Текст книги "«В свободном плавании». Женский роман"

ГЛАВА 4 Я написала рассказ

В поисках новой подработки я решила попробовать создавать рассказы и романы о любви и выкладывать их в интернет магазинах. А что, где наша не пропадала?

Написать рассказ для меня было не сложно. А вот продать его в электронном виде в интернете, опубликовать в журнале или в газете, да ещё получить гонорар – проблема. Были мы когда-то самой читающей в мире страной, а теперь стали самой пишущей. За перо сегодня не берётся только ленивый человек, что создает большую конкуренцию между писателями. Читателю трудно выбрать нужный ему качественный товар. Поэтому большое количество произведений, в том числе хороших, остается не востребованными читателем. Они до него просто не доходят.

Я написала рассказ быстро. Хороший рассказ получился, на мой взгляд, жизненный. О том, как молодая женщина из большой любви к своему мужу писателем решила стать, материальное положение семьи поправить, да и мужу в этом плане помочь. А где денег взять? Не на панель же идти. Страшно и опасно. А у мужа день рождения на носу. А у моей героини как назло денег нет, как и у меня, взять их негде, а до зарплаты ещё несколько дней терпеть…

Я почему за рассказ взялась? Вспомнила, что в школе пятёрки по русскому языку получала, сочинения хорошие сдавала учителям, даже о таланте моём учителя говорили, быть писателем мне пророчили. Да и мама у меня учителем русского языка и литературы работала, наставления мне по поводу, как надо писать сочинения, давала. А муж мой ни копейки домой поверх зарплаты принести не может. Это я уже в образ своей героини рассказа вошла, как и для неё придумала себе мужа. Я ведь в отличие от неё девушка свободная, разведённая.

Действие в моём рассказе – конец июля начала 90-х прошлого века. Время пустых полок в магазинах и повального дефицита в стране, когда почти всё можно купить только по блату или через знакомых. Полдень. Идёт она, Ольга, по центральному проспекту в нашем большом южном солнечном городке. Солнце так и жжёт, лучами раскалёнными так и брызжет. По плечам и спине, будто утюгом горячим водят. На улице под 40 градусов жары. Душно. От асфальта маревые круги слоятся. Жажда такая, что литр воды бы выпила за один раз. Да единственный автомат с газированной водой прошла, у старого выцветшего жёлтого здания цирка он остался. Да толку с этого автомата никакого. Цепь с подстаканником к нему на месте находятся, а вот самого гранёного стакана, к которому её привязали, не оказалось, кто-то прибрал к рукам уже, наверное, алкаши унесли, на троих бутылку распили, а стакан не вернули, бестии.

Вокруг Ольги люди, что муравьи снуют. Бумажки да пачки сигаретные разноцветные, валяющиеся на тротуаре, привычно ногами легко так поддевают. Колдобины обходят и перепрыгивают. Того и гляди, наземь из-за них грохнешься, да что-нибудь сломаешь, как у меня однажды было – упала, споткнувшись о колдобину, и сломала руку в двух местах. 1,5 месяца на бюллетене находилась.

Трамваи ездят, машины мечутся, чёрными клубами пыхтя. Гарь. Дыхание спёртое. Лёгкие наружу выскочить готовы, и куда глаза глядят бежать без оглядки броситься. От города нашего подальше, а может и от страны. Хотя куда от неё деться. Не выйдет. Даже мечтать не стоит.

А на той стороне улицы, у пивного завода, два рабочих без лица в оранжевых спецовках зелёное дерево очередное пилят, хотя зелени и так тут раз, два и обчёлся, кислорода так граждан последнего лишают, мешает оно им видно.

А тут, глядит Ольга, у подземного перехода, ведущего на ту сторону улицы, толпа стоит. Талоны на спиртное продают. По два рэ и три рэ. (В то время в стране из-за всеобщего дефицита всё по талонам было, кто это не знает или не помнит). «Красота!» – думает. Купить хотела, чтобы на них спиртного приобрести, да мужу таким образом угодить. Но сомнения её берут. А вдруг талоны не настоящие, а поддельные? Да и денег жалко. И так, и этак она финансы свои в уме подбивает. И мужу угодить хочется, да и другие покупки делать надо.

А в магазине «Солнце в бокале» вино крепленое продают. По государственной цене, и без талонов. И хочется в очередь стать. Не за сахаром же, который по килограмму всего в одни руки дают. Всё же безопасней. Да жуть берёт на эти лица смотреть, что за вином выстроились. Очень они свирепые и бородатые, как в классическом романе Жозефа Рони-старшего «Борьба за огонь», действие которого происходит в доисторическом прошлом, а его герои – первобытные люди.

Давка. Свалка. Хоть становись рядом да «Караул!» кричи. И крикнула бы, наверное, как Павел I это однажды сделал в одном из исторических фильмов, но благоразумие её взяло. Понимает. Намнут ещё бока ей. Что с народа взять нашего. А упадёшь на горячий под солнцем асфальт, так и лежать будешь. Пока «скорую карету» дождёшься, если её тебе ещё вызовут, то и помрёшь на месте, и никто к тебе не подойдёт, не поможет. А то припаяют годков этак… За аморалку. Нет уж. Стоит. К Воланду и Бегемоту из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» взывает, на помощь прийти просит и порядок навести. Без них явно никак не справиться…

Я когда точку в рассказе поставила, задумалась крепко. Надо же, какая беда со мной приключилась. Написать я рассказ написала, а только вот отнести его куда, в какое издание, чтобы опубликовать да денежку за него получить, не знаю, не подумала об этом сразу. На сайты электронные не возьмут, маленький больно. Может, в журнал, какой пристроить?

У моего бывшего мужа, правда, как в рассказе том, день рождения скоро наступит. (Опять я в образе состою). А у меня ветер да свист в карманах. Зарплата моя, что вода сквозь пальцы, вся до копейки на питание ушла. Не рассчитала немного. А до очередной зарплаты ещё несколько дней жить было надо…

А в рассказе том, идёт она, Ольга, по улице. Ноги с опаской, медленно, как робот, переставляет. Сумочкой красной из искусственной кожи легонько помахивает. Донельзя вытертая сумочка, да и пустая к тому же. Хоть так её тряхни, хоть этак пощупай. Она не станет лучше. Да и ничего из продуктов и вещей в ней не появится. А Ольга думает, где бы ей подарок мужу раздобыть? Недорогой, такой, да объемный. А ей вдруг хриплым пропитым голосом вопрос задают: «Талоны на водку нужны?» «Нужны», – говорит. «Трояк гони». Вот и думает Ольга, за что она три рубля отдавать кому-то должна, почему переплачивать надо?..

А я, прежде всего, решила в городскую редакцию газеты пойти, рассказ свой хочу предложить напечатать. Слышала, будто они там молодых авторов публикуют, и даже гонорары им за это выплачивают. Хорошие!.. Пенсионер, кажется, в очереди какой-то (не помню где) об этом как-то в похвалах распалялся, свежий номер газеты купить предлагал. «Дёшево», – говорит. – «Бери. Там и моя заметка напечатана, за которую я вознаграждение получил».

Не купила. Денег пожалела. А теперь вот в эту редакцию пришла: «Здравствуйте», – говорю.

Пока отыскала редакцию, да на третий этаж по полутёмной лестнице с ободранными от краски стенами поднялась, запыхалась немного.

«Не заинтересует ли вас один рассказик»? – спрашиваю у очкарика с усами Семёна Будённого, сидящего за круглым облезлым столом в комнате, с дешёвыми картинами и старой синей люстрой. И слова от волнения глотаю. «Хороший такой рассказик. В 170 строк».

А сама чуть не поклоны готова отбивать очкарику. Думаю, сейчас возьмёт да за крашеные белой краской двери выставит. А может отдаться ему? Пусть попросит. Я соглашусь. Я на всё готова… Тьфу ты, что за мысли меня сегодня преследуют. Нет, не соглашусь. По лицо ему ладошкой съезжу… Пусть только попробует что-то такое сказать…

Не попросил, за двери тоже не выставил. И на том спасибо.

– Нет никого из руководства», – говорит. – Оставляйте рассказ, потом посмотрят, как придут. И номер телефона тоже оставьте. Если понравится, вам позвонят.

Я рада бы рассказ свой ему оставить. Да знаем мы это потом. Можно и не дождаться. А ещё очень мне «купюры» нужны. Да быстрей и крупней.

– Могу, конечно, посодействовать, но это, как вы сами понимаете, не бесплатно…

Я хлопнула дверью от досады и выскочила на грязную и заплеванную лестничную площадку. Смахнула со лба пот. Фу, ты, блин, очкарик недоделанный. Ага, так я тебе и поверила…

…А в рассказе моём Ольга зелёного змея победила. Не стала пока талон за 3 рэ брать, чтобы водки или вина крепленого без очереди купить, да мужа подарком ублажить. Решила, что он и без спиртного обойдётся, и так гусь хорош, пусть лучше больше работает, да деньги зарабатывает. Мужик для того и нужен, чтобы деньги домой носил, да жене хорошо делал, во всех смыслах, конечно. В центральный универмаг ринулась. На втором этаже к очереди какой-то прилипла. Одни женщины вокруг стоят, лица злые почему-то, шепчутся. На вопрос, что дают, молчат, отворачиваются. Бубнят лишь: «Мало да мало осталось, не хватит всем».

Ольге любопытно. Захотелось поближе посмотреть, зачем все стоят, какой товар дефицитный отпускают. Задвигалась, локтями зашевелила, хотела вперёд пройти. Да куда там. Спины, что скалы. Не пустили. Назад оттёрли. От бессилия и безысходности у Ольги воинственность прошла.

Отскочила от них, как пружина. Обежала глазами очередь с головы до хвоста. И под злобное шипение конкуренток к выходу поплелась. Но передумала, осмотрелась. Товар есть, но весь неказистый, совковский, будто одной фабрикой выпущенный. Шапки искусственные мужские – 500 рэ, рубашки – от 200 и выше. Кофты, свитеры, шарфы… Не по карману. Как тут подарок выбрать?

Вспомнила, Ольга, что родственники из посёлка просили белого материала сыну, который служил в армии, на подшивку для воротничка прислать, да сигарет. Да где взять-то?

Долго ещё Ольга в поисках белого материла по трём этажам универмага ходила, на каждую полку заглядывала. Всё надеялась его найти. Не нашла. Под конец поисков тоска на неё напала, всю без остатка заполнила. Пошла она назад, к подземному переходу, и от безысходности бабку какую-то осчастливила. Талон у неё за три рэ купила. Как не купить-то?..

А я вышла из редакции и стою на ступеньках, как столб. Не решу никак, куда мне идти дальше. Кому ещё можно рассказ предложить? Рассказ, конечно, хороший. Жизненный. А отнести его некуда. Может, правда, на столб повесить? Кому надо – прочтут. Или на бесплатные сайты в интернете выложить. А может ещё в одну редакцию сходить? Слышала я, что они там про ад печатали. Будто нашли его где-то под землёй. Даже микрофон туда опускали, какие-то звуки на диктофон записывали. Написали: «Хотите, верьте – хотите, нет!» А, может, водки купить, да напиться с горя? А что ещё делать остается?

У меня ведь в рассказе тоже сущий ад получается, как и в моей жизни. Женщина с горя да от безысходности выпить решила. А что если это в систему войдёт? От работы откажется. Потом мужа обижать начнёт. Тьфу, ты, черт, какого мужа? Это в моей жизни про мужа или в рассказе? Всё перепуталось. Где, правда, где вымысел, не поймешь? Потом… Да что говорить…

Я про тот ад, их, если нужно, тоже написать могу.

Вот сейчас пойду к себе домой и напишу. Принесу потом в редакцию. И пусть только не напечатают и мне за это не заплатят… Разнесу редакцию, как это сделала Маргарита в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», которая уничтожила дом критика Латунского, который раскритиковал главного героя романа, Мастера, за написанное им произведение…

Я потом написала ещё иронический рассказ и тоже отнесла в редакцию и отдала очкарику с усами Семена Будённого, который стал проявлять ко мне интерес, даже пригласил меня в кафе, а вместе с рассказом оставила свой номер телефона. Так, на всякий случай. А вдруг он кого-то заинтересует из начальства, и мне об этом сообщат.

Вот мой иронический рассказ.

(сказка для взрослых)

В одном небольшом стареньком домике в молодой семье зайцев однажды появился на свет маленький зайчонок. Он был настолько хиленький и слабенький, что зайчиха-мать при одном только взгляде на его нежное худенькое тельце всплеснула лапками и горько расплакалась, щедро поливая его своими солёными и тёплыми слезами.

– Он жить не будет, – решила она, и сказала об этом мужу-зайцу. Врачи-зайцы тоже подтвердили её слова.

Но чтобы они все ему не пророчили, мать-зайчиха с мужем-зайцем сумели выходить малыша, хотя для этого пришлось приложить немало усилий и потратить времени и своего здоровья.

Всё было бы хорошо в этой дружной семье зайцев, если бы однажды не случилась беда. Отец-заяц был предпринимателем, занимался мелкой торговлей. Однажды он ушёл на какую-то сделку с партнёрами и домой больше не вернулся. Пропал совсем, и следов никаких не осталось. Может во время сделки попал волку-разбойнику или другому хищному зверю на зуб, а может, приключилась с ним другая какая-то напасть, зайчиха так никогда не узнала об этом. Всем на это было наплевать. Полное равнодушие царило в этой стране по отношению к гражданам как со стороны власть имущих, так и соседей.

Лесная звериная полиция для виду поискала пропавшего зайца немного под кустами и деревьями, заглядывала в овраги да потайные берлоги и норы, не особо при этом старалась (заяц не был известной персоной), и как это всегда бывает никого, конечно, не нашла. На том поиски закончились. А отца-зайца отнесли к пропавшим без вести.

Делать нечего, стала мать-зайчиха жить вдвоём со своим сыночком-зайчонком. Трудно им пришлось без мужа и отца, они испытали много бед, еле-еле сводили концы с концами. Зарплата у матери на бумажной лесной фабрике была маленькой. Да и дышала та фабрика на ладан, больше простаивала, чем давала продукции.

Лесное пособие, которое назначили зайчонку в связи со слабым здоровьем, было тоже маленьким, и зайцам его и зарплаты матери не хватало даже на еду. А потом фабрика вовсе закрылась, а все кто на ней работал, были уволены без выплаты пособия.

Денег у зайчихи теперь не стало совсем, хоть ложись и помирай. А цены между тем на морковку и капусту регулярно ползли вверх, на коммуналку росли каждые полгода, как это положено в зверином лесном государстве. И попробуй только не оплати коммуналку вовремя – пеню сразу насчитают, а потом без воды, света и газа оставят, а в канализационную трубу и вовсе заглушку поставят, чтобы всё твоё «добро» с тобой оставалось. А дальше платить не будешь, то вовсе без жилья останешься и на улице очутишься, и никто тебе не поможет, никакой суд на твою защиту не встанет. А роптать по этому поводу будешь, а хуже того с одиночным пикетом с плакатом к белой берлоге на поляне к лесной администрации выйдешь, так и в вонючей яме с другими страшными хищными зверями преступниками побываешь и уже вряд ли оттуда вообще домой вернёшься.

В зверином государстве с инакомыслием было строго. Никакая критика власть имущими не принималась. Такие вот существовали тут порядки, хотя в других лесных странах всё было по-другому, к жившим там относились лучше. Но они и сами не давали обидчикам спуску, всегда готовы были выйти дружно на главную лесную поляну и напомнить законы.

Молодая зайчиха не унывала. Она не брезговала и не гнушалась никакой работой. Жить как-то было надо. И она трудилась из последних сил от зари до зари (что приветствовалось в зверином государстве), не жалела себя. Это вскоре сказалось на её пошатнувшемся здоровье, но кому до этого было дело. Главное, чтобы она вовремя оплатила все свои налоги и штрафы, которые всегда находилось, за что выписать. Например, за сбор в лесу грибов или ягод, валежника. А ещё за ловлю в реке рыбы, если она не соответствовала установленному размеру. Зато в доме у зайцев теперь появилась незатейливая еда, одежда, да и коммуналку было чем оплатить, которая по-прежнему съедала треть или даже половину семейного бюджета.

Рос зайчик избалованным ребёнком, хотя был послушным и ласковым малышом. Мать души в нём не чаяла, ничего для него не жалела, и старалась избавить его от всех житейских неприятностей. Любую работу, в том числе по дому, выполняла сама. «Ты и так слабенький, мой маленький, мой единственный, много выстрадал, – думала она, – куда тебе ещё работать».

Зайчиха вплоть до зрелого возраста её сыночка водила своего зайчика за лапку в лесную школу, уберегая его от хитрой коварной лисицы и злого серого волка. Понятно, что друзей при такой заботе со стороны матери у нашего зайчика не было и быть не могло.

А школа находилась на солнечной лесной полянке, и зайчиха, как и остальные зайцы, спонсировала её все годы обучения её малыша, выделяла из скромного бюджета семьи деньги на различные ремонты, покупку мебели, другой школьной атрибутики, покупку тетрадок. У звериного государства на это денег не было, как всегда, хотя лес продавался хорошо в другие страны. И никто из жителей этой лесной страны на это не роптал, не пытался хоть что-то изменить. А если и находились такие смельчаки, то поддержки от других они не получали. А лишь полное равнодушие всегда и во всем.

Так продолжалось много лет. И ничего не менялось в звериной стране. Улучшений не было и не предвиделось, а всё становилось только хуже. Иногда зайчихе было грустно от всей этой безысходности, она впадала в отчаяние и уныние, но поделать с этим она ничего не могла. Уехать из звериной страны в другую страну – тоже. Не было на это средств. Да кому и где она была нужна?

А больше всего она боялась за своего сыночка.

«Ну что у меня за мужчина растёт, который ни на что не способен, всего боится, ведь пропадёт, когда меня не будет с ним рядом, – сокрушалась зайчиха, – что с ним дальше будет в нашей лесной стране, где правят злые и ненасытные звери, которым всегда и всего было и будет мало».

И не понимала зайчиха, что это она своего сыночка таким сама сделала. Она сама не научила его выживать в жестоком и несправедливом мире, не научила быть сильным, хитрым и изворотливым. Потому что дети кроме их родителей больше никому не нужны. Родители в ответе за них. И они обязаны своих детей выучить и воспитать, дать им образование и дорогу в жизнь.

И тут её осенило, что надо сделать. «Надо его с молоденькой зайчихой познакомить. Кто знает, сколько мне на этом свете жить ещё лет осталось. А так глядишь, мой маленький под присмотром окажется», решила она.

Как подумала, так и поступила.

Зайчик-мальчик после знакомства с молодой зайчихой будто расцвёл и стал меняться в лучшую сторону, даже поправился немного, был не такой худой, как раньше. Он смеялся и веселился, прыгая по лесной полянке, залитой ярким солнечным светом, играя с подружкой. Мать-зайчиха не могла налюбоваться ими и нарадоваться, но оставалась в своём репертуаре, не забывала позаботиться о сыночке.

«Осторожней, пожалуйста, – то и дело предупреждала она, вмешиваясь в их игру, – как бы ты ножку не вывихнул, мой маленький».

А маленькому было уже много лет от роду…

И вот старой зайчихи не стало. Погоревав о матери, зайчик задумался, как ему жить дальше. Он стал взрослым и должен был подумать не только о себе, но и о своей молодой жене. Маленькой его пенсии, что он получал за свою инвалидность, которую надо было ещё каждый год подтверждать, не хватало даже на еду, и нужно было идти работать. Но что он умел, когда за него всю жизнь всё делала его мать-зайчиха?

С работы его уволили через неделю после устройства, потому что у него ничего не получалось делать. Да он и не хотел учиться, не привык заботиться ни о себе, ни о других. На следующей работе он тоже долго не задержался. А тут случилась ещё неприятность. В доме потекла крыша, ушла молодая жена, уставшая от свалившихся на них бед и невзгод, полуголодной жизни.

Как-то утром, собирая в лесу ягоды, наш зайчик ненароком обидел красавца-лисёнка, позавидовал его пышному хвосту, захотел иметь такой же.

– Почему так несправедливо устроен мир, – сказал он лисёнку. – Почему у одних есть всё, а у других ничего. Я тоже хочу такой же хвост, как у тебя. Дай мне поносить хотя бы его.

После чего дернул лисенка за хвост. А тот пожаловался на зайца отцу, старому лису, занимавшему в лесной стране высокое положение.

Лис тут же обвинил зайца, что он посягал на государственную собственность лесной страны. После этого наш зайчик без суда и следствия был объявлен преступником и террористом, и едва спасся бегством от лесной полиции и злых волков – друзей разъярённого лиса. Пришлось ему сменить и место жительства, чтобы его не нашли волки и другие звери, посланные на его поиски, и не заточили его в тюрьму.

К зайчику опять вернулись его детские страхи и ужасы. Он сидел теперь в своей норке неделями, заперев за собой на замок дверь, и дрожа при каждом шорохе и звуке. Лишь изредка он осмеливался выходить из своего убежища, качаясь от голода и страха перед гнетущей его неизвестностью, и никогда далеко не отходил от него.