Текст книги "На заре"

Оторвав взгляд от Наташи, перевожу его далее, на через ряд от нас с ней сидящего Женю. Этот Женя был тот ещё хрен, уж простите за выражение. Мы с ним вечно цапались. Если быть точным, он сам ко мне лез, а я ему отвечал, вот такие у нас с ним были отношения. Дела до него мне не было никакого, но чем–то я ему явно не нравился. Чем именно я не знал, да и желания узнать не было. Он учился хуже всех в классе, строил из себя невесть кого, а всё потому, что с начальных классов занимался футболом. Типа спортсмен, поняли? Как будто их сегодня мало.

И пускай я толком не знал, отчего этот Женя меня не переваривает, какие – то соображения на этот счет у меня, тем не менее, имелись. Я, видите ли, уже как 3 года боксом занимаюсь. Ага, представляете? Как вам такое, ха! Вы небось такого обо мне ну никак не думали? Ну так вот, ребята в классе меня очень уважали за это. За то, что, помимо того, что я хорошо учился, я ещё и занимался этим самым боксом. 3 года. Согласитесь, достаточно неплохой срок. Опережая ваш вопрос, скажу, что нет, никаких медалей и регалий у меня нет. На соревнованиях ни разу не выступал. И нет, не потому что плохо боксирую, и всё такое. Просто у меня почти что с самого детства слабое зрение, и, дабы оно не упало ещё ниже от многочисленных ударов по голове (которые в этом виде спорта ну просто неизбежны), я решил заниматься, так сказать, для себя, не профессионально. Спаррингуюсь, когда оно того требует, отрабатываю удары на мешках и грушах, но не готовлю себя к каким – либо выступлениям. Вот так вот.

Но вернемся к Жене. Почему я, собственно, упомянул про мои тренировки. У меня была мысль (может, и дурацкая, не спорю), что Женя понимал и видел всю разницу между уважением наших одноклассников к тому, что он футболист, а я – боксер. И согласитесь, бокс, как спорт, вызывает к себе больше восхищения, чем тот же футбол. Хотя бы потому, что это более мужской да и опасный вид спорта. Ну согласитесь. И Женя, видя эту самую разницу в уважении других к нам, как к спортсменам, невзлюбил меня. Может, звучит и дико, но я придерживался такого мнения. Не, ну вряд ли он мог меня хаять за то, что я учился лучше него. Это не серьёзно.

Правда, была у меня на этот счет и ещё одна мысль. Видите ли, Жене давно и сильно нравилась Настя. Агибалова. Да, та, что сидела позади меня и время от времени напоминала мне об этом. То ударом в спину линейкой, то карандашом. Все в классе понимали, что она не ровно дышит ко мне. Понимал это и Женя. Но я всё же не думаю, что он взъелся на меня из–за девки. Всё – таки мы уже в 10-м классе, а не в 5-м. То есть люди уже достаточно взрослые. Так что, мне думается, причина нашей войны была именно в спорте, уважении и одноклассниках.

«… очередная междоусобица началась после смерти Ярослава Мудрого. Великий князь умер в 1054-ом году, что спровоцировало междоусобицу между Ярославичами…» – прозвучало на фоне. Какая тоска, а! Когда же звонок?

А звонок уже через пару минут. Быстро, однако, время пролетело. И хорошо. Впереди ещё три урока, первый из которых английский.

8. Перемена

Английский прошёл без происшествий. Домашнее задание спрашивали (а именно перевод статьи из какой-то солидной лондонской газеты о недавно прошедших выборах в одном из графств Англии), но не у меня. По завершении урока я ринулся к Саше Лаптеву переписывать математику. Договориться было не сложно. Я пообещал ему пачку шоколадного печенья, и он тут же отдал мне свою тетрадь. Мы сидели в нашей столовке, когда я вовсю «сдувал» у него графики. Он развалился рядом и жевал печенье. Дима сидел по другую сторону от меня. И вместе со мной списывал.

– Не понимаю, парни, почему вы тупо не можете списать домашку с интернета, – с набитым печеньем ртом спросил нас Лаптев. – Если поискать, то всегда можно найти нужный номер.

– Если б в интернете были эти номера, то давно списали бы, – огрызнулся в ответ Дима. Он терпеть не мог, когда ему с важным видом говорили что – то очевидное. Особенно такие легкомысленные люди, как Саша Лаптев.

Я тут же заметил, что Сашу обидели эти слова Димы. Он же просто помочь хотел, не более.

– Знаешь, Димон, сказать никогда лишним не бывает, – ответил он Кулагину. – Тем более, тебе.

Дима, поняв, что его только что аккуратно назвали недалеким, начал уже приподниматься, но я взял его за кисть, потянув обратно. Шесть минут до урока, а нам ещё 2 графика срисовывать.

Саша, не без легкого испуга увидев эту сценку, довольно улыбнулся (насколько ему позволял его набитый печеньем рот) и, закрыв глаза, закинул последние пару штук в рот. Да уж, не знаю человека, более легко относящегося к жизни. Вкусная еда да компьютерные игры – вот и всё что занимало голову нашего Лаптева.

– Я всё, – сказал мне Дима. Он закончил списывать и уже клал свою тетрадь в рюкзак. Я тоже уже почти закончил.

Закончив с едой и домашкой, мы втроём поднялись со скамьи и направились к выходу из столовой. До звонка осталось три минуты, так что мы не спешили. В столовой было почти что пусто. Группа малышей, наверно, 2-классников уплетали свой обед, состоящий из супа, пюре и куриной котлеты. Через пару столов от них сидели старшаки, 11-классники. Пили газировку и о чём – то бурно болтали. Должно быть, обсуждали, кто как отдохнул на прошлых выходных. Проходя мимо, я поймал на себе взгляд Дубкова Ильи. Я кивнул ему в ответ. С Ильёй мы жили недалеко друг от друга. Друзьями не были, но приятели из нас более чем сносные. После школы мы частенько пересекались на брусьях. Он был спортсменом до мозга костей. Я же ходил туда, лишь когда у меня было настроение позаниматься.

Выйдя из столовой, мы начали подниматься по лестнице. Математика проходила в кабинете на 2-м этаже. По дороге Саша завел речь о том, какой же, блин, классный всё–таки геймлей у 3-го «F.E.A.R.3», чем немало разозлил Диму. Даже мне это не понравилось – сами – то узнать об этом мы сможем не раньше чем на новогодних каникулах. Лаптеву же родители помогли прокачать комп ещё летом. Уверен, сказал он это не со зла – ну откуда ему было знать, что компы у нас с Димой так себе, а игрой сполна насладиться мы сможем лишь достойно окончив полугодие, за что родаки, напомню вам, друзья, в 1000-ый раз, обещали нам новое «железо».

Но Дима всё равно разозлился. Да, Сашку он на дух не переносил, это правда. С улыбкой взглянув на Диму, я вошел 1-ым из нас троих в класс. Поблагодарив Лапетва за помощь, я сел с Димой, пока его соседка, Аня, отсутствовала. Боевая девочка, скажу я вам. Настоящий, блин, лидер нашего небольшого классного коллектива. Бойкая, смекалистая, инициативная. Сколько раз Дима мне жаловался на то, как она его прессует. Мол, сделай то, сделай это. Причем самый мрак приходится на момент, когда выпадала их очередь дежурить по классу. Вот тогда наступает Армагеддон, по признанию Димы.

Благо мне повезло с соседкой. Таня и близко меня так не грузит. Повезло и Диме, потому что Аня заболела и сейчас дома. Редкие дни отдыха для ушей моего друга.

Едва усевшись, в мою спину что – то мягко врезалось. Уже понимая, в чём дело, я лениво повернулся.

На меня в упор смотрел Женя. Это он бросил в меня свой ластик. Промахнуться он не мог, так как бросал со своего места – а место его учебное приходилось аккурат позади Димы. К слову, к Диме Женя относился сносно, пускай тот и дружил со мной. Со мной же у него были какие – то непонятные мне счеты, как я вам уже рассказывал.

Соседом Жени по парте был Витя. Витяй, как мы его называли в классе. Тот ещё лох. Возомнил Женю самым крутым в классе и довольствуется ролью его приспешника. Мол, раз я зависаю с крутым челом, то и я крутой. Да уж, ничего не скажешь! Логика у парня что надо. В его почти 17 лет.

Едва ластик попал мне в спину, лицо Жени Ротова, в связи с этим, расплылось в широкой улыбке, Витяй же разразился смехом. Гулким, басистым, до жути неприятным смехом. Ну а что, надо же поддержать своего босса.

– Че, Максон, как тренировка вчерашняя прошла? – спросил меня Женя, всё ещё скалясь. – Небось опять с детьми боксировал. Выиграл хоть?

Витяй, смех которого ещё звенел в наших ушах, лишь ещё сильнее заржал. Да, именно заржал.

– Да неплохо, – решил признаться я Ротову. – Спарриговали. Приходи как-нибудь и сам. Побоксируем.

И пускай уголки рта Жени лишь слегка дернулись, едва я озвучил ему своё предложение, я понял, что услышанное ему по душе не пришлось. Витяй наконец умолк и любопытно поглядывал на своего босса, ожидая, чем тот ответит. Отвечать Женя не спешил.

Слева от себя весело хмыкнул Дима. Происходящее ему явно нравилось.

И только Ротов решил открыть рот, как раздался звонок, и в класс вошла Вера Сергеевна своей уверенной выверенной походкой. Я приподнялся со стула и пошёл к своему месту. Дима проводил меня одобряющим взглядом. Мол, хорошо сказал. Теперь подумает дважды, прежде чем рот открывать. На самом же деле ответил я машинально. Не было у меня никакого желания бить Женю в нашем зале. Просто так сказал, чтобы припугнуть. И вроде как вышло.

9. Домой!

Вера Сергеевна ничего не заподозрила. Проведя свой регулярный обход по классу, в целях проверки «домашки», она, просмотрев мою тетрадь, лишь одобрительно хмыкнула и перевела взгляд на тетрадь Тани. Фух, пронесло! Как только она, закончив обход, вернулась к доске объяснять новую тему, Дима взглядом показал мне, что его она тоже не «спалила». Славненько.

Урок прошёл сносно. Проходили переменные. Задали немного, так что я был доволен. Что ж, осталась литература, последний урок на сегодня. Напомню, мы проходили творчество Есенина, и на дом нам поручили выучить любое его стихотворение. Буду сегодня рассказывать «ты меня не любишь, не жалеешь…».

Едва войдя в класс под звуки звонка, наш препод, Владимир Михайлович (мы звали его просто «Михалыч) объявил, что сейчас будем слушать стихи. В нашем исполнении. Усевшись, он потянулся к журналу. Лишь бы не спрашивал по алфавиту!

Ой, я до сих пор не сказал вам? Я Агеев. Максим Агеев. Так что в моих интересах, если наш препод и, по совместительству, классный руководитель, начнет свой опрос не в алфавитном порядке.

Владимир Михайлович был нашим «классным» с 5-го класса. Вел он русский язык и литературу. Наш класс был редким исключением, так как мало кому в нашей школе выпало, чтоб их классруком был мужик. Говорили, что нам несказанно повезло.

Оно, может, знаете, действительно так. Сравнивать было нам не с чем, но с Михалычем нам было, по крайней мере, легко, это точно. Он был, так сказать, на одной волне с нами. Не совсем старый, с приличным чувством юмора. Словом, с «классным» нам, пожалуй, и впрямь повезло.

Пробегая глазами строчки стихотворения, поглядываю искоса на Диму. Дрожит, бедолага! На перемене он обмолвился, что «забил» на стих и ничего дома не учил. Надеялся, что сегодня его не спросят.

Таня же выучила «сукиного сына». Сейчас вовсю повторяет про себя слова. Да уж, не представляю себе, что со мной было, сиди со мной не она, а Аня Кретова. Бедный Дима.

С улыбкой вернувшись к своему стихотворению, боязливо поглядываю на Владимира Михайловича, мысленно моля, чтобы сперва он не вызвал именно меня. А лучше вообще не вызывал бы меня сегодня. «Литры» до вторника не будет, так что я бы выиграл себе пару дней времени. Чтобы ещё лучше выучить и как следует рассказать.

– Рудова! – громоподобно возвестил Михалыч. Я аж подпрыгнул. Таня, ничуть не смутившись, приподнялась с места и уверенной походкой пошла к доске. Не дрейфит, думаю я.

Остановившись у доски и повернувшись к нам всем лицом, Таня объявила, что читать сейчас будет «сукиного сына». Михалыч, услышав это, предложил ей начать. Мы же умолкли, давая ей слово.

Как я уже вам рассказывал, Таня была знайкой, «заучем», «ботаном», ну, или как там ещё называют всех тех, кто до боли прилежно относится к учёбе. Круглой отличницей она не была, но усердия прилагала немерено. Всего пара четверок. Одна или две.

Девушка она, опять же, красивая, и поэтому девочки её недолюбливали. Не все, конечно, но большинство. Не круто, да? Тебе завидуют из-за твоей внешности и почти что отличной успеваемости. Впрочем, были у неё и недостатки. Вернее, один, недостаток. Списывать не давала. Вот ни в какую. Говорила что-то вроде «решать надо самим, это ж вам потом пригодится». Ханжа, одним словом. И, тем не менее, пацаны в ней души не чаяли. Всё по той же причине – Таня была красавицей. Она многим ребятам нравилась. Тому же Диме. Тот от неё прямо слюни пускал. Да подойти не мог – духу не хватало, как я его не подначивал. Он всегда отмахивался от меня со словами «Отвали, Макс!».

Что было точно ясно, так это то, что Тане Женя нравился. Да, Ротов. Какая ирония, правда? Диме нравится Таня, которая, в свою очередь, влюблена в Женю, которому нравится Агибалова Настя, что вроде как сохнет по мне. Прямо-таки Санта-Барбара, друзья! Может, тоже влюбиться в кого-либо из одноклассников. Чтобы увеличить эту и без того длинную цепочку любви. Ха!

Пока я обо всем этом думал, Таня справилась на ура. Ни разу не запнувшись, она четко и с выражением рассказала нам, как герой стихотворения полюбил «девушку в голубом». Михалыч похвалил Таню и усадил её со словами «пять». Чуть покраснев, Таня вернулась своё место, рядом со мной. Как это мило, а. Она смущена похвалой учителя. Как будто к ним ещё не привыкла. Какая прелесть!

Разобравшись с Таней, Владимир Михайлович вернулся к журналу. Господи, думаю я, пусть он обойдет меня стороной. Я в себе сегодня не уверен. Пускай я отвечу в следующий раз!

– Кулагин! – звонко произнёс он. Дима вздрогнул и приподнялся с места. Михалыч испытующе посмотрел на него. Да, Диму он давно недолюбливал. У этих двоих была своя история отношений.

Как я вам уже рассказывал, Дима перевелся к нам в школу всего год назад, в 9-м классе. И почти сразу же не поладил с Михалычем. По словам моего друга, тот цеплялся к нему по поводу и без. Я сам был свидетелем того, как после уроков, наш классный на достаточно повышенном тоне требовал от Димы одеваться в школу соответствующим образом. Нет, опять же, школьной формы у нас не было – все могли одеваться, как хотят. В пределах разумного, конечно. У Димы же эти пределы были свои. Видите ли, он страшно любил толстовки. Причем носил их даже в школу, чем страшно злил учителей. Мол, мы все носили достаточно строгую одежду самых разных тонов, когда как Дима любил нацепить яркую-преяркую худи с откидным капюшоном. Мы с ним не раз говорили на тему того, почему он одевается не как большинство в классе. Говорит: «Мне так удобно». Что ж, каждому своё.

Признаюсь вам, я разделял негодование учителей. Дима и на наш выпускной год назад пришёл в одной из своих толстовок. Когда как мы, зная, что нас будут фоткать, что мы пришли на праздничное мероприятие, оделись строго и соответствующе. Очень сильно, знаете ли, бросалось в глаза, глядя на те фотографии с вручения аттестата, когда мы всем классом стоим перед объективом, все, такие, нарядные, праздничные, а среди нас стоит Дима в своей излюбленной малиновой кофте. Такое себе, зрелище, скажу я вам.

Причем, нет, были у него и рубашки белоснежные, и пиджаки с костюмами. Всё это у него было. Просто одеваться человек любил по-своему, не подчиняясь дресс-коду мероприятий и мест, которые посещал. Ставил свои интересы выше интересов прочих. Вот так вот.

Впрочем, учителя, во главе с нашим Михалычем, не любили Мишу не только за его пренебрежительное отношение к тому, как следует одеваться в школу и на её мероприятиях. Была тут и другая причина. А именно его лень.

Как вы, должно быть, уже поняли, Дима учился очень так себе. Помимо проблем с русским языком и «литрой», у него были неважные оценки по физике, химии, биологии и математике. Вера Сергеевна, так же, как и меня, считала его тем, кому математика не дана от природы. И если я свою четверку выбивал потом и трудом, то Дима просто спустил предмет на самотек. Говорил, что она, математика, ему в жизни не шибко и понадобится. Ведь после школы он хочет поступить в МГИМО и стать послом в другие страны от РФ. Да уж, фантазии у пацана было с избытком!

Словом, отношения с учителями (преимущественно с Михалычем) у Димы сложились весьма натянутыми. Огня добавляло и то, что друг мой был ещё и достаточно вспыльчивым человеком. Да, я думаю, вы это уже поняли по случаю в столовой, когда Дима был уже готов наброситься на Лаптева с кулаками за то, что тот позволил себе усомниться в его умственных способностях. Так что да, Дима огрызался с учителями. Всегда. Твердил, что может одеваться, как хочет, в силу того, что форму школа не предусматривала.

Что ж, вернемся к уроку литературы. Михалыч вызвал Диму. Дима приподнялся и негромко признался в том, что никакого стихотворения он сегодня не подготовил. Одет он сегодня был строго: светлая водолазка, темные брюки. Редкий день, когда он не в одной из своих толстовок.

Владимир Михайлович не стал его расспрашивать, почему тот не подготовился к уроку. Не в первый раз Дима «забивает» на его предмет. Он просто объявил Кулагину «садись, два» и сделал какую-то запись в журнале. Ручкой. Бедный Димон. Обошла его сегодня удача.

Когда он сел, я посмотрел на него. Он поймал мой взгляд и, чуть улыбнувшись, подмигнул мне. Оценки его не заботили. А «родакам» он всегда знал, что ответить на вопросы о его успеваемости. Умел найти нужные слова.

«Агеев!» – вдруг объявил Михалыч. Господи, я аж вздрогнул. В классе повисла тишина. На меня стали оборачиваться. Я сижу и надеюсь, что, мало ли, может, мне послышалось, или ещё что. Но нет, Таня толкает меня плечом и вполголоса твердит выходить. Медленно приподнимаюсь, стараясь на ходу пробежать глазами хоть пару строк, прежде чем выйти. Михалыч вперил в меня глаза и ждёт. Медленно идя к доске, прокручиваю в голове строки «… не смотря в лицо, от страсти млеешь, мне на плечи руки опустив…». Эх, может, сразу сказать, что я не до конца готов и попроситься ответить на следующем уроке? А, к черту, я уже вышел! Да и у Михалыча настроение, похоже, не очень сегодня – вон как Димку усадил с парой. Так что да, вряд ли он сегодня мне навстречу пойдет.

Дойдя до доски, оборачиваюсь к классу. Лица почти всех устремлены на меня. Не сказать, что все они за меня сейчас переживают – просто ждут, когда я отстреляюсь. С надеждой ждут, ведь, может, я на сегодня последний. И тем не менее, не все здесь оптимисты – кое-кто, не отрываясь от книги и телефона, вовсю повторяет или даже учит стихи. Вдруг они следующие на очереди.

Негромко кашлянув, объявляю, что читать сейчас буду «ты меня не любишь, не жалеешь…». Михалыч, утвердительно кивнув, предлагает мне начать. Что ж, понеслась!

С первыми двумя четверостишьями проблем не возникло – я читал так, будто книга была у меня перед глазами. И читал с выражением. Но стоило мне дойти до «… не коснувшись твоего огня…», я начал теряться с мыслями. Блин, больно рано я – впереди ещё 6 четверостиший!

Не без кратковременной паузы я одолел этот кусок и добрался до «… улыбнусь, спокойно разойдясь…». Запнувшись и тут, я насилу вспомнил и дошёл до «… и когда с другим по переулку ты пройдешь, болтая про любовь…», когда как понял, что более ничего вспомнить не могу. Я сознавал, что далее герой произведения расскажет о том, как жизнь свела его с бывшей любовью, но не мог вспомнить точные строчки. Замявшись, я стал искать глазами тех, кто мог мне помочь.

На мою беду, у Михалыча, пускай уже и не молодого, был всё ещё хороший слух. Да и зрение, чего уж там. Передо мной сидели Полина и Катя. С ними я был в неплохих отношениях, и, видит Бог, они пытались мне помочь, если б за метр – от силы, два не сидел Михалыч, который на корню пресекал всякую помощь мне с их стороны одним лишь своим взглядом. Дима и Наташа пытались мне что-то негромко прошептать, чтоб Владимир Михайлович их не услышал. Но шептали они так тихо, что ничего я так и не разобрал.

Михалыч, посмотрев, как я мнусь и морщу лоб в попытках вспомнить заветные строчки, видать, пожалел меня и усадил со словами «садись, на следующем уроке расскажешь».

Вернувшись на своё место, я тут же впился глазами в страницу со стихотворением. «… может быть, я выйду на прогулку, и с тобою встретимся мы вновь…». Аааа. Блин! А всего-то 2 четверостишья недорассказал. Черт! Ладно, реабилитируемся в следующий раз.

После меня выступал Максим Поздняков, сосед Насти Агибаловой, с которой они сидели позади меня. Не спеша и не забывая про «читать с выражением», он рассказал «не желаю, не зову, не плачу…», а спустя пару минут сел на своё место с четверкой в журнале. Фиг его знает, почему Михалыч снял с Макса балл. Прочитал он очень даже неплохо. Словом, на этом и закончилась проверка домашнего задания. Далее Владимир Михайлович начал новую тему, посвященную творчеству Николая Рубцова, которого, как оказалось, задушила любимая женщина. Да уж.

Проверка стихов отняла от урока большую часть времени, поэтому Михалыч едва успел ознакомить нас с жизнью этого бедного поэта. Пять уроков сказались на моем самочувствии, и я в нетерпении ждал звонка. И, пожалуй, передать я не смогу, как обрадовался его звону. Ура, домой!

10. Дома

Обычно после уроков мы с Димой захаживаем в столовку, чтобы ещё раз перекусить. Это был наш маленький ритуал. Таким образом, мы обмозговывали происшедшее с нами за день. Переваривали, я бы даже сказал. И пускай в этот раз мне не сильно хотелось задерживаться в школе, я не мог пойти против нашей давней привычки. Выйдя из класса Михалыча, мы с Димой поплелись в столовую.

И вот уже я, взяв нам 2 стакана лимонада, возвращался к нашему столу, за которым вразвалку сидел Дима. Настроение у него было неплохое, не смотря на то, что схлопотал он сегодня пару.

– Ты как будто и не расстроен, – говорю я ему, присаживаясь рядом. – Вряд ли твои двойке обрадуются.

Димон оторвал взгляд от телефона, за которым он вовсю рубился в «змейку», и сказал: «Можно подумать, она у меня первая. Скажу родакам, что Михалыч опять на принцип пошёл. Уверен, смогу убедить».

Отхлебнув приличный глоток из своего стакана, я опять уставился на него. Беззаботный он человек!

– Ты сегодня одет как следует. Чтоб его не злить, наверное.

Дима опять посмотрел на меня и не без улыбки сказал: «Да, думал, раз оденусь, как он хочет, то, может, он и не докопается до меня сегодня. Прогадал я. Завтра натяну свою привычную худи». И рассмеялся.

Я тоже не мог не улыбнуться. Как же с ним было легко!

Допив лимонад, мы пошли к выходу. Часы показывали «3», в столовой уже почти никого не было. Обогнув коридор, мы направились к большой двери, ведущей из школы на улицу. Пройдя мимо нового охранника, мы поздоровались с ним, на что он ответил нам тем же. Эх, до конца школы ещё 2 года, но я уже чувствую, что мне будет не хватать всего этого.

Выбравшись на улицу, я полной грудью вдохнул. Что может быть лучше осеннего воздуха? Разве что летний ветерок, который тут же и подул, стоило мне о нем вспомнить. Дима, задумавшись о своём, молча шёл со мной рядом тем самым маршрутом, каким мы уже год возвращались со школы. Я тоже думал о своём. О том, что из себя будет представлять мой сегодняшний ужин, о том, что посмотрю сегодня вечером, какими уроками можно будет пренебречь на завтра. Словом, мысли обычного 16-летнего мальчишки, не обремененного никакими заботами и проблемами.

У Димы же мысли были совсем о другом. Он подумывал уже признаться Тане, моей соседке по парте, в своих чувствах. Да, он всегда противился мне, когда я говорил ему, что пора бы, но, видать, теперь почему-то поменял своё мнение. И хорошо, что поменял. Слушать, какая она классная и как он завидует мне, что именно я с ней сижу, сил моих больше не было!

За разговором о том, когда и где он ей обо всем расскажет, мы незаметно для нас самих подошли к моему дому. Попрощавшись с Димой, я поднялся на свой этаж. Дима же пошёл дальше – напомню, его дом был расположен за 2 от моего.

Отперев входную дверь и зайдя в квартиру, в нашу 3-комнатную просторную квартиру, я тут же обратил внимание, что не все из моих домочадцев дома. Старшего брата, Темы, не было. Что не удивительно – на работе он почти всегда до 6. К слову, работает журналистом – пишет статейки для одной городской газеты.

Что же до младшего, Толи, то этот был ещё в школе. Братишка учился в той же школе, что и я, только был на 6 лет младше, и учился, соответственно, в 4-м классе.

Словом, обоих не было дома. Зато была мама. Она у меня домохозяйка. Поэтому всегда дома. Стояла за плитой, готовя обед. Пахло ну очень вкусно.

«Я вернулся!», – крикнул ей я, разуваясь в прохожей. Она поприветствовала меня, не отрываясь от духовки. Жарила курицу.

Пройдя к себе в комнату, я скинул рюкзак и стал переодеваться в свою домашнюю одежду. Закончив, пошел в ванную мыть руки. Из зеркала на меня смотрел жутко уставший паренек, который явно хотел упасть в постель, перед этим пообедав. Я поздно вчера улегся.

Заняв место за столом, я взял себе большую ножку курицы, пару кусков хлеба и, пододвинув себе салат, принялся уплетать всё выше названное. Мама готовила вкусно – я никогда не жаловался. Как я уже сказал, она у нас домохозяйка, так что удивляться её кулинарным способностям не стоит.

Сразу внесу ясность: я не был из числа тех людей, кто делал из родной матери друга. Нет. Она была мне мамой, и я не делился с ней подробностями своей жизни, которыми, к примеру, делился со своими друзьями. У нас с ней были сугубо материно-сыновьи отношения, так казать. Что-то я, безусловно, ей рассказывал, но не делился какими-то интимными подробностями своей частной жизни. К примеру, она не знала, есть ли у меня подружка. Не хотел я ставить её в известность касаемо этой части моей жизни. Мне было неудобно обсуждать с ней это.

Признаюсь, я и с отцом не шибко обсуждал свою личную жизнь. Разумеется, я и с ним, как и с матерью, разговаривал на те или иные темы, но до моей частной жизни разговор ни разу не заходил. Чему я был, к слову, рад.

Моего отца, как и братьев, тоже не было сейчас дома. Мама сказала, он вышел прогуляться – ноги размять. Он уже достаточно давно болел, оттого и не работал. Даже не спрашивайте, чем же он болел – там был целый букет заболеваний, начиная от аритмии и заканчивая сахарным диабетом. Вам, должно быть, интересно, на что же, блин, мы жили, если мой отец уже как пару лет не работал, а мать была домохозяйкой? Да, вы правы – на зарплату Темы мы бы впятером не прожили. Дело в том, что отец сдавал помещение в жилом доме под аренду. Собственно, на деньги с этой самой аренды мы и жили. И жили неплохо, скажу я вам.

В общем, дома, помимо нас, никого не было. Мама корпела над плитой. Отвечая на вопросы, как дела в школе и что я получил сегодня, я умолчал про случай на «литре», сказав, что ничего не приключилось. Она, услышав от меня краткую сводку моего учебного дня, перестала допрашивать, оставив меня наедине с моей тарелкой. Содержимое которой я уже почти прикончил.

Закончив есть, я поднялся из-за стола, поблагодарил маму за обед и отправился в свою комнату. Ну, не то что бы и мою – я делил её с Толей. Сегодня, правда, спал он в зале, где обычно у нас спал Тема. Да, последнему, как старшему, досталась своя, собственная комната. Впрочем, я не жаловался – наша с Толей была более чем свободной. Так что тесниться нам не приходилось. К тому же, Тема планировал скоро съехать – решил попробовать пожить какое-то время один. Что ж, удачи ему, блин!

Знаете, я бы с удовольствием, рассказал вам о своих взаимоотношениях с братьями, да как я уже сказал, я вчера поздно лег. Так что намеревался как следует отоспаться. Ведь, ей Богу, я так устал! До скорого.

11. Дело было вечером

Проснулся я поздним вечером. Все были уже дома. Тема ужинал. Толя смотрел телевизор в зале: какой-то музыкальный канал. Отец читал книгу – классику он обожал, и на данный момент перечитывал «3 мушкетеров». Мама спустилась в магазин – купить хлеба, как оказалось. Поднявшись с кровати, я включил компьютер. За уроки приниматься не хотелось, так что я решил убить вечер за фильмом. Киноманом я не был, но что посмотреть всегда знал. В этот раз решил глянуть «127 часов».

В общем, фильм о том, как один молодой паренек, желая сократить дорогу, пошел через хорошо ему известный каньон, там оступился и оказался прижатым свалившимся валуном на пять с чем-то дней. А сели быть точнее, на 127 часов, пока не решился на… А на что мне предстояло узнать далее.

… Спустя полтора часа, когда фильм закончился, я, под впечатлением от просмотра, принялся за уроки. Фильм себя оправдал – мне жутко понравилось. Люблю я такие: снятые по реальных событиям.

Открыв дневник, я не без удовольствия для себя отметил, что на добрую половину уроков на завтра нам «домашку» не задали. Во всяком случае, соответствующих пометок о заданиях на дом у меня сделано не было. Конечно, тот факт, что в моём дневнике не было записей о том, номера каких параграфов по биологии и химии мне на завтра учить, отнюдь не говорил о том, что нам действительно ничего не задали по этим предметам. Но, блин, это же устные предметы. Их всегда можно повторить или же, что бывает со мной чаще, выучить на перемене. Так что положусь на судьбу. И в этот раз.

Итак, насчет химии и биологии разобрались. Что там далее? География. Задание осталось прежним – выучить столицы почти всех стран Европы. С этим проблем не было – их я выучил ещё пару дней назад. Так что всё гуд.

Едем дальше. ОБЖ. Наш препод, Максим Иваныч, обещал, что к следующему нашему уроку, то бишь который завтра, проведет субботник – будем убирать территорию школы. Ммм, как интересно! Настолько, что я его даже прогуляю. Почти наверняка.

Последним уроком на завтра была физкультура. «Физра», как мы её называли. Урок этот я любил, чего уж там. Покидать мяч в кольцо или побросать его через сетку, почему нет? Так что можно будет и поприсутствовать.

Вот, собственно, и все уроки. Закрыв дневник, я взглянул на часы. Они показывали почти половину 11. Что ж, пора укладываться.

Тема с Толей пили чай на кухне. Любили они вместе или же по отдельности перед сном выпить чая. Желательно, с тортом. Кто ж чай просто так пьёт, без ничего, а?

Мама отдыхала в зале, лежа на диване. Папа вышел подышать на балкон. Жили мы, к слову, на 4-ом этаже. Не высоко, но и не сильно низко. Балкон выходил во двор, посередине которого уже столько лет располагалось широкое футбольное поле.

Постелив кровать, я лег, не забыв предварительно поставить будильник на телефоне, как и сегодня, на 7:20 утра. Всегда заводил его на это время. С кухни послышался смех. Должно быть, Толя рассказал Теме какую-то историю, происшедшую с ним сегодня на уроке. У Толи всегда было что рассказать. Не удивительно – в 4-м классе всегда весело.