Текст книги "Охота на духов"

Глава пятая

Путаясь в колючих зарослях, Торак с трудом пробивался к волчьему логову.

Он рубил спутанные ветки ножом, рвал их голыми руками, но все равно никак не мог увидеть, что там происходит. Зато все время слышал резкие крики воронов и рычание разъяренной волчицы. Темная Шерсть в одиночку защищала своих детенышей. А Волка не было; он все еще где-то охотился.

Наконец Тораку удалось прорваться сквозь путаницу колючих ветвей, и он почти сразу увидел, что Камешек, съежившись, притаился под кустом можжевельника на самом краю утеса. Его сестренку, Тень, Торак обнаружил чуть позже возле ясеня в дальнем углу площадки; она лежала неподвижно, бесформенной кучкой темной шерсти, а Рип и Рек пытались отогнать филина, который кружил над ней, явно намереваясь ее схватить. Торак увидел, как метнулась и подпрыгнула, защищая дочь, Темная Шерсть, и ринулся ей на помощь, выхватывая из-за пояса топор.

Филин, плавно качнув крыльями, неторопливо отлетел в сторону, обдав Торака мерзким запахом падали. Потом хищник вновь стал заходить, явно намереваясь нанести удар ему в лоб, и Торак яростно взмахнул рукой с зажатым в ней ножом, но филин все-таки успел его ударить, да так, что голова у юноши пошла кругом. Упав на колени, Торак все же успел заметить, что теперь филин, выставив когти, кружит прямо над тем местом, где спрятался Камешек.

Торак ладонью стер заливавшую глаза кровь и, с трудом поднявшись на ноги, бросился отгонять хищника, но Темная Шерсть опередила его, совершив отчаянный прыжок. К сожалению, филин ухитрился каким-то невероятным образом извернуться в воздухе, и зубы волчицы громко клацнули, поймав лишь пустоту. К ужасу Торака, Темная Шерсть приземлилась на самом краешке утеса и теперь, отчаянно скребя когтями по мерзлой земле, пыталась там удержаться. Но так и не смогла.

Торак видел, как она упала – рухнула прямо в реку, которая текла далеко внизу, и сразу же исчезла под водой. Потом, правда, вынырнула и попыталась выбраться на берег, яростно гребя лапами, но течение было слишком сильным, и ее опять утянуло под воду.

А филин тем временем предпринял новую атаку на можжевеловый куст, под которым прятался Камешек. Вороны отважно держали оборону, и Торак, громко крича и размахивая топором, бросился им на помощь. Краем глаза он успел заметить, как из Леса стрелой вылетел Волк и, совершив мощный прыжок, почти настиг крылатого разбойника. Но филин, совершив несколько стремительных поворотов, ушел и от топора Торака, и от волчьих клыков. Однако его отнюдь не смутило оказанное сопротивление, и он снова вернулся на утес. Он много раз убивал прежде и был твердо намерен убивать и впредь.

Торак успел заметить, что Камешек, по-прежнему трясясь от страха, забился в самую гущу можжевелового куста. Если он не выскочит, то, вполне возможно, спасется. Но если его одолеет страх, то на открытой площадке…

Торак грозно пролаял волчонку: «Замри!» – и как раз в это мгновение мужество окончательно изменило малышу. Выскочив из своего убежища, он бросился к колючим зарослям, и филин, разумеется, тут же схватил его когтистыми лапами и взмыл в небо.

Торак, швырнув на землю топор, скинул с плеча лук, вытащил из колчана стрелу, но пальцы были скользкими от крови, и ему никак не удавалось вложить стрелу в лук.

А филин с какой-то ужасающей скоростью уходил за гору, и несчастный Камешек безжизненно болтался у него в лапах. Затем, словно насмехаясь над Тораком и Волком, филин на большой высоте сделал над логовом круг, лениво по широкой дуге развернулся и полетел на юг.

Рип и Рек с пронзительными криками устремились следом за ним.

Волк сорвался с места и исчез за краем утеса.

А Торак стоял, покачиваясь, и тупо смотрел вслед своему названому брату. Волк, стремительно скатившись по скалам, мчался вдоль берега, тщетно пытаясь отыскать след своей подруги. Затем, так и не обнаружив следов Темной Шерсти, он пробежал над рекой по стволу рухнувшей сосны и скрылся на том берегу среди деревьев. Было ясно, что Волк ни за что не откажется от попыток спасти своего детеныша.

Глава шестая

Филин попросту издевался над Волком.

Раскачивая в воздухе волчонка, зажатого в когтистых лапах, он вернулся обратно, убедился, что Волк по-прежнему его преследует, и спокойно полетел дальше. Лапы Волка едва касались земли, так быстро он бежал, но поспеть за крылатым хищником не мог.

Огромными прыжками Волк взлетел на гребень холма, лавиной обрушился вниз по склону и стрелой пересек долину, где когда-то сам появился на свет. Когти его стучали по промерзлой земле, по Твердому Белому Холоду, который еще недавно был Быстрой Водой.

Филин некоторое время летел так низко, что Волк слышал шуршание его крыльев. Потом он взмыл к вершинам деревьев и исчез из виду.

Волк бежал и бежал без устали – так способны бежать только волки. Но в конце концов и ему пришлось остановиться. Ветер дул ему в хвост, так что уловить запах филина он не мог, а из-за деревьев не было видно, что творится наверху. Да и гневных криков воронов он что-то больше не слышал.

Волк шкурой чувствовал, что на этот раз филин назад не вернется.

И вдруг ощутил внутри какую-то ужасную пустоту.

Темная Шерсть погибла. Волчата тоже. Нет, этого просто не может быть!

Ведь волчата – это часть его самого. Да ему легче расстаться с собственной лапой, чем с ними! А с Темной Шерстью у них давно уже одно дыхание на двоих. Они и в Лесу охотились, как один волк. Как один волк, оба сразу чувствовали, кто из детенышей собирается отойти слишком далеко, а кто уже запутался в зарослях. И когда они вместе пели, их голоса, взмывая к небу, сливались в один.

Нет, это совершенно невозможно!

Волк поднял морду и завыл.

Торак, по-прежнему стоявший на коленях на краю утеса, услышал его вой. Какое одиночество, какое безграничное горе звучало в этом печальном вое!

И Торак понял: его брат Волк не сможет в одиночку пережить столь тяжкую утрату. Нужно непременно его найти и постараться хоть как-то успокоить.

Он решительно встал, и тут вдруг волчье логово и площадка перед ним закачались и стали бешено вращаться. Схватившись за лоб, Торак почувствовал на пальцах какую-то горячую влагу и увидел, что они в крови.

Мелькнула мысль: надо быстренько что-то предпринять, но он даже не попытался развязать свой мешочек с целебными снадобьями.

Когда головокружение немного уменьшилось, Торак огляделся. Снег на площадке перед логовом превратился в грязную кашу. Маленькая Тень лежала возле ясеня и будто спала. Крови видно не было. Должно быть, филин сперва поднял ее на большую высоту, а затем бросил оттуда на землю. И удар оказался так силен, что она умерла мгновенно.

Опустившись на колени возле маленького тельца, Торак представил себе, как крошечные души волчонка тихо бродят вокруг, пытаясь найти отца, мать и брата. Ему очень хотелось помочь душам Тени, но вряд ли, думал он, у волков тоже есть какие-то посмертные ритуалы. Да и Метки Смерти они вряд ли друг другу наносят. Однажды он спросил об этом у Ренн, и она сказала, что волкам все это не нужно. Их уши и носы все чуют так остро, что и души их всегда остаются вместе и никогда не превращаются в злых духов. Так что Торак решил не наносить волчонку Метки Смерти, а вместо этого попросил хранителя всех волков прийти и забрать поскорее души маленькой Тени, прежде чем они успеют испугаться и разлететься в разные стороны.

Тело ее он перенес ближе к колючим зарослям и уложил на подстилку из листьев папоротника.

«Пусть малышка пока полежит тут, – думал он, – и пусть на нее смотрят с небес луна и звезды, а со временем, как и все живое в Лесу, она станет пищей для других лесных жителей».

Стемнело. Вокруг луны явственно виднелось кольцо, а значит, к утру станет еще холоднее. Торак понял, что сегодня ему Волка уже не найти. Придется переночевать здесь и пуститься в путь только на рассвете.

С трудом переставляя ноги, Торак собрал разбросанное оружие и прочие пожитки и разжег маленький костерок перед входом в шалаш, который покинул только этим утром. Потом он отыскал в своем мешочке с целебными травами немного сухих цветков тысячелистника, растер их и приложил к ране на лбу, а затем перевязал лоб куском оленьей шкуры – такую же повязку на лбу он носил, скрывая метку изгоя.

Резкий запах тысячелистника напомнил ему тот случай, когда он разбил себе голову, угодив в водопад, и Ренн лечила его рану. Ах, как же ему без нее сейчас было плохо! Он даже начал сомневаться, правильно ли поступил, когда покинул стойбище Воронов, не дождавшись Ренн. Тогда-то он был совершенно уверен, что должен действовать только в одиночку. Но что, если в этом и состоит хитрая уловка Эостры? Может быть, она как раз и хочет, чтобы Торак остался один? И самым жестоким образом добивается этого? А потому и послала своего филина охотиться на детенышей Волка, а его самого постаралась хитростью увести как можно дальше от Торака?

С юга снова донесся горестный волчий вой. Но Торак не завыл в ответ. Он понимал: единственный отклик, который Волк хочет сейчас услышать, – это голоса тех, кого он никогда больше услышать не сможет.

На рассвете Торак обнаружил более-менее сносный спуск на берег реки и то ли сполз, то ли скатился по крутому склону утеса.

След Волка вел к рухнувшей сосне и по ее стволу на тот берег реки, но Торак по этому следу не пошел. Сперва он направился вниз по течению, внимательно осматривая берег под нависавшими утесами. Возможно – возможно, – Темная Шерсть все-таки не погибла. Возможно, ей удалось где-нибудь выбраться на берег и теперь она лежит на камнях, вся израненная, но живая…

На снегу не было видно ни одного следа; в ямках похрустывал свежий, нетронутый ледок.

Затем по сосновому стволу Торак перебрался на другой берег реки и там тоже тщательно все осмотрел. И снова ничего. Темная Шерсть бесследно исчезла.

«Погибла, погибла!» – эхом откликнулся на его горестные мысли одинокий вой Волка.

Торак пошел по его следу. Когда наст бывает достаточно плотным, волчьи лапы почти не оставляют следов; определить, что здесь прошел волк, можно только по весьма незаметным вещам – по случайно задетой ветке, с которой слетел иней, или по чуть согнувшемуся листку папоротника, – но Торак, почти не задумываясь, определял, где именно прошел Волк. Его след вел на юг; сперва вверх по краю долины и через холм, а затем вниз, в следующую долину, точнее, ущелье, довольно каменистое, с крутыми отвесными склонами.

Торак сразу же узнал это ущелье – долину реки Быстрая Вода. Раньше, когда Торак был еще совсем маленьким, они с отцом часто здесь останавливались в начале лета, чтобы надрать липового лыка для изготовления веревок.

Теперь река была скована льдом, а когда он в последний раз побывал здесь – три лета назад, – она представляла собой прямо-таки бешеный поток. Торак хорошо помнил ту большую красную скалу, похожую на спящего зубра. Под ней он тогда нашел целую стаю утонувших волков, покрытых речным илом. А чуть позже еще одного волчонка, маленького, мокрого, дрожащего, но вполне живого…

Перебравшись через замерзшую реку, Торак стал карабкаться вверх.

И вдруг замер на месте.

Шагов на десять выше той, похожей на зубра, скалы он увидел чью-то стрелу, прикрученную обрывком ползучего растения к стволу березы. Стрела указывала на восток, в сторону Высоких Гор.

Затаив дыхание, Торак осторожно подошел ближе и внимательно изучил оперение стрелы, но прикоснуться к ней не решился. Эта стрела, несомненно, принадлежала его отцу.

И Тораку показалось, что отец в полный голос произнес те слова, которые уже несколько раз отчетливо звучали у него в ушах: «Помоги мне, Торак. Выпусти мою душу на свободу».

Возможно, Фин-Кединн был прав. Возможно, это Эостра воспользовалась отцовской стрелой. Но как мог Торак забыть тот горестный, обращенный к нему призыв, который слышал в ночи? Призыв заблудшей души, потерявшей свой дом и свой путь. Если это Эостра пытается заманить его, Торака, в свое горное логово, то ведь и покойный отец зовет его туда же.

И все же… если он прямо сейчас пойдет на восток, как указывает отцовская стрела, ему придется бросить Волка, попавшего в беду.

Торак стоял в нерешительности; руки его внутри рукавиц были стиснуты в кулаки. Что же ему делать – последовать за мертвым или искать живого? А как поступил бы на его месте Фин-Кединн?

И он понял, что сделал бы вождь племени Ворона.

Повернувшись лицом к невидимым горам, Торак поднял голову и громко крикнул, обращаясь к Повелительнице Филинов:

– Ты пыталась разлучить меня с моим братом, но это тебе не удастся! Я никогда тебе этого не позволю!

И Торак, повернувшись спиной к отцовской стреле, снова двинулся на юг.

Он надеялся отыскать Волка.

Глава седьмая

Чем дальше на север уходил Фин-Кединн, тем холодней становилось вокруг.

Прошлой ночью вокруг луны он заметил кольцо, да и звезды мерцали как-то необычайно ярко, такое ему доводилось видеть нечасто. Значит, в скором времени жди метели. Племя Ворона наверняка остановилось на ночлег достаточно рано. Вот и он должен последовать примеру своих соплеменников.

Фин-Кединн миновал скалу Спотыкач близ стойбища племени Кабана и спустился в долину реки Стремительной. Теперь он был менее чем в дне ходьбы от Извилистой Реки, где племя Ворона довольно долго простояло в те времена, когда на всех в Лесу наводил страх медведь, одержимый злыми духами. Фин-Кединн вспомнил тот день, когда Ренн и ее брат привели на стоянку двух пленников: волчонка, повизгивавшего в мешке из оленьей шкуры, и негодующего мальчишку…

Река Стремительная не замерзла и с гулким ревом неслась меж скованных льдом берегов, но в Лесу царила странная тишина. Лес словно ждал чего-то. И Фин-Кединн вдруг подумал о том, что за весь день он не видел ни одной птицы, если не считать нескольких последних одиноких лебедей в небе, летевших на юг.

И никого из людей он тоже не встретил. Мороз, видимо, убил тех отвратительных серых бабочек, но люди, пораженные странным недугом, вызывавшим у них ужас при виде собственной тени, по-прежнему опасались выходить из жилищ. Этот их страх передавался и всем остальным. В Лес люди осмеливались зайти только в том случае, если их вынуждал к этому голод.

Так что Фин-Кединн даже обрадовался, когда встретил небольшой отряд охотников из племени Гадюки; трое мужчин и мальчик спешили на запад, чтобы воссоединиться со своим племенем. Добыча у них была невелика – две белки да три лесных голубя, – но они все же заставили Фин-Кединна разделить ее с ними.

– Скоро метель начнется, – сказал один из охотников. – Одному в Лесу оставаться опасно. – Из уважения он не спросил, что вождь племени Ворона делает так далеко от своих соплеменников.

Фин-Кединн отклонил приглашение охотников пойти с ними, а на незаданный вопрос и вовсе внимания не обратил. Зато он сообщил охотникам, что лесные племена намерены зимовать все вместе.

– Мои люди уже вышли в путь; и племени Кабана я об этом сообщил, когда проходил мимо их стоянки, так что теперь и они, наверное, уже в пути; а Дюррайн послала весть об этом племенам, обитающим в Сердце Леса. Так что ступайте поскорее на свою стоянку и передайте вождю мои слова: если лесные племена объединятся, они сумеют выстоять даже против Эостры!

То, что Фин-Кединн осмелился вслух произнести ненавистное имя, явно придало охотникам храбрости; тот, что заговорил с ним первым, схватил его за плечо:

– Пойдем с нами, Фин-Кединн. Ты нам нужен. Ты не можешь оставить нас в такую трудную минуту.

– Руководить племенами могут и другие, – сказал Фин-Кединн. – А мне необходимо сперва отыскать того единственного, кто способен уничтожить Пожирательницу Душ. Ибо только он знает все потаенные горные тропы и темные подземные пещеры.

– Кто же это? И куда ты держишь путь?

– На север, – обронил в ответ Фин-Кединн.

И пошел дальше, не дожидаясь следующих вопросов. Он понимал, что время работает против него. А для того, чтобы отыскать того, кто был ему нужен, приходилось полагаться на знания, которые давным-давно уже устарели.

Но Фин-Кединн успел пройти совсем немного, когда его нагнал запыхавшийся мальчишка из племени Гадюки.

– Мой отец сказал, чтобы я отдал это тебе! – выпалил он, едва переводя дух, и протянул Фин-Кединну белку.

Тот поблагодарил мальчика и велел ему оставить зверька себе. Парнишка застенчиво на него глянул и спросил:

– А можно и мне пойти с тобой? Я хорошо знаю северные земли. Я непременно помогу тебе отыскать нужную тропу!

Вождь племени Ворона даже губу прикусил, чтобы не улыбнуться. Он охотился в этой части Леса задолго до того, как этот мальчик появился на свет.

На вид мальчишке было лет двенадцать; нескладные руки и ноги, умные живые глаза. Чем-то немного похож на Торака – того прежнего, три года назад.

– Говорят, ты странствовал дальше, чем кто-либо другой, – снова робко заговорил мальчик. – Бывал даже на Дальнем Севере, на Тюленьих островах и в Высоких Горах. Может быть, все-таки разрешишь мне пойти с тобой?

– Нет, – сказал Фин-Кединн. – Ступай назад. Тебя отец ждет.

Глядя вслед мальчику, медленно бредущему прочь, Фин-Кединн вдруг испытал странную тревогу. Наст как-то странно, чересчур ломко хрустел под башмаками, и эхо этого хруста, разносясь по Лесу, казалось каким-то слишком громким и резким. И снег тоже выглядел необычно, явственно отливая зеленью.

Фин-Кединн крепче сжал свой посох. Ничего удивительного, что Лес так притих и насторожился.

– Скажи отцу, чтоб поспешил! – крикнул он мальчику в спину. – Вам нужно как можно скорей на стоянку вернуться!

Мальчик обернулся:

– Я знаю! Идет непогода!

– Нет! Ледяной дождь! Это гораздо страшней любой метели! Так и передай отцу! Ну, бегом!

Фин-Кединн убедился, что мальчик благополучно нагнал своих соплеменников, и стал подыскивать себе место для ночлега.

И, строя шалаш, неустанно молил Всемирного Духа, чтобы Торак и Ренн, где бы они сейчас ни были, тоже успели вовремя заметить признаки надвигавшегося ненастья и спрятаться в укрытие.

Глава восьмая

Стоило Ренн проснуться, и дурные предчувствия вновь охватили ее душу.

Было холодно. Слишком холодно. Снег вряд ли пойдет. Прошлой ночью вокруг луны было кольцо. Танугеак, колдунья из племени Песца, объясняла ей, что это кольцо означает грядущую непогоду.

«Видишь, – говорила Танугеак, – луна глубже натягивает капюшон своей парки, пряча лицо в меховой оторочке».

Но что еще хуже – Ренн слышала, как ночью горестно выл Волк. Она никогда раньше не слышала, чтобы он так выл.

Речка Прыжок Лошади начинала замерзать, и на мелководье уже образовалась хрупкая бледно-зеленая корка льда. На одном из впадавших в реку ручьев Ренн обнаружила расколотый лед и отпечаток лапы, а чуть дальше – следы башмаков, совершенно точно принадлежавших Тораку. Это ее озадачило. Интересно, почему Торак сперва шел вниз по течению, а потом вернулся?

Вскоре Ренн вышла к тому утесу над рекой, где находилось логово Волка, и, задрав голову, стала осматривать утес. Она даже повыла немного, но никто из волков ей не ответил, никто даже не выглянул за край утеса. Ренн решила, что волки, должно быть, ушли в Лес и взяли с собой волчат. Однако тревога в ее душе все усиливалась.

Она, правда, немного повеселела, когда нашла ту упавшую сосну, по стволу которой Торак переправился через реку. Тут его следы были куда более отчетливыми и явно совсем свежими, и двигался он своим обычным широким шагом, а значит, с ним наверняка все было в порядке и, следовательно, Волк ночью выл так печально не из-за него.

Ренн шла по следу Торака до самого устья реки Быстрая Вода. Она не очень хорошо знала эти места, разве что по описаниям Торака: он не раз рассказывал ей, что как раз там впервые встретился с Волком. Но, поднимаясь от реки, примерно на середине склона холма Ренн заметила стрелу, привязанную к березе и указывавшую на восток. Это ее несколько смутило. Наверное, стрелу оставил Торак, думала Ренн, чтобы она знала, в каком направлении идти. Но если это действительно так, если он хочет, чтобы она его нагнала, то почему бы просто не подождать ее?

Она и сама не очень понимала, почему поступает именно так, но прошла мимо указывавшей на восток стрелы и даже осматривать ее не стала. Она быстро продвигалась в прежнем направлении, но, к своему глубокому разочарованию, больше следов Торака не обнаружила. В эту сторону он явно не пошел.

Ренн вернулась к той березе, где была привязана стрела, да так и замерла на месте. Стрелу кто-то привязал стеблем черного паслена, смертельно опасной травы, которой особенно любят «пользоваться» Пожиратели Душ – и более других Сешру, мать Ренн. Торак никогда бы эту траву и в руки не взял. Значит, этот знак оставил не он. Да и стрела, похоже, не его.

Порывом ветра у Ренн сорвало с головы капюшон парки; по спине сразу пробежал леденящий озноб. Этот ветер успел подняться, пока она искала след Торака. Взглянув на угрожающе потемневшее небо, Ренн поняла, что надвигается метель. Значит, надо немедленно прямо здесь строить шалаш и пережидать непогоду. Нет, нельзя! Ведь тогда она еще больше отстанет от Торака!

И Ренн, с трудом сопротивляясь все усиливавшейся тревоге, решила на время забыть об осторожности и обо всем, что успела узнать за свою недолгую жизнь, и продолжить поиски своего друга.

Несмотря на разбушевавшийся ветер, ей вскоре действительно удалось отыскать след Торака; по этому следу она спустилась по склону холма в долину и там ненадолго остановилась под огромным настороженным падубом, чтобы перевести дыхание. Однако ее не покидало ощущение того, что она все-таки поступает неправильно. Полдень только что миновал, а вокруг уже как-то странно потемнело, точно наступали сумерки. И снег приобрел странный зеленоватый оттенок. И за весь день Ренн не встретила в Лесу ни одного живого существа.

Будь рядом с ней Фин-Кединн, он давно бы уже велел ей остановиться и готовиться к ночлегу. «Первое правило того, кто хочет выжить, – сказал он ей как-то, – это ни в коем случае не затягивать строительство убежища до той минуты, когда будет уже поздно его строить».

А здесь, кстати, было очень даже неплохое место для ночлега. Вот на этой полоске ровной земли под падубом вполне можно устроить шалаш; хотя до реки, пожалуй, и далековато.

Ренн задумчиво покусала губу. Потом крикнула:

– Торак! – Он, разумеется, не отозвался, но она крикнула снова: – Торак!

И сердито швырнула на землю свои пожитки. Ну почему, почему он ушел без нее? И почему она так и не смогла его догнать?

Только теперь, когда Ренн наконец решила остановиться и строить шалаш, она поняла, как мало времени у нее осталось.

«Ничего, Ренн! Ты же знаешь, что и как нужно делать! – сказала она себе. – Сперва костер. Разожги его прямо сейчас, пока еще не слишком устала от рубки веток, а возле него потом построишь шалаш. Трутница полна, парка у тебя теплая, и приличный запас сушеных шампиньонов заботливо завернут в бересту, так что можно особо не беспокоиться о растопке – достаточно будет высечь кремнем хоть одну искру».

Все это, конечно, оказалось весьма кстати. Деревья уже стонали от порывов злющего ветра, который старался сорвать с Ренн одежду, пытался побольнее хлестнуть ее ветками по лицу. Этот противный ветер явно хотел, чтобы она потерпела неудачу.

Стиснув зубы, Ренн разожгла костер и вытащила из-за пояса топор.

«Теперь шалаш. Ничего, всего-то и нужно наклонить молодые деревца да связать их гибкими ивовыми прутьями, а наверху оставить отверстие, чтобы дым выходил. Шалаш должен получиться длинным и низеньким, чтобы выдержать натиск ветра; верхушки деревьев придется, пожалуй, срезать, иначе этот ветер весь ее шалаш мигом разнесет. Ох, простите, древесные духи, вам лучше сразу поискать себе новые дома! Так, теперь боковины закроем широкими еловыми лапами, дырки заткнем папоротником, а сверху для прочности положим еще несколько стволов молодых деревьев…»

Несмотря на мороз и ветер, Ренн так вспотела, что пот стекал по телу ручейками. Ей еще многое нужно было успеть сделать, а деревья над головой уже вовсю трещали и скрипели. Казалось, и они тоже чем-то напуганы.

Стараясь держаться спиной к пронизывающему ветру, Ренн сделала для своего убежища нечто вроде грубой дверцы-заслонки из веток ели и орешника и заползла внутрь, предварительно затащив туда изрядный запас топлива и целую кучу еловых ветвей для постели. Шалаш тут же наполнился дымом; дым стлался по земле, словно тоже боялся выползти наружу через отверстие, оставленное в кровле. Мучительно кашляя, Ренн закрыла входное отверстие, и через некоторое время дым все же стал понемногу улетучиваться. Дышать стало легче.

Ренн успела построить довольно большой шалаш, в нем вполне хватило бы места и Тораку – если бы он вдруг вернулся и ему тоже понадобилось убежище. Только теперь, переделав все дела, она поняла, что заблуждалась: Торак не вернется, он давно уже ушел вперед.

«Вода!» Она произнесла это слово вслух, пытаясь разогнать свои страхи. Но река была слишком далеко. Ничего, придется растопить снег. Стащив через голову парку, Ренн сняла с себя нижнюю куртку и затянула потуже шнурки в рукавах и у горловины, так что куртка превратилась в некое подобие бурдюка. Парку она снова быстренько надела на себя и выползла наружу, прямо в жестокую пасть бури.

Ветер швырял в нее сломанные ветки и больно хлестал по лицу ледяными иглами. Ренн доверху набила снегом свой «бурдюк» и заползла обратно в шалаш. С помощью запасной тетивы она подвесила «бурдюк» к самому толстому из пригнутых ею к земле стволов, на котором, собственно, и удерживался весь шалаш, а под него подставила наскоро свернутый из бересты сосуд, чтобы туда стекали капли растаявшего снега.

Ветер прямо-таки визжал снаружи. Шалаш содрогался под его порывами. Ренн услышала, как Всемирный Дух, раздвинув тучи, швырнул вниз горсть града; градины громко застучали по крыше шалаша. Ренн съежилась, поджав колени к груди и шепотом умоляя Великого Духа пощадить Торака и Волка.

На крышу шалаша вдруг рухнуло что-то тяжелое.

Ренн испуганно вскочила. Похоже, это не просто ветка дерева.

Натянув капюшон, она отодвинула входную заслонку и выглянула наружу.

Град ударил ей прямо в лицо.

Вот только это был вовсе не град, это был ледяной дождь – дождь, который еще на лету превращался в лед, моментально покрывая плотной коркой все, к чему прикасался.

Пытаясь хоть как-то уберечь лицо от жалящих капель, Ренн увидела, что этот ледяной дождь как бы сковывает тяжелым панцирем ветки деревьев и кустов, стволы и корни. Многие деревья уже успели согнуться почти до самой земли, и даже на парке Ренн моментально образовалась ледяная корка.

Она ощупью, не снимая рукавиц, стала искать то, что с таким шумом упало на крышу ее шалаша. И вскоре нащупала какой-то обледенелый комок, явно не похожий на ветку. Она подтащила комок к себе.

И из него донеслось хриплое карканье.

Крылья Рек и все ее тело были покрыты льдом, но как только Ренн втащила птицу внутрь шалаша и слегка ее отряхнула, от перьев тут же повалил пар.

Дрожа от пережитого страха, ворониха свернулась клубком на коленях у Ренн. И Ренн, глядя в темные глаза птицы, видела или, точнее, чуяла в них не просто страх перед надвигающейся бурей. Но откуда здесь взялась Рек? Почему она одна? Где она побывала? И где сейчас Торак?

Небеса расколола яркая вспышка молнии, раздался оглушительный раскат грома. Казалось, весь Лес взревел; такого Ренн не слышала еще никогда в жизни. С громким треском ломались деревья, то и дело слышались глухие удары падавших стволов.

И вдруг Ренн совершенно отчетливо услышала в реве бури чей-то голос. И напряженно прислушалась. Неужели это Торак? Может ли быть такое? Неужели это он зовет ее по имени, пытаясь перекричать вой ветра?

Но вылезти сейчас наружу было попросту невозможно. Нет, это безумие…

И все же… вдруг Тораку нужна ее помощь?

Ренн выхватила из костра горящую ветку.

Яростный штормовой ветер сбивал с ног. Лес пытался выстоять, сопротивляясь атаке чудовищной ледяной бури. Деревья раскачивались, тщетно пытаясь сбросить ледяной панцирь, становившийся все толще. Ветки ломались под его тяжестью. Совсем рядом с шалашом рухнула, треснув, как щепа для растопки, большая сосна. И даже ветви огромного падуба склонились так низко, что казалось, ствол дерева вот-вот разломится пополам.

– Торак! – пронзительно крикнула Ренн. Но ледяной ветер сорвал с губ его имя и унес прочь, точно сухой листок. – Торак!

Нет, звать его было безнадежно.

Вспыхнула молния, и из кроны падуба на Ренн вдруг глянуло чье-то лицо. Обледеневшие волосы. Глаза, полные злобной угрозы.

Ренн невольно вскрикнула.

Загрохотал гром.

Токорот спрыгнул с ветки и тут же исчез в темноте.

Падуб застонал и все-таки сломался.

Ренн попыталась отскочить, но немного не успела, и одна из крупных ветвей рухнула ей на ногу, прямо-таки пришпилив ее к земле.

Ренн сопротивлялась изо всех сил, но дерево держало крепко. А топор свой она оставила в шалаше. Она попробовала перерубить ветку ножом, но замерзшая древесина оказалась твердой, как гранит, и лезвие попросту отскакивало от нее. Тогда Ренн попыталась подкопать землю под придавленной ногой, но земля тоже была твердой как камень, и лихорадочные усилия девушки ни к чему не привели.

А ледяная корка на одежде становилась все толще; она клонила Ренн к земле, высасывая из ее тела тепло и жизнь.

– Торак! – отчаянно закричала Ренн. – Волк!

Ветер резко, точно хлыстом, ударил ее по губам и унес эти слова куда-то в ночь.