Текст книги "По зову сердца"

Мишель Энн Янг
По зову сердца

Глава 1

Лондон, апрель 1811 года

Блаженная тишина.

Люсинда Полгрейв, графиня Денби, постояла, приложив ухо к двери, которая вела в спальню мужа, и ей захотелось рассмеяться, закружиться, закричать: «Денби нет!» Какое счастье! У Люсинды даже закружилась голова.

Но тут над ней нависла фигура в черном.

Люсинда ахнула, сердце у нее бешено забилось. Пропади все пропадом! Почему дворецкий всегда подкрадывается к ней незаметно? Это высокомерное животное должно было бы больше заботиться о собственной жизни, поскольку, по мнению Денби, простой удар ее бедра способен кого угодно повергнуть наземь.

– Да, Галлоуэй? – К несчастью, в ее голосе прозвучали нотки страха.

Дворецкий расплылся в улыбке:

– Чай ждет миледи в гостиной. Как и его сиятельство. Радость Люсинды мгновенно померкла.

– Благодарю вас, Галлоуэй, Пожалуйста, приготовьте к обеду два прибора.

Улыбка дворецкого стала еще шире.

– Его сиятельство не будет обедать дома, миледи, – с торжествующим видом заявил дворецкий. Раздражение Люсинды уступило место радости.

– Это все, благодарю вас. – Она обошла дворецкого и направилась к холлу.

Дорожка в рубиновых тонах словно смеялась над ней своей яркостью. Положив на перила горячую влажную руку, Люсинда сбежала по изогнутой дубовой лестнице вниз, на первый этаж особняка в Мейфэре. Люсинда торопилась. Денби терпеть не может, когда она опаздывает. «Не слишком быстро», – напомнила она себе. Он не любит, когда она появляется разгоряченная и взволнованная. Проклятие! Что бы она ни сделала, он вечно недоволен.

В коридоре Люсинда остановилась у двери гостиной. Разгладив юбку цвета слоновой кости, потратила еще секунду, чтобы не выдать своего волнения, и медленно открыла дверь. Высокие окна в западном конце комнаты бросали полосы света на ковер кремового цвета, а синие стены и белый потолок придавали комнате прохладный вид.

Ее муж, граф Денби, сидел, ссутулившись, на диване ярко-синего цвета у мраморного камина, держа в руке бокал бренди. Его белокурые пряди были причесаны волосок к волоску. Он приветствовал ее появление мрачной гримасой, которая портила его красивое, как у Аполлона, лицо. Неужели она действительно когда-то считала это унылое выражение на его лице романтическим?

– Добрый вечер, Денби, – пробормотала Люсинда.

– Ради Бога, перестаньте топтаться на месте и сядьте. Люсинда села.

Он посмотрел на нее поверх бокала:

– Где это вы были?

Сердце у нее учащенно забилось. Она взглянула на бокал у него в руке. Худшие из его тирад начинались после третьего бокала. Глаза у него еще не помутнели, голос звучал бодро. Она натянуто улыбнулась:

– Где я была? Одевалась к обеду.

От пренебрежительного взгляда, которым он ее окинул, Люсинда похолодела.

– Не понимаю, зачем вы беспокоились.

– Дело в том, что я не ждала вас сегодня вечером. – Она указала на поднос. – Могу я предложить вам чашку чаю?

Он перевел взгляд на поднос, и она вздрогнула. Повар сегодня превзошел самого себя. На многоярусном блюде для сладкого лежали не только ее любимые лимонные пирожные, но еще и несколько кусочков глазированного фруктового пирога и разных марципановых сладостей. У Люсинды слюнки потекли.

– Господи, неужели вы намерены сожрать все это?

– Нет, я…

– Здесь никто, кроме вас, не станет, этого есть.

– Но я…

– А как же диета из бисквитов на воде и уксуса, который предписал вам доктор? Если вы настолько прожорливы, что не в состоянии придерживаться диеты хотя бы одну неделю, что будет с вашей фигурой? – Он презрительно усмехнулся. – Такой корове, как вы, требуется несколько месяцев, чтобы появились какие-то улучшения.

– Я плохо себя чувствовала. – От этой диеты она ощущала слабость, и, что хуже всего, ей очень хотелось сладкого. – Если вам так не нравится моя внешность, зачем вы женились на мне?

Глаза у него сузились, недовольная гримаса стала еще заметнее.

– Надеялся таким образом разрешить мои финансовые проблемы, а не разориться из-за вашего аппетита.

Люсинду охватила ярость.

– Дохода, который обеспечивает вам мой отец, более чем достаточно для комфортабельной жизни. – Судя по тому, как задрожали у него ноздри, она зашла слишком, далеко, но, поскольку им грозило банкротство, следовало образумить этого человека. – Если бы мы вложили часть этих средств…

– Довольно. Я джентльмен и не собираюсь надрываться из-за денег.

По его тону стало ясно, что разговор окончен. Люсинда хотела взять пирожное с лимонной начинкой. Денби схватил ее за руку.

– Положите на место, Люсинда.

Она опустила пирожное, как собака, которой приказали бросить кость. Денби отпустил ее, и она протянула руку к чайнику.

Божественный аромат ударил ей в ноздри. Она отпила успокаивающего напитка.

– Вы уверены, что не хотите чаю?

Он осушил бокал с бренди и поднялся. Она отпрянула, когда он навис над ней.

– Нет. Если бы вы действительно хотели мне помочь, отдали бы мне ваши карманные деньги. Не понимаю, почему ваш отец в первую очередь позаботился о ваших деньгах.

Это было еще одно яблоко раздора в их браке. Она не посмела сказать ему о том, что в последнюю минуту проявила самообладание и попросила отца оставить ей лично немного денег. Люсинда промолчала. Денби позвонил, а потом подошел к столику у стены, на котором стоял графин с бренди. Повернувшись к ней спиной, он наполнил себе очередной бокал.

Ее муж – модный щеголь, безупречно одетый, воплощенная изысканность. Неудивительно, что ее родители были вне себя от радости, когда их дочь, отнюдь не красавица, обратила на себя его внимание. Этот очаровательный молодой лорд казался таким… совершенным и так увлекся ею, едва она впервые появилась в Лондоне. Позже Люсинда поняла, что ему нужны были только ее деньги.

Как глупо было не рассмотреть, что скрывается за обаянием манер, а ведь она считала себя такой проницательной. Очевидно, понять деловой мир было гораздо легче, чем пресыщенных циничных людей из высшего общества. Ей вообще не следовало уезжать из Йоркшира. Как любил говорить ее муж, она не создана для светской жизни.

Галлоуэй постучал в дверь и вошел.

– Вы звонили, милорд?

– Да. Ее сиятельство закончила пить чай. Желудок Люсинды заурчал, протестуя. Со вчерашнего обеда она ничего не ела, если не считать сухого бисквита.

Денби сердито посмотрел на нее.

Она облизнула губы и подавила желание схватить с блюда кусочек фруктового пирога, прежде чем Галлоуэй уберет поднос. До обеда еще далеко. Но скоро Денби уйдет в свой клуб, и тогда Люсинда спустится в кухню и посмотрит, как готовят вечернюю трапезу. Это ведь вполне естественно – хозяйка дома хочет убедиться, что все будет приготовлено пристойно.

Звякнул колокольчик на парадной двери.

Галлоуэй посмотрел на Господина:

– Джеймс откроет, милорд. Это я отнесу обратно на кухню.

Из нижнего холла донеслись голоса.

– Кто бы это мог быть? – спросила Люсинда.

– Это Вейл. – Денби вскочил.

Герцог Вейл. Люсинда вздрогнула от отвращения.

– Тогда я пойду.

– Вы останетесь. И встретите его, как подобает хозяйке дома.

Она склонила голову в молчаливом согласии. Что еще ей оставалось делать?

– Проклятие, – сказал Денби. – Со всеми этими вашими препирательствами я чуть не забыл, зачем хотел видеть вас сегодня вечером. Я хотел сказать вам, что послезавтра мы едем в Суссекс. Карету приказано подать в полдень. Будьте готовы.

– Вы хотите сказать – в Денби-Холл?

– А куда же еще?

Они не бывали в поместье мужа со времени их медового месяца. Он настолько же ненавидел деревню, насколько Люсинда любила ее. Возможно, в поместье она найдет способ понравиться мужу и наконец-то подарит ему наследника.

Он сердито глянул на нее:

– Ради Бога, перестаньте смотреть на меня коровьими глазами. Клянусь, вместо того чтобы худеть, вы становитесь толще день ото дня.

– Надолго ли мы едем?

– На неделю-другую. Я пригласил друзей. Слабое дуновение надежды начало развеиваться.

– Друзей? – Какое-то дурное предчувствие зародилось у нее в душе, и от этого ей стало трудно дышать. – Вы, конечно, не хотите, чтобы я там присутствовала.

– Мне нужно, чтобы вы играли роль хозяйки дома.

– Я предпочитаю оставаться здесь. Мои родители приезжают в Лондон на этой неделе. Они пригласили нас на обед. Надеюсь, вы не забыли об этом?

Его передернуло.

– Очередной предлог наесться до отвала. Я долго буду помнить нашествие стада деревенщины, вознамерившейся потрясти общество появлением очередной раскормленной хрюшки.

Этого Люсинда не могла вынести.

– Как вы смеете?! Моя сестра хороша собой и добра. Вам известно, что я обещала вывести ее в свет в этом сезоне. – Люсинда судорожно сглотнула, с трудом сдержав слезы. Нет, она не заплачет, не унизится перед ним. – Наша родословная такая же древняя, как и ваша, Денби. А то и древнее.

– О да, воистину. У вашей семьи до войны не было ничего, кроме груды камней и нескольких акров пастбищ. Взгляните правде в глаза, Люсинда. От вашей семьи разит лавкой.

– В бизнесе моего отца нет ничего постыдного. Вы же не отказались принять у него деньги.

– Он платит мне за то, что я терплю вас.

Стук в дверь не дал ей сказать то, что она хотела.

Дверь отворилась, и показалась высокая худощавая фигура герцога Вейла. Герцог медленно вошел в гостиную. Если не считать безупречно белого накрахмаленного галстука, он был одет во все черное. Светские дамы были без ума от его изысканной манеры одеваться и восхищались его черными, как смоль волосами и благородными чертами лица. Прикрывшись веерами, они сплетничали о его победах. Люсинде его циничный рот и прямые черные брови казались сатанинскими. Его холодные серые глаза словно смотрели на мир с башни его собственной постройки, а его суровое молчание, пересыпаемое резкими замечаниями, действовало ей на нервы. Но хуже всего было то, что он вел ее мужа по пути к разорению.

Насмешливая улыбка изогнула тонкие губы Вейла, когда он осмотрел комнату через монокль, который держал в изящной белой руке.

– Ваш покорный слуга, леди Денби. Она присела в реверансе:

– Ваша светлость.

Он выпустил из руки монокль, который повис на ленте у него на шее.

– Прошу вас, не вставайте ради меня.

Радуясь, что он не собирается обращать на нее внимание, Люсинда села.

– Вы еще не готовы, Денби? – Вопреки его медлительной манере в голосе Вейла послышалось нетерпение.

– Хотите бренди, Вейл? – Денби жестом указал на графин. – Его вчера привезли на корабле из Райленда.

Она впилась ногтями в обивку кресла. «Откажись».

– Петтигру ждет нас в клубе «Уайтс», мы договорились там пообедать, – сказал Вейл.

– Пусть подождет. – Денби пошел налить бренди герцогу. – Мы с графиней обсуждали наш отъезд в Денби-Холл.

Вейл перевел взгляд с Денби на нее.

– Я и не знал, что леди Денби тоже собирается ехать. Возможно, я откажусь от приглашения Отфорда и поеду с вами.

– Она будет следить за порядком в доме, – сказал Денби, передавая Вейлу графин. – Это единственное, что она умеет делать.

Длинные гибкие пальцы Вейла вертели бокал с янтарным напитком, и взгляд его снова устремился на Люсинду. На этот раз она ответила ему взглядом на взгляд и почувствовала нечто вроде гордости, когда он снова занялся своим бренди. Его губы изогнулись в холодной улыбке.

– Уверен, вам понравится наше общество, леди Денби. – Моей жене не по вкусу наши развлечения, Вейл. Но она может устроить чертовски славный обед. Еда – ее особый талант. Разве не так, дорогая?

Люсинда подавила дрожь, вызванную его сладким голосом.

Некоторое время Вейл внимательно смотрел на нее.

– Но ведь еда не главное удовольствие в жизни. Бывают и более сладкие удовольствия.

Люсинда залилась румянцем. Как же ей омерзителен этот герцог!

– С меня более чем достаточно простой английской еды, ваша светлость.

Герцог поиграл моноклем.

– Дорогая леди, нам придется общаться друг с другом в течение нескольких дней, так что называйте меня просто Джульеном. Я с нетерпением жду, когда смогу узнать вас поближе.

К счастью, герцог повернулся к Денби.

– Вы, разумеется, сообщили леди Денби о… о женском обществе? – спросил он, растягивая слова. – Она превзойдет их всех. Эти малышки будут скрежетать зубами от зависти.

– В таком случае мне лучше остаться в Лондоне, – заявила Люсинда.

– Нет, я не хочу, чтобы леди Денби присматривала за домом, в то время как я развлекаюсь.

– Я отпустил домоправительницу, чтобы она навестила свое семейство. Вы нужны мне в Денби-Холле, – сказал Денби.

Вейл подошел к окну и посмотрел на улицу.

– Видите ли, леди Денби, – пробормотал он, – когда мы развлекаемся, то предпочитаем не беспокоить слуг, не выносить, как говорится, сор из избы. – Он посмотрел на Люсинду. – Я с величайшим удовольствием познакомлю вас с разнообразнейшими развлечениями, которые мы предоставляем женщинам, составляющим наше общество. Уверен, когда вы вкусите от всевозможных деликатесов, то убедитесь, что вам захочется вкушать их снова и снова.

Во рту у Люсинды пересохло. Грудь сдавило еще теснее. Неужели в каждом его слове скрывается неприкрытая похоть? По ее телу поползли мурашки, ей показалось, что она вывалялась в грязи.

Денби усмехался, глядя на своего друга, как влюбленный мальчишка. Неужели он не понимает, что говорит Вейл? Или ему на это наплевать?

– Думаю, даже ваш прославленный шарм не в состоянии расшевелить мою жену, Вейл, – сказал Денби.

По мнению Люсинды, шарма в герцоге было столько же, сколько в гадюке.

Денби посмотрел на нее:

– Единственное, что ее интересует, – это очередная еда, но вы можете попытаться.

– С нетерпением буду ждать, когда мне представится возможность сделать попытку, – прошептал Вейл, с ног до головы окинув взглядом Люсинду.

В последнее время ей стало казаться, что Денби будет счастлив любой ценой избавиться от нее. Будь он проклят. И будь, проклят герцог. Она не даст себя запугать двум закоренелым негодяям. Люсинда поднялась.

Денби отступил, чтобы не столкнуться с ней, и она подавила торжествующую улыбку. Но ведь все это бравада с ее стороны, попытка спасти лицо, толку от этого никакого не будет. Она должна что-то придумать.

– Прошу меня извинить, джентльмены, – сказала Люсинда, – но у меня много дел, поскольку я должна приготовиться к поездке в Суссекс.

Денби уставился на нее, прищурившись, и она попыталась не съежиться.

– Я присоединюсь к вам на улице, Вейл. Мне нужно кое-что сказать жене.

Герцог стоял в нерешительности. Что-то мелькнуло на его бесстрастном лице – то ли сожаление, то ли нетерпение. Он поклонился с томной грацией.

– Прощайте, леди Денби. Не задерживайтесь, Денби. Мой грум терпеть не может, когда лошади слишком долго стоят на улице. – С этими словами герцог вышел.

Зачем Денби понадобилось поговорить с ней? Она согласилась сделать так, как он хотел.

Люсинда сжала в кулаки руки, опущенные по бокам, вздернула подбородок и выдержала его взгляд.

От звука захлопнувшейся парадной двери Денби очнулся. Он положил руку ей на плечо. Она попыталась не вздрогнуть, но поняла, что ей это не удалось, когда его пальцы впились в нее.

– Я вам не верю. – Его тихий голос испугал ее больше, чем крик.

– Я никогда не давала вам ни малейшего повода не доверять мне, в отличие от вас.

– Поступай вы так, как вам говорят, этого никогда не случилось бы. – Он все сильнее давил ей на ключицу, напоминая, что он сильнее и поэтому всегда выигрывает. – Вы распорядитесь относительно завтрашнего дня.

– Хорошо, Денби. Он тряхнул ее.

– И не думайте о том, чтобы сбежать к вашей драгоценной семейке, Люсинда. Вы должны подчиняться мне. Если Вейл будет доволен, он проиграет в фараон. Так бывает всегда. А поскольку банкометом буду я, это поможет мне выплатить некоторые мои проигрыши. Вы будете делать все, чтобы доставить ему удовольствие. Вы меня понимаете? Все. Итак? – отрывисто спросил он.

– Да, – прошептала Люсинда. – Я понимаю.

– Так вы поможете мне, одолжив деньги из вашего дохода за этот месяц?

Не так она глупа, чтобы согласиться на это. Никогда больше. Нет, если она не хочет, чтобы у их дверей появился бейлиф. Даже если бы она отдала Денби все до последнего пенни, чтобы избавиться от него, он пошлет за ней, как только проиграет в карты. Она отвела глаза, опасаясь, как бы он не увидел по ее лицу, что она лжет.

– Я оплатила из них счета, в том, числе и счета от вашего портного, заплатила жалованье слугам. – Она снова перевела взгляд на его красивое лицо. – И купила вот это платье.

– Что заставило вас выбрать такой отвратительный цвет? – Его пальцы еще сильнее впились ей в плечо, точно когти. – Ради Бога, не оплачивайте больше никаких счетов, не спросив у меня.

– Мы разоримся.

– Вот как? – Он рассмеялся. – Неужели вы думаете, что ваш отец позволит своей драгоценной дочери голодать?

– Денби, если у вас финансовые проблемы, существуют иные способы разрешить их, не обязательно карточные игры. Даже небольшие суммы, если их вложить во что-то с толком, принесут хорошую прибыль. Я могла бы помочь вам, как помогала отцу.

– От вас, моя дорогая, никакой пользы, разве что вы произведете на свет наследника графа Денби.

«Бесплодна». Это слово повисло между ними, холодное, тяжелое и пустое. Боевой дух покинул ее, и она осталась безвольной и совершенно измученной. Она не могла сделать то единственное, чего ей хотелось больше всего на свете. Она испробовала все средства: пила травы, лежала в постели целыми днями, – ничто не помогало. Как женщина она потерпела поражение.

Он выпустил ее плечо, и она стала тереть ноющее место.

На лице его выразилось сожаление.

– Я сделал вам больно? – Он провел костяшками пальцев по ее ключице. – Я не хотел. Иногда вы так сердите меня, что я сам не ведаю, что творю.

– Это не имеет значения.

– Встряхнитесь, Люсинда. Посвятите завтрашний день сборам. Я полагаюсь на вас. – Он пошел к двери. Положив руку на дверную ручку, он обернулся и сверкнул своей удивительной улыбкой. – Я скажу повару, что вы вернулись к своей прежней диете. Желаю хорошо провести вечер, жена. Увидимся утром. – И, помахав ей рукой, он исчез за дверью.

Будь он проклят. Как ей хочется свернуть ему шею! Люсинда уставилась на блестящую белую дверь. С таким же успехом это могли быть прутья клетки. Ей придется поехать в Денби-Холл и развлекать его друзей-повес, выбора у нее нет. Потом опустилась в кресло, из которого недавно поднялась, и закрыла лицо руками.

На самом ли деле ее замужество потерпело крах по ее вине? Она пыталась нравиться мужу, хотела сделать его счастливым, стремилась снискать его любовь. Но он презирал ее, и не только потому, что она не может подарить ему наследника. Она ему не нравится. Быть может, если бы она родила ребенка в первый год их супружеской жизни, все было бы иначе. Ей страстно хотелось держать в руках младенца. Она любила малышей и надеялась, что у нее будет большая семья, как у ее родителей. Но надежды ее не сбылись.

Как может она поехать в Денби-Холл и подвергаться там позору, который Вейл описал в таких заманчивых подробностях? Но не поехать она не может. Если бы она обратилась к родителям, и они попытались бы вмешаться в ее семейную жизнь, разразился бы скандал, который погубил бы шансы ее младших сестер на удачное замужество. Люсинде казалось, что крылья у нее подрезаны, как у сидящих в клетке коноплянок, которых она видела на ярмарке в детстве. Даже если она пролезет сквозь прутья, полететь все равно не сможет.

Или сможет? Неужели у нее на самом деле нет выбора? Она протянула руку к ридикюлю, чтобы достать носовой платок, и уставилась на клочок ткани, обшитый: кружевом, один из шести штук, Которые она подрубала, когда была еще ребенком. Старательно вышитое «Л», увитое крошечными сердечками, все еще ждало начальной буквы имени ее мужа. Ее родители были настолько ослеплены, когда красавец Денби сделал предложение Люсинде, что та приняла это предложение без малейших колебаний. Но по какой-то причине она никогда не чувствовала желания закончить вышивку. Не было ли это дурным предзнаменованием?

«Возьми себя в руки, милая, – говорила себе Люсинда, – что пользы хандрить?» Она промокнула глаза платочком, высморкалась, сделала глубокий вдох, втянула в себя воздух и поняла, что приняла решение. Она ни за что не поедет в Денби-Холл.

Ключица, на которую давил Денби, снова заныла. Люсинда принялась растирать ее. Она придумывала различные варианты спасения и пришла к выводу, что надо бежать. Другого выхода нет.

Хьюго, капитан, лорд Уонстед, сердито смотрел на седеющий затылок военного врача, который ковырялся в его ране на левом бедре.

– Придется оперировать? Что вы хотите этим сказать? Операцию мне уже делали.

– Боюсь, милорд, там остался осколок. Его нужно извлечь, иначе придется ампутировать ногу.

По спине у Хьюго пробежал холодок.

– Нет, черт побери. Я не хочу потерять ногу.

Равно как он не хотел болтаться в Лиссабоне в этом импровизированном госпитале, устроенном в закутке какого-то монастыря. Когда человеку нечего делать, его посещают ненужные мысли.

Он заерзал на койке. То голова у него наклонялась под неудобным углом к стене, то нога свисала с конца койки.

– А нельзя ли подождать с операцией до моего возвращения в Англию? – Англия. Меньше всего ему хотелось бы отправиться в Англию, но он был последним в своем роду, и у него не было выбора. Новоиспеченный виконт Уэллсли настаивал, и Хьюго неохотно согласился. Краснощекий хирург поднял кустистые брови.

– Вы говорите о поездке по морю, сэр. Если этот осколок сдвинется с места, он может закупорить артерию. В таком случае вы потеряете не ногу, а жизнь.

– Хорошо. Делайте, если можете сделать хоть что-то.

– Я сделаю все, что в моих силах, милорд, – сказал хирург. Он выложил свои инструменты на обшарпанный карточный стол, стоявший у кровати.

– Сколько времени пройдет, прежде чем я смогу ходить? – спросил Хьюго.

– Две недели. А возможно, и три. Все будет зависеть от того, подчинитесь ли вы моим указаниям и вылечитесь быстро или будете ими пренебрегать и отправитесь на тот свет.

Хьюго невольно усмехнулся. У этого врача была репутация одного из лучших военных хирургов, но характер у него был ужасный.

– Обещаю, что буду вести себя хорошо.

– В таком случае обещаю поставить вас на ноги через две недели.

Врач протянул ему бутылку бренди:

– Выпейте. Это поможет вам выдержать боль и шок. – Он отступил немного и смерил Хьюго оценивающим взглядом. – Выпейте всю бутылку – при вашей комплекции меньшей дозой не обойтись. – Он пошел, тяжело ступая, к двери и, высунув голову наружу, крикнул: – Ординарец, прислать мне троих, чтобы держать пациента!

Хьюго знал, что его ждет, после того как шарлатан-лекарь последний раз рылся в его бедре. Потребовалось три недели, чтобы оправиться после этого. Но дела у него были плохи не только из-за ноги. Ему снились страшные сны не столько из-за боли в ране, сколько из-за чувства вины в том, что он сделал. Он просыпался в поту, его била дрожь, и в конце концов он стал бояться спать. Только бренди спасало от кошмаров, приносило оцепенение.

Кто бы мог предположить, что сила духа скрывается на дне бутылки? Возможно, это была истинная причина, почему Уэллсли хотел избавиться от него.

Он сделал хороший глоток. Бренди обожгло глотку и ударило по желудку как огненный залп. Хьюго погрузился в забвение, точно влекомый зовом сирены.

В келью ввалились два рядовых пехотинца и капрал.

– Неудивительно, доктор, что вам понадобились трое, это уж точно, – заявил худощавый вожак, ирландец. – Я не видал такого крупного быка, как этот капитан, за все мои годы в Португалии, это точно. – Он непристойно подмигнул. – Жаль бедных девчонок, если ваш Том такой же большой, как вы сами, сэр.

Все рассмеялись.

Не было на свете человека, который не задавался бы этим вопросом. Дураки, ублюдки. И началось это, еще когда ему было двенадцать лет.

– Держите свои страдания при себе, солдат, – язвительно сказал он, бросив взгляд туда, где простыня прикрывала его пах. – Бык может взревновать. – Он перевел взгляд на хирурга: – Давайте начинать, а?

Хирург подал ему скрученную полоску кожи:

– Держите это в зубах.

При мысли о том, что его ждет, у него перехватило дыхание. Хьюго стиснул зубами полоску кожи, сжал челюсти, закрыл глаза. Грубые руки схватили его за плечи, за ноги, за ступни. Он ощутил мускусный запах пота и кислую вонь страха. От кого это так разит – от него или от них? Наверное, ото всех.

– Готовы? – спросил хирург.

Он кивнул и проклял свою судьбу. Последний выстрел в тот день убил не того, кого нужно.