Текст книги "Фарфоровый переполох"

Лицо статуи украсила яркая молния, перечеркивающая одну сторону по диагонали от линии волос, через правый глаз и к левому уголку губ. Лира стала яркая и радостная. Упавшее к ногам одеяние тоже обрело краски. А вот что делать с телом, пришлось поломать голову. Но, поразмыслив, я изобразила татуировки степных орков. Только у орков они черные, а у моего творения черный контурный рисунок, а сердцевина – красочная. Смотрелось на удивление гармонично: изящный гибкий музыкант-бунтарь.

Осталось оживить. Ну, я и оживила. Статуя встрепенулась, потянулась, не стесняясь наготы отодвинула лиру от… того, что прятала, раскинула руки в стороны. Наклонилась. Подвигала плечами. Мраморный юноша вернулся в исходную позу и глубоким чарующим баритоном спросил:

– Что тебе спеть, очаровательное дитя?

– Я не дитя, мне уже восемнадцать, – насупилась я. Нет, ну а чего он?

– Песню дев гор? – проникновенно спросил он, словно не услышав меня. И запел…

Я так заслушалась, что не успела сбежать и спрятать следы преступле… творчества. Меня застукал опекун. И услышала я его издалека:

– Юна! Да чтоб тебе замуж скоро выйти! – заорал он, узрев непотребство, сотворенное с его статуей у входа.

Меня что-то укололо под лопатку. Опекун меня проклял?! Я выпучила глаза, потеряла равновесие, начала падать со стремянки, на которой стояла с кистью и ведерком краски в руках.

– Мама! – запищала я, заваливаясь и понимая, что сейчас грохнусь о землю.

И таки грохнулась. Но на руки опекуну, который снова меня поймал. Но только меня. Потому что взлетевшее вверх ведерко с оранжевой краской в воздухе перевернулось и щедро плеснуло свое содержимое на меня, на лорда Тейлза, на имевшего глупость в этот трагический момент подбежать к нам Морриса, ну и на каменного музыканта. Но последнему достались лишь жалкие оставшиеся капли, усеявшие его мелкой моросью. Оранжевой.

Красиво вышло.

Музыкант пел и играл нам в спины, пока опекун, печатая шаг, с каменным лицом нес меня в дом. А я молчала, обнимала его за шею и сопела в ухо. Неловко вышло…

За сеанс творчества мне ничего не было, никакого наказания. Но на следующий день посыльный доставил мольберт, холсты на рамах и коробку с масляными красками. Намек я поняла.

А леди Илона все не давала мне совета, как же охмурить опекуна. Плохо, ведь он рискует не дожить до свадьбы, пока я своими неумелыми потугами пытаюсь привлечь его внимание.

Леди Илона молчала, на мое письмо не отвечала, а вот статья о том, что Луис Фарфоровый снова создал шедевр и нечто невероятное, появилась на следующее же утро. Газетчики свой хлеб едят не зря, эти проныры уже успели увидеть нашего музыканта. Надо ему имя дать, что ли, а то неловко.

«Экстравагантный Луис Фарфоровый, любимчик публики, творец дивных шедевров, снова удивил столичный избалованный искусством и творчеством народ. Не успели мы еще отойти от созданных им живых предметов сервировки, которые поют вам песни во время чаепития и помогают скрасить отдых за рюмкой арманьяка, как новая скандальная и роскошная выходка. Вы еще не проходили мимо особняка лорда Тейлза? О-о-о, поверьте, вы многое потеряли. Мраморный музыкант, талантливо раскрашенный в дичайшие и невероятные орнаменты, сыграет вам на лире и споет.

И что же? В столице новая мода, введенная Луисом Фарфоровым? По непроверенным слухам, ему помогает юная леди, которую лорд обязался опекать до совершеннолетия или до ее замужества. И если это ее помощь, то скоро Луису Фарфоровому стоит ждать вереницу предложений руки и сердца его подопечной. Кто же не захочет жениться на столь одаренной леди? Или же наш волшебник и творец шедевров никому не отдаст такое чудо?»

Я с ужасом дочитала статью. Жутко расстроилась. Всплакнула даже. А как же сказать, что я красивая? Нет, ну понятно, я рыжая и конопатая, не то что наша королева. Но я ведь тоже хорошенькая.

С заплаканными глазами я попалась на глаза… странно звучит, так вот, столкнулась с опекуном.

– Кто обидел? – спросил он, подняв мое лицо за подбородок и изучив зареванную мордашку.

– Никто, – спрятала я за спину газету.

Естественно, он у меня ее тут же отобрал, не позволяя удрать, нашел статью, прочитал, разозлился.

– Ты так хочешь выйти за всяких хлыщей, которые закидали меня предложениями о твоем замужестве?

– Ик? – от неожиданности я икнула и вытаращилась на опекуна. – Н-нет… А кто? А много?

– А разные. А много, – передразнил он меня. – Обойдутся! Иди умойся и спать.

И ушел, разрывая на ходу газету на клочки.

– Но сейчас еще только обед, – прошептала я ему в спину.

Это что такое сейчас было?

В общем, никак не удавалось мне привлечь к себе внимание опекуна. Вернее, еще как удавалось, но немного не такое, как я хотела бы. За прошедшие полмесяца я успела превратить особняк лорда Тейлза в такой же сумасшедший дом, как творился в пансионе. Но там я просто так все это вытворяла, случайно и бесконтрольно в основном. А сейчас я же стараюсь изо всех сил.

– Отдай ее в академию, – лениво протянул Моррис.

Я тут же замерла, присела и спряталась за кустом. Кого это «ее»? Меня? В академию? Ух ты!

– Еще чего! – мрачно ответил опекун.

– Да брось. Избавишься от этого конопатого урагана, который превратил нашу жизнь в балаган. За пять лет она и магии обучится, и замуж выйдет за кого-то из однокурсников.

– Вот именно! Еще не хватало, чтобы ей там вскружил голову какой-нибудь сопляк.

Повисла пауза. Моррис осмысливал, а потом с восхищением и пониманием протянул:

– Погоди-и-и-ка! Ты что, втюрился в свою подопечную?!

– И ничего не втюрился. И вообще, она еще ребенок.

– Да не может быть! – засмеялся Моррис. – Одухотворенный и ошеломительный Луис Фарфоровый впервые оторвал глаза и душу от глины и камней и заметил живую девушку.

– Не преувеличивай, – с досадой ответил лорд Тейлз. – У меня всегда были женщины.

– Вот именно, что были! Лауру выгнал? А кто вместо нее? Молчишь? И сам знаю, что никого. А все почему?

– И почему же?

– Да потому что, уверен, ты ни на секунду не можешь перестать думать о нашей юной Юне.

– Нашей?

– О, не придирайся. Я тоже ведь живу в том веселье, что она творит. Твой дом наконец-то ожил и обрел краски.

– О да! – Они оба вдруг засмеялись. – Музыкант бесподобен. Моррис, подсунь Юне краски. Пусть еще кого-нибудь раскрасит и оживит. Я не могу, она меня боится.

Я его боюсь?! Я удивленно поморгала. Да нет, совсем не боюсь. Очень хочу, чтобы он меня снова поцеловал.

– Так ты пригласи ее на свидание. Луис, будешь тянуть – рыжую конопушку уведут. Она ведь хорошенькая до невозможности.

– Сам знаю! – огрызнулся опекун.

– Ну так действуй. Или если ты не планируешь ее оставить себе, то я…

– Я тебе дам «я»! Руки прочь от моей подопечной!

У меня рот расплылся в улыбке. Мой Луис пригласит меня на свидание? Надо бежать и подбирать наряд!

А на свидание он меня не пригласил. Я до самого вечера ждала, а он так и не позвал. И я расстроилась.

А вместе со мной расстроились кресла в гостиной, ковер там же и журнальный столик. И когда опекун захотел после ужина присесть, случился конфуз.

– Ой, уйди, противный! – заявило кресло, взбрыкнуло ножками и отодвинулось.

– Опять?! – возопил хозяин дома. – Юна!

– Это не я! – отвергла я поклеп. – Я ничего не делала.

– Жизнь – это тлен, – заявил ковер, подтащил к себе углы, собрался куполом и встал на нижние уголки. – Эй, чернявый, постучи по спине, – обратился он к Моррису.

Дворецкий подавился невысказанной фразой. Выпучил глаза в попытке то ли не рассмеяться, то ли не выругаться. Но подошел и похлопал по ковровому полотну. Взлетела пыль.

– Видели? – грустно спросил ковер. – Все тлен и суета. Сплошная пыль. Меня попирают ногами…

– Юна! – повернулся ко мне Моррис.

– А чего сразу я? Скажи горничным, чтобы лучше уборку делали, – буркнула я и двинулась к выходу.

Опекун попытался присесть во второе кресло.

– Ах, не стоит, лорд, – печально заявило оно и сбежало к окну. – Я для счастливых посиделок, а всяким твердолобым во мне не место.

– Я твердолобый?! – возмутился лорд.

– Ну не мы же! – чисто по-женски фыркнуло первое кресло.

А потом они сцепились подлокотниками и принялись прогуливаться по гостиной. Лорд Тейлз попытался взять бокал с коньяком с журнального столика.

– Хватит пить! – заявил столик и сбежал. Вместе с закусками, наполненными бокалами и бутылкой коньяка.

– Дожился! – упер руки в боки опекун. – В собственном доме некуда присесть и нечего выпить.

– Зато есть с кем сходить прогуляться, – намекнул Моррис.

Лорд Тейлз немного напряженно помолчал. Посопел, хотя для эльфа это дико странно. Кажется, нос его не просто был сломан, но еще и не совсем правильно сросся.

– Юна, не хочешь сходить на прогулку?

– Хочу! – обрадовалась я. – А куда?

Мы оба посмотрели на Морриса, потому что, кажется, мы с опекуном оба не представляли, где можно гулять на свидании.

– Вам нужно взять экипаж и поехать в парк. Там сейчас выставка цветников. Клумбы всякие, кустики, пестики, тычинки. Пчелки опыляют…

Мы все трое повернулись к окну и посмотрели на вечерний сумрак.

– Пчелки спят, ладно. Комарики есть, – хохотнул Моррис. – В общем, благословляю вас на прогулку, дети мои. И не забудьте зонт.

– Зачем зонт? – не понял опекун и указал на абсолютно ясное небо.

– В кустах прятаться, болван! – прошипел ему на ухо кузен, подойдя вплотную.

После чего сияюще улыбнулся мне, шустро схватил с замешкавшегося журнального столика бутылку коньяка и ушел.

– Зонт берем? – спросила я на всякий случай. Ну мало ли.

– Берем, – несколько озадаченно отозвался опекун.

Зонт нам пригодился. Но не совсем так, как предполагалось.

Мы им отбились от мелкого, но злобного дракончика в парке. Его хозяйка, упитанная дама с сумасшедшей шляпной конструкцией на голове и с такими же круглыми глазами, как у ее чешуйчатого питомца, визгливо нас обругала и ушла, утаскивая на поводке это карликовое чудовище.

Второй раз мы зонтом тыкали в осиное гнездо, чтобы проверить, действительно ли оно пустое. Признаю́, это плохая идея, опекун был прав. Зато оказалось, что мы оба быстро бегаем. Опекун еще и умеет ругаться прямо во время бега.

Потом мы купили у лоточника кулек с пончиками, сели на скамейку в кустах и стали их есть. Зонт стоял рядом. Но когда вдруг послышались совсем рядом голоса прогуливающихся, лорд Луис ловко подхватил зонт, раскрыл его и загородил нас так, что видными остались только нижние части наших тел.

Мы сидели под этим огромным куполом, доедали выпечку. Было ужасно уютно. Сначала. А потом с внутренней стороны зонта на нас поморгали глаза. Я и не заметила, как случайно оживила предмет.

– Я нечаянно, – покаялась я, виновато взглянув на опекуна.

– Я так и понял, – вздохнул он. Потом потянулся вперед и провел пальцем по моей нижней губе. – У тебя тут сахарная пудра осталась, – сказал глухим голосом, не убирая руку.

– Ой! – Я быстро облизнула губу, случайно задела языком палец опекуна, испуганно застыла, округлив глаза.

А лорд Тейлз на мгновение смежил веки, набрал полную грудь воздуха, замер так, считая до десяти, вероятно. Тихо сказал:

– Прости, Юна, но ты выходишь замуж.

– Когда? – прошептала я, не совсем понимая, что именно спрашиваю.

– Утром. – И его палец прошелся по моей губе.

– А за кого?

– Как твой опекун, я срочно и немедленно выдаю тебя замуж за лорда Тейлза, – сообщил он, переместил ладонь мне на затылок и пододвинулся ближе.

– А это кто? – испугалась я.

– Это я, – напомнил он, и его губы дрогнули в улыбке. – Ты согласна?

– Да! – Я даже кивнула. – А платье?

– Утром. Все утром. А сейчас…

Ура! Случился мой второй поцелуй! И снова с моим чудесным эльфом! Нацеловались так, что меня ноги не держали и руки подрагивали. И все это время нас прятал от прохожих большой зонт. Прав был Моррис, во время вечерних свиданий зонт – это самая полезная штука, даже если нет дождя.

А еще я, кажется, случайно оживляла все, до чего дотягивался мой дар. Потому что краем уха слышала ойканья и взволнованные удивленные голоса.

Домой мы вернулись уже в темноте. У меня растрепалась прическа, губы горели огнем и припухли, глаза сияли, щеки пламенели… Все признаки любовной лихорадки.

– О-о-о… – протянул подвыпивший дворецкий, узрев нас в холле. Караулил, наверное. – Вижу, зонт пригодился.

– Да. Отличная вещь, – сообщил лорд Тейлз и сунул тот в зонтницу в углу. – Собирайся, мы уезжаем. Ах да, утром ничего не планируй. Ты понадобишься в храме. Юна, ступай отдыхать. Тебе нужно выспаться, – повернулся он ко мне и поцеловал руку.

– А… всякое…? – спросила я.

Ведь мне нужно красивое платье, туфельки, украшения, цветы. И свидетельницу. Как же без подружки невесты?

Выспаться мне не удалось. Потому что сначала я долго наводила красоту. Мыла волосы, мазала их масками, отскребала кожу на теле и на лице до скрипа и тоже обмазывалась косметическими снадобьями. От волнения все время что-то жевала.

Оживила все, что оказалось вокруг. Потом обратно вернула в состояние неодушевленных вещей. Устала – страшно!

Только упала в кровать и закрыла глаза, как меня сразу же разбудили горничные.

– Леди Юна, – тормошили меня в четыре руки. – Просыпайтесь. Вам привезли платье.

– Потом… Отстаньте… Какое еще платье в такую рань? – Я натянула на голову одеяло.

– Свадебное! – с восторгом выдохнула одна из девушек.

Я замерла, мгновенно вспомнив вчерашний вечер, безумное свидание, забег от ос, драку с дракончиком, сладкие пончики и еще более сладкие поцелуи.

– Я выхожу замуж? – выглянула я из-под одеяла.

– Да! – хором сказали горничные.

– За лорда Тейлза?

– Да! – снова хором.

– И мне привезли платье?

– Очень красивое! – отозвалась одна из горничных.

– И туфельки! Тоже прелестные! – добавила вторая.

– Леди Юна, и еще букетик невесты, – вмешалась в разговор уже моя личная камеристка. – Вставайте, вас жених ждет. Волнуется очень.

И я все еще не до конца поверила. А потом села, посмотрела, увидела своими глазами всю эту красоту и ка-а-ак поверила! И вскочила.

Собирали меня в шесть рук. И я была невероятно хороша. Платье из кружевного полотна молочного цвета изумительно мне шло. В нем мои рыжие волосы и веснушки смотрелись не вульгарно, а задорно. И я перестала выглядеть пятнадцатилетней девчонкой.

Из зеркала на меня смотрела юная, да, но прехорошенькая девушка. Именно девушка. И она сияла шальной улыбкой, горели от счастья зеленые глаза, а из собранной вверх прически выпала упрямая прядка и щекотала левую бровь.

А за окном только-только начинался день.

На первый этаж я пыталась спускаться степенно и чинно. Но у меня не выходило, и я почти скатилась по лестнице. Споткнулась на последней ступеньке, и меня поймал Моррис, не дав шлепнуться на пол.

– А где?.. – поискала я глазами жениха.

– В храме, конечно. Я отвезу тебя, Юна, и буду вашим свидетелем.

– А лорд… а Луис?

– Он договаривается об обряде, вносит все подати и пошлины. И добывает браслеты. Это не так-то просто – за одну ночь подготовить свадьбу, – усмехнулся кузен моего жениха.

– Почему мы так спешим? – спросила я уже в экипаже.

– Чтобы не попасться зевакам и газетчикам. Шутка ли: Луис Фарфоровый, один из самых завидных холостяков королевства, женится.

– А нам же нужна еще свидетельница, – напомнила я.

– Да. Сейчас поймаем кого-нибудь у храма. Там в такую рань бывают только трепетные девицы, которые идут просить о любви, или старые бабки, которые тоже просят о любви, но внучатой.

Всю дорогу до места, где нас с Луисом должны поженить, я болтала как заведенная. Так нервничала, что никак не могла закрыть рот. Моррис сначала внимал, потом молчал, потом страдал, под конец мученически терпел, прикрыв глаза.

Наверное, понял, что я волнуюсь. И лучше дать мне говорить, чем магичить. А то ведь возможны варианты, что именно мой дар оживит…

Но мы добрались, эльф помог мне выбраться из экипажа, собственноручно поправил подол платья, расправил юбки, вернул на место фату. Она немного съехала, так как я крутила головой и была чрезмерно активной.

– Готова?

– Нет!!!

– Но не сбежишь? – с подозрением уточнил Моррис. – А то тебя жених ждет.

– Н-нет… – неуверенно ответила я и зачем-то зашарила взглядом, ища пути побега. Пока не спросил, я и не собиралась. А сейчас так захотелось удрать, мочи нет!

– Ну уж нет! – разгадал мои взгляды кузен жениха, цапнул за руку, возложил ее на свой локоть и прикрыл сверху, чтобы я не вырвалась. – Идем, невеста! И ищи нам свидетельницу. Что-то народу сегодня и нет.

– Все спят еще, наверное, – пробормотала я.

– О! Вижу! – обрадовался Моррис и как на буксире потащил меня в сторону двух девушек, только начавших подниматься по ступеням. – Милые леди, прошу минуту внимания!

Мы торопливо дошли до них. Одна была той же масти, что и я. Рыжая, хрупкая, зеленоглазая. Только я с веснушками, а эта бледненькая. Зато ее рыжую шевелюру украшали зеленые прядки. Какая интересная задумка, надо и мне что-нибудь такое себе сделать.

Сопровождала ее компаньонка – прехорошенькая маленькая гномка, кругленькая, свеженькая, с серыми веселыми глазами и пшеничными густыми волосами.

– Доброе утро, леди, – поздоровался с ними мой спутник.

– Здравствуйте, – добавила я. И не давая ему продолжить, спросила рыженькую: – Будете моей свидетельницей на свадьбе? Нам срочно нужна девушка.

– О… – растерялась та. – Но мы ведь незнакомы. Табе́та, что скажешь?

– Ого! Вот это приключение! – просияла гномочка. – Лив, соглашайся! А я буду стоять рядом и молиться за молодых.

– Вот сейчас жрецу все и представимся. Согласны? – уточнил кузен моего жениха.

Девушки переглянулись, кивнули друг другу и потом нам.

Лорд Луис… В смысле, мой Луис ждал у алтаря. И как только мы вошли в распахнутую створку высокой двустворчатой двери, повернулся к нам, дернулся навстречу, но в последний миг застыл рядом со жрецом.

Моррис вел меня через весь храм, а мы с женихом смотрели друг на друга. Поверить не могу! Вот этот восхитительный красавец эльф – мой! И я бы сто раз споткнулась и не дошла, если бы не Моррис.

Свидетельница с компаньонкой шествовали за нашими спинами и хранили торжественное молчание. Мы добрались до жреца и жениха, стоявших у алтаря. Свидетель передал мою руку Луису и встал сбоку от алтаря. Рыженькая леди тоже заняла положенное место с другой стороны.

А ее компаньонка чуть отошла в сторону, чтобы не мешать обряду. Вынула носовой платочек и приложила к уголку глаза.

Обряд мне не запомнился. Жрец говорил какие-то важные и нужные слова. Что-то спрашивал лорда Тейлза. Тот утвердительно отвечал. Потом я отвечала на все вопросы «да». Волновалась жутко. От восторга и ужаса кружилась голова. Я чувствовала себя надутым мыльным пузырем: сияющим, красивым, легким, отпусти – и взлетит… А еще страшно боялась, что не совладаю со своим даром и что-нибудь оживлю в храме. Это ж какой позор!

Но все благополучно подошло к концу. Я еще услышала вопросы жреца:

– Свидетель, подтверждаете ли вы обряд бракосочетания?

– Да, я, Моррис Тейлз, подтверждаю обряд бракосочетания между Юной Сетос и Луисом Тейлзом.

Рыженькая, услышав имя жениха, округлила глаза, прижала к губам пальцы, удерживая возглас, и уставилась на нас.

– Вот это да! – тихонечко воскликнула гномка.

– Свидетельница, подтверждаете ли вы обряд бракосочетания? – продолжил жрец.

– Да, я, Оли́вия Блу́мсбери, подтверждаю обряд бракосочетания между Юной Сетос и Луисом Тейлзом, – дрогнувшим голосом ответила она.

– Новобрачные, прошу вас обменяться браслетами, – велел жрец.

На мое запястье скользнул изящный женский браслет эльфийской работы. Я тоже надела жениху аналогичный, но мужской. И когда только опекун успел купить и наряды для нас, и специально зачарованные брачные браслеты-артефакты? Совсем не спал?

– Юна Сетос, Луис Тейлз, объявляю вас мужем и женой! – завершил обряд бракосочетания жрец. – Да благословят вас Великий, Кромешный, Светлый и Чуда́ра.

Алтарь засветился, и наши браслеты потеплели, потом похолодели и растеклись по запястьям узорными брачными татуировками с тем самым рисунком, что был на браслетах.

– Можете поцеловать супругу, лорд Тейлз.

– Леди Тейлз, вы позволите вас поцеловать? – склонился ко мне жених. Ой, муж.

– Да!

Поцелуй был сладок, а я снова страшно волновалась. И кажется, все-таки что-то оживила. Иначе с чего бы Моррис воскликнул:

– Юна! Держи себя в руках!

Жрец воззвал к богам. Рыженькая Оливия испуганно вскрикнула. А гномочка Табета рассмеялась с возгласом:

– Так вот кто оживляет поющие сервизы Луиса Фарфорового!

Утром встала я поздно, ведь свадьба, праздник, а потом брачная ночь – это страшно приятное, но утомительное времяпрепровождение. И сидя за поздним завтраком, я читала статью в газете, которая сообщала всем и каждому:

«Срочно в номер

В доме и жизни Луиса Фарфорового случился фарфоровый переполох. Менее месяца назад он по воле ее величества Марии Анны Лемаршийской стал участником программы помощи выпускницам королевского пансиона имени Луциуса Стогнарского. Лорд Тейлз принял под свою опеку леди Юну Сетос. Милейшую и талантливейшую особу, которая внесла краски и задор в будни известного скульптора и керамиста. Но леди оказалась настолько неординарна, что покорила своей живостью не только Луиса Фарфорового, но и весь фарфор в доме и мастерской.

Жители Эймирста́ли уже успели насладиться общением с одушевленными столовыми предметами, статуэтками, слушали песни мраморного музыканта. Редакция газеты уверена, скоро все королевство будет говорить о новой моде на ожившую посуду и предметы интерьера.

Но самое главное, что удалось юной Юне Сетос, это оживить сердце неприступного красавца эльфа, долгие годы остававшегося одним из самых завидных холостяков Пармии́ны.

Редакции стало известно, что лорд Тейлз так спешил, пока у него не похитили прелестную воспитанницу очарованные ею господа, что женился на ней сам в центральном столичном храме вчерашним ранним утром.

Свидетелями на тайной свадьбе выступили лорд Моррис Тейлз, кузен жениха, и некая леди Оливия Блумсбери. Что связывает двух юных леди, редакции неизвестно. Но отныне Юна Сетос является леди Тейлз – супругой и верной помощницей Луиса Фарфорового.

Наши источники сообщают, что лично слышали, как она обещала мужу, что будет ему помогать и оживлять все его творения.

Так что же нам ждать от творческого дуэта лорда и леди Тейлз? Каких дивных творений? Ваши предположения, дамы и господа?»

Я дочитала статью о нашей свадьбе. Подумала, что так и не дождалась ответа на свое письмо от леди Илоны в ее колонке «Советы идеальной аристократки». Но это уже неважно. Ведь я сама успела выйти замуж за своего эльфа. И он оказался вовсе не старенький и не древний. А еще я теперь буду жить так же долго, как и он. Ведь мы прошли полный обряд, его магия будет меня беречь.

Я мечтательно улыбнулась. И тут оживившийся кофейник запел:

– О любо-о-овь, как это мило-о-о.

– Лишь бы время вас не торопи-и-ило, – подхватил сливочник.

– От любви не спрята-а-аться, не скры-ы-ыться… – хором запели чашки и блюдца.

– Но лучше бы нам Луису не спалиться! – нарушил идиллию ворвавшийся в столовую Моррис. – Юна! Ты опять устроила фарфоровый переполох? В мастерской запели разными голосами все готовые изделия!

– Это не я!!! – честно ответила я и скрестила пальцы.