Текст книги "Вотчина изменника (2063)"

Мишель Демют
Вотчина изменника (2063)

 
Из колеи их колеса
Вставали языки огня,
И содрогались небеса,
Их вызов в высях хороня.
Их воины в огне зарниц
Покрыли панцирем простор,
А клочья иссеченных птиц —
Кровавым снегом гладь озер.
 

…Это стихотворение Клемана Хорманна, написанное 24 ноября 2060 года, может считаться единственным литературным свидетельством смутных времен, обрушившихся на европейский континент Древней Земли в самом начале Экспансии. Клеман Хорманн, вероятно, сыграл определенную роль в борьбе, завершившейся падением Новой Монархии. Тогда же началось освоение Афродиты, а Марс объявил о своей независимости. Но никто и никогда не сообщал о том, что именно сделал этот человек…

«Галактические хроники»

Утром поднялся ветер, и белые пушистые облака уплыли за холмы. А теперь, в полдень, ветер гонял золотые волны злаков позади черных изгородей, усыпанных белыми цветами. Деревья почти не давали тени. Четкие свечи кипарисов вдоль дороги чередовались с кривыми красноватыми соснами.

Хорманн остановил лошадь на повороте вытоптанной дороги – причудливой мозаики песка, травы и лопухов. Дорога змейкой уходила в сосновую рощу, жарко дышал ветер, пронзительно стрекотали сверчки и стрекозы. Сквозь просвет между деревьями выглядывал уголок крыши поместья под желтой сверкающей черепицей.

Хорманн поджал губы и вздохнул, разглядывая это яркое пятно. Горячий воздух, насыщенный солнцем и пылинками, с трудом проникал в легкие. Пыль резала глаза. Лошадь истекала потом, и мухи, казалось, рождались прямо под темной шерстью, присыпанной песком. От жары запах животного казался невыносимо острым.

Еще мгновение Хорманн не двигался с места, пытаясь воскресить в памяти голоса и образы прошлого. Неощутимые и опасные, как призрачные метеориты, они с невероятной быстротой пронеслись в его голове, грозя поколебать его уверенность в себе. Хотя о прошлом стоило уже забыть. Ему очень хотелось выбросить из памяти поместье Делишера и тепло прошедших лет. Все же здесь он не был счастлив. К тому же Жак умер, а порученная миссия была чрезвычайно важной.

Он цокнул языком и послал лошадь вперед. Сейчас он чувствовал лишь неимоверную усталость. По гудящим вискам стекали горячие струйки влаги, пальцы сжимали поводья, похожие на исковерканные мертвые ветки. Горло от жажды словно поросло колючками. Опять в голове начали тесниться воспоминания. Некоторые из них были приятными – тридцать прошедших лет притупили остроту восприятия. И эти воспоминания помогли справиться с неожиданным отчаянием.

Лошадь встряхнулась и помотала головой, согнав с ноздрей тучу мух. Она трусила по дороге к заброшенному поместью. Из-под копыт вздымались облачка пыли, на мгновение появлялись серебристо-зеленые лопухи и снова прятались под песок. Справа тянулась колючая изгородь, в которой огоньками поблескивали красные цветы, чуть дальше виднелось зеркало воды. Этот мир удивлял Хорманна. И каждая деталь возвращала в прошлое, которое он, казалось, забыл навечно. Всадник натянул поводья и соскочил на землю. Ветер на мгновение стих, и стрекот насекомых стал пронзительным. Солнце висело в зените раскаленным добела шаром, обжигая затылок и плечи.

Он ногой сбил ветхую ограду и по высохшей траве подошел к источнику, ведя лошадь за собой. Они оба припали к воде, где в изобилии плавали листья и мухи. Горячее дыхание животного обжигало лицо человека.

– Вы прямо как дома!

Хорманн инстинктивно откинулся назад, пытаясь схватить светомет. Но удар ногой отбросил его в траву. Его затошнило, в глазах стало красно. Он медленно встал на колени и только тогда поднял голову.

Снова зашумел ветер и взлохматил серые и белые пряди волос на голове странного безоружного человека в вылинявшей голубой рубашке и драных брюках, стоявшего подбоченясь в нескольких шагах от Хорманна.

– Можете встать и напиться.

Хорманн вскочил на ноги. Будто обожженное лицо нападавшего было прорезано глубокими морщинами. Но темные глаза под густыми бровями смеялись.

Хорманн ощупал голову, не отрывая взгляда от незнакомца.

– Вы что, чокнутый? Что вы здесь делаете?

– Пришлось стукнуть вас, чтобы вы меня не поджарили, – невозмутимо ответил человек. – В наши времена ни за что нельзя ручаться. Я давно заметил, что любой, у кого под рукой лазер…

– Вы из поместья? – прервал его Хорманн.

– Вы, юноша, нетерпеливы, не так ли? Да. Скажем, я имею некоторое отношение к поместью…

Хорманн пожал плечами с ледяным выражением на лице.

– Дурак. Вы никогда не имели отношения к поместью. Я вас не знаю. И был уверен, что вы солжете… – Он отступил на шаг и вскинул оружие. – А теперь, для ясности, извольте сообщить, что вы здесь делаете.

– Вы к тому же упрямы и хитры. – Человек вдруг уселся в траву и невозмутимо вздохнул. – Ужасно жарко… Стоит ли терять время на болтовню?

– Я жду, – прикрикнул Хорманн.

Лицо его посуровело. Ему было все равно, с кем он имел дело – с простым бродягой, скитавшимся по дорогам Прованса, или нет. Ничто не должно было помешать выполнить задание. Особенно сейчас.

– У меня мало времени! Рассказывайте!

Старик вздохнул, в его взгляде сквозила нескрываемая насмешка.

– Конечно, в поместье я человек чужой. И не стоит грозить костром, чтобы узнать это. Я никогда не жил здесь. Только…

– Что – только?

Человек пожал плечами и улыбнулся.

– Ну, скажем, я тут поселился. – Он вдруг возмущенно повел плечами. – Здесь никто не живет. И жаль, что столь чудесные апартаменты простаивали без жильца. У вас есть возражения?

Хорманну стало смешно. Незнакомец издевается над ним. Идиотская ситуация. Они вели беседу, как парочка аристократов в парижском салоне.

– Я родом из этого поместья, – процедил он. – И у меня действительно есть возражения. Мой отец…

– Делишер? – Взгляд старика оживился. – Вы и есть Жак Делишер, участник Сопротивления?

Он вдруг спохватился, словно боясь, что скажет лишнее. Хотя Прованс и оставался последним оплотом мятежников, здесь появились и неороялисты. А люди прево ничего не прощают. Взгляд его стал осторожным и пугливым.

– Я не роялист, – усмехнулся Хорманн. – И не Жак Делишер. Мой отец был арендатором в поместье. Нам принадлежала ферма у моста… Она теперь разрушена.

– А! – Старик покачал головой. – Вы решили совершить своего рода паломничество.

Взгляд его снова стал насмешливым, а голос язвительным. Но Хорманн почему-то не испытывал никакого раздражения.

– Да. Своего рода паломничество. А откуда вы знаете семейство Делишеров?

– В доме всегда что-то остается. Вещи, бумаги… Даже если в нем не раз побывали стервятники. А имя Делишера знают не только в Провансе. Могу ли я встать без риска отправиться на тот свет?

Хорманн кивнул.

– В конце концов, – вновь заговорил человек, – и мне стоит напиться. Вы знаете, что погреба пусты? Пришлось привыкать к воде… В наши-то времена.

– Давно вы здесь устроились?

– С неделю. Не больше. Я не веду счета времени.

Наклонившись к источнику, он зачерпнул ладонями воду, напился и смочил длинные волосы. Потом встряхнулся.

– У вас отличная лошадь… Трудно было пройти через города?

Хорманн хорошо знал окрестности, но не собирался входить в детали, а потому промолчал. Он не спеша сунул лазер в кобуру и потянул за узду лошадь, щипавшую сухую траву.

– Мне хотелось бы пожить здесь вместе с вами. Кстати, как ваше имя? Я любопытен от природы.

– Сейрон, юноша. Альбер Сейрон… Но мое имя вам ничего не говорит.

Хорманн кивнул:

– Ну, пошли.

И двинулся вперед, ведя лошадь под уздцы. Старик догнал его и пошел рядом. С его волос, прилипших к загорелому лбу, стекала вода.

– А как зовут вас? – спросил он.

– Хорманн… Клеман Хорманн.

Его интересовала реакция старика. Сделав десяток шагов, он обернулся. Сейрон застыл посреди дороги. Морщинистое лицо так и сияло радостью и восхищением.

– Боже правый, – воскликнул он. – Вы и вправду Клеман Хорманн, Бард Сопротивления?

Хорманн усмехнулся:

– Я всего-навсего сын арендатора Хорманна. Из поместья Делишера. Не думаю, что мои стихи кто-нибудь помнит.

Старик догнал его.

– Вы не правы… Но где же вы скрывались эти три года? Многие думали, что вас схватили и расстреляли.

Хорманн махнул рукой в сторону севера.

– Я слишком быстро бегаю.

Дорога сделала последний поворот, втянулась в аллею кипарисов, и они вдруг оказались во дворе. Хорманн остановился и нахмурился.

– Увы, – пробормотал рядом с ним Сейрон. – Роялисты возвращались сюда несколько раз. А кроме того, не стоит забывать и о крестьянах.

Одно крыло сгорело – сохранилось всего несколько балок чердака, где гнездились птицы. Часть фасада была обрушена взрывом или прямым попаданием снаряда. По обе стороны крыльца буйно произрос бурьян, а одна из ваз у входа растрескалась. Хорманн взошел по ступенькам, удивляясь звонкости своих шагов. Потом остановился, чтобы прочесть потемневшую табличку над дверью. «Мадлен…» После имени должно было идти еще одно слово, но его замазали черной краской.

– Мадлен? Интересно, что они сделали с ней?

Сейрон посторонился, пропуская его.

– Они не всегда были излишне жестокими. Чаще всего просто отправляли мятежников в ссылку на Марс.

Хорманн прошел в прихожую. Здесь пахло плесенью, а темная комната выглядела совершенно необитаемой.

– Я не проветриваю, – произнес Сейрон, словно извиняясь. – Не стоит привлекать внимание…

Хорманн усмехнулся:

– И правильно делаете. Во всяком случае, общее впечатление вряд ли изменится…

Он прошел в гостиную. Сейрон распахнул ставни окон, выходящих в небольшой сад. Хорманн выглянул наружу. Аллеи заросли травой и колючками. Статуя исчезла – остался только цоколь, белый мраморный куб, нелепый среди лопухов.

Ставни можно было и не открывать: от них уцелели лишь петли и пара выцветших досок.

«Как все близко и чуждо здесь, – думал Хорманн. – Возвращение в прошлое никогда не приносит радости».

Он обернулся. Гостиная не была пустой. В ней, как когда-то, царил громадный буфет. Стекла исчезли, но дуб хранил прежнюю патину, а подойдя ближе, он ощутил запах воска и черствого хлеба. Он открыл дверцу – место серебра и безделушек занимала паутина.

– Здесь стоял хрусталь с Венеры, – пробормотал он. – Стоил целое состояние… Пьяная солдатня прево хорошо поживилась.

– Я тоже их недолюбливаю, но думаю, что не стоит исключать и других. Войны и революции всегда дают возможность набить карманы и свести счеты. Многие стали оборотнями.

– Черт с ними со всеми, – выдохнул Хорманн. – В конце концов…

Сейрон перешел в желтую комнату и крикнул оттуда:

– Вы знаете, ваше паломничество вряд ли будет продолжительным. Со временем они развалят даже стены.

Хорманн возник на пороге комнаты. На мгновение ему показалось, что старик ломает комедию. Он не мог ничего знать. Выглядел Сейрон, правда, честным человеком, но Хорманн уже давно никому не доверял. «Впрочем, я вооружен», – подумал он. И прикусил губу. Сейрон был безоружен, но, пожалуй, порыться в доме стоило.

Голые стены, пыльный пол…

– Покажите второй этаж, – попросил он.

В голосе против воли чувствовалось напряжение, и Сейрон с усмешкой глянул на него:

– Вас что-то беспокоит?

Хорманн промолчал. Они вернулись в гостиную и стали подниматься по лестнице. В полумраке колыхалась паутина. Не оборачиваясь, Сейрон обронил:

– Кстати… у меня есть старое ружье.

Взгляд его сверкал издевкой. Он распахнул дверь и ткнул пальцем внутрь:

– Вон оно. Над моим роскошным ложем…

Ложем Сейрону служил старый матрац, покрытый латаными одеялами. Двустволка висела на стене, оклеенной грязными обоями.

– Прекрасно, черт с вами, Сейрон. Храните свой древний тромбон. С моим ему не сравниться.

– Между прочим, у меня быстрая рука и верный глаз.

В конце коридора высилась груда гипса. Позади, в стене, зияла брешь, сквозь которую врывалось солнце. Хорманн пнул обломки ногой:

– Граната или небольшая мина.

– Мне вполне хватает того, что осталось в целости. Я так ни разу и не побывал в разрушенном крыле.

Хорманн улыбнулся. «А меня, – подумал он, – интересует только погреб…»

Он не беспокоился. Мародеры и грабители волнами накатывались на поместье, но не могли найти того, за чем явился он. Единственной опасностью было полное разрушение поместья. Но даже это потребовало бы только лишнего времени на поиски. Старик Делишер ко всем прочим талантам был и гением миниатюризации…

– Осмотр закончен, – сказал Сейрон. – Как насчет перекусить с винишком?

Хорманн улыбнулся:

– Дичь?

– Конечно. Должно же ружье иногда стрелять. С овощами и фруктами полегче. Что касается вина…

Они спустились вниз.

– Пообедаем в гостиной, – с жеманством в голосе пропел Сейрон. – Там обстановка побогаче. Сегодня большой день. Как-никак возвращение блудного сына.

Хорманн подозрительно уставился на него. Потом покачал головой. Он подумал о Жаке Делишере, и вдруг у него засосало под ложечкой.

– Накрою на стол, – прервал его мысли Сейрон. – Слуги ушли в отпуск. И надолго.

– Вы, похоже, относитесь ко всему философски. Завидую. Кстати, сколько вам лет?

– Я родился, когда строилась база Доппельмейер!

– Доппельмейер? Погодите… 1995 год. Не может быть! Сейчас идет… Шестьдесят восемь лет! Вам шестьдесят восемь лет?!

– Все шестьдесят восемь, – подтвердил Сейрон. Он исчез, вернулся с двумя выщербленными тарелками, ножом и парой погнутых вилок и разложил все на подоконнике. – Теперь остается стол…

Хорманн двинулся за ним в зеленую комнату.

На стенах висели обрывки выцветших обоев и рамка, где когда-то красовалась репродукция Матье. Ставни прикрывали окна без стекол. В углу трещал сверчок. Единственной мебелью был одноногий столик, который Хорманн хорошо помнил. Старик Делишер частенько присаживался за него и что-то быстро писал в блокноте.

– Он иногда занимался исследованиями, не так ли?

Хорманн едва не вздрогнул, но на лице Сейрона было любопытство – и только. Хорманн пожал плечами.

– Действительно. Время от времени.

– Я слыхал, что он занимал крупный пост еще при Малере…

Хорманн поднял столик и перенес его в гостиную.

– Да, – ответил он. – Он не терял связей со столицей. Но политика его не очень интересовала… А столик хорош. На него и Генрих Восьмой с удовольствием поставил бы бокал вина.

– Как, впрочем, и сир Жан Бомон де Серв! – расхохотался Сейрон, направляясь в сторону кухни.

– Дедуля, – крикнул вслед ему Хорманн. – А сколько раз в день вы обычно едите?

– Не называйте меня дедулей! Я всегда был холостяком… Ем один раз. В полдень. В саду получаются неплохие пикники.

Небо побелело от жары. Прогудел и исчез в лопухах шмель. Хорманн уставился на цоколь статуи и вдруг ощутил нестерпимое желание приступить к делу.

Он заглянул в кухню:

– Пока вы готовите пир, я займусь лошадью.

– Не надейтесь на насос. Он давно не работает. Зачерпните воды из колодца. Насчет овса не знаю. Трактора его не едят…

Хорманн пересек двор и распахнул ворота амбара. Внутри ржавел трактор. Он был покрыт толстым слоем пыли, но выглядел вполне целым.

Странно, что он никому не приглянулся. Даже Сейрону. Впрочем, смыслил ли тот в технике?

Он вышел за лошадью, завел ее в темный угол позади трактора. Бросил взгляд в открытые ворота. Двор был пуст. Сейрон готовил завтрак – следовало управиться за несколько минут.

Хорманн вернулся к лошади. К седлу были приторочены два кожаных мешка. Он расстегнул их и извлек дюжину стекляшек и катушку с проводом. Положил все на землю и снял с лошади седло и уздечку. Потом отделил удила и поместил рядом со стеклянными вещицами и проволокой.

Движения его были быстры и точны – тренировки не прошли даром. Он не имел права на ошибку. Но в душе таился страх перед тем, что произойдет в случае неловкого движения.

Он укрепил четыре стекляшки на стене, а остальные соединил проводом, сверкающим словно золото, когда на него падал случайный луч солнца. Расслышав звон посуды, выглянул наружу и улыбнулся. Потом быстро укрепил странную сетку на стене. Взял удила. Что-то щелкнуло, предмет вывернулся наизнанку и занял место в центре рукотворной паутины.

Наконец Хорманн остановился. Лицо его истекало потом, а одежда липла к коже. Он уже отвык от жары и давно не жил в таком напряжении.

Он наклонился, зачерпнул горсть пыли и припудрил сооружение на стене, чтобы оно не бросалось в глаза с первого взгляда.

«Если Сейрон войдет, – усмехнулся он про себя, – на второй взгляд времени у него не останется…»

Теперь следовало отправить первое донесение. Он надеялся, что второе будет сигналом к возвращению.

Хорманн наклонился над бывшими удилами и закончил регулировку. Пот заливал глаза, к тому же приходилось сдерживать дыхание, чтобы лучше слышать. Ему не хотелось применять оружие против Сейрона, но спокойней было исключить любые неожиданности.

Он коснулся указательным пальцем кнопки, и странное сооружение налилось слабым сиянием. Провод и стекляшки засветились.

Хорманн медленно произнес позывные и коротко отчитался, упомянув о Сейроне лишь для очистки совести.

Когда он закончил говорить, ему показалось, что одежда его приросла к телу.

«Самое трудное позади. – Мысль доставила ему удовольствие. – Остальное просто».

Он отыскал ведро и вышел под обжигающее солнце.

Ограждение колодца растрескалось, но вода была холодной. Хорманн даже узнал ее вкус.

Он напоил лошадь, вышел из амбара и не спеша направился к крыльцу. В дверях показался Сейрон.

– Еще мгновение – и повар поставил бы вас к стенке. Рагу перестоит и станет невкусным!

Они уселись друг против друга, и Хорманн невесело улыбнулся – слишком узок был их импровизированный стол. Хлеб лежал на тряпке, расстеленной на полу. А на столе едва хватило места для графинчика с розовым вином и тарелок с дымящимся рагу.

– Сейрон, вы сибарит, вынужденный жить по обстоятельствам.

– Ни одно событие никогда не испортило мне аппетита. Надеюсь, вам тоже.

Хорманн засмеялся. Недоверие уходило куда-то вглубь, а вместе с ним и холодный страх неудачи. Он отпил вина, и вино оказалось превосходным. Все складывалось как нельзя лучше. Вскоре он завершит свою трудную миссию.

– Кстати, Сейрон, – сказал он, приступая к рагу. – Может, расскажете о себе?

Сейрон осушил стакан, удовлетворенно цокнул языком и откинулся назад. В его удивительно живых глазах вспыхивали огоньки, но лицо оставалось бесстрастным.

«Словно кора дерева, – подумал Хорманн. – Он напоминает старого демона… Может, он наделен колдовской властью?»

Где-то в глубине души прятался страх.

– Я никто, – сказал Сейрон. – Больше никто. Вернее… как вы меня назвали?

– Сибарит.

Сейрон поднял вверх указательный палец:

– Вот-вот. Сибарит. Вы знаете, когда-то я был очень богат. Жил в громадной вилле, набитой всяческими безделушками, с видом на море. Второй такой не было…

– Вы серьезно?

Старик кивнул:

– Совершенно серьезно. Это было слишком давно. Тогда еще и слыхом не слыхали о роялистах. По крайней мере о наших. Бомон, наверно, зачитывался баронессой Орси. Испания и Португалия были двумя разными странами, а неосоциализмом никто не увлекался. Монако оставалось княжеством, я жил в нескольких километрах от него, а вторжение французов выглядело как избитая шутка…

– Вы думаете, Бомон не читал в детстве ничего серьезнее баронессы Орси?

Сейрон поглядел на него.

– Я знаю одно. Реальность – пустая вещь, Хорманн. Эта эпоха пройдет, как и остальные. В Бомоне столько же культуры, как и голубых кровей…

– Голубых кровей? Я думал, генетики Малера…

– Ц-ц-ц! Возьмите еще мяса. Я поделюсь с вами кое-какими соображениями.

Сейрон унаследовал от отца небольшую фирму по производству электроники. В тридцать лет ему удалось подписать контракт с Международной Космической комиссией на поставку аппаратуры для первых фотонных кораблей.

– Вы представляете, о каких суммах шла речь? Один только запуск «Самофракии» к Нептуну мог прокормить меня и моих потомков, обзаведись я ими!

Хорманн покачал головой. Они перешли к овощам – к довольно жесткой репе.

– А «Ланжевен»? – спросил он.

– Вы жестоки. – Сейрон усмехнулся. – Подвела не моя электроника. Был саботаж.

– Саботаж? Тогда?

– Я говорю не о роялистах, а об азиатах. Хотя не понимаю, зачем им была нужна та катастрофа… Вы знаете, что там спасся один человек?

– Нет. Всегда сообщалось, что погибли все.

– Одному удалось спастись… Он прожил еще несколько часов. Хотя сошел с ума.

Хорманн промолчал. Его мозг пробудился. Мысли толкались и мешали друг другу. Неужели Сейрон говорит правду? Или?…

– Как же случилось, что вы теперь сидите здесь и едите репу?

– Люди прево сровняли с землей мой завод. Я помогал республиканскому Сопротивлению. И не хотел рвать с друзьями в Монако.

– А ваша вилла?

Сейрон только махнул рукой.

– У вас ничего не осталось?

– Быть может, пара ордеров на арест…

Обед был закончен. Солнце заглянуло в окна, превратив гостиную в жалкую конуру.

– Если желаете, – медленно проговорил Сейрон, – займитесь паломничеством. В конце концов, это ведь ваша вотчина. Я только квартирант.

Хорманн встал. Старик был почти прав. Разваливающееся поместье стало его вотчиной. И в ней хранилось сокровище, о котором не подозревал пройдоха Сейрон.

– Я заночую здесь, – сказал Хорманн. – Место найдется?

– Найдется…

Он не сразу направился к погребу. Сначала осмотрел сгоревшее крыло. От огромной библиотеки и двух фиолетовых комнат не сохранилось ничего. Стоило толкнуть почерневшую дверь, как та рухнула с оглушительным грохотом. Он закашлялся от пыли и с порога оглядел бывшую лабораторию старика Делишера.

Длинный стол был покрыт толстым слоем пыли. Вся аппаратура исчезла, висели оборванные провода. Никто и не подозревал, что тут было сделано величайшее после атомной энергии открытие.

Сейрон, быть может, действительно поставлял оборудование для фотонных звездолетов павшей республики, но он не мог знать связи между этой любительской лабораторией и звездами, между появлением Хорманна и разрушенным поместьем Делишера…

Хорманн повернулся на каблуках, сразу окунувшись в полуденный жар двора. Он постоял под сводом из серого камня на самом верху почти отвесной лестницы, ведущей в погреб, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из прихожей. Сейрон, похоже, продолжал играть роль метрдотеля.

Хорманн спустился вниз. Дверь погреба была приоткрыта. И здесь явно побывали не раз. Бродяги вроде Сейрона часто выживали за счет покинутых ферм.

За каких-то три года Франция превратилась в пустыню невозделанных земель, заброшенных деревень, разбитых дорог и провалившихся мостов. Люди прево и Службы Безопасности были не в силах установить контроль над всей страной. Им приходилось считаться с организуемыми республиканцами засадами, с ночными нападениями. Угрозы со стороны европейской неосоциалистической коалиции мешали Бомону де Серву всерьез заняться наведением порядка внутри страны.

Вскоре все изменится. Но это уже не было главным. Главным было то, что лежало в этом погребе со дня начала Революции в 2060 году.

В глубине подвала окошко затеняли высокая трава и лопухи. Он остановился и прислушался. Дом показался ему пустой раковиной, вокруг которой свиристели сверчки.

Хорманн извлек светомет и перевел регулятор на минимум. Оружие стало фонариком. Узкий луч света скользнул по стене и застыл на выключателе.

Он был целехонек. Хорманн ощутил комок в горле. Старик Делишер хорошо знал свое дело.

Хорманн переложил светомет в левую руку, а правой разобрал выключатель. Затем осторожно вытянул провода. Ему нужно было всего полметра, но для верности он отмерил целый метр, чтобы не пришлось повторять операцию, поставил выключатель на место, смотал провод и сунул моток в карман.

Осталось только отослать его…

Миссия была завершена.

Не торопясь, он прошелся по погребу. Глаза его скользнули по старым газетам, хранившим тайну восхождения Бомона, историю загнивания правительства Малера и, быть может, первые из напечатанных стихов Хорманна…

Он остановился у подножия лестницы.

Сейрон ждал его наверху; глаза у него были хитрее, чем прежде.

Хорманн замер с бесполезным светометом в руке.

– Охотитесь на крыс? – поинтересовался Сейрон.

Тон старика успокоил его. Он выдавил улыбку и поднялся наверх. Засовывая оружие в кобуру, он незаметно перевел регулятор на максимум.

– Обхожу свою вотчину. Надеялся отыскать что-нибудь интересное, но, кажется, эта мысль посетила меня не первого.

– Меня она тоже посещала, – сказал Сейрон, щурясь от солнца. – Я наткнулся на удивительную подборку «Журнала астронавтики» за 2057 год и несколько книг Фора… Впрочем, я искал вас, чтобы пригласить на кофе. В наши времена кофе редкое удовольствие.

Он двинулся к дому. Хорманн поспешил за ним. Ветер улегся, пыль осела, и жара стала сносной.

– Кофейку отведаю с удовольствием. А что вы думаете о Форе?

Сейрон покачал головой:

– Он не разобрался в логике человеческой экспансии. Его идею о независимости колоний на других планетах трудно принять всерьез.

Хорманн едва не рассмеялся тем горьковато-печальным смехом, который охватывал его всякий раз, когда он сталкивался с непониманием великих идей: «Мы боремся за это, но никто об этом не подозревает…»

– Я прочел большинство ваших стихов, – вновь заговорил Сейрон. Он остановился на верхней ступеньке крыльца и обернулся. – Почему вы перестали писать, Хорманн? Неужели Бард Сопротивления утратил эпический дар, который некогда его прославил?

– Нет, просто бросил писать. Может быть, еще вернусь к своему ремеслу. Не считаю слово достаточно эффективным оружием.

Они вошли в гостиную, Сейрон указал на дымящийся кофейник на столике и продекламировал:

 
Из колеи их колеса
Вставали языки огня,
И содрогались небеса,
Их вызов в высях хороня.
Их воины в огне зарниц
Покрыли панцирем простор,
А клочья иссеченных птиц —
Кровавым снегом гладь озер.
 

Хорманн восхищенно присвистнул:

– Теперь я верю, что вы читали мои стихи. Вы первый человек, сумевший процитировать больше двух строк.

– Я очень люблю «Орду». Ну что ж, прошу к кофе. Вместо чашечек стаканы, но…

– Знаю, в наши времена…

Первый глоток обжег горло. Хорманн почти осушил стакан вкусного напитка, как вдруг перед глазами у него все поплыло. Он тряхнул головой:

– Черт возьми! Сейрон…

И услышал четкие и понятные слова Сейрона:

– Забыл сказать. Среди книг Фора я обнаружил кое-что еще. Записную книжку Делишера. Очень интересный документ, Хорманн. Очень.

Хорманн попытался встать, но зад словно прирос к стулу. Он потянулся к оружию, но рука налилась неимоверной тяжестью. Кровь по жилам все же бежала. И бежала слишком быстро. Она била в виски тысячами барабанов и жгла грудь.

– Вы помогли мне, – продолжал Сейрон. – Я ждал, чтобы вы сделали работу за меня. Я не знал, куда Делишер запрятал пленку, но главное, что она досталась мне. Весьма плохо сыграно, господин роялист. Хотя вы поэт, а наши времена не для вас. Жаль.

Хорманна затошнило. Он отчаянно боролся с собой. Потом упал со стула и остался лежать, прислушиваясь к звучащему в голове барабанному бою.

– Это простое снотворное, – произнес голос Сейрона. – Когда вы проснетесь, я буду далеко…

Хорманн хотел сказать, что тот ошибается, играет на руку ненавистному врагу. И фразы в его голове складывались четкими и понятными.

Но слова, которые он хотел произнести, поглотила ночь.

…Он слышал свое имя в туманном и тяжелом сне. Он был в погребе, но далеко от поместья и стоял склонившись над человеком с темным квадратным лицом и синими-пресиними глазами, начавшими выцветать после долгих недель страданий. Тело человека скрывал прозрачный мешок, наполненный обезболивающими препаратами.

Белые губы снова произнесли его имя.

Жаку Делишеру оставались считанные мгновения. Еще никому не удавалось выжить после роялистской каторги на Марсе.

Он еще ниже склонился над умирающим, и мрак подвала словно сгустился, накрыв их темной ночной волной…

Он открыл глаза.

Виски ломило от боли.

Он видел ножку столика и осколки стакана. Воспоминания медленно всплыли на поверхность, и Хорманн привстал.

Сейрон перехитрил его, а он показал себя полным идиотом.

– Слишком много риска, – пробормотал он. – Я бы никогда не выкрутился в одиночку.

Хорманн тряхнул головой. Ноги были невероятно тяжелы. Он едва перевел дыхание после первых шагов, остановился и оперся на столик.

– Опоили как ребенка…

Он собрался с силами и выглянул в окно. Розовые полосы на небе говорили о приближении сумерек. В саду стало прохладно. На север тянулась стая птиц.

Теперь можно было не спешить. Сейрон обыскал его и нашел моток проволоки. И прихватил светомет. Но это не имело ни малейшего значения. Старик скорее всего решил завладеть лошадью и отправился…

Хорманн с улыбкой вышел из гостиной. Он знал, что Сейрон едва успел переступить порог амбара и бросить взгляд на передаточную антенну. На той стороне постоянно дежурили техники. И сделали все необходимое.

Хорманн постоял на крыльце. Пыль двора еще хранила послеполуденный жар. Вдали лаяла собака. Поместье Делишера напоминало огромный памятник прошлым векам, тем векам, когда люди вели бесконечные сражения, шрамы от которых зарубцевались и исчезли один за одним…

Сейрон лежал у трактора. Падая, он рассадил лоб о машину. Светомет отлетел метра на два и валялся рядом с антенной. Хорманн поднял оружие и перевел регулятор на минимум. Включил его. По сетке пробежали искорки. Каждая стеклянная деталь превратилась в огромный сверкающий бриллиант.

Он всмотрелся в лицо Сейрона. Техники воспользовались банальным, но эффективным способом психошока. Он знал, что надо делать, но все же потратил немало времени, чтобы привести Сейрона в чувство.

Лошадь в глубине амбара переступала с ноги на ногу.

Сейрон пошевелился, и его глаза остановились на кружке света. Потом он сел и ощупал лоб.

– Всему своя очередь, – заметил Хорманн. – Вы не могли выиграть, Сейрон. Даже у такого беспечного противника, как я.

– Ничего не понимаю.

Слова с трудом сорвались с губ Сейрона. Его лицо казалось еще более старым, словно обожженным пламенем гигантского солнца. Оно напоминало маску демона, в глазах которого сверкала ярость.

«Он опасен, – подумал Хорманн. – Ему удалось усыпить мою бдительность… Но против нас он бессилен».

– Сейрон, вам не кажется, что пора объясниться? Партия закончилась, даже не начавшись.

– Партия началась, господин Хорманн! – Сейрон почти кричал от ненависти. – И будет продолжаться еще долго. Пока вас и вам подобных не уничтожат до последнего. Вы представляете собой клику мерзавцев, каких уже было немало в нашей истории. Республика снова вернется. Даже несмотря на то, что вы пользуетесь плодами научных исследований. Но у нас тоже есть ученые. Делишер был из наших… Он открыл нечто великое, но вам не удастся этим воспользоваться. Он умер как мужественный человек. Даже если вы выиграете сегодня, смерть его не окажется бесполезной…

– Хватит болтовни, – устало прервал его Хорманн. – Вы так ничего и не поняли.