Текст книги "Чему улыбаются дети"

– Недавно, около месяца назад, умер мой отец. Наследство перешло мне, и наследство это, поверьте, оказалось крупное. И вдруг образовался у меня брат. Он приехал ко мне… – если что, я тогда не в больнице лежал, дома был, – приехал и рассказал, что он внебрачный сын нашего отца, и что я должен отдать ему половину наследства. Вернее, половину он просил в начале, потом он потребовал больше половины, так как не был окружён отцовской любовью. Я отказал. Отказал и второй раз, и третий. А всё потому, что никаких доказательств того, что он действительно сын моего отца и мой брат нет. Да он и не старался показать, что он брат. Если бы были доказательства, я бы поделился наверно. А тут…

– Да конечно мошенник.. – сказал Гаша.

– И противный человек, – продолжал Граг. Говорить ему было тяжеловато, но он всё равно говорил спокойно, просто иногда делая паузы: – Говорил, мол, я же псих, и что мне не нужны деньги, так как я всё равно всю жизнь в психушке просижу, а ему деньги позарез нужны. Он знал тогда, к слову, что я собираюсь опять в психушку идти ложиться. Стал угрожать. Ну, в общем, всё кончилось тем, что я ещё раз сказал ему «нет» и через неделю вернулся сюда. Ещё через две недели возникли вы. И вот теперь тут объявился новый персонал, который старается напичкать меня таблетками или что-то мне вколоть. Я не верю, что эти люди настоящие врачи, хоть и доказать не могу.

– Я могу, – сказал Гаша.

Всё внимание переключилось на него, и он пересказал всё то, что услышал в кабинете врача.

Граг очень нервничал, обтирал руки о колени, выискивал мысленно надежду.

– Мы поможем, Граг, – сказал в итоге Гаша.

Стефан плана не знал, но тоже встал и, как и Гаша, подошёл к Грагу.

– Как? – поднял на них голову Граг.

– Мы сбежим, – сказал Гаша.

Ему ничего не ответили, просто оба посмотрели на Гашу, с удивлением, но одновременно, с пониманием и согласием.

– Другого пути нет, – продолжал Гаша, – и времени у нас до вечера. Меня как раз… тоже вечером должны отвезти обратно в тюрьму.

Никого уговаривать не пришлось. Все понимали, что тут других положительных путей нет и нужно действовать. Нужно придумать план за несколько часов и суметь его осуществить.

Глава 9
Брат на час

Три недели назад…

Граг вышел из подъезда: он шёл выкидывать мусор. Он делал это на автомате, сам был погружён в мысли, смотрел строго под ноги, на асфальт, и не замечал, что его кто-то несколько раз звал. Тогда, этот кто-то быстрым прыжком втиснулся в маршрут Грага. Граг почти врезался в него.

– Гриша! Да сколько же можно звать, ну?

Граг поднял голову. Ему улыбался кудрявый тип. Волосы его были длинные, пушистые, а сам человек был загорелым, ростом немного ниже Грага и в костюме. Не смотря на молодость (незнакомец был примерно возраста Грага), на щёках заметно красовались складки, которые, вместе с выдающимися вперёд глазами, делали внешний вид человека не совсем приятным.

– Ты кто? – спросил Граг.

Человек дружелюбно схватил Грага за плечи и, смеясь, стал объяснять:

– Брат я твой. Знаю-знаю, можешь не говорить, что не веришь в это, что нет у тебя братьев. Да вот только я правда твой брат. Батька-то наш скончался же на днях. Так вот только из-за этого я и узнал о тебе. Пойдём к тебе домой, поговорим нормально.

Названый брат стал силой разворачивать упирающегося Грага обратно к дверям дома. Тогда Граг заметил ещё двух мощных крупных ребят, тоже в чёрных костюмах. Они сидели на скамейке и словно были ни при чём: щёлкали семечки, просто наблюдатели, но Граг тут же подумал, что они здесь вместе с этим непонятным неприятным человеком. Граг упирался:

– Мне надо выкинуть мусор.

– Потом выкинешь.. Пойдём, – толкал его кудрявый.

– Мне сейчас надо. Я сейчас вышел это сделать. Дай мне это сделать, а то я на тебя накричу.

«Брат» убрал руки и подошёл к Грагу спереди. Взглянул на него как на идиота, словно специально издевавшегося над ним, потом взглянул на чёрный пакет.

– Давай сюда, – он забрал пакет, – я сейчас.

Кудрявый быстро направился к контейнерам, находившимся в видимой доступности. В его быстром шаге было что-то нелепое и детское: он скорее бежал вприпрыжку или скакал. Не доходя до мусорного бака, он остановился и с «олэ-э..» стал замахиваться пакетом.

Граг хотел ему кое-что крикнуть, но потом нарочно передумал.

Пакет полетел, переворачиваясь и пустея с каждым мгновением. Во все стороны полетел мусор. Граг тихо, безэмоционально радовался и наблюдал реакцию кудрявого. Его брат стоял, то ли сконфузившись, то ли в отвращении, но стоял так не долго:

– Ты чего пакеты не завязываешь?!

– Я их завязываю там, где ты стоишь.

Граг улыбался. Вдруг он вспомнил, что за его спиной сидят два бугая, которые вероятно охраняют опасного хозяина, но Граг тут же обнаружил, что не боится их. Почему не боится? Он понятия не имел, просто понимал, что не боится.

Его брат к нему вернулся:

– Ну что, теперь идём?

– Идём, – ответил Граг.

– Ну, всё, теперь посидим, познакомимся по-человечески, – незнакомец продолжил улыбаться.

– Нет, стоп, – Граг остановился. Новый порыв болезни накатил на него, и он за мгновение вообразил столько плохого, к чему мог привести оставленный у контейнера мусор.

– Теперь-то что? Что выкинуть забыл?

– Негативные мысли… Нужно убрать мусор.

Граг уже стал поворачиваться к мусорке, но незнакомец остановил его.

– Да зачем? Забей, пожалуйста, забей, и пойдём пить чай. Сухо в горле, не представляе…

– НУЖНО УБРАТЬ МУСОР!

– Ты чего кричишь-то? – кудрявый пялился широко открытыми глазами. Но не был удивлён по-настоящему самому порыву (только громкости). Грагу казалось, что он вообще был весь не настоящий. Но можно было допустить, что он действительно ведёт себя всегда так, как ребёнок. – Ты что, предлагаешь мне самому идти убирать это?

Граг ему не ответил. Поведение этого человека вызывало у него отвращение, поэтому даже говорить ему что-то не хотелось. Граг пару секунд вглядывался ему в глаза, а после направился уверенно к мусору.

– Да погоди, я с тобой, – пустился ему вдогонку кудрявый. – Мы же всё-таки братья!

В отличие от незнакомца, Граг подбирал мусор не брезгая. Кудрявый немного этому удивился, ведь знал про болезнь Грага. Он был уверен, что дотронуться до грязного мусора, где-то мокрого, где-то склизкого (кажется, это был клубничный йогурт), будет для Грага безумием. «Он либо сейчас хорошо себя чувствует, либо я чего-то не понимаю». Он думал: «стоит ли у него спросить напрямую», но не знал, стоит ли раскрывать свои знания о нём так скоро. Вместо вопроса он просто сказал:

– Ну тут и вонь стоит. Ха-ха…

Наконец, они отправились в дом. Бугаи с ними не пошли, Граг определённо не мог этому не порадоваться. Хотя скорее он порадовался этому на уровне мыслей, а не чувств, на уровне чувств ему было всё равно. «Только от чего я так спокоен? Меня словно йог укусил… Может, дело в отце?»

Они поднялись в квартиру.

– Вот здесь вот ты, значит, живёшь? – сказал, осматриваясь, кудрявый, пока снимал обувь. – Твоя квартира?

Квартира была не большой, совсем даже маленькой. Свет не горел, поэтому преобладал здесь синий цвет: в узком коридоре висели синие обои, кухня была по коридору прямо – там стены были бледно-голубыми.

– Нет, мамина.

– А-а… хорошенькая. А мама где?

– С папой. Восемь лет назад. В основном живу тут я, но иногда здесь ночевал и отец.

– Ясно.. Они же развелись, как я знаю?

– Развелись, но не в злобе, поэтому отец здесь оставался иногда и при ней, но реже, чем было недавно. Тапок нет, пол холодный.

– Ничего, у меня носочки. Куда проходить?

– На кухню вон туда.

– А можно сначала в туалет?

– Нельзя.

Незнакомец снова посмотрел на Грага как на ненормального и попытался понять, шутит он или нет. Потому что от психа можно было ожидать чего угодно. Например, ослушался бы он Грага, а Граг бы заорал на весь этаж: «НЕ ХОДИ В МОЙ ТУАЛЕТ». Бог знает, что подумали бы соседи.

Граг смотрел на кудрявого в ответ. Слегка улыбнулся: – Я не умею хорошо шутить, когда знакомлюсь.

– А-а, так это шутка, ха-ха. Понимаю на самом деле тебя, я тоже всегда стесняюсь. Так куда?

– Вот эта дверь.

– Благодарю.

Кудрявый скрылся, а Граг пошёл ставить чайник и подготавливать чашки. Он не верил «брату», не верил в родство. Теперь Граг вспомнил про наследство и, наконец, установил причину появления брата. «Брат тоже в наследство… – подумал он, но не повеселел. – Я скоро уеду в больницу, мне без разницы. Он ничего не сможет мне сделать». Граг собирался подыгрывать. У него не было ни сил, ни настроения бороться с лжебратом иными путями. Да и подыгрывать не было сил. Скорее, Граг решил просто вести себя так, как будет удобно, просто, без затраты сил. Рано или поздно отстанет.

Чайник забулькал, начал свистеть, и Граг выключил его, стал заливать кипяток в круглые беленькие чашки. А незнакомец тем временем находился в ванной и кричал оттуда:

– А чего у тебя тут стены так раздолбаны?!

Гость рассматривал ванную и подмечал все детали её плохого состояния. Очень мелкое помещение: больше одного человека там не поместится. Жёлтая ванна, маленькое зеркало без рамки. Стены жёлтые обшарпаны, краски не хватает во многих местах. Какие-то пятна на потолке. И вообще всё желтое из-за тусклого жёлтого освещения.

– Люблю молотком постучать, пока ванну принимаю!

– А?! А, понял!..

Кудрявый зашёл на кухню, вытирая руки полотенцем.

– Ой, полотенце забыл там оставить. Ну ладно, – он повесил его на спинку стула и сел. – Давай знакомиться.

Граг сел тоже. – Да, хотелось бы, например, твоё имя узнать.

Брат засмеялся. Он и забыл совсем о том, что не представился.

– Я Пётр! Ну, тебе, конечно, Петя. Прости, что я сразу не представился, не сообразил как-то.

– А фамилия?

– Ермоленко.

– Разные у нас, значит, фамилии. От чего же ты мне брат?

– А сейчас объясню, это самое интересное. А фамилия у меня от отчима. Матушка, кстати говоря, себе свою оставила, меня в честь отчима назвала, а он ушёл от нас, когда я ещё в памперсах ходил. Вот смешно как получается! А ведь его фамилия мне вообще никак родной не приходится. Даже не идёт мне. А вот знаешь, я хоть и в памперсах ходил тогда, а лицо его всё равно запомнил. Морщинистый такой, держал меня над собой и учил говорить «папа»… Кто ж знал, что я только неделю назад такое слово смог выучить. Оказывается вдруг, что был у меня отец, и умер. Я стал копаться в информации о нём, и вдруг узнаю, что ты есть. По сути, ты, после матери, у меня единственный родственник.

– С чего ты взял, что он был твоим отцом? Ты прости меня, что я не особо выявляю внешне реакцию на твою семейную историю, просто настроение такое.

– Да конечно! Тут ничего удивительного, не обижаюсь я. И на твоём месте бы сомневался во всем так же. А про настроение, так у кого оно хорошим будет, когда родной отец умирает?

– Ты вот почему-то весёлый сидишь. Всё время улыбаешься. Так, может, не отец он тебе?

– Отец. Повторюсь, я радуюсь тому, что у меня вообще был отец и, оказывается, есть брат! А отцом он мне был просто не официально. Я внебрачный сын. Приятно тебе это знать или нет, но дела действительно так обстоят.

– Хорошо. Так как ты узнал, что он именно твой отец?

– Да какая разница? Не помню уже точно. Ну, сначала мать сказала, потом ещё что-то нашлось, ещё подтвердилось.

«Врёт. Нагло и откровенно. И причём сам понимает, что врёт неубедительно, как специально, – думал Граг. – Чего же он тогда хочет?»

– Ты знаешь брат, Гриша. А ведь я ещё кое-что знаю.

– Что же?

– Что наследство тебе перешло от него хорошее.

– И что?

– Да понимаешь ли… За дела пора серьёзные браться. Не честно это как-то. Поделиться бы хорошо.

– Хорошо. Представь доказательства, и всё поделим.

– Ты издеваешься? Ты же понимаешь, что у меня нет доказательств.

– Ну, раз твоя мама тебе рассказала про отца, то хоть какие-то доказательства есть. Ты же понимаешь, что суд не станет делить нам всё без доказательств.

– Да какой суд?? Послушай, Гриша, доказательств нет. Но ты обязан поделиться со мной прямо, налом.

– Не обязан.

– Я твой брат. Старший или младший, не важно, брат! А с братьями делиться надо. Ты ещё и сам подумай, ты должен мне отдать даже больше половины. Сколько там, три миллиарда? Не жирно ли будет? Так ты мне должен два, потому что я был полностью лишён отцовской любви, а мать у меня полная хрень, а не мать. Больная, кряхтит, не заботилась обо мне никогда. Нужно возместить.

– Нельзя так о матери говорить! – Граг вскочил со стула.

– О такой можно! – Петя тоже встал.

– Ни о какой нельзя! Мать тебя родила, ты, по всей видимости, жил под её кровом. Жаль воспитать она тебя не смогла, но ты всё равно не должен так о ней говорить!

– А ты хочешь меня взяться воспитывать!? Давай! Давай, братишка! Я весь открыт этому воспитанию! – он вскинул руки в стороны. – Только я тебя тоже, взаимно воспитывать буду!

Кудрявый быстро ударил Грага в живот. Граг перевернул стул и упал на пол, к стенке.

– Три миллиарда, – навис над ним его брат. – Я вдруг вспомнил, что ты сумасшедший и большую часть времени проводишь всё равно в больнице. Ты же ведь на днях давал заявку, что опять скоро ляжешь? Ты там всю жизнь пролежишь, деньги тебе ни к чему. Как благородный брат, я, конечно, оставлю тебе несколько тысяч, чтобы на лечебницу хватало, – Петя взял Грага за волосы. – Или лучше сам буду платить, чтобы тебя там содержали. Ну что ты так смотришь?

– Ты плохой… Совсем плохой…

– Ну, прости. Жизнь такова, – он отпустил Грага и медленно пошёл в прихожую, поправляю свой рукав. – Деньги отдашь через три дня, я наведаюсь. И ты не думай, что получится не отдать. Помнишь тех ребят у подъезда? Так у меня таких много. Они будут охранять тебя, братишка. Чтобы с тобой ничего не случилось. Я же заботливый.

Граг не отвечал. Петя повернулся к нему и, продолжая на него смотреть, стал натягивать ботинки.

– Ну, я пойду, – вновь улыбнулся он.

– Иди.

– Приятно было познакомиться. И спасибо за чай.

Он ушёл. Что произошло дальше с Грагом страшно знать. Сначала он продолжал лежать на полу, в неудобном положении, опираясь на стену и перевёрнутый стул. Лежал так долго – полчаса, потихоньку наступали сумерки. Потом ему стало вдруг так плохо. Накатили слёзы. Он вскочил и разбил чашку, из которой пил брат. И тут всё началось.

Граг испугался. Сначала осколков, а потом и своей чашки, разбил её тоже. Испугался ещё сильнее от того, что осколки смешались между собой. Он почувствовал, как яд с осколков Петиной чашки переходит на осколки его чашки, всё впитывается в пол, разносится по стенам, разносится соседям. О соседях Граг забыл быстро, забеспокоился о себе и, поняв, что только что переступил черту, принялся всё аккуратно собирать в ведро. Он так долго держался, чтобы не переступить эту черту. Стоило ему только раз поддаться вере в навязчивые мысли, перестать бороться и сделать одно действие, вызывающее слёзы, это означало начало припадка.

Он потерял контроль. Собирал осколки дрожащими руками, слёзы капали на пол, на руки, из-за них он ничего не видел. Он боялся порезаться об осколок от слепоты, но страшнее было от того, что они остаются на полу в этом доме. Закончив их собирать, Граг побежал на лестничную площадку. Он быстро спускался по ступенькам, стекло звенело и хрустело в ведре. Перед дверью Граг замер: «Что, если они ещё там? Что если убьют? Не хочу! Всё будет хорошо! Пожалуйста, пусть всё будет хорошо!»

Он выбежал на улицу: абсолютно никого во дворе не было. Граг побежал к мусоркам и закинул ведро целиком.

«Я не упаковал всё в пакет. Осколки будут везде. Что если кошка порежется? Ч-чёрт!»

Граг нагнулся глубоко в бак и стал собирать всё обратно в ведро.

«Мне всё не собрать! Оно останется там! Это ничего? Пусть будет ничего! Мама… Что мне делать с остальным? Закопать. Нет, нельзя!»

Граг хотел упереться лбом в контейнер, хотел упасть на асфальт и заплакать. Он действительно сел и обхватил себя руками.

«Помою, помою руки. Помою одежду. Ну пусть это прекратиться. Зачем опять?! Всё же было почти уже хорошо!»

Граг держался за голову запястьями, стараясь не запачкать себя после мусора. Он уже шептал вслух: – Граг, успокойся! Пожалуйста! Если успокоишься сейчас, всё пройдёт! Всё будет хорошо! Ты знаешь, это так работает. Всё будут хорошо. Всё будет хорошо. Всё будет…

Граг заметил вдруг какого-то мужчину в шапке, подошедшего к мусоркам. Он не был одним из ребят Пети, это Граг понял сразу по его одежде. Либо бомж, либо обычный мужик из гаражей. Граг не хотел, чтобы на него смотрели в таком состоянии, и он захотел скорей уйти. Спешить не получилось. Он поднялся и поплёлся переходить дорогу к своему дому. Вдруг вспомнил про ведро.

– Эй… парень,.. всё хорошо?

– Да-да-да. Всё хорошо, всё правда почти хорошо. Спасибо. Спасибо вам большое…

Говоря это, Граг не переставал плакать. Он взял ведро и внимательно перешёл дорогу. Он знал, что когда у него кипит голова и состоит из покалывающих точек, а зрение замылено слезами, внимание на дороге надо проявлять особенно повышенное, хоть во дворе никто и не ездит быстро.

Он вернулся с ведром к себе в квартиру и поставил его в шкафчик на кухню. Сам пошёл в ванную комнату, стал скидывать с себя одежду и закидывать её в таз, включил набираться в него воду. Сам встал перед раковиной с зеркалом и стал мыть руки.

Он постепенно приходил в себя. Ему становилось лучше. Он умыл лицо горячей водой, а следом холодной. Посмотрел в зеркало.

– Всё будет хорошо, Граг. Видишь, ты уже справляешься..

Тут взгляд Грага упал на его волосы. На его чёлку, за которую его держал самозванец.

– Ну, нет, нет, нет… Тихо, спокойно… Я люблю мир. Я люблю себя. Всё будет в порядке.

Он взял бритву и сбрил всё, за что мог ухватиться Петя. Теперь там оставалось меньше сантиметра чёрных волос. Граг смотрел на себя.

– Отрастут…

На пару секунд опять возникло много переживаний из-за бритвы, из-за волос, упавших по большей части в раковину, из-за много чего ещё, чего Граг даже не успел зафиксировать. Он устал бороться с этим. Вымотался так, что сил сходить с ума больше не оставалось. Ему нравился этот момент: он начинал отдыхать. Он залез в пожелтевшую ванну, вытащил таз и стал набирать воду для себя.

Глава 10
План

Стефан медленно ходил около двери (на шухере), Граг сидел, и все они слушали Гашу, активно перемещающегося по комнате.

– Во-первых, нам нужна одежда, – говорил он. – Граг, у тебя же вроде есть какая-то одежда, ты переодевался на прогулку.

Прежде, чем Граг ответил, Стефан вставил вслух заметку:

– Мне кажется, – сказал он, – что одежда нужна не во-первых.

– Да, хотел то же самое сказать, – поддержал Граг, – что одежда нужна не во-первых. Но да, у меня есть для прогулки. Только её на нас на всех не хватит, только на двоих.

– Ладно. А ты, может, знаешь, где достать ещё одежды?

– Ну… – Граг задумался, – разные есть места. Украсть у кого-то из палаты или из стиралки, но всё это воровство.

– Неужели та одежда так важна человеку, что он без неё не выйдет отсюда? – остановился Гаша.

– Я понимаю, что нет. Попробую найти, хорошо… Дальше?

– Одежду мы понесём с собой.., чтобы переодеться за пределами больницы.

– И мы будем всё это время бежать с одеждой в руках? – ещё раз заметил Стефан.

– У меня сумка есть, – сказал Граг, – рюкзак. Но это всё второстепенно. Нужно думать, как сбежать, через какой выход.

– Какие выходы ты знаешь?

– Есть главный, там охрана. Есть пожарный, но он закрыт на замок, и я никогда не интересовался, где от него ключ. Есть выход во двор… но там смотрящие, во-первых, а во-вторых, там забор не из простых, там сложно будет…

– А возле пожарного много персонала ходит?

– Персонал ходит по коридору, а пожарный выход очень хорошо можно рассмотреть из него.

– Жаль… А окна, может?

– На первом этаже, кажется все, или же все, о которых я знаю с решётками. На втором в каких-то кабинетах их нет, но все эти кабинеты дежурных врачей или ещё кого важного.

– Может, тогда, один из нас выманит важного, другие проберутся и…

– Нет. Персонал обязан запирать за собой всегда, когда покидает кабинет, чтобы туда не зашли какие-нибудь психи. И мы.

– Мда… – Гаша задумался.

– Граг, – обратился Стефан, – а что на счёт сгоревшей части здания?

Грага осенило:

– Там есть выход! Но я там никогда не был. Зато слышал, что там сейчас вообще сняли все двери и окна, чтобы проветрить всё.

– Отлично! – оживился Гаша. – Супер! Надеюсь, ты знаешь, как туда попасть?

– Отделение закрыто… Вот только здесь я с уверенностью могу сказать, что ключ от отдела есть у любого охранника, а также у Светы.

– Светы… – Гаша прожевал это имя. – Хорошо, как доставать будем?

– Давайте я достану? – вдруг встрепенулся Стефан.

Гаша удивился, улыбнулся: – Какие мы святые… Давай! А как ты собираешься это сделать?

– Секрет. Когда мне идти?

Гаша с Грагом переглянулись, будто мысленно совещаясь, и Гаша сказал: – Да хоть сейчас. До обеда же успеешь? Осталось-то…

– Полчаса, – подсказал Граг.

– Постараюсь успеть.

И Стефан удалился, весёлый, предвкушая шалость. Гаша сел на кровать, сказал:

– Даже страшно стало. Чего это он так улыбался?

– Жить надо с улыбкой… Ладно, Гаша, смотри: лучший для нас вход будет с третьего этажа. Видел, дальше лестницы есть двери? Вот это и есть переход в тот отдел. Почему мне кажется это хорошим для нас вариантом, а потому, что можно бежать во время ужина. Весь персонал будет тоже в столовой или на первых двух этажах. Мы не пойдём вниз, а сразу, как с третьего этажа все уйдут, мы перейдём в сгоревшую часть, где спустимся на первый этаж, а оттуда сбежим через дверь или окно.

– Звучит, Граг, очень хорошо. Вот только один момент, неужели никто не проверит, что мы не ушли ужинать?

– Проверят как раз. Объясняю. Когда зовут на ужин, начинают сверху, то есть с нашего этажа. Дежурный врач идёт по этажу, зовёт на ужин и проверяет, все ли ушли из палат. Мы уйдём на второй этаж и, когда на втором этаже все начнут выходить в коридор, мы проберёмся через вторую лестницу наверх, к нам. Хотя, можно наверно и через ту же лестницу, но там ещё может кто-то из дежурных спуститься.

– Поражаюсь тебе. В тихом омуте черти водятся. Вроде такой тихий ты, добрый, а дай тебе возможность, спланируешь идеальный план побега.

– Ну, не всегда уж я и тихий, – Граг улыбнулся. – Но так да, я могу, так как это интересно и… в данном случае не плохо.

План был более-менее сформирован и понятен. Стефан прибежал вскоре, восторженный, вместе с ключом. На вопросы: не попался ли он, не заподозрят ли чего или его – он не отвечал. На вопрос, как ему удалось достать ключ, ответил:

– С Божьей помощью. Вы лучше послушайте!

Стефан стал ходить по комнате с горящими глазами:

– У Гаши случилось куча всего, благодаря чему он попал в тюрьму, а из тюрьмы сюда. А здесь, совершенно не случайно, сгорел строгий отдел, в который Гашу должны были заселить. Из-за этого Гашу положили сюда, к Грагу. Из-за меня, Гашу поколотили в тюрьме, и Гаша должен был пойти сегодня на обработку раны, где услышал, что планируют врачи на вечер. Всё, абсолютно всё это было сделано для спасения Грага! Граг, Гаша, видите?! Мы Богом посланы сюда для Грага!

Эта цепочка, несмотря на свою естественность, которая всегда присутствует до тех пор, пока не задумаешься, казалась волшебной. Она и была настоящим чудом. Более того, из неё можно было извлечь очень много других маленьких цепочек, при нарушении которых, всё могло бы сложиться по-другому.

– Вы, значит, вдвоём мои ангелы-хранители, – сказал Граг, слегка улыбнувшись.

Гаша улыбнулся тоже, потом спросил: – А где же твой настоящий ангел-хранитель? Стёп, ты его видишь?

– Меня не крестили, – сказал Граг.

– Как видишь, Гаш, крещён человек или нет, но ангел-хранитель, один или двое, или более, как выходит у нас, посланы ему будут. Молился? – спросил вдруг Стефан Грага.

– Молился, – ответил Граг честно, но находясь в загадочном непонимании того, с чего вдруг Стефан спросил об этом, и как он догадался. И Граг даже запереживал, ведь он делал это по-своему, он не умел правильно: – Но только я даже не думал, что… Я ведь не знаю даже, как это правильно дел..

– Искренне. От сердца. В слезах, – отделяя каждое слово, мягко сказал Стефан.

«Обед!»

***

Пообедали молочным супом с клёцками, на второе макароны с салатом из одной капусты с солью. Граг временами стал заметно чаще мотать головой. К Стефану подошли и попросили его остаться ненадолго для помощи с уборкой столов.

– Что ж ты так им понравился? – спрашивал Гаша.

– Не знаю. Я милый. Может, мне как-нибудь им напакостить?

Стефан остался, а Гаша с Грагом ушли. Теперь Грагу надо было добыть комплект одежды.

– Ты можешь обратиться за помощью ко мне, если понадобится, – сказал ему вслед Гаша.

– Хорошо… Но я пока просто поищу.

Граг оставил Гашу в палате одного и ушёл. Что Гаше было делать? Ему было немного неловко от того, что он никак не помогает делу, но с другой стороны, он ничего не мог сейчас сделать. Он вышел из палаты с целью пройтись, посмотреть на двери, ведущие в сгоревший отдел.

Двери, как и говорил Граг, были близко к их палате, нужно было только пройти лестницу и один кабинет. Эта часть коридора пустовала, она вибрировала звуками с остального коридора, выказывала своё одиночество. Двери были чистыми с этой стороны, но окна с другой стороны огонь запачкал чёрными и коричневыми пятнами. Что скрывалась за дверьми, к сожалению, разглядеть не получалось, из-за того, что в работающем коридоре слишком ярко горел свет.

Гаша осмотрелся по сторонам, подошёл к дверям вплотную, прижался к стеклу и, преграждая ладошкой свет, стал всматриваться в темноту. Коридор стал не полностью тёмным, откуда-то пробивался голубой сумеречный свет. Линолеум сгоревший: лишь какие-то его ошмётки остались у стен. Гаша поморщился, представив, что запах от линолеума ещё не выветрился, и им нужно будет вдыхать эту вонь. Ещё Гаша заметил, что двери почти во все палаты отсутствовали.

– А что это мы тут делаем? – возникла вдруг за Гашиной спиной Светлана Николаевна.

Гаша подпрыгнул от испуга. Он словно бежал уже сейчас. Словно его уже поймали за попыткой к побегу. Но это же не так. Тогда, может, он только что уничтожил весь план? Светлана Николаевна смотрела на Гашу так, словно до всего догадалась. По крайней мере, Гаше так показалось.

Он отмёл эти мысли и ответил: – Я хотел посмотреть, куда мог попасть, если бы не пожар.

– Да? Ну да. Тебе же всё равно сегодня в тюрьме ночевать, так что я не удивлена твоему любопытству. В твоём новом доме ты так просто из палаты, тьфу, из камеры не выйдешь.

– Не напоминайте.

Они повернули и медленно пошли по коридору.

– Да и не дом мне это, – добавил Гаша.

– Как же не дом? Ты там сколько? десять лет ещё жить будешь? Станет домом, обязательно станет. Это дом для всех таких как ты.

Гаша раздражался очень сильно от этих слов. Вдруг ему пришло такое же ощущение, какое ловил не так давно, в кабинете бывшего начальника, когда тот хотел его обыскать – «Впрочем, я же больше сюда не вернусь, верно?»

– Да пошли вы к чёрту! Вы их не лучше! Меня не лучше! Самое место вам в психушке обитать, вот и обитайте тут, а язык держите, пожалуйста, за зубами.

Гаша увидел Стефана, который поднимался по лестнице, а теперь остановился в грустном недоумении. Гаша ему быстро кивнул и ушёл в свою палату. Светлана не успела ему ничего ответить, но она была в бешенстве.

Стефан сделал пару шагов наверх и тут же попал во внимание Светланы.

– Угомони своего соседа! Он у вас совсем из ума выжил! Скотина он такая!.. А ты чего такой спокойный!?

– Я жду, пока вы закончите и дадите мне пройти.

– Так ты тоже как он! Оскорблять меня вздумали! Ты посмотри на себя.. на что ты похож, кусок ты мерзкого отродья? Ты же псих, больной! И не выздоровеешь!

В коридоре появился Граг.

– Граг! – вдруг заметила его Светлана.

– НЕ ОРИТЕ НА МЕНЯ!

Крик Грага заглушил всё. Светлана вспомнила, что орать на него нельзя, да и вообще вспомнила, что все, на кого она сейчас накричала, являются её пациентами, «по-настоящему» больными людьми. Граг прошёл в свою комнату, а Светлана вновь обернулась к Стефану.

– Вы не переживайте, – заговорил Стефан, – я на вас не обижаюсь.

Более Стефан не стал на неё смотреть и, обойдя покорённую красную женщину, тоже прошёл в комнату. Граг с Гашей уже успели завести разговор.

– Граг, злиться – это нормально, – говорил Гаша. – Иногда можно позлиться, не обязательно в себе всё держать. Ты пока человеку не скажешь всё, что о нём думаешь, так он ведь и не исправится. Не найдёт в себе проблему.

– Да при чём тут сказать… Не-е-ет, это плохо. Я говорю, что мне противно с себя. Я чувствую обиду. Я… желаю зла этому человеку… Я орал на неё.

– Граг, я только что осознанно накричал на Светлану, которая меня откровенно бесит. А ты стесняешься про себя плохого подумать о человеке, который тебя убить хочет! Она тебя убить хочет, ты понимаешь?! Ты имеешь полное право на неё обижаться и чувствовать злость. Даже смешно это обсуждать. На тебя, знаешь, они как злятся, почему тебе тоже нельзя?

– А кто сказал, что они поступают правильно? И я даже не про то, что убить хотят, а про злость. Почему если все злятся или обижаются, то мне тоже «можно»?? Почему люди решили, что это нормально? Может, все, кто держал на кого-то зло и оскорблял их – ненормальные. Я не могу думать так же, как все. Я хочу поступать так, как для меня правильно.

– Так, ладно. Допустим, я тебя понимаю. Но почему же всё-таки нельзя? В смысле, просто, что за философия, почему ты считаешь, что это не нормально?

– Мысли материальны, вот и всё, – ответил Стефан вместо Грага.

Граг кивнул:

– Угадал. В этом и вся философия. Всё ведь, о чём думаешь, часто сбывается. Я не знаю почему, но сбывается. Может, через пару лет. И поэтому не могу я думать о ком-то плохо. Я словно в этот момент сам, своими руками ломаю человеку кости, а он, одновременно кричит от боли, а одновременно совсем ничего не понимает, не видит меня. Злость внутри, она как яд. И для человека, который её вынашивает, и для того, в честь кого он её вынашивает. Мне плохо и ему может быть плохо. Желать зла, ломать кости людям не нормально, нормально любить всех.

Гаша улыбнулся тому, что под конец Граг заговорил почти как Стефан, тем не менее, разговор поддержал своим мнением:

– Мне кажется почему-то, что всех любить тоже не нормально. Ну, может, только для Стёпы, но не для простолюдин. Впрочем, думаю, Степан сейчас всё подытожит и рассудит нас. Так, да?

– Я вам не стану рассказывать больше чем Граг. Оставлю вам самим думать над этим. Но… так бы я сказал, если бы не видел того, что ты Гаша устроил в коридоре. Не надо ругаться. Зачем злом на зло отвечать? Так ведь злости вдвое больше становится. Это осуждение с твоей стороны, а мы уже обсуждали, что осуждать не правильно. Помнишь разговор о…