Текст книги "Мертва для тебя"

Ни мама, ни Ида ему не перезвонили. Надо узнать, что Карро сказала Иде, когда звонила вчера. Ему хочется верить, что она все ему разъяснит или по крайней мере направит мысль в верное русло. Он никогда не вникал в то, о чем болтали Ида и Карро, его это, собственно говоря, едва ли могло заинтересовать, но если кто и знает его жену как облупленную, то это ее подруга.

Около двери висит табличка с фамилией Йованович. Услышав звуки в глубине квартиры, Густав ощущает, как его плечи медленно начинают опускаться.

Проходит минута-другая, прежде чем мама открывает дверь. Сначала сантиметров на десять, но этого достаточно, чтобы Густав мог рассмотреть ее через щель.

– Это всего лишь я. Чем ты занята? Привет, – говорит он, рывком открывает дверь и проходит в холл. – Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться.

– Я только что вернулась домой. Забыла взять с собой телефон. Навещала сестру в Ландскруне, – отвечает Хасиба, снимая короткую стеганую куртку и вешая ее на вешалку.

– Зачем ты поехала к Раффи?

Его пульс снова учащается.

– Мы давно не виделись. А что?

– С чего вдруг именно сегодня?

Густав без сил опускается на диван. Это все тот же старый потертый диван, который стоял в родительской квартире. Большая часть мебели здесь новая, и лишь несколько предметов перевезено из старой квартиры, в том числе диван.

Хасиба живет здесь уже несколько лет, а дом все еще выглядит необжитым. Как будто она так и не освоила новое жилище по-настоящему. Открытая планировка и минималистский стиль с преобладанием белого в интерьере, собственно говоря, не очень подходят матери Густава. Может, ей лучше было остаться в Росенгорде. В детстве Густаву казалось, что у них тесно и комнаты загромождены мебелью, но здесь ему как-то одиноко.

– Карро и девочки исчезли. – Его голос дрожит, когда он устало наклоняется вперед.

– Я знаю, мне только что звонили из полиции. Они хотят встретиться со мной завтра, чтобы задать вопросы. Что происходит, Густав?

Морщины на ее лице кажутся глубже, чем обычно, темные тени искажают тонкие черты лица. Когда мама кладет руку на плечо Густаву, он чувствует, что больше не в силах сдерживаться, и начинает судорожно всхлипывать.

Хасиба гладит его по волосам, поднимает его голову, взявшись за подбородок, и вглядывается в лицо, как когда-то давно, когда он был еще мальчишкой и попал в полицию за то, что украл бутылку кока-колы в арабском магазинчике.

Таким же взглядом она смотрела на него, когда он сообщил, что женится на Карро.

– Ты голодный? Я привезла от Раффи несколько свежеиспеченных локуми.

Мама достает из буфета пластиковый контейнер, выкладывает из него на тарелку несколько любимых булочек Густава и ставит в микроволновку.

– Сынок, я с самого начала говорила тебе, что она не пара тебе. Разве ради этого мы с папой трудились день и ночь? Если бы отец был жив… Где мои девочки? Она забрала их, Густав? Она ушла от тебя?

– Нет, мама.

– Она должна вернуться. Что она будет делать без тебя?

Микроволновка пищит, и по комнате распространяется сладкий аромат ванили.

Густав за весь день так ничего и не поел, и у него сосет под ложечкой, когда мама ставит перед ним тарелку. Каролина несколько раз пыталась печь локуми, но они никогда не получались у нее такими вкусными. Мама говорит, что нет никакого рецепта, она все делает «на глазок», а это, видимо, не всем дано.

– Как дела у Раффи?

– Хорошо. Она передавала привет, – морща лоб, отвечает Хасиба.

Она что-то скрывает. Густав уже никому не верит.

Пытаясь проглотить кусок, он ощущает резь в пересохшем горле. Смотрит в окно на кровавокрасное небо. Время уходит. Густав отодвигает тарелку.

В их старом доме лучи солнца никогда не добирались до первого этажа. Каждый день мама говорила, что скучает по солнцу и мечтает оказаться так же близко к морю и небу, как дома на Балканах. Теперь она живет на верхнем этаже с большой террасой, откуда в ясную погоду виден даже Копенгаген. Она прожила здесь десять лет, но, насколько известно Густаву, так ни разу и не открыла ведущие на террасу стеклянные двери.

Когда Густав учился в школе, мама заявила, что их район недостаточно хорош для него. А ему хотелось только одного: продолжать ходить с друзьями в тот же класс. Он привык к проблемам, ссорам, к тому, что народ почти не говорит на шведском. Для него это и была его жизнь.

Громкое дребезжание телефона возвращает Густава из задумчивости. Он вытаскивает мобильный из кармана и отвечает на звонок.

– Это из полиции, – сообщает он Хасибе, напрягаясь всем телом.

Мать обеспокоенно смотрит на него широко распахнутыми глазами и жестами показывает, что хочет знать, о чем они говорят. Густав качает головой.

– Прямо сейчас? А что случилось? Хорошо, сейчас приеду, – говорит он в телефон и кладет трубку. – Они хотят, чтобы я приехал в управление, но отказались сказать зачем.

Густав встает и быстро обнимает мать. Ему не выдержать очередных сюрпризов.

– Увидимся, – говорит он по-боснийски, хотя знает, что мама этого не любит.

У них дома все говорили по-шведски, а родной язык был не в чести. Его родители очень старались сделать из него «шведа», что бы это ни значило.

– Я люблю тебя, сынок.

Каролина

Пол, на котором она лежит совершенно неподвижно, холодный и шершавый. Каролина смертельно боится пошевелиться. Она не имеет ни малейшего понятия о том, где она и что вокруг. За ней наблюдают или она здесь одна?

Тело болит. Каролина осторожно поворачивается и стонет от боли, пронзающей спину до самого копчика.

Повязка, закрывающая глаза, цепляется за какую-то неровность на полу и немного сползает вниз. Каролина видит полоску слабого света над краем ткани и трется щекой о шероховатую поверхность, чтобы сдвинуть повязку. Получилось! Свет кажется настолько ярким, что Каролина от неожиданности жмурится. Осторожно приоткрыв глаза, она видит свисающую с потолка лампочку.

Осмотревшись, она понимает, что находится одна в обшарпанной комнате размером с их спальню в доме на Густавсгатан, и на стене, кажется, что-то нарисовано. Какой-то логотип. У желтой кирпичной стены стоит алюминиевая стремянка, по углам рассыпаны зерна. Возможно, это старый зерновой склад на заброшенной ферме, думает Каролина. Зачем ее сюда привезли? В одном углу лежит старый спальный мешок серебристо-голубого цвета. Окон нет. Только деревянная дверь с небольшим отверстием в центре.

Окошко для еды? Как в тюремной камере.

Не так давно полиция обнаружила подвал в одном из промышленных районов Мальмё, где торговцы людьми удерживали с десяток девушек из Румынии. Еду им давали через окошко в двери.

Глядя на спальный мешок, Каролина понимает, что она не первая, кто оказался здесь заперт. И лучше не думать, какие у похитителей планы. Надо выбраться отсюда раньше, чем ей придется об этом узнать.

Ее красное неглиже насквозь промокло от пота. Каролина противна самой себе.

Видимо, кто-то пришел к ним в дом после того, как она легла спать. Забрали ли похитители и ее спящих малышек?

Она слышит шорох и напрягается. Что это было? Снова раздается шорох, и Каролина съеживается.

Густав

В комнате для допросов душно.

– Садитесь, – говорит Хенке.

– Что случилось?

Густав со стуком выдвигает себе стул из-под стола. Видеокамера опять направлена на него, хотя должна была бы смотреть куда угодно, но уж никак не на Густава Йовановича.

Пока Лея включает диктофон и называет номер дела и идентификационный номер Густава, он закатывает рукава рубашки.

– Вы недавно общались со своим двоюродным братом? – спрашивает Хенрик.

Судя по напряженному лицу, он готов к серьезному бою.

– Нет, мы же уже это обсуждали. Вы что, господи, забыли?

– Зачем вы ездили вчера в Росенгорд?

«Какого дьявола? – думает Густав. – Они за мной следят».

– Искал свою семью, – вздыхает Густав, глядя в ледяные голубые глаза Хенке. – Ездил повсюду и искал их по всему городу. Может, вашим сотрудникам стоит заниматься поисками моей семьи, а не слежкой за мной?

– Ваш брат Асиф смог вам помочь?

– К сожалению, нет, – опустив взгляд в пол, признает Густав.

И тут Хенке со страшным грохотом бьет кулаком по столу.

– Хватит юлить. Если солжете нам еще раз, мы поместим вас под арест. Это понятно? Скрывая от нас факты, вы подвергаете свою семью еще большей опасности – вы этого хотите?

Густав вздрагивает и мотает головой, подняв руки, словно пытаясь защититься от чего-то.

– Асиф вымогает у вас деньги? – вступает Лея, наклонив голову набок и глядя на него широко распахнутыми глазами, как будто выказывая сочувствие.

– Нет.

Хенке склоняется к Густаву.

– О чем тогда вы говорили?

– Я попросил помочь найти мою семью. Я в отчаянии. Неужели непонятно?

– В таком случае почему вы не сказали об этом сразу? – спрашивает Хенке и сжимает челюсти, совершенно как он делал это на футбольном поле.

– Потому что я знал, что вы это неправильно истолкуете, так как мой брат – преступник.

В Густаве закипает злоба, он встает. Сколько ему еще придется отвечать за все, что совершают его родственники?

– Я не имею никакого отношения к тому, чем занимается мой брат. С тем же успехом я мог бы осуждать вас, Хенрик, за ваши драки. Может, поговорим о том, почему вы на самом деле ушли из спорта или за что вас перевели в Мальмё?

Хенрик подскакивает со стула и набрасывается на Густава, хватает за шиворот и припирает к стене.

– Ты слишком далеко зашел, понял? – орет Хенрик, надавливая кулаком на горло Густава.

Густав закашливается, и Хенке отпускает его и отступает назад, дыша, как дикий зверь.

– Сядьте, Густав, – требует Лея, оттаскивая Хенке в сторону.

– Решили поиграть в доброго полицейского, чтобы сгладить агрессию Хенке? – тяжело дыша, говорит Густав. – Лицемеры чертовы. А что будет, если люди узнают, сколько денег отмывают на коврах твоего папаши? Или о том, что вы используете детей с их маленькими ручками, чтобы они плели ваши эксклюзивные ковры?

– Это я даже комментировать не буду. Сядьте.

Густав неохотно повинуется.

– Мы вам не враги, – спокойно говорит Лея. – Мы не можем исключить возможность, что Асиф имеет отношение к исчезновению вашей семьи, так что на вашем месте я бы проявила осторожность. Как прошел ваш разговор? Что вы обсуждали?

Густав вздыхает. Надо попытаться успокоиться.

– Я спросил, не знает ли он чего-нибудь, он сказал, что не знает. Я верю ему, он бы никогда не причинил зла моей семье. Он обещал, что будет начеку. Мы проговорили всего пару минут.

– Сообщите, когда в следующий раз будете с ним общаться, – говорит Хенрик.

Густав хочет распрямить спину, но у него нет сил, и он остается сидеть ссутулившись. Такое впечатление, что мышцы его не слушаются.

Открывается дверь, и в комнату заходит рыжеволосая полицейская, прижимающая к груди кипу бумаг. Два верхних листка она кладет на стол.

– Спасибо, Мария, – говорит Лея и поворачивается к Густаву: – Сохранение истории поисковых запросов было отключено на компьютере и телефоне Каролины, так что мы ничего не нашли. В календаре есть несколько записей, которые наши эксперты расшифровать не смогли. Вам известно, что там?

Лея протягивает ему лист бумаги и показывает на записи из календаря Каролины. Несколько раз встречается сокращение «Т. Т.».

– Не знаю, может, гинеколог или еще какая-то фигня, о которой она не хотела, чтобы кто-то знал. Карро очень трепетно относится к таким вещам. Ей вечно стыдно за все.

– Что вы имеете в виду?

– Все должно быть идеально. Когда мы познакомились, она не решилась рассказать, что у нее диабет, она его стыдилась, что, конечно, совершенно ненормально. Вот и здесь, думаю, что-то вроде этого. Но я понятия не имею, что это за записи.

Лея усаживается на стол прямо перед Густавом. Так близко, что он чувствует запах ее парфюма – легкий, элегантный аромат.

– Эксперты также нашли несколько зашифрованных файлов на телефоне Каролины. Вы знаете, что это за файлы?

– Не понял, – мотает головой Густав.

– Она преобразовала текст в последовательность специальных знаков…

– Я знаю, что значит «зашифровать». Но какое отношение это…

Лея вздыхает, и они с Хенриком быстро переглядываются.

– В смартфоне и облачном хранилище Каролины есть несколько больших файлов. Исходя из их размера, мы предполагаем, что это фото и видео. Вы в курсе, что там?

– Нет, для меня это новость.

«Что за черт, – думает он. – Карро же не разбирается в шифрах».

Как бы то ни было, полиция наверняка скоро расшифрует эту хрень.

– У Каролины есть секреты от вас?

– Откуда мне знать? Наверное, есть.

Густав смотрит в сторону, сжав кулаки. Каролина явно скрыла от него что-то, и он теперь выглядит идиотом в глазах полиции.

– А у вас есть секреты от Каролины?

– Что? – Густав морщит лоб. – Нет.

– Почему же тогда Каролина подозревала, что у вас роман на стороне? – спрашивает Хенрик.

Густав переводит взгляд на него, подняв бровь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Это простой вопрос, отвечайте.

– Да ну, с чего бы ей думать, что я ей изменяю?

– А вы что думаете?

Густав пожимает плечами – все это, по его мнению, не относится к делу.

– У нас есть доказательства, что вы с ней несколько раз ссорились в период, когда она с детьми была во Франции. Она была уверена, что у вас есть любовница, так что не делайте такой удивленный вид.

– Если честно, у Каролины паранойя, – вздыхает Густав. – Я постоянно работал, не успевал посидеть-поболтать с ней по несколько раз на дню. Карро чувствовала разочарование, но слушайте, кто-то же должен кормить семью.

– Короче говоря, вы ничего от нее не скрывали? – уточняет Хенрик, сверля Густава взглядом.

– Ничего.

– В таком случае следующий вопрос.

Хенке кладет на стол фото, которое Карро отправила Густаву в тот вечер, когда исчезла. То самое, на котором она читает девочкам сказку на ночь. Рядом Хенрик кладет фотографию из поста в «Инстаграме», где Карро выражала восхищение Риз Уизерспун.

– Эти фото сделаны в один день. Вы видите разницу?

– Вы со мной тут в игры, что ли, играете?

Густав внимательно смотрит на разложенные перед ним снимки и прекрасно понимает, что именно хочет услышать Хенке.

– Это две разные фотографии. Между ними куча различий.

– Вы, кажется, не понимаете, насколько это серьезно. Вы правда не видите, чего нет на последней по времени фотографии?

– Не вижу.

Густав понимает, на что намекает Хенрик, но он не собирается признаваться, что нашел кольцо.

– Почему она сняла обручальное кольцо?

– Она всегда так делает, оно ей немного маловато, – лжет Густав.

Хенке трет щеки ладонями, выпивает глоток воды. Он начинает уставать, но и Густав тоже утомлен.

– Эксперты расшифруют файлы, – говорит Лея, быстро вставая. – Ваши показания подтвердились, камеры наблюдения в вашем офисе зафиксировали, что вы пришли на работу вчера в семь утра и не выходили до сегодняшнего дня.

Густав откидывается на стуле.

– Надо было слушать меня с самого начала и тратить силы и время на более важные вещи.

– Позвольте нам делать нашу работу так, как мы считаем нужным.

– Ну так делайте свою работу, черт возьми, – вздыхает Густав. – Мы закончили?

– Да, – говорит Хенрик, вставая. – Пока да. Будьте на связи.

Густав не смотрит на него и выходит из комнаты, не говоря ни слова. Ему надо выяснить, что за тайны были у Карро. И определенно нужно позвонить своему адвокату.

Каролина

Она вертит шеей, пытаясь разглядеть, откуда доносится шуршание, и видит маленькую мордочку, которая виднеется в одной из дыр в стремянке. Откуда-то из-за стен доносится шебуршение. Мелкие, мерзкие, пушистые твари! Самое гадкое, что есть в мире.

Каролина пытается отодвинуться от стремянки, но ей не удается проползти и полметра. Вдруг она замечает лужу крови на полу под собой, и у нее перехватывает дыхание.

Это не может быть правдой, думает она и начинает биться головой об пол.

Как это возможно? Почему ее не находят?

Густав никогда не позволил бы ей пропасть. С того момента, как она взошла на борт его личного самолета, он постоянно был рядом.

Она помнит его запах – приятный аромат чистоты, – но на лбу у Густава буквально светился диагноз – «хламидиоз».

– Как вы прекрасно выглядите, – сказал он Каролине и расстегнул свой темно-синий, идеально сидящий по фигуре костюм.

А она натянула ворот свитера на подбородок.

– Присаживайтесь, – предложил он ей и сам сел по другую сторону стола.

Как зачарованная, Каролина повиновалась его словам и опустилась в мягкое кожаное кресло. Кто-то из обслуживающего персонала подошел к ней и протянул горячее полотенце, чтобы она протерла руки. Она чувствовала стыд за то, что она сидит здесь, но вместе с тем и благодарность за то, она не осталась на борту наедине с Густавом. Она понятия не имела, на что он способен, но была уверена, что он не тот человек, который смирится с отказом.

Молодая стюардесса накрыла дивный завтрак на разделяющем их столе. Там было все, начиная от французского йогурта и клубники и заканчивая круассанами и блинами.

При воспоминании о еде у Каролины во рту набирается слюна. Сейчас у нее нет ни еды, ни воды, ни инсулина. И долго без всего этого она не протянет.

– Принесите, пожалуйста, кофе, – попросил Густав светловолосую стюардессу и задержался на ней взглядом.

Каролина не сомневалась, что между ними что-то есть. И вообще, у него точно что-то было с каждой второй девицей, которая была достаточно привлекательной для его коллекции легких побед.

– Хорошо спали?

– Да, спасибо.

От воротника свитера у Каролины чесалась шея. Банальность происходящего поражала.

– Я посмотрел фильм вчера, когда пришел домой, – с довольной улыбкой сказал Густав.

– Да? Ну и как он вам?

Каролина откинулась на спинку кресла и изучающе рассматривала собеседника.

– Это фильм изменит наш образ жизни, чувства и отношение к харассменту. Надеюсь, он сможет повлиять на использование в будущем власти в отношениях между мужчинами и женщинами.

Каролина удивленно подняла бровь.

– Мне понравилось, как вы поставили на место ту скотину, публично отбрив его, – рассмеялся Густав. – Было над чем задуматься. Я, конечно, читал когда-то сценарий, и именно это мне и понравилось, но в самом фильме многие, думаю, увидят знакомые типажи. Надеюсь, это заставит нас задуматься о распределении власти.

Каролина испытывала шок от каждого произносимого им слова.

– Каким образом?

Она взяла ложку и зачерпнула йогурта.

– Если мы сможем изменить наши взгляды и тем самым наше поведение в ситуациях, в которых взаимодействуют мужчины и женщины, то мы построим более равноправное общество, где женщины будут чувствовать себя в большей безопасности, а мы, мужчины, будем меньше опасаться, что нас сочтут потенциальными преступниками.

Каролина рассмеялась, не зная, что ему ответить. Одно она понимала точно: никогда такой мужчина, как Густав, не сделал бы такого рода выводы самостоятельно.

– Вы этот анализ нагуглили или как?

Он улыбнулся и отпил кофе. Его руки казались огромными в сравнении с чашкой, но они были красивыми и пропорциональными, этого нельзя было не признать.

– Этим вы и руководствовались, когда вынуждали меня полететь с вами? Иными словами: как именно вы хотите сделать отношения мужчин и женщин более равноправными, заказывая себе к завтраку меня через моего агента?

– Да ладно вам, кто предпочтет лететь задрипанным экономклассом, если есть возможность полететь на частном самолете?

– Простите, но я не из тех девушек, которые ведутся на такое.

– Я знаю.

– Это и есть использование власти. Вы делаете ровно то, что осуждается в фильме.

Каролина швырнула ложечку на стол и вдруг заметила, как погрустнел Густав. Возможно, она зашла слишком далеко.

– Лучше расскажите, почему вы хотели, чтобы я полетела с вами, – сказала она, возвращаясь к йогурту.

– Из любопытства.

– В каком смысле?

– Пока не знаю, но со мной что-то такое происходит, когда я вижу вас. И я хочу понять, что же это.

От воспоминаний Каролина вздрагивает, у нее выступает пот.

Если у нее начнется ацидоз, она потеряет сознание, а этого не должно случиться. Каждый день она проклинала себя за то, что у нее диабет. Она ненавидит шприцы, которые напоминают ей о том, что она что-то сделала неправильно, хотя в глубине души понимает, что это не так. Когда она рассказала родителям, что заболела, ей сообщили, что, если она займется спортом и начнет нормально питаться, болезнь пройдет. Люди часто это говорили, и у Каролины не хватало сил объяснять всем и каждому, что такое диабет первого типа.

В худшем случае придется съесть мышь. Каролина с отвращением вспоминает, как они с Густавом пару лет назад были в какой-то забегаловке в Токио, там подавали живых мышат, которых клиенты радостно запихивали в рот вместе с листьями салата и каким-то соусом. От одной только мысли об этом Каролину начинает подташнивать. Но с другой стороны, она понимает, что вариантов у нее мало.

Густав

На улице все еще жарко, хотя уже вечер, начало одиннадцатого. Густав залпом выпивает бутылку воды и, остановившись недалеко от полицейского управления, достает из кармана мобильный. Его бесит мысль о том, что у Карро были от него секреты. И почему она сняла кольцо?

Руки у него дрожат. Он в шоке от того, что только что произошло внутри этого здания. Хенке пугает его, и он чувствует, как петля затягивается. Надо поговорить с адвокатом о том, как в дальнейшем взаимодействовать с полицией. Густав не может себе позволить допустить новые ошибки. Он понятия не имел, что за ним следили.

Тридцать один пропущенный звонок и восемьдесят два сообщения. Он быстро пролистывает все папки с входящими сообщениями и чувствует, как надежда оставляет его. Ему пишут только о сочувствии и поддержке. Похоже, никто ничего не видел и не слышал.

– Черт! – восклицает он.

Как ему может помочь то, что народ сидит по домам на своих жирных задницах и сочувствует ему?

Честно говоря, он едва ли знает хотя бы половину из тех, кто ему написал. Его раздражают все эти типы, которые внезапно оказываются его лучшими друзьями, как только что-то происходит. Им нужны сплетни, а то и поговорить будет не о чем. Он знает, что люди рассказывают истории о том, как помогали Густаву, когда он был ребенком, – чем-нибудь угощали, водили в кино. Чушь. То же самое с учителями и тренерами – теперь они твердят, что сразу поняли, что из него выйдет толк. Полная фигня. Ни одна сволочь ничего в нем не видела и, уж коль на то пошло, не вложила ни единой кроны в его предприятия. Наоборот. Густаву Йовановичу всегда приходилось всего добиваться самому.

Его постом в «Фейсбуке» поделилось действительно много народу, но Густав не в состоянии читать комментарии. Вместо этого он редактирует текст, добавляя, что просит людей писать ему, только если у них есть что-то конкретное, – он же должен успевать следить за всем, а совершенно нереально отделить пустые слова и бессмысленные сердечки от ценной информации. Вдруг он пропустит что-то важное?

Еще ему написали из нескольких газет. Сидят себе в своих редакциях, где летом без значимых событий от скуки можно загнуться, и только и ждут новость поострее. Исчезновение известной актрисы и ее двоих маленьких детей – да все главные редакторы просто писаются от возбуждения. Густав в раздражении сплевывает.

Он никогда не находил общего языка с журналистами. Они любят его за то, что он привлекает аудиторию, ведь многие хотят читать о нем и его успехах. В то же время нет ни одного журналиста, который не завидовал бы ему. Каждый только и ждет возможности засадить его в тюрьму, так что приходится быть настороже. Если бы он выиграл свои деньги в лотерею, отношение к нему было бы совсем иным.

Что за проклятая страна. Густав не намерен отвечать ни одному журналисту, пока не свяжется со своим пресс-секретарем. Слишком опасно. Ему нужно следить за тем, как подается в прессе история, чтобы ищейки не начали копать не с того конца. Густаву необходимо донести до прессы информацию о том, что он находился в Копенгагене в ночь, когда пропали Каролина и девочки. Может быть, ему стоит объявить о вознаграждении для того, кто поможет ему найти его семью. И плевать, что скажут следователи. Надо действовать. Что-то предпринять. Телефон снова жужжит, еще одно сообщение. «Мы думаем о тебе и твоей семье и надеемся, что они вернутся невредимыми. Напиши, если мы можем чем-нибудь помочь. С дружеским приветом! Кларре».

Кларре, он же Карл-Отто, это его полное имя. Родители так любили его, что дали ему двойное имя.

Как он смеет писать Густаву? Это по его, Кларре, вине и по вине его дружков Густав сейчас оказался в таком дерьме и нуждается в инвестициях. Если бы он не вложился в провальный бразильский проект этого Кларре, он бы не потерял свои деньги.

Он должен был понять, что надо сосредоточиться на том, в чем он хорошо разбирается. Вся проблема в целях, он же знает. Но когда Кларре пришел с предложением, Густав не смог отказать. Престиж, вот что ослепило его. Он сжимает в руке мобильный, стиснув челюсти.

Он познакомился с Кларре в Стокгольмской школе экономики. Когда Густав получил в почтовый ящик письмо о том, что его приняли, он остолбенел и подумал, уж не подшутил ли кто-то над ним. Оказалось, что его отец, не сказав ему, отправил туда его документы. Самому ему это и в голову бы не пришло.

Чтобы он, иммигрант из Росенгорда, поступил в один из самых престижных вузов Швеции? Это казалось абсолютно нереальным и пугающим. Густав помнит, каким маленьким он казался себе, входя в гигантскую дверь университета в Стокгольме. Но после старших классов в частной школе у него уже был какой-никакой социальный опыт. Теперь он уже знал, какую роль надо играть и как надо врать, чтобы вписаться в компанию. А дальше уже все пошло как по маслу. У Густава появились новые приятели, но он никогда не чувствовал себя по-настоящему своим в их компании.

Как утверждает шведская поговорка, «похожим детям играется лучше». Вообще-то, Густав ненавидит все эти банальности и чушь, которыми напичкана Карро, но конкретно в этой фразе есть хоть какой-то смысл. Еще есть несколько выражений, которые он придумал сам и считает великолепными. Не говоря уж о цитатах спортсменов, на которых он выстроил всю свою карьеру.

Постоянно врать и вписываться в компанию было энергозатратно, но зато был стимул хорошо учиться. По ночам он играл в Интернете в покер, чтобы подзаработать шальных денег, чтобы было на что тусить с Кларре и остальными в дорогих кабаках и ездить на Ривьеру.

Густав бросает взгляд на человека, который семенит по парковке. Ему требуется несколько секунд, чтобы узнать спешащего.

– Ида! – кричит он.

Ида останавливается и резко поворачивается к нему, вяло машет рукой и продолжает идти, куда шла.

– Эй, подожди!

Густав сует смартфон в карман и бежит следом за Идой. Почему она не останавливается? Он никогда не видел, чтобы она так быстро бегала. Из всех, кого он знает, Ида самый медлительный человек.

Он никогда не понимал, что в ней нашла Карро – они слишком разные, у них нет общих интересов. Ида – совершенно обычная девушка из Мальмё, у нее по жизни нет никаких амбиций. В каком-то смысле общение с человеком, который так невероятно доволен всем, дает ощущение свободы. Сейчас она живет в небольшой съемной квартире, выращивает на балконе томаты и кое-как отсиживает рабочие часы на ресепшен фитнес-центра, куда ходят они с Каролиной.

Густав хватает Иду за руку, чтобы заставить остановиться.

– Не трогай меня, – рычит она и кусает шоколадку, которую держит в другой руке.

– Прости, – Густав поднимает руки вверх. – Я пытался до тебя дозвониться, но ты не отвечаешь. Я хочу знать, что тебе сказала вчера вечером Каролина. Зачем она хотела увидеться?

У Иды красные, заплаканные глаза и совершенно пустой взгляд.

– Думаю, нам не стоит разговаривать друг с другом, – говорит она и пытается уйти.

– Что? Это еще почему?

Густав идет за ней. Его поражает, какой утомленной она выглядит. Джинсовая юбка обтягивает ягодицы.

– Что сказала Каролина? Что-то случилось?

Ида пожимает плечами.

– Должна же она была что-то сказать? – продолжает Густав. – Ты должна рассказать мне, это важно.

– То, что важно, я обсуждаю с полицией.

– Окей. Но ты ведь можешь просто поговорить со мной?

Она останавливается и смотрит на Густава.

– Я не хочу разговаривать с тобой, – решительно отвечает она. – Что непонятного?

Он мотает головой.

– Ты что, думаешь, что я причастен к похищению? Да как ты можешь такое думать?

– А что еще мне думать, Густав? – шипит Ида. – Где ты был?

– В офисе, можешь спросить у полицейских. Есть доказательства с камер наблюдения.

– Да что ты говоришь?

– Слушай, мы должны поддерживать друг друга. Мои дети исчезли. Я совершенно разбит.

– Ты чокнутый, – отрезает она и открывает дверь своей маленькой «тойоты».

– Подожди! – Густав хватается за дверь машины. – У Карро в календаре куча встреч, которые она держала в тайне от меня. Ты знаешь, что это может быть?

– Я тебе больше не доверяю. Я не знаю, чему верить, – слегка гнусавя, говорит Ида и дергает за дверцу, но Густав ее не отпускает.

– Что ты хочешь сказать?

– Отпусти меня.

– Ты видела у нас дома какой-то телефон? Похоже, я потерял свой второй мобильный.

– Ты шутишь? – Ее зеленые глаза сверкают. – Что ты сделал? – голос Иды неожиданно становится резким. – Где ты был?

– Я же сказал!

Тут Густав понимает, что ему никто не поверит. Он трет шею.

– Ты хоть понимаешь, как на меня давят?

– Не знаю, есть ли тебе до этого дело, но Карро – моя лучшая подруга.

Ида захлопывает дверь, и Густав едва успевает моргнуть, как она уже выезжает с парковки.

Видимо, Каролина сказала что-то, из-за чего Ида реагирует так бурно. Но что? Чертова неизвестность. Для Густава нет ничего хуже. Как действовать? Он переходит через дорогу к своей машине, припаркованной на противоположной стороне улицы.

Открывая водительскую дверь, он видит приближающийся автомобиль, который притормаживает около него. Автомобиль проезжает опасно близко от Густава, которому на мгновение кажется, что тот его заденет. Оконное стекло опускается, показывается мужчина, примерно ровесник Густава и по виду выходец с Балкан, с бритой головой и черными татуировками от запястья до плеча. Его лицо кажется Густаву смутно знакомым, но он не может вспомнить откуда. Мужчина не сводит с Густава глаз. Вероятно, он из «Семьи» и появился здесь, чтобы припугнуть Густава. Прежде чем Густав успевает как-то отреагировать, мужчина газует. Колеса поднимают облако пыли, оставляя за собой неприятный запах жженой резины.

Киллер

Лея слегка улыбается ему, когда он садится на стул около ее рабочего стола.

– Извините, я пока больше ничего не могу сказать, – говорит она и показывает на наушники.

Судя по реплике, на другом конце провода кто-то из журналистов.

В ожидании конца разговора Хенрик изучает хаос на ее столе. Осторожно берет маленькую фигурку, похожую на королеву Елизавету. Игрушка начинает махать и кивать головой. Коврик для мыши сделан в виде уменьшенного настоящего ковра, и Хенрик вспоминает обвинение Густава, направленное против семьи Леи. На столе нет фотографий.