Текст книги "Страх ничего не решает"

Глава 4
Узнать свой страх

«Из всех страхов, терзающих человечество, ужаснее всего страх неизвестного. Неизвестное нельзя контролировать, его невозможно избежать. Дав имена каждому созданию во вновь сотворенном мире, Адам стал хозяином того, что его окружало».

Рав Берг

Те самые «создания» – это наши страхи. Первый шаг к жизни без страха состоит в том, чтобы определить характерные для нас страхи и дать им имя. Вы можете записать их прямо здесь либо на листе бумаги.

Просто подумать о них недостаточно, нужно именно записать их, потому что сам процесс составления этого списка поможет конкретизировать их. Когда вы прольете свет на свои страхи, то сможете признать их и отпустить. Ниже запишите любые страхи, которые касаются разных жизненных вещей.

Чего вы боитесь в своих отношениях?

1. ________________________________________________________

2. ________________________________________________________

3. ________________________________________________________

Чего вы боитесь в своей карьере?

1. ________________________________________________________

2. ________________________________________________________

3. ________________________________________________________

Чего вы боитесь, думая о будущем?

1. ________________________________________________________

2. ________________________________________________________

3. ________________________________________________________

О чем вы волнуетесь, ложась спать?

1. ________________________________________________________

2. ________________________________________________________

3. ________________________________________________________

Теперь выберите три самых сильных страха и запишите ниже.

1. ________________________________________________________

2. ________________________________________________________

3. ________________________________________________________

Какие страхи из записанных вами являются здоровыми, иррациональными и реальными?

____________________________________________________________

____________________________________________________________

____________________________________________________________

____________________________________________________________

____________________________________________________________

____________________________________________________________

Часть 2
Мой путь сквозь страх

Глава 5
Шизофрения – это не заразно

Я могу вспомнить день, когда впервые в жизни осознала, что у меня приступ страха.

Когда мне было восемь лет, наша семья переехала из Луизианы в Калифорнию, а именно в Беверли-Хиллз. До этого переезда мое детство было в высшей мере идиллическим. Я росла счастливым ребенком, у меня были сестры, я чувствовала себя защищенной во многих отношениях. Я не сталкивалась с насилием, смертью или болезнями. У меня не было стрессов или травм. Я не знала страха. Мое детство было таким чистым: я помню себя с трех лет, помню, как ощущала радость, беззаботность и чувство безопасности.

Все изменилось вскоре после переезда. Это случилось в доме моих бабушки и дедушки в Беверли-Хиллз. Даже сейчас, возвращаясь мысленно в прошлое, я останавливаюсь и перевожу дыхание. Мы все собрались на семейный обед солнечным летним днем. Я любила бабушку и дедушку и всегда радовалась их приезду в Новый Орлеан. Теперь же мы начали проводить почти все выходные с тетями, дядями и двоюродными братьями и сестрами, наверстывая упущенное. Наш переезд, как и любой другой, не обошелся без трудностей, и я чувствовала себя немного одинокой, скучая по друзьям и привычной жизни, которую любила. Что еще хуже, мои родители терпели финансовые потери. Одним словом, переезд в Лос-Анджелес воспринимался как прыжок в неизвестность – что и было источником всех моих страхов, как я осознала позже.

Я сидела за обеденным столом вместе со всеми взрослыми, больше наблюдая, чем участвуя в беседе, как вдруг в комнате повисла неожиданная пауза. Сгустилось напряжение и стало неуютно. Даже я в свои восемь лет заметила, что смех моих родителей зазвучал неестественно, как будто они смеются больше от страха, чем от радости. Я беззаботно ковырялась в тарелке с едой, когда подняла взгляд и увидела в дверях одного из братьев моей матери. С первого же взгляда он показался мне каким-то не таким. Он вел себя странно. Как-то неловко. Разговор за столом начал угасать, и затем внезапно, будто ниоткуда, раздался пронзительный крик. Я вскочила.

Мой дядя сам не понимал, что делает, и мне было ясно, что он не контролирует свои действия. Его поведение было пугающим и агрессивным. Взрослые тут же встали из-за стола, хотя, казалось, никто не знал, что делать в такой ситуации. Мне захотелось спрятаться, и я взмолилась, чтобы мама взяла меня за руку и увела из этой комнаты. Страх парализовал меня. Я не двигалась, боясь привлечь к себе внимание. Его внимание. Как ребенок на уроке пытается сидеть тихо, чтобы учитель не заметил его и не вызвал к доске. Меньше всего на свете я хотела как-то спровоцировать дядю.

Он снял брюки и начал орать, проклиная своих родителей, моих бабушку и дедушку. Я была в ужасе. Наконец чья-то ладонь закрыла мне глаза, и страшная сцена исчезла.

Помню, как примерно год спустя я бродила по дому бабушки и дедушки, изучая старые фотографии мамы, ее братьев и сестер. Я рассматривала бабушку и дедушку в дни их юности, а маму в моем возрасте – их лица светились счастьем. Внезапно я наткнулась на поразившую меня фотографию какого-то красивого мальчика. Он выглядел счастливым и уверенным в себе. Я не узнала его и спросила маму, кто это. Ее ответ потряс меня. Красивый мальчик был моим дядей. Мама рассказала мне все о нем. Он был очень привлекательный и самоуверенный. Все восхищались им, когда он был подростком. Затем он отслужил в армии и собрался жениться. Он был не просто нормальным, а многообещающим молодым человеком, ему прочили блестящее будущее. Как мог такой чудесный, здоровый парень превратиться в человека, которого я увидела тогда в обеденной комнате? Мертвенно-бледного, лысеющего и совершенно сумасшедшего в свои двадцать пять.

Тот случай с дядей глубоко потряс меня в детстве и отразился на моей жизни в дальнейшем. В мой разум было заронено зерно страха, и, как любой другой страх, годами он незаметно рос и ширился во мне. Боязнь агрессивного дяди постепенно переросла в боязнь стать такой, как он.

Когда я была ребенком, никто не объяснил мне природу его болезни и причины припадков. Я чувствовала себя бессильной, и в результате мое воображение достроило картину. Не имея полной информации, я решила, что это состояние заразно. Помню, как, проходя мимо него, я задерживала дыхание и ускоряла шаг, боясь подхватить эту болезнь. Оглядываясь назад, я думаю, что объяснения здесь были бы бесполезны. Я не готова была понять, что такое шизофрения. Я бы просто услышала такие слова, как «наследственное» или «генетическая предрасположенность», и тот же страх принял бы несколько иное обличие. В конце концов, он же мой кровный родственник.

Представление о том, что любой болезнью можно заразиться, сопровождало меня и во взрослой жизни. Много раз я ловила себя на том, что задерживаю дыхание, сталкиваясь с чем-то, что запускает мой иррациональный страх. Помню, как однажды я ходила по магазинам с Дэвидом в Санта-Монике, держа в руке яблочный сидр и наслаждаясь роскошным осенним днем. Проходя мимо бездомного мужчины, бормочущего что-то себе под нос, я отметила, что не дышала, пока мы не миновали его. В другой раз я начала свою тридцатикилометровую пробежку. Но тут мое сердце заколотилось и я сбилась с темпа. Свернув за угол и пробежав один квартал, я едва не столкнулась с бездомной женщиной, которая толкала тележку и громко говорила сама с собой. Находясь в процессе интенсивной кардиотренировки, я задержала дыхание, пробегая мимо нее.

Поверьте мне, я прекрасно понимаю, насколько глупо верить, что душевное заболевание, и тем более шизофрения, – это нечто, что можно «подхватить». Но именно на этом зиждется сила иррационального страха. Эти страхи продолжают расти, пока мы не признаем их. Загвоздка в моем случае состояла в том, что в действительности это был реальный страх, маскирующийся под иррациональный. Чего я боялась на самом деле, так это непредсказуемой, неизъяснимой, неконтролируемой сущности жизни. Долгие годы я была в неведении, но, к счастью, осознание этого спасло мне жизнь.

Глава 6
Анорексия – я не обязана есть

Мне вспоминается один тихий летний вечер, когда мы со старшей сестрой возвращались домой после ужина в местном старомодном итальянском ресторанчике. Мне было двенадцать, ей шестнадцать. Сказать, что я боготворила сестру, – значит не сказать ничего. Она училась в старших классах, была такой крутой, пользовалась популярностью у сверстников и держалась со спокойной уверенностью в себе! Помню, как я была горда тем, что она вообще захотела поужинать со мной, что она потратила на меня свое время. Я очень любила бывать с ней. Сестра воплощала все то, что в те годы было для меня пределом мечтаний.

В свои двенадцать я во многих отношениях оставалась сущим ребенком. Я была маленькой, шустрой, всегда активной и энергичной. Идя по улице, я часто начинала то скакать, то бегать. В тот самый вечер я была одета обычно – как и полагается двенадцатилетней девочке, что-то удобное и повседневное. На мне были майка и короткие шорты, которые спасали от жары и одновременно позволяли ходить колесом, когда вздумается. По дороге домой сестра шла немного позади меня, а я вприпрыжку скакала впереди. Добравшись до нашего квартала, я помчалась к передней двери. Нагнав меня, сестра повернулась и с тихим участием сказала: «Вижу, у тебя это уже началось – у тебя сзади появляется целлюлит. Пора начать следить за тем, что ты ешь». И в подтверждение своих слов указала на мои ноги.

Целлюлит?

Я тут же смутилась и расстроилась. Я пыталась понять, что имела в виду сестра. У меня начал появляться целлюлит? Я даже не знала этого слова, но звучало оно как что-то очень неприятное. Теперь я осознаю, насколько нелепо было это заявление, особенно учитывая, что в те годы у меня еще не начался переходный период. В моей фигуре девчонки-сорванца не было ни намека на женственные формы. Но внезапно я почувствовала волнение. Меня захватила мысль: «Как мне это остановить? Значит ли это, что у меня будет лишний вес?» Я вбежала в дом и направилась прямиком в ванную, чтобы тщательно рассмотреть свои бедра в зеркале. Я выискивала любые признаки изменений, которые заметила моя сестра. Тогда я впервые обеспокоилась проблемой собственного веса. Еще одно семя страха упало в почву, и, как мы теперь понимаем, оно начало пускать корни.

Пятью годами позже у меня началось расстройство пищевого поведения. Я никогда не винила в нем свою сестру и никогда и не подумаю ее винить, но, вспоминая тот вечер, я пришла к убеждению, что именно тот момент оказал самое большое влияние на развитие этого состояния. Я не думаю, что сестра сказала так, чтобы обидеть или унизить меня. Уверена, что, если бы она могла знать, как мне сильно навредят ее слова, никогда бы не сказала этого.

Работая с фондом Something for Kelly, я поняла, что анорексия – это болезнь, которую может спровоцировать ряд внешних факторов. В тот момент мне достаточно было услышать несколько слов и впустить внутрь себя страх, чтобы началась эта борьба. Люди не рождаются с расстройством пищевого поведения, но последние научные исследования доказывают, что расстройства пищевого поведения, как и прочие наследственные заболевания, могут быть запущены рядом факторов. Список этих факторов возглавляют дисфункциональные семейные отношения, чувство социальной изоляции и отрицательные внешние влияния. Таким внешним влиянием можно считать в том числе недостижимые и нереалистичные изображения женского тела на обложках журналов. Не будет преувеличением сказать, что практически каждый из нас так или иначе испытывал на себе воздействие этих трех категорий. Так получилось, что эти слова моей сестры я запомнила, однако свою роль сыграли и многие другие скрытые от меня факторы.

Впервые анорексия проявилась у меня в семнадцать лет, когда я не ела практически ничего целую неделю. Все мои подружки отправлялись в колледж вдали от дома, чтобы начать самостоятельную жизнь. Я же должна была пойти в колледж в своем городе, и родители устанавливали мне строгие рамки относительно того, когда мне можно выходить из дома и с кем проводить время. Такая гиперопека проистекала из стремления обезопасить меня. Мне было грустно, я ощущала, что жизнь проходит мимо. Прежде чем уехать, пять моих ближайших подруг вместе со мной собирались провести неделю последних весенних школьных каникул на Гавайях. Я ужасно радовалась предстоящей поездке, но к этому примешивалось волнение и уколы страха. Ожидание этой поездки заставило меня осознать, что Скоро Все Должно Измениться.

Всю неделю мы планировали провести в купальниках, и эта мысль атаковала меня. У меня не было лишнего веса, на самом деле я носила размер s, но понимание того, что я должна определенным образом себя вести и определенным образом выглядеть, стало сказываться. Я почувствовала, что моя жизнь начала выходить из-под контроля. Я не думала отказываться от еды. Просто речь шла о моем теле, которое я точно могла контролировать. Если я хочу выглядеть и чувствовать себя хорошо, то буду, решила я. Так все началось.

Когда я приехала домой, беспокойные мысли утихли, и я вернулась к обычному питанию. В то время решение не есть целую неделю, чтобы хорошо выглядеть в купальнике, было выбором, который я сделала, чтобы «хорошо себя чувствовать». Это был первый тревожный сигнал, но его все проигнорировали. Ни моя семья, ни друзья не сталкивались с подобным, да и сама я не вполне понимала, что такое анорексия. Я знала лишь, что чувство власти над собственным телом давало мне чувство власти над собственной жизнью.

Вскоре еда стала для меня символом того, что я могу хоть что-то контролировать в своей жизни. Нежелание есть словно давало мне силу. Мне нравилось, что я могу сама решить, когда мне употреблять пищу, а не зависеть от чувства голода. Суть заключалась в ощущении контроля, в том, что выбор остается за мной. Тогда я считала, что заслуживаю всего по минимуму в самых разных областях жизни, и еда тут тоже участвовала. Я не замечала прямой связи между чувством, что я не заслужила ничего хорошего, и отказом от еды. Проще говоря, я чувствовала себя настолько эмоционально опустошенной, что переносила эту пустоту и на материальный уровень.

До сих пор помню свой ежедневный рацион.

ЗАВТРАК

Чашка черного кофе с сахарозаменителем, половинка грейпфрута или кусок папайи. И это перед двухчасовой тренировкой.

ОБЕД

Большая бутылка воды – полтора литра Crystal Geyser, которую я всюду носила с собой. В дни, когда я чувствовала, что могу потерять сознание за рулем по дороге домой из колледжа, я съедала финик или несколько изюминок.

УЖИН

Приготовленные на пару овощи (как правило, брюссельская капуста) или овощной суп – без масла.

Причиной моих сложных взаимоотношений с едой никогда не было желание сбросить вес. У меня идеальный вес, который не меняется на протяжении многих лет. Я всегда была очень спортивной: занималась гимнастикой, балетом и степом. Таким образом я осуществляла контроль над собственной жизнью, когда чувствовала, что что-то идет не так. Результатом стала борьба с анорексией и дисморфофобией, продолжавшаяся пять лет. На тот момент это был самый темный и тяжелый период моей жизни. Я чувствовала себя одинокой и потерянной и понятия не имела, кто я такая на самом деле.

Даже в то время я никогда не верила, что кому бы то ни было может быть суждено прожить несчастливую жизнь, но при этом я не распространяла это убеждение на себя. Я не чувствовала, что заслуживаю любви и счастья, а потому не позволяла себе их желать. Вместо этого в моей голове постоянно звучали слова: «Как смею я чего-то требовать?» Это был голос стыда. Стыд – это тот же самый страх. Страх того, что, узнав нас лучше, люди не будут любить и принимать нас. Испытывать стыд – значит считать, что мы чего-то недостойны, думать, что если мы будем вести себя каким-то определенным образом (и, как правило, имеется в виду поведение, которое доставляет нам радость), то мы перестанем заслуживать любви. Именно так я чувствовала себя в тот период. Я испытывала стыд за себя, за свое тело и за свое решение отказаться от еды, поскольку знала, что мне следовало направить энергию на более важные дела.

Каждый день, когда моя анорексия прогрессировала, я совершала регулярный ритуал. Шла в ванную и зажимала складку кожи между большим и указательным пальцем, чтобы убедиться, что у меня нет жировых отложений. Порой я делала так чаще, чем раз в день, а если быть совсем честной, то я делала это каждый раз, оказываясь наедине с зеркалом. Я проводила этот ритуал очень тщательно, чтобы быть уверенной в отсутствии даже малейших признаков жира или целлюлита. Малейших поводов для стыда. Я исследовала свое тело крайне внимательно, но при этом не осознавала, какой вред ему наношу. Исцеление невозможно без принятия проблемы. Я смогла выбраться из этого состояния, только когда ясно поняла, что творю. И, к счастью, в одно судьбоносное утро я это увидела.

Я, как обычно, проводила свое утреннее исследование складки кожи, как вдруг мельком поймала свое отражение в зеркале. На меня смотрела неузнаваемая, похожая на скелет незнакомка. Я была в ужасе. Я искала в отражении ту, кого считала собой, и не могла найти. Меня бросило в пот и начала охватывать паника. Изо всех сил я стала кричать и звать свою мать: «МАМА, МАМА, ИДИ СЮДА, МАМА!» Бедная моя мать. Ее собственные нервы оказались на пределе, так она переживала, что ее дочь нанесла себе непоправимый ущерб. Я была шокирована тем, что наделала. Я наконец смогла увидеть, как навредила себе. Скелетообразную женщину в зеркале сотворила я сама. И тут проснулся здоровый страх. Целых пять лет я стояла на краю пропасти, уже не чувствуя опоры под ногами. Тот самый детский страх неизвестного, неконтролируемого, страх перед непредсказуемой жизнью накрыл меня опять. Когда я увидела себя в зеркале в тот день, меня спас мой здоровый страх. Он включился, и я отступила от края.

Глава 7
Дэвид – я все еще не контролирую себя

Мой опыт анорексии научил меня многим вещам, и в результате я немало почерпнула из него. Поначалу я верила – если человек встает на путь духовности, то с ним не может случиться ничего плохого. Но духовность не гарантия безопасности. Она не обещает, что с тобой все будет хорошо, она не убережет тебя от вреда и не защитит от жизни. Она не остановит предначертанные события. Духовная работа и изучение каббалы дали мне инструменты, чтобы это понять, силу, чтобы пройти через испытания, и ясность, чтобы увидеть все происходящее со мной как наилучший из всех возможных вариантов на тот момент. Они же позволили мне использовать этот опыт для собственного роста.

Все события жизни – благословение. Духовность не убережет нас от трудностей, но проведет через эти испытания так, чтобы мы могли извлекать из них уроки и развиваться. Мой страх всегда проистекал из чувства потери контроля, боязни неизвестного. Но я переросла этот страх, заменив его способностью доверять.

Доверять Творцу – быть уверенной, что все в жизни происходит для моего же блага.

Уверенность выглядит вот так: мне неуютно, я не знаю, что делать, я испробовала все варианты, я полностью доверяюсь этому процессу, потому что полностью доверяю Творцу и знаю, что все происходящее в конечном итоге в моих интересах.

Кто-то скажет, что это похоже на то, что я сдалась. По сути, так и есть. В жизни я не раз «активно сдавалась» по-настоящему. В частности, когда рожала своих детей. Я никогда не думала, что буду бояться родов, но оказалось, что это так. Я осознала, что меня пугает не столько боль, сколько мысль о полной уязвимости и потере контроля.

Когда родился мой старший сын Дэвид, мне было двадцать четыре. Я думала, что впорхну в роддом, пританцовывая. Я готовилась к тому, что какое-то время мне будет больно и дискомфортно, затем предстоит немного потуг, а потом мой сын родится – очень просто, прямо как показывают в кино. Я буквально слышу, как, читая эти слова, мамочки смеются над моей наивностью. Любая рожавшая женщина знает, что роды – это не что-то, во что можно впорхнуть. Или выпорхнуть обратно.

В действительности мои роды длились двадцать три часа. Все это время схватки шли регулярно с интервалом в одну минуту на протяжении двадцати двух часов, а ребенок все не собирался выходить. Раскрытие было по-прежнему 1 см. Я с самого начала твердо настроилась на естественные роды и не собиралась отказываться от своего решения. Но у жизни были другие планы. После семнадцати часов схваток я была настолько обессилена, что теряла сознание в промежутках между ними. Моя акушерка рекомендовала эпидуральную анестезию, но я продолжала сопротивляться. Несмотря на то, что периодически теряла сознание. Наконец, когда моя энергия иссякла, я согласилась.

Как сказала мне бабушка моей подруги: «В родах совершенно ни о чем не стоит беспокоиться, поскольку, скажу тебе по секрету, в конце концов ребенок все-таки родится». К сожалению, этот совет не дает представления о процессе. Но мой сын действительно родился в конце концов, и все было прекрасно. Это прошло не так, как я планировала, но в итоге закончилось благополучно. Теперь я знала, чего ожидать. Владея этой информацией, я могла составить новый план и сделать свой следующий опыт лучше.

Раньше я считала эпидуральную анестезию проявлением слабости, но теперь пришла к пониманию, что это не так.