Текст книги "Мой револьвер быстр"

…Мраморные колонны поднимались вверх на пятнадцать футов и затеняли массивные бронзовые двери, испещренные греческими письменами. В граните был высечен трилистник – эмблема королевской семьи… или доброго американского виски. Чуть ниже – несколько латинских слов, два из них «Берин-Гротин». Очень просто, очень благородно.

Масляная голова отчитывал кого-то из рабочих. Я тихонько подошел сзади, достал из кармана пластмассовую расческу и подбросил к его ногам.

Через минуту он повернулся, заметил ее, поднял, повертел в руках, провел по волосам и положил себе в карман.

Лучшего доказательства мне не надо было. Масляная голова – вот кто разгромил комнату рыжеволосой. Он не замечал меня, пока я не произнес:

– Привет, Финней.

Тогда зубы его оскалились в зловещей гримасе, а уши отодвинулись назад.

– Грязный сукин сын! – прорычал он.

Его оскал перешел в сардоническую усмешку, а тем временем рука как бы случайно скользнула в карман. Он, наверное, думал, что я болван. Так же случайно я расстегнул свой пиджак и прислонился к стене.

– Чего тебе нужно?

– Тебя, Масляная голова.

– Думаешь, меня просто взять?

– Уверен.

Он продолжал ухмыляться.

– Что ты искал в комнате у Рыжей, Финней? – Мне показалось, что сейчас он взорвется от ярости, так он взбесился. Сумасшедший огонек прыгал у него в глазах. – На полу у окна осталась лежать расческа. Та, которую ты только что подобрал.

Он выдернул руку из кармана и щелкнул сверкнувшим лезвием ножа. Я сорвал пиджак и швырнул ему в лицо. На секунду это его ослепило. Нож полетел в сторону.

Финнея Ласта взять было непросто. Он прыгнул на меня прежде, чем я успел защититься. Я получил в висок и в челюсть, но вмазал ему правой прямо в нос; потом поймал его ногу, и он со смачным звуком шлепнулся на землю. У меня хватило сил захватить его кисть в замок. Финней лежал лицом вниз и стонал, потому что я вывернул его руку почти к шее.

– Что тебе от нее надо было, Финней? Кто она?

– Клянусь богом, не знаю. Боже… прекрати!

Чуть посильнее нажим наружу и снова Финней начал говорить. Я едва разбирал слова.

– Проститутка… Я приходил к ней… Как-то раз она у меня украла… я хотел получить обратно…

– Что украла?

– Кое-что на одного парня. Его засняли в номере с девицей. О, боже…

Он потерял сознание. Тут сзади послышались шаги, и рядом возникли двое рабочих. Один из них, с синяком под глазом, сжимал в руках молоток.

– Вы возражаете, ребята?

Парень с подбитым глазом покачал головой.

– Наоборот. Хотели убедиться, что он свое получил. Слишком любит корчить из себя начальника и пускать в ход кулаки. Если бы мы не боялись потерять хорошую работу, давно бы разобрались с ним сами.

Я встал и поправил то, что осталось от моего нового костюма, затем поднял Финнея и перекинул его через плечо. Как раз поблизости была свежевырытая могила, и Финней Ласт полетел вниз. Надеюсь, его найдут прежде, чем опустят гроб…

Когда я выезжал, к машине подошел привратник. Но взглянув на меня, застыл с раскрытым ртом.

– Здесь у вас недружелюбные покойники, – сказал я.

Глава 3

Я въехал в Нью-Йорк в самом разгаре ужасного ливня. Дома сменил одежду и пропустил бутылочку пива, потом перекусил на скорую руку в забегаловке и направился к себе в контору.

Уже темнело, но Вельда была еще там. И Пат. Он с усмешкой взглянул на меня и поприветствовал.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я.

– Есть новости. Мы нашли парня, убившего Рыжую.

Мое сердце бешено заколотилось.

– Кто?

– Один юнец. Был нетрезв, ехал быстро и проскочил на красный свет; он вспоминает, что кого-то сбил, но не остановился, а помчался дальше. – Пат рассмеялся и добавил:

– Теперь дело передано другому отделу, и я могу успокоиться… Тебе следовало быть полицейским, Майк. Ты бы нам пригодился.

– Да, боюсь только, что я слишком часто использовал бы дубинку.

Послушай, почему ты так убежден в виновности этого парнишки?

– У нас есть его признание. Лаборатория обследует машину, вмятины на бампере и ее одежду, но еще раньше он предупредил, что постарался уничтожить все следы, которые могли остаться. Специалисты полагают: необычная природа повреждения вызвана тем, что Рыжая, получив скользящий удар, сломала шею, упав на край мостовой. Отсюда же ссадины, царапины на щеках и коленях.

– Установили ее личность?

– Пока нет. Над этим работает Бюро розыска. И вообще, почему ты так стремишься узнать ее имя!? В городе тысячи подобных бродяжек, и каждый день с ними что-нибудь случается.

– Черт возьми, я тебе уже объяснял. Мне она понравилась. Не спрашивай, почему – сам не знаю. Но будь я проклят, если не закончу дела!

Я сунул в рот сигарету. Пат подождал, пока я закурю, потом поднялся, подошел ко мне и положил руку мне на плечо.

– Майк, ты все еще думаешь, что она была убита?

– Угу.

– Какие-нибудь, хоть сомнительные, основания?

– Нет.

– Хорошо. Если что-нибудь выяснишь, дашь мне знать?

Я выпустил в потолок струю дыма и кивнул.

– Она сейчас в морге? – Пат наклонил голову. – Я хочу ее видеть.

…Внутри старого кирпичного здания царил холод. Но не тот, что приходит со свежим воздухом прохладным утром, а холод, пахнущий химией и смертью.

Пат попросил у служащего список личных вещей покойной, и пока тот искал его, роясь в бумагах, мы молча ждали.

Губная помада, пудра и немного денег; несколько ничего не стоящих безделушек, которые обычно носят в сумочке женщины.

– И это все? – спросил я, возвращая список.

– Все, что у меня есть, мистер, – зевнул служащий. – Хотите на нее взглянуть?

– Да, пожалуйста.

Служащий пошел вдоль стеллажей, касаясь их пальцами. Дойдя до ряда, помеченного табличкой «Личность не установлена», он сверил номер со списком в руке и отпер второй ящик снизу.

Смерть не изменила Рыжую, только убрала напряженность с лица. Ни синяки на шее, ни ссадины от падения не казались фатальными. Люди попадают под колеса подземки и поднимаются на платформу испуганными, но невредимыми; другие врезаются на автомобиле в скалу и спокойно выходят из него. Ее слегка задело – а шея сломана.

– Когда вскрытие, Пат?

– Теперь его не будет. Это не убийство.

Пат не видел моего лица. Я смотрел на ее скрещенные на груди руки и вспоминал, как она держала чашку кофе. У нее было кольцо, а теперь его нет. И царапины на изящном пальце… Нет, оно не украдено: вор взял бы и сумочку.

Пат ошибался. И теперь это не просто догадка.

– Достаточно, Майк?

– Да, я увидел все, что хотел.

Мы с облегчением выбрались на свежий воздух, сели в машину. Я закурил.

– Что с ней будет, Пат?

Он пожал плечами.

– Обычная процедура. Мы держим тело, пока устанавливаем личность, а затем хороним.

– Вы не должны хоронить ее без имени.

– Будь разумен, Майк. Мы сделаем все возможное.

– И я.

Пат искоса взглянул на меня.

– В любом случае, что бы ни случилось, не сжигайте ее. Похороны оплачу я.

– Ладно, Майк, поступай, как считаешь нужным. Формально это уже не мое дело, но черт побери, парень, если я тебя знаю, скоро оно вновь окажется в моих руках. Если появится что-нибудь новое, сразу сообщай.

– Естественно, – сказал я и тронул автомобиль.

Письмо опоздало на два дня. Адрес был взят из телефонной книги, которая не переиздавалась с тех пор, как я переехал. Мои руки дрожали, когда я открыл письмо. Они стали дрожать еще сильнее, когда я его прочитал.

"Дорогой Майк! Какое, чудесное утро, какой прекрасный наступает день!

Я чувствую себя свежей и обновленной и хочется петь. Не могу начать с благодарности, потому что слова ничтожно малы. Это не дружба, мы ведь не настоящие друзья. Это доверие, а если б ты знал, как важно иметь человека, которому можно доверять. Ты сделал меня счастливой. Твоя Рыжая."

Я скомкал письмо в кулаке и швырнул в стену.

Обычно они не выходят на улицы до полуночи. Но если вы спешите, то проводят вас прямо к дому и заберут свою долю позже. У них желтые лица, нервно бегающие глаза. Они бренчат мелочью в кармане или гремят цепочкой с ключами и цедят слова уголками рта.

Таким был Кобби Беннет, и тень он отбрасывал только от искусственного света. Я нашел его в грязном кабаке близ Кэнэл-стрит за серьезнейшим разговором с парой деток, которым не дашь больше семнадцати.

Они походили на старшеклассников, впервые вышедших в свет истратить папины денежки.

Я не стал ждать конца разговора. Детки немного побледнели, когда я растолкал их, и без слов отошли в сторону.

– Привет, Кобби.

Сводник был больше похож на загнанную в угол ласку, чем на мужчину.

– Чего ты хочешь?

– Не то, что ты продаешь. Между прочим, кем торгуешь в последнее время?

– Попробуй узнай, свинячье рыло.

Я хмыкнул, ухватил пальцами кусочек кожи у него на ноге и закрутил.

Когда лицо Кобби посерело, а в уголках рта показалась слюна, я разжал пальцы и заказал ему выпивку.

– Черт побери, за что? – выдавил он. Его прищуренные, почти прикрытые глаза обжигали меня ненавистью. Он потер ногу и вздрогнул от боли. – Ты же знаешь, чем я занимаюсь.

– Работаешь на посредника?

– Нет, на себя.

– Кто была Рыжая, убитая вчера утром, Кобби?

На этот раз его глаза широко раскрылись; он облизал губы. Он был испуган. Он прямо съежился, пытаясь стать как можно более незаметным. Как будто ему не поздоровится, если его увидят со мной. Это делало его похожим на Коротышку – тот тоже боялся.

– В газетах пишут, что ее сбило машиной. Ты называешь это убийством?

– Я не говорю, что ее сбило. Я говорю, что она была убита.

– А я-то тут при чем?

– Кобби… ты хочешь, чтобы я в самом деле обиделся на тебя? – Я выждал секунду. – Ну!

Он не спешил с ответом. Подняв глаза и встретив мой взгляд, Кобби отвернулся и залпом осушил бокал.

Потом произнес:

– Ты грязный сукин сын, Хаммер. Если бы не моя трезвая голова, я давно бы тебя выпотрошил. Понятия не имею, кем была эта проклятая рыжая проститутка. Мне иногда приходилось с ней работать, но то ее не было дома, то на нее жаловались, и я ее бросил. Очевидно, мне здорово повезло, потому что как раз после этого прошел слух, что иметь с ней дело опасно.

– Кто пустил слух?

– Откуда мне знать? Об этом говорили все.

– Продолжай.

Кобби постучал но стойке, требуя еще порцию хайбола, и понизил голос.

– Слушай, отстань от меня! Может быть, какой-нибудь молодчик, не скупящийся на нож и пулю, решил подержать ее подольше и отбить разовых клиентов. Может, еще что-нибудь… Знаю только, что с ней было лучше дела не иметь, а в этом бизнесе для меня достаточно одного слова. Почему бы тебе не спросить кого-нибудь другого?

– Кого!? Кого еще здесь спросить? Ты очень правильно понял, что меня интересует. Мне нравится, как ты заговорил. Нравится настолько, что, пожалуй, пусть все узнают, что мы с тобой закадычные дружки. Зачем мне спрашивать кого-то еще, если есть ты…

Его лицо стало неестественно белым. Он потянулся за бокалом и чуть не пролил спиртное.

– Как-то она сказала, что работает в доме…

Кобби проглотил хайбол и, вытерев рот, пробормотал адрес.

Я и не подумал благодарить его. С моей стороны было одолжением молча заплатить за выпивку и уйти.

В Нью-Йорке тоже есть трущобы, и я забрался в самую клоаку. Улица с односторонним движением, упирающаяся в реку, гнезда крыс, двуногих и обычных, салуны на каждом углу…

Я смотрел на номера и вскоре нашел нужный, но это был только номер, потому что дома, собственно, не осталось. Как рот прокаженного, черным провалом зиял дверной проем, обгоревшие окна были мертвы.

Приехали! Я выругался и выключил мотор.

Ко мне подошел мальчик лет десяти и по собственной инициативе объяснил:

– Недели две назад кто-то выкинул из окна спичку на кучу мусора.

Большинство девиц погибло.

Эти современные детишки слишком много знают для своих лет…

Я зашел в ближайший бар, так сжав кулаки, что ногти вонзились в ладони. Ну вот, думал я, ну вот! Неужели ни за что не ухватиться?

Бармен ничего не спрашивал. Просто сунул стакан и бутылку мне под нос и отсчитал сдачу с моего доллара.

– Еще?

Я покачал головой.

– На этот раз пива. Где у вас телефон?

– Вон в углу.

Я подошел к аппарату, опустил никелевую монетку и позвонил Пату домой. Мне повезло, потому что он ответил.

– Это я, приятель. Сделай одолжение – в одном из публичных домов был пожар, и меня интересует, проведено ли расследование и каковы его результаты. Можно узнать?

– Наверное, Майк. Адрес?

Я продиктовал адрес, и Пат его повторил.

– Когда выясню, я тебе позвоню. Дай мне твой номер там.

Я повесил трубку, сходил за своим пивом и вернулся к телефону, потягивая эту бурду и ожидая звонка.

Он раздался через минуту.

– Майк?

– Да.

Пожар произошел двадцать дней назад. Было проведено тщательное расследование. Огонь возник случайно, а парень, кинувший спичку в окно, все еще в больнице, выздоравливает. Он единственный, кто остался в живых.

Пламя заблокировало парадную дверь, а черный ход был завален мусором, и выбраться было невозможно. Три девушки погибли на крыше, две в комнатах и две разбились насмерть, выпрыгнув из окна.

Прежде чем я успел промолвить слова благодарности, Пат продолжил:

– Выкладывай, что знаешь, Майк. Ты же не из любопытства приехал туда… Услуга за услугу.

– Ладно, проницательный, – рассмеялся я. – По-прежнему пытаюсь разузнать, кто была Рыжая. Мне сообщили, что раньше она тут работала, и вот я здесь. На этот раз рассмеялся Пат.

– И это все? Спросил бы меня!

Я застыл у телефона.

– Ее имя Сэнфорд. Нэнси Сэнфорд.

– Кто сказал? – выдавил я.

– У нас много людей, Майк. Это узнали двое патрульных.

– Может, тебе известен и убийца?

– Конечно. Тот самый парень. Лаборатория наконец нашла следы краски на ее одежде и кусочки материи на машине. Все очень просто.

– Да?

– Кроме того, у нас есть свидетель. Дворник подметал тротуар и видел, как она тащилась, мертвецки пьяная. Она свалилась, поднялась, шатаясь, прошла еще немного… Потом ее обнаружили неподалеку на обочине, куда ее отбросило машиной.

– Вы нашли родных… кого-нибудь, кто ее знал?

– Нет. Она хорошо потрудилась, уничтожая все следы своего прошлого.

– Итак, теперь обычная процедура. Сосновый ящик… И все.

– А что еще, Майк? За исключением суда над парнем, дело кончено.

– Помоги мне, Пат! – зарычал я. – Если ты опустишь ее в гроб прежде, чем я буду готов, я вышибу из тебя дух, будь ты трижды полицейским!

Пат сказал спокойно:

– Мы не спешим, Майк. Время у тебя есть.

Я мягко положил трубку и встал, снова и снова повторяя ее имя. Должно быть, я произнес его слишком громко, потому что на меня вопросительно взглянула стройная брюнетка за угловым столиком. Настоящая красавица, вовсе не подходящая для этой части города. На ней было черное сатиновое платье с вырезом, спускающимся до пряжки пояса.

Ярко накрашенные губы разошлись в улыбке, и она произнесла:

– Нэнси, всегда Нэнси. Все ищут Нэнси. Почему бы им не обратить внимание на малютку Лолу?

– Кто искал Нэнси?

– О, ну просто все.

Она попыталась подпереть подбородок рукой, но локоть соскользнул со стола.

– Думаю, они ее нашли, потому что больше ее здесь не видно. Нэнси мертва. Ты знаешь, что Нэнси мертва? Я ее любила, но она мертва. Может, и Лола сгодится, мистер? Лола милая и живая. Тебе очень понравится Лола, когда ты узнаешь ее ближе.

Черт! Она мне уже нравилась!

Глава 4

Когда я подсел к брюнетке, бармен и трое пьянчужек у стойки обернулись. Пьянчужки не в счет, они сидели слишком далеко. Я воспользовался сочетанием зловещей улыбки и твердого взгляда, и бармен занялся своим делом. Однако он оставался у конца стойки, где мог услышать слишком громко сказанную фразу. Лола закинула ногу на ногу и наклонилась вперед. Широкополая шляпка качнулась у моих глаз.

– Ты приятный парень. Как тебя звать?

– Майк.

– Просто Майк?

– Этого достаточно. Хочешь покататься и немного протрезветь?

– Уммм… У тебя есть блестящий красивый автомобиль для Лолы? Я люблю мужчин с дорогими машинами.

– У меня только одна дорогая вещь. И это не автомобиль.

– Ты говоришь пошлости, Майк…

– Ну так как?

– Идет.

Она поднялась, и я провел ее к выходу, поддерживая за руку и не спуская с нее глаз. Высокая, стройная и красивая. Но рот ее привык произносить вполне определенные слова. Она предназначалась для дешевой распродажи.

Моя старушка разочаровала ее ожидания, но выбирать не приходилось.

Лола откинулась на спинку, подставив лицо ветерку; ее глаза закрылись.

У меня не было цели… Я просто ехал, бездумно следуя за грузовиком, водитель которого явно никуда не торопился, потому что не нарушал правил и аккуратно тормозил на красный свет. Огни города скрылись позади, свежий воздух, идущий с океана, оставлял на губах солоноватый привкус. Грузовик повернул налево. Я же поехал по извилистой мак-адамовой дороге туда, откуда дул бриз.

Мы стояли уже час. Лола спала. Тихо работало радио, разливалась музыка, и все было бы прекрасно, если бы меня сюда привело не убийство.

Сонно разлепив веки, Лола пробормотала:

– Привет.

– Салют, детка.

– Где Лола на этот раз?

– На побережье.

– А с кем?

– С парнем по имени Майк… Мы познакомились в городе, в баре.

Помнишь?

– Нет, но я рада, что ты здесь со мной.

Она смотрела на меня без сожаления, без замешательства, просто с любопытством.

– Который час?

– Полночь, – ответил я – Прогуляемся?

– Давай. Можно мне снять туфли и идти по песку босиком?

– Можешь снять все, если хочешь.

Лола взяла меня под руку. Она прижала мою руку к себе так крепко, будто за меня стоило держаться, и я вспомнил слова Рыжей о том, что парням вроде меня никогда не приходится платить…

Она сняла туфли и шла босиком, сбивая ногами песчаные холмики. Дойдя до кромки воды, я тоже скинул ботинки. Мы брели так по берегу, пока не осталось ничего, кроме песка, и даже дома виднелись далеко-далеко позади.

– Мне здесь нравится, Майк, – сказала Лола. Я обнял ее за талию, и мы сели на песок между высокими дюнами. Я протянул ей сигарету и в свете пламени заметил, что лицо Лолы изменилось.

– Холодно?

– Немного прохладно.

Я не предлагал – просто набросил на нее свой плащ; и откинулся назад на локти, а она обхватила руками колени и глядела в океан. В последний раз глубоко затянувшись сигаретой, она повернулась и произнесла:

– Зачем ты меня сюда привез, Майк?

– Поговорить.

Лола легла на песок.

– Кажется, понимаю. О Нэнси?

Я кивнул.

– Кто убил ее?

Лола долго молча изучала мое лицо.

– Ты полицейский, да?

– Частный детектив. Но меня никто не нанимал.

– Думаешь, ее убили?

– Лола, я не знаю, что думать. Но мне не нравится, как она умерла, – Майк… Я тоже считаю, что ее убили.

Я чуть не подскочил.

– Почему?

– Причин много. Если это несчастный случай, значит он произошел как раз перед тем, как должно было произойти убийство.

Я повернулся, и моя ладонь опустилась на ее руку. Матово-лунная белизна треугольного выреза мешала сосредоточиться. Я мог думать лишь о том, какой лифчик находится под таким платьем. Инженерное чудо, не иначе.

– Откуда ты ее знала, Лола?

Ответ был достаточно прост.

– Мы работали вместе в том доме.

– Я думал, все девушки погибли в огне.

– Меня тогда там не было. Я… лежала в больнице. До сегодняшнего дня. – Она уставилась в песок и вывела на нем две буквы: «В.З.» – Вот почему я попала в больницу. Вот почему я работала в доме терпимости, а не развлекалась в компании ребят с тугими кошельками. Все это было у меня когда-то, и все это я потеряла. Я ведь не очень хорошая, а, Майк?

– Нет, – ответил я. – Нет. Так зарабатывать себе на жизнь нельзя. Ты не должна была идти на это, и Нэнси тоже. Для таких вещей нет оправдания.

– Иногда есть. – Она провела пальцами по моим волосам и накрыла своей рукой мою ладонь. – Может, потому мы с Нэнси и подружились, что у нас были какие-то оправдания. Я любила, Майк, страстно любила человека, который оказался подлецом. Я могла выбрать любого, кого захочу, но вот влюбилась в него. Мы собирались пожениться, когда он… Потом я имела все, но не любила. Жизнь стала слишком легкой. Вскоре меня свели с верными людьми.

После этого встречи назначались просто по телефону. Вот почему нас называли «девушки по вызову». Сосунки платили щедро, получали, что хотели, и были в безопасности. Но однажды я напилась и стала болтать. Меня вычеркнули из списков; оставалось лишь идти на панель. Однако есть люди, ищущие именно таких – оказавшихся за бортом. Так я стала работать в том доме и познакомилась с Нэнси. У нее тоже были причины – не такие, как у меня, но были, и это ставило нас выше других. Потом я заболела и попала в больницу. Нэнси убили, а дом сгорел. Нет Нэнси, нет моего единственного друга. Я пошла к Варни и напилась.

– И профессионально пыталась подцепить меня.

– Привычка. Привычка плюс опьянение. Ты меня простишь, Майк?

Когда я смотрел на этот вырез, то был готов простить все. Но сперва надо было кое-что выяснить.

– Нэнси. – Как она оказалась там?

– Нэнси тоже из «девушек по вызову», только раньше скатилась.

– Попала в больницу?

Лола нахмурилась.

– Нет, она была очень осторожна. Сперва буквально купалась в деньгах, потом внезапно исчезла из виду и вышла из системы… Нэнси всегда опасалась незнакомых людей, будто искала, где спрятаться.

– Спрятаться от чего?

– Не знаю. О таком не спрашивают.

– У нее было что-нибудь ценное?

– Разве что камера. Одно время она снимала парочки на улицах и продавала им фотографии.

Я закурил и дал затянуться ей.

– Как твоя фамилия, Лола?

– Это имеет значение?

– Возможно.

– Берген, Лола Берген. Я родом из Байвиля, маленького городка на Миссисипи. Мои родители думают, что я известная нью-йоркская манекенщица, и маленькая сестричка мечтает стать, когда подрастет, такой же. Если она это сделает, я вышибу ей мозги… Майк, ты любил Нэнси?

– Нет. Она была моим другом. Я видел ее всего один раз и говорил с ней несколько минут. Потом какая-то сволочь убила ее.

– Прости. Как бы я хотела, чтобы ты полюбил меня… Ты бы смог?

Ее голова приютилась на моем плече, и Лола стала водить моей рукой по своей груди до тех пор, пока я не понял, что там не было никакого инженерного чуда. а было лишь чудо природы. Примечательная пряжка на ремне оказалась ключом ко всему ансамблю, и вскоре все потеряло значение.

Остались только шелест волн, только наше дыхание, только тепло кожи…

Рыжая была права.

В час пятнадцать меня разбудил назойливый звонок телефона. Откинув покрывало, я поплелся к столу, сгоняя сон с глаз, и буркнул в трубку «алле».

Это была Вельда.

– Где ты околачивался, черт побери?! Я звоню тебе все утро…

– Нигде не околачивался. Спал дома.

– А что ты делал ночью?

– Работал. Чего тебе надо?

– Утром звонил джентльмен, очень милый. Его имя Артур Берин-Гротин. Я назначила вам встречу на полтретьего в конторе. Надеюсь, ты придешь?

– Хорошо, детка, буду.

Минут десять я плескался в душе, потом перекусил и стал одеваться.

Костюм был весь помят, из складок сыпался песок; картину дополняли следы губной помады на плечах и воротнике. Пришлось его отправить за шкаф.

Оставались твидовые брюки; сверху я набросил куртку и надел под нее плечевую кобуру с револьвером. Потом взглянул на себя в зеркало и хмыкнул – прямо-таки тип из детективного фильма.

Мистер Берин-Гротин прибыл ровно в два тридцать. Когда он отворил дверь, я встал и пошел ему навстречу.

– Рад снова видеть вас, мистер Берин. Проходите, садитесь.

– Молодой человек, – начал он, опустившись в кожаное кресло у стола.

– С тех пор, как вы меня посетили, я все чаще и чаще возвращался к мысли о бедственном положении той девушки. Той, что была найдена мертвой.

– Рыжая. имя Нэнси Сэнфорд.

Его брови поднялись.

– Вы так быстро выяснили?..

– Нет, это поработала полиция. Я же раскопал только кучу мусора, не имеющую никакого значения.

– А нашли ее родителей? Кого-нибудь, кто позаботится о теле?

– Полиция тоже не всесильна. В городе тысячи подобных девушек. Десять против одного, что она из другого штата и дома давно забыта. Я единственный, кто стремится вернуть ей прошлое. Возможно, мне придется пожалеть об этом.

– Именно потому я и пришел к вам, мистер Хаммер.

– Майк… ненавижу формальности.

– Хорошо, Майк. В общем, когда вы уехали. я думал и думал – о той девушке. Я навел осторожные справки через друзей в газетах, и мне сообщили, что она была просто… э… гулящая. Позор, что такие явления сохраняются в наши дни! Мне кажется, мы все в некоторой мере виновны в этом. Ваша глубокая убежденность передалась мне, и я решил хоть немного помочь. Я ведь постоянно занимаюсь благотворительностью, но это что-то абстрактное, а тут представляется возможность…

– Я же сказал – о похоронах позабочусь сам.

– Вы неправильно меня поняли. Любое расследование нужно финансировать. Я буду очень признателен, если вы позволите дать вам средства установить родственников девушки.

Этого я не ожидал.

– Ваше предложение многое упрощает.

Мистер Берин достал из кармана пиджака бумажник.

– Какие у вас ставки, Майк?

– Пятьдесят в день. Без дополнительной оплаты расходов.

Он положил на стол пачку хрустящих новеньких банкнот. Наверху красовалась чудесная пятидесятка.

– Здесь тысяча долларов. Пожалуйста, оставьте эти деньги себе. Если все выяснится быстро, отлично. Если не установите ее прошлое в течение двадцати дней, наверное, это безнадежное занятие и не стоит вашего времени. Устраивает?

– Я краду ваши деньги, мистер Берин.

Его лицо осветилось теплой улыбкой, и озабоченность исчезла из глаз.

– Я придерживаюсь иного мнения, мистер Хаммер.

Я навел справки и о вас и знаю, на что вы способны. Поступайте, как считаете необходимым. Если через некоторое время появится нужда в деньгах, вы ведь сообщите мне?

– Обязательно.

– Вот я готовлю себе уход из этой жизни, воздвигая памятник, разбрасывая тысячи, а эта девушка умирает так, будто никогда и не жила…

Понимаете, я знаю, что такое одиночество; у моих умерших близких нет даже могильной плиты… Моя жена была страстной спортсменкой. Она любила море, любила слишком сильно. Во время одного из плаваний на яхте, на которой вообще нельзя было выходить из спокойных вод, ее смыло за борт. Мой единственный сын погиб на войне. Его дочь была самым дорогим мне существом. Как и моя жена, она тоже обожала море. И оно забрало ее к себе в шторм на Багамах. Теперь, может быть, вам понятно. почему я построил себе такой мемориал… Потому что над прахом моих родных нет даже камня, за исключением, возможно, креста над могилой сына где-то во Франции. И я не хочу, чтобы были люди, разделяющие мою ношу, люди, у которых не осталось никого, совсем никого. Я рад, что есть вы, Майк, и подобные вам.

Моя вера в доброту человека была крайне слаба. Думалось мне, что людей волнуют только деньги. Теперь я вижу, что ошибался.

Я кивнул, выпустив в потолок струю дыма.

– Деньги значат немало, мистер Берин, но иногда на душе становится так тяжело, что деньги просто забываются…

Мой клиент встал и отвесил мне старомодный поклон.

– Если натолкнетесь на что-нибудь интересное, звоните. А вообще меня больше интересуют результаты, а не сам процесс.

– Ясно. Да, между прочим, Финней Ласт все еще с вами?

Его глаза сверкнули, лицо скривилось в усмешке.

– К счастью, нет. Он просто-напросто испугался – сбежал. До свиданья, Майк.

Я проводил его до двери, и мы пожали друг другу руки. Мистер Берин поклонился Вельде и вышел. Она подождала, пока закрылась дверь, и заметила:

– Очень милый старичок. Он мне нравится.

– Мне тоже, крошка. В наше время таких больше не делают.

– И он принес деньги. Мы снова в деле?

– Ага.

Я взглянул на селектор. Тумблер был наверху, и Вельда слышала весь наш разговор. Я рассержено нахмурился, как подобает настоящему начальнику, но ее это ни капли не смутило. Тогда я сел на стол и потянулся за телефоном. Трубку взял Пат.

– Предлагаю выпить кофе. Надо поговорить.

– О чем?

– О том, что должна знать полиция, и не должна знать широкая публика.

Или лучше мне все выяснять самому?

– Предпочитаю, чтобы ты был моим должником. Встретимся у Муни. Идет?

– Отлично, – сказал я и повесил трубку.

Пат уже сидел за столиком и потягивал кофе. Я выдвинул стул и сел рядом. У меня не было лишнего времени; как только официант принес мне кофе и пирожные, я перешел к делу.

– Как у нас с системой «девушки по вызову»?

Чашка остановилась на полпути к его рту.

– Черт побери, вот так вопросик…

– Пат, есть вещи, которые происходят независимо от нетерпимости граждан и силы полиции.

– Так, уже лучше… – усмехнулся он. – Мне, соответственно, нечего тебе сказать. Мы редко получаем жалобы, потому что вряд ли не удовлетворенный клиент побежит жаловаться. Полиции известно о существующем положении, и она делает, что может. Но не забывай о политике: на нас давят. Кроме того, очень трудно что-либо доказать. Верхушка непосредственно не содержит домов, для этого есть посредники.. А неугодных устраняют. В течение года у нас зарегистрировано несколько смертей, связанных с этим.

– И как вы их квалифицировали?

– Как самоубийства, в основном. Кроме случая Росса Боуэна. Ты слышал… Его нашли продырявленным как решето. Да, Росс был убит, но остальные случаи признаны самоубийствами.

– А ты как считаешь?

– Убийства, Майк, не о чем говорить. Дела еще от крыты, и когда-нибудь мы прищучим их… Не только наемников, выполняющих грязную работу, но и тех, кто заправляет организацией. Тех, кто заманивает в свои сети невинных и бросает их в грязь и мерзость, а сам ведет красивую порядочную жизнь и считает деньги. Тех, кто может убить и безнаказанно смеяться, слушая, как газеты называют это самоубийством!

Лицо Пата пылало ненавистью. Я перехватил его взгляд.

– Самоубийством… или несчастным случаем!?

– Да, и несчастным случаем. Они издеваются…

Гнев исчез, и лицо снова стало дружеским, но что-то новое появилось в его глазах.

– Ты негодяй, Майк. Здорово меня поймал.

– Разве?

Я пытался выглядеть невинным, но это не сработало.

– Что тебе надо?

Я с удовольствием доел пирожное и закурил.

– Ничего мне не надо. Просто ты сам дошел до верной мысли. Я с самого начала утверждал, что Рыжую убили.

Пат сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

– Черт бы тебя побрал, Майк, она погибла случайно, я уверен. Могут ошибаться люди, но не криминалистическая лаборатория!

Забавно было наблюдать, как он бьется головой об стену. Его глаза метали молнии.

– В начале я еще сомневался, допускал, что в чем-то возможно, ты и прав. Но теперь, я точно знаю, что произошло. Заметь, я говорю не «думаю»… я говорю «знаю»!

– Но… – попытался вставить я.

– Но ты.... ты ставишь все вверх ногами, и мне кажется, что я ошибаюсь, даже когда я убежден в своей правоте! Господи, чтоб ты сдох!

Давно я не видел Пата в таком состоянии. Через минуту он закурил из протянутой мной пачки «Лакиз», и я тихо произнес:

– Никто не спорит, твоя контора делает большое дело: вы тянете за кончик нити, распутываете клубок, и негодяй платит обществу за преступление. Все это так" Пат. Но вы забываете о случайности. Ты так восхищен своим неоспоримым доказательством, что за ним ничего не видишь.