Текст книги "Один из призраков"

1.

Это, Ваня не сквозняк… Это энергетическое брожение

Порывистый ветер срывал листву со спящих деревьев, протяжно выл на луну, бросал в лицо осеннюю сырость, сбивал с ног и упорно толкая назад, к причудливым литым воротам графской усадьбы.

Я слишком устал, чтобы поддаться стихии. Лишь сотня шагов отделяла меня от цели… Девяносто девять… Девяносто пять… Восемьдесят… Сильный удар!!!

Массивный ствол паркового дерева неожиданно преградил мне путь. Голова раскалывалась. Слегка покачиваясь, я обошел препятствие и очутился на открытой лужайке.

Ветер внезапно стих, боль понемногу отпускала. Я обернулся назад, чтобы еще раз взглянуть на деревянного истукана. Черная колонна ствола с рассеченной вершиной невозмутимо упиралась в небо. Силуэт дерева напоминал тень гигантской собаки… Идти стало значительно легче. Ступая по мокрой траве, я стремительно приближался к мрачному дому.

– Дав-но уж Мак-лай о-жи-да-ет ме-ня.., – бурчал я себе под нос, дрожа от холода и слегка постукивая зубами. А потом вдруг вообразил одинокого и грустного Маклая, который прислушивается к каждому шороху и подбрасывает поленья в старый камин, косясь на закрытый штоф и поднос с неприхотливой закуской.

Я шел, вглядываясь в темные окна усадьбы и пытаясь обнаружить в них хоть какой-нибудь свет и знакомый силуэт старого друга. На мгновение мне даже показалось, что кто-то мелькнул в угловом окне второго этажа.

«Вряд ли это комната Маклая. Правильный сторож должен жить внизу», – рассудил я. Странно, но ни в одном окне не было и легкого намека на свет. Видимо, комнатка Маклая была расположена с другой стороны. Я поднялся по влажным ступенькам парадного подъезда, стукнул три раза в массивную дверь. Довольно быстро послышались шаги, дверь отворилась и мой радостный друг нарисовался на пороге усадьбы:

– Ну, наконец-то!!!– воскликнул он, – Водка теряет градусы, «бутеры» выдыхаются, призраки сгорают от нетерпения!

– Всего два часа пути, легкая прогулка по парку ужасов, и в довершении всего компания я подвыпивших призраков?!! Это и есть твой сюрПРИЗ?!!!!!

– Да ты проходи! Это всего лишь старый пустой дом. Ни тебе портретов графской династии, ни тебе предметов графского быта. Только голые стены и отзвуки прошлой жизни, – утешил меня Маклай.

– Надеюсь, пара деревянных табуреток и журнальный столик эпохи застоя у тебя имеются?

– И даже две раскладушки времен перестройки!

Мы прошли по темному коридору, в самом конце которого обнадеживающе светилась щель приоткрытой двери. Мой друг гостеприимно распахнул ее…

– Это и есть каморка папы Маклая!? И даже с настоящим очагом!!! – порадовался я, заходя в маленькую, но весьма уютную комнатку со скромным камином и плюшевыми портьерами над высоким окном. Маклай присел у камина и поворошил угли чугунной кочергой, разбудив искрящееся облако. Очаг потрескивал, сетуя на плохую погоду. Дождь неуверенно постучал в окно и, не получив ответа, еще сильнее забарабанил по стеклу. Маклай усмехнулся:

– Да-а-а-а… Погодка не шепчет. Неделю назад было примерно так же. Ураганом побило несколько деревьев. Тебе еще повезло, что на голову бревнышко не упало.

– Упасть – не упало. Я сам чуть дерево не снес. Этот дуб с разбитой верхушкой тоже неделю назад «стукнуло»?

– Во-первых, это не дуб, а всего лишь тополь. А во-вторых, случилось это лет сто тому назад… Еще при жизни графа. Темная история. Ладно, Вань, давай к столу!

Маклай устроился за обшарпанным, но еще довольно крепким столом, открыл штоф, разлил водочку по граненым стопкам и подвинул бутерброды поближе ко мне… Съестные припасы из моего рюкзака тоже перекочевали на стол. Опустошив брезентовый мешок, я закинул его в темный угол, разбудив кусок отставших обоев. Полинявшая бумага заворчала в ответ. Сумка уже мирно покоилась в углу, но шорох не прекращался…

– У тебя здесь сквозняк, Маклайка.

Маклай потер руки в предвкушении выпивки и, указав мне на табуретку, изрек:

– Это, Ваня, не сквозняк… Это энергетическое брожение!

Достав из кармана фонарик, я направил луч в темный угол. «Обоина», как ни в чем не бывало, мерно раскачивалась на неосязаемом ветру. Маклай благосклонно-иронично наблюдал за моими действиями. Приблизившись к магическому месту, я осторожно отогнул строптивую бумагу:

  – Может, это просто мышки? – как можно непринужденнее заметил я.

– Не-а! – невозмутимо возразил Маклай, – Мышки здесь не живут.

Под обоями желтел фрагмент газетной полосы:

– Так-так… Кажется, и здесь не обошлось без средств массовой информации!.. Неужели сто лет назад наши предки уже владели технологией поклейки обоев? Какой это, интересно, год? Может, здесь жил весьма продвинутый лакей из хорошей лакейской семьи?.. Его не радовала штукатурка, и он решил оклеить комнату обоями. А возможно, именно он и придумал клеить их на газеты?! Он совершил открытие, сам того не подозревая, – предположил я и, не дожидаясь ответа, начал вслух изучать колонки газетных объявлений:

– Требуется белошвейка-машинистка в мастерскую… Требуются два хороших ломовых извозчика трезвого поведения на постоянные годовые места… Продаются щенки датского дога с хорошей родословной… Слово «щенки» обведены пером. Похоже, граф борзым щенкам предпочитал догов…

– Не граф, а графиня. Больше всего на свете она любила балы, местного губернатора Гурнова-Чертынцева и роскошного черного дога по кличке Сфинкс. Расслабься, Вано! Давай к столу!

Я устроился рядом с товарищем. Опустошив стопку, Маклай продолжал:

– Это была фантастическая женщина! Грациозна, умна, любима мужем. Неплохо рисовала, обладала удивительным голосом, виртуозно играла на рояле… Там, на втором этаже дома, как раз над нами – ее спальня.

– Можно взглянуть?

– Лучше завтра. Там света нет. Собственно, смотреть-то нечего. Осталось только зеркало и изрядно облупившийся консольный столик. Правда, красного дерева. И, говорят, работы какого-то известного мебельщика… Кажется, Росси.

Маклай вторично наполнил стопки. Я открыл пластиковые баночки с «оливье».

– По-моему, сначала необходимо закусить.

– После первой не закусывают, – возразил Маклай, и я не стал ему возражать.

   Мы выпили еще по одной. Я потянулся вилкой к салату… Вдруг в дверь кто-то ударил, да так, что щеколда смачно звякнула.

Маклай, как ни в чем не бывало, выдавливал майонезного "червячка" из фирменного пакетика на свой «оливье».

– Ты ждешь гостей? – удивился я.

– Не обращай внимания! Здесь так часто бывает… Это всего лишь призраки.

– Похоже, что тебе после первой все же следовало закусить!

– Иди и посмотри, если не веришь. Я специально дверь закрыл на щеколду. Если не закрывать, она так раз по пять за распахивается. А я сквозняки не люблю! – немного раздраженно закончил фразу мой товарищ.

Я вспомнил про шуршащую «обоину» и еще раз взглянул на нее… Она была неподвижна. Ободренный этим обстоятельством, я направился к двери, осторожно открыл засов и выглянул в коридор. Там не было ни души. Только ступеньки на второй этаж как-то странно заскрипели.

– О! К себе пошла! – прокомментировал Маклай.

– Кто? – не понял я.

– Анна!

– Какая Анна?! – прошептал я, повернувшись к Маклаю.

Мой друг немного напрягся, вспоминая, видимо, какая Анна. А я попятился назад, неожиданно захлопнув спиной дверь.

– И щеколду закрой, – добавил Маклай,– А то сквозняк.

«Похоже, у Маклая на почве сквозняков случилось тихое помешательство», – подумал я, вытирая пот со лба, – «… А у меня, похоже, от избытка алкоголя в крови начинается белая горячка».

– Да не волнуйся ты так! Нет у тебя никакой белой горячки, – прочитал мои мысли Маклай, – Это самое банальное привидение. Я уже месяц здесь живу – привык, как видишь. И оно меня особо не трогает – тоже привыкло. Точнее не оно, а она – Анна Сергеевна Любанская, в девичестве – Анна Турусова…

Я медленно подошел к столу и тихо присел, уставившись на Маклая глазами, полными ужаса. Он же, как ни в чем не бывало, протянул мне стопку:

– Расслабься, Ваня… Выпей! Сразу полегчает.

Дрожащей рукой я потянулся к рюмке, одним махом опустошил ее… Почти на автомате закусил бутербродом с русской салями. Алкоголь дарил в голову, и мне стало гораздо легче. После взрыва эмоций любопытство взяло верх, и с этого момента призраки плавно начали входить в мою жизнь.

– Темная история, говоришь… И что за история? – поинтересовался я.

– С летальным исходом! Видишь ли, друг мой, Анна Сергеевна вышла замуж не по любви, что, впрочем, не было редкостью в дворянском сословии.

– Александр Андреевич был душой светского и делового общества, несказанно богат, нравился женщинам… Аннет было уже двадцать, и лучшей партии ожидать не было смысла, тем более, что Любанский был ей симпатичен. Оценив все достоинства сорокалетнего графа, Аннет с восторженностью, свойственной молодым творческим натурам, приняла свои чувства за любовь.

После двух лет счастливого брака настоящее чувство все же посетило Аннет. Но предметом любви стал не Любанский, а тот самый Гурнов-Чертынцев – столичный раздолбай и новый губернатор города N. Питая теплые чувства к мужу и всепоглощающую страсть к любовнику, Аннет не справилась с ситуацией и утопилась в собственном пруду. Ее любимый дог, тот самый, что куплен был у местного ростовщика Каталкина по сходной цене, последовал за ней.

Маклай продолжал банкет, наполняя граненые рюмки, а я вместо того, чтобы поинтересоваться подробностями семейной драмы, почему-то спросил:

– С какой стати ростовщик занимался разведением догов?

– Я не знаю всех подробностей, но, кажется, датские доги достались ему совершенно случайно. По непонятным соображениям Каталкин взял в залог у разорившегося аристократа породистую сучку, которая оказалась чуть-чуть беременна. Она ощенилась и сдохла… А ростовщик продал одного из щенков графине Любанской, и возможно – по тому самому объявлению в губернской газете, что впоследствии послужила прекрасной основой для поклейки обоев в лакейской. Ну, а дальше ты знаешь…

2.

Это же Сфинкс!

– Какая прелесть! Сколько Вы за них хотите…?

Аннет стояла в тесной прихожей, наблюдая за тремя симпатичными щенками, копошащимися в соломенной корзине. Старый ростовщик в поношенном суконном сюртуке, переминаясь с ноги на ногу перед нарядной дамой, растянул на лице щербатую улыбку:

– Матушка, Анна Сергеевна, думаю, что мы поладим…

 Щенки неуклюже карабкались друг на друга и забавно потявкивали. Самый крупный из них взобрался на спины собратьев, перевалился через край корзины, плюхнулся на облезлый деревянный пол и покатился к ногам графини. Понял, что потерпел фиаско, быстро вскочил на все четыре лапы, ухватился зубами за край шерстяного платья и изобразил что-то вроде рычания. Но, вовремя одумавшись, отпустил подол, на мгновение замер и приветственно затявкал. В момент задумчивости щенок удивительно походил на египетское изваяние. Аннет засмеялась и взяла его на руки.

– Это же Сфинкс! Прохор! Рассчитайся с господином Каталкиным.

Аннет с щенком на руках направилась к выходу. Прохор же отсчитал несколько купюр и протянул их ростовщику. Оживленный старикашка Каталкин пересчитал деньги, приятно удивился и остался вполне доволен сделкой. Для старого ростовщика собаки не имели никакой ценности, кроме материальной…

Простившись с ростовщиком, Аннет в сопровождении Прохора вернулась в усадьбу. Быстрым шагом она поднялась в гостиную, держа в руках увесистый теплый «комочек»:

– Александр! Александр! Посмотрите, какое чудо!!!

Окинув взглядом пустую залу, она направилась в кабинет. Александр Андреевич сидел за столом и подписывал какие-то бумаги. Увидев Аннет, он отложил дела. Сосредоточенность исчезла с широкого лица графа. Он сразу стал похож на мальчишку, которому занятия в гимназии заменили походом в цирк. Он бросился к жене, чтобы немедля заключить ее в объятья.

– Постойте, Александр Андреевич! Посмотрите, кто у нас теперь есть!

Любанский чуть отстранился, а Анна, улучив момент, протянула ему смущенного щенка.

– Душа моя, Аннет! Где Вы его взяли? – удивился Любанский,– Какой молодец! Крра-са-вец!!!

Граф взял на руки совершенно обалдевшего Сфинкса.

– А какие умные глазки! Какая осанка! Настоящий граф!

Он поставил пса на превосходный паркетный пол, который был тут же обновлен небольшой лужей. Сфинкс виновато отошел от мокрого места и преданно уставился на Аннет.

– Дашенька! У нас тут небольшие проблемы! – улыбнулась графиня.

Запыхавшаяся русоволосая горничная вбежала в кабинет и, поняв в чем дело, мгновенно исчезла. Через минуту Даша старательно вытирала глянцевую поверхность пола, а Сфинкс сражался с сахарной косточкой на новом паркете.

Графиня, по-детски присев на корточки перед своим питомцем, с улыбкой произнесла:

– Сегодня Даша все приберет, а завтра, дорогой, ты будешь обедать на кухне…

Я открыл глаза, не совсем понимая, где я и что со мной. Плюшевые портьеры наполовину прикрывали окно. Солнечный луч слепил глаза. Пытаясь скрыться от назойливого луча, я откинул потрепанный плед и принял вертикальное положение под гнусный скрежет растянутых пружин. Голова раскалывалась… Увидев на соседней раскладушке спящего Маклая, я вспомнил вчерашний вечер, но никак не мог распределить события между сном и реальностью. Нащупав в кармане рубашки пачку «Примы», я чиркнул зажигалкой. Руки дрожали, как у заправского алкаша. С четвертой попытки мне все же удалось прикурить. Я подошел к окну, с усилием отворил его.

Свежий воздух теплого осеннего утра ворвался в пропитавшуюся водочными парами каморку. Небо было синее-синее… Кроны парковых деревьев ослепительно желтели в лучах солнца. Звонко чирикали какие-то неперелетные птицы. Покалеченный тополь красовался на той стороне лужайки. На лбу я нащупал солидную шишку – печальный результат вчерашнего знакомства с древесным монстром.

– Ванька! Ты живой? – послышался за спиной голос моего товарища.

– Живой-живой…, как видишь.

– А я живой труп. Кофе пить будем? – печально произнес Маклай.

– Я думал, ты пивка попросишь.

– За кого ты меня принимаешь? Пить надо после 15:00 и до 24:00 – так сказал господин Похлебкин, известный повар-кулинар. Вчера утром по телеку передавали.

– А у тебя и телек имеется?

– «Витязь» – последняя модель. Справа от тебя.

– Может, врубим? Хоть узнаем, что в мире делается.

– Можно. Только сначала дай анальгинчику… Там на подоконнике должен быть.

Я протянул «умирающему» Маклаю спасительную таблетку:

– Можно, я у тебя тут недельку поживу?

– Без проблем. Опять же, будет кому лекарство подать.

– А что… Ты здесь совсем один?

– Абсолютно один до десятого сентября. Потом директор зея прибудет. Ох… Кажется, отпустило. Включи там чайник.

Мы выпили с Маклаем по чашечке кофе со вчерашними, слегка подсохшими бутербродами. Привели в порядок себя и каморку и отправились на экскурсию в спальню графини.

Это была просторная квадратная комната с высокими потолками и шелковой обивкой на стенах. Набивной шелк с растительным рисунком заметно пообтрепался, а дубовые панели были почти как новенькие. На полу, как осенние листья, беспорядочно валялись обрывки газет и каких-то бумаг.

У входа действительно стоял изящный консольный столик с трюмо из отличного красного дерева, о котором вчера рассказывал Маклай. Я заглянул в помутневшее зеркало, подсознательно надеясь увидеть нечто необычное, но оно скрупулезно копировало почти пустую комнату графини. На столике стоял маленький портрет в овальной рамке. «Огромные зеленые глаза на бледном лице… Восхитительные черные локоны на висках… Где же я видел эту женщину?»

– Это Аннет, – Маклай заглянул мне через плечо.

– Графиня? Где-то я видел это лицо…

Я пытался вспомнить, но не мог. В голове неожиданно всплыла фраза: «Сегодня Даша все приберет, а завтра, дорогой, ты будешь обедать на кухне…»

– Маклай! Только ты не пугайся… Мне самому жутко… Я сегодня видел ее во сне…

В ответ мой друг лишь пожал плечами.

Потом мы обошли все комнаты усадьбы. Маклай был прав, когда говорил, что здесь практически ничего не осталось. Дом-музей готовился к реставрации. Мебель, картины, домашняя утварь… – практически все было вывезено и хранилось в запасниках областного музея. Единственным местом в доме, полностью забитом старой кухонной посудой и садовым инвентарем, был темный чулан, расположенный между прихожей и кухней.

– Ну, вот и все…, – подытожил Маклай, – Из этой прихожей, господа, удачливый бизнесмен, но неудачливый муж, любимец женщин, нелюбимый собственной женой, его Светлость граф Любанский отчалил в Сибирь, дабы доживать свой век в глуши,– распинался Маклай перед воображаемой аудиторией.

– Прошу всех в сад! – добавил мой друг и распахнул парадную дверь. Итак, господа! – продолжал мой «экскурсовод»,– перед Вами открывается чудесный вид на парк – типичный образец садово-парковой архитектуры середины ХIХ века. Обратите внимание на этот великолепный экземпляр расчлененного реликтового дерева! В тот самый вечер, господа, разбушевавшаяся стихия долбанула в этот роскошный тополь…! – Маклай указал на дерево, – Но дерево продолжает жить. Жизнь продолжается, господа! – на этой оптимистической ноте он закончил свою речь.

– Хорош паясничать, Маклай! Не глумись над разбитой любовью, – пожурил его я.

  Мы прошлись по мягкому ковру лужайки. Минуя старый тополь, спустились по рыжей кленовой аллее к тем самым воротам, с которых и начались все мои злоключения. Потом повернули обратно, непринужденно о чем-то болтая. Вернулись на лужайку, с которой открывался прекрасный вид на фасад графской усадьбы. Сегодня дом уже не казался таким мрачным, как вчера. Он прекрасно смотрелся на фоне пурпурно-золотистых крон и ярко-синего неба. Шесть белых колонн парадного подъезда придавали ему помпезно-торжественный вид. Особняк стоял в гордом безмолвии, стараясь сохранить единственное, что осталось от прежнего лоска – дворянскую честь и достоинство.

  Маклай отправился в сарай, чтобы набрать дров и затопить камин – в доме к вечеру становилось довольно прохладно. А я решил прогуляться еще, взглянуть на старый пруд. Я обошел здание. Окинул глядом флигель, где, по словам Маклая, размещался управляющий Любанских. Осмотрел деревянную конюшню с пристройкой – жилищем графского кучера.

Метрах в пятидесяти от усадьбы простиралась зеркальная гладь небольшого озерка в обрамлении зарослей камыша и густого кустарника. Ближе к дому живое кольцо обрывалось, открывая что-то вроде миниатюрного пляжа. Я приблизился к озеру. Расположившись на старой иве, прильнувшей к земле, я стал бессмысленно и беззаботно наслаждаться осенним пейзажем. Вдали белела березовая рощица. На мгновение мне показалось, что ствол одного из деревьев колыхнулся. «Наверное, оптический эффект – движение воздуха», – подумал я.

Вдруг что-то белое, похожее на женскую фигуру, отделилось от одного дерева и тут же слилось с другим. Я вздрогнул: «Что за чертовщина?.. Вроде для привидений еще рановато…». Недолго думая, я встал и направился в обход озера к березовой роще, подумав, что лучше во всем убедиться самому, чем верить пьяным бредням Маклая.

  Я дошел до берез, но никого не обнаружил. За оградой метрах в тридцати проходило шоссе, по которому вчера на последнем автобусе мне пришлось добираться до Любанцево. Перемахнув через забор, я вышел на дорогу. До города было километра три, не больше. На автобусной остановке спиной ко мне сидела девушка в белом. Черные локоны ниспадали на плечи… Так-так, сейчас она обернется, посмотрит на меня своими зелеными глазами… И это будет убедительным подтверждением того, что я сошел с ума. Эх, будь что будет!

Быстрым шагом я направился к незнакомке. Затаив дыхание, положил руку ей на плечо… Девушка вздрогнула от неожиданности и обернулась. «Слава богу – не она!!!» – обрадовался я, – «Глаза карие. На лице здоровый румянец. Значит, с головой пока порядок!»

– Вы что, сумасшедший?! Вы меня напугали! – возмутилась моя «Аннет».

– Нет. Теперь я точно знаю, что вполне здоров! – радостно заметил я, – Простите, девушка, как Вас зовут?

– Аннета.....

3.

Где-то я видел это лицо…

– Александр Андреевич! Вы распорядились насчет экипажа?! У нас не так много времени…– Аннет приблизилась к зеркалу, поправляя упрямый локон.

– Анна Сергеевна! Голубушка! Все уже готово, ждем только Вас!!! – прогремел густой и сочный бас из залы.

Небрежно похлопывая по левой ладони парой белых перчаток, Александр спускался в прихожую. Анна Сергеевна окликнула горничную, не переставая разглядывать отражение в причудливой оправе зеркала, совсем недавно привезенного с аукциона вместе с консольным столиком от Карло Росси … Тотчас явилась Даша с элегантной шляпкой и легкой накидкой в руках. Стараясь не испортить прическу, графиня надела капор, благосклонно приняла шелка и, бросив взгляд на отражение служанки, произнесла:

– Передай Прохору, что он едет с нами!.. Сфинкс! Найди мою сумочку!

Огромный черный дог, до сих пор неподвижно наблюдавший за хозяйкой, поднялся…

Чуть слышно звякнули золотые звенья ошейника. Сфинкс царственно направился к кровати, осторожно взял бархатную дамскую сумочку и принес ее Аннет. Растроганная графиня поцеловала любимца в породистый лоб.

– Жди меня здесь, Сфинкс, – приказала она и покинула спальню.

Даша вышла вслед за ней. Комната опустела, и пес грустно устроился на ковре рядом с постелью хозяйки. Он замер, устремив свой взгляд на распахнутую дверь, и вновь стал похож на загадочного сфинкса.

Оперевшись на черную трость, граф терпеливо ожидал Аннет в прихожей. Стоило ей появиться, лицо Александра Андреевича уже сияло, источало флюиды счастья, пленяло белоснежной улыбкой…

Такой же ослепительной, как высокий воротник его голландской блузы, небрежно и элегантно охваченный тонким шелковым галстуком. Граф бросил трость на маленький угловой столик и ринулся навстречу жене.

Аннет не торопилась. Она совершенно запуталась в пышных кринолинах. Кружевные воланы и рюши полностью закрывали ближайшие две ступеньки и графиня пыталась нащупать их ногой. Слуга безуспешно старался подступиться к графине, не задев ее шикарный французский наряд… Он хмыкал, кружил вокруг Аннет, размышляя при этом – «Чудная одежка, ядрено-мудрено. Так и покалечиться недолго.» Приподняв юбки, графиня смогла сделать несколько шагов, и вот уже протянула мужу руку, но не успела за него ухватиться, оступилась и под пронзительный звук собственного сопрано угодила в крепкие и горячие объятья Александра Андреевича.

Он легко подхватил жену. Цветущий и сияющий, с любимой на руках он уверенно спускался по мраморной лестнице, приговаривая при этом:

– Дорогая, зачем же так кричать? Я бы все равно поймал Вас!!!

Страх перед падением, разрумянивший щеки Аннет, мгновенно исчез. Стало вдруг так легко и приятно, так весело… Милое личико графини озарила улыбка, и трелью зазвенел ее переливчатый смех.

– Александр! Голубчик! Вас так много, что мимо Вас практически невозможно проскользнуть!

Ее веселье было настольно заразительно, что испугавшийся поначалу Прохор невольно хихикнул, но тут же принял серьезный вид. Это рассмешило графа и еще больше раззадорило графиню, ну и Прохора тоже. Ее забавлял и смущенный слуга, и граф-великан… «Он хоть и граф, но фигурой похож на крепкого русского мужика… А осанкой – все-таки на графа!!!».

 EPUB

   Эти крепкие руки, широкие ладони… Лишь только волевой профиль с едва заметной горбинкой подчеркивал происхождение Любанского … В остальном же граф не был похож на графа… Это был человек широкой натуры, умный, хитрый, с удивительной деловой хваткой. И доказательство тому – обновленный пивной заводик, дающий стабильный доход, льняная мануфактура с полусотней новейших станков, да лесные угодья на сотни гектаров.

Земли Любанских соседствовали с имением княгини Тулиной, прославившейся в губернии роскошными балами. До поздней осени княгиня Вера Федоровна жила в поместье, еженедельно собирая у себя местную аристократию, устраивая конные прогулки, охоту на кабанов и пикники на живописных пленэрах N-ского уезда.

  В один из ясных сентябрьских дней 1871 года местная знать отмечала закрытие «дачного сезона» в доме Тулиной. Традиционно гостем тулинских вечеринок был сам губернатор. Месяц назад, после его смерти, имперскими властями на должность губернатора был назначен молодой граф Гурнов-Чертынцев. Кто-то из местных земских начальников, знавший Гурнова еще до вступления в должность, как-то высказался о нем в светской беседе как о человеке, стремившемся добиться широкого знакомства с местными магнатами и финансовыми воротилами: «Его светлость – страстный сторонник пышных балов, шикарных обедов, пикников и охоты…»

В этот осенний вечер чета Любанцевых садилась в изящный экипаж, запряженный парой вороных, чтобы отправиться на прощальную вечеринку, а заодно и быть представленными новому губернатору.

Кучер Влас был отпущен графиней до утра. На местные балы Аннет предпочитала ездить в сопровождении лакея. Не хуже неуклюжего Власа Прохор управлялся с лошадьми и при этом обладал приятной, даже щеголеватой наружностью. Лакей был весьма сообразителен и галантен. А не так давно в нем открылся необычный для лакея талант оформителя. С разрешения графа Прохор оклеил свою каморку остатками модных, с золоченым рисунком обоев, взял у графини ненужную мебель и несколько ее ученических картин и превратил каморку в уютный художественный салончик. Аннет была в восторге, а горничная Даша стала уважительно, на французский манер называть его «мусью Прохор».

 EPUB EPUB Легкий экипаж, управляемый Прохором, стремительно мчался по проселочной дороге, разметая осеннюю листву…

4.

Может все-таки останетесь?

Лаская тарелку с экзотической надписью «Общепит» ломтиком свежего хлеба, Маклай рассуждал о бренности жизни:

– Вот ты говоришь – семья, дети… А зачем? Кто установил, что в этом есть необходимость?!

– Послушай, Маклай, никто и никогда не устанавливал этого. Просто человек не может оставаться один.

– Человек рождается один и умирает один, а все остальное – лишь плоды его воображения. Зачем обзаводиться тем, что все равно рано или поздно исчезнет из твоей жизни? Зачем травить душу, теряя близких?..

– Если это всего лишь иллюзия, то ты, в общем-то, ничего не теряешь. Опять же, есть кому анальгинчику подать, когда головка «бо-бо» с перепоя …

Маклай рассмеялся:

– Знаешь, в логике тебе не откажешь. Да собственно, о чем это мы? По-моему, нам с тобой сейчас совсем не плохо. Те-е-епло, све-е-етло, есть крыша над головой… И еда – хоть куда!

И действительно, мясное рагу удалось Маклалю на славу. Пока я бродил по графскому парку в поисках призраков, хозяйственный Маклай успел затопить камин и приготовить аппетитное блюдо. Время уже основательно перевалило за 15.00, поэтому, следуя рекомендациям знаменитого кулинара Похлебкина, мы со спокойной совестью продолжили наш банкет, наслаждаясь крепкими напитками и хорошей закуской. За разговорами время прошло незаметно.

Ровно в полночь я вновь вспомнил старину Похлебкина и закрыл штоф пробкой.

– Давай на боковую, – предложил я Маклаю и, сладко зевнув, прилег на раскладушку. Неожиданно я вспомнил, что не предупредил друга о прекрасной незнакомке, приглашенной на завтрашний ужин.

– Послушай, ты не против, если завтра к нам придут гости? – спросил я засыпающего товарища.

– Нет проблем, – зевнул в ответ Маклай.

Ровно в полночь двери привычно содрогнулись. Но на этот раз мы не проявили к ним особого интереса. Поворачиваясь на правый бочок, мой друг лениво произнес:

– Надеюсь, гости твои не нервные?

Но не дождался ответа, так как сон мгновенно поглотил меня.

  Теплый вечер в осеннем парке… Я бродил по зеленой лужайке. Но странное ощущение преследовало меня.

Что-то было что не так… Деревья вокруг как будто стали ниже, кусты подстрижены по всем правилам ландшафтного дизайна, дорожки посыпаны мелким гравием. Я взглянул на усадьбу – дом как новенький! Вечернее солнце отражалось в сияющих чистотой окнах. Куда я попал? Ноги сами несли меня в глубину графского парка. Я миновал тот самый тополь… Но, похоже, молния еще не тронула его своим карающим жезлом. Я быстро бежал по центральной аллее между ровных рядов молодых кленов. Вот уже чугунные ворота остались позади, и я очутился на утрамбованной проселочной дороге.

Странно, но изменения в пейзаже больше не удивляли меня. Бежать было легко и свободно. Я бежал и думал о ней… О моей графине… Мне казалось, что она зовет меня… Я чувствовал аромат ее духов, теплое дыхание и ощущал какое-то звериное беспокойство. Я понимал, что бегу туда, где сейчас моя Аннет. Свернув в березовую рощу, я продолжал свой бег по наезженной колее лесной дороги, которая обрывалась у ворот роскошной незнакомой усадьбы. Они были закрыты, но внизу было достаточно пространства, чтобы проникнуть во двор. Вымощенная дорожка вывела меня к огромному дому, похожему на дворец.

На площадке перед усадьбой – фонтан с четой мраморных Амуров. У подъезда стояла она… сияющая и счастливая в костюме амазонки. Рядом с ней стройный улыбающийся господин, придерживающий под уздцы холеного жеребца. На балкон вышла дама в пурпурной накидке:

– Анна Сергеевна! Прошу к столу! Евгений Владимирович! Может, все-таки останетесь?

– Сожалею, Вера Федоровна – дела, дела!..

– Может быть, останетесь, Евгений Владимирович? – неуверенно спросила Аннет.

– Право мне очень жаль, Анна Сергеевна… Но послезавтра я к Вашим услугам!

– Чертынцев поцеловал руку Аннет, вскочил на коня и широко улыбнулся даме в пурпурном.

 Я повернул назад. «Домой, домой… Аннет скоро вернется», – пульсировало в мозгу. Проселочную дорогу сменило шоссе. Стало темно. Вот и знакомая остановка автобуса. Неожиданно передо мной как из-под земли выросла белая «шестерка». Она резко затормозила, слетела на обочину и перевернулась, угодив в придорожную канаву. Я хотел остановиться, но не мог. Ноги сами несли меня к усадьбе… Я начал осознавать, что все это лишь сон, но никак не мог проснуться.

  Небо начало светлеть с бешенной скоростью. Я миновал чугунные ворота. Было пасмурное раннее утро. В пяти метрах от меня туман поглотил все вокруг. Но вблизи я различал каждый лист на извилистых дорожках, прилегающих к главной аллее. Теперь графский парк напоминал павильон с искусно сделанными декорациями.

Туманный занавес отступал, расширяя пространство. В тридцати шагах от меня появился графский дом. Перед колоннами у входа я остановился. Дверь отворилась, и в проеме появился Маклай. Он удивленно посмотрел на меня. Еще несколько минут мы молча и неподвижно стояли друг напротив друга. Я хотел что-то сказать Маклаю, но передумал и пошел в направлении старого пруда…

Долго бродил я среди густого кустарника и не заметил, как вновь очутился у березовой рощи, которая вчера так поразила меня. У березы сидела моя кареглазая подружка.