Текст книги "Капкан на наследника"

Глава 3

ЛИ ШЕЙ... РАЗМЫШЛЕНИЯ

О господи, пришла беда – отворяй ворота. Если уж я попадаю в переделку, так обязательно в самую дрянную. Неприятности подают мне в рождественской коробке, завернутой в листовки «Разыскивается ФБР», и воняет от нее порохом и паленой резиной. Я прямо-таки слышу шепот зевак в зале суда, стук молотка судьи и клацанье замков на железных решетках. Интересно, как чувствуешь себя в наручниках с заломанными за спину руками? Я знал только одного парня, который побывал в обезьяннике, и он говорил, что еда там – дрянь, охранники – садисты, а публика – опасная.

И вот я сижу перед этим рваным потрепанным портфелем и словно последний идиот пересчитываю купюры. И я не огорчался бы так, если бы все они были новыми или, наоборот, старыми, но они идут вперемежку, и к тому времени, как счет дошел до двух миллионов, я весь вспотел, руки тряслись, а живот свело. Зеленые бумажки валялись вокруг как трава, постриженная безумным газонокосильщиком, а в портфеле оставалась еще хренова туча.

Откуда все это?

Как он ухитрился протащить это через таможню?

Чье это?

Долбанутый Дог, даже глазом не моргнув, оставил все это здесь, а у меня один-единственный замок в дверях и даже пушки нету. Я озирался вокруг, с ужасом думая, куда же можно запихать все это дерьмо, но в новомодных апартаментах ничего не спрячешь: ни потайных панелей, ни пустого места в шкафу. Даже лишнюю коробку из-под обуви не сунешь.

Черт побери, Дог, мы же приятели! Ты не раз спасал мою задницу, и я обязан тебе, но чем, дружище, и сколько? В войну мы были моча и уксус, но уксус из меня давно весь вышел, одна моча осталась, а если поглядеть на то, как я трясся над твоими бабосами, то и ее немного.

Когда-то ты был неплохим парнем. Никаких проблем не создавал. Наоборот, всегда делал другим одолжение, не прочь был лишний раз слетать в Лондон, если какой-нибудь твой приятель просил об этом; бросался на помощь новичкам и ценой собственной жизни сбивал у них с хвоста «джерри»[2]2
  «Джерри» – фашистский самолет.


[Закрыть], заботился о дамочках, брошенных нерадивыми кавалерами. Старик, ты был бескорыстным малым, настоящим альтруистом. Не знаю уж, что там такое произошло и почему, но ты изменился. Ты не вернулся домой после того, как все закончилось... нет, ты выбрал другое, уволился и на долгие годы пропал из виду, скрылся на задворках мира, и никто ничего не знал о тебе, так пара открыток из занюханных городишек типа Будапешта. Эрни Киррелу показалось, что он видел тебя в Марселе, но Эрни не очень уверен.

А потом в памяти неожиданно всплыла вчерашняя программа новостей, репортаж о том, что идет передел рынка в сфере производства и распространения наркотиков. В Турции отзываются лицензии на разведение маковых плантаций, Франция рьяно взялась за производителей дури, в Штатах активно борются с торговцами. Меня аж в пот бросило! Теперь стало понятным происхождение всех этих открыток. Да и денег тоже. Дог, несомненно, был замешан в этом деле и решил слинять до того, как ему оторвали задницу. Черт подери, Дог, ты что, совсем спятил? Ты удрал, прихватив с собой чьи-то бабки, а они ведь не агнцы небесные, и даже ребята из полиции покажутся по сравнению с ними пушистыми зайками. Они выследят тебя, отрежут яйца и заставят держать их в руках до тех пор, пока ты не истечешь кровью.

А как же я? Ты обо мне подумал? Я ведь теперь тоже замешан в этом. Не могу же я сдать это барахло... И нет ни одного шанса избавиться от него не оставив за собой следа. Не стоит даже думать об этом. Все, что им надо, – это найти деньги или просто портфель, и они устроят мне то же самое: буду стоять и держать в руках свои яйца. И выхода никакого нет, вообще никакого.

Но попытаться все же стоит. Я уже почти сделал это в первый раз. Я собрал разбросанные по полу бумажки, все до одной, запихнул их снова в портфель, захлопнул крышку и застегнул ремни.

Осталось без приключений добраться до мусоросжигателя.

Когда я повернул ключ в двери апартаментов Ли, я был зол, угрюм, с меня текло в три ручья, и мечтал я только о прохладном душе. Он стоял посреди комнаты, трясущимися руками натягивая на себя брюки, белый как полотно, а глазки лихорадочно бегали по сторонам. Сунув ноги в сандалии, он подхватил мой портфель и, не замечая меня, бросился к выходу. Однако на самом пороге Ли столкнулся с моим тяжелым взглядом и чуть не потерял сознание.

– Куда направляешься? – Наверное, не стоило мне так резко наезжать на него и показывать свой оскал. Чего спрашивать, когда только слепоглухонемой идиот не понял бы, куда он идет. Его лицо – словно открытая книга: читай – не хочу. Парень был напуган чуть не до полусмерти, но передо мной стоял все тот же старина Ли, а он всегда пытался разложить по полочкам все, что попадало в поле его зрения.

– Не останавливай меня, Дог.

Я пожал плечами, отступил в сторону и вытащил из пачки сигарету.

– Кожа слишком прочная. Да к тому же представь себе, вдруг какие-нибудь купюры не успеют сгореть, вылетят с дымом в трубу и закружатся над мостовой?

При мысли об этом Ли впал в настоящий ступор, и пальцы его разжались. Портфель выпал на пол, немного покачался и завалился на бок.

– Ты всегда умел видеть на два шага вперед, чертов ублюдок! – В глазах Ли горело бешенство, но злился он большей частью на свою непроходимую тупость. Однако не прошло и секунды, как его гнев вновь обратился в мою сторону: – Ладно, черт с тобой, назови другой способ избавиться от них! – Ли снова был готов прорвать мою оборону и вырваться наружу.

– Почему бы не попытаться отнести их в банк? Я видел тут один, прямо напротив, через улицу. – Я поглядел на часы и добавил: – У нас есть целый час до закрытия.

– Не пудри мне мозги, Дог.

– Хочешь проверить?

– Хочу! – выкрикнул он, сверкая глазами.

Я подошел к нему, взял портфель и вышел в коридор. Ли плелся следом, на ходу натягивая поверх футболки спортивную куртку.

Кассир позвал менеджера, а менеджер – президента банка. Пока я разговаривал с президентом в его офисе, Ли ждал нас в приемной. Двое банковских охранников зорко следили за ним, а он сидел, то и дело облизывая сухие, потрескавшиеся губы. Когда я вышел, банк уже закрывался, но нас с почетом проводили до входной двери и долго трясли на прощание руки.

На улице я протянул Ли конверт с двумя расчетными книжками внутри, чтобы он мог тщательно изучить их, но старина никак не мог поверить в происходящее, и во рту у него было сухо, как в пустыне. Все, что он сумел выдавить из себя, – это короткое:

– Почему так долго?

– Понадобилось время, чтобы пересчитать такую прорву деньжищ, – ответил я.

– Ты псих, Дог, абсолютно чокнутый. Ни минуты не сомневаюсь, не сегодня завтра тебя возьмут за задницу. Они уже названивают кому надо, и не успеем мы дойти до дому, как нас прищучат.

– И почему же ты так думаешь?

Ли потряс головой, совершенно сбитый с толку моим равнодушным отношением.

– Дружище, если только это не чистые деньги, и если только с них не уплачены все налоги, если только они не из законного, проверенного источника, тебя точно отымеют, приятель.

– А что, если это именно чистые деньги? – хмыкнул я в ответ. – Теперь-то я могу принять душ?

* * *

– Роза? – спросил я.

– Да-а, Дог, – сонно протянула она, узнав мой голос.

– Ты мне нужна.

– Ясное дело. Я знала, что так оно и будет. И ждала тебя.

– Извини, что задержался.

– Всего на день. Забудь об этом.

Я услышал, как она сладко зевнула.

– Нарываешься на грубость, сладенькая. Можешь, конечно, трахнуться за деньги, только найди для этого какого-нибудь слюнтяя, идет? – сказал я.

– Кончай, Дог...

– Если ты действительно хочешь, чтобы я разбудил тебя...

– Попробуй пройти мимо швейцара, – оборвала она меня и резко повесила трубку.

Я зашел внутрь и прошел-таки мимо ее чертова швейцара. Замок поддался с пятой попытки, я рывком скинул Розу с кровати и, улыбаясь, наблюдал за тем, как она секунд пять глядела на меня расширенными от ужаса глазами и не могла прийти в себя. В ее прекрасных глазках бегущей строкой было написано, что она не в силах выбрать между грабежом и изнасилованием, но вот наконец девица узнала меня и с облегчением выдохнула:

– Что случилось со швейцаром?

– Я дал ему сотню баксов, – пожал я плечами.

– Но он у нас неподкупный!

– У него не было выбора. Или он берет деньги, или прощается с жизнью.

– Но он же бывший полицейский! Очень честный малый.

– А я соврал. Поведал ему, что я твой любовник...

– И он поверил?

– А то! Сказал только, что так тебе и надо, – растянул я губы в улыбке. – Парень решил, что я тоже коп.

– Но он должен был попросить тебя показать значок!

– А я что сделал? Я показал ему его.

– Дог... и все это ради моей задницы? Да ты мог бы получить ее даром, если бы захотел. Значит...

– Заткнись и одевайся.

– Скажи мне... – начала Роза.

– Нет, – ответил я, – Ли не в курсе. Знаешь только ты. Любители остаются за бортом, в этом можешь быть абсолютно уверена.

– Тогда плати. Ты что-то задумал, и, если мне придется ввязаться в это, я хочу свою долю.

– Старые песни, сладкая моя.

– Тогда плати, милый мой.

– Чем предпочитаешь?

– Трахни меня в задницу, – рассмеялась она.

– А если будет больно?

– Возьми детский крем. Вот и не будет больно. Я в состоянии контролировать свой сфинктер.

– Грязная потаскушка!

– Но разве я тебе не нравлюсь?

– Очень!

– И что? Только не говори, что тебе приходится делать это впервые.

– Нет, конечно.

– Я так и думала. Небось пришел во всеоружии, принес свою собственную смазку, – хихикнула она.

– Только не в этот раз.

– А я запаслась, – состроила она глазки.

– Открывай свой детский крем, – подмигнул я ей и выбрался из штанов. – И хватит пялиться.

– Просто хотела убедиться, что ты во всеоружии, – ответила она.

– Черт подери, малышка, я просто хочу удовлетворить тебя, не поранив твое маленькое хрупкое тельце.

Роза разразилась громким, звонким смехом, накинула покрывало на свои стройные ножки, и так душевно разыграла фальшивое смущение, закрыв лицо согнутой в локте рукой, что почти забыла, зачем я к ней пришел.

– Уходите, мужчина! – воскликнула она игриво.

Я прикурил сигарету и сказал:

– Прошу прощения, детка.

Роза удивленно поглядела вокруг в поисках придурка, который только и может, что чесать языком, но член мой уже набух, и я был не прочь позабавиться, только сначала хотел покурить.

– Дог, да ты просто грязный урод!

– Я и сам бы тебе это сказал.

– Почему?

В конце концов прекрасная проститутка перевернулась и показалась мне во всей своей красе, огромные груди вздымались, словно холмы, сладкие ножки раздвинулись, и на меня уставился такой соблазнительный пушистый глаз...

Я поднялся и взял щетку для волос. Есть только один способ поговорить со шлюхой, если ты не хочешь при этом потерять голову. И я начал почесывать ее киску.

И она заговорила.

Легко и непринужденно, но мне действительно было чему поучиться. Заокеанские девочки были совсем другие. И желания у них были весьма специфические, каждый изгиб их тела, казалось, говорил об этом, но на этот раз передо мной была обыкновенная американская проститутка, и ее единственным пристрастием была неутолимая страсть к деньгам.

– О, ты просто чудо! – сказал я как раз тогда, когда щетка доставила ей высшее наслаждение, и она застонала, захлебнувшись оргазмом.

– Сукин сын! – выдохнула Роза.

– Комплимент или критика?

– Никто не имеет права знать столько о женщине. Что случится с девчонкой, на которой ты вздумаешь жениться?

– По крайней мере, она может рассчитывать на то, что не умрет девственницей, – отбросил я расческу.

– Лучше уж ей сразу поверить тебе на слово.

– Так и будет.

– Я дам тебе свои рекомендации.

– Насчет щетки для волос?

– Черт возьми, Дог, если ты способен сделать такое простой щеткой, что же ты можешь, если действительно возьмешься за дело?

– Хочешь узнать? – подзадорил я ее. – Тогда повернись.

– Грязный ублюдок! Ты ведь просто хочешь поговорить со мной, вот и все.

– Я задабриваю тебя.

– Можно подумать, в этом была нужда. Задабривать надо тебя, а не меня.

– Как себя чувствуешь?

– Может, дашь мне немного больше, чем игры со щеткой? – предложила Роза.

Я сказал «угу» и дал ей немного больше.

Когда красотка снова обрела дар речи, она ощерилась, поглядела на меня и проворковала:

– Наверное, Ли убьет тебя.

– Он уже пытался.

– Правда?

– Конечно. Поэтому мы и подружились.

– Вы, парни, все просто чокнутые.

– Поэтому мы и побеждаем, – сказал я. – Хочешь быть с нами?

Роза внимательно поглядела на меня. Демонстративно облизав палец, девица провела рукой по своей киске.

– Возбуждает?

– Вот черт! Знаешь, как завести мужика.

И тут я понял, что она очень похожа на меня.

– Кого ты пытаешься надурить? – сказала Роза.

– Не себя, это уж точно.

– Дог... в тебя когда-нибудь стреляли?

– Юная леди, я отправился на Вторую мировую, когда мне было всего двадцать. Я был летчиком, и моя личная жизнь до этого не заслуживает особого внимания. Скажу одно – за четыре года ада я не получил ни одной царапины, а за четыре года мирной жизни в меня стреляли четыре раза. И есть лишь один способ увидеть мои шрамы.

– Я надеялась, что ты скажешь это. Теперь давай ляжем.

– Если только скажешь мне то, что мне нужно знать.

– Слишком многого просишь.

– Не так уж и много.

– Правда, Дог?

– Ты же знаешь, что я мерзкий сукин сын.

– Знаю.

– И все же хочешь меня?

– После того, что ты сделал в последний раз... до чертиков!

– Ладно, поворачивайся.

– Так точно, сэр.

– Ты что, в армии была?

– Нет.

– Откуда тогда эти армейские словечки... или так говорят моряки?

– Да заткнись ты, просто трахни меня.

– Не без вашего согласия, мадам, – сказал я.

– Так выбери же дырку, – велела Роза.

– Так кто же из нас извращенец?

– Ты, если сейчас же не начнешь трахать меня куда-нибудь.

– Думаю, ты даже и представить себе не могла, что мы будем этим заниматься, когда я пришел сюда.

– Ты прав.

– Тогда какого черта ты продолжаешь сводить меня с ума?

– Заткнись и трахай меня. Подумаешь об этом после.

– Все вы, дамочки, одинаковые.

– Вовсе нет, – промычала Роза.

Она сделала так, как я хотел, перевернулась, позволила мне войти в нее и стиснула ноги.

– Сгораешь от желания, паренек? – сказала она.

– Ясное дело, – ответил я.

* * *

Я доел яйцо с последним кусочком тоста и поглядел на нее поверх чашки кофе. Она надела ожерелье и широкий кожаный пояс, и эффект получился немного шокирующий.

– Ты всегда так одеваешься?

Роза повернула пояс на голом теле и улыбнулась.

– Он ненамного короче моих мини-юбок. Кстати, ты всегда так лопаешь после того, как спал с женщиной?

– Всегда, – кивнул я. – Лучший способ восстановить силы.

– Ладно, твоя взяла. – В ее глазах плясали веселые огоньки. – Ты очень хорош. Мне понравилось. Это один из тех редких случаев, когда я сама заплатила бы.

– Уже, Роза. Мы здорово поговорили. Время и расстояние многое меняют. Ты застала меня врасплох.

Роза глубокомысленно кивнула, не сводя с меня глаз. Она отхлебнула кофе, подумала минуточку и произнесла:

– Но ведь тебе еще кое-что надо, так ведь?

– Умница!

– Мне пришлось немало повидать в жизни. Может, не так много, как тебе, но я научилась читать по лицам.

– И что ты прочитала?

Она допила свой кофе, поставила чашку на блюдце и начала вертеть ее указательным пальцем.

– Ты видел меня всего лишь раз, ворвался сюда и сделал так, что я не смогла устоять перед тобой. Но теперь я готова отразить атаку. Нью-Йорк – средоточие хорошеньких женщин, так почему именно я?

– Зачем тратить время попусту, если напал на то, что надо, с первого раза? Я знаю Ли... не станет он связываться с болтушкой. Тебе можно доверять.

Роза скорчила гримасу и пожала плечами:

– Одно из моих немногих достоинств. Рада, что ты заметил. Это дает мне уверенность, что я еще не все профукала. Так что там у тебя на уме? Выкладывай.

– Я собираюсь использовать тебя.

– Это я уже поняла. Кого я должна сыграть, ангела или злодейку?

– В любом случае вреда тебе никакого не будет, – заверил я. – Обещаю, что после всего этого ты станешь немного богаче, чем сейчас.

Роза легонько прикусила розовую пухлую губку, потом подняла свои чудные глазки и поглядела на меня.

– А ты, Дог? Каким ты станешь после всего этого?

– Скажем так – удовлетворенным. Бывают вещи, от которых не отвертеться. Хватит уже откладывать дело в долгий ящик.

– Но ведь кто-то все равно пострадает.

– Так точно, красотка, – подтвердил я. – Можешь смело ставить на кон. Они получат то, что заслужили.

– Ты хорошо знаешь, что делаешь? – спросила Роза.

Я откинулся назад и мысленно вернулся в прежние времена.

– Может, я и не похож на умника, детка, но я неплохо справился со своим домашним заданием.

– Месть, Дог?

– Не-а. Простая необходимость.

– Что-то верится с трудом.

– Может, я и сам себе не слишком верю. – Я помолчал немного и пристально поглядел на девушку. – Нет, это не месть. Это то, что просто надо сделать, вот и все.

Роза целую минуту вертела пальцем чашку, прежде чем снова поглядела на меня и кивнула:

– Ладно, Дог. Есть в тебе что-то забавное, и я хочу выяснить, что именно. Я сплю с мужиками за деньги, и почти каждый выспрашивает меня, как я докатилась до такой жизни. Я рассказываю им душещипательные истории и почти никогда не повторяюсь. Но мне каждый раз хочется узнать, зачем им девочка по вызову. Они влюбляются, женятся, а потом начинают шляться по проституткам.

– Животный инстинкт, – сказал я.

– Психи какие-то, – хмыкнула Роза. – Если им нравятся всякие штучки, почему бы не научить им своих жен? Черт, да они сами удивятся, когда узнают насколько женщине приятно поучаствовать в их играх! Жены и сами способны такое придумать, что вам и во сне не приснится. И когда двое совершенствуют свое искусство вместе, превращают постель в ложе любви, если все время ищут что-то новое, то невозможно даже представить, что кто-то из них посмотрит на сторону. Черт побери, я знаю одну парочку, оба уже старые и толстые, но они занимаются этим дважды в день и за все сорок лет не пропустили ни одного раза. У них одиннадцать детей.

– И кто это?

– Мои старики. Знаешь, сколько раз они вгоняли меня в краску? Если бы они узнали, чем я занимаюсь, им стало бы жаль свою дочурку. Для них семейная жизнь – сплошной праздник. Что касается меня, то я что-то потеряла в этой жизни.

– А как же Ли?

– Мы просто хорошие друзья, Дог. Что-то типа двух приятелей, время от времени доставляющих друг другу удовольствие. Он большой добрый щенок, который до сих пор не вырос. И я думаю, вряд ли когда-нибудь вырастет.

– А если все же это случится?

– Тогда зачем я ему стану нужна? Он сможет найти себе другую.

– Сомневаюсь. Только не теперь, после того, как он узнал тебя.

– Спасибо, друг мой. Всегда приятно помечтать, только вот мечты не очень-то реальные.

– Ты оставила себе лазейку.

– То есть?

– Ты не сказала – несбыточные.

– Женские штучки, большой Дог. Мне, конечно, любопытно, какой он, мой дружок Ли, но еще любопытнее разнюхать, какой ты. Хотела бы я знать, чего ты на самом деле хочешь.

– Я бы тоже от этого не отказался.

– Что будет, когда ты это узнаешь?

– Возьму это.

– И не важно, кто владелец?

– Так точно, киска. Совершенно не важно.

– Ладно, Дог. Кое-кого ты уже заполучил, так что можешь на меня рассчитывать. Теперь я не отступлюсь. Хочу поглядеть, чем все это закончится. Поцелуешь меня на прощание?

– В своей неподражаемой манере, крошка.

Глава 4

Среди недели северо-восточный ветер нагнал тяжелые тучи, и теперь Нью-Йорк с удовольствием принимал холодный душ. По улицам бежали пенные потоки, дождь изо всех сил хлестал по тротуарам, разгоняя случайных прохожих. Пустые такси кружили по городу, праздные завсегдатаи магазинов сидели по домам, а клеркам было еще рано покидать свои помпезные железобетонные гробницы, которые ни за какие коврижки не желали раньше времени выпускать из своих недр тех, кто проводил в них добрую половину жизни.

Ли стоял на тротуаре и в полной прострации бормотал себе что-то под нос. Из-под его черного плаща выглядывали мокрые штанины брюк от «Веллер-Фабрей» и влажные туфли. Я заплатил таксисту, вылез из машины, и дождь сразу же принялся за меня. Пройдя мимо Ли, я прямиком направился в здание.

Ли бубнил не переставая:

– Целый год я бился, чтобы это высококлассное заведение продало мне костюм, а ты хочешь взять их наскоком!

– Да ладно тебе, старина! Будь проще!

Британский джентльмен с висячими усами вежливо кивнул Ли, оглядел меня с ног до головы и едва заметно поклонился. На плечах его красовалась королевская мантия, а внимательный взгляд, словно рентген, пронизывал человека насквозь. Пару секунд мы молча смотрели друг на друга, и вдруг он спросил меня на безупречном французском:

– Что мы можем сделать для вас, месье?

Я тоже не остался в долгу, так как владел языком Наполеона не хуже этого великого полководца:

– Мне необходим гардероб на все случаи жизни, при этом два костюма требуются немедленно. Времени для примерок у меня нет. Мои мерки есть у «Беттертон и Страусс» в Лондоне, и мистер Беттертон будет рад дать их вам в любое удобное для вас время, так что позвоните ему, пожалуйста, не откладывая дела в долгий ящик, все расходы за мой счет. Материал и покрой – по вашему усмотрению. Включите в заказ рубашки, галстуки, белье, носки, короче говоря, все то, что посчитаете нужным. – Я выписал чек и протянул его приемщику вместе с адресом Ли. – Все по высшему разряду, если возможно, а это покроет первоначальные расходы. Когда я смогу забрать два первых костюма?

Служащий даже не удосужился взглянуть на чек.

– Завтра, сэр. Как насчет полудня? – произнес он совершенно невозмутимым тоном.

– Прекрасно, – сказал я и, получив в ответ такой же легкий поклон, как и вначале, вышел на улицу.

Окончательно обескураженный подобным поворотом событий, Ли поплелся следом за мной.

Мы прошли чуть ли не полквартала, прежде чем мой друг снова обрел дар речи и подобрал нужные слова. Его скудный французский позволил уловить лишь суть разговора, и теперь Ли смотрел на меня с благоговейным трепетом.

– Как ты ухитрился провернуть такое, Дог? Никто не может даже надеяться забрать свой костюм у «Веллер-Фабрей» раньше чем через месяц. Да чтобы пошить самую обыкновенную рубашку требуется не меньше дюжины примерок, а потом еще раз десять надо лично зайти за заказом!

– Это просто игра, старина, а у меня нет времени на подобную чепуху.

– Ерунда какая-то! Ты разве не знаешь, что они не станут шить костюм даже для майора? Как-то отказали одному миллионеру, игроку в поло, и графу Стазову, потому что посчитали их недостаточно воспитанными. Ха!

– Но ты-то попал к ним, не так ли?

– Только после того, как за меня поручились два банкира, которым я оказывал кое-какие услуги. Добавь к этому мое должное смирение и униженное коленопреклонение перед великими мастерами. Однако и теперь я далек от того, чтобы числиться в их золотых списках, но мое фото появляется на страницах газет в нужное время, и я ничем не дискредитирую их продукцию. Но ты... ты же выглядишь как последний бомж, мокрый с головы до ног, мимоходом заглянул к ним, а они расстелили перед тобой красную дорожку!

– Просто в таких заведениях нюх на птиц высокого полета, малыш.

– Хреновина какая-то! – Дождь ударил с новой силой, и Ли вжал голову в плечи. – И куда мы теперь?

– К «Барни». Надо же запастись каким-нибудь готовым барахлом на сегодняшний вечер. Может, даже плащ прикуплю, если погода не улучшится.

– Хотел бы я понять, кто ты такой, Дог. – Ли бросил на меня тревожный взгляд исподтишка. – Честно говоря, я до сих пор считаю, что у тебя не все дома. Ты – ходячие неприятности.

– Не надо давать волю своему воображению, старина.

– Тогда зачем оставлять за собой след шириной с Гудзонский залив?

– А почему бы и нет?

– Потому что тебе есть что скрывать. И немало, – проговорил он. – Например, те деньги. – Ли замедлил шаг, остановился на мгновение и толкнул меня в нишу здания. – Ты говоришь на французском, как коренной парижанин. Сколько еще языков ты знаешь?

– Так, несколько, – пожал я плечами и посмотрел на друга с нескрываемым любопытством.

– Турецкий?

Я кивнул.

– Какой-нибудь из арабских?

Я снова кивнул и спросил:

– А в чем дело?

– В последнее время в газетах стало появляться кое-что интересное. Дог, тебе когда-нибудь приходилось слышать про наркотики?

Ли невольно отшатнулся, увидев каменное выражение моего лица.

– Даже думать об этом забудь, – отрезал я.

Ли сжал губы так, что они превратились в две белые тонкие полоски, но сдаваться не желал.

– Не может ведь человек пропасть из вида на столько лет вот так, без причины. И внезапно появиться снова, как это получилось с тобой. Я думал, что знаю тебя, Дог, и в давние военные времена, вероятно, так оно и было, но, клянусь своей задницей, теперь я абсолютно тебя не понимаю. Если говорить о загадках, ты – великолепный пример. Что произошло, Дог?

– Просто мы немного постарели, вот и все.

– Ладно, давай на этом и остановимся. Ты все еще тот самый парень, который не раз спасал мою задницу, это не забудешь. Меня и впрямь трясет от тебя, но что и говорить, гонка и в самом деле бешеная. А может, я просто такой же придурок, как и ты. Только не вини меня, если я вдруг помашу ручкой и исчезну. Такая жизнь не по мне, я совершенно к ней не готов. Шишку набить – дело нехитрое, только вот избавиться от нее трудновато. С тобой я снова начал постоянно оглядываться через плечо. Такое впечатление, что мы вернулись в прежние времена, и я опять в небесах за штурвалом «П-51Д», и солнце слепит мне глаза, а я пытаюсь разглядеть, что происходит вокруг.

– Вот и славно, продолжай в том же духе. Всегда смотри в оба, и голова останется цела.

– Именно так ты и сказал при нашей первой встрече, – передернул плечом Ли. – У меня прямо мурашки бегают, когда я слышу эту фразу, ведь тогда речь шла о войне.

– Вся наша жизнь – война, – ответил я ему.

Он поглядел мне в глаза, невольно вздрогнул, поднял воротник плаща и закутался поплотнее.

– Ладно, приятель, на этом и остановимся. У меня такое чувство, что ты не особо нуждаешься в моем присутствии, так что я сматываюсь. Чего я бегаю за тобой, как собачонка? Пойду-ка лучше на работу. Как насчет вечера, все в силе?

– Конечно. Я сгораю от нетерпения встретиться со всеми этими замечательными людьми.

– Постарайся выглядеть поприличнее, идет? Это важные персоны. Ты действительно решил прибарахлиться у «Барни»?

– Разве не там одеваются все достойные люди?

Ли ухмыльнулся, увидел приближающееся такси, выскочил на обочину и замахал рукой. Потом открыл дверцу, чтобы я мог сразу же заскочить в салон, не промокнув еще больше. Услышав, как я велю шоферу отвезти меня к «Барни», приятель со вздохом покачал головой.

Первый небоскреб в Нью-Йорке соорудили на Двадцать второй улице и назвали его Флатирон-Билдинг. Он представлял собой витиеватое треугольное здание, возвышающееся на южной стороне Двадцать второй, на пересечении Пятой авеню и Бродвея. Там он рос, свысока поглядывая на город, там он и простоял на протяжении двух последующих поколений, все так же наблюдая за мирской суетой. Со временем взгляд его утратил свое высокомерие, а стеклянные глаза погрустнели и потускнели от грязи и пыли, которые принесла с собой новая эра. Теперь здание выглядело тоскливо, имя его потерялось в прошедших десятилетиях, а история забылась, но первый небоскреб пережил столько нелегких лет, столько раз за годы его существования менялись вкусы и взгляды, что теперь он казался миниатюрной крепостью, неизвестно откуда взявшейся посреди муравейника.

На семнадцатом этаже, прямо в треугольном носу здания, находился офис Ала Де Веччио. Контора закрывалась на тройной запор, а дверь украшала позолоченная табличка с незамысловатой надписью «А.Д.В., инк.». Для простых посетителей смысл ее оставался весьма туманным, но в определенных кругах фирму эту очень хорошо знали и уважали. Две секретарши, чьи глаза были густо накрашены зелеными тенями, и престарелый мужчина, в давно вышедших из моды нарукавниках, тихонько работали в своих отдельчиках, заставленных новомодным оборудованием. Личный кабинет Ала находился на вершине треугольника, откуда он мог свысока наблюдать за призрачным городом, словно капитан корабля, ведущий свое судно сквозь дожди и туманы. Кофеварка располагалась на своем обычном месте и была готова в любой момент излить из своих недр ароматный напиток, холодильник, как и прежде, забит импортной салями и сырами всех сортов, а по правой стене, как и раньше, до самого верху карабкались полки, хранящие в себе фолианты со всевозможными математическими формулами, доступными пониманию разве что Эйнштейна. Интерьер дополняла пара кресел-качалок, добытая в Англии во время одной из военных операций. Долгие годы и многочисленные локти отполировали их ручки до блеска, изогнутые основания истончились от непрестанного пользования, но их чертовски нежное покачивание до сих пор не потеряло своего гипнотического действия. Целая вереница генералов обретала в этих креслах покой, и бесчисленное количество серьезных решений приходило в их головы, светлые и не очень, в равномерном непрерывном движении.

– Правда, ностальгический вид? – спросил меня Ал.

– Ты слишком поздно появился на свет, приятель.

– Тут ты прав, – ухмыльнулся он. – Кофе выпьешь?

– Нет, спасибо.

– Кусочек генуэзской колбаски? Прислали на той неделе. Чертовски острая. Несколько часов будешь изрыгать пламя.

– Нет уж, мне прошлого раза за глаза хватило. Больше не хочу.

– Ужасный запах, когда рыгаешь в кислородную маску, да?

– Просто мерзость. Не могу даже представить себе, как вы, генуэзцы, лопаете подобную дрянь.

– Зато вы, ирландцы, выросли на отварной говядине и капусте, плавающей вокруг развалившейся картошки. Плебейская еда.

– Это только когда год выдается урожайный.

– Значит, ты уже наелся до отвала, – сказал Ал.

– Рад, что вы провели в этой области исследование, капитан.

– О, ты всегда был моим любимым проектом. – Он подставил чашку под носик кофеварки, налил ее доверху, подсластил и вернулся в кресло-качалку. – Знаешь, маленький итальянишко из занюханного Дыркино-Пупыркино всегда очень интересовался, что заставило богатенького мальчика из большого поместья влезать в долги. В униформе мы все были вроде бы на одно лицо, но даже в армии ты ухитрялся отличаться от остальных.

– Болтай Емеля, твоя неделя, – сказал я. – Ну и как себя чувствует полный предрассудков малый из пентхауза, ступивший на родную землю?

– Великолепно! – расплылся он в улыбке. – Продолжаю травить раны тусующихся в округе старых банд. Люблю, грешным делом, когда на меня посматривают с завистью. Все считают, что я – мафиозо.

– Не пытался переубедить их?