Текст книги "Круг. Агентство чрезвычайных ситуаций"

Глава 15

ЛИГА

(Шесть дней до убийства)

– Я ждала тебя вчера! – Мать сложила на груди руки и скорбно поджала губы. На ней был выцветший халат и растоптанные шлепанцы. Подаренные Лигой тапки с меховой опушкой стояли в коридоре рядом с подаренными ею же туфлями на низкой подошве.

– Я была занята. Смотри, я принесла тебе свежие фрукты.

– Понятно. Сижу тут одна, никому не нужная, даже поговорить не с кем. И на телефон не отвечала. Я уж думала по больницам звонить. Или в полицию. Пришлось ложиться спать голодной.

– Голодной?

Лига подошла к холодильнику, наклонилась и распахнула дверцу морозильника. Куриная тушка и замороженные котлеты, которые она принесла на прошлой неделе, лежали нетронутыми. Так же, как пачка пельменей и коробка с замороженными овощами. Во втором отделении холодильника оказались полдюжины куриных яиц и пачка творога. В овощном отделе проглядывали морковь и редиска. В кухонной раковине громоздились немытые тарелки.

– А что тебе мешало поесть? И почему ты в халате?

– Не язви. Перед кем наряжаться в собственной квартире, когда я одна как перст. Ты обещала Марте взять справку. Вместо садика ей пришлось вести Эрнста ко мне, а мне и без того нездоровилось. Чем это таким ты была занята? И твой бывший звонил, искал тебя. Ты ему тоже не отвечала. Вы что, помирились?

– Мы не мирились. И у меня, в конце концов, может быть личная жизнь.

– Личная, говоришь? Подцепила кого-то еще? Не алкаш?

– Мама!

Чтобы успокоиться, Лига сделала три глубоких вдоха. После смерти отца мать не выходила из роли беспомощной страдалицы. Или моментально входила в нее при появлении младшей дочери. Со старшей это не прокатывало. Марта без церемоний оставляла своего отпрыска на попечение бабушки по любому поводу и воспринимала это как должное. Впрочем, так было и при жизни отца. Марта все знала лучше всех, умела добиваться своего, и спорить с ней было бесполезно. «Точная копия матери, – в очередной раз подумала Лига, – только более продвинутая».

– Что, мама! Мало тебе прошлого раза? Где ты с этим новым была, что даже телефон не брала?

– Он не мой… то есть он мой… мы в ресторане были! – выпалила наконец Лига, чтобы не вдаваться в подробности.

– Ага! Первое свидание – и сразу в ресторан! А говоришь, не алкаш. Небось, забегаловка с дешевой водкой. Они пока не хлопнут по стакану, им и поговорить не о чем.

– «Монтеросса» не забегаловка! И никакой водки не было. Мы пили шампанское. Между прочим, по триста евро бутылка!

– По триста… – в лице матери что-то изменилось. И не только в лице. Она вышла в прихожую и тотчас вернулась, но уже в новых тапках. Плечи ее как будто распрямились, походка стала упругой, казалось, даже морщины на лице внезапно разгладились, и Лига вдруг вспомнила, что на самом деле матери не так много лет и еще год назад, когда был жив отец, она была вполне цветущей женщиной.

– Я поставлю чай. Или нет. Ты поставь, а я немного приведу себя в порядок. Так он богатый! И не старый еще? Бизнесмен? Как вы познакомились? Что ты молчишь?

Вопросы матери отчетливо доносились до кухни. Чтобы не отвечать, Лига открыла кран с водой и взялась за мытье посуды. Марис определенно был не старый. Не молодой уже, конечно, но сорок лет для мужчины не возраст. Особенно для такого мужчины. И совестливый – сколько Антон убеждал его взяться за это дело с Сандрой. И если бы она не поддержала… уж очень увлекательным показалось задание. Богатым Мариса, конечно, не назовешь, но все-таки у него свой бизнес, и если у них пойдут хорошие заказы, как сейчас, то и с этим будет все в порядке. А еще Марис честный, рассудительный, спокойный и сильный. Наверняка сильный. Достаточно посмотреть на его плечи или на кисти рук с проступающими венами. Она представила, как он легко подхватывает ее этими руками и переносит через порог их новой квартиры… или даже нового дома!

– Чему ты улыбаешься?

– Я?

Лига закрыла кран и повернулась к матери. Теперь вместо халата на ней было платье с блестками на груди, волосы наскоро подколоты большим гребнем, губы подведены розовой помадой. Она расставила на кухонном столе чашки на блюдечках с синими китайскими рисунками, которые доставала только по праздникам, разлила чай и выставила на стол хрустальную вазочку с овсяными печеньями.

– Как его зовут?

– Мама, пожалуйста… Мы еще ничего не решили. Мы с ним были на открытии художественной выставки, и я выключила мобильник, а потом забыла включить. Вот, собственно, и все.

– Так он еще искусством увлекается! Ну, Лига, ты даешь. Не ожидала от тебя. После твоего бывшего… Он у меня буквально в ногах валялся, чтобы я за него заступилась. Даже пообещала… Но теперь на пушечный выстрел не подпущу! Пусть только сунется.

Лига насторожилась.

– Подожди, подожди. Что ты ему пообещала?

– Ничего особенного. Я же не знала, что у тебя другой. Приличный человек, не то что Харрис. – Мать возмущенно вздернула подбородок, как делала всегда, когда ей надо было убедить себя в собственной правоте.

– Что ты ему пообещала? – упрямо повторила Лига. – Не скрывай от меня. Я должна знать.

Мать тяжело вздохнула.

– Только, что попробую вас примирить.

– И все?

– Конечно, все! Этого что, мало? День рождения самый подходящий день для примирений. Как будто заново начинаешь жить.

– Какой день рождения?

– Твой, конечно! Ты что, забыла, что ли? Мы же договорились, что отметим у меня. Вот только продукты…

– То есть ты, не спросив меня, пригласила его на мой день рождения, хотя я его даже видеть не хочу? Чтобы испортить мне праздник? Всем нам?

– Но я же не знала! И ничего страшного. Как пригласила, так и откажу. Да ты ешь печенье. Оно овсяное, полезное.

– Там сплошной сахар. Ты же знаешь, я не ем сладкое.

– Ой-ой-ой, какие вы все стали диетические. Наше поколение вот прожило безо всяких диет, и ничего. Может, ты уже и йогой стала? Кстати, ты не могла бы завтра с утра заскочить в поликлинику. Я анализы сдавала, надо результаты получить. А то у меня ноги разболелись.

– Завтра не могу. У меня с утра тренировка, а потом работа.

– У тебя… что? – рот матери приоткрылся, обнажая вдавившийся в глубь челюсти зуб с отчетливо заметным наслоением зубного камня. Значит, к стоматологу, несмотря на все обещания и оставленные на визит деньги, она так и не сходила. При обычном разговоре зуб в глаза не бросался. Только так, при отвисшей от удивления челюсти.

– Я же сказала – тренировка. В спортзале.

– Ты никогда не ходила на тренировки. Только в школе.

– Во-первых, ходила. Еще в прошлом году. Хотя и недолго. Но это не значит, что я не могу делать этого теперь.

– Ну-ка, ну-ка! – мать придвинулась ближе, обеими руками обхватила Лигу за плечи и пытливо заглянула ей в глаза. – Это он тебя заставил? У вас уже что-то было?

– Ничего у нас не было! – Лига попыталась увернуться, но мать держала цепко.

– Смотри, дочка. Он пытается доминировать. С первых дней. Большинство мужчин уверены, что они умнее и сильнее и потому должны доминировать во всем. Тут нужна тонкая игра. Пусть думает, что побеждает. Но за каждую победу он должен заплатить тройную цену. Одно его желание – три твоих. Только с такой арифметикой.

– Ну о чем ты, мама!

Лиге наконец удалось вывернуться. Она села за кухонный столик и разлила чай по чашкам. Мать устроилась напротив.

– Тебе почти тридцать. Молодость дается женщине не навсегда. Если не хочешь остаться старой девой, пора устроить свою жизнь. Как Марта. Когда вы с ним встречаетесь в следующий раз?

– Вообще-то мне двадцать восемь. И мы… мы сегодня обедали в ресторане. Перед поездкой в Юрмалу, – неожиданно похвасталась Лига. «Чтобы не разочаровывать мать, – подумала она про себя. – Тем более что это правда». – В общем, сегодня и завтра я буду занята, и со справкой не получится. Уж извини.

– Да бог и с ней. Главное, ты этого своего не упусти. Чего это ты все на часы смотришь? Только пришла.

– Мне правда пора.

Лига решительно поднялась с табуретки, обняла мать и вышла из квартиры. Дорога домой предстояла недолгая. Она пересекла плотно заставленную машинами площадку, подошла к дому на противоположной стороне и набрала дверной код, почти не сомневаясь, что мать провожает ее взглядом. А потом будет долго смотреть на ее засветившееся окно, если Лига сразу же плотно не закроет его занавеской. Когда дверь подъезда за ней закрылась, она с облегчением вздохнула и на миг прикрыла глаза. Слова имеют удивительные свойства. Стоит их произнести, и они как бы оживают, словно все сказанное уже произошло. Или вот-вот произойдет, стоит только поверить в них по-настоящему. Новый поворот событий уже подхватил ее, как морская волна, и теперь только от нее зависит, удержится ли она на ее гребне. Она живо представила берег моря, на который они с Марисом вышли для короткой прогулки после визита к Петерису, окрашенные заходящим солнцем облака, неспешный плеск волн и чей-то назойливо вторгающийся в сознание голос.

– Привет, Лига. Хорошо, что я застал тебя здесь.

Она открыла глаза и увидела своего бывшего. Харрис стоял несколькими ступенями выше и дурашливо улыбался. Правой рукой он держался за перила, а левой сжимал смятый букетик полевых цветов.

Глава 16

ЛИГА

(Шесть дней до убийства)

– Зачем ты пришел? – она отступила на шаг и уперлась спиной в дверь. В первый момент она хотела развернуться и выскочить обратно на улицу, но пустынный двор тоже был не лучшим убежищем. Харрис, словно предугадав ее сомнения, спустился к двери и закрыл спиной отпирающую замок кнопку.

– Код на входной двери прежний. А квартирный замок ты поменяла, – с ноткой сожаления сказал он. – Я соскучился.

– Ты что, пьян? И пытался войти в мою квартиру? Уходи.

– Я не пьян. Устал немного, это да. Работы много было. Не мог отказаться.

– У тебя – работы? – Лига выговорила слова с нескрываемым сарказмом, и Харрис обиженно поморщился.

– Ну зачем ты так? Да, у меня теперь хорошая работа. Я менеджер. И пришел не спорить. Мы могли бы… Это тебе! – он протянул ей букет и попытался чмокнуть в щеку, но она вовремя увернулась. Алкоголем от него не пахло. На Харрисе была прошлогодняя зеленая синтетическая куртка с надорванным воротником, потрепанные джинсы и грязные туфли на тонкой подошве. Из ворота куртки выглядывала зеленая рубашка с красным галстуком. Она попыталась припомнить, видела ли когда-нибудь его в галстуке. Но его обувь, будь то кроссовки, туфли или высокие ботинки со шнуровкой, зимой грязными были всегда. Как ей вообще мог приглянуться мужчина в такой обуви?

Она отступила на шаг.

– Мы все решили несколько месяцев назад.

На одном из верхних этажей хлопнула дверь, и послышались неторопливые шаги. Она переступила с ноги на ногу и понизила голос:

– Я не хочу, чтобы соседи выслушивали наши споры.

– У меня важный разговор. Давай зайдем к тебе, – предложил он.

– Но…

Шаги сверху приближались. Почти никого из соседей она не помнила, но это все равно были люди, живущие с ней в одном доме, и устраивать перед ними разборку со своим бывшим хотелось меньше всего. Она посмотрела на часы и достала из сумочки ключи. Харрис никак не вписывался в ее планы на вечер, но решить вопрос лучше было сразу и бесповоротно.

В маленькой прихожей Харрис долго вытирал ноги о плетеный коврик у входа и наконец снял туфли. Она набрала на кухне воды в стеклянную вазу с зелеными узорами и поставила в нее цветы. Когда она вернулась в комнату, из старенькой магнитолы звучала негромкая музыка, а ее бывший уже сидел с поджатыми ногами на крае стула напротив дивана и старательно прятал под джинсами черные носки с дыркой на пятке левой ноги. Она остановилась у дивана и выразительно посмотрела на круглые настенные часы.

– Ты куда-то спешишь? Мы давно не виделись.

– Да. С тех самых пор, как ты ушел к этой рыжей. И да – у меня другие планы на вечер.

– Я сглупил, – признал он и сокрушенно покачал головой. Крупной головой. Такой же, как и все его тело, всегда занимающее в ограниченном пространстве этой квартиры много места. Слишком много. – У меня просто снесло голову. Прости меня.

– Считай, что уже простила, – беспечно ответила она и тотчас пожалела об этом. Его лицо просияло, он поднялся со стула и шагнул к ней навстречу так, что ей пришлось вытянуть обе руки, чтобы не сделать его приближение слишком интимным.

– Правда? Я так виноват перед тобой. И хочу загладить… Может быть, мы с тобой сходим в театр?

– Куда? – переспросила она. В самом этом предложении было что-то невероятное. Он мог предложить хоккей, футбол или модную рок-группу. Иногда дешевый ресторан, что-нибудь вроде «Лидо» на Красте. Или это мог быть поход с компанией его друзей в сауну с обильной выпивкой, после чего она с трудом дотаскивала его до дома. Но театр… Однажды после открытия «Акрополиса» они пошли на новый фильм в IMax и даже заказали во время сеанса по бокалу «Маргариты», после чего он целую неделю вспоминал, сколько с него содрали за обычную киношку, которую абсолютно бесплатно можно было скачать с пиратского сайта на компе. – С каких пор ты стал ходить в театры?

– Я изменился. Сильно. У меня билеты в «Дайлес». На лучшие места. Вот! – он достал из внутреннего кармана смятые билеты и гордо продемонстрировал свою покупку, в которой она успела зафиксировать только цену – по 60 евро за билет.

От изумления она не сразу нашлась, что сказать, и ее молчание он истолковал по-своему.

– У меня было время подумать. Никакой «рыжей» больше нет. Только ты…

Он попытался обнять ее, и она едва увернулась, что его не слишком обескуражило. Он прислонился плечом к стене, начисто перекрыв выход из комнаты, и скрестил руки на груди.

– Понимаешь, я тут недавно разговаривал с умными людьми. Закидоны случаются у каждого нормального мужика. И чем раньше осознаешь… У меня как пелена с глаз. Ты лучшая из того, что было в моей жизни. И теперь ради тебя я готов…

– Рыжая тебя бросила, – догадалась Лига. – Ты жил в ее квартире, она тебя выгнала и тебе негде ночевать. Поэтому…

– Вовсе нет! – Харрис гордо вскинул подбородок. – Я ушел сам. Мы не сошлись… характерами. Она – никто. Пустышка. С ней даже не о чем поговорить. Ты единственная женщина, о которой я могу думать. И ты простила меня. Спасибо, родная. Вспомни, как хорошо было нам вместе. Здесь, в этой комнате. На этом диване. Иди же ко мне!

Харрис широко раскинул руки и сделал шаг вперед. Потом еще. В его, как по щелчку выключателя, остекленевших глазах появился хорошо знакомый тот взгляд. После чего, как она хорошо знала, остановить его было невозможно. Когда-то это действовало на нее неотразимо. Она отступила, и ее ноги прижались к краю дивана. Харрис, казалось, теперь заполнял собой все пространство квартиры. Его куртка словно сама по себе слетела на пол, за ней последовал красный галстук. Она хотела отодвинуться дальше, и толстый матрас подкосил ее колени. В тот же миг Харрис опустился на пол у ее ног, и его большие ладони заскользили по ее слабеющим бедрам. Она уже понимала, что не сможет долго противиться растущему внутри предощущению неизбежного. Его пальцы легко справились с пуговицей на талии, а затем и с молнией на ее брюках.

– Нет, не надо, – безвольно прошептала она, и он в ответ запустил два пальца под резинку ее трусиков.

– Ты же хочешь этого, детка. Хочешь. Я чувствую. Ну же. Помоги мне.

Он провел пальцами свободной руки по ее груди, поиграл с твердеющим соском и начал расстегивать пуговицы на ее блузке. Она не сопротивлялась. Да и что она могла сделать? Мужчины всегда добиваются своего. Особенно такие, как он. Не только он. Даже у самых успешных женщин. Ссадины на бедрах у Сандры тоже не появились сами. Так устроена жизнь. Привычная жизнь, в которой постоянно приходится подчиняться тем, кто оказывается сильней или требовательней. Старшей сестре, матери, а теперь своему бывшему, с которым неизбежно вернется та прежняя жизнь, от которой она так надеялась уйти. Если бы сейчас на месте Харриса оказался Марис… Если представить, что это он…

Прикосновения Харриса внезапно прекратились, и она в удивлении приоткрыла глаза. Он по-прежнему стоял на коленях между ее ног, но теперь одной рукой стягивал с себя синий пуловер, а второй возился с пряжкой ремня. На диване раздалось тихое жужжание. Она повернула голову в сторону звука и увидела вывалившийся из сумочки телефон. Тот, что она по указанию Мариса купила для связи, которую будет невозможно проследить. Звонить по нему мог только один человек. И не просто звонить.

Ее охватила паника. Потянувшись к телефону, она нажала на кнопку приема и сразу повернулась к Харрису. Он наконец справился с пряжкой ремня, но теперь у него заела молния на ширинке. Он, чертыхаясь, нетерпеливо дергал «собачку», но попавшая под бегунок ткань противилась всем его усилиям. Она истерично рассмеялась.

– Прекрати это.

– Что?

От удивления он остановил свое занятие, и она, воспользовавшись моментом, поспешно застегнула пуговицу на поясе брюк и придала голосу как можно больше твердости.

– Прекрати немедленно. Не трогай меня. Я впустила тебя, только чтобы не устраивать разборку перед соседями на лестнице. И сказала, что у нас на разговор ровно пять минут. Эти минуты прошли. У меня больше нет времени. Я тебя выслушала. И это ничего не меняет в наших жизнях. Уходи.

– О чем ты? Я извинился. Ты не можешь… не можешь вот так, после всего…

– Могу. И если ты ко мне еще раз прикоснешься, я закричу.

– Но…

– Ты знаешь, какие здесь стены. Соседи вызовут полицию.

На какое-то мгновение Харрис застыл в замешательстве. Потом по его лицу растеклась улыбка.

– Я понял. Это такая игра. В притяжение и отталкивание. Для остроты ощущений. Что ж, я не против. Да, ты закричишь. На зависть соседям. Закричишь от удовольствия.

– Нет!

Он наконец справился с ширинкой и вновь взялся за ее брюки. На этот раз она попробовала оттолкнуть его руки, но это было все равно что пытаться столкнуть бульдозер. Пуговица на поясе отлетела сама собой. Крепкие пальцы переместились ниже. И в этот момент по квартире разнеслась трель звонка. Руки Харриса замерли.

– К черту! – прошептал он, когда звонок замолчал. – Позвонят и уйдут.

В тот же миг звон раздался вновь. Секундой позже дверь затряслась от тяжелых ударов. В глазах Харриса мелькнул страх. Он поднялся с колен и начал поспешно приводить себя в порядок. Она тоже поднялась с дивана и, придерживая на поясе брюки, пошла к двери.

– А вот и полиция.

– Но… Не открывай. Они не могут…

Он попытался ее остановить, но на этот раз она легко столкнула его с пути, щелкнула щеколдой замка, и дверь резко распахнулась. Марис, не ожидая приглашения, ворвался в прихожую.

– Ты в порядке?

– Да, я…

Таким она его еще не видела. Глаза Мариса были расширены, тело казалось расслабленным, и она тотчас угадала под этой внешней расслабленностью заряд тщательно скрываемой энергии. Он отстранил ее и шагнул навстречу Харрису. В красном, наизнанку натянутом пуловере поверх зеленой рубахи и с сильно растрепанными пшеничными волосами ее бывший напоминал нахохлившегося перед боем петуха. Он широко расставил ноги и набычил шею. Его куртка все еще валялась на полу, а в руках он сжимал галстук. Мужчины смерили друг друга взглядом, и глаза Харриса зажглись торжеством. По всему его шансы были внушительнее. Он был выше, лет на десять моложе и массой тела заметно превосходил Мариса. Не выпуская галстука, он вытянул одну руку и ткнул пальцем в его сторону.

– А это что еще за хрен? Он не из полиции.

– А тебе не терпится там оказаться?

– Полегче, парень. Это семейное дело. За такое можно и схлопотать.

Лига ступила вперед и прижалась щекой к плечу Мариса.

– Он и есть теперь моя семья. Уходи.

– Правда? – Харрис еще раз оценивающе оглядел их обоих, и его губы растянулись в кривой улыбке. – Ты не говорила, что у тебя кто-то есть. Он что, всегда так рвется к тебе, что едва не сносит дверь? Когда ты успела? Могла бы найти и помоложе.

– Это не твое дело.

– Я только беспокоюсь о тебе, детка. И как у вас с интимом? Ты же любишь пожестче. А у него…

Она все еще прижималась к Марису, и он осторожно отстранил ее.

– По-моему, она велела тебе уйти. Даю десять секунд. Счет пошел: один, два, три…

– А то что? Выведешь меня силой? Куда нам спешить? Я бы мог поделиться опытом нашего интима. Как она любит…

Договорить он не успел. Марис шагнул вперед, нырнул под выброшенный навстречу кулак, и мгновением позже Харрис оказался на полу с заломленными за спину руками, вокруг которых обвивался удобно подвернувшийся галстук. Харрис вскрикнул, но сидящий на его спине Марис невозмутимо затянул узел туже.

– Ты не уложился.

– О чем ты? Ты вывихнул мне руку.

– В десять секунд. Я считал.

– Ты сумасшедший? Мне больно. Пусти.

– Может, я чуть ошибся в счете? Как ты думаешь, Лига?

Она стояла над лежащими у ее ног мужчинами с приоткрытым от изумлениея ртом. Вопрос Мариса словно вывел ее из столбняка. Все произошло слишком быстро. Недавний испуг, гнев, отчаянье от неожиданного впрыска адреналина сменились лихорадочным возбуждением.

– Нет, милый, ты не ошибся. Ровно десять секунд. Ему не на что обижаться.

– Эй, вы что, оба сумасшедшие?

– Так что нам с ним делать? Посадить на пару суток в КПЗ?

– Ну, не знаю… Звучит как-то банально. Может, выкинуть его в окно?

– У тебя всего лишь первый этаж.

– Но довольно высокий цоколь.

Они говорили о Харрисе так, словно его вовсе не было в комнате. Или как о неодушевленном предмете, о мусоре, от которого хочется поскорее избавиться. И это, кажется, пугало его больше всего. Он попытался вывернуться, но от этого боль в плече только усилилась. И еще ковер, в который он так некстати упирался прямо ртом, от чего его голос звучал приглушенно, так, что невозможно было даже позвать на помощь. Он кое-как вывернул голову вбок и, наконец, второй раз за день произнес слова, которых избегал всю свою сознательную жизнь.

– Я все понял. Я виноват. Простите меня.

Марис посмотрел на Лигу. Пожав плечами, она выразительно показала на часы, и он подмигнул ей.

– Гм… Как-то это все мне напоминает соревнования. Когда в сомнительных случаях дают право на второй забег. Участник готов?

– Угу-гу.

– Но на этот раз у него будет только пять секунд.

Марис развязал узел и поднялся. В тот же миг Харрис, как стайер с низкого старта, схватил куртку и рванулся к выходу. Только в дверях он застыл на долю секунды, чтобы повернуть голову назад и бросить в пустоту грозные слова:

– Мы еще встретимся!

Когда они остались вдвоем, она подошла к смущенно переминающемуся с ноги на ногу Марису и благодарно коснулась его груди.

– Спасибо. Если бы не ты…

Недавний прилив энергии иссяк, и она ощутила, как на нее наваливается давящая усталость. Теперь, когда рядом с ней был надежный как скала мужчина, которого она… Больше всего ей хотелось сесть на диван, на котором, если бы не Марис… Ее передернуло так, что она пошатнулась, и Марис участливо подхватил ее за предплечье.

– Ты точно в порядке?

– Да, просто я… Мне было страшно. За тебя. Он такой огромный, а ты справился с ним так легко. Ты сильный.

– Чепуха. Он большой, но рыхлый, как тесто. Это был простейший прием. Я все-таки бывший полицейский, помнишь? Тут не о чем говорить. Успокойся.

– Я…

Она качнулась вперед, обхватила его шею и сделала то, о чем, почти не переставая, думала после разговора с Сандрой в раздевалке. Их губы слились. Она выбрала своего мужчину и никому не позволит их разделить. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечность. Она вжалась в Мариса всем телом так, что даже через одежду ощущала его мускулистую грудь, плоский живот, напряженные бедра. И неудержимо растущую плоть между ними. Ощущала все.

– Сними это, – внезапно охрипшим голосом потребовала она и вновь, как изнывающий от жажды в пустыне, приникла к его губам. Не отрываясь, она сорвала с его плеч куртку вместе с пиджаком. В Марисе еще ощущалась скованность или неуверенность. Мужчины никогда не понимают до конца, что нужно женщине на самом деле. Ничего, она сама сделает все как надо. Так, чтобы он запомнил этот вечер на всю жизнь. На их совместную жизнь.

Она взяла его ладонь и плотно прижала к своей груди. Неправда, что только мужчины всегда добиваются своего. Только такой как он – сильный, умный, любящий нужен ей, и она сделает все, все, чтобы добиться своего счастья.

Без пуговицы ее собственные брюки уже спадали сами собой. Она нетерпеливо переместила его руку с груди на лобок, провела ладонью по его напрягшемуся фаллосу, освободила Мариса от брючного ремня и потянула за собой на диван. Шуршание одежды, лязгание пряжки, стук падающих туфель, учащенное дыхание воспринимались слухом не как отдельные звуки, а часть по-прежнему льющейся из магнитолы музыки. В которую просто вплетались ничего не значащие слова «подожди… это неправильно… у меня давно не было женщины, но ты не должна… у меня нет презерватива…»

– Мне все равно… не важно… ну же, – смеясь и не вдумываясь в значение слов, отвечала она. Он, большой, надежный, сильный, уже нависал над ней, и только мелкие предметы одежды еще разделяли их, только слова, которые так легко перекрыть новым поцелуем. Весь объединяющий их теперь мир замкнулся в одном цельном, не впускающем в себя ничего постороннего коконе. Цельном, прочном, нерушимом. Если только…

Бом!

– Что это? – вскрикнула она и повернула голову в сторону звука.

– Дьявол! Это опять он!

Марис вскочил с дивана, и Лига неверяще уставилась на сквозную дыру в центре окна, из которого на разгоряченную кожу уже сочился холодный поток воздуха. Увесистый камень лежал на коврике перед диваном. Следом за Марисом она метнулась к окну, но снаружи уже никого не было.

– Осторожней, на наступи на осколки.

– Ты тоже.

– Я в обуви.

– Да? – почему-то удивилась она. Ее трясло. Она указала на окно.

– Это он. Харрис.

– Угу. Считай, что ты нас познакомила. Кто он такой?

– Мы… Мы были с ним… Но уже давно. Мы не виделись полгода. Он живет с такой рыжей… жил. А сегодня вдруг заявился сначала к моей матери, а потом дождался меня прямо у дверей квартиры. Вот гад. И мы даже не сможем доказать…

– Сможем, если на доме стоит видеокамера.

– Здесь нет никаких видеокамер. Это не дом Петериса.

– Ты сказала Петериса? Черт! Мы же договорились о встрече! Он ждет нас.

– Да, но теперь… Какой ужас! – она кивнула в сторону осколков. – Надо заявить в полицию.

– Ты, конечно, права, но…

Марис подошел к ней вплотную и крепко сжал двумя руками ее предплечья.

– Он должен получить по заслугам. Только я расскажу, что будет дальше, если мы вызовем полицию. Через полчаса – час приедет дежурный экипаж и будет весь вечер снимать с нас показания, сначала с тебя, потом с меня, и корявым языком записывать их в протокол. На этом все закончится. Через месяц нас вызовут в отделение, и следователь вновь заполнит такой же протокол. Потом вызовут этого, – он кивнул в сторону камня, – и тоже напишут протокол, в котором он скажет, что знать ничего не знает. Потом все эти бумаги положат в папочку с названием «Дело номер такое-то» и забудут о нем навсегда.

– Полиция? Ты хочешь сказать, что они… Ты же сам бывший полицейский, ты только что вспоминал об этом!

– Именно поэтому я бывший.

– Я поняла, – опустошенно сказала она. – И что тогда нам делать?

Марис повернулся к разбитому окну.

– Дыра не такая большая. У тебя есть скотч?

– Кажется.

– Заклеим окно и поедем к Петерису. Без его заказа нам просто не выжить. С остальным разберемся потом.

– Я поняла, – опять кивнула она. Это было так просто. «Разберемся» сказал он, и это значило, что груз решений теперь лежит на надежных плечах ее мужчины.

– И еще одно…

– Да? – спросила она, уже предчувствуя, что сейчас прозвучат самые важные слова.

– О том, что было.

От тона его голоса у нее защемило сердце.

– Ты можешь не говорить. Я понимаю.

Марис еще держал ее за предплечья, но смотрел не в глаза, а куда-то повыше ее плеча, словно читая начертанные кем-то субтитры.

– Это неправильно. Ты была в стрессе. Мы оба были. В такие моменты трудно контролировать себя. Конечно, я как твой начальник и старше по возрасту не должен был допустить такого. Извини меня. Потом ты бы сожалела о… ну, ты поняла. Давай будем считать, что ничего не было.