Текст книги "Месть – мое личное дело"

Глава 3

Я стоял на углу Тридцать третьей улицы и искал нужный адрес на листке, который оставил мне Джо. Идти пришлось примерно полквартала. Здание было старое, но его недавно привели в порядок, и сейчас оно производило благоприятное впечатление. Пока я разглядывал указатели, мимо меня проскочила компания молоденьких девушек со шляпными коробками в руках. Они направились к лифту, и я последовал за ними. Это были манекенщицы, но в данный момент работа их не интересовала – они говорили о еде. Я мог им только посочувствовать. Бедра у них были, конечно, что надо, но если посмотреть повыше, то я с трудом мог бы отличить, где у них перед, а где зад. И при том, что на вид они казались вполне миленькими, я вряд ли хотел бы провести ночь с одной из них.

Лифт остановился на восьмом этаже. Девушки плавной походкой прошествовали по коридору к двери с матовым стеклом, на котором было написано: “Агентство Антона Липсека”, и вошли в комнату, а последняя, заметив, что я иду за ними, придержала дверь рукой. Приемная, если это была она, выглядела роскошно, иначе и не скажешь. Стены в пастельных тонах, голубой потолок, повсюду фотографии прелестных девушек в самых разнообразных костюмах: от нейлонового белья до вечернего платья.

Я затушил сигарету в пепельнице и подошел к столу секретарши. Она бросила на меня презрительный взгляд и спросила:

– Чем я могу вам помочь?

– Фирма верхней дамской одежды Колвея недавно устраивала презентацию с показом моделей. Туда были приглашены несколько ваших манекенщиц. Мне бы очень хотелось поговорить с ними, точнее, с одной из них. К кому мне обратиться с этим вопросом?

Она постучала карандашиком по столу.

Ситуация явно была ей знакома.

– Это деловой интерес, сэр… или личный? Я оперся о край стола и наградил ее самой гаденькой ухмылкой, на какую только был способен.

– Можно сказать и так и так, но это вас не касается, моя дорогая.

– О… – выдохнула секретарша. – Приглашениями занимается Антон… мистер Липсек. Я сейчас свяжусь с ним.

Она сняла трубку и набрала нужный номер. Видимо, решила, что я здорово разозлился, потому что все это время не спускала глаз с моего лица. Сказав пару слов по телефону, секретарша заявила, что я могу пройти к мистеру Липсеку.

На этот раз моя улыбка была искренней.

– Я пошутил, дорогая, – успокоил я ее на прощанье. Правда, она мне не поверила.

На двери кабинета Антона Липсека золотыми буквами значилось: “Менеджер”.

Судя по всему, он относился к своим обязанностям очень серьезно. На его столе громоздились кучи фотографий, рисунков и набросков. Весь кабинет был заставлен мольбертами, подрамниками и полуготовыми картинами. Вероятно, Антон Липсек и сейчас занимался важным делом.

Собственно дело – молоденькая девушка – было достаточно щедро одарено природой и весьма скупо швейной промышленностью. Липсек пытался поставить это аппетитное создание перед объективом таким образом, чтобы открыть как можно больше и в то же время не вызвать недовольства полиции нравов.

– Очень неплохо, – уважительно заметил я.

– Слишком много голого тела, – не оборачиваясь, ответил господин Липсек.

Девушка, ослепленная светом софитов, повернула голову, пытаясь меня рассмотреть. Антон с профессиональным равнодушием принялся вертеть ее перед объективом, выбирая наиболее удачную позу. Потом подошел к фотоаппарату. По его знаку она немного приподняла голову, чуть улыбнулась и выпятила шикарную грудь.

Послышался щелчок, и модель снова превратилась в человека. Потянувшись, она так высоко подняла затекшие руки, что бюстгальтер на ней едва не лопнул. Я тотчас же решил, что, если мне предложат здесь должность менеджера, не откажусь.

Липсек выключил софиты и повернулся ко мне:

– Чем могу быть полезен?

Он был высоким и стройным, с бровями, сходившимися на переносице, и маленькой острой бородкой, шевелившейся, когда он говорил.

– Я хотел бы найти одну манекенщицу, работающую у вас.

Его брови взмыли вверх как штора.

– Нас слишком часто одолевают подобными просьбами. К величайшему сожалению, слишком часто.

– Не люблю манекенщиц, – отрезал я. – Предпочитаю пикантных девиц с пышной грудью.

Мистер Липсек удивленно взглянул на меня, но прежде чем успел ответить, к нам приблизилась девушка, которую он только что сфотографировал. Свой наряд она дополнила парой белых туфелек.

– Вы говорите обо мне? – поинтересовалась девушка и сунула в рот сигарету. – У вас есть спички?

Я дал ей прикурить, следя за тем, как ее губки, державшие сигарету, сложились бантиком. Она улыбнулась и выпустила мне в лицо струйку дыма. Мистер Липсек, кашлянув, напомнил о своем присутствии.

– Та манекенщица, которую вы разыскиваете, кто она? Вы знаете ее имя?

– Нет, я знаю лишь то, что она участвовала в демонстрации мод, устроенной фирмой Колвея.

– Там было много наших манекенщиц, документы оформляла мисс Ривс. Может, вы сами переговорите с ней?

– Разумеется.

Девушка вновь окутала меня облаком дыма и ободряюще подмигнула.

– Вы, похоже, не любите одеваться? – осведомился я.

– Да, но иногда приходится. Если заставляют…

– Эти девицы совсем отбились от рук, – проворчал мистер Липсек. – Иногда мне хочется…

– Мне этого хочется всегда, – перебил его я.

Он опять удивленно взглянул на меня и распахнул дверь.

Входя, я услышал, как мистер Липсек что-то говорил, но разобрал лишь свое имя. Я просто обалдел, увидев женщину, сидевшую за письменным столом. Есть женщины красивые, есть те, чьи формы заставляют мужчину забыть обо всем, но эту природа одарила и тем и другим. Лицо ее было так немыслимо прекрасно, словно над ним вместе с природой поработал величайший из ваятелей. Золотистые волосы, подстриженные по последней моде, окружали ее голову золотым ореолом. Плавный изгиб шеи переходил в широкие плечи, а под белой закрытой блузкой вздымалась юная, упругая грудь.

Женщина поднялась и тепло пожала мне руку. У нее был низкий и сочный голос. Она представилась, но я прослушал ее имя, так как все еще не мог прийти в себя. Когда она села, я мысленно взял назад все свои возражения против длинных платьев: точеные ножки и мягкая округлость бедер казались еще более привлекательными из-за того, что были скрыты. Лишь после этого я увидел на ее столе маленькую табличку, подсказавшую мне, что ее зовут Джун Ривс.

Юнона – королева богов и богинь. Более подходящего имени нельзя было найти.

Она предложила мне выпить, и я не заставил просить себя дважды. В бокале оказалось что-то очень душистое и сладкое.

Потом мы разговорились, но голос мой звучал приторно вежливо. Мы болтали о том и о сем с час, а может быть – пару минут. При этом Джун постоянно меняла позы, и все они были невероятно соблазнительными, а глаза ее весело блестели, когда она видела, как я постоянно теряю нить мысли. Она глотнула из бокала и опустила его на стол: темный лак ее ногтей изумительно контрастировал с прозрачностью стекла.

– Значит, та девушка, которую вы ищете… она что, ушла после окончания вечера с вашим другом, мистер Хаммер? – Слова Джун наконец вернули меня к действительности.

– Я сказал – может быть. Именно это я и желал бы выяснить.

– Хорошо, я покажу вам фотографии девушек, и вы найдете ту, что вам нужна.

– К сожалению, из этого ничего не получится. Сам я ее никогда не видел.

– Но зачем тогда…

– Я хотел бы узнать, что случилось прошлой ночью, мисс Ривс.

– Зовите меня Джун.

Я изобразил на лице улыбку.

– Так вы полагаете, – продолжала Джун, – что они… перешли границы дозволенного?

– Я не знаю, чем они там занимались. Именно это я и хотел бы выяснить. Дело в том, что мой друг… он умер.

– Какая жалость! А что с ним случилось?

– Полицейские утверждают, что он покончил с собой.

Джун в задумчивости прикусила нижнюю губу:

– Тогда, мистер Хаммер…

– Зовите меня Майк.

– Тогда, Майк, зачем впутывать девушку в это дело? В конце-то концов…

– У моего друга осталась семья. Если какой-нибудь репортеришка сунет нос в эту историю и что-нибудь откопает, это причинит его близким большую боль. Поэтому, если там что-то нечисто, я хотел бы быть в курсе.

Она понимающе кивнула:

– Вы правы, Майк. Я сама поговорю с девушками, как только они здесь появятся. Было бы неплохо, если бы вы заглянули к нам завтра.

– Хорошо, Джун. Значит, завтра.

– Да, пожалуйста, – пророкотала она низким голосом и протянула мне руку. Движения ее были плавными, как бег волн, а в глазах поблескивало затаенное пламя. Наше рукопожатие было достаточно долгим, чтобы я мог почувствовать в нем скрытую просьбу. Подойдя к двери, я обернулся, чтобы попрощаться. Джун смерила меня взглядом и улыбнулась, а я так и застыл, не в силах произнести ни слова. В ней было что-то такое, из-за чего лоб мой покрывался испариной, а на спине выступал пот. Прекрасная, как богиня, она поражала своей красотой. Но за красотой этой крылось и нечто другое, что-то, что я знал, но никак не мог припомнить.

Подойдя к лифту, я обнаружил, что меня ожидают. В дальнем конце коридора, прислонившись к батарее, стояла та самая девушка, которая не любила одеваться. Правда, сейчас наряд ее был не так прост.

Заметив меня, она выплюнула сигарету и направилась ко мне. Намерения ее были так очевидны, что я невольно снова увидел ее обнаженной.

– Трахни меня, – попросила она.

– Я так не могу. Сначала нужно познакомиться.

– Тогда давай познакомимся. Над дверью лифта вспыхнула красная лампочка, послышался лязг железа.

– Ну же! – улыбнулась девушка.

– Прямо здесь?!

Я засмеялся и потащил ее в лифт. Выйдя из лифта, она взяла меня под руку и молча пошла рядом. Только когда мы оказались на Бродвее, она наконец заговорила:

– Если ты и впрямь хочешь познакомиться, меня зовут Конни Уолес. А тебя?

– Мистер Майкл Хаммер, бывший частный детектив к твоим услугам. Ты, наверное, читала вчерашние газеты?

По губам ее скользнула легкая улыбка… На Бродвее мы свернули в северном направлении. Конни не спрашивала, куда я ее веду, но когда мы миновали третий бар, она ткнула меня под ребра, и я понял намек. Провел свою спутницу в уголок и заказал пива: выяснилось, что вкусы у нас одинаковые.

– Отлично! На тебя не надо тратиться.

– Ты на мели или просто скупердяй?

– Деньги у меня есть, но я не намерен тратить их на тебя, моя радость.

Конни заливисто рассмеялась:

– Многие парни купили бы мне все, что я пожелаю, а ты нет?

– Только пиво. Одна знакомая девочка сказала мне когда-то, что не будет брать с меня денег.

– И она была права.

Официант принес четыре бутылки пива, поставил их перед нами и, взяв деньги, удалился. Конни подождала, пока он ушел, и спросила:

– А что ты искал у Антона?

Я повторил ей то, что рассказывал Джун Ривс.

– Я тебе не верю. – Она покачала головой.

– Почему?

– Не знаю. Что-то здесь не так. С чего бы репортерам раздувать дело самоубийцы?

Она попала в точку, но у меня был готов ответ:

– Потому что он не оставил записки, и это при том, что дела у него шли хорошо, денег ему хватало и в семье было все в порядке.

– Ну ладно.

Я коротко рассказал ей о презентации и о том, что, по моему мнению, могло там случиться, а потом спросил:

– А ты, случайно, не в курсе, кто из девушек участвовал в демонстрации моделей?

– Нет, – хихикнула Конни, – манекенщиц я не знаю. У нас в агентстве два отделения: те, кто одеваются, и те, кто раздеваются. Я работаю фотомоделью, рекламирую нейлоновые изделия, белье и ночные сорочки. Любая манекенщица на моем месте выглядела бы ужасно, поэтому они завидуют нам, хотя зарабатывают больше нашего и при этом держатся с нами так, будто мы последние панельные шлюхи…

– Ерунда! Хотя их можно понять. Кому приятно быть гладильной доской…

– Классно сказано, Майк! Я запомню. Это поднимает меня в собственных глазах.

– Пошли, детка. – Я отодвинул пустой стакан. – Провожу тебя, куда ты пожелаешь, а потом займусь своими делами.

– Пойдем ко мне домой, и ты займешься делом там.

– Если ты не заткнешься – получишь в ухо, – оборвал ее я.

Конни откинула голову и опять расхохоталась:

– Ох, мальчик, десятки других парней мечтают услышать от меня такое.

– А ты говорила это всем десяти?

– Нет, Майк. – Голос ее звучал призывно и нежно. Свободного такси нигде не было, поэтому мы прошлись по Бродвею, пока не увидели машину, водитель которой дремал за баранкой. Конни назвала свой адрес на Шестьдесят второй улице, придвинулась ко мне и взяла за руку.

– Тебе очень нужно найти ту девушку, Майк?

– Да, малышка, для меня это очень важно.

– Мне бы хотелось тебе помочь. Честно. Я посмотрел ей в лицо: взгляд ее был серьезным и сочувственным.

– Мне и правда нужна помощь, Конни. Ведь я даже не знаю, ушел ли мой друг с той манекенщицей. А если ушел, то еще неизвестно, признается ли она в этом. Я ничего не знаю толком.

– А что тебе сказала Джун?

– Она попросила, чтобы я зашел завтра. К этому времени она попытается что-нибудь выяснить.

– Но ведь Джун… она приводит в восторг любого мужчину. Такая девушка, как я, рядом с ней не имеет ни единого шанса. – Конни стиснула мою руку. – Сейчас же скажи, что это не правда, Майк.

– Это не правда, Конни.

– Ты нагло лжешь, – расхохоталась она, – но это ничего не значит. Ладно, допустим, твой друг ушел с той неизвестной девушкой. Значит ли это, что он имел на нее виды? Что он был за человек?

Я сдвинул шляпу на затылок и попытался представить себе Честера Вилера. По моему мнению, он был примерным отцом семейства и вряд ли чувствовал себя уверенно в роли Казаковы. Свое мнение я выложил Конни, добавив при этом, что все-таки нельзя точно сказать, на что способен человек в чужом городе, когда он совершенно один и никто за ним не присматривает.

– В таком случае не исключено, – заметила Конни, – что девушка просто пыталась развлечься за его счет. Наверняка повела его в какой-нибудь шикарный ресторан. Все они так делают.

В этой мысли определенно что-то было. Конни тряхнула головой, и волосы ее рассыпались по плечам.

– В последнее время манекенщицы облюбовали несколько дешевых ночных ресторанов. Я там, правда, не бывала, но можно попытаться туда сходить, не так ли?

Я взял ее за подбородок и взглянул прямо в глаза.

– А ты умна, малышка.

Ее пухлые губки были красно-вишневого цвета. Она облизнула их, чуть приоткрыв рот, чтобы распалить меня, и, возможно, добилась бы своего, но в этот момент такси резко затормозило у края тротуара и Конни ткнулась носом в спину водителя. Она скорчила злобную гримаску и еще крепче вцепилась в мою руку. Я расплатился с водителем.

– По-моему, самое время выпить по бокалу коктейля, Майк. Зайдем ко мне.

– Только ненадолго.

– Черт возьми, никогда еще мне не приходилось прилагать столько усилий, чтобы меня трахнули. Неужели во мне нет ничего привлекательного?

– Есть. Две очень красивые штучки.

– Ну слава Богу. Это уже кое-что.

Дом, где жила Конни, совсем не радовал глаз. Лифт не работал, и нам пришлось подниматься на четвертый этаж пешком. Конни, порывшись в кармане, вынула ключ, открыла дверь, и мы вошли в квартиру. Я щелкнул выключателем, бросил шляпу на стул и уселся с таким видом, будто жил здесь уже несколько лет.

– Чем тебя угостить? – осведомилась Конни. – Коктейль? Кофе?

– Сперва лучше кофе. Кстати, сегодня мне так и не довелось пообедать, так что было бы очень любезно с твоей стороны угостить меня яичницей, – попросил я.

Я дотянулся до книжной полки и сгреб несколько женских журналов. Их обложки ни в чем не уступали почтовым открыткам из Мехико. На половине фотографий я узнал Конни и еще раз убедился, что она ничего. Очень даже ничего.

Запах свежесваренного кофе вскоре заставил меня проследовать на кухню. Конни как раз перекладывала со сковородки на тарелку яичницу огромных размеров. Я не заставил себя упрашивать и жадно набросился на еду. Собрав последние крошки, я достал пачку сигарет.

– Наелся? – спросила она.

– Угу.

– Хорошая жена из меня получится?

– Это смотря для кого.

– Негодяй, – засмеялась она.

Я ухмыльнулся и притворился, что хочу шлепнуть ее по попке. Конни, вместо того чтобы уклониться, сама подставилась под мою руку, так что шлепок получился весьма ощутимый, и она взвизгнула.

Коктейль мы пили в комнате. Минутная стрелка на моих часах сделала полный круг, потом еще один. А мы вновь и вновь наполняли наши бокалы, прислушиваясь, как звенят в них кубики льда. Я откинулся в кресле с бокалом в руке, полуприкрыв глаза, и размышлял. Спички у меня кончились, и всякий раз, когда я вынимал сигарету, Конни подносила мне огонек…

Погиб хороший парень.

В пистолете не хватало двух патронов.

Одна гильза и одна пуля очутились в коридоре отеля…

Самоубийство?

Я открыл глаза и посмотрел на Конни. Она примостилась в углу кушетки и не сводила с меня взгляда.

– Ну, что будем делать дальше, малышка? – спросил я.

– Сейчас около семи. Я переоденусь, и мы куда-нибудь поедем. Если нам повезет, мы узнаем, с кем из девушек ушел в тот вечер твой товарищ.

Я слишком устал, чтобы темнить дальше. Мои глаза слезились от дыма, висевшего в комнате клубами, а в желудке ощущалось приятное тепло.

– Тот человек погиб, – проговорил я. – Газеты сообщили, что он покончил с собой, и полиция считает так же. Но я знаю больше – его убили.

Конни вздрогнула и чуть не выронила сигарету.

– Я хочу выяснить, почему его убили, – спокойно и неторопливо продолжал я. – Для этого кое-что разузнал, и оказалось, что он познакомился здесь, в Нью-Йорке, с какой-то девушкой. Я пришел туда, где работает эта девушка, и стал наводить справки. И тут одно чрезвычайно милое существо, очень сексуальное, чуть ли не вешается мне на шею и заявляет, что готово помочь мне в розысках. Почему, спрашивается, она, имея на выбор десяток парней, предпочла им человека, который только что лишился работы и, сам расщедрившись только на пиво, поедает ее яйца и запивает их коктейлями?

Конни зашипела, как дикая кошка. Сигарета обожгла ей пальцы, но она этого, видимо, даже не почувствовала. Я не двинулся с места. Она вскочила и замерла передо мной, расставив ноги.

Ее удар был настолько неожиданным, что я даже не успел закрыть глаза. Она не залепила мне пощечину, а просто ударила со всей силой кулаком по лицу. Я почувствовал во рту привкус крови и ухмыльнулся.

– Я выросла с пятью братьями, – злобно процедила она сквозь зубы. – Один наглее другого, но все они настоящие мужчины. Из десятка парней, увивающихся вокруг меня, нельзя, пожалуй, сделать и одного такого. И вот теперь появился ты. Ах, как же мне хочется оторвать твою тупую башку! Но ты же не слепой. Смотри!

Она расстегнула блузку и отшвырнула ее прочь. Вскоре вся ее одежда валялась на полу, а она, ничуть не стыдясь, застыла передо мной, уперев руки в боки и гордо выпятив грудь.

Живот ее напрягся от возбуждения, но она позволила мне любоваться ею сколько захочу.

Я вцепился в подлокотники кресла. Воротник рубашки вдруг стал мне тесен, и по спине побежали мурашки.

– Трахни меня, – проговорила она.

Струйка крови бежала у меня по подбородку, напоминая о случившемся. Я встал и крепко поцеловал ее в губы. Она запрокинула голову и сладострастно взглянула на меня из-под полуприкрытых век.

– Ты по-прежнему этого хочешь?

– Трахни меня…

Глава 4

Мы хорошо поужинали в маленьком китайском ресторанчике. Он был полон, но никто не смотрел в свои тарелки. Все взгляды были устремлены на Конни, и мой, кстати, тоже.

В этом не было ничего удивительного. Ее платье с глубоким вырезом позволяло видеть столько чарующих деталей, что их просто нельзя было обозреть за короткое время. Я снова подивился ее нежной, шелковистой коже и спросил себя: а могла бы какая-нибудь женщина одеться еще более вольно и не выглядеть при этом совершенно голой?

Мы почти не разговаривали и лишь с улыбкой глядели друг на друга. Я пытался разгадать, что же делает Конни такой привлекательной? И наконец понял это. Она была совершенно искренней и честной и не скрывала своих намерений и желаний. Конни росла вместе с пятью братьями, которые обращались с ней как с мужчиной, и ей это нравилось. К фотосъемкам она относилась просто как к работе и пользовалась своей красотой легко, не делая из нее фетиша.

Когда мы, сытые и довольные, покидали ресторанчик, было уже почти девять часов вечера.

– А куда теперь, малышка?

– Ты бывал когда-нибудь в трущобах, Майк?

– Кое-кто думает, что я оттуда не вылезаю.

– Все эти милашки помешались на них. Вот мы и отправимся в трущобы. Это место зовется Бовери Знаешь?

– Бовери? – удивился я.

– Ты, верно, давно там не был. Там теперь многое изменилось, хотя, конечно, не везде. Один парень с ясной головой додумался превратить старую пивнушку в дорогой бар для туристов. Он сохранил весь антураж, и теперь всякие визитчики ходят туда посмотреть, как живут другие люди.

– Черт возьми, что они в этом находят! Водитель такси заметил мой знак, и машина замерла возле нас. Я назвал адрес.

– Люди всегда ищут что-то новенькое, – объяснила Конни. – И если это новое всем нравится, оно становится модным. Сейчас такой модой стал Бовери.

– А кто в основном туда ходит?

– Черт их знает, Майк. – Конни пожала плечами и придвинулась поближе ко мне. – Я сужу только по слухам. Но там теперь не один такой бар – их не меньше дюжины. И в них толкутся всякие торговцы, дельцы и, конечно, красивые девицы. Кстати, вся эта публика платит за развлечения немалые деньги.

Таксист выбрался наконец из пробки, свернул на тихую улочку и домчал нас до места без остановок. Я протянул ему две бумажки и помог Конни вылезти.

Бовери – улица безликих людей. Молящие голоса из полумрака, и чьи-то шаги у тебя за спиной. Кто-то тянет тебя за рукав и заученно жалобным тоном выпрашивает милостыню, женщины в слишком тесных платьях бросают на тебя выразительные взгляды. Двери пивнушек то и дело распахиваются, открывая чужому взору несчастных, сидящих там перед стаканом виски или над тарелкой супа.

Да, я давно не посещал подобные места. К тротуару подкатило такси, и из него вылезли какой-то тип в смокинге и рыжеволосая девица. Их мгновенно обступили нищие. Девица раздала им немного мелочи, а остатки с размаху кинула на тротуар. Когда оборванцы бросились подбирать монетки, она раскатисто расхохоталась. Ее кавалер тоже нашел это весьма забавным. Он решил проделать тот же фокус с пятидолларовой бумажкой: подбросил ее высоко в воздух и пустил по ветру вдоль улицы.

– Понял, о чем я говорила?

– Да.

Ох, как же мне хотелось переломать ребра этому типу!

Мы последовали за этой парочкой, примерно в пяти футах от них. Судя по говору, парень был со Среднего Запада, а девица тщетно пыталась скрыть бруклинский акцент. Она висела на руке у своего ухажера и бросала на него взгляды, которые ему явно нравились. Этим вечером он наверняка чувствовал себя на коне.

Они свернули в самый задрипанный бар на этой улице. Вонь ощущалась уже на улице, а из зала доносились хриплые и грубые вопли. Ну и публика там толкалась! Разбитые морды, вышибленные зубы, трясущиеся руки… А говорили они так, что даже у меня уши вяли. Две старые проститутки драли друг друга за редкие волосы из-за парня у стойки, который едва держался на ногах.

Впрочем, были и другие. Еще хуже. Они веселились. Зрители, богатые туристы, получавшие наслаждение при виде человеческих страданий. Меня это так взбесило, что я едва мог говорить. Официант провел нас в заднюю комнату, но и там хватало всякого сброда – и первых и вторых. И те и другие с пользой проводили время, читая надписи на стенах и слушая истории, рассказываемые противоположной стороной. Секрет этого предприятия нетрудно было разгадать. Бедняков и нищих привлекала сюда дешевая выпивка, которую им подавали за счет заведения, потому что богатые туристы, которые, зажав нос, потягивали то же виски, платили за него втридорога. В общем, это было даже забавно.

Конни с улыбкой приветствовала двух-трех знакомых девушек. Одна из них подошла к нашему столу. Ее звали Кэт, и она пришла сюда с компанией.

– Ты ведь тут в первый раз, Конни? – спросила Кэт.

– Да, и надеюсь, в последний, – с чувством ответила моя спутница. – Какая здесь вонь… Смех Кэт походил на звон колокольчика.

– Мы тоже здесь долго не пробудем. Моим мальчикам деньги оттягивают карманы. Надо помочь парням избавиться от лишней тяжести, так что мы двинем в ресторан. Может, и вы с нами?

Конни взглянула на меня. Я едва заметно кивнул, и она ответила:

– Ладно, Кэт. Мы с вами.

– Вот и чудненько. Садитесь за наш стол, я вас познакомлю со всей компанией. Они хотят увидеть тут такие штучки, которых не увидишь больше нигде… И такие дома… где, ну, ты сама знаешь… – И она хихикнула.

Конни недовольно поморщилась. Мы проследовали за Кэт к ее столику. Если б со мной не было Конни, они вполне могли бы принять меня за еще одного экзотического персонажа. Только через несколько минут эти толстяки вышли из ступора. Их звали Джозеф, Эндрю, Хомер, Мартин и Раймонд – о фамилиях они умолчали. Руки их были холеными, бриллианты крупными, смех громким, бумажники пухлыми, а девушки – прекрасными. У всех, кроме Хомера. С ним была секретарша: не такая красивая, как остальные девицы, но готовая выполнить любое его желание. Мне она понравилась больше всех. И Конни тоже. Обменявшись рукопожатиями, – такими крепкими, что у меня заболела рука, – мы уселись за стол и выпили по несколько рюмок. После этого Эндрю заявил, что ему хочется поехать еще куда-нибудь. Мы поднялись. Мартин дал официанту такие чаевые, что он проводил нас до дверей.

Конни не знала, куда идти, поэтому мы просто присоединились к остальным. Дорогу показывали девушки. Дважды нам пришлось обходить пьяных, валявшихся посреди тротуара, а один раз отступить на обочину, чтобы не оказаться замешанными в уличную драку. Я не помнил себя от злости, и Конни сочувственно потерлась щекой о мое плечо.

Ресторан “Бовери” расположился в одном из переулков. Это был невзрачный дом с окнами, наполовину заколоченными досками, и засиженной мухами вывеской. Казалось, что здание давно всеми покинуто и понемногу разваливается. Но внешнее впечатление оказалось обманчивым.

В первую очередь нас удивил запах. Никакой вони. Там пахло так, как и должно пахнуть в приличных барах. Столы и стойки, казалось, специально старались принять обшарпанный вид. Фальшивыми мне показались и типы, сидевшие за ними. Но провинциалы, наверное, этого не замечали.

Конни состроила презрительную гримасу:

– Так вот, значит, каков знаменитый ресторан “Бовери”… Мне много приходилось о нем слышать, но сама я тут в первый раз.

В зале стоял такой шум, что я едва мог расслышать слова Конни. То и дело кто-нибудь из посетителей бара кидался с громкими приветствиями к вновь пришедшим: девицы визжали как свиньи, их жирные ухажеры выдавливали из себя улыбки. Когда очередной взрыв приветствий утихал, посетители сдавали свои пальто и шляпы толстой бабе: на столике рядом с ней стояла железная плошка для чаевых.

Пока Конни здоровалась с несколькими тощими манекенщицами из агентства Антона Липсека, я пробился к стойке. Мне срочно потребовалось что-нибудь выпить. Кроме того, оттуда можно было рассмотреть весь зал. В дальнем его конце располагалась узкая дверь, косо висевшая на одной петле. К ней был прибит отрывной календарь, и как только дверь открывали, его листики вспархивали, словно бабочки.

Порхали они беспрестанно, потому что дверь постоянно открывали и закрывали. И проходили через нее только мужчины в смокингах и дамы в вечерних туалетах.

Конни отыскала меня глазами и направилась в мою сторону.

– Эта первая комната что-то вроде забегаловки, Майк. Мне сказали, что там, за дверью, гораздо лучше.

– Вот и славно, детка. Мне страшно хочется куда-нибудь отсюда уйти.

Я взял ее под руку, и мы тоже вошли в дверь с календарем. Там нас поджидал сюрприз: мы оказались в тесном предбаннике, который был устроен таким образом, что следующую дверь можно было открыть после того, когда закроешь первую.

А эта первая, оказывается, висела вовсе не косо и не на одной петле… Все это было бутафорией. Маленькая каморка заканчивалась другой дверью, ведущей непосредственно в ресторан. Зрелище, представшее нашим глазам, действительно было достойно внимания.

На оборудование бара ушло, наверное, больше сотни тысяч долларов. Такие же суммы, видимо, хранились в бумажниках людей, расположившихся у бара и за столиками. В зале царил полумрак. Горел лишь один прожектор, направленный на обнаженную танцовщицу, демонстрировавшую заключительную часть стриптиза. Само по себе ее обнаженное тело не очень-то возбуждало, но весь процесс последующего одевания был поставлен весьма искусно. Одевшись, она выскользнула из-под луча прожектора и подсела к какому-то лысому старичку, которому очень польстило такое соседство. В честь знакомства он заказал бутылку шампанского.

Теперь мне стало ясно, почему этот ресторан пользовался такой популярностью. Стены сверху донизу были увешаны фотографиями девушек в самых разных позах и на всех стадиях стриптиза. Все фотографии, как следовало из надписей, посвящались человеку по имени Клайд. Мы с Конни выпили, и я скользнул взглядом по фотографиям.

– Ты там есть? – поинтересовался я.

– Может быть. Хочешь посмотреть?

– Нет. Я предпочитаю смотреть на тебя настоящую. Заиграл оркестр Хомер пригласил Конни на танец, оставив мне взамен свою секретаршу, которая сразу же принялась просить меня потанцевать с ней. Мне не слишком этого хотелось, но она меня уговорила. Танцуя, девица все время прижималась ко мне и трогала кончиком языка мое ухо. Хомер явно провел время лучше. К половине двенадцатого в баре уже яблоку негде было упасть. Все шумели так, словно мы находились в палате буйно помешанных. Эндрю опять захотелось чего-нибудь новенького. Одна из девушек поднялась и заговорила с официантом. Тот подошел с ней к столу и о чем-то спросил Эндрю, указывая на нишу в стене, закрытую занавесом.

– Сейчас кое-что начнется, малышка, – проронил я.

– Что? – удивилась Конни.

– Старый трюк. У них есть комната для азартных игр. Потому официант и напустил на себя такую таинственность.

– Ты шутишь?

– Сейчас сама убедишься.

Все поднялись и направились к нише. Я вспомнил про Честера Вилера и спросил себя а не шел ли и мой друг по этому же пути? Он просил прислать пять тысяч долларов. Зачем? Чтобы играть или выплатить проигрыш? В рулетку можно продуть целое состояние. Может быть, поэтому он и убил себя. Из-за несчастных пяти тысяч? Но ему вовсе не обязательно было расплачиваться с долгами. Ресторан бы закрыли – стоило только сообщить об этом в полицию, – и он мог бы ни о чем не заботиться.

Одна из девушек обернулась и крикнула:

– О, Клайд! Хэлло, Клайд!

Сухопарый парень в смокинге холодно улыбнулся ей, продолжая обходить столики. По моим губам невольно скользнула презрительная усмешка. Я сказал Конни, чтобы она шла вперед вместе с остальными, а сам небрежной походкой направился к Клайду.