Текст книги "Баронесса ринга"

Глава 5

Сент-Джон притаился в тени холодного цирка и стал ждать, как какой-нибудь тайный извращенец.

Ему пришлось подкупить персонал, чтобы проникнуть в женский цирк Фарнема во время тренировки мисс Симпсон. Повезло, что слуга, который предоставил Эллиоту доступ к корреспонденции Фарнема, был теперь, что называется, у них в кармане и отказать Стонтону не смог.

Герцог чувствовал себя чертовым идиотом, прячась за кулисами среди реквизита, но все остальные способы побеседовать с мисс Марианной Симпсон, как позволительные, так и не очень, он уже использовал. Проще получить аудиенцию у короля Англии, чем у женщины – кулачного бойца.

Тренировка проходила на том же ринге, что и настоящие матчи. Единственная разница между этим утром и обычным вечерним представлением заключалась в отсутствии ревущей толпы, обилия свечей и наличии двух боксерских груш из вываренной кожи вроде тех, что Стонтон сам часто использовал в клубе Джентльмена Джексона.

Декорации и реквизит, обычно скрывавшие закулисную зону, тоже отсутствовали, и были хорошо видны разнообразные веревки и канаты, шкивы, шкафы, а также печка, стоявшая в небольшой кирпичной нише и проигрывавшая битву за отопление огромного пространства.

Сент-Джон стоял здесь с пяти утра и теперь то и дело клевал носом.

Его вырвал из сна скрип открывшейся двери на сцену. Он уже хотел выйти из-за занавески, но вовремя заметил, что это не мисс Симпсон, а ее тренер, Джек Нельсон.

Проклятье! Слуга ничего не сказал про тренера, но Стонтон мог бы и сам догадаться.

Он сильно сомневался, что тренер обрадуется его вторжению или дружелюбно согласится уделить ему несколько минут для разговора с мисс Симпсон. Более вероятно, что придется без подготовки драться с этим здоровяком.

На массивном плече Нельсон нес кожаную сумку и охапку тряпок. Он бросил все это на один из четырех стульев, стоявших вдоль задней стенки. Это не человек, а великан: ростом за шесть футов и весом наверняка больше восемнадцати стоунов. Время и бесконечные бои поработали над и без того грубыми чертами его лица. Руки громилы размером с рождественские окорока безвольно болтались, когда он шел к самому большому шкафу.

Джек открыл шкаф (стали видны груды гантелей) и наклонился. А когда выпрямился, в руках у него был свернутый в толстый рулон матрас. Джек отнес его на авансцену и пинком развернул, потом вытащил из сумки две винные бутылки и что-то еще, но со своего места Стонтон не мог понять, что именно. Джек все еще рылся в сумке, когда вошла Марианна Симпсон.

Сегодня вместо кожаных бриджей и сюртука она надела платье, накидку (и то и другое из практичной серой шерсти) и простую соломенную шляпку.

Джек поднял голову:

– Утречко доброе, голубка моя.

Марианна, широко зевнув, развязала ленты на шляпке и стянула ее с коротких каштановых кудряшек.

– Доброе утро, Джек.

И опять этот приятный мелодичный голос хорошо воспитанной женщины поразил Стонтона, хотя теперь он знал его природу.

Она направилась к Джеку: гибкая, со звериной грацией, двигаясь экономно и плавно, – на ходу сняла перчатки, затем развязала накидку и скинула с плеч.

Мисс Симпсон опять зевнула и начала расстегивать деревянные пуговицы на платье.

Сент-Джон моргнул. Боже праведный, неужели эта женщина собирается раздеваться прямо здесь?

Расстегнув последнюю пуговку, она стянула платье через голову и осталась в коротком корсете, сорочке и нижней юбке.

Кожа у нее оказалась такой бледной, что синяки на теле сильно выделялись на этом фоне.

Странное чувство охватило Стонтона – в животе все словно сжалось, когда он увидел немые свидетельства ударов, которые ей приходилось принимать на себя неделю за неделей: от побледневших желтых до бурых клякс и воспаленных пурпурных и черных синяков на скуле и челюсти.

Значит, ее бои куда более истинные, чем ему думалось.

Когда Джек снова к ней повернулся, Марианна протянула ему гладкую мускулистую руку и закрыла глаза, словно ей было трудно бодрствовать.

– Устала? – спросил Джек, деловито бинтуя ее левую руку полосками ткани.

– Немного. – Глаза она не открыла.

Джек опустил ее левую руку и взялся за правую.

– Энни, я настаивал, что сегодня утром ты должна выспаться.

– Дядя хочет, чтобы я тренировалась с тобой трижды в неделю.

Ее тон ясно говорил, что они обсуждают это далеко не в первый раз.

– Ага, ага, знаю я, чего Барни хочет. – Великан грубо фыркнул, и изогнутые губки мисс Симпсон сложились в очаровательную улыбку, а на щеках появились те самые ямочки. – Голова болит?

– Немножко, – призналась она и открыла глаза; Джек как раз закончил бинтовать ей руки.

– А я тебе говорил – не пей ту поганую шипучку.

Она засмеялась как-то по-девчачьи и легонько подмигнула:

– Думаю, ты единственный человек на свете, кто так относится к шампанскому. Кроме того, Сесиль праздновала свой день рождения, и мне пришлось выпить.

Джек что-то пробурчал и снова повернулся к сумке.

– Давай разогревайся хорошенько, девочка. Тут холодно, как у ведьмы под сиськой, а я не хочу, чтобы ты себе что-нибудь растянула.

Она зевнула, вздохнула и неожиданно начала выполнять самую жесткую серию упражнений, какую Сент-Джон когда-либо видел, а он вовсе не был наивным новичком в спорте.

Как любой молодой аристократ, в юности он был просто одержим кулачными боями. Еще в Итоне все их «братство» начало заниматься в клубе «Гимнос».

Поскольку у слова «гимнос» имеется и второе значение – «обнаженный», им в голову пришла блестящая идея – заниматься спортом в голом виде, как настоящие древние спартанцы и олимпийцы, но они быстро поняли, что климат Греции сильно отличается от климата Англии. Даже капитулировав перед английской погодой и одевшись соответственно, они продолжали придерживаться жесткого расписания тренировок, как требовали древние греки. Сюда включались: плавание трижды в неделю в любое время года, спортивная ходьба, верховая езда, лазание везде и всюду – и на деревья, и на здания, гантели для силовых тренировок; скакалка и гимнастика для выносливости.

И хоть Стонтон больше не приветствовал изнурительную рутину юности, все еще трижды в неделю тренировался у Джексона и почти каждое утро ездил верхом. Но то, что вытворяла Марианна Симпсон в следующие полтора часа… нет, ничего подобного он никогда не видел.

Для разогрева она прыгала через скакалку с такой скоростью, что веревка казалась одним сплошным размытым пятном, а остановилась, только когда с висков потек пот. Потом столько раз и так по-разному поднимала гантели, что у наблюдавшего за ней Сент-Джона заболели мышцы. После этого Джек минут десять со всей силы кидал ей в живот твердый кожаный мяч.

И после всего этого она делала приседания, отжимания, подтягивания и различные упражнения на растяжку, с какими Стонтон и знаком-то не был.

К тому времени как Джек сказал ей «достаточно», ее тонкое одеяние из муслина было почти прозрачным от пота.

Джек протянул девушке полотенце, и она стала кругами ходить по рингу, чтобы остыть.

– Сегодня я привел тебе новичка, – сказал Джек. – Еще сырой и не дотягивает до твоего уровня, но достаточно резвый, чтобы ты не расслаблялась.

Марианна кивнула, обтерла полотенцем лицо, затем плечи и руки.

Джек открыл одну из винных бутылок (видимо, там вода, решил Сент-Джон) и протянул ее Марианне. Она поднесла ее к губам, запрокинула голову и начала так жадно глотать, что напрягались длинные мышцы на шее.

Сент-Джон не мог отвести от нее глаз. Она была… нет, он не понимал, какая она была. Уж точно не похожа ни на одну из знакомых ему женщин. Он попытался представить ее с длинными волосами, в шелках и драгоценностях.

Ничего не получалось.

Тыльной стороной ладони она вытерла губы и сделала еще глоток. Мышцы плеч и спины были хоть и четко очерченными, но скорее изящными, чем бугристыми, зато руки – такими же мускулистыми, как у большинства мужчин, с которыми Сент-Джон боксировал у Джексона. Когда Марианна подносила бутылку ко рту, бицепсы напрягались, а под почти прозрачной кожей явственно проступали голубоватые вены.

В огромном, похожем на пещеру помещении стоял холод, но кожа его пылала так, что ее даже пощипывало. В груди бушевали противоречивые чувства, кровь бурлила в жилах. Марианну Симпсон словно вылепил скульптор; мускулистая девушка двигалась с естественной уверенностью в себе, как любой из великих атлетов, которых ему доводилось видеть, – мужчин-атлетов.

Женщины, насколько знал по своему опыту Сент-Джон, нежные, изящные и хорошо сложенные. И все же у него в паху становилось все жарче, пока он наблюдал за ее изнурительной тренировкой, и теперь все ныло: он возбудился так, как не возбуждался рядом с женщиной последние… нет, он не мог вспомнить, когда возбуждался так сильно.

Что, дьявол все побери, с ним не так, если он испытывает столь сильное влечение к такой мужеподобной особе?

Нет, «мужеподобная» неправильное слово. Несмотря на рельефную мускулатуру, она, бесспорно, женственна. Маленькие груди так соблазнительно прижимаются к корсету, настолько свободному, что он вряд ли соответствует своему назначению. И бедра изящные и стройные, с безусловно женственным изгибом.

Стонтон оторвал взгляд от этой завораживающей женщины и сосредоточился на грубом мужлане.

Джек почистил апельсин и протянул своей подопечной. Она ела его, расслабившись, глядя в никуда, пока тренер суетился на ринге.

– Я готова, – через некоторое время произнесла Марианна, и Сент-Джон с благодарностью отвлекся от мыслей, которые ему совершенно не хотелось обдумывать ни сейчас, ни потом.

Она встала и взялась за завязки, удерживавшие нижнюю юбку.

Джек склонил голову набок.

– Здесь холодно, голубка… Уверена, что хочешь раздеться?

– Да мне жарко!

Она дернула юбку вниз, тонкий белый муслин легко опустился на пол, и пульс у Стонтона резко участился.

Он прищурился. Неужели это…

Да, глаза его не обманывают: на ней, кроме сорочки и чулок, надеты мужские подштанники.

Собственно, почему это так его шокировало?

Хлопковые кальсоны спускались чуть ниже колен, защищая тело.

И все же осознания, что она носит мужское нижнее белье, хватило, чтобы охвативший его жар запылал еще сильнее.

Джек открыл дверцу печки, подбросил туда угля и с лязгом захлопнул.

– Ну так я пойду приведу его.

Его?

Марианна взяла из стопки полотенец свежее и стала энергично вытирать короткие, влажные от пота волосы, а потом потянула вверх сорочку.

Сент-Джон негромко зашипел, когда обнажился ее подтянутый, блестящий от пота живот, не просто плоский, а мускулистый. Исподнее сидело низко на бедрах, и сквозь тонкий хлопок просвечивал темный треугольник.

– Боже праведный! – просипел Стонтон, не в силах отвести взгляд.

Она закончила обтирание, и ее бледная кожа порозовела. Марианна так же обыденно, как задрала сорочку, ее опустила, скрыв завораживающую полоску тела, а затем двумя отработанными движениями потянула одновременно завязки корсета и сорочки.

Стонтон впал в ступор, его тело застыло, но вовсе не от холода.

Одной рукой она взялась за корсет и рывком сдернула его с себя, заодно захватив и сорочку. Обнажились маленькие изысканные груди. Марианна принялась грубо вытирать эти деликатные холмики – казалось, лишь одну часть ее тела, которая обладала хоть какой-то мягкостью. Розовато-коричневые соски быстро затвердели от холода. Единственное, что портило совершенство девушки, был огромный и явно болезненный синяк.

Она отбросила полотенце в сторону и натянула сорочку и корсет так же быстро, как и сняла.

Жжение в легких дало знать, что Стонтон слишком долго задерживал дыхание, а это опасно для здоровья. Он резко вдохнул и разжал пальцы на обеих руках – оказывается, все время этого поразительно эротического представления он сжимал кулаки. Ни одна любовница никогда не вызывала у него такого мучительного томления… А ведь мисс Симпсон не прилагала к этому никаких усилий.

Впрочем, она и не знала, что устраивает представление для презренного мерзавца, что прятался в тени.

Стонтон решил, что будет терзаться угрызениями совести потом.

Дверь открылась. Марианна повернулась, дружелюбно поздоровалась и пошла навстречу парнишке лет двадцати, не больше, тело которого как раз находилось на стадии перехода от мальчика к мужчине.

Парнишка ответил на ее доброжелательное приветствие наглой ухмылкой, и Сент-Джон сразу рассвирепел. Зато Марианна, похоже, скорее развеселилась, чем оскорбилась.

Парень обернулся к Джеку и произнес скрипучим гнусавым голосом:

– Слышь, ты, она до моего веса-то не дотягивает. А че, если я ее покалечу?

Оскорбительно-пренебрежительным взглядом он окинул гибкую полураздетую фигуру Марианны.

Парень, безусловно, прав: и веса в нем минимум на стоун больше, и ростом он дюйма на два выше. Может, тренер слегка не в ладах с мозгами, если ставит женщину против мужчины, пусть и столь юного, недоумевал Сент-Джон.

– Ты лучше о себе беспокойся, Томми, – посоветовал Джек парню, иронично взглянув на него. – Тебе нужно размяться?

Томми нагло усмехнулся, и его глаза-бусинки презрительно скользнули по Марианне.

– Не, думаю, со мной и так все неплохо.

Стонтон невольно сжал кулаки. Ну надо же – такое возмутительное неуважение! Он понятия не имел, почему так оскорбился за Марианну Симпсон, ведь она-то определенно не обращала внимания на поведение парня.

– Ну что ж, ладно. – Джек коротко кивнул. – Раздевайся, и я сперва забинтую тебе руки, а потом наденем перчатки.

– Чего? – воскликнул Томми, остановившись на полушаге. – Ты че, хочешь, чтобы я надел перчатки?

Челюсть Джека зловеще окаменела.

– Я тебе уже говорил. Хочешь денег – наденешь перчатки. А сейчас или заткни свою глотку, или убирайся отсюда к черту.

Томми поднял обе руки в успокаивающем жесте, на его лице отразился страх.

– Да ладно, ладно, давай.

Марианна повернулась к соглядатаю спиной и подставила Джеку руки, чтобы он завязал ей боксерские перчатки. Округлые выпуклости хорошо развитых ягодиц при каждом движении прижимались к тонкому муслину сорочки. Подштанники и сорочка скрывали ее бедра, но толстые шерстяные чулки не могли скрыть икры, мускулистые, красивой формы. И опять черты, которые в обычной ситуации показались бы ему мужеподобными и непривлекательными, скрашивались наличием изящных лодыжек.

Он нахмурился, вновь ощутив нежелательную реакцию тела, и перевел взгляд на ее плечи, пока Джек завязывал перчатку.

Отношение Стонтона к боксу, как и ко многому другому, менялось по мере взросления. В юности он наслаждался кровавыми поединками, когда дрались голыми руками, теперь же считал подобные зрелища отталкивающими и варварскими как для мужчин, так и для женщин.

За боксерскими поединками было бы интересно наблюдать, если бы не увечья, которые наносили друг другу соперники. И даже в перчатках этот спорт был жестоким, о чем живо повествовали синяки на теле Марианны. Как Фарнем мог так поступить с членом собственной семьи – да с любой племянницей, если уж на то пошло, – Сент-Джон понять не мог.

«Умерь свой крестоносный дух, старина! Чем занимается эта особа, тебя не касается», – пронеслось у него в голове.

Верно, не касается. Но в мире герцога Стонтона джентльмены оберегают женщин, а не зарабатывают на них.

«А, так вот что происходит в борделях, куда поставляют маленьких девочек для состоятельных джентльменов! Их там оберегают». Такие мысли не давали ему покоя.

Это обвинение он отрицать не мог. Ему было стыдно, что мужчины, вместе с которыми он рос, превращают в свою добычу слабых и беспомощных.

«А мисс Симпсон ты тоже сделаешь своей добычей?» – донимал его внутренний голос.

Сент-Джон велел ему заткнуться. У герцога еще будет полно времени, чтобы побороться со своей совестью – потом, когда он освободит брата.

Закончив с завязками Марианны, Джек перешел к Томми.

Марианна не давала мышцам остыть, делая растяжку. Ее тело было упругим и гибким, а не бугристым от мускулов, как у большинства боксеров-мужчин.

Стонтон ждал, когда начнется спарринг, и его собственное тело невольно напрягалось. Он совсем не испытывал радостного предвкушения. Не имеет значения, что Томми юн и строен: он мужчина, а мужчины сильнее женщин.

Во всяком случае, так он всегда полагал, но когда учебный бой начался, ему потребовалось меньше минуты, чтобы понять: Томми существенно уступает мисс Симпсон в мастерстве и скорости.

Агрессивная самонадеянность парня схлынула так быстро, что это выглядело комичным. Вот он презрительно ухмыляется и куражится, а в следующую минуту отлетает назад от безжалостного прямого удара, которого не заметил.

Скорость движений этой женщины ошеломляла. Ее кулак казался размытым пятном, а свободная и расслабленная поза скрывала намерения до тех пор, пока рука не выстреливала вперед.

После второго удара Томми подобрался, принял жесткую стойку и усилил бдительность. Он больше не пытался хорохориться, и лицо его стало напряженным, а может быть, даже выразило уважение к Марианне.

Теперь, когда он начал относиться к противнику всерьез, соперники немного сравнялись в мастерстве, но даже и сейчас на пять-шесть ее ударов Томми успевал нанести не больше одного. Девушка обладала смертоносным сочетанием ума, мастерства и выносливости. Очень впечатляло, как она исподволь прощупывала слабые места парня и тут же использовала их против него. Томми заметно выдыхался и все чаще попадал мимо цели. К тому моменту, когда Джек остановил спарринг, оба бойца тяжело дышали и блестели от пота, но Томми выглядел явно обескураженным. Пока они вытирались, пили воду и готовились ко второму раунду, Джек негромко сказал что-то Марианне, а затем повернулся к Томми, который пил слишком много воды, и забрал у парнишки бутылку.

– Еще немного, и начнешь блевать. – Он всмотрелся в правый глаз Томми, уже начавший опухать. – Готов еще к одному раунду или надо отдохнуть?

И без того красное лицо Томми побагровело.

– Да нормально все!

Прежде чем спарринг продолжился, дверь распахнулась и на сцену ворвался Барнабас Фарнем.

– А, отлично, я застал вас между раундами, – произнес он с легким акцентом и, уставившись пронзительным, мрачным взглядом на Томми, нахмурился, увидев заплывший глаз парня, и сердито сверкнул глазами на Джека. – И это лучшее, что ты смог найти?

Похоже, Джек почувствовал себя уязвленным, а Томми вздрогнул, словно его ударили по лицу.

Тренер открыл было рот, но Барнабас нетерпеливо махнул рукой.

– Неважно, сейчас у меня все равно нет времени. – Он повернулся к Томми. – Джек знает, где тебя найти, если ты вдруг понадобишься?

Парень кивнул.

– Хорошо. А теперь уходи. – Заметив, что Томми колеблется, он добавил: – Иди!

Томми нахмурился, но потопал к стулу, схватил свою одежду и выскочил прочь.

– Эй, Барни, мы еще не закончили! – возмутился Джек. – Это не может по…

– Нет, это подождать не может, – отрезал Барнабас, уже нетерпеливо направляясь к двери. – Мне нужно поговорить с тобой немедленно. Раз уж ты не снизошел до участия в турне, замену-то нашел себе и Энди?

– Я поговорил кое с кем, но нужно привести их сюда и познакомить с Энни…

– Да мне плевать. Главное, чтобы дело было сделано. – Фарнем щелкнул пальцами. – А теперь за мной, я не могу прохлаждаться весь день.

Судя во всему, огромный боксер был готов взорваться, услышав, что его подзывают, как собаку. Он открыл рот, явно собираясь высказать все, что думает, но тут вмешалась Марианна.

– Все нормально, Джек, – произнесла она, и это прозвучало даже немного весело. – Я устала.

Они обменялись выразительными взглядами, Джек кивнул и повернулся к Фарнему.

– Мне надобно вещи забрать.

– Даю тебе минуту! – рявкнул француз. – А потом жду в кабинете!

– Проклятье! – покачал головой Джек, едва Фарнем унесся прочь.

– Прости.

– Ты ни в чем не виновата, девочка, – пророкотал великан, развязывая ее перчатки.

– Частично виновата. Это я дважды отказалась от собеседования с теми, кто должен тебя заменить. Просто не могла себя заставить, ведь мне будет очень тебя не хватать. Но я понимаю, почему ты остаешься. Клянусь, я встречусь со всеми этими парнями и выберу кого-нибудь к следующей пятнице. – Она притянула его голову к себе и смачно чмокнула в щеку.

Джек густо покраснел, но было видно, что ему приятна эта внезапная ласка.

– Держи, уточка моя. – Он протянул ей нижнюю юбку.

– Спасибо, – сказала Марианна, быстро ее надевая. – Я здесь все сама приберу. А ты ступай, поговори с дядей.

Сент-Джон дождался, пока дверь на сцене за Джеком закроется, и вышел из тени.

– Доброе утро, мисс Симпсон.