Текст книги "Поднимаясь ко мне"

6
Кэш

Воскресенье в тюрьме – день посещений. Всегда грустно видеть семьи, сидящие за столами с прозрачной перегородкой: детей, говорящих с отцами, которых едва знают; жен, беседующих с мужьями, которых почти не видят, – жизнь, которую вряд ли можно назвать человеческой. В таких местах отчетливо понимаешь, что все совершенные ошибки, большие и маленькие, имеют последствия. Чем серьезнее ошибка, тем тяжелее последствия. Остается надеяться, что мои поступки, уже совершенные или те, что мне предстоит совершить в ближайшем будущем, не приведут меня сюда. Думаю, я бы лучше умер.

На автопилоте прохожу все положенные процедуры, чтобы войти в тюрьму и повидаться с отцом. Сижу перед стеклом, руки сложены на столе. Вводят отца. Хотя на лице у меня вроде бы ничего особенного не написано, мое поведение сразу его настораживает.

Он переходит к делу без промедления, как только у него в руке оказывается трубка висящего на стене черного телефона.

– Что случилось?

Встречаюсь с отцом взглядом. Глаза, всего на тон или два светлее моих, полны беспокойства. Я один раз киваю и как бы невзначай потираю кончиком пальца правое ухо. Отец несколько секунд напряженно следит за мной. Я знаю: он прокручивает в голове варианты, а план действий во внештатной ситуации будет сформирован по ходу разговора. Или его отсутствия, как сейчас.

Наконец отец кивает. Всего один короткий кивок. Он понимает. Вижу это по глазам.

– Ничего не случилось. Просто выходные выдались тяжелыми. Много работы.

Разговор переходит на обыденные предметы, ничего выходящего за рамки обычных во время моих встреч с отцом тем. Мы упоминаем разных людей и события из реальной повседневной жизни, ничего такого, что могло бы удостоиться пристального внимания. Надеюсь, этого достаточно, чтобы ввести любого слушателя в состояние лени и тоски.

Наконец папа возвращает беседу к важным вещам. Он ловкий парень и умеет сделать это так, чтобы никто ничего не заподозрил. По крайней мере, я очень рассчитываю, что настоящая тема нашей беседы не всем очевидна.

– Ну, как порыбачил? Поймал что-нибудь?

Я никогда не ловил рыбу. Этим занимался Нэш, но не я. Отец это знает. И поэтому я понимаю, что разговор идет вовсе не о рыбалке.

– Не, безнадега. Зато я скрылся на все выходные. Ну, знаешь, чтобы поработать.

Отец медленно, понимающе кивает. Я знаю, он сообразил, что значит в моих устах слово «скрылся».

– Это может быть опасно. Работать так много.

– Да я и сам понимаю, – говорю и для выразительности киваю тоже.

Отец смотрит на меня очень внимательно. Мы как будто ведем гораздо более серьезный разговор, не произнося слова вслух.

– Собираюсь передать некоторые важные дела кому-нибудь другому. – Надеюсь, он понимает, что я на самом деле намерен передать.

– Иногда приходится делать то, что нужно, Кэш. Не всегда все получается так, как мы хотим. Или как планируем. Иногда тебе просто приходится смириться и поступать так, как ты считаешь правильным. Только так можно жить.

– Чувствую себя, будто у меня руки связаны.

Отец снова кивает:

– Ну, если бросить все, то могут наступить совсем другие последствия. У тебя есть план «В»?

Я мотаю головой и беспомощно развожу руками:

– Нет, но я открыт для любых предложений. У меня еще есть время. Правда, немного. С клубом проблемы. – (Отец почесывает подбородок и продолжает смотреть на меня.) – Ты можешь предложить какой-нибудь выход? Что еще я могу сделать?

– Ты такой чертов упрямец, – ворчит отец. – Тебе пришлось вложить туда все, в этот клуб. С риском в один прекрасный день пойти на дно вместе с кораблем.

До ареста отец не хотел, чтобы книги оставались у меня, чтобы я был причастен к этому делу. Я убедил его, что они средство не только воздействия, но и обеспечения моей безопасности. Ведь если отцовские «работодатели» в курсе, что книги где-то есть, они не станут рисковать, пока не узнают достоверно, у кого они и где.

Только теперь они знают у кого.

– Этого я и пытаюсь избежать. Думал, ты что-нибудь посоветуешь. Ты ведь довольно умный старикашка. – Говорю это с любящей улыбкой, и отец это понимает – вижу по глазам: в них отражается моя привязанность к нему.

– Тебе нужна помощь с клубом.

– Готов тебя выслушать. Принимаю любые предложения.

– Сделай вот что. Дай два объявления в газете.

– Неужели кто-то еще читает настоящие газеты? – шучу я.

– Некоторые читают, – отвечает отец, небрежно пожимая плечами. В данном случае «некоторые» должно означать «очень важные люди». – Но есть и одно место, где стоит разместить объявление онлайн. Но туда дай только одно. Только первое. Может быть, оттуда ты получишь ответ скорее.

Отец объясняет мне, где именно нужно разместить объявления и как их составить. Я делаю заметки в своем запасном телефоне.

– Через несколько дней должен быть отклик. Не позднее. Может быть, если ты получишь помощь, то станешь немного посвободнее.

– Да. Для некоторых моих сотрудников это тоже превращается в проблему.

Отец знает, что Оливия работает у меня в баре.

– Ну, может быть, в этом и кроется ответ. Иногда приходится принимать крутые меры.

– Я в отчаянии. Уже готов пойти на все.

Отец опять кивает, но ничего не говорит. В его глазах я вижу сожаление. Глубокое, болезненное сожаление и печаль. Хотя он не знает деталей, но понимает, что все идет наперекосяк. Начиная с главного. Совсем не по-нашему, не так, как мы планировали. Передавать кому-то книги – это никогда не входило в наши планы, мы даже такую возможность не рассматривали. За все время я ни разу не подумал… ну, я просто никогда не думал. И это мне дорого обошлось. И может быть, обойдется еще дороже.

Если я не придумаю что-нибудь другое. Возможно, эти объявления и тот, кому они послужат сигналом, дадут мне нужные ответы на вопросы. Надеюсь.

* * *

Вернувшись к мотоциклу, сразу проверяю телефон. Внутри тюрьмы сигнала совсем нет. Оливия знает, что некоторое время до меня будет не дозвониться. Кажется, она отнеслась к этому спокойно, гораздо спокойнее, чем я. Я постарался сократить визит насколько посмел, чтобы вернуться в мир, где есть связь, как можно скорее. Теперь вижу на экране четыре полоски и никаких значков о принятых сообщениях. Это хорошо. Я так думаю. Никаких экстренных ситуаций. Беспокоиться не о чем.

Правда, я бы не отказался найти сообщение от Оливии, есть на то причина или нет. Хорошо бы она дала мне знать, что все в порядке. Или написала, что соскучилась.

После нескольких секунд мысленного диалога поддаюсь порыву и нажимаю кнопку, чтобы позвонить Оливии на ее временный номер. Ничего особенного я говорить не собираюсь. Полагаю, мне просто надо удостовериться, что с ней все хорошо, хотя мы расстались всего пару часов назад. Просто проверю. Это проявление вежливости и внимания. И только. Ничего больше.

«Давай-давай, убеждай себя в этом, приятель».

Слыша этот внутренний голос, округляю глаза. Ну и умен, паразит.

– Алло? – слышится сонный голос.

– Я тебя разбудил?

– Ничего. Я просто нежусь в постели, а уже пора вставать. Ты где?

– Я еще рядом с тюрьмой. Собираюсь уезжать. Просто хотел проверить.

– Правда?

Слышно, что Оливия говорит это с улыбкой и намеком на нечто большее. Может быть, удовольствие? Кажется, ей приятно, что я о ней беспокоюсь.

– Тебя это удивляет?

Она делает паузу.

– Может быть.

– Почему?

Еще одна пауза.

– Не знаю. Думаю, я все жду, что ты…

Оливия замолкает, но мне нетрудно закончить фразу. Она продолжает думать, что я – ее очередная ошибка с плохим парнем. В голове появляется смутная мысль: смогу ли я когда-нибудь сделать, или сказать, или показать ей достаточно, чтобы убедить в том, что я не такой? По крайней мере в главном, в том, что идет в счет. Или она вечно будет сравнивать меня с ними? Если да, то сходство всегда найдется. Но увидит ли она различия? И хватит ли их?

Иногда кажется, что выиграть эту битву мне не под силу. Я столько лет вел двойную жизнь, изображая двух разных людей, притворяясь тем, кем на самом деле не являюсь. Теперь мне хочется, чтобы кто-нибудь понял, какой я на самом деле, и принял меня. Целиком и полностью. Со всем хорошим, дурным и отвратительным.

Но в данный момент не это моя главная забота. Есть гораздо более серьезные поводы для беспокойства. Например, сохранить всех живыми и невредимыми. Даже тех, кого я не слишком люблю, – например, Мариссу. Если ее убьют или она серьезно пострадает, я не смогу жить с таким грузом на совести. Я уже чувствую себя полным дерьмом из-за всего этого бардака, а ведь ничего по-настоящему серьезного еще не случилось. Ситуация вполне может ухудшиться, и все закончится совсем плохо. Не дай бог. Одна эта мысль дает мне ясное представление о том, что должен чувствовать мой отец. Каждый божий день. На его совести смерть двух любимых людей, не говоря уже о том, что он совершил, будучи на службе у русской мафии.

Оливия откашливается и возвращает меня к реальности.

– Как прошла встреча?

– Я тебе все расскажу, когда вернусь. Тебе нужно что-нибудь в городе?

– М-м, вроде ничего. Ты вчера привез столько, что, кажется, я полностью экипирована.

– Хорошо. Тогда увидимся за обедом. Можем заказать что-нибудь в номер.

Мои мысли тут же переносятся в гостиную в нашем номере, к китайскому фарфору, хрустальным бокалам и тяжелым серебряным блюдам, которые я отставляю в сторону, чтобы сорвать с Оливии этот проклятый халат и погрузиться в ее тело.

Закусываю губу – ощущение такое, будто кровь отливает от всех жизненно важных мыслительных органов и наполняет те, что предназначены для развлечений. Пора отвлечься от глупостей, а то и до Атланты будет не доехать. Как сядешь на мотоцикл с таким разбухшим членом? Это по меньшей мере неудобно.

– М-м, звучит заманчиво.

Слова Оливии заставляют меня сильнее закусить губу; она как будто знает, о чем я подумал. Но еще больше на мою реакцию повлияло то, как она это сказала. Когда она понижает голос, он звучит так сексуально. С хрипотцой, от которой у меня все внутри вибрирует. И мой дружок всякий раз поднимает голову. И никакая помощь ему не нужна!

– Ну, тогда ладно. Скоро увидимся. – Я отключаю мобильник. Вероятно, Оливии это показалось резким, но выбора нет. Или оборвать разговор, или потратить еще несколько минут на то, чтобы после него прийти в норму, прежде чем ехать домой. А я не хочу оставлять Оливию одну ни на секунду дольше, чем это необходимо. Я вполне уверен, что она в безопасности, но все-таки не до конца. А пока это так, не хочу испытывать судьбу без особой нужды.

7
Оливия

Сушу волосы феном, вскидываю голову и смотрю на свое отражение в зеркале. В глазах застыла тревога. Не знаю, замечает ли это Кэш и становится ли от этого хуже, но меня определенно что-то беспокоит.

Кажется, напряжение между нами растет. И не в лучшем смысле. Сексуальное влечение никуда не делось. Безусловно. Но оно отходит на второй план, уступая место всяким мелочам, незначительным на первый взгляд, которые, однако, способны замутить воду.

А это может быть многое. Я понимаю, что чувствую себя неуверенно. В отношении Кэша, этой ситуации, вообще всего…

Чертова Тарин с ее глупыми комментариями!

Знаю, что на нее не стоит обращать особого внимания, но такое ощущение, будто ее слова вывели меня из транса, в котором я находилась, пропуская мимо сознания все, чтобы сконцентрироваться на Кэше. И смотрите, к чему это привело! Моя кузина похищена, а я сама живу за чужой счет в шикарном отеле, который вполне может оказаться тюрьмой.

Это не ощущалось бы как заключение, если бы не странное напряжение в наших отношениях с Кэшем. Я знаю, в чем моя проблема. Меня беспокоит Кэш. Почему он был таким отстраненным и тревожным? Чувствует себя виноватым? Переживает, что, отдав книги, потеряет единственное средство помочь отцу? Уверена, он испытывает все эти чувства. Но вопрос остается: что еще? Имеет ли это какое-то отношение ко мне?

Закончив собираться на работу, тихо ругаю себя за эгоизм: потратить столько времени на раздумья о новых шероховатостях в отношениях, когда решаются куда более серьезные проблемы. Вдев тонкие золотые серьги-кольца, выключаю свет в ванной и иду в гостиную.

– Ну вот. Я готова к выходу в любой момент, – говорю Кэшу.

Он сидит на диване и притворяется, что смотрит телевизор. По тому, как он пялится в экран, видно, что мыслями он где-то не здесь. Глубоко-глубоко и далеко-далеко.

Кэш улыбается. У меня сердце екает. Как всегда.

– Думаю, это здорово, что ты захотела поработать сегодня. А? Теперь у нас обоих есть повод появиться в клубе. Ты заработаешь немного денег, а я смогу присмотреть за тобой.

– Присматривать за мной ни к чему. На самом деле нам и прятаться тут незачем. Они забрали Мариссу. Ты отдашь им книги. И завтра все закончится, верно?

Не знаю, как понимать выражение лица Кэша. Но если бы даже знала, не поверила бы, что правильно интерпретирую. Думаю, я просто сейчас слишком чувствительна ко всему, что касается него.

Он кивает и улыбается.

– Так должно быть, да. Потерпи меня еще немного. Прошу тебя.

Последние слова прозвучали с какой-то застенчивой сердечностью. Мне становится не по себе. Как будто я его чем-то обидела. Не могу представить, что это правда. И все равно ощущение остается.

– Конечно. Как скажешь. Все для тебя. Ужин в номер и мраморная ванна? Чего не сделаешь ради любви?

– Вот именно. – Кэш улыбается, но в глазах это не отражается.

– Пошли заработаем немного денег.

Через десять минут мы виляем на мотоцикле по улицам Атланты. Я наслаждаюсь ощущением, что мои руки лежат на поясе Кэша. Единственный случай, когда я могу держаться за него и не думать, зачем я за него ухватилась, и не слишком ли сильно, и стоит ли вообще за него цепляться.

Хотелось бы мне иметь гигантскую кнопку перемотки назад. Я бы вернулась на несколько дней в прошлое, к тому моменту, когда Кэш приехал за мной в Солт-Спрингс, когда я чувствовала, что принадлежу ему, а он – мне, и не думала ни о чем другом.

К тому времени, когда я еще не поговорила с Тарин и она не сказала мне, что леопарды редко меняют свои пятна. Они прекрасны, но любоваться ими лучше с расстояния, чтобы они не могли дотянуться до тебя своими лапами, которые способны разорвать девичье сердце.

Когда Кэш заворачивает за угол и показывается «Дуал», у меня падает сердце. Тарин уже на месте. Она сидит в машине и ждет, пока кто-нибудь откроет двери и пустит ее внутрь. Я слышала, как Кэш звонил Гевину – менеджеру, который работает на полставки, и говорил, чтобы тот не беспокоился, потому что он будет на месте вовремя и откроет клуб сам.

«Вот дерьмо! Об этом я даже не подумала!»

Кэш проезжает мимо машины Тарин, огибает здание и подкатывает к гаражу. Я вижу, что Тарин провожает нас взглядом. Даже сквозь затемненное стекло шлема чувствую острия кинжалов, которые она бросает мне в спину. Прихожу к заключению, что нашему перемирию наступил конец – внезапный и резкий.

Черт возьми!

Дверь гаража открывается нажатием кнопки на мотоцикле. Мы въезжаем внутрь, и Кэш глушит мотор. Я быстро спрыгиваю, надеясь, что Тарин не явится сюда и не устроит сцену.

– Пожалуй, я пойду и займусь работой, – говорю я и передаю Кэшу шлем.

Он медленно протягивает руку, чтобы взять его, и смотрит на меня с подозрением. Проходит несколько неловких секунд. Я уже начинаю думать, что Кэш собирается обсуждать, стоит ли держать в секрете от окружающих наши отношения (какими бы они на самом деле ни были), но тут он кивает. Я наскоро улыбаюсь ему и пулей лечу в дом, через квартиру и кабинет – в бар. Забрасываю сумочку за стойку.

Не теряя времени, принимаюсь за работу. Снимаю крышки с ликерных бутылок, проверяю, заполнен ли холодильник, а потом начинаю резать на ломтики лимоны, лаймы и апельсины. Вижу, как Кэш пересекает зал и отпирает входную дверь, а потом, вместо того чтобы вернуться в кабинет, выходит на улицу. Возвращается он минут через пятнадцать. И что раздражает меня больше всего – через минуту после Кэша наконец-то заявляется Тарин.

И она улыбается.

Во весь рот.

Ну и что это означает?!

В животе тошнотворный комок, и это подсказка: радость Тарин ничего хорошего не сулит. По крайней мере, мне.

Смаргиваю слезы, от которых щиплет глаза. Как я могла так ошибиться? Опять! Казалось, все идет правильно. Я была совсем близко.

Тарин насвистывает и начинает готовить к открытию свою половину бара. Она свистит, ради всего святого! Назовите меня чокнутой, но она злорадствует. Может свист звучать злорадно? Ну, я почти уверена, что может. И почти не сомневаюсь, что так оно и есть.

Скрежещу зубами и стараюсь игнорировать ее, насколько это возможно. Спасибо, что Кэш включил музыку, и в ней потонула несносная радость Тарин. С беспощадностью, от которой, кажется, зависит мое выживание, я полностью отдаюсь работе. Больше ни секунды не могу вынести того, что творится у меня в голове.

8
Кэш

В третий раз встаю и подхожу к книжному шкафу, который стоит напротив стола. Я оставил дверь в кабинет приоткрытой, чтобы контролировать поведение Тарин.

Когда я вышел на улицу, отперев двери, то намеревался сообщить, что мы с Оливией встречаемся, и выдвинуть ультиматум. Я не хотел, чтобы она лезла в наши отношения и портила жизнь Оливии. Однако, похоже, недооценил, какую огромную роль сыграет эго Тарин. Она обскакала меня, заговорив первой, и в процессе разговора расставила все по местам. Секрет Оливии остался нераскрытым.

– Этой девушке явно нужна новая тачка, – бодро заявила Тарин, подходя ко мне на парковке и оглядываясь на машину Оливии.

– Она не может позволить себе такую роскошь прямо сейчас. И не нужно доставать ее. Ей хватает других проблем. Мне ее жаль, и если бы ты знала, что происходит с ней и с ее семьей, тоже пожалела бы ее. Так что сделай нам всем одолжение и не выпускай коготки, ладно?

Тарин остановилась передо мной. Глядя мне в лицо тяжелым взглядом, она молчала минуту или даже две. И заговорила только после этого. Даже сейчас я не уверен, какой правды она доискивалась и что нашла в конце концов.

Как бы там ни было, она не показала виду, что не верит мне, а только засмеялась и покачала головой.

– И что случилось на этот раз?

– Думаю, свечи.

– Не пора ли мне начать подвозить ее, раз уж мы работаем в одну смену?

– Да, потому что хуже ей уже не будет, – саркастично замечаю я.

– Что? Я могу быть милой.

– Ты можешь, но не была. Если ты предложишь подвезти ее до работы, потому что ее машина – ржавая железяка и она не может купить другую прямо сейчас, это будет неслабая щепотка соли на рану. Особенно после того, как ты третировала ее.

Мне приходится стиснуть зубы. Одной мысли о том, как Тарин шпыняла Оливию, достаточно, чтобы во мне закипела ярость. Но Тарин не должна этого заметить. Поэтому я прячу эмоции за маской спокойствия.

– Ты меня разыгрываешь? В прошлый раз я купила ей стаканчик выпивки и предложила развеяться после работы. Чего еще ты от меня хочешь? Чтобы я сдала кровь и помогла ей заплатить за машину?

– Не умничай. Я не просил тебя становиться ее лучшей подругой. Это твоя инициатива. Я только прошу, чтобы ты ее не доставала. Она это с трудом переносит.

Тарин улыбается своей вампирской улыбкой. Когда-то стоило ей так улыбнуться, и это кончалось тем, что мы раздевались догола где придется. Но теперь меня это не трогает. Я надеялся, что она заметит, но следующий поступок Тарин показал: ничего она не поняла.

– Для вас, босс, я готова на все. – Говоря это, она наклонилась ко мне; не так сильно, чтобы навалиться всем телом, но достаточно, чтобы потереться об меня своей пышной грудью.

– Мне нравится такое отношение подчиненных, – беззаботно ответил я и повернулся, чтобы идти к бару.

На обратном пути намеренно не смотрел в сторону Оливии. Мне не хотелось, чтобы она решила, будто я выдал наш секрет. На самом деле не наш. Мне-то все равно. Это больше ее секрет.

Теперь как ни взгляну, что делается в баре, так вижу: Тарин любезничает с клиентами. Никакой враждебности по отношению к Оливии. Конечно, знаков внимания по отношению к ней я тоже не заметил. Я бы предпочел, чтобы Тарин просто игнорировала Оливию. Это было бы наилучшим вариантом.

Сижу за рабочим столом, и вдруг мобильник издает характерное «бип-бип» – пришло сообщение: «Это номер для оказания помощи городам-побратимам?»

Пульс ускоряется. Вот он, ответ на объявление в газете: «Да».

Отвечаю кратко – просто не знаю, что еще написать: «Вам повезло. Я в городе. Буду через три часа».

Первая мысль: интересно, как этот безукоризненный незнакомец вычислит, где я нахожусь? В объявлении на сайте был указан только номер телефона и два невнятных предложения, которые мне велел опубликовать отец: «Срочная помощь требуется городам-побратимам. Стоп».

О моем местонахождении ничего не говорилось. Телефонный код моего номера мог дать общее представление о том, в каком я городе, но для определения точного места этого явно недостаточно.

Если, конечно, за мной нет слежки.

«Вы знаете, где я?»

Ответ заставил меня занервничать: «Конечно».

Я вычислил, что люди, с которыми в прошлом был связан отец, приглядывали за нами, но, похоже, группа заинтересованных лиц гораздо многочисленнее – и, надеюсь, дружелюбнее, – чем я предполагал.

Конечно, у меня есть тысяча вопросов, типа «кто вы, черт возьми?», «как вы связаны с моим отцом?» и «почему следили за мной?» Разрываюсь на части между двумя порывами: спросить сейчас или подождать. В конце концов останавливаюсь на том, что лучше не спешить с вопросами. Отец заставил меня связаться с этими людьми. Надо доверять ему. Он знает, что делает. Мне известно, что отец никогда не подставит меня под удар, если это будет в его силах. И все же ситуация действует мне на нервы.

Выкидываю страхи из головы и думаю, как здорово, что технология сработала. Объявление в Интернете подняло кого-то на ноги. Причем быстро. Этот кто-то, по мысли отца, способен помочь. Судя по краткому, неприветливому тексту, вероятно, этот человек не из тех, кому при встрече без натяжки говорят: «Приятно познакомиться». Но такова природа бизнеса, в который втянулся отец. Мне это давно известно. Только я не ожидал, что этот бизнес окажет такое глубокое воздействие на мою личную жизнь.

Беру с полок несколько счетных книг и занимаюсь бухгалтерией клуба, надеясь, что это поможет мне скоротать ближайшие три часа. Выйти из кабинета и послоняться по клубу я не могу – мне не удастся оторвать взгляд от Оливии, – поэтому остаюсь прикованным к месту. И жду.

Не прошло и часа, как нечто, тяготившее меня где-то в глубине сознания, вылезло на поверхность, приняв весьма неприятную форму. Возможно, именно из-за неприглядности самого вопроса я до сих пор не уделял ему пристального внимания. А дело в том, что я, похоже, сомневаюсь в действиях отца, которому, вообще-то, верю. Но полагаю, на сто процентов я не могу доверять никому, особенно когда речь идет о безопасности Оливии.

Беру телефон и набираю номер единственного человека, которому можно поручить что угодно и который сделает все возможное, чтобы помочь мне в беде. В отсутствие настоящего брата он вошел в мою жизнь и заполнил пустоту. Не считая членов моей семьи, он самый близкий для меня.

– Ну, что тебе понадобилось? – раздается знакомый голос Гевина Гибсона, моего друга, который иногда работает в баре. В его речи слышится легкая напевность, приобретенная в австралийском детстве.

– Это не по работе, Гев. Дело в другом. Мне нужна помощь.

Пауза. Когда Гевин снова начинает говорить, никакой игривости в его голосе уже нет.

– Готов на все. Ты знаешь.

– Можешь прийти в клуб на пару часов?

– Ну, да, – неуверенно отвечает он. – Мне нужно закончить кое-какие дела, и я тут же буду. Дашь мне сорок пять минут?

– Конечно. До встречи.

Повесив трубку, понимаю, что это было правильное решение. Теперь я чувствую себя увереннее. Мне нужны свои люди, на которых можно положиться. Ввязываться в эту историю в одиночку – глупо и неосмотрительно, хотя всеми делами и управляет отец. Нужно прикрыть тылы. И Гевин будет моим тузом в рукаве.