Текст книги "Записки из Зелёного Бора. Таинственные дневники Лиса Корнелия"

Долг, дорогая моя, долг!

Лесной мышонок Бонапарт был самым мелким в семье, но, глядя на него, можно было сразу понять, что судьбой ему было суждено стать великим. Да, этому крошечному созданию ростом всего двадцать сантиметров предстояло совершить великие дела! Когда он решил выставить свою кандидатуру на муниципальных выборах в Зелёном Бору, над ним смеялись все родственники. Такой забавный мышонок, с хвостиком длиной всего пять сантиметров, с такими тоненькими ушками никак не мог стать мэром – это просто смешно! И тем не менее, благодаря своей бурной кампании, во время которой он ночами пёк печенье с мёдом и злаками, а днём раздавал их избирателям вместе с текстами своих речей, Бонапарт выиграл выборы с подавляющим перевесом. Это была сложная задача для маленькой и лёгонькой лесной мышки! В честь победы он купил себе такой высокий цилиндр, что ему приходилось снимать башмаки, чтобы войти в кабинет. Впервые в истории Зелёного Бора такой маленький зверёк занял такой важный пост. Крошка Бонапарт невероятно гордился своими достижениями. Любой житель деревни, независимо от роста, мог обратиться к нему за помощью. Именно поэтому, когда к нему пришёл огромный волк с острыми клыками и призвал его исполнить свой долг и восстановить давно попранную справедливость, Бонапарт надел ленту, полагающуюся мэру во время официальных церемоний, начистил до блеска ботинки и приготовился к решительным действиям.

– Ох, гофподин мэр, куда же это вы собрались с утра пораньше, и даже миску каши не докуфали? – спросила его перепуганная мышь-песчанка Персефона.

– Я ухожу, чтобы исполнить свой долг! – провозгласил Бонапарт и при этом так резко обернулся, что сбил своей шляпой безделушки, расставленные на полочках.

– Фто, фто, гофподин мэр? Фто вы собираетесь исполнить?

– Долг, дорогая моя, долг! Вставайте же, поторопитесь, вы нужны мне для выполнения этой важнейшей задачи! Захватите мою подставку, все причиндалы и поспешите, народ ждать не будет!

– Конефно, конефно, сию минуточку, гофподин мэр! Уфэ иду! Подофдите! Гофподин мэ-э-эр! – прокричала Персефона, подхватывая обитую красной тканью табуретку и трибуну из тёмного дерева и с трудом волоча их к двери.

К этому времени достопочтенный мэр Бонапарт уже вышел на улицу и не прислушивался к причитаниям своей секретарши. Его крохотные ушки улавливали только голос народа, заявлявший, что настало время положить конец несправедливости и обману.

* * *

Арчибальд как раз посыпал шоколадной крошкой свои бутерброды с рапсовым маслом. Представьте себе его изумление, когда с улицы донёсся стук молотка, причём такой силы, что чашка с молоком подпрыгнула на столе. Кто мог устроить такой шум рано утром во вторник? Лис подбежал к окну кухни и попытался разглядеть нарушителя тишины. Вначале он ничего не увидел. Потом, присмотревшись повнимательнее, различил шляпу, которая, словно подчиняясь какой-то волшебной силе, двигалась сама по себе и при этом тащила за собой непонятный предмет мебели, размером гораздо больше её самой. «Какой-то странный зверь, – подумал он. – Кому в Зелёном Бору придёт в голову разгуливать в таком огромном головном уборе… Ах, да!» – сообразил он наконец. И решительно вышел из магазина.

Прямо перед витриной книжного магазина три мыши-полёвки, которых лис видел впервые в жизни, сколачивали деревянный помост, а Песчанка Персефона, с трудом балансируя на стремянке, украшала его алыми и золотыми флажками. Чуть поодаль уютно устроился среди сухих листьев под липой мэр Бонапарт. Мордочка его была перепачкана чернилами. Он внимательно перечитывал какой-то написанный на куске коры текст, прихлёбывал ромашково-кунжутный чай из кружки, куда то и дело обмакивал огромный кусок сыра, чем вызывал неподдельное отвращение прохожих.

– Послушайте, Бонапарт, что тут происходит? – крикнул Арчибальд, направляясь к народному избраннику.

Но не успел лис дойти до липы, под сенью которой завтракал достойный мэр, как к нему, пыхтя, словно поршневый мотор, путаясь в бесконечных нанизанных на многометровую верёвку флажках и ежеминутно рискуя споткнуться и разбить нос, бросилась песчанка Персефона, которая только что проворно спустилась со своей стремянки.

– Гофподин… уф, уф… Гофподин… уф, уф… Гофподин мэр сейчас занят, уф… Он сейчас в своём офисе, он отдыхает… уф, уф…

– Послушайте, Персефона… – начал было лис.

– Прошу прощения, для вас я госпожа Песчанка, – сухо перебила его секретарша, стараясь освободить лапку, запутавшуюся в узлах самого огромного клубка, который когда-либо доводилось видеть хозяину книжного магазина.

– Виноват, прошу извинить! Итак, госпожа Песчанка, Бонапарт вовсе не отдыхает у себя в офисе, он же сидит прямо позади вас и макает кусок сыра в… э-э-э… по-моему, в чашку с чаем.

– Это кунфут.

– Прошу прощения, что?..

– Кунфут.

– Ах, да, конечно, кун… Ну, в общем, в то, что вы сказали.

– Я фказала вам, что гофподин мэр сейчас занят. Он фтретится с фами, как только закончит составлять официальное заявление. А теперь, если фы позфолите, у меня ещё очень много дел! – с негодованием воскликнула песчанка и поспешила вскарабкаться обратно на стремянку.

Арчибальд почувствовал сильное раздражение: это внезапно появившееся сооружение, безусловно, не понравится покупателям. Впрочем, ему не пришлось долго ждать объяснений по поводу причины этого официального безобразия, потому что вскоре три мыши-полёвки укрепили на сцене трибуну, а перед ней установили самый большой рупор, который только можно было себе представить. На рупоре мелкими буквами была нанесена надпись: «Собственность Лесной мыши Бонапарта, мэра Зелёного Бора. Если вы найдёте этот рупор в общественном месте или в доме бесстыжей Крысы Шарлеманя, глупца мэра Воздушных замков, просьба вернуть в мэрию». К сцене подходили всё новые и новые звери, большие и маленькие, а лису, стоявшему в центре этой толпы, оставалось только размышлять: что за невероятное объявление собирается сделать мэр, почему ради него надо устраивать такое представление и, главное, зачем надо делать всё это прямо под окнами его магазина.

– Дамы и гофпода, – начала Песчанка Персефона и вздрогнула от звуков собственного голоса, усиленного рупором. – Кхм! Профу поприфетствовать самого великого… уф, фамого просфещённого мэра Зелёного Бора: гофподина Бонапарта, из семьи Лесных мышей! Профу вас, апплодифменты!

Как только Персефона освободила трибуну, из-за неё показался цилиндр, и по мере того как его обладатель поднимался по ступенькам стремянки, направляясь к рупору, этот цилиндр становился всё выше и выше. Позже некая ласка, стоявшая в первом ряду, клялась, что услышала, как мэр спросил, куда подевались заказанные им музыканты, а песчанка, как запомнилось этой ласке, отвечала ему буквально следующее: «Цитирую: речи не может идти о том, чтобы талантливые муфыканты оркестра Дубравы выступали так рано по прихоти какого-то ушастого тирана, кавычки закрываются».

– Дорогие сограждане, – наконец-то раздался пронзительный голос Лесной мыши Бонапарта. – И в особенности вы, господин Лис Арчибальд, сын Лиса Жерве, который, в свою очередь, приходится сыном Лису Корнелию, первому владельцу «Книжного магазина Зелёного Бора». Я хочу обратиться к вам с официальным заявлением. В соответствии с важнейшей информацией, переданной мне вчера вечером, я, к моему великому сожалению, вынужден попросить вас, Арчибальд, освободить занимаемое вами помещение раз и навсегда. Из полученных мною сведений следует, что семья Лис не является и никогда не являлась законными владельцами книжного магазина нашего замечательного городка…

Из толпы раздались возгласы удивления; Арчибальд почувствовал, что лапы отказываются ему служить и, схватившись за сердце, рухнул на стоявшую сзади него деревянную скамью. Что имел в виду Бонапарт? Разве такое возможно?

– Дамы и господа, учитывая, что предоставленные мне документы о праве собственности после проверки в регистрационной палате и в мэрии Звёздных гор были признаны подлинными, хочу представить вам истинного владельца книжного магазина. Прошу любить и жаловать, господин Волк Селестен!

Арчибальд словно окаменел. Когда Селестен, держа в лапе своё свидетельство о праве собственности, поднялся на сцену, у лиса не нашлось сил, чтобы протестовать или попытаться оправдаться перед разгневанной толпой. Ему почему-то казалось, что он должен признать – Селестен не лжёт. Словно простой стакан смородинового сока, выпитый накануне в компании волка, убедил его, что он имеет дело с честным, хотя и безжалостным зверем, который не остановится ни перед чем, чтобы получить своё.

– Арчибальд, – спокойно продолжил мэр Бонапарт, сходя с трибуны, – поверьте, я искренне расстроен происходящим. Однако закон есть закон, и по закону выходит, что вы не имеете прав на помещение, которое вы и вся ваша семья так давно занимаете. Надеюсь, что родственники помогут вам разобраться в ситуации. Они хорошо знают, что случилось. А пока…

– Пока что? – повторил Арчибальд, поднимая голову.

– … Пока что попрошу вас освободить принадлежащий мне книжный магазин! – резко вмешался Селестен, подходя поближе к лису. – Хочу довести до вашего сведения: всё, что находится на полках, на стеллажах, на этажерках и в кассе, принадлежит мне. Я дам вам несколько минут, Арчибальд, несколько минут, не более, чтобы Вы забрали свои вещи из комнаты, которая отныне становится моей спальней. И помните, что я поступаю с вами благородно, тогда как мне пришлось ждать тридцать лет, пока мне представилась возможность взять то, что принадлежит мне…

– Селестен, я…

– Что – вы, Арчибальд? – перебил его волк и, отвернувшись от лиса, стал принимать поздравления от жителей деревни, которые наперебой просили его рассказать им свою историю.

– Я… Я ничего не знал об этом… Мне крайне неприятно.

– Не хочу оскорбить вас, но ваши извинения меня не интересуют.

Арчибальд вышел из магазина, взяв с собой две любимые книги, зубную щётку и портрет деда, под негодующие крики зверей, которым он в своё время дал столько полезных советов и рекомендовал столько хороших книг. Сцену разобрали, толпа разошлась, и мэр Бонапарт отправился домой. Арчибальд сел под липой, в тени которой он часто отдыхал, с любовью оглядывая свой магазин, и задумался о том, как ему повезло, что он занимался таким замечательным ремеслом. Через широкие окна магазина он бессильно наблюдал, как волк Селестен, надев его фартук, открыл двери и начал приветствовать покупателей. Прижав к груди свои скудные пожитки, лис уже собрался было отправиться к отцу, чтобы выпытать у него всю правду, как вдруг из-под рамы дедушкиного портрета выпал какой-то маленький предмет коричневого цвета. Это оказалась записная книжка, на первой странице которой красовалась выполненная изящными буквами надпись чёрной тушью:

«Мой дорогой малыш Арчи,

если ты нашёл эту тетрадь, это значит, что тебе предстоит узнать правду. Я описал историю моей молодости, и, поскольку я не хотел, чтобы моё прошлое стало известно какому-то незнакомцу, нашедшему эту тетрадку, я спрятал остальные четыре части в разных местах в деревне Зелёный Бор, выбранных по моему усмотрению. Боюсь, что найти их будет нелегко, но искренне верю, что тебе это удастся. А пока что я хотел бы рассказать тебе одну историю. Это история лиса, который был очень одинок, и поэтому ему нравилось придумывать себе друзей…»

Тетрадь № 1
Лис, который придумывал себе друзей

Я никогда не испытывал чувства одиночества, пока не повстречал Амбруаза и не понял, как это приятно – иметь друга, и как это страшно – потерять его. Я жил в маленькой хижине под сенью склонившихся деревьев, откуда мои родители однажды утром ушли и уже никогда не вернулись, и после их ухода меня навещали только жуки, забиравшиеся ночью ко мне под подушку. Поначалу мне приходилось трудно: сидя в постели, я бесконечно страдал и представлял себе всё самое страшное. Куда могли деться мои родители, почему они не возвращаются? О том, чтобы пойти куда-то без них, не могло быть и речи. Кто знает, что может скрываться за тёмной стеной леса? Один день сменялся другим, я съел все наши припасы, не подумав о том, как они могли бы пригодиться мне, когда станет слишком холодно, чтобы искать пропитание на улице…

Однако в одно прекрасное утро – то ли потому, что я понял, что родители уже не вернутся, то ли просто потому, что мне пришло в голову, что еды в наших шкафах становится всё меньше и взяться ей неоткуда, – я решил выйти на улицу, чтобы собрать немного ягод. Я взял корзинку, спустился по верёвочной лестнице и отправился в страшный сумеречный лес, где я когда-то сделал свои первые шаги. В тот первый раз я набрал немного ягод, но заблудился, так что мне пришлось всю ночь бродить в поисках дороги домой. Такому маленькому лисёнку, как я, леса Звёздных гор казались чем-то огромным и пугающим, а с наступлением ночи каждое дерево представлялось чудовищем, покрытым листьями и корой. Я всё время представлял себе страшных великанов с перекошенными ртами, откуда сочились капли густого дымящегося сока. Стоило мне повернуться спиной к лесу, как моя шерсть вставала дыбом при мысли о том, как эти страшные полуживотные-полудеревья могут схватить меня за шею. Конечно же, всё это было лишь плодом воображения перепуганного лисёнка, которому каждый шорох, каждое движение казалось предвестником конца его коротенькой жизни. Наутро, когда взошло солнце, и я, весь всклокоченный, облепленный листьями, которые служили мне постелью, и с полными лапами ежевики и земляники, нашёл наконец свою хижину, я посмеялся над собственной глупостью и порадовался тому, что впервые сумел проявить отвагу.

Сегодня мне уже очень трудно вспомнить, как выглядели мои родители, но я прекрасно помню, как мы проводили вечера на веранде перед хижиной. Мы сворачивались клубочком в подвешенных к ветвям гамаках и читали вслух, наслаждаясь жареными зефирками. Нам нравились все книги: приключенческие романы, фантастические рассказы, от которых по коже пробегали мурашки, и даже энциклопедии с цветными картинками.

Сейчас, когда я уже состарился, а моя спина сгорбилась под тяжестью прожитых лет (и в значительно меньшей степени под бременем страха), я думаю, что мне, наверное, следовало бы поискать кого-то взрослого, осмелиться зайти подальше в лес, попытаться уйти с пустынной горы, на которой стояла наша хижина. Но вдруг мои родители вернулись бы? Забившись под колючее одеяло, я смотрел на звёзды, пытаясь найти среди них фигурки животных, и мне в голову не могло прийти, что никто и никогда не найдёт меня на этой горе – никто, кроме Амбруаза. Новых книг у меня не было, поговорить мне было не с кем, и тогда я начал сочинять собственные истории. Я мечтал научиться летать и перелететь через гору, чтобы найти моих родителей, поэтому написал историю голубя-путешественника по имени Ураган. Мне очень не хватало вкусной еды, которую готовила моя мама – и я описал невероятные приключения енота-полоскуна Половника, служившего поваром в большом ресторане и придумывавшего рецепты самых экзотических блюд. Из-под пера бедного, всеми покинутого лисёнка вышли также истории о приключениях мышки Лоретты, попугая Жанно, совы Алисы, бурого медведя Жюля и креветок Лизы и Жюстины. Я рисовал этих зверей на больших листах бумаги, потом описывал их так, словно бы они находились рядом со мной, сидели в кресле, пили чай, листали книги, лёжа в гамаке, или стояли у плиты и пекли пироги. В конце каждой истории герой обязательно встречался со мной. И все они оказывались добрыми и великодушными, все были готовы дарить мне свою любовь и составить мне компанию, которой мне так не хватало.

Когда в одно прекрасное утро Волк Амбруаз постучался в мою дверь и спросил, не хочу ли я поиграть с ним, я вначале подумал, что он тоже герой одной из моих историй и что я просто забыл, что придумал его. Но Амбруаз был самым настоящим зверем, зверем из плоти и шерсти. За почти два года одиночества я совсем одичал, и, когда он протянул мне лапу, я оскалился. Однако волчонок не испугался и пришёл на следующий день, а потом через день, и снова предложил мне поиграть. Однажды утром я проснулся голодный и вдруг почуял знакомый запах – Амбруаз возле моей хижины пёк что-то вкусное в нашей глиняной печи. Не знаю, от голода ли, от усталости или просто от того, что я больше не мог быть один, но в тот день я согласился попробовать протянутое мне печенье. Я не знал, что тем самым я скрепил дружбу со зверем, которому было суждено стать одним из самых главных персонажей моей жизни.

– Как тебя зовут? – спросил он, пока я с жадностью, как последний обжора, запихивал в рот одно печенье за другим. – Я Амбруаз, из благородного семейства Волков, мы уже мно-о-о-о-о-го десятков лет живём в Звёздных горах, щенуля! Но если ты не хочешь мне сказать, как тебя зовут, не беда… Тогда я просто заберу своё печенье …

– Корнелий, – поспешил я ответить, не прекращая жевать и тихонько придвигая к себе тарелку, чтобы он не забрал её.

– Рад познакомиться с тобой, щенуля! И что ты тут делаешь совсем один?

– Жду родителей.

– Может быть, пока ты ждёшь, пойдём к нам в гости, в нашу усадьбу? Ты мог бы пожить у нас несколько дней. А пока мы будем играть, мои родители попытаются найти твоих. Ну как?

– Я лучше останусь тут, – проворчал я. – Вдруг они придут и не найдут меня.

Амбруаз прислонился к ещё тёплой печке и на минутку задумался.

– У меня есть идея! Я прекрасно знаю свой адрес, ты можешь написать родителям записку, что предпочитаешь ждать их в усадьбе у Волков, и оставить её в домике. И тогда они просто придут за тобой. Что скажешь, щенуля, гениальная идея?

– Ну, не знаю …

– Пока ты тут спал, я начал читать то, что ты написал, и… – сказал он и вдруг осмотрел мою хижину, словно бы что-то задумал.

– И что? – спросил я, разозлившись на то, что он без спроса взял мои сочинения.

– Тебе, наверное, было очень одиноко, Корнелий. Мне так тебя жаль!

И тут неожиданно самые горькие слёзы вырвались на свободу из глубины моих глаз, где я уже два года, словно в темнице, удерживал их вместе со всеми моими горестями и несбывшимися мечтами.

Потом я сложил в чемодан вещи, взял за лапу моего нового друга и ушёл из покосившейся хижины и из леса. Тогда мне казалось, что я уже никогда сюда не вернусь. Волчонок пообещал мне, что всё будет хорошо, и я никогда больше не останусь один.

Возвращение домой

Могло показаться, что кто-то нарочно решил спрятать домик под зарослями глицинии. Или кому-то пришло в голову устроить тайник под переплетением веток, лиан и золотой листвы и накинуть на него драгоценное покрывало осени. «Так оно и есть…» – подумал Арчибальд, подходя к домику, где прошло его детство, и размышляя о том, что это место и было его единственным настоящим домом. Документ, предъявленный Волком Селестеном, не оставлял ни малейших сомнений: семья Лис никогда по праву не владела Книжным магазином Зелёного Бора.

– Папа, мама, вы дома? Есть кто-нибудь? Шишки-кочерыжки, как же тут темно… – проворчал он, закрывая входную дверь.

– Арчибальд, это ты? – ответил ему мужской голос сверху. – Что ты тут делаешь? Сейчас же самое время работы магазина! Ты не заболел?

Лис Жерве, стоявший на площадке второго этажа, где он иногда тайком точил когти о перила, казался огромным и грозным. Впрочем, стоило ему спуститься, как стало видно, что на самом деле это милейший немолодой лис и сейчас он с тревогой смотрел на сына. Бывший продавец книг, всю жизнь заботившийся о репутации своего магазина, никак не мог понять, по какой причине его наследник ушёл с капитанского мостика в разгар рабочего дня!

– Откуда это у нас в прихожей портрет дедушки Корнелия? – продолжал он, заметив вещи, сложенные возле входной двери. – И твоя зубная щётка? Да ещё и книги о путешественнике? Арчибальд, что случилось?

– Я надеялся, что ты мне расскажешь. Думаю, что происходящее связано вот с этим, – ответил младший лис, вынимая из кармана коричневую записную книжку и предъявляя её удивлённому Жерве. – Папа, ты знаешь, что это?

– Думаю, да, но мне казалось, что они все пропали. Пойдём, сядем, – сказал он, направляясь к кухне. – Я приготовлю нам всем горячий шоколад с зефирками. Это будет очень кстати…

* * *

С первого взгляда на гостиную семейства Лис становилось ясно, что её обстановка являлась результатом борьбы двух совершенно различных взглядов на жизнь: вкус Жерве, посвятившего всю свою жизнь торговле книгами, соперничал с куда более вольными идеями местной знаменитости Ариэллы, скульптора, выдающейся художницы и популярной певицы. Сама она, сидя на диване, ставила пометки в партитуре, то и дело пробуя пропеть что-то своим пронзительным голосом. Арчибальд, будучи предоставленным самому себе, ходил вокруг стола, нервно перечитывая отрывки из дневника дедушки, и остановился, только когда отец вошёл в комнату с блюдом сладостей.

– Ну, садись, зайчик мой, – ласково сказала Ариэлла и указала сыну на место рядом с собой. – Возьми чашечку шоколада, там чуть-чуть корицы. Хочешь, я напою тебе мелодию, которую сочинила сегодня утром, это поможет тебе расслабиться. Это ода горечи жизни, она пришла мне в голову совершенно неожиданно, внезапно, с бухты-барахты, когда я начала было есть грейпфрут, не посыпав его сахаром… И я ощутила а-а-а-а-а-а-а-х-а-а-а-а… Ха-а-а-а-а-а-а-ах!

– Может быть, попозже, мамочка… – перебил её Арчибальд, заметив, что отец вставляет в уши затычки из коры пробкового дуба. И только убедившись, что супруга не будет больше петь, быстро вытащил их.

– Бартоломео, – обратился Жерве к лисёнку, который тихонько читал возле книжного шкафа, – будь так любезен, пойди к себе в комнату.

– Хорошо, дедушка! – ответил Бартоломео, стараясь, чтобы его голос звучал весело. – Пойду почитаю в комнате и плотно закрою дверь, чтобы не мешать вам шелестом страниц.

– Да ладно тебе, Барти, от книги шума немного! – воскликнул Арчибальд. – Я так рад тебя видеть. Как дела, что ты читаешь?

Малюсенький лисёнок в больших очках сидел на полу по-турецки и был совершенно поглощён книгой – ведь это был восьмой том из серии «Знаменитых лесных детективов». Книга была очень потрёпанной, казалось даже, что обложка вот-вот оторвётся от корешка. Никому, впрочем, и в голову не пришло бы ругать за это юного читателя. Сам Арчибальд, а когда-то давно и Жерве, часами читали и перечитывали рассказы о волнующих приключениях знаменитых детективов Зелёного Бора – Мышки Любознайки и Крысёнка Отмычкина. Крохотный рост не мешал этим следователям распутывать самые сложные загадки. Благодаря элементарной логике и способности пробираться в такие уголки, куда крупным зверям не удалось бы засунуть и кончик носа, Любознайка и Отмычкин неизменно выводили виновных на чистую воду. А преступникам, оказавшимся за решёткой, оставалось только проклинать судьбу, по воле которой их смогли поймать такие малыши. Стоит ли говорить, что невероятные расследования, сопровождавшиеся опасными приключениями, разгадкой тайн и неожиданными поворотами событий, всегда вызывают огромный интерес подрастающего поколения.

– Всё в полном порядке, дядя Арчибальд! Честно говоря, эту книгу я уже перечитываю. Я прочитал все двенадцать томов раза по три, не меньше! Не могу дождаться, когда выйдет последний том!

– Когда заглянешь в магазин, я посоветую тебе кое-что новенькое… Ах, нет, вообще-то… – вдруг опомнился Арчибальд.

– Не волнуйся, дядя, всё будет хорошо. Мышка Любознайка всегда говорит, что судьба улыбается отважным. А отваги нашей семье не занимать. Ладно, пока!

Лисёнок весело улыбался, но выглядел он тщедушным и совсем слабеньким. От его шагов по комнате не шевельнулись занавески, не поднялась ни одна пылинка с пола. «Надеюсь, у него всё в порядке, – подумал Арчибальд, глядя, как племянник закрывает за собой дверь в комнату, где когда-то жил он сам. – Уже год, как его родители уехали…»

Но тут Арчибальд вспомнил о том, с чем он сюда пришёл, и повернулся к отцу, который с отсутствующим видом потягивал горячий шоколад с зефирками.

– Папа, почему Селестен утверждает, что книжный магазин принадлежит семье Волков?

– Я знаю только, что вся эта история началась примерно в то же время, когда было основано наше дело. Думаю, что давным-давно между твоим дедом и семейством Волков что-то произошло, но он никогда не рассказывал мне об этом. Он говорил, что раньше магазин принадлежал им, но потом, после какой-то ссоры, Волки больше и носа не показывали в Зелёном Бору. Во всяком случае, до сих пор. Мне бы и в голову не пришло, что в один прекрасный день кто-то из них явится сюда и заявит свои права.

– А почему они поссорились?

– Понятия не имею, – вздохнул Жерве, и глаза его наполнились слезами. – Я искренне надеялся, что этот момент никогда не настанет, но случилось то, что случилось. Мне надо поразмыслить обо всём. Вы не обидитесь, если я поднимусь и прилягу?

– Ну, конечно же, нет, папа, – успокоил его Арчибальд, понимая, что отец очень расстроен.

И пожилой лис, шаркая тапочками, медленно поднялся по лестнице.

– Я уверена, что ты найдёшь выход из положения, зайчик мой, – проворковала Ариэлла, поглаживая сына по морде. – Твой отец выглядит очень строгим и ответственным, но ты же знаешь, насколько он чувствителен…

– Хотел бы я что-нибудь сделать, мама, что-нибудь, что позволило бы нам найти правду и вернуть себе магазин, но я не знаю, откуда начинать поиски…

– Может быть, оттуда, откуда всё началось? – спросила мать, целуя сына в ухо. – Я пойду, Арчибальд, мне пришла в голову одна мысль относительно моей новой картины.

Обдумав материнский совет, лис одним глотком допил свой шоколад и отправился в зимний сад, расположенный в глубине дома. На уютной веранде, тишину которой нарушало лишь жужжание пчёл, он сначала услышал хриплое дыхание и неразборчивое бормотание, а потом увидел укутанного в шерстяное одеяло и погруженного в свои мысли старика в кресле на колёсах – Корнелий сидел точно в том же положении, в котором Арчибальд оставил его несколько недель назад. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз произнёс осмысленную фразу. Но сегодня в кармане рабочего фартука Арчибальда лежал дневник старого лиса, и он надеялся, что это волшебным образом пробудит воспоминания деда.

– Дедушка, как дела, как ты себя чувствуешь? – осведомился Арчибальд, подсаживаясь к Корнелию.

В лучах заходящего солнца он увидел, как старый седой лис слегка приподнял голову.

– Я очень рад тебя видеть, – продолжал Арчибальд, гладя деда по плечу.

Корнелий, чьи глаза, казалось, были по-прежнему устремлены в прошлое, любезно улыбнулся, положил свою лапу на лапу внука и ответил надтреснутым голосом:

– Счастлив познакомиться с вами, господин Лис.