

Горел костерок, на котором, в емкости от кабачкового сока, подогревалась вода.

Утомленный Толик обматывал ноги полиэтиленом.

Слава, присев перед огнем на корточки, осторожно ворочал на углях, завернутые в фольгу кабачковые семечки.

Сергей Очкарик накрывал на стол – резал кабачки и кусок тыквы, на застеленном чистой бумагой ящике.

– Ты их не передержи. Они, если их передержишь, стрелять начинают, что твой шифер! – Поучал он Славу.

– Не учи ученого… – Ворчал тот, щурясь от дыма.

– Бетон тоже стреляет. – Сказал интеллигентный Сергей. – Один раз, по весне, поехал я на Неман, на рыбалку. Дело было, еще до Эволюции. Ну, приехал. Погода хорошая была. Дождик, такой мелкий, и тепло-тепло.

– Какая, же она – хорошая, если дождь идет? – Подал голос Морозов, осоловело, покачиваясь на перевернутом бочонке.

– Для рыбалки, дождик – то, что надо! – Сказал Сергей. – Клевало, в тот день – просто жуть! Днем решил я обсушиться. Залез под мост. Ну, тот большой, что на Брестской трассе. Развел костер прямо под мостом. Разделся, одежду развесил, для просушки. Сижу, кайфую, дрова подкидываю. Костер, когда угорится, в нем и мокрые дрова горят. Тут, что-то в костре шпокнуло. Что за черт, думаю? Может, с дровами, что попало? Глянул – нет ничего. Сел. Курю дальше. Тут, как бабахнет – искры, в разные стороны. Я отскочил… Потом, как пошло-поехало! Как начало все рваться! Война в Крыму! Костер-то я на бетоне разложил… Короче, чуть утек я, с под того моста! Чтобы шмотки собрать, подползал по-пластунски! Семечки не бетон, но, Вы, Слава, все-таки, следите за температурным режимом.

– Не боись, Серега! Все будет нормально! – Отозвался Слава.

Румын, который до этого сладко спал, за остовом какого то станка, на картонных коробках, вылез из своего угла и потягиваясь вышел на открытое пространство. Подойдя к столу, он капнул в одноразовый стаканчик арбузовки. Выпил. Смачно крякнул и сказал:

– Что-то, Валерьяныч с Рахметом задерживаются.

– Ничего, скоро придут. Очередь в магазине – наверное. – Сказал Коля Колхозник.

– Придут, то придут, но пора уже и за стол садиться!

– Можно и без них начать. – Сказал Морозов.

– Можно, но не нужно. – Сказал Слава. – Время есть. Мясных закусок – маловато. Придут – начнем. Нажраться, до отъезда, успеем.

На подъезде, к Четвертому Комбинату, по команде капитана Трубы, мигалки были погашены и отключен звук. Теперь колона, группы захвата, походила не на безумную погоню, за хорошими ребятами, из голливудского фильма, а на настоящий отряд возмездия. Это, когда ковбои сурово въезжают в город, из того же кино.

Приказав подъехать к зданию заводоуправления, руководитель операции, в сопровождении майора Брыля, капитана Одинокова и прапорщика Мелешко, все, кроме капитана Трубы – в бронежилетах и с автоматами, ворвался в здание.

– Вперед, вперед! – Командовал Труба, не задерживаясь у будки охранника, вернее охранницы. Та, привстав, со стула и хватая ртом воздух, как вытащенная из воды рыба, немо наблюдала, как через вертушку проскакивают, вооруженные стражи порядка и не какие-нибудь сержанты, а люди в высоких чинах.

Сопящий, позади всех, майор Брыль, в расхристанном бронежилете, вертушку с ходу преодолеть не смог. Пока капитан Одиноков и прапорщик Мелешко выковыривали его из заклинивших никелированных поручней, капитан Труба, предъявив удостоверение, пытал охранницу, где находится руководство предприятия.

– Так, на втором этаже они, все там…

– Все – на своих местах?

– Там, на втором этаже – администрация вся. Там, они находятся…

Майор Брыль застрял, как-то очень капитально.

– Журнал прихода – ухода, личного состава ведете? – Продолжил допрос капитан Труба.

– Ведется. Журнал ведется…

Откуда-то, из бокового прохода появился, коротко стриженый мужчина, в форме охранника. Этот был в летах, под стать будочнице, но держался браво.

Труба, сразу распознал в нем отставника, знающего, что такое служба.

– Начальник службы охраны Административного корпуса Мордуев. – Представился мужчина, хотя был всего лишь старшим смены.

– Показывайте, где, у вас – руководство. – Помахал, у него под носом, своим удостоверением Труба.

К этому времени, психолога, в буквальном смысле слова, вышибли из ловушки, в которую он угодил.

Прапорщик Мелешко, с разгона, наподдал в майора плечом и Брыль оказался на свободе.

– Вам, на второй этаж.

– Ведите.

«Начальник охраны», резвой трусцой, двинулся вперед.

Следом за ним, подав команду: «За мной!», тронулся капитан Труба.

За Трубой, взяв автомат наизготовку, шел капитан Одиноков, за Одиноковым – майор Брыль, в покореженном бронежилете, за майором – прапорщик Мелешко, решивший, на всякий случай, держаться сзади, чтобы в случае чего пособить продвижению начальства.

В приемную директора вошли, без стука. Начальник охраны, услужливо распахнув дверь, встал у стены, пропуская вперед сотрудников правоохранительных органов.

При виде, входящей в приемную колонны, вооруженной до зубов милиции, секретарь директора, дама в возрасте, но холеная и ухоженная, удивилась. Внешне не очень сильно, просто печаль поселилась в ее глазах.

– Директор – у себя? – Спросил, идущий впереди человек в штатском.

– У себя. – Сказала секретарь, Лидия Петровна, коротко кивнув на дверь.

Отряд, не снижая темпа, проследовал в указанный кабинет. Когда дверь за идущим в арьергарде прапорщиком Мелешко закрылась, в приемную заглянул охранник.

Лидия Петровна вопросительно взглянула на него. Тот молча развел руками, в ответ.

В кабинете, директор медленно поднялся навстречу вошедшим.

– Вы, директор этого предприятия? – С ходу, спросил капитан Труба.

– Директор? Я – директор…

– У нас, к вам дело, не терпящее отлагательств.

– На этот раз, обошлось… – Пронеслось, в директорском сознании.

– Капитан Труба. – Представился Труба, развернув удостоверение.

– Василевский Леонид Петрович. – Представился, в свою очередь, директор.

– Значит, так Леонид Петрович. На вашем предприятии, трудятся привлеченные работники, отбывающие наказание за административное правонарушение.

– Да. Я, в курсе, насчет этого.

– Мне нужно чтобы, кто-то указал их местонахождение. И хотелось бы предварительно ознакомиться, так скажем, с ситуацией.

– Ну, это проще простого. – Сказал Василевский и, выйдя из-за стола, подошел к окну.

– Вот, отсюда все прекрасно видно.

Леонид Петрович раздвинул шторы пошире.

– Видите ли, данный контингент, мы используем лишь на определенных видах работ. – Продолжил директор, когда Труба стал рядом с ним. – Обычно, на поддержании в порядке подъездных путей, для транспорта, забирающего вторичное сырье, для химической промышленности.

– Покороче, если можно.

– На сегодняшний день, привлеченные работники трудятся только на расчистке. Вот, перед вами – наш полигон – поле, так сказать, их деятельности.

– Одиноков, подойди. – Позвал Труба.

Тот подошел и, тоже уставился в окно.

– Оцени обстановку. Видишь, из ангара дымок идет?

– Вижу. – Кивнул Одиноков.

– Это, формально, нарушение правил пожарной безопасности, но уверяю – гореть там нечему. – Сказал Василевский.

– Там они окапались. – Сказал Труба.

– Точно. – Убедительно, согласился Одиноков, не вполне понимая о чем идет речь.

После слова «окопались», директор, привстав на цыпочки, стал внимательно разглядывать злополучный ангар, который давно грозился снести, к чертям, но все как-то руки не доходили.

– Чушь – какая-то. Кому придет в голову окапываться в этой выгребной яме? – Подумал он.

– Мелешко!

– Я! – Выдвинулся на позицию прапорщик.

– Видите, задние ворота?

– Вижу!

– Обойдёте полигон сзади и перекроете пути отхода. Мои парни пойдут с вами.

Капитан Труба решил, про себя, что людям в штатском нечего особенно светиться, на переднем плане.

Директор Василевский, почувствовал, как от этих разговоров, у него мороз идет по коже. Сзади, на него напирал брюхатый майор, который шумно дышал в затылок и больно стучал по ребрам своим бронежилетом.

– Что же, это делается? – Думал директор. – Кто, там, мог окопаться? Контрабандисты? Террористы? А, если, не дай бог – тунеядцы?!

– Брыль, видишь, вон там, слева – проемы в заборе?

– Вижу!

– Поведешь вторую группу, в обход! Мы с Одиноковым, войдем через ворота, а ты подойдешь левым флангом…

– Ясно!

– Возьмем их в клещи! Смотрите в оба! Чтоб никто не ушел. Берем всех, а после разберемся!

Труба повернулся лицом, к своему штабу, и решительно поправив кобуру под пиджаком, спросил:

– Диспозиция понятна?

Все кивнули, в том числе, и директор Василевский.

Последовала команда:

– За мной! – И отряд, двинулся, к выходу.

В данном случае, колонну замыкал директор комбината, который, чисто рефлекторно, последовал за всеми. Однако, по дороге, на него нашло просветление, и Василевский, выйдя в приемную, остановился и проводил посетителей взглядом.

– Вот, что, Лидия Петровна… – Сказал он, задумчиво, когда в приемной воцарилась мирная обстановка. – Принесите мне чай. Хотя нет, принесите лучше кофе.

Как только директор вернулся в кабинет, Лидия Петровна торопливо схватила трубку телефона и набрала номер бухгалтерии.

Главный бухгалтер Дунский пребывал в предынфарктном состоянии.

– Инфаркт! Только инфаркт, спасет меня от немедленного ареста! – Думал он, упорно отвергая все попытки сотрудников напоить его валерианкой, карвалолом и волокардином.

– Небольшой такой инфарктик! Щадящий. А, черт с ним! Любой! Пусть, даже обширный. Пусть, даже я умру. Сдохну, а в тюрьму не сяду!

Когда, на столе Дунского, зазвонил телефон, собравшийся вокруг него консилиум тревожно замер. Взгляды, всех присутствующих, в кабинете главного бухгалтера, были прикованы к подающему призывные сигналы аппарату. Аппарат все звонил и звонил, но никто не решался снять трубку. В перерывах между звонками, было слышно, как в оконное стекло, с громким жужжанием, бьется большая синяя муха.

Наконец Карабанова, краса бухгалтерии, решительно сняла трубку и сказала в микрофон, медовым голосом:

– Бухгалтерия слушает. Да, это я. Слушаю… Так… Здесь… Нет… Ой, спасибо, Лидия Петровна! Конечно… Конечно… Само собой, разумеется.

Карабанова положила трубку и улыбнувшись сказала:

– Ушли. Они просто ловят кого-то.

Дунский, захрипел и, показывая пальцем в широко открытый, как у птенца рот, потребовал медикаментозных вливаний.

Известие о прибытии милиции, которая прямиком направилась в директорский кабинет, разнеслось по комбинату, с обычной, в таких случаях, скоростью солнечного ветра.

– Нашего-то арестовывать приехали!

– Да, что, Вы, говорите?! Когда?

– Да, только, что! Целая бригада прибыла, на десяти машинах! Все майоры и полковники! А, старший, у них – в штатском!

– Давно пора!

– Да, нет. Как-то рановато. Еще и трех лет не проработал!

– За три года, знаешь, сколько можно нахапать!

Когда отряд капитана Трубы покинул приемную, весь коридор второго этажа, буквально, кишел сотрудниками предприятия, которые деловито сновали взад вперед, с папками документов.

При виде выходящих из приемной милиционеров, все расступились, прижавшись к стене, и оперативники гордо прошествовали к лестнице.

Внизу, капитан Труба отдал приказ, подоспевшему «начальнику охраны»:

– Из здания, пока никого не выпускать! Перекройте все выходы.

– Слушаюсь! – Подтянул небольшой, отросший на спокойной службе, животик старший смены Мордуев и стремглав бросился в дежурку за ключами.

Поскольку у Мордуева, в подчинении, имелось всего двое дежурных, перекрыть все выходы, он имел возможность лишь одним способом – запереть все двери на ключ.

Известие о том, что директор, пока, остается в своем кресле, вызвало в коллективе комбината легкое разочарование. Однако, поскольку представление продолжалось, это недоразумение сразу же отошло на второй план.

Выглядывая в окна, рабочие и служащие, с восторгом наблюдали за ходом операции, которую проводили сотрудники милиции. Служащие, как всегда, были в выигрыше. Поскольку, все действие разворачивалось перед корпусом администрации, их места находились в партере.

Сначала, из машин стоящих перед проходной, высыпали многочисленные вооруженные бойцы. После короткого инструктажа, одна из машин, на полной скорости куда-то умчалась. Еще, через какое-то время, отряд милиции, разделившись на две группы, медленно, короткими перебежками двинулся к полигону, на котором ничего подозрительного не происходило.

– Чего там, чего там? – Суетились у окон зрители, оказавшиеся в задних рядах.

– А, ничего. Подошли к ангару.

– И, что?

– А, ничего! Тишина…

Собираясь в магазин, Валерьяныч переоделся, сменив свою побуревшую от гнили куртку, на «дежурную», которая постоянно находилась в ангаре.

Скептически оглядев бригаду, он сказал:

– Рахмет со мной сходит. Он, пока, почище выглядит.

– Рахмет, так Рахмет. – Согласились остальные. – Кому охота бить ноги?!

– В гипермаркет не пойдем. – Сказал Валерьяныч Рахметову, когда они оказались за забором. – Там охранники – придурки какие-то. Сторожат, как свое собственное. На людей кидаются. Мы с тобой, если привяжутся, оттуда скоро не выйдем.

– А, куда пойдем? – Спросил Рахметов.

– Есть тут магазинчик. За углом. – Сказал Валерьяныч. – На нас, там никто пялиться не будет.

«За углом» оказалось не так близко. Идти пришлось через поле, потом под мост, пока они не оказались в городе.

В торговой точке затарились довольно быстро, но на выходе встретили старого знакомого Валерьяныча, «еще с тех времен». А, поскольку знакомый был сильно болен, Рахмету пришлось возвращаться в магазин и брать бутылку «керосина». Он хотел было заметить, что у них имеется с собой, взятая в дорогу, для сохранения тонкого душевного равновесия, бутылка «арбузовки», но Валерьяныч дал отмашку: «Не распространяться!»

Подлечившись, приятель поведал им о вчерашних событиях, которые потрясли город.

– Мой племяш, только успевал закачивать… И кино, и книжки всякие запрещенные, и чего только не нахапал… А диверсантов этих, все-таки замели. Вычислили и замели. Главного, только упустили. Говорят, что, прямо – ниндзя какой-то. От всех ушел. И от милиции, и от безопасности. Сегодня всех шерстят. Больницы вверх дном перевернули. Вроде, ранили его, при задержании.

– Ну, дела! – Изумлялись Валерьяныч с Рахметовым. – А мы гребем, там, на комбинате, и не в курсе происходящего. А, оно, вот, как события разворачиваются!

Распрощавшись со старым знакомым, имени которого Валерьяныч не помнил, они тронулись в обратный путь.

– Эту идеологическую диверсию, устроил Евросоюз! – Рассуждал, по дороге, Рахметов, которому, залитый на «арбузовку», керосин ударил в голову. – Хотя, они все, заграничные – с выкрутасами. Вон, вчера, Малявки притащили какую то россиянку, так она, сразу, носом крутить начала: «Что вы, за музыку, такую слушаете! Ее уже не слушает никто. Я, вчера, в ваших клубах была, так там, вообще – отстой, какой то! Мелодии века! Думала, у вас, тут – тусовка продвинутая! А, это все прошлогоднее. Давайте послушаем то, что в Москве сейчас крутят…

– Малявки, они, что – карлики, что ли? – Перебил его Валерьяныч.

– Да нет. Нормальные. Фамилия, у них – Малявко, вот Малявки и получились

– Понятненько. И, что – русская?

– А, ничего. Врубила свой музон, с «айпеда».

– И, как?

– А, мне – до фонаря. У меня слух полностью отсутствует. Мне, что одно, что другое – никакой разницы.

– Правильно. Бабы – на первом месте, а, под какую музыку неважно. – Согласился Валерьяныч.

– Когда я в молодости ходил на танцы, там тоже все было, по регламенту. – Продолжил он разговор. – Список песен утверждался, аж в ЦК партии.

– Какой партии?

– Какой, какой? Коммунистической!

– Не понял. – Покрутил головой Рахметов. – Они, тут – причем?

– Это, сейчас, они не причем. А, тогда, были правящая партия. В каждой дырке затычка, в виде коммунистического деятеля присутствовала.

– При тебе, что многопартийная система была, что ли?

– Партийная, партийная. Только не многопартийная, а однопартийная.

– Как, это?

– Слушай, Рахмет, ты, что в школе историю не изучал?

– Там, вроде, не учили, такого…

– А, что учили?

– Ну, больше про империалистов и колонизаторов. Которые стоят у наших границ. Еще про дружбу белорусского и российского народов.

Обсуждая проблемы и недостатки современного образования, они подошли к «родному» забору. Зайдя на полигон, прямиком направились к «секретной» куче. В которой была запрятана заветная емкость – шестилитровая бутыль от воды «Кстати», предназначенная для «заправки» Толика.

– Ну, тут же, вроде, закапывали…

– Вроде! Это, у меня старого – склероз, а ты помнить должен.

– Тут ложил, точно помню. Куда она делась?

Утомленные долгим переходом и понижением градуса, они занимались раскопками, никакого внимания не обращая, на подъехавший к задним воротам микроавтобус, из которого вышли четверо в штатском.

Прапорщик Мелешко выходить из машины не стал. Имея солидную выслугу лет, он был знаком, с местными достопримечательностями, и предпочитал духоту в кабине, атмосфере здешней внешней среды.

Войдя в распахнутые настежь ворота, четверо, в штатском, огляделись по сторонам, заприметив только двух бомжей, копающихся в отбросах.

Ничего подозрительного обнаружить не удалось.

– Ну и вонища. – Сказал один.

– Прямо – душегубка, какая-то. – Поддержал его другой.

– Не понимаю, что они, на этой помойке постоянно раскапывают? Что тут найти можно? – Выразил недоумение третий.

Четвертый, старший лейтенант Бондаревич, промолчал, брезгливо поморщившись.

Выдвинувшись к ангару, группа капитана Трубы остановилась. Вскоре подоспела и группа Брыля. Воссоединившись, обе группы пребывали в нерешительности. Но это состояние длилось недолго. Аромат полигона, забивал дух, у всех без исключения. Майор Брыль, вообще, меняя цвет лица, не пришел к какому-то, определенному оттенку и переливался всеми цветами радуги. Как хамелеон на дискотеке. Капитан Труба понял, что действовать нужно быстро и решительно, пока все еще в строю.

– Со мной, внутрь, пойдет Одиноков и вы, четверо… – Обозначил он, коротким взмахом, четверых, первых попавшихся на глаза милиционеров. – Майор Брыль будет нас прикрывать. Вы трое… Да, вы! Ты, ты и ты! Обойдете сзади. Пошли, пошли…

Капитан Труба вздохнул. Хотел перекреститься, но не помнил, как это делается правильно, поэтому просто молча, поднял глаза к небу и скомандовал:

– За мной!

Осторожно ступая по мягкой, раскисшей от жидкой гнили земле, группа захвата подошла к боковой двери. По сигналу Трубы, Одиноков распахнул ее настежь и громко, во весь голос, скомандовал:

– Вперед!

По странному стечению обстоятельств, при формировании передовой группы, выбор капитана Трубы, пал на самых молодых сотрудников отдела, которые жались поближе к начальству. Эти вообще не понимали, толком, что происходит. В отделе, во время сидения в актовом зале, старослужащие напускали в разговорах столько тумана, что вчерашним новобранцам, по неопытности, не представлялось никакой возможности разобраться в происходящем. После, по дороге на помойку, последовало столько призывов к бдительности и намеков, дескать – «враг хитер и коварен», что эти четверо пребывали в состоянии лихорадочного возбуждения, ожидая, что из-за каждого угла раздастся выстрел или выскочит смертник, увешанный взрывчаткой.

– Всем оставаться, на своих местах! Работает ОМОН! Стреляем на поражение! – Истошно вопили они, заскакивая в ангар.

Следом за ними, в строение влетел капитан Труба, с пистолетом в руке. За ним – Одиноков, с автоматом.

Труба, наметанным глазом, сразу прикинул обстановку.

Один, чернявый, похоже – цыган, изумленно тараща глаза, что-то в спешке дожевывал. Другой, лысый, подняв руки, сидел у костра, не рискуя сдвинуться с места, хотя языки пламени полыхали в опасной близости от его штанов. Третий, здоровенный детина, стоял рядом с бочкой, подняв руки, испуганный до полусмерти. Четвертый, здоровяк, сидел на ящике, с поднятыми руками, и на лице его, кроме искреннего интереса ничего прочесть не удавалось. Ноги его, были обмотаны поэлетиленовыми пакетами. Рядом стояли здоровенные бахилы и тазик с вонючей жижей. Пятый, низенький редкобородый, «Расстрига, что ли?» – подумал Труба, шептал себе под нос, может молился. Шестой, здоровый, как лось, с золотым зубом, удивленно разглядывал ворвавшихся. Седьмой, подозрительно похожий на интеллигента, стоял с отрешенным видом, не проявляя никаких эмоций.