Текст книги "Пиши как боженька. Учимся у мастеров слова"

Иван Тургенев: искусство показывать, а не рассказывать

Итак, Иван Тургенев «Записки охотника».

Рассказчик (фигура которого, безусловно, неравнозначна фигуре автора) гуляет по полям, по лесам, встречает крестьян, мещан, купцов, дворян – словом, всех, кто оказывается в поле его зрения.

Современные читатели в «Записках охотника» не заметят никакой крамолы. А ведь чиновник, разрешивший выход книги в печать, был уволен.

Почему? Потому что такой концентрации нищеты и безысходности на квадратный сантиметр текста в русской литературе прежде не было.

Когда, несмотря на запреты, рассказы из сборника были опубликованы, они явили миру такое мощнейшее явление как тургеневская проза.

Сегодня мы почитаем рассказ «Певцы» и посмотрим, как именно Тургенев работает со словом.

Сюжет предельно прост: главный герой, мучимый жаждой, останавливается в кабачке и становится свидетелем соревнования певцов-любителей из окрестных сел: Якова-Турка, черпальщика с бумажной фабрики, и рядчика из Жиздры.

Тургеневский охотник-рассказчик показывает читателю жизнь безо всяких назиданий.

Вот нищий крестьянин, пойманный грозой местных воров; вот совершенно, на первый взгляд, непонятно для чего вставленная автором в повествование девочка, поправляющая лямочку на своей рубашонке, больше она никогда в тексте не появится.

Этот прием безоценочного повествования особенно хорош, когда вы хотите, чтобы читатель сам составил мнение о ваших героях или о вас.

Но вернемся к нашему герою-охотнику.

Вот он пришел в село Колотовка и рассказывает: «Признаться сказать, ни в какое время года Колотовка не представляет отрадного зрелища;… и этот глубокий овраг, и выжженный, запыленный выгон, по которому безнадежно скитаются худые, длинноногие курицы, и серый осиновый сруб с дырами вместо окон, остаток прежнего барского дома, кругом заросший крапивой, бурьяном и полынью, и покрытый гусиным пухом, черный, словно раскаленный пруд…»[19]19
  Иван Тургенев. Записки охотника. – М., Азбука, 2021.


[Закрыть].

Вот такое безрадостное зрелище.

Давайте обратим внимание на одну деталь: герой видит, как по выгону «скитаются худые, длинноногие курицы». Предлагаю вам посмотреть, как именно работает эта деталь.

Автору необходимо показать и крайнюю нищету Колотовки, и всю безрадостность пейзажа, а потом, на контрасте, нарисовать яркими мазками соревнование певцов, красоту и богатство их голосов и эмоций.

Что же мы видим?

Длинноногих худых куриц. Читатель дорисовывает эту картину: худые куры, бегающие по пыльной земле на длинных ногах, бывают только у бедного, нерадивого или ленивого хозяина. У хороших хозяев куры всегда откормлены, они чинно сидят на своих местах или роются в земле в поисках еды.

Тургенев, конечно же, мог написать обо всей этой бедности, о лени и прочем, но он тремя яркими точными словами дает МАКСИМАЛЬНО ясную картину, не пускаясь в пространные объяснения или описания. Вот пример того, когда писатель не рассказывает, а ПОКАЗЫВАЕТ.

У Марка Твена есть замечательная фраза: «Не говорите: “Старушка закричала”. Выведите ее на сцену и заставьте кричать»[20]20
  Марк Твен. Собрание сочинений в 12 томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959.


[Закрыть].

Литературовед Виктор Шкловский дает такой совет молодым писателям: «В одной литературной студии работали в качестве учеников одна дама, случайно туда попавшая, и мальчик с завода. Дама написала рассказ, в котором подробно перечислила все вещи, стоявшие в комнате рабочего. В комнату же она попала для какого-то обследования. Вещи были все перечислены, и все-таки впечатления тесноты не получалось. Мальчик ей сказал: “Не получается тесно”. Она обернулась к нему и быстро ответила: “Ну, как вы не понимаете, я с муфтой не могла туда войти”. “Вот так и напишите, – сказал мальчик, – тогда получится”[21]21
  Виктор Шкловский. Техника писательского мастерства. – М.: Молодая гвардия, 1930.


[Закрыть].

Будем как Тургенев, последуем советам уважаемых Твена и Шкловского.

Посмотрите, как описывает Тургенев одного из пляшущих мужиков: «Ничего не могло быть смешней его лица; как он ни вздергивал кверху свои брови, отяжелевшие веки не хотели подняться, а так и лежали на едва заметных, посоловелых, но сладчайших глазках. Он находился в том милом состоянии окончательно подгулявшего человека, когда всякий прохожий, заглянув ему в лицо, непременно скажет: “Хорош, брат, хорош!”».[22]22
  Иван Тургенев. Записки охотника. – М., Азбука, 2021.


[Закрыть]

Заметьте, ни разу в этом отрывке не появляется слово «пьяный». Но мы видим главного героя словно на сцене: разухабистая пляска, готовность к приключениям, удовольствие от всего действа. Единственно, что позволяет себе рассказчик, это комментарий про «окончательно подгулявшего человека». Не напившегося вусмерть, а именно окончательно подгулявшего. Заметили разницу?

Давайте посмотрим, как прием «показывать, а не рассказывать» можно использовать в рекламных текстах.

Например, есть ресторан, в котором готовят из местных продуктов. Рекламный слоган такого ресторана может звучать так: «Мы используем только натуральные продукты». И действительно, блюда приготовлены из натуральных продуктов. Но современный потребитель настолько избалован всеми этими «натурпродуктами», что наша реклама рискует утечь сквозь пальцы, как вода. Что делать? Чему нас научил Тургенев: нужна краткая, яркая деталь: «Мы используем только местные продукты, выращенные в нашем фермерском хозяйстве». Две ключевых фразы – местные и наше фермерское хозяйство – помогут потребителю понять, что в ресторане действительно используются натуральные продукты, которыми вы гордитесь.

Попробуйте, когда будете писать тексты (и не только рекламного характера) использовать этот прием. А когда у вас найдется полчаса свободного времени, откройте «Певцов» Тургенева и неспешно, с удовольствием прочитайте. Смакуйте каждую фразу. Не торопитесь. Уверена, вас ждет немало открытий.

Домашнее задание:

Понаблюдайте за людьми в любом общественном месте. Выберите какого-нибудь человека, посмотрите, как он одет, есть ли в его костюме говорящая деталь, как он разговаривает. Возможно, он слишком громко смеется, нервно поправляя прическу или постоянно роется в сумке. Найдите несколько определений, которые подчеркнули бы особенности этого человека, какие, например, нашел для своего героя Тургенев («окончательно подгулявший», «худые длинноногие курицы»).

И прошу вас: ну не бойтесь вы странных, угловатых определений! Часто именно они и запоминаются читателям.

Поделюсь реальным наблюдением за одним нашим семейным знакомым. Человек он, надо сказать, чрезвычайно колоритный внешне. Высокий, тучный, массивный, когда он рядом, кажется, что на тебя надвигается гора. С возрастом он успел потерять часть своей былой пышной и кудрявой шевелюры, однако намеки на нее еще оставались. Про него можно было сказать и «лысый», и «кудрявый». Разве так можно, скажете вы? Как видите, можно. Мой знакомый был одновременно и лысым, и кудрявым.

Не могу не поделиться еще одним наблюдением.

Как-то я пришла в банк, взяла талончик и села ждать своей очереди, прислушиваясь к мерному электронному голосу: «Талон А-218»… «Талон П-005». В банк заходила разная публика, в основном, дамы пенсионного и предпенсионного возраста. Все они были похожи друг на друга: темные немаркие пальто или пуховики, черные, серые или коричневые вязаные или норковые шапки. И вдруг, как райская экзотическая птица, в зал впорхнула дама: модный спортивный костюм, кеды, высоченная залаченная укладка белых волос, изящная сумочка и неожиданно яркие розовые ногти со стразами. Она взяла талончик, нашла свободное место и уселась ждать. Я затаилась в предвкушении: женщина, которая выглядит так необычно, и вести себя должна оригинально. И я оказалась права! Она бесконечно открывала и закрывала свою сумочку, доставала оттуда кошелек, перебирала мелочь и купюры, доставала пудреницу… Наконец, ее вызвали к окошку оператора. Она захлопнула сумочку и гордо подняв голову, продефилировала через весь зал. К чему я рассказала сейчас эту историю? Внимательное наблюдение за людьми может дать бесценный материал для ваших текстов, художественных или публицистических. Что, казалось бы, интересного в этой модной даме с розовым маникюром? Она была суетлива, неспокойна, в аляповатости костюма, макияжа и прически скрывалась неуверенность. Ее что-то беспокоит или просто сказывается привычка держать лицо в людном месте? Видите, вот так, раскручивая «клубок», мы можем увидеть за повседневностью интересный сюжет, найти любопытный типаж в копилку.

Как призывал молодых литераторов и журналистов страны Советов Виктор Шкловский: «Накапливайте слова!».

«У Сергея Есенина была корзина, и в этой корзине лежали написанные на кусках картона разные слова. Сергей Александрович этими словами играл, раскладывая их на столе в разные комбинации. В этой игре сказывалось сознательное отношение писателя к своему словарю, любовь к слову, но в каждом случае есть только одно слово, которое точно определяет этот предмет. Всеволод Иванов по совету Горького записал больше пяти тысяч сибирских слов, а у самого Алексея Максимовича были записаны не только слова. У него также записано, какая птица в каком часу кричит и поет.

Все это представляет только одну сотую или меньшую часть тех записей, которые полезно иметь писателю».[23]23
  Виктор Шкловский. Техника писательского мастерства. – М., Молодая гвардия, 1930.


[Закрыть]

Я добавлю: «накапливайте» людей, обязательно ведите дневник наблюдений. По опыту могу вам сказать: все теряется, забывается, остается лишь сожаление и досада на саму себя, мол, почему не записала, почему не отметила.

«Обязательно записывайте, – советовал Петров Ильфу. – Все проходит, все забывается. Я понимаю – записывать не хочется. Хочется глазеть, а не записывать. Но тогда нужно заставить себя».[24]24
  Борис Галанов. Илья Ильф и Евгений Петров: Жизнь. Творчество. – Москва: Сов. писатель, 1961.


[Закрыть]

Мало знать правила, важно регулярно применять их. Это можно сравнить с человеком, мечтающим накачать мышцы, изучившим всю теорию, но продолжающим есть фастфуд и все свободное время лежать на диване. Не сочтите, мои дорогие читатели, эти рассуждения нудными и неинтересными, опыт показывает, что без упорного труда результатов в писательском труде достичь весьма и весьма сложно. Проверено неоднократно на себе.

Александр Островский: формула персонажа

«Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?».[25]25
  Александр Островский. Полное собрание сочинений в 16-ти томах., М: ГИХЛ, 1949. – 1953 гг. – Т. 2.


[Закрыть]

Уверена, многих сейчас накроет флешбэк из средней школы: за окном пасмурный зимний день, в кабинете литературы горит свет, нестерпимо хочется спать, а тут с кафедры учительница что-то говорит про купцов, темный город Калинов, Кабаниху и Дикого, что еще больше навевает сон. Вспомнили? Только не засыпайте, у нас будет по-другому!

А если у вас другие воспоминания, то я, правда, очень рада за вас, вам повезло: плотно утрамбованная школьная программа не дает возможности не то что бы насладиться художественным произведением, но и прочесть его «с чувством, с толком, с расстановкой».

Как правило, Островского узкие рамки программы втискивают в социальную повестку. Помните, каноническое «луч света в темном царстве»? Но какие характеры скрываются за, казалось бы, навеки застывшими для многих современных читателей персонажами? Как Островский сумел сделать их узнаваемыми и живыми? Почему он остается в топе самых популярных авторов пьес для русского театра?

Давайте попробуем посмотреть, как выстроены характеры в «Грозе».

Итак, Александр Николаевич Островский на протяжении двух лет, в 1856-м и с мая по август 1857-го путешествует по Волге, встречается с самыми разными людьми, наблюдает за их повседневной жизнью. Вот что он видит: «Девушки пользуются совершенной свободой; вечером на городском бульваре и по улицам гуляют одни или в сопровождении молодых людей, сидят с ними на лавочках у ворот и не редкость встретить пару, которая сидит обнявшись и ведет сладкие разговоры, не глядя ни на кого… Образ жизни замужних совершенно противоположен образу жизни девушек; женщины не пользуются никакой свободой и постоянно сидят дома. Ни на бульваре, ни во время вечерних прогулок по улицам вы не встретите ни одной женщины»[26]26
  Александр Островский. Полное собрание сочинений в 16-ти томах. М: ГИХЛ, 1949–1953 гг.


[Закрыть].

А теперь сделаем небольшую паузу. Нас ждет небольшое путешествие.

Закройте глаза и несколько секунд побудьте в тишине.

Представьте тихий вечер на берегу Волги. Той Волги, которую мы видим на картинах Репина, Саврасова, Левитана. А вот небольшой уютный городок Калинов на самом ее берегу… Вечерние тени пятнами лежат на дорожках маленького городского бульвара, лучи заходящего солнца падают на лица гуляющих, на парочки, сидящие под кронами лип и кленов.

Давайте и мы прогуляемся по бульвару, на людей посмотрим, себя покажем, хотя народу здесь негусто. Кое-где сидят парочки, обнявшись, они разговаривают, милуются, они не обращают ни на кого внимания, и им хочется подольше остаться наедине.

Посмотрите, видите тех двоих? Молодой щегольски одетый парень и небольшой мужичок постарше увлеченно беседуют о чем-то. Предлагаю подойти поближе и послушать, о чем они говорят.

«Вот какой, сударь, у нас городишко! Бульвар сделали, а не гуляют. Гуляют только по праздникам, и то один вид делают, что гуляют, а сами ходят туда наряды показывать… У всех давно ворота, сударь, заперты и собаки спущены. Вы думаете, они дело делают, либо богу молятся? Нет, сударь! И не от воров они запираются, а чтоб люди не видали, как они своих домашних едят поедом да семью тиранят. И что слез льется за этими запорами, невидимых и неслышимых!».[27]27
  Александр Островский. Полное собрание сочинений в 16-ти томах. М: ГИХЛ, 1949–1953 гг. – Т. 2.


[Закрыть]

Это говорит Кулигин, часовщик-самоучка, ищущий перпетуум-мобиле, вечный двигатель. На протяжении всей пьесы он будет произносить такие обличительные монологи. Именно из его рассказов мы узнаем о жизни, которая идет за высокими заборами калиновских домов.

А что это за шум?

Кулигин (показывая в сторону). Посмотри-ка, брат Кудряш, кто это там так руками размахивает?

Кудряш. Это? Это Дико́й племянника ругает.

Кулигин. Нашел место!

Кудряш. Ему везде место. Боится, что ль, он кого! Достался ему на жертву Борис Григорьич, вот он на нем и ездит.

Шапкин. Уж такого-то ругателя, как у нас Савел Прокофьич, поискать еще! Ни за что человека оборвет.

Кудряш. Пронзительный мужик![28]28
  Там же.


[Закрыть]

В школе мы этот отрывок обычно проскакивали галопом, не обращая внимания на детали. Но здесь мы узнаем о другом важном персонаже – Савеле Прокофьевиче Диком. Известного и, судя по всему, уважаемого купца города Калинова за глаза называют самодуром. Островский еще и всячески усиливает, подчеркивает его характер. Посмотрим, как именно.

В литературный оборот слово «самодур» Александр Островский ввел в 1855 году, позаимствовав его из купеческого лексикона. А прозвучало оно в пьесе «В чужом пиру похмелье»: «дикий, властный человек, крутой сердцем».

То есть он – дикий, Дикой С.В.

Но автор на этом не останавливается.

В приведенном выше отрывке Кудряш и Кулигин видят, как Дикой ругает своего племянника Бориса. Святая душа Кулигин удивляется, что Дикой делает это при всем честном народе, совершенно не стыдясь показывать внутрисемейные отношения любопытным зевакам, что для калиновцев – табу.

Чуть позже мы узнаем, что тихий и красивый городок Калинов на берегу Волги-матушки не такой уж и благопристойный. За высокими заборами и надежными запорами в богатых домах все «поедом едят» друг друга, сутяжничают, ненавидят и боятся ближних. Хотя есть одно правило, нерушимое для всех. Главное, чтобы все было «шито-крыто», как говорит дочь Кабанихи – Варвара. Калиновцы размышляют по принципу: «А что люди скажут?».

Савел Прокофьевич Дикой чувствует себя настолько безнаказанным, что бранит родного племянника на глазах у прохожих. Для дикого, «пронзительного», ругательного Прокофьевича нет ни авторитетов, ни внутренних рамок. Ему все равно, что о нем думают, хотя кроме страха и ненависти, никаких чувств к нему никто не испытывает.

То есть автор создает персонажа Дикого в кубе, в третьей степени, если угодно, называя его самодуром, наделив «говорящей» фамилией и выпуская за ворота – при всем народе ругать племянника.

На первый взгляд, Дикой – немного «ходульный» персонаж, герой-схема, герой-идея. Но нет!

Если бы образ Дикого не был написан так полнокровно, мы бы не поверили, что Борис, человек образованный, вымаливал у него наследство, принадлежащее ему по праву.

Терпели бы его выходки Шапкины, Кудряши и умные Кулигины?

Обращалась бы к нему на «ты» Кабаниха – такая же властная женщина? Конечно, нет. Кабаниха и сама крутого нрава: «…Маменька-то у вас больно крута…».

Дикой, как и Марфа Игнатьевна Кабанова, держит весь город в страхе, может без всякой церемонии обратиться к государственному лицу и попросить того замять свои грязные делишки. Выше него чином стоят только важные приезжие, но они в Калинове бывают редко.

Но все это – сюжет, общая картинка.

Как же мастер слова Островский передает это в деталях?

С самого начала на наше отношение к Дикому влияет это «махание руками». Во многих театральных постановках этот жест играет не последнюю роль в построении образа. Он демонстрирует, что Савел Прокофьевич с низшими по рангу пытается возвыситься, ему нет дела до чувств других людей, кроме, разве что, Кабанихи.

Это не может не настораживать.

Такой образ всесильного, но несправедливого человека знаком всем нам. Дикой может издеваться над своими родными и «бабами в доме» не только за забором своего дома, как это делают остальные, но и на улице, при всех, топча их чувство собственного достоинства.

И в голове у него совершенно средневековые мысли и представления о жизни: «Какое еще там елестричество! Ну как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А? говори! Татарин?».[29]29
  Александр Островский. Полное собрание сочинений в 16-ти томах. М: ГИХЛ, 1949–1953 гг. – Т. 2.


[Закрыть]

Вот так Островский создает образ властного человека, чьи манеры красноречиво подчеркивают его характер.

Главное для нас – это контраст между человеком и обществом; как его манеры, его разговор и жесты отличаются от манер и жестов его окружения.

Если бы можно было придумать «формулу Дикого», она бы выглядела так: Дикой С.П. = (самодур + говорящая фамилия)* поступки и образ мыслей.

Известный исследователь творчества Островского, профессор Нина Шалимова предостерегает от того, чтобы видеть в пьесах автора только «бесхитростную простоту»: «Глубокая и безоглядная самобытность персонажей Островского по-своему замечательна. При любом развороте событий они имеют смелость оставаться самими собой и не притворяться никем другим. Органически присущее им свойство “быть” родственно и русскому “быту”, в котором они прочно укоренены, и национальному “бытию”, с которым они неразрывно связаны. Проникнуть в их духовно-душевный строй и найти зерно личного «я», прорастающего из глубин народной ментальности, совсем непросто».[30]30
  Там же.


[Закрыть]

На этом мы и остановимся в этот раз. Давайте постоим пару минут на крутом берегу Волги, оглянемся еще раз на тихий городок Калинов и покинем его.

Домашнее задание:

Придумайте «формулу» своего любимого персонажа из мирового или отечественного кино. Из каких частей состоит эта формула?

Например: язык, речь, ужимки (как у набоковской Лолиты), место действия, образ жизни (обломовский диван)… Вообразите героя объемно в его повседневном существовании, выпишите сначала все, что вам приходит в голову, а потом вычлените ключевые моменты.

Николай Лесков: сказ без сказки

«А я вот, когда писал свою „Леди Макбет”, то под влиянием взвинченных нервов и одиночества чуть не доходил до бреда. Мне становилось временами невыносимо жутко, волос поднимался дыбом, я застывал при малейшем шорохе, который производил сам движением ноги или поворотом шеи. Это были тяжелые минуты, которых мне не забыть никогда. С тех пор избегаю описания таких ужасов»[31]31
  Николай Лесков. Собрание сочинений в 11 томах. – М., Государственное издательство художественной литературы, 1956.


[Закрыть].

Что же так пугало создателя «Леди Макбет Мценского уезда»? Необузданная страсть, толкающая героиню на убийство? Безудержность натуры, которая ради достижения цели не останавливается ни перед чем?

Николай Лесков назвал свое произведение очерком. Жанровое своеобразие, как мы уже видели в предыдущих главах, важно для понимания идеи, заложенной в тексте автором.

Очерк как жанр часто использовался писателями, потому что это тоже эпический род литературы, очень похожий на рассказ. В очерке, как правило, много описаний, и часто раскрывается какой-то важный вопрос, который автор ставит в самом начале. Можно сказать, что очерк – это полудокументальный жанр, где изображаются типические характеры.

«Резкой границы между очерком и рассказом, между газетной прозой, практической прозой и художественной прозой нет, поэтому подготавливаться к прозе художественной можно и нужно на добросовестной работе над очерками, описаниями, внимательно работая над деловым письмом и, может быть, даже над составлением деловых отчетов», – советует Шкловский[32]32
  Виктор Шкловский. Техника писательского мастерства. – М., Молодая гвардия, 1930.


[Закрыть].

Очерк может быть портретный, проблемный, путевой, исторический. Яркий пример путевого очерка – «Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Радищева.

Лесков так начинает «Леди Макбет Мценского уезда»: «Иной раз в наших местах задаются такие характеры, что, как бы много лет ни прошло со встречи с ними, о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета. К числу таких характеров принадлежит купеческая жена Катерина Львовна Измайлова, разыгравшая некогда страшную драму, после которой наши дворяне, с чьего-то легкого слова, стали звать ее леди Макбет Мценского уезда»[33]33
  Николай Лесков. Собрание сочинений в 11 томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956.


[Закрыть].

Этот зачин весьма похож на начало журналистской статьи. Читатель начинает знакомство с главной героиней, Катериной Львовной, с недвусмысленного намека автора на «страшную драму», разыгранную ею. И уже это поднимает историю с бытового уровня на трагический. Очерковая манера дает Лескову возможность вести повествование будто со стороны, пересказывая когда-то услышанную историю.

Литературовед Павел Калецкий дает точное определение лесковскому стилю: «Странные и нелитературные жанровые определения играют в произведениях Лескова особую роль, они выступают как своего рода предупреждения читателю не принимать их за выражение авторского отношения к описываемому. Этим предоставляется читателям свобода: автор оставляет их один на один с произведением: “хотите – верьте, хотите – нет”. Он снимает с себя известную долю ответственности: делая форму своих произведений как бы чужой, он стремится переложить ответственность за них на рассказчика, на документ, который он приводит. Он как бы скрывается от своего читателя»[34]34
  Павел Калецкий. Лесков. Литературная энциклопедия в 11 томах. – М., 1929–1939. Т. 6. М.: ОГИЗ РСФСР, гос. словарно-энцикл. изд-во «Сов. Энцикл.», 1932.


[Закрыть].

В неторопливой, даже сказочной манере повествования Лесков начинает одну из самых ярких и страшных историй в русской литературе XIX века.

Современная критика называет «Леди Макбет Мценского уезда» первой историей о серийной убийце. Лесков мгновенно вовлекает нас в историю, погружая в детали: вот богатый дом купцов Измайловых – мужа и свекра Катерины Львовны. Торгуют они крупчаткою, держат большую мельницу в аренде, есть у них доходный сад под городом и хороший дом. Сама 24-летняя Катерина Львовна описана античной богиней: «Росту она была невысокого, но стройная, шея точно из мрамора выточенная, плечи круглые, грудь крепкая, носик прямой, тоненький, глаза черные, живые, белый высокий лоб и черные, аж досиня черные волосы»[35]35
  Николай Лесков. Собрание сочинений в 11 томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956.


[Закрыть].

И уже на втором абзаце мы знакомимся с неповторимым стилем Лескова, основой которого являются сказ и стилизация: «Детей у Катерины Львовны, пятый год, как она вышла за Зиновия Борисыча, не было. У Зиновия Борисыча не было детей и от первой жены, с которою он прожил лет двадцать, прежде чем овдовел и женился на Катерине Львовне. Думал он и надеялся, что даст ему бог хоть от второго брака наследника купеческому имени и капиталу; но опять ему в этом и с Катериной Львовной не посчастливилось»[36]36
  Там же.


[Закрыть].

Я предлагаю вам не дожидаться домашнего задания в конце главы, а сделать интересное упражнение уже сейчас. Так вы сразу поймете, о чем говорят критики, когда имеют в виду «особо запоминающийся язык Николая Лескова».

Обратите внимание на цитату выше, где идет речь о том, что у Измайловых не было детей. Прочтите ее медленно, не торопясь, пытаясь прочувствовать каждое слово.

Получилось?

Заметили, как Лесков выстраивает каждое предложение? Автор будто пригласил вас на встречу и делится недавно услышанной историей. В сущности, это же устный рассказ.

Почувствовали это? Услышали? По каким признакам вам удалось?

«В себе я старался развивать это уменье и достиг кажется того, что мои священники говорят по-духовному, мужики – по-мужицкому, выскочки из них и скоморохи – с выкрутасами и т. д. От себя самого я говорю языком старинных сказок и церковно-народным в чисто литературной речи», – говорил Лесков[37]37
  Николай Лесков. Собрание сочинений в 11 томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956.


[Закрыть].

Чтобы создать истинно народное повествование, Лесков использует в повествовании архаическую лексику, просторечные клише, а также поговорки, диалектизмы и повторы.

«Встанут свекор с мужем ранехонько, напьются в шесть часов утра чаю, да и по своим делам, а она одна слоняет слоны из комнаты в комнату. Везде чисто, везде тихо и пусто, лампады сияют перед образами, а нигде по дому ни звука живого, ни голоса человеческого»[38]38
  Там же.


[Закрыть].

Или так разговаривает кухарка, рассказывая Катерине Львовне о красавце Сергее: «– Девичур этот проклятый, Сережка! – рассказывала, плетясь за Катериной Львовной, кухарка Аксинья. – Всем вор взял – что ростом, что лицом, что красотой. Какую ты хочешь женчину, сейчас он ее, подлец, улестит, и улестит и до греха доведет. А что уж непостоянный, подлец, пренепостоянный-непостоянный!»[39]39
  Там же.


[Закрыть].

Удивительно, но «Леди Макбет Мценского уезда» тогдашняя критика приняла сухо. Вот как отзывается об очерке Михаил Салтыков-Щедрин: «…В повести “Леди Макбет Мценского уезда” автор рассказывает об одной бабе – Фионе и говорит, что она никогда не отказывала ни одному мужчине, и затем прибавляет: “Такие женщины очень высоко ценятся в разбойничьих шайках, в арестантских партиях и социально-демократических коммунах”. Все эти дополнения о революционерах, отрывающих всем носы, о бабе Фионе и о нигилистах-чиновниках без всякой связи рассеяны там и сям в книге г. Стебницкого и служат только доказательством того, что у автора время от времени бывают какого-то особого рода припадки…»[40]40
  Михаил Салтыков-Щедрин. Повести, очерки и рассказы М. Стебницкого//Собрание сочинений в 20 томах. – М.: «Художественная литература», 1970. Том девятый. Критика и публицистика (1868–1883).


[Закрыть].

Вообще, когда критики говорят о безудержной страсти, которая есть в этом очерке, часто упускают важный момент. С самого начала в эту страсть Катерина Львовна вовлеклась от невыносимой скуки и безделья, а вовсе не потому, что ее душа нуждалась в духовной любви. Автор рассказывает, что книг в доме, кроме патерика, не водилось, а была только «скука русская, скука купеческого дома, от которой весело… даже удавиться». Красивая молодая Катерина Львовна была пустым сосудом. Безусловно, эта история – история гибели души, где одно убийство следует за другим, пока наконец, умерев нравственно, героиня не гибнет уже физически.

В ней много чувственности, много физически грязного, растлевающего, за которым видны языки пламени геенны огненной, и все это – мир Катерины Львовны и работника Сергея, который вовлекся в эту страсть мощным ураганом.

В очерке есть примечательная сцена, когда расслабленная и томная Катерина Львовна видит внезапно появившегося пухлого большого кота. И кот этот говорит человеческим голосом также в манере сказа: «Ты это очень умно, Катерина Львовна, рассуждаешь, что совсем я не кот, а я именитый купец Борис Тимофеич. Я только тем теперь плох стал, что у меня все мои кишечки внутри потрескались от невестушкиного от угощения»[41]41
  Николай Лесков. Собрание сочинений в 11 томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956.


[Закрыть].

Череда страшных событий неумолима: убивают Бориса Тимофеевича, на тот свет отправляется Зиновий Борисыч, гибнет невинная душа – мальчик Федя. Катерина Львовна не думает о том, что совершает непоправимое преступление. Для нее это убийство оправдано: «За что и в самом деле должна я через него лишиться капитала? Столько я страдала, столько греха на свою душу приняла»[42]42
  Там же.


[Закрыть].

История бесконечных убийств, пролитой крови, попрания всех родовых и общечеловеческих законов в сочетании с особой стилистикой лесковского повествования, ставит это произведение в один ряд с шекспировскими трагедиями: «Какая там “Гроза” Островского – тут не луч света, тут фонтан крови бьет со дна души; тут “Анна Каренина” предвещена – отмщение бесовской страсти; тут Достоевскому под стать проблематика – недаром же Достоевский и напечатал “Леди Макбет…” в своем журнале. Ни в какую “типологию характеров” не уложишь лесковскую четырехкратную убийцу ради любви», – отмечал литературовед Лев Аннинский[43]43
  Лев Аннинский. Лесковское ожерелье. – СПб.: Библиополис, 2012.


[Закрыть].

Чему мы можем научиться у Лескова?

Конечно, языку и стилизации.

Язык Николая Лескова – один из самых образных в русской литературе.

Мы замечаем, как писатель нарушает привычные правила построения фразы: сказуемое может стоять в самом конце предложения, сказовые повторы никогда не выглядят неуместно. Чего стоит фраза: «…умер Борис Тимофеич, да и умер, поевши грибков, как многие, поевши их, умирают»[44]44
  Николай Лесков. Собрание сочинений в 11 томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956.


[Закрыть].

Три раза повторяется глагол «умереть» – автор как бы невзначай удивляется, что, мол, такого необычного произошло с Борисом Тимофеичем-то!

Уместно подражать какому-либо стилю – это большое искусство. И если это подражание использовано в нужное время и в нужном месте, на читателя такой прием производит, как правило, неизгладимое впечатление. Автор достигает цели.

Домашнее задание:

Какое произведение в русской литературе, из тех, что мы обсудили ранее, напоминает вам «Леди Макбет Мценского уезда»?

Конечно, это «Гроза» Александра Островского. Та же вереница купцов и купчих и такие же высокие заборы, за которыми все шито-крыто. Такая же, на первый взгляд, томящаяся в нелюбви молодая красивая женщина. У героинь даже имена одинаковые, они тезки, Катерины, они обе были сильны и свободны в юности и отданы замуж в уважаемые семьи. Обе героини гибнут в финале, тонут в Волге – Катерина Львовна Измайлова падает в пучину, захватив с собой еще одну душу, а Катерина, жена Тихона и невестка Кабанихи, бросается в Волгу оттого, что не может жить, разуверившись в любви, по божеским законам.

Как Лесков и Островский, рассказывая об одном и том же, не накладываются друг на друга в читательском сознании? Почему Лесков остается Лесковым, а Островский – Островским? Надеюсь, что я смогла ответить вам на этот вопрос. А теперь перейдём к заданию.

Напишите небольшое воспоминание о вчерашнем дне – о самом ярком его моменте – в стиле «лесковского сказа». Попробуйте поэкспериментировать, буквально повторяя лесковские конструкции. Пусть это будет описание какого-то рутинного события или встречи с друзьями. Посмотрите, как можно описать простое событие, используя непривычный вам синтаксис и лексику.

Уместна ли оказалась устная просторечная речь в вашем рассказе?

В каких произведениях вы еще встречали похожую стилизацию?