Текст книги "Записки прадеда"

XX. Отчего был счастлив Гирли

В этот день рано утром Гирли принесли письмо, в котором на месте адреса рукой старика Орленева было написано:

«Передать Гирли в день свадьбы Идизы».

Гирли сейчас же узнал почерк своего благодетеля и наставника, а также символическую печать, которой было запечатано письмо: труба, вызывающая из могилы мужчину, женщину и ребенка.

О письме с такой печатью он не имел права допытываться, кем и каким образом оно доставлено к нему: он должен был принять его и прочесть. Поэтому он раскрыл письмо так, что печать осталась не сломанной (он осторожно обрезал ее), и начал с замиранием сердца читать строки, написанные той же рукой, что и адрес:

«Любезный брат во братстве!

Тебе было предназначено не быть усыпленным ленью и забвеньем, у тебя была задача в жизни, и Промысл открыл тебе ее.

Ныне дни испытания твоего кончились и, если ты читаешь это письмо мое, искупление твое совершилось. Так было постановлено братством нашим, руководимым верховной мудростью.

Когда один из братьев нашел тебя и, восстановив твои физические силы, мало-помалу начал развивать силы твоего духа, ты рассказал ему все, что случилось с тобой. Тогда же верховным советом братства было постановлено подвергнуть тебя испытаниям, обычным для поступления в нашу среду. Ты выдержал их, поставив целью своей жизни посвятить себя тому ребенку, который оставался жив после гибели своих несчастных родителей. Этот ребенок был тогда же, по свежим следам, отыскан одним из посланных нарочно для сего братьев и перевезен и отдан на мое попечение в далекой от его родины России. Это было скрыто от тебя, потому что главнейшее испытание твое должно было состоять в желании найти и сделать добро существу, оставшемуся беспомощным по высшей воле, непостижимо соединившей здесь и твою судьбу. Ребенок рос и воспитывался под моим попечением.

Затем определением братьев ты был прислан ко мне для наставления и наблюдения за тобой. Я видел твое искреннее, горячее желание найти ребенка, невольно из-за тебя попавшего в беду, видел твои усилия к этому, видел, что все помыслы твои направлены к одному, что ты истинно хочешь искупления, но, не имея дозволения, не имел права открыть тебе ту, которую искал ты.

Наконец мне было разрешено приставить тебя к ней, но не открывая тебе, кто она. Я назвал ее Идизой (она была крещена этим именем в России и под ним значится в официальных своих документах) и рассказал тебе вымышленную о ней историю, вынуждавшую тебя хранить тайну ее рождения. На самом деле она – не то, что ты видел в ней, а именно та, которую искал ты. И, проведя в искании ее долгие годы, ты был все время около нее, ты заботился о ней, и, могу засвидетельствовать, редкий отец мог положить в эти заботы столько теплоты и любви, сколько ты клал в них. Твоя Идиза – твоя Маргарита.

Когда в последний год явилась в Петербург авантюристка, принявшая имя Маргариты Дюваль (она, сама того не зная, была направлена сюда братьями), я спрашивал разрешения открыть тебе истину, но не получил его! Только в день свадьбы Идизы ты должен был узнать, что выполнил, сам того не подозревая, возложенную на тебя судьбой задачу. Француженка авантюристка была направлена сюда, чтобы ты видел противоположность между охраненной тобой добродетелью и необузданным, отданным на произвол порока существом. Из аналогии противоположностей проистекает истина. Ты должен был вернуть на истинный путь правды несчастную, заблудшую женщину, которую тайно, без ее ведома, братья поручили тебе под видом той, о которой заботиться ты положил себе. Победив порочные стороны души ее, ты охватил мир материй; мир разума дан был тебе в постановлении моего племянника и мир высший – в чистоте и непорочности возлюбленной тобой Идизы. Эти три мира – суть всего существа. Кто знает, тот понимает это.

Всякая воля, противящаяся божественному велению, осуждена предвечным разумом».

Дальше шла надпись.

Гирли прочел письмо, сложил его, спрятав на груди у себя, и, опустившись на колена пред висевшим у него над кроватью Распятием, долго-долго молился, не вставая с колен.

XXI. Заключение

Прошли года. Люди, жившие когда-то, отошли в лучший мир, но память о многих из них сохранилась. В родовом имении Орленевых, в Могилевской губернии, живы еще воспоминания о лицах, действовавших в только что рассказанной истории.

Сергей Александрович Орленев жил с женой безвыездно в имении, но это не мешало съезжаться к нему многим. Во время долгого его житья у себя в имении приезжали к нему и из России, и из-за границы, иногда по одному, иногда по несколько человек разом.

Не было ни соседа, ни дворового мужика, который мог бы сказать про Орленева что-нибудь дурное или про жену его. Лучшей памяти не оставлял ни один человек еще.

До сих пор еще в имении сохраняется одна комната в верхнем этаже левого флигеля большого дома. Комната эта – продолговатая, с закруглением на восток, где окна между колоннами. На потолке нарисован большой венок из роз с семью звездами, помещенный в четырехугольник, по углам которого головы льва, тельца, человека и орла.

На стене в рамке висит написанный разными красками латинский текст:

«Власть над миром принадлежит власти света, власть света есть сила воли. По мере усовершенствования воли человек начинает все видеть, то есть познавать в беспредельном круге могущества человека. Но это могущество может быть дано только тому, кто не оскверняет его!»

В одной из гостиных висят портреты Орленева и его жены. Последний свидетельствует о действительно редкой красоте ее.

Портрета старого Гирли не осталось, но существуют еще в Орленевке клавесины, на которых играл он там, и ноты с записанными его рукой словами немецких стихов:

 
«Жизнь с своими испытаньями.
Бесчисленными испытаньями.
Дана нам Промыслом,
Чтобы развить нашу волю.
Человек, лишенный воли.
Человек бездеятельный
Так же к погибели близок.
Как близок к ней злодей!»