Текст книги "Ты просто огонь!"

– Ну, как прошел день?

– Как обычно… Утром встала, потом попсиховала, и уже вечер, – ставя кастрюлю на плиту, чтобы приготовить свое коронное блюдо, отозвалась я из кухни и добавила: – Пельмени будешь?

– Когда это я да от мяса отказывался? И вообще, где еда – там и я! – гордо отозвался приятель.

Я вдохнула и засыпала в кипяток всю пачку. Пельмешки мне сегодня удались. Даже не разварились и не слиплись. А после мы с Юриком пили чай. Сначала тот, что купила я в магазине, с запахом бергамота и самообмана. Только вот вкуса этого напитка приятель не выдержал и достал из заначки настоящий цейлонский.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Ароматная янтарная жидкость на дне чашки не была исключением. Так что, допив ее, я начала поиск нового жилья и мужественно… заснула с телефоном в руках, просматривая объявления о сдаче квартир, чтобы утром проснуться в половине третьего от звонка нового начальства.

А все потому, что пожары, наводнения и другие чрезвычайные ситуации плевать хотели на нормированный рабочий график. И если спасатели поднимались по тревоге в любое время суток, чтобы помочь людям, то пресс-центр – чтобы дать по случившемуся оперативную информацию для СМИ.

Так что на работе я оказалась уже в три с минутами, припомнив слова Артуровича об «отдохнуть на тихой должности». Ну-ну…

От третьего дня на новой работе я уже не ждала ничего хорошего. И правильно делала. Потому что едва я пришла, как меня сразу же послали… Не матом, но лучше бы так.

– Карина, съезди-ка в пожарную часть, поговори с одним орлом… Виктор Воронов.

– А что с ним не так? – насторожилась я.

– Да этот ютубер нашу службу на весь интернет своими видео позорит…

Одним словом, не нравилось моему начальству, что попадает что-то в сеть без его цензуры и одобрения. Незачем работу огнеборцев изнутри показывать. Вдруг что лишнее в кадр попадет.

– Так что, Карина, до этого парня донеси: или он свой канал убирает, или мы его со службы, – сурово заключил шеф.

Я на это вздохнула и поехала заниматься доносительством.

В пожарную часть добираться пришлось на другой конец города, сквозь его толчею и деловую суету. Так что когда я оказалась на месте, то была не в лучшем расположении духа. Местное руководство, к которому я сразу и направилась, тоже. Но, вопреки мрачному выражению лица, заместитель начальника, узнав, кто я и откуда, произнес:

– Рад приветствовать вас, Карина, у нас.

Причем сказал это он тем тоном, который намекал: прощаться со мной будет еще приятнее.

М-да… Здесь, похоже, не любили людей из министерства. Не иначе как считали их как минимум элементами хаоса и источником проблем. В общем, теми, от кого просто так не отделаешься и кто на раз может устроить сбой в хорошо отлаженном рабочем механизме. Потому что зам, в лучших традициях опытного сапера, отнесся ко мне как к активированной бомбе: аккуратно, ласково и… постарался побыстрее избавиться.

– Взаимно.

Я растянула губы в дежурной улыбке и тут же поинтересовалась, где могу увидеть Виктора Воронова.

Оказалось, что мне вдвойне повезло: во-первых, нужный мне огнеборец был на дежурстве, во-вторых, не на вызове, а рядом с пожарным депо, на учебной башне.

Чтобы попасть туда, нужно было пройти через внутренний двор, повернуть налево и миновать арку. Но я не прошла и полпути, как зазвонил телефон. Достав его на ходу, глянула на экран, и на меня из-за угла едва не налетел какой-то тип.

– Твою ж!.. – выдохнула я, стремительно наклоняясь и пытаясь поймать выпавший из руки телефон.

И тут же столкнулась… Хотелось бы сказать нос к носу, но по факту лбом с твердой мужской грудью. А все оттого, что тот, в кого я врезалась, тоже наклонился, ловя мой мобильный. И ему это даже удалось. У самой земли сильная мужская рука схватила смартфон, не дав тому разбиться об асфальт.

– Прошу прощения, – услышала я приятный мужской голос с легкой хрипотцой.

Невольно сглотнула, вскинула голову, желая извиниться за столкновение, и…

– Ты-ы-ы! – выдохнула я зло.

А все потому, что я врезалась в того самого типа из клуба, который окатил меня пеной. Пожарника недоделанного, как я окрестила его тогда мысленно. Хотя… судя по шлему и защитной одежде, он таки был еще каким доделанным и настоящим.

Миг непонимания. А затем голубые глаза пожарного сузились, и в них закружила вьюга. Блондин медленно распрямился и протянул мне телефон.

– Мы знакомы? – холодно поинтересовался он, хотя по взгляду было понятно: узнал, гад белобрысый.

К слову, гада было много. Казалось, что он занял собой все пространство подворотни. В клубе белобрысый вроде выглядел не таким высоким. И широкоплечим. И… опасным. А тут не человек – плита. Гранитная. Надгробная. Моя.

А с учетом того, что я макушкой этой верхотуре доставала без каблуков ровно до подбородка, пришлось даже голову запрокинуть, чтобы смотреть этой холере прямо в глаза. Последнее, кстати, сделала зря.

Только глянула, а ощущения были, что ухнула в прорубь с головой. Морозом прошило от затылка до пяток. В первый миг как-то оробела даже. Захотелось сделать шаг назад. Но едва я только это осознала, как разозлилась. Не на блондина. На себя за то, что испугалась. Я не пасовала перед воротилами бизнеса, политиками, преступниками, а тут… Да что такое, Поддубник?! Соберись!

Вскинула голову, отчего короткая прядь выбилась из прически и чуть заслонила обзор. Тут же захотелось ее убрать, заправив за ухо, но усилием воли сдержалась. Все же, когда по курсу намечается грозная обличительная речь, как-то не комильфо что-то одергивать, почесывать и проявлять. Я уже набрала воздуха в грудь, чтобы высказать все, что думаю о тех, кто толкает девушек под руку к самосожжению, как эта зараза меня опередила:

– Точно, вспомнил, я тебя тушил в клубе.

– Сначала ты меня поджег! – выпалила я и обличительно ткнула пальцем в куртку белобрысой сволочи.

Тут же предательски заныло в основании ногтя. И это с учетом, что маникюр у меня всегда был короткий, без наращивания. Что у этого паразита под курткой? Стальные пластины, что ли?

Но, как бы ни было больно, я руку не отдернула. Плевать. Перетерплю. Не показать свою слабость было важнее.

– Я?! – возмутился этот тип. И не знаю, чего в этот момент в его голосе было больше: изумления или возмущения. – Да я тебя, пироманка, не трогал даже, пока ты не загорелась!

Я поперхнулась вдохом. Как этот убогий меня только что назвал? Пироманка? Сам-то!.. Инквизитор недобитый. Бедных ведьм, в смысле девушек, заживо сжигать!

– Еще скажи, что не толкал, – я пошла в наступление. Причем как фигурально, так и буквально, сделав шаг к белобрысому паразиту.

– Не толкал, – невозмутимо за мной повторил гад.

– И волосы сгорели не из-за тебя? – Я отняла палец от мужской груди и указала на свою прическу.

– Абсолютно, – педантично проследив за движением моего перста, ответил этот непрошибаемый кусок керамогранита и добавил: – Чаще всего люди страдают из-за собственной халатности. И ты могла сгореть из-за своей неосторожности.

Что? Я еще и виновата? Руки сами собой опустились и сжались в кулаки. Мужики все одинаковые! Что бывший, который виртуозно мог обелить себя и обвинить других, что этот…

Все внутри меня кипело, бурлило и готово было взорваться. Да что там! Я была в таком состоянии, когда противника можно порвать на ленточки и не заметить… Правда, этого паразита не заметить было бы проблематично. Столько килограмм мышц! Сколько выдержки и стальных нервов… Это же мотать – не перемотать!

И тут из-за спины белобрысого типа раздался топот, какой бывает при беге, и чуть сбившийся голос выпалил:

– Ворон, еле догнал! Там зам звонил, просил предупредить, – говоривший перевел дух и со смешком продолжил: – К тебе из министерства какая-то мини-стерва пришла…

Мы с белобрысом синхронно посмотрели в сторону говорившего. И если керамогранитный лишь полуобернулся, то мне пришлось наклониться и выглянуть из-за своего блондинистого укрытия.

Я увидела невысокого парня в спецовке, с торчавшими ежиком волосами, темными от пота. Он же в свою очередь разглядел меня. Замер. Сглотнул. Оценил ситуацию и выпалил:

– В смысле дама из министерства… – Еще раз посмотрел на меня, сделал шаг назад, понял, что на «даму» я могу оскорбиться еще сильнее, чем на стерву, и еще раз поправился: – То есть девушка…

Впрочем, мне сейчас было плевать, как меня называют, хоть фрау, хоть чумой, хоть мумией… Важнее было то, что передо мной стоял тот самый Виктор Воронов, до которого я должна была донести предупреждение от старого лиса – как я про себя называла пресс-секретаря.

– Значит, Воронов… – протянула я, выпрямляясь.

Парня из-за спины блондина в таком положении уже было не разглядеть, но, судя по звукам, гонец никуда не испарился. Но и подходить ближе не думал. Видимо, не мог определиться: то ли ему деликатно уйти, то ли невежливо остаться, зато поддержать напарника.

– И зачем же ты меня искала? – невозмутимо поинтересовался белобрысый, глядя мне в глаза.

– Это ведь ты выкладываешь видео с пожаров на своем канале? – спросила я, не став ходить вокруг да около.

– Допустим, – сквозь зубы процедил этот… ворон. Хотя какой он с такой-то пепельной шевелюрой ворон? Ворона. Белая.

– Пресс-секретарь просил тебя предупредить: или ты закрываешь свой канал, или увольняешься. Незачем компрометировать себя и всех… – Я выдохнула, не договорив. Все силы сейчас уходили на то, чтобы быть, мать его, вежливой и невозмутимой! Хотя бы внешне.

Белобрысый паразит замолчал. Выразительно так. Задумчиво. Окинул меня взглядом, словно прикидывая, закатать ли в бетон или просто свернуть шею, а затем сказал, как топором рубанул:

– Это месть?

– Что? – мне показалось, что я ослышалась.

– Ты решила: я виноват в том, что ты спалила волосы, промочила платье, что у тебя потек макияж, сломался ноготок, сдох хомячок и ты не успела на распродажу, или что там у тебя еще из бед случилось… Так, зефирка? И решила воспользоваться своим служебным положением и поквитаться.

– Поквитаться?! – прошипела я гадюкой, чувствуя, что еще немного – и буду изображать закоротивший светофор. Потому что глаз готов был вот-вот начать дергаться. – Это не расплата! Это распоряжение моего начальства! Мне приказали достучаться до тебя, непробиваемый. Простую мысль донести. Ножками. – Я изобразила в воздухе средним и указательным пальцем шагающего человечка, как для малолетнего ребенка.

Блондинистая глыба мой жест оценила, как и намек на оценку своих умственных способностей, помрачнела и вдохнула. Я же приготовилась выслушать о себе много чего нелестного. Ну да не впервой.

Но вместо мужского голоса по ушам ударил сигнал тревоги. А дальше… Я и глазом не успела моргнуть, как белобрысый вихрь молниеносно развернулся и умчался. Вместе со своим напарником и…

– Стоять! Телефон верни! – крикнула я в стремительно удалявшуюся спину под вой сирены.

Паразит то ли не услышал, то ли не счел нужным обернуться. Я зло выдохнула и бросилась следом за огнеупорным по профессии и огнеупоротым по характеру блондином. Никогда еще я так быстро не бегала за мужиками. Да я вообще за ними в жизни не носилась! Скорее наоборот – от них. Но вот тут пришлось…

Только у Виктора – черти бы его драли – Воронова ноги были куда длиннее, ход резвее, а опыта больше. Не иначе как тренировался. И удирать – в том числе. В общем, ушел, гад! Но я была бы не внучкой своего деда, если бы смирилась с поражением. Прибавив ходу, влетела в депо и увидела, как знакомая гранитная плита с белобрысой макушкой запрыгивает в кабину, и пожарная машина вылетает из ворот. А за ней еще одна. И еще…

Благо красный уазик с надписью СПТ не уехал и работал на холостых оборотах. Я подлетела к нему и, увидев зама, выдохнула:

– Я с вами.

Мужик, не ожидавший такого напора, в первую секунду не среагировал. А во вторую было поздно: я уже очутилась в машине. Хорошо, в салоне еще была пара свободных мест.

Виктор

– Что там, Михалыч? – запрыгивая в машину, спросил я, машинально засунув телефон, который держал в руке, в карман боевки. Тот не захотел влезать сразу, словно там уже что-то лежало, но я не обратил внимания, пристегиваясь.

– Музей, трешка, – пробасил водитель, выезжая из ворот.

Я про себя выматерился. Мало того, что класс не первый и даже не второй, так еще тушить внутри углекислоткой – система защиты от воды, мать вашу!

– Два расчета, как и наш, уже в пути, – доложил Веня, когда Михалыч, врубив сирену, помчал по улицам. – Семь еще подтянутся.

Но как я ни старался думать только о предстоящей работе, из башки не шла эта ненормальная пироманка. В тот раз в клубе она, вся в пене, напомнила мне зефирку, но сегодня… Нет, это была ни хрена не ванильная штучка. Сущая демоница! Такая, которая три раза отомстит, два раза убьет и еще с того света достанет, потому что не поквиталась до конца. Одним словом, суч… сущая проблема. И это ее требование закрыть канал… Хотя, может, и не совсем ее. Мне зам намекал уже, что в министерстве не в восторге от моих видео. Но это были экивоки между делом. Без ультиматумов. А тут – прям приперла к стенке. Словно решила поквитаться.

– Слушай, а что это за цыпа из министерства? – подлил масла в огонь неугомонный Леха. – Она на меня так зыркнула из-за твоего плеча, словно у вас там жертвоприношение было, а я помешал.

– Так почти и было, – нехотя отозвался я, не желая вдаваться в подробности.

Но мелкий, которому до всего было дело (а если что касалось красивых девиц – то и подавно!), не отставал.

– И кто из вас лежал жертвой на алтаре? – хмыкнул напарник и скабрезно добавил: – А кто под ним?

Я выдохнул и покачал головой. Леха был неисправимым сексоголиком, который непристойности даже в телефонной книге найдет (реально отыщет, особенно среди фамилий!). А еще таким же назойливым, как реклама.

Понимая, что мелкий не отвяжется, пока все не узнает, я нехотя ответил:

– Мой канал. Эта министерская пришла предупредить, чтоб я его снес.

Веня, слушавший наш разговор до этого молча, присвистнул и поинтересовался:

– У тебя же там пол-лимона подписчиков вроде?

– Угу, – мрачно подтвердил я.

Закрывать будет жалко, если припрет… Все же некоторые видео собирали по несколько миллионов просмотров. Но главное даже не это, а то, что вот так, через канал, я мог наглядно показать, как делать не нужно.

Все эти правила, памятки – их редко читают, на них не обращают внимания, плюют на предписания. А ничто так не умеет мстить, как непрочитанный налоговый кодекс, инструкция к циркулярной пиле и смс от МЧС.

Я же в своих видео не просто показывал работу пожарных, тушение огня и будни, но и объяснял причины случившегося, как правильно реагировать при возгорании, почему нужно поступать так, а не иначе и что будет, если вот это и это игнорировать.

Под моими публикациями были тысячи комментариев. И одно это говорило, что народу интересно. А если просмотренный ролик спасет кому-то жизнь – значит, я точно делаю это не зря.

Потому-то эта фурия министерская так и выбесила со своим «донесением». Мстительная стерва. Словно вторя моим мыслям, Леха протянул:

– Да уж. А из-за чего там… – напарник ткнул указательным пальцем в крышу кабины. В этот момент машина как раз подскочила на кочке, и перст мелкого ударил потолок с характерным глухим звуком. Мелкий зашипел: – Ш-ш-ш… Вот зараза… – Леха затряс рукой и продолжил: – Из-за чего они завелись-то?

– Ты прав, зараза. И, по ходу, завелась она одна. Это та самая девица, которую я потушил в клубе.

– Да ладно!

– Реально?

– Не может быть…

Три восклицания прозвучали хором, перебивая друг друга. А потом наступила тишина. Ну такая, какая может быть в пожарной машине, которая несется по улицам с врубленной сиреной.

Каждый из нас думал о своем.

– Ничего, как-нибудь утрясется, – наконец произнес Веня. – Подумаем, обмозгуем это после выезда…

– Угу, – поддакнул Леха. – Ты сможешь все разрулить. Вот, даже миндаль молоком стал. И у тебя тоже все получится…

Я глянул на этого шута… Нет, Леха, даже если подыхать будет и в гроб ляжет, и оттуда организует stand up шоу – или, с учетом горизонтального положения тела, правильнее будет lie down шоу?

Под такие мысли наш расчет и вырулил из-за поворота. А за ним уже полыхало старинное трехэтажное здание музея.

Мы прибыли первыми. Так что отхватили себе и почетную должность разгона зевак, и оцепление периметра. Полыхало вовсю. Значит, что-то случилось с датчиками задымления. Не могло за то время, что мы сюда ехали, так разгореться, если сигналка сработала как надо… Эти мысли пронеслись у меня в голове, пока разматывал шланг.

И тут внутри что-то громыхнуло. Ударной волной выбило стекла, и языки пламени устремились к припаркованному под самым окном, раздолбанному пазику.

– Веня! Беги! – заорал я, понимая, что таратайка, скорее всего еще и переоборудованная с бензина на газ, может рвануть в любой момент, и замахал рукой

Старшой обернулся, увидел развалюху, все понял без слов и только успел развернуться, чтобы бежать, как раздался взрыв. Ударной волной главного сбило с ног и опрокинуло так, что тело прокатилось по земле.

Позади, в отсеченной от пожара толпе, которую мы успели оттеснить подальше, кто-то истошно завизжал.

Но мне было не до этого. Я бросился к Вене. Его куртку посекло осколками. А сам старшой был без сознания. Подхватил. Отнес подальше, убедился, что есть пульс, дыхание, а зрачки реагируют на свет, и приказал подоспевшему Михалычу и Лехе:

– Так, ты проливаешь лафетом. Ты, мелкий, цепляешься к гидранту… Я доложу дежурному.

Едва я сообщил по рации о Вене, как подъехал второй наряд.

– Становись на упоры, проливай с улицы. Возможно, что в здании горючка. Только что жахнуло слева… Я проверю, не осталось ли кого внутри, – ввел я в курс старшего второго расчета.

Тот понятливо кивнул и принялся за дело. Затем подоспела еще одна машина… И еще.

Когда приехал уазик СПТ, на месте работали уже восемь расчетов из десяти, все люди были эвакуированы. А серьезно пострадал только Веня.

Зам, выслушав меня, коротко кивнул и принял руководство пожаром на себя. И это было ожидаемо. А вот чего я совершенно не предполагал, так это того, что министерская зараза примчится сюда вместе с майором.

Она выпрыгнула из машины, когда я договорил, и открыла было рот, явно собираясь что-то сказать, но мое начальство ее перебило, отдав приказ:

– Давай, сейчас медики приедут, помоги им с Веней.

– Есть! – выдохнул я и, развернувшись, побежал к старшему.

Девица же лишь подавилась воздухом, так ничего и не сказав.

Глава 3

Карина

На место пожара красный уазик хоть и мчался, но отстал от бочек. А когда приехали и из машины выскочил майор, я слегка замешкалась на выходе. Но это не помешало мне услышать все, что говорил Белый Ворон – как я про себя окрестила моего поджигателя. Хотя поджигателя ли? Может, и правда была случайность. Я же точно не видела, кто меня толкнул. Да и вообще в клубе было многолюдно. И удивление у этого белобрысого выглядело искренним.

В общем, пока ехали, мне было о чем подумать, усомниться, переосмыслить. И нет. Извиняться за свои обвинения я все равно не собиралась! Ни за что! А вот признать, что без Белого Ворона с его огнетушителем я получила бы ожоги, – признала. Даже настолько, что почти готова была сказать спасибо.

Только слова застряли у меня в горле, когда я увидела, куда приехала…

Нет, по роду профессии мне приходилось бывать много где, и пожары я видела не впервые. Но каждый раз огненная стихия наводила жути. Вот и сейчас столбы пламени, чад, смрад, истерика и страх толпы, витавшие в воздухе. Кто-то охал, у кого-то стало плохо с сердцем, а кто-то снимал на телефон.

Едва я это увидела, как профессиональные рефлексы взяли верх. И раз уже бежать за белобрысым и отвлекать его, когда он спасал жизни, было нельзя, я обратилась с вопросом к водителю уазика:

– Простите, а у вас телефон есть? Мне буквально на минуточку, – попросила я и приврала немного, что мой разрядился…

Мужик щербато усмехнулся, глянул на меня, полез в карман, из которого достал смартфон, и протянул мне.

– Тут плохо слышно, вы лучше из машины говорите, – посоветовал он, еще не догадываясь, что мне нужен мобильный не для разговора.

Несколько кадров, видео, надиктованное аудио – все это я отправила с разрешения хозяина через мессенджер в редакцию, благо адрес знала наизусть.

И лишь когда сделала это, поняла: не быть пресс-секретарем тому, кто журналист до мозга костей. Потому что файлы улетели в родную редакцию… Все же новость о пожаре в одном из крупнейших и старейших музеев – это однозначно первая полоса.

Представив эту статью на сайте, я усмехнулась, осознавая, что репортерские рефлексы уже, похоже, неискоренимы. Именно они помогли мне не просто выполнять свою работу, а быть в ней лучшей. И они же не давали мне порой почувствовать себя девочкой. Потому что милые девочки носят на себе красивые платьица, а не профессиональную ответственность! Сейчас именно она, зараза, заставила меня помимо воли включить мозг на полную и запоминать детали, нюансы.

Телефон водителю пришлось отдать. А свой… Когда его еще верну? Не лезть же под руку сейчас к Ворону?

Так что осталось полагаться на память и… выдержку. Ведь только благодаря ей я могла дождаться, когда все потушат, и уже потом отбирать у наглеца свое! И, судя по полыхавшему в музее пламени, это займет какое-то время.

Огонь вырывался из окон восточного крыла здания, его длинные языки напоминали змеиные – так же трепетали, пробуя кислород на вкус, как кобра – след жертвы, чтобы в следующий момент на нее накинуться.

От невыносимо жаркого пламени слезились глаза, а в небо меж тем поднимался столб густого черного, как сама тьма, дыма.

«В таком мраке отлично прятать самые гнусные тайны, – пришло вдруг на ум, – зато огонь, который его рождает, кует героя…»

Героев. Тех, кто сейчас встал лицом к лицу с огнем. Больше тридцати человек. Они действовали как единый слаженный организм.

Но отчего-то мой взгляд невольно раз за разом останавливался на Воронове. Четкие, отточенные движения. Уверенность в каждом жесте, шаге, вдохе.

Казалось, он знал этот красный ад, что бушевал сейчас в стенах музея, как родного брата, и мог предугадать его действия. Удивительно, но среди паники толпы, когда в воздухе вместе с дымом витал дух истерии, мне от одного взгляда на Виктора становилось спокойно.

Было в нем что-то такое… каменное. И я сейчас не о камнях в почках. И не о характере, который, к слову, у белобрысого был точно кремень. Веяло от этого огнеборца силой, как от крепостной стены. Такой, которая может и укрыть, и выдержать тяжелую осаду.

Я помотала головой от непрошеных мыслей. Тьфу на тебя, Поддубник! И подумаешь же такое! Этот же тип непрошибаемый, невыносимый, непредсказуемый… и еще много других «не». И главное – вообще не твой тип!

«Тебе нравятся брюнеты. Худые. Интеллигентные… Как Антон, – вспомнилось некстати, и я помрачнела. – Не восемнадцать ведь тебе уже, Карин. Так что завязывай флиртовать и начинай фильтровать. А еще лучше – послать всех мужиков на… грядки. К многолетним травянистым из рода капустных. В смысле к хренам. Это будет самое лучше!»

Когда я вела с собой такой мысленный диалог, обращаясь на «ты», во мне крепла решимость. Да и идеи казались умнее, что ли…

Это как с утверждением: если высказать его, протирая очки, то оно будет звучать вдвое солиднее. А если протирать не очки, а пистолет с глушителем, то вашим словам поверят в комнате все. Даже табуретки и канарейки.

В общем, я решила: хватит с меня мужиков. Любых. Светлых. Темных. Лысых… И никаких отношений во время вынужденного «пресс-отпуска»! Не все рождены для любви. Может, кто-то и для счастья?

Раздумывая о последнем, я при этом пристально наблюдала за происходящим. И если поначалу смотрела только на огнеборцев, то потом стала замечать и других, не менее важных участников действа – работников музея. В основном это были уже немолодые дамы, чью компанию разбавляли лишь двое «кавалеров». Один был сухонький дедок в рабочем халате. Второй – упитанный усач в комбинезоне. Толстячок держал в руке чемоданчик, из которого торчали отвертки, кусачки и куски кабеля. Не иначе как электрик?

Тут же проснулось профессиональное любопытство, и я подошла к толстячку.

– Неужели проводку замкнуло?.. – спросила словно бы невзначай, ни к кому конкретно не обращаясь, но так, чтобы мужичок услышал.

– Да нечему там замыкать! – с жаром воскликнул толстячок, поворачиваясь ко мне. – Все недавно проверяли! И из трубок ихних газом пшикало, и сигнализация пожарная вопила исправно! Даже когда дыма не было, только пыль от перфоратора. И ведь, собака, так по ушам била, что мочи нет. А трогать – не смей, пока бригада не приедет…

– И сегодня она сработала? – допытывалась я. Все же странно было, что так полыхнуло…

– И сегодня, – согласно отозвался мужичок. – Только опосля того, как полыхало дай боже! – и он экспрессивно махнул рукой в жесте: «Да ну вас!» – а затем спустя несколько мгновений добавил: – За что только эти паразиты деньги дерут и проверки свои устраивают, если ни хрена не работает?!

– И не говори, Евгений Маркович! – шумно возмутилась дама, стоявшая рядом. – Вот потушат, и дирекция на этих молодчиков в суд непременно подаст. Зачем только устанавливали свои пожарные приблуды, если толку от них ноль? А ведь мы почти ремонт закончили в восточном крыле… Сейчас эти Микеланджело со своими брандспойтами по свежей-то штукатурке намалюют новую Сикстинскую капеллу, – едко закончила она.

Я повернула голову и увидела сухую, как пятка, и худую до анорексичности даму. И куда в этакую воблу вяленую поместилось столько желчи?

– Так, значит, горят не экспозиции? – уловила я главное.

– Милочка, еще бы горели они! – возмутилась воблообразная леди.

– Так им и так бы ничего не было… – встрял в разговор до этого молчавший дедочек и получил презрительный взгляд воблообразной. Но старичка это не смутило, и он пояснил: – В залах специальная защита стоит. В случае пожара перед картинами газ особый выпрыскивается, чтоб, значит, они не сгорели.

– Жаль, в реставрационной таких средств нет, – вздохнув, заметила стоявшая чуть поодаль брюнетка. Она как-то задумчиво смотрела на пламя, которое отражалось в линзах ее больших очков.

– А там что-то было ценное? – я повернулась к говорившей и пристально посмотрела на девушку, которая казалась мне вчерашней школьницей.

– «Весточка» Лакронова. Но уже, похоже, больше не будет…

– Это известный художник? – спросила я прямо.

Реставратор ответить не успела. Раздался зычный крик кого-то из пожарных:

– Все! Готово!

Я посмотрела на еще недавно полыхавшее здание. Сейчас оно таращилось на улицу черными провалами окон первого этажа. Они чем-то напоминали мне пасти драконов, страдающих хронической изжогой.

– Заходим! – голос Воронова я узнала сразу, хотя из-за защитного шлема и ворота-стойки его было практически не видно.

Виктор махнул рукой по направлению к дверям и сам первый двинулся к ним.

Музейные же наблюдали за огнеборцами с прагматичным трепетом: переживать – переживали, перешептывались, заламывали руки, смотрели с отчаянием на копоть стен, но никто даже шагу не сделал в сторону крыльца. Видимо, хранители искусства лучше других знали, что оно требует жертв, и оными становиться не хотели ни в коем разе. Тем более что и алтарь какой-то паленый, и жрецы в противогазах… В общем, не та атмосфера.

Я же просто ждала. И новостей, и конкретно одну белую птичку, чтобы забрать у нее наконец свой сотовый. Но Воронов все не появлялся. Зато прибыли и другие спецы: МЧС, следователи, мои коллеги…

От последних я постаралась отгородиться воблообразной леди. Она, как выяснилось, являлась хранителем музея и отвечала за безопасность, целостность, невредимость и прочую «-ость» экспонатов.

Это во многом и объясняло наличие в данный момент «-ости» у самой дамы. Если точнее, то нервозности.

Так что, когда в здание разрешили войти следователям и понадобились понятые, неудивительно, что эта дама ринулась в добровольцы. А я за ней! Меня подгоняло желание наконец воссоединиться со своим мобильным. И профессиональное любопытство тут было абсолютно ни при чем! Вот совершенно! И посмотреть на то, что там еще не выгорело, вовсе не хотелось. Ну… почти. Хотя… Кого я пыталась обмануть? Журналистов редко пускали за баррикадную ленту.

Проторчали мы на улице изрядно. Так что, когда я все же очутилась внутри, в черные остовы рам заглядывали лучи розовевшего заката.

Все оказалось не так ужасно, как представлялось снаружи. Ни хранилище, ни выставочные залы не пострадали.

А вот только что отремонтированное восточное крыло – да. Но больше всех досталось реставрационной. Похоже, отсюда и полыхнуло… Это же сказал одному из следователей эксперт. Ну как сказал… Вполголоса… Точнее, тихо. Почти шепотом. На ухо. Я просто была рядом и подслушив… искала Воронова. Просто делала это там, где мне было удобно, а не там, где он обретался.

Жаль только, что узнать удалось немного. Нас позвали, чтобы засвидетельствовать останки, в смысле остатки, картины. На столе лежал ее обгоревший подрамник с уцелевшим каким-то чудом краем холста. По нему-то Амалия Арнольдовна – а именно так звали скелетоподобную леди – опознала картину Лакронова… В общем, от «Весточки» остались одни известия. Печальные. В формате некролога.

Во всяком случае убивалась хранительница по полотну сильнее, чем иная жена по покойному супругу. Страдала она вдохновенно, я бы сказала – ритуально. В лучших традициях плакальщиц. Не знаю, что меня царапнуло в этой сцене, но мысленную пометку выяснить стоимость картины я себе сделала. А то история знавала случаи, когда страховали на баснословные суммы, а потом…

Я буквально почувствовала, как зудят кончики пальцев в предвкушении нового журналистского расследования.

И тут в реставрационную заглянул один пожарный. Из знакомого в нем были только брови холодного серого оттенка и глаза. Остальное все оказалось в саже, но мне и этого хватило, чтобы узнать птичку, на которую я охотилась. Ворон!

– Так вот ты где! – тоном «попался!» возвестила я и собралась на абордаж… В смысле наконец подойти и забрать свое у этого любителя припиратить чужое.

Пожарный, увидев меня, кашлянул, а затем с непроницаемым выражением лица поинтересовался:

– Ты за мной и в огонь, и в воду пойдешь, чтобы договорить, что еще не сказала?!

Я, уже успевшая сделать пару шагов, замерла на месте, не дойдя до этого неандертальца несколько метров. Я что, похожа на истеричную дамочку, которая, пока не дозакатит скандал, не успокоится? Немыслимо подумать такое! Только если…

– Ты что, даже не заметил, что своровал мой телефон? – выдохнула я потрясенно.