Текст книги "Госпожа проводница эфира"

Милена Завойчинская
Госпожа проводница эфира

Глава 1
Будни, переходящие в трагедию

Я мрачно пыталась есть. Нет, вообще-то, я люблю покушать. Уж с чем с чем, а с аппетитом у меня проблем нет. Особенно здесь, на новом месте службы. «Отель потерянных душ» кормил на сто звезд по ранжированию Мишлена. И если на Земле три звезды – это уже заведение, достойное путешествия в другую страну, то уровень кухни моего волшебного работодателя заслуживает как минимум потери души.

А уж обслуживание в номерах, так это не пять звезд, а вся тысяча.

Сейчас же я страдала.

– Ага́та, ну же! – подбодрила меня Ле́слия. – Все получится. Не сразу, конечно, – добавила, оценив мой скептический взгляд.

– Но ты уж признайся, – прижав плотнее толстый брусок дерева локтем к боку, я ткнула в ее сторону вилкой: – Ты жульничала, когда обучалась этикету.

– А как ты узнала? – хлопнула она ресницами и тут же добавила: – А, ну да. Ты же про меня все знаешь.

– Не все! – подвигалась я на стуле и сильнее прижала специально заказанные у отеля деревянные штуковины. Вместо книг.

Библиотека у нас маленькая, ее содержимое надо беречь. Хотя я и не могу прочитать ни один из томиков. Но по гениальной идее Леслии я должна учиться ровно сидеть за столом и не оттопыривать локти именно с книгами. Она ведь училась так.

Книга – это вообще мощная штука, доложу я вам. Ну, помимо того, что это све́точ разума, кладезь информации, источник развлечения, вдохновения и все такое. Еще они – убийцы скуки. А при необходимости и просто убийцы. Я вот помню мамину «Большую Советскую Энциклопедию». Ею можно убить и морально, и фигурально, и буквально. Дашь ею по голове, и: «Привет, ангелы. Я тут к вам внезапно вознеслась».

Возвращаясь же к моим мучениям… Книгами мы дорожили, посему заказали у отеля аналогичные по весу и объему деревянные кирпичики. Я ходила с ними по комнатам, водрузив на голову. Осанку тренировала. М-да. И есть за столом мне теперь приходилось с ними же, но прижимая локтями к бокам.

И вот я даже не знаю, кого я сильнее ненавидела за уроки этикета: себя за гениальную идею брать их у кронпринцессы сильфов или ее за занудство и дотошность.

Аккуратно подцепив вилкой ветчину, я поднесла ее к губам. Чуть склонила голову…

– Не наклоняться!

Шмяк!

Кусочек ветчины оказался у меня на коленях.

Я застонала, Леслия укоризненно вздохнула, Ориэ́ль хихикнул, призрак волка прикрыл морду лапами.

Феликс сейчас отдыхал в своем гнезде. Его смена недавно закончилась, и наш ночной портье ушел отсыпаться.

– Да как есть-то тогда?! – вспылила я.

Наша ветреная принцесса подняла глаза к потолку, посидела несколько мгновений, после чего прижала локти к телу, сидя с идеально прямой спиной, будто кол проглотила. Потом аккуратненько зачерпнула ложечкой кашу, поднесла ее ко рту. Не наклоняя головы!

– Как-то так, – сообщила, проглотив и промокнув губы салфеткой.

– Может, у тебя руки длиннее, чем у меня? – с надеждой спросила я.

– Определенно – нет, – хихикнула она.

– Я умру с голоду, – печально констатировала я, попробовав повторить ее хитрый трюк с застольным этикетом.

На коленях у меня стоял узкий поднос, на котором чего уже только не было…

– Ближайшие семьдесят пять лет – точно нет. Ты же сама говорила.

– А, ну да, – скисла я. – Господин смерть одарил чаевыми. Тогда я буду очень голодной и злой.

– Зато будешь оставаться стройной. Ты же сама сетовала, что слишком много ешь, не в силах сопротивляться тому, как вкусно нас кормит отель.

Призрак волка поднялся, потрусил ко мне и нагло ткнул носом мне в попу.

– Сейчас я тебе кусок эктоплазмы удалю. В области головы у тебя ее много лишней, она мешает тебе думать и понимать, что не стоит хватать девушек за филей, – опустив глаза, пообещала я.

Оскалившись в улыбке, этот кобелина встал на задние лапы и типа положил морду на край стола. Так-то он оставался неосязаемым, но пантомимой владел в совершенстве.

– Агата, сосредоточься, – попросила Леслия и принялась завтракать. – А то все уже остыло.

Я издала горловой звук, похожий на рык. Все же плохая была идея – брать уроки этикета у настоящей кронпринцессы, да еще и сильфиды. Она-то это постигала с пеленок. А я всего неделю. И близка к тому, чтобы психануть, признать свое несовершенство и неспособность к обучению.

Неделя у нас выдалась на удивление тихая. Меня никуда не тянуло, не возникало желания срочно бежать к входной двери отеля и кого-то где-то находить. Вероятно, потерянных душ пока не было.

Если не считать тех двух, что уже являлись постояльцами отеля. Призрачный волк, который то ли привидение, то ли непонятная сущность, то ли заколдованный блудливый тип неизвестной расы, то ли вообще неясно кто. Временами он становился осязаемым и крайне тяжелым. И люто огорчался, когда эти краткие периоды заканчивались и он снова превращался в эктоплазму.

И наследная принцесса сильфида, которая потеряла память и медленно пыталась восстановить свою личность. Сама она ничего не помнила. Все знания к ней возвращались лишь благодаря моим способностям принимать информацию из эфира.

Выглядело сие, конечно, странно для непосвященных.

Леслия потеряла не только память, она полностью лишилась всей своей личности. Ее будто стерли. И пусть вампирша из того мира, где мы подобрали потерянную душу сильфиды, сняла с девушки проклятие и частично восстановила навыки и повседневные бытовые умения, Леслия являлась все еще даже не потерянной, а неполноценной.

И я будто складывала ее из кусочков той информации, что принимала из эфира. Принимала и проводила дальше. Причем все было стихийно и неосознанно.

Вот, например, с этими уроками этикета. С первым вышла заминка. Я пригласила девушку в свои апартаменты и сказала, что готова. Внимаю.

– А что я должна показать? – сложив перед собой руки, спросила она.

– Как правильно ходить. Давай с этого начнем.

– А ты ходишь неправильно? – озадачилась Леслия. – А как я хожу?

– Ну вот смотри. – Я прошлась перед ней туда-сюда. – Видишь?

– Вижу. Что-то не так. Скажи мне, Агата, что не так?

Я закатила глаза. Ну и учительницу я себе выбрала!

– Ну ты же ходишь иначе. Пройдись!

Та выполнила мой приказ.

– Вот! Видишь?! – обрадовалась я и указала на ее голову.

– Нет. Пока… – смутилась она и пощупала затылок и макушку.

– Волосы! Смотри, я иду, и у меня подпрыгивает хвост.

– Да, красиво. Как у лошади. Кто такие лошади? – тут же застыла она в недоумении.

– Непарнокопытные ездовые животные с гривой и хвостом. Не отвлекайся. А ты идешь, и у тебя волосы не шевелятся, они струятся, словно приклеенные. Как тебе это удается?

Волосы у нее действительно совсем не развевались, хотя были недлинными после того, как потеряшка оплатила постой в отеле своей отрезанной косой. Но ее каре отрастало очень быстро, за неделю уже сантиметров на десять удлинилось.

– Как же я это делаю? – пробормотала она и начала ходить взад-вперед.

– Книги понадобятся, да? – провожая ее взглядом, спросила я.

– Книги! Точно! Я ходила с книгами.

– Но ты учти, такого толстого талмуда по магии воздушной стихии в двух томах, как у твоего отца, у меня нет, – сообщила я.

Леслия сбилась с шага, и мы вытаращились друг на друга.

– Ну вот как?! Как ты это делаешь?!

– Ты мне скажи! Как я это делаю? – фыркнула я. – А что хоть было-то в этих томах? Все заклинания помнишь? Меня крайне интересует то, что устраивает сквозняк в закрытом помещении. Правда, у нас несколько нарушено условие с хотя бы одним источником извне…

Леслия страдальчески застонала и возвела глаза к потолку. Я сбилась с речи и тоже возвела туда же, но уже свои глаза.

Мы постояли, переживая эмоции. Она – то, что не может ничего вспомнить о своем прошлом, и это бесит. Я – то, что знаю все за всех, но стихийно и непонятно. И это тоже неимоверно раздражает.

Книгу мы нашли в библиотеке на первом этаже. Да, толстую. Вот с ней я и ходила пару дней. Ну, точнее как… Роняла я ее через каждые несколько шагов. Бедный томик чего-то… Без картинок и для меня не читабельный.

Когда дошла очередь до застольного этикета, выяснилось, что нам нужны еще книги, но держать их под мышками. Тогда я и заказала у люстры в холле подходящего объема и веса кирпичики из дерева. А еще много разных столовых приборов. Нет, я не знала, какие именно нужны и как они выглядят. Но принимала информацию из эфира, сидя со скептическим и страдальческим выражением лица.

– Леслия, сколько нужно приборов? Вилок три или шесть?

– Шесть, – подумав, ответила она.

– А ножей?

– Пусть тоже будет шесть. Наверное, я умею ими пользоваться. Ты мне расскажешь, Агата.

Ориэль поворачивал голову от меня к ней и обратно, слушая наш диалог, и хихикал. Ему казался смешным мой стремительно развивающийся дар проводницы эфира и то, что я стала так непринужденно принимать информацию. Принимать! Не пользоваться!

Наградив маленького зеленого негодника укоризненным взглядом, я продолжила:

– Ложек сколько брать? Восемь хватит?

– Определенно! Ветры всемогущие! Зачем нужно восемь ложек? Что с ними делать?!

– Это ты мне покажи, – съехидничала я. – Отель, будь добр, пожалуйста. Организуй нам столовое серебро. Всех этих комплектов приборов на три персоны пока что.

Ориэль, осознав, что он – третий, подавился хихиканьем. Феликс курлыкнул, поморгал и флегматично произнес:

– Хорошо не я гуманоид. Есть и пальцами филиу́ры могут.

– Гуманоиды тоже могут есть пальцами, Феликс, – улыбнулась я. – Проблема в том, что это слишком просто. А мы не ищем легких путей. Леслия, а сколько заказывать фужеров, рюмок, стаканов и бокалов? И твой любимый для жидкого кислорода брать?

– Их тоже много разных?! – вытаращилась она. – У меня есть любимый для жидкого кислорода?!

– Определенно, говорит раз Агата… – невозмутимо подтвердил Феликс.

Мы с Ориэлем переглянулись, я пожала плечами.

– Отель, будь любезен, угости Леслию ее обожаемым жидким кислородом в бокале той формы, что ей больше всего нравится. Такая изогнутая пузатая фиговина с носиком, типа рето́рты.

Спустя минуту мы все, включая безмолвного, но весьма темпераментного призрака, со смешанными эмоциями наблюдали за тем, как сильфида пьет жидкий кислород. Вот даже знать не хочу, как это возможно и почему ей вкусно.

– Как же я скучала по этому напитку, – довольно выдала она и снова отпила из узкого тонкого носика с клапаном хитрой системы, насколько я поняла.

Вот как-то так мы и провели эту неделю затишья.

Стоя в душе с закрытыми глазами, я медитировала. Откуда бралась вода, куда утекала и что с ней потом становилось, мне было неизвестно. Но мы не экономили. Даже если тут какая-то замкнутая система и вода циркулирует, то все равно она магически очищается.

Вот и стояла я обычно под душем подолгу, мне нравилось это больше, чем лежать в ванне. Ду́мы хорошо думались под массаж струями воды.

В данный же момент я находилась в состоянии не то размышления, не то погружения в себя, не то плавания в загадочном эфире, откуда черпала информацию, опять же, загадочным образом.

Новых потерянных душ мы не находили уже более семи дней, но те две, что в данный момент гостевали, нуждались в моей помощи проводницы эфира.

С сильфидой все более-менее понятно. Новые сведения о ней приходили ко мне регулярно. Имя, раса, происхождение, способности к стихии воздуха, вкусовые пристрастия, некие навыки… Я непринужденно выдергивала это из общего информационного поля и сообщала потерявшей свою память и личность девушке.

А вот со вторым постояльцем, про которого я временно позабыла, дела шли хуже. Точнее, забыть наглого, ехидного, беспардонного волчару, везде сующего свой призрачный нос, не удавалось никому. Из него буквально хлестали дружелюбие, общительность, нежелание следовать каким-либо правилам. Он был вездесущим. Где бы я ни оказывалась на территории отеля, непременно тут же возникал он.

Порой появлялось ощущение, что он меня преследует. И материальность его регулярно менялась. То неосязаемая туманная дымка, как у обычного привидения. То вполне реальная плоть из мяса, костей и шерсти. То сгусток эктоплазмы.

Что с ним не так, никто из нас не мог понять. Его длинное сложное имя пришло ко мне почти сразу. Но дальше дело не продвигалось. Кто он, что он, почему такой, где его двуногое гуманоидное тело, если оно есть… Множество вопросов, ни одного ответа. Даже у меня.

Шум воды, бьющей из душевой лейки, изменился, и это заставило меня распахнуть глаза. Открыла я их и нос к носу столкнулась с этой самой призрачной волчьей мордой, торчащей прямо из стены. Это кобелиное животное весело скалилось и рассматривало меня.

– Этье́н Рау́ль Эрне́ст Дюфо́!!! – заорала я, вне себя от ярости. – Ах ты ж, сволочь блудливая!

Волчья башка немедленно втянулась обратно в стену, а за дверью раздался скрежет и цокот когтей по полу.

– А ну стой, мерзавец!

Быстро выключив воду, я выскочила из душа, схватила полотенце, лежащее на полочке, и рванула догонять бессовестного вуайериста.

Нет, ну я просто в шоке. Подглядывать за мной в ванной?! Серьезно?! И как часто такое уже случалось, просто я не замечала? И когда еще он за мной подсматривал?

– Стой! – скользя мокрыми босыми пятками по полу, я мчалась за улепетывающим со всех лап волком.

И судя по тому, что драпал он по-настоящему, его тело внезапно снова стало осязаемым, и, как следствие, втянуться в стену он не может. Отлично, сейчас я кому-то наглый хвост накручу.

Давно я так не злилась. Это уже ни в какие ворота не лезет: подглядывать за девушкой в душе!

– А ну стой, Рауль поганый!

Мы уже были в гостиной, оставались считаные метры до входной двери, ведущей на лестницу в холле. И тут я зацепилась мизинцем за угол дивана, пискнув от боли, попрыгала по инерции вперед еще немного, но уже на одной ноге. Поскользнулась, всплеснула руками и с размаха упала навзничь. Очень неудачно врезавшись во что-то головой.

Сначала были тьма и ничто. Потом стали появляться далекие огни. Некоторые из них вспыхивали сразу и ярко, другие разгорались постепенно и неторопливо. Вселенная не могла решить, какой же способ создания чего-то из ничего лучше.

А я стала частью всего этого. Я знала все о каждом из огоньков. Вернее, могла узнать все о каждом из них, если бы захотела. Стоило мне остановить свое внимание на какой-то из искр, и ко мне поступала информация о ней. Что за мир, как его называют аборигены, и какое имя дали соседи по Галактике. Некоторые миры были сильные, жадные до жизни, яркие и сочные. Другие же то ли умирали, то ли еще не начали жить полноценно. Если бы я захотела, то узнала бы. Но меня это не интересовало.

Я медленно поворачивалась, окидывая взором все сущее. И это «все» источало, испускало, транслировало бесконечные потоки информации. Сведения обо всем были буквально разлиты в этом черном ничто.

Можно было потянуть за тонкую паутинку, последовать за ней и узнать что угодно.

А еще это не́что, находящееся в ничто́, очень хотело с кем-то всей этой информацией поделиться. Вот уж никогда бы не подумала, что Вселенная – такая сплетница.

От нее буквально шел полный энтузиазма и восторга призыв: «Ну же, смотри, сколько я всего знаю! Я тебе все расскажу! Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Давай я тебе по секрету разболтаю последние новости? У меня столько всего интересного, мне хочется с кем-то этим поделиться».

Беда была в том, что человеческое сознание неспособно объять необъятное. Несмотря на дружелюбие и полную позитива жажду поделиться всем этим бесценным сокровищем – информацией, я не могла впитать это. Пропустить через себя – да, но не впитать.

Пока что мне каким-то образом удавалось выдергивать необходимые факты из эфира дозированно, строго в нужное время и относительно конкретных существ. Сейчас же я начала захлебываться. А сил сопротивляться входящему потоку не хватало, я не могла закрыться.

Осознание себя как живого материального человека появилось не сразу.

Давно мне не было так плохо. Точнее, настолько ужасно я себя чувствовала лишь единожды. Когда мы с друзьями-одногруппниками нажрались в хлам и в дрова в самом начале учебы, отмечая первую удачно сданную сессию. Мы были юными, бестолковыми, никто из нас не умел пить. Зато энтузиазма и радости в нас имелось с избытком.

Впечатлений нам хватило надолго. Полночи нас потом по очереди тошнило. А весь следующий день мы мучились жесточайшим похмельем. Когда настолько плохо, что ты не то что пошевелиться, а даже глазные яблоки не можешь под закрытыми веками повернуть. Подать голос вообще невозможно. Как мы не сдохли тогда от алкогольного отравления – большой вопрос.

В свое оправдание скажу, что больше со мной подобного никогда не случалось. Я научилась употреблять спиртные напитки. И хотя, конечно же, случалось напиваться и даже испытывать все прелести похмелья, но не столь чудовищно, как в тот, первый раз.

Глава 2
Выжить и осознать свою смертность

Чувства возвращались частями.

Сначала осознала, что я где-то лежу. Правой ладони касается что-то прохладное. Лицо прикрыто чем-то легким и холодным.

Попыталась пошевелиться, но дернулся лишь палец на руке. То прохладное, что касалось этой руки, тут же отстранилось, а мое ложе чуть прогнулось. Я на кровати?

Шорохи, цокот, легкие шаги, и нечто, прикрывающее мое лицо, исчезло. Сквозь смеженные веки пробился свет, заставив страдальчески выдохнуть. О! Я дышу! Какое счастье! Значит, не убилась.

Ах да! Я ж не могу убиться ближайшие семьдесят пять лет. Память постепенно возвращалась, так же как и понимание действительности.

Открыть глаза сродни подвигу. Но я справилась, хотя и не сразу.

Нахожусь я в своей постели. Рядом стоит Ориэль и водит над моим телом ручками, сканируя нечто, понятное только ему. Чуть в стороне стоят Феликс и Леслия. У обоих встревоженный вид, они с надеждой следят за мимикой целителя, не замечая, что я открыла глаза.

Чуть сместила взгляд и наткнулась им на белого волка. Ах вот он! Виновник моего состояния. Сил на какую-то реакцию пока не было, так что я только смотрела в зеленые звериные глаза с совсем не звериным разумом за ними.

Этьен Рауль Эрнест Дюфо смущенно потупился, вздохнул. Неловко переступил передними лапами. Неужели у кого-то имеются остатки совести?

– Агата, ты как? – шепотом спросил Ориэль.

Он закончил свои манипуляции и обратил внимание на меня. Хорошо, что в голос не заговорил. Даже шепот отозвался в мозгу набатом.

Оставив в покое призрачного волка, я посмотрела в глаза цейли́ну и дважды выразительно моргнула.

– Я тебя полностью вылечил. И разбитую голову, и перелом пальца на ноге, – все так же, шепотом принялся рассказывать он. – Физически ты абсолютно здорова. Но у тебя в какой-то момент были жуткие судороги. Мы не знали, чем они вызваны, никак не могли их прекратить. Поэтому мне пришлось тебя ввести в неподвижность. Что-то типа частичного стазиса. Ты сейчас как? Нет ощущения приближения судорог?

Я моргнула один раз, решив, что дважды будет – «да», а единожды – «нет». Надеюсь, Ориэль поймет.

– Хорошо. Тогда я снимаю с тебя неподвижность. Голова болит?

Прислушавшись к себе, подала знак, что таки да, неплохо бы меня от этого избавить.

– Сейчас. Но сначала восстановлю тебе подвижность.

Так вот почему я практически не ощущала своего тела. Спустя несколько секунд вернулись чувства. А еще через минуту прошла разрывающая мозг головная боль. Какое облегчение!

– Агата, как самочувствие твое? – только тогда заговорил филиур и, цокая когтями по полу, подошел к кровати. – Не знали, что случилось, мы. Упала ты зачем-то на пол. Разбита голова, и кровь была.

Я медленно подняла руку и ощупала череп. Под пальцами оказались слипшиеся коркой волосы. Хм. Делаю вывод, что я неслабо рассадила себе скальп. Еще понять бы обо что.

– Нас позвал волк, – подошла сильфида и зачем-то взяла за лапку Феликса. – Пришлось просить отель, чтобы он впустил нас на твою территорию. Мы ведь не знали, что у тебя не так. Волк не может говорить, но вел себя так, что было понятно: случилось что-то плохое.

Я перевела взгляд на этого самого волка. Он опять испустил тяжелый страдальческий вздох, повесил голову и вяло шевельнул хвостом. Поганец!

– Мы очень переживали за тебя, Агата, – погладил меня по плечу Ориэль. – Ты упала. Поскользнулась, да? Мы тебя нашли на полу в одном полотенце. Голова была разбита, нога сильно ушиблена и сломан пальчик. И я быстро справился с этими повреждениями. Но потом что-то пошло не так.

– Ты никак не приходила в сознание. Судороги еще… А мы не могли понять, чем тебе помочь. И я, и Феликс пытались по-своему, нашей магией, но… – добавила Леслия.

– Я провалилась в эфир, – с трудом ворочая языком, ответила им. – Можно попить?

На прикроватной тумбочке тут же появился стакан с водой, в которой плавала долька лимона. Отель позаботился.

Выпила. Помолчала и продолжила:

– Я ударилась головой и потеряла сознание. И, вероятно, из-за невозможности контролировать свои способности проводницы эфира провалилась туда этим своим потерянным сознанием целиком. Это было… неприятно. Слишком много. Я не… И вот.

– То есть ты теперь все о нас с волком знаешь? – подалась ко мне сильфида. – Ой, прости! – тут же осознала свою бестактность и отступила.

Я помолчала, осмысливая.

– Нет, не знаю. Каким-то образом я все же сумела вырваться и не захлебнуться. Потому что принять все знания и историю множества миров и галактик невозможно. В моей голове нет столько места. – Я нервно хмыкнула. – Это был неприятный опыт, и, надеюсь, больше подобное не случится. Мне надо освоить умение вытаскивать из эфира нужные сведения по собственному желанию. Но пока…

Я села, свесила ноги с кровати и снова пощупала слипшиеся от крови волосы.

– Пойду-ка я приму ванну. Ориэль, можно, да?

– Да, конечно. Как я уже сказал, физически ты полностью здорова. Ничего ведь уже не болит?

– Да, все хорошо.

Я потянулась, подцепила халат. Все присутствующие тут же отвернулись, давая мне возможность одеться и встать с кровати.

Облачившись, я позвала коллег и постояльцев:

– Ребята, спасибо за помощь.

Волк снова изобразил глубокое раскаянье, а остальные принялись меня уверять, мол, не за что благодарить.

– Встретимся позднее за обедом. Или ужином. Что там по плану? А сейчас я пойду приводить себя в порядок.

Сделав шаг по направлению к ванной, я приостановилась, выставила перед волком руку с воздетым указательным пальцем. Потом прищурилась и провела ребром ладони по горлу, намекая, что я с ним сделаю, если он еще хоть раз…

Понял. Устыдился. Лег на пол и спрятал морду лапами.

– Вам пора, – с улыбкой намекнула я всем наблюдавшим за нашей пантомимой. Дураков здесь нет, так что догадаются, кто тут сильно накосячил и проштрафился.

Позднее, оставшись одна, я успела и полежать в ванне, и очухаться, и поплакать, и порефлексировать, и перебеситься, и окончательно все осознать. Картина была нерадостная.

Начнем с того, что если бы не чаевые господина Смерти, то тут, в некоем волшебном месте, валялся бы мой хладный труп. Который Феликсу и Ориэлю пришлось бы каким-то образом утилизировать. А вот, кстати!

Моряки отдают покойников морской пучине. Ну, раньше так было, сейчас не знаю. Нет у меня в знакомых мореплавателей и подводников. По той же логике, астронавты должны выпускать останки погибших товарищей в открытый космос. Где те становились бы застывшими ледяными космическими телами. И плавали бы среди звезд, пока их не утянуло бы в какую-нибудь черную дыру.

Номер-космос у меня что-то не пользуется популярностью. Все нет и нет никого из потерянных душ, чтобы жить там.

Так, я отвлеклась. Куда филиур и цейлин отправили бы мое тело? В белый туман? Не хочу туда! Там ничто!

А куда тогда?

Дома, на Земле, я говорила родителям, что хочу, чтобы меня кремировали после смерти. Был период, когда я перечитала фэнтези с некромантами в главных ролях, и мне совсем не улыбалось, чтобы какой-то маг смерти поднял меня и превратил в ли́ча. На меньшее я вообще не была согласна. Я, Агата, и вдруг примитивный зомби: «Отдай мозги, я их сожру»? Нет, не мой вариант. Если бы меня поднял некромант, я со стопроцентной вероятностью стала бы очень продвинутой нежитью.

А я не хотела ею становиться.

На логику и странность моих рассуждений попрошу не обращать внимания. На нескромность тоже.

Сам факт. Так вот, я желала кремации. Чтобы – фиг вам, некроманты всех мастей, а не мое тельце. А во-вторых, язычество и многие иные религии, кроме христианства, подразумевают именно сжигание. В той же Индии, к примеру. Значит, что-то есть в этом особенное. Пусть бы энергия моего тела ушла в эфир, а не гнила в могиле.

Но одно дело весело обсуждать эти темы за рюмкой чая, четко логически обосновывая свои бредовые идеи. А другое – труп в отеле.

На такое я не подписывалась.

В общем, думать думы я отправилась в свою «обсерваторию». Открыла нараспашку дверь в номер «космос», поздоровалась со звездами, попросила у отеля кресло. И подвигав его напротив распахнутой двери, устанавливая наиболее выигрышно, уселась расслабляться. Не могу передать, как это умиротворяет, когда ты просто смотришь на вот это все бесконечное, вспыхивающее протоплазмой, вспышками сверхновых. Любуешься хвостами комет или метеоритным дождем.

В руке бокал легкого холодного алкогольного коктейля с трубочкой. На подлокотнике кресла блюдце с ягодами, отдаленно похожими по вкусу на клубнику, а внешне – не пойми на что: черные шарики в розовую точку.

Спустя примерно час меня там отыскал волк, послуживший причиной всех этих неприятных событий и моих долгих размышлений.

– Добрый вечер, – ровно обратилась я к нему.

Я уже не злилась и не нервничала.

Призрачный постоялец замер, неловко потоптался на месте, не зная, чего от меня ждать. Потом подошел к открытой двери и сел так, чтобы видеть меня, но можно было бы легко перевести взор туда, на звезды.

– У меня было время осмыслить все произошедшее, – заговорила я, наблюдая, как опустевший было бокал медленно сам собой наполняется. Магия – прикольная штука.

Волк тут же напрягся, вероятно думая, что я снова буду психовать.

– Во-первых, хочу принести извинения за свое поведение, – все так же спокойно произнесла я, делая вид, будто не замечаю проступившее на звериной морде изумление. – Не стоило мне так бурно реагировать, кричать, ругаться и обзываться. Так нельзя, это недопустимо и непрофессионально. Это… нервное. Мне стыдно за свое поведение. Прошу меня простить за него.

Волчий хвост несколько раз дергано подмел пол.

– Во-вторых, я приношу извинения за то, что… Не знаю, как сформулировать. Я позабыла о наших с вами статусах, господин Дюфо. Я – управляющая отеля. Вы – его постоялец, оплативший свое пребывание. Вы не мой личный приятель или гость. Я вела себя панибратски, что также совершенно непозволительно. Надо соблюдать правила. Мы не близкие друзья, а… Ну, вы поняли. Обещаю, больше я такого не допущу. Буду соблюдать личные границы.

Судя по тому, как призрак вскочил и набычился, мои слова ему не понравились. Но тут уж извините. Я действительно была неправа. А я, при всем своем вздорном и эмоциональном характере, умею признавать ошибки, извлекать из них уроки и делать правильные выводы.

– Со своей стороны я бы попросила вас также соблюдать эти границы, господин Дюфо. Мне пока неизвестно, из какого вы мира, какие там традиции, обычаи и правила. Но здесь некоторые из действий и поступков неприемлемы. Одно из них – подглядывание за другими обитателями отеля в их личных помещениях. Попрошу вас более не вламываться в чужие комнаты, а ограничиться своими апартаментами и общей территорией.

Волк вздохнул, снова уселся и с независимым видом уставился на звезды.

– На этом у меня все, – сообщила я и отпила коктейля. – Что же касается вашей проблемы с телом и осознанием себя… Я помню о своем обещании. Пока, к сожалению, ничего нового о вас я не почерпнула из эфира. Но как только это случится, сразу же сообщу.

Дальше мы сидели в тишине. Я сказала все, что хотела. То, что обдумала, взвесила, оценила. Я и вправду вела себя недопустимо. Да, это существо – нечто непонятное. Но оно разумное. Будь Этьен Рауль Эрнест Дюфо в теле гуманоида, даже призрачном, я бы ведь не вела себя с ним так. Да я так себя не вела даже с крымы́шем и жабло́идом.

В общем, неправа! И все тут.

О чем думал волк, который на самом деле не волк, я не знала. Может, для него все происходящее и его поведение – это нормально. Но не для меня.

Границы! Все должны соблюдать границы!

– Агата? – прозвучал неожиданно голос сильфиды, и она сама показалась с той стороны коридора, где располагался ее номер. Она жила в обычном, стандартном, с кроватью, ванной и шкафами.

Леслия быстро дошла до нас. Оценила меня в кресле. Я отсалютовала ей бокалом. Потом она, прищурившись, осмотрела волка. После чего вгляделась в космос. Тот ей подмигнул аж двумя весело вспыхнувшими звездочками.

– Как красиво… – медленно проговорила девушка. – Я не знала, что здесь есть… такое. Почему вы мне не рассказали?

– Не знаю, – честно ответила я. – Я иногда прихожу сюда и медитирую, любуюсь. Хорошо помогает осознать, насколько мы на самом деле малы́ и ничтожны.

– А кто туда?.. Это должны быть совершенно невероятные существа. Кто-то уже жил в этом номере?

– Нет, – покачала я головой. – Самой интересно. Но в то же время немного жутко. Кто это должен быть, даже не представляю. Не хватает не то что знаний, а даже воображения. Какие живые существа могут обитать в открытом космосе? Там же вакуум, холод и эти… Темная материя и темная антиматерия.

– Что это? – в голосе Леслии прозвучало живое любопытство.

Волк навострил уши, ему тоже явно интересно.

– Я сама толком не знаю. В моем родном мире изучение космоса на еще слишком ничтожном уровне. Темная материя – это некая… гипотетическая субстанция, как бы, которая не наблюдается при прямом изучении, а проявляется только при гравитационном взаимодействии. Но при этом именно темная материя занимает примерно одну четверть всей Вселенной.

– А оставшиеся три четверти? – ошарашенно спросила она.

– Почти три четверти – темная энергия. Но что это такое, я вообще не в курсе. И совсем немного – газ, космические тела и объекты. Но я очень грубо округляю, вы ж понимаете.

Леслия и волк переглянулись. Кажется, они ничего не уяснили из моих объяснений.

– Ничего не поняла! – озвучила она мою мысль. – А темная антиматерия?

– С этим все еще сложнее и запутаннее. Существует теория Большого Взрыва. Он как бы породил материю и антиматерию. Когда они встречаются, происходит аннигиляция. И тогда остается только чистая энергия.

– Что, прости, происходит? – в полном ступоре уточнила сильфида. Которая, так-то, – воплощенный дух воздуха.

– Аннигиляция. Взаимное уничтожение.