Текст книги "Легенда о замке Бран, или любовь вампира"

Легенда о замке Бран, или любовь вампира
Надежда Некучаева

© Надежда Некучаева, 2023

ISBN 978-5-0060-9241-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В данной книге, мои дорогие читатели, вам дана возможность проследить за событиями, которые разворачиваются, начиная действиями в Румынии, затем плавно перетекающими в центр Англии Лондон и, заканчивающими в легендарном замке Бран в Карпатских горах. Книга написана в стихотворной форме. Впрочем, о самих повествованиях рассказывать не буду. Открывайте, читайте, сопереживайте вместе с героями.

Легенда о замке Бран или любовь вампира

Часть 1 (начало)

16 век.

 
Средь буйных лесов и карпатской природы
Венчает скалу замок старый, как мир.
Легенда давно существует в народах,
Что жил в этом замке ужасный вампир.
 
 
Немало сгубил человеческих судеб.
Из женщин-красавиц высасывал кровь.
Ночами, как дух, пробирался он к людям.
Испытывал жажду вампир, не любовь.
 
 
Окутан сей замок событий вуалью,
Мистической тайною Бран окружён.
Стоит на скале под туманною далью,
Подножье обвито зелёным плащом.
 
 
Но есть у карпатских румынов поверье
О том, что вампир был однажды влюблён.
К графине – красавице в облике зверя —
Медведя лесного проник как-то он.
 
 
…Чадили почти догоревшие свечи.
Графиня спала, разметавшись во сне.
Её обнажённые хрупкие плечи
Светились атласно при бледной луне.
 
 
Вампир, превратившись в бесплотного духа,
Склонился над ней, поражённый красой.
Смотрел как струился у нежного уха,
Спадая на шею виток золотой.
 
 
Обрёл вид мужчины и плоть человека,
Заметил румянец на нежных щеках,
И родинку – мушку у левого века,
Воздушную ткань на атласных плечах.
 
 
Он видел на шее заветную жилку.
Где жарко пульсирует сладкая кровь.
И словно любовник, и жарко, и пылко
Касался губами её вновь и вновь.
 
 
Хотел укусить, но внезапно отпрянул,
Решил, что успеет её он испить.
Вдыхал запах розы волнующе – пряный.
И думал, что может ещё полюбить.
 
 
Он всё любовался прелестной графиней,
Жалея о том, что не вечна краса.
И бронзу волос осветлит белый иней,
А тело её заберут небеса.
 
 
Впервые влюбился так в деву земную.
Навеки оставить с собою решил.
К устам прикоснулся и, нежно целуя,
Графиню от сладкого сна разбудил.
 

 
Красавица вскинула синие очи.
Узрила зловещую тень над собой.
Но всё приписала таинственной ночи,
И чудищу стать возжелала женой.
 
 
О, как были сладостны эти объятья.
Вампир для неё кровь свою отворил.
И кровью окрасилось белое платье,
Которая быстро стекала из жил.
 
 
И кровью наполнив хрустальную чашу,
Подал сей напиток графине испить.
Она пригубила, хоть было и страшно.
Теперь без него не хотелось ей жить.
 
 
Ему отдалась всем: и кровью и телом.
Блаженства такого не знала досель.
И с ним в Трансильванию в Бран полетела
Осталась навеки в том царстве теней…
 
 
С тех пор очень часто встречают в туннелях
Старинного замка в Карпатских горах
Две странных, прозрачных, загадочных тени,
Что в сумраке бродят, обнявшись, впотьмах.
 

Часть 2

19 век.

 
С немалым промелькнули три столетья.
Вампир решил покинуть замок Бран.
И, как паук, весь мир опутать сетью,
Да с новой девой завести роман.
 
 
Полдня искал в газетах и бумагах,
И в Лондоне нашёл старинный дом,
Стоит поодаль средь лесных оврагов,
И крепкою стеною окружён.
 
 
Он написал письмо в контору в Лондон,
И стряпчего к себе стал ожидать.
В Валахию приехал мистер Гордон,
Чтоб документы в замок передать.
 
 
Джон Гордон едет в старенькой карете,
Пересекает горный перевал,
Где злится, завывая сильный ветер.
(Вампир навстречу, видимо, наслал.)
 
 
Карета встала между двух ущелий.
Ссадила Джона. Быстро унеслась.
В горах шёл снег, ветра сердито пели.
Вдруг, рядом волчья стая собралась
 
 
И окружила, щёлкая клыками,
Но расступилась, словно был приказ.
Сверкая злыми, красными глазами,
Мгновенно волчья стая убралась.
 
 
А перед стряпчим выросла повозка,
Которой кучер в чёрном управлял.
И в полной тишине довольно жёстко
Приказ садиться тут же прозвучал.
 
 
И понеслась повозка по ущелью.
Везде мелькали странные огни.
Во тьме ночной всплывали чьи-то тени.
Джон чувствовал – они здесь не одни.
 
 
А кучер часто покидал повозку.
Шептал чего-то, припадал к земле,
И зажигались синие полоски,
И, догорая, гасли на траве.
 
 
Но, наконец, пред Джоном вырос замок.
И Джон застыл у кованных дверей.
Все окна скрыты вертикалью рамок
И ставнями с фигурами зверей.
 
 
Внезапно двери с лязгом распахнулись,
И к Джону вышел старый господин.
Слегка в улыбке губы растянулись:
«Прошу, входите», – пригласил румын.
 
 
Вот комната для Вас, располагайтесь.
Я прикажу подать сейчас на стол.
С бумагам своими занимайтесь», —
И в комнату соседнюю ушёл.
 
 
Стол был накрыт лишь на одну персону.
Посуда – дорогого серебра.
«Я пообедал у своих знакомых,
Теперь не ем до самого утра.
 
 
Вы ешьте, пейте и к себе идите.
Вас ожидает долгий сладкий сон,
И лучше двери за собой заприте.
Старинный замок. Тайн немало в нём.
 
 
Сегодня больше Вас не потревожу», —
С тем господин простился и ушёл.
Джон в щёлку заглянул насколько можно:
А там румын сам убирает стол
 

Часть 3

19 век.

 
Проснувшись, Гордон отыскал записку:
«До вечера, мой друг. Дела, дела.
Путь к замку, как Вы знаете – неблизкий,
И сами всё увидели вчера.
 
 
Обедайте, по замку прогуляйтесь,
Но не стучитесь в запертую дверь,
Спать захотите, в спальню возвращайтесь.
Для Вас там безопаснее теперь».
 
 
Джон вниз спустился, и уже под вечер
Ту комнату увидел и зашёл.
Лавандой пахло, и горели свечи,
Кругом ковры, парча златая, шёлк.
 
 
В углу лежали лютня, шарф и флейта,
А на стене висел большой портрет.
На нём графиня в белом платье с шлейфом.
Картине этой больше сотни лет.
 

 
Златые локоны раскинуты на плечи.
Глаза, как небо, губы, словно кровь,
Вот разомкнутся и польются речи.
В портрете странном вечность и любовь.
 
 
Джон лёг в кровать с парчовым балдахином,
Решив предаться в этой спальне сну.
Почти уснул в мечтах своих невинных,
Но что-то вдруг почудилось ему.
 
 
Сошла с картины дама в белом платье,
Приблизилась к нему, легко скользя.
Легла на грудь, увидела распятье,
Со злостью зашипела, как змея.
 
 
Очнулся Гордон снова в той же спальне,
И тот же на стене висит портрет,
Но только дамы в снежно-белом платье
В портрете страшном этом больше нет.
 
 
Джон крестик снял. Устроился уютно,
И погрузился снова в сладкий сон.
Сквозь сон услышал, зазвенела лютня,
И кто-то губы взял его в полон.
 
 
На грудь его, как тяжесть навалилась,
Как глыба ледяная, снежный ком.
Хотел глаза открыть, не получилось,
Впал в колдовской и непонятный сон.
 
 
Он чувствовал волшебные объятья.
С трудом, но всё же веки разлепил.
Лежит на нём графиня в белом платье,
Губами чуть касаясь шейных жил.
 
 
Ещё немного и уста приникли
К его губам. Довольно странный вкус.
А тело Джона закололи иглы,
И ощутил на шее он укус.
 

 
Вдруг чей-то крик прервал очарованье,
И кто-то резко даму отшвырнул.
Вернулось к Джону сразу же сознанье.
Открыв глаза, он воздуха глотнул.
 
 
Увидел – дама крикнула кому-то:
«Ты в жизни никого сам не любил!»
Что было дальше, Джон запомнил смутно.
Он прочь бежал, распятие забыл.
 
 
Джон Гордон поседел в одно мгновенье,
И с бледным ликом медленно осел…
Глаза открыл, не помня то виденье,
Румын с ухмылкой на него глядел…
 
 
…На завтра утром грязные цыгане
Грузили ящики огромные с землёй,
И в предрассветном, копошась тумане,
Их на телегах повезли с собой.
 

Часть 4

19 век

 
Джон с женщиной боялся оставаться.
Вот-вот она вонзит в него клыки.
По простыням стал с башни вниз спускаться,
И через лес пустился напрямки.
 

 
…Плыл к Лондону корабль с ужасным грузом.
Попутный ветер гнал его вперёд.
И моряки, и капитан Карузо
Ещё не знали, что их дальше ждёт.
 
 
Внезапно стали пропадать матросы,
И боцман к капитану прибежал:
«Там чудище! Аврал! Сушите весла!»
В команде назревал большой скандал.
 
 
Спустился в трюм с помощником Карузо.
Стал ящики с землёю открывать.
Средь них искал один с ужасным грузом,
Чудовище желая отыскать.
 
 
«Нашёл, нашёл!» – вдруг завопил помощник.
Карузо поспешил скорей на зов.
В сырой земле лежали чьи-то мощи.
И вдруг скелет издал ужасный рёв.
 
 
Помощник с криком выскочил из трюма,
И с воплем «SOS» сам кинулся за борт,
А капитан в раздумие угрюмом,
Повёл корабль, минуя ближний порт.
 
 
Надев на шею образок с распятьем,
К штурвалу крепко руки привязал.
Настанет ночь, и ужас, как проклятье,
Придёт за ним. Он точно это знал…
 

 
…Всю ночь выл шторм. К утру вдруг прекратился.
Стал воздух свежим, чистым, как кристалл.
Корабль с румынским флагом появился,
Которым мёртвый кормчий управлял.
 
 
Вдруг с корабля с названием «Мерлуза»
Сбежал мастиф, умчался со всех ног.
А в трюме нет особенного груза:
Лишь ящики с землею и песок.
 
 
Устроить капитану погребенье
На кладбище решили Кенсал Грин.
Процесс весь наблюдало населенье
На Западном утёсе Тэт Гилль Пир.
 
 
Две девушки гуляли по утёсу:
Люси с подругой Миной Монтерей,
А к вечеру они спустились к плёсу,
Туда, где волны бились всё сильней.
 
 
…Люси опять во сне своём ходила.
И ночью побрела на тот утёс…
Средь ночи что-то Мину разбудило:
Донесся запах чайных жёлтых роз.
 
 
И Вильгельмина с лестницы спустилась,
И собралась на поиски Люси.
Луна на небе, словно шар, светилась,
Мелькали тени странные вблизи.
 
 
На Западном утёсе есть скамейка —
Излюбленное место двух подруг.
Изогнутая спинка в виде змейки.
Сиденье на скамейке – полукруг.
 
 
К скамейке Мина быстро побежала,
Считая за ступенькою ступень.
Подруга на скамье полулежала,
Над нею наклонилась чья-то тень.
 

Примечания:

Кормчий – рулевой, ведущий судно.

Кенсал Грин – кладбище в Лондоне.

Тэт Гилль Пир – название утёса.

Часть 5

19 век

 
Заметив Мину, тень во тьме пропала.
Люси лежала в странном полусне,
А к горлу крепко руку прижимала.
Алела капля крови на руке.
 
 
Подругу Вильгельмина разбудила,
Укутала её своим шарфом.
Кровь на руке подруги удивила.
Решила, что расспросит, но потом.
 
 
Тихонько пробрались подружки в спальню.
И Мина задала Люси вопрос:
«Где шею поцарапала?» «Случайно, —
Ответила Люси, – О дикорос.
 
 
Ах, Мина, дорогая, что об этом?
Мне предложенье сделали вчера.
Не стала у тебя просить совета,
На страх и риск его я приняла.
 
 
Ты помнишь лорда Смитта Самюэля?
Вчера при всех признался мне в любви.
Согласие дала, и не жалею.
Он о помолвке нашей объявил».
 
 
…Но лунной ночью вновь Люси пропала.
Пришла под утро только, чуть дыша.
С подругой разговаривать не стала.
Была бледна, но всё же хороша.
 
 
Однажды на прогулке по долине,
Заметив солнца огненный закат,
Задумчиво Люси сказала Мине:
«Как он похож на этот красный взгляд.»
 
 
И снова ночь. Люси опять бродила.
Сидела у открытого окна.
А рядом птица чёрная кружила.
К себе манила. За собой звала…
 
 
С тех пор всё чаще замечала Мина:
Люси замкнулась, целый день спала,
А лунной ночью снова уходила,
И где-то пропадала до утра.
 
 
Прошло два дня, Люси так ослабела,
Что в обморок упала ясным днём.
К ней пригласили доктора Морэла.
Он осмотрел больную и ушёл.
 
 
На шее он увидел пару ссадин.
Сказал об этом жениху Люси,
Что у вид у них ужасно неприятен,
И лучше эзотерика спросить.
 
 
Смитт другу написал. Он сведущ в этом.
И попросил приехать сей же час.
Фон Гельсинг сразу сел в свою карету,
С собой взяв инструменты про запас.
 
 
Приехал утром. Постучал. Все спали.
Открыла дверь служанка госпожи.
Смитт ожидал один в каминном зале,
И с Гельсингом проследовал к Люси.
 
 
Фон Гельсинг быстро осмотрел больную.
С Люси бархотку с медальоном снял.
И, наклонившись к девушке вплотную,
Две ссадины, как точки увидал.
 
 
Отвёл он Смитта от Люси в сторонку.
Сказал, что нужно ехать по делам.
И то, что есть лекарство для девчонки,
Но должен изготовить это сам.
 

Часть 6

19 век

 
А утром принесли письмо для Мины.
Писал в нём Джон, что жив, хоть нездоров.
Но возвращает постепенно силы
Усилиями местных докторов.
 
 
Просил невесту в Бухарест приехать.
В больнице обвенчают в тот же час.
Ничто не может стать тому помехой.
И… Вильгельмина быстро собралась.
 
 
…Приехала, жених её в больнице
Худой и бледный, ладно, что живой.
Их обвенчали. Доктор был с сестрицей.
Поздравили их с мужем и с женой.
 
 
…А в Лондоне Люси вновь хуже стало.
Был срочно вызван Гельсинг снова к ней.
Он посмотрел, изрек, что крови мало,
И нужно плазму перелить скорей.
 
 
Люси снотворным тут же усыпили,
И Смитт свою отдал невесте кровь.
В пустые вены плазму перелили,
Но Гельсинг недовольно хмурил бровь.
 
 
С собой привёз цветочные букеты.
Люси вдохнула: «Это же чеснок.»
Ответил Гельсинг: «Всё лекарство в этом.»
И из цветов он стал плести венок.
 
 
Закончил, закрепил Люси на шее:
«Должны теперь Вы ночью крепко спать.
В венке для Вас назначено леченье,
И будет лучше, если не снимать.»
 
 
Уединился с Самюэлем в зале,
Решив о всех симптомах рассказать.
И сам уехал. Смитт остался в спальне —
Немного о Люси понаблюдать.
 
 
Ночь выдалась довольно беспокойной:
Люси венок пыталась с шеи снять.
При этом вид был очень недовольный,
Но вновь её укладывали спать.
 
 
Прошло три дня. Люси порозовела.
К ней снова возвратился аппетит.
И вновь она смеялась то и дело.
Опять спокойно в спальне ночью спит..
 
 
Ничто не предвещало, вроде, драмы,
А утром Смитт оставил дом Мюррей.
Он получил из дома телеграмму:
«Отец твой умер. Приезжай скорей!»
 

 
Перед отъездом попросил коллегу
За странностью Люси понаблюдать,
И, если леди вдруг предастся бегу,
Хоть силою, но в спальне удержать.
 
 
Но вечером вдруг кто-то в дом пробрался,
Да сонным зельем опоил прислуг,
И до утра девицей наслаждался:
Пил кровь её. Не выпускал из рук.
 
 
Люси бледна. Не видно ни кровинки.
Такой нашла прислуга поутру.
Венок разорван на две половинки.
Клочки его валяются в углу.
 
 
К Мюррей был спешно вызван эзотерик.
Больную он с большим трудом узнал.
Из спальни вывел всех, боясь истерик.
И бренди с инструментами достал.
 
 
Натёр Люси напитком руки, тело.
И опиум насильно в рот ей влил.
Трансфузию проделал он умело.
От друга крови леди перелил.
 
 
Вновь сплёл венок и ей надел на шею.
Цветов чесночных всюду набросал.
Люси напоминала Галатею —
Пигмалион подобную ваял.
 

Примечание:

Цветы чеснока – выдуманные Стокером

цветы с запахом чеснока.

Трансфузия – переливание крови

от одного человека другому.

Пигмалион – греческий юноша сваял скульптуру

девушки, назвав её Галатеей, и влюбился в неё.

Эзотерик – знаток наук не доступных непосвящённым.

Часть 7

19 век

 
Прошло два дня. Цветы из Гаарлема
Люси дарили счастье и покой.
Она как будто вырвалась из плена
И стала на мгновение собой.
 
 
Не принимала больше во вниманье
Ни шорох крыльев птицы за окном,
Ни лай собак, ни волка завыванье —
И думать не хотелось ей о том.
 

 
Вернулся Смитт. Готовились все к свадьбе.
Люси была мила и весела,
Но вскоре эзотерику усадьбу
Пришлось покинуть. Старые дела.
 
 
Из Гаарлема телеграмму выслал:
«Мой друг, прошу, понаблюдай Люси.
Боюсь, дабы дурного здесь не вышло,
Не то голов своих нам не сносить.»
 
 
На пару дней посланье задержалось.
Смитт сразу же приехал в дом Мюррей
Что ждёт его, пока еще не знал он,
И поспешил к невесте поскорей.
 
 
Люси мертва. Кровь каплями на шёлке.
Поодаль от неё лежала мать.
Окно разбито. Мелкие осколки
Усыпали невесту и кровать.
 
 
Из Гаарлема эзотерик вызван.
Приехал, посмотрел, позвал всех в зал:
«Вампир здесь поработал. Явный признак.
Но это всё, что вам я здесь сказал.
 
 
С Люси хочу наедине остаться.
К похоронам готовить надо дом.
Мне нужно с мыслями ещё собраться,
И пусть пока идёт всё чередом.
 
 
Записку обнаружил, между прочим,
Люси в ней постаралась описать,
Что с ней происходило этой ночью.
И большего не вправе я сказать.»
 
 
Люси и мать похоронили в склепе.
Прошла неделя. Стали забывать.
И можно бы прервать событий цепи,
Но только стали дети пропадать.
 
 
…Когда вернулись Джон и Мина в Лондон,
Им Самюэль поведал о Люси.
Джон для себя решил довольно твёрдо
Фон Гельсинга об этом расспросить.
 
 
…В «Вестминстерской газете» появилась
Заметка «Стали дети исчезать».
«В Люси вампира сущность проявилась, —
Подумал Гельсинг, – Надо рассказать.»
 
 
Все трое собрались в усадьбе Смитта,
И Гельсинг правду о Люси открыл,
Как девушка и кем была убита,
Куда девалась кровь из шейных жил.
 
 
«Имеем дело с нежитью – вампиром.
Он может облик принимать любой.
И деву, вероятно, погубил он.
Из-за него и сделалась такой.
 
 
Выходит по ночам она из гроба.
Крадёт на Гите маленьких детей.
И движет ею не любовь, а злоба,
И жажда крови каждый день сильней.
 
 
Остановить, вот первая задача.
Неумершей вбить в грудь огромный кол.
Она одна. Для нас всё это значит:
Вампир другую жертву не нашёл.
 

 
Возьму просвирки. Вёз из Амстердама.
Закроем в склепе нежити проход,
Но прежде убедимся в том, что дама
Под утро в гроб ложиться свой придёт.
 
 
Потом вобьём ей кол, приставив к сердцу,
И голову отрубим, как змее.
Просвирками опять закроем дверцу,
Распятие оставим на земле.
 
 
На этом завершаем мы собранье,
Но очень мало времени у нас.» —
И с тем покинул Гельсинг заседанье.
До полночи остался только час…
 

Примечания:

Гаарлем – местечко близ Лондона, где

проживал Гельсинг (по Б. Стокеру)

Неумершая – вампирша (по Б. Стокеру)

Часть 8

19 век

 
Друзья пришли к полуночи к могиле.
В фамильном склепе сыро и темно.
Фонариком гробницу осветили,
Открыли гроб, откинули сукно.
 
 
Гроб опустел, лишь вмятина от тела,
И капли свежей крови на парче,
Но как Люси сквозь щель уйти сумела
И миновать печать на сургуче?
 
 
Час пролетел, второй прошёл, и третий…
А троица почти устала ждать.
Клонило в сон. Боялись не заметить
Ту, что придёт и в гроб заляжет спать.
 
 
Вдруг в белом тень мелькнула у гробницы
И просочилась, как вода под дверь.
Светало. Гроб открыли – там девица,
И Гельсинг запечатал снова дверь.
 
 
На крышку гроба положил распятье,
Просвирок к двери склепа накрошил,
А, чтобы было всем вполне понятней,
Друзьям о том, что делать, сообщил:
 
 
«До завтра запечатал двери воском.
Неумершей из «дома» не уйти.
Конечно, будет очень всем непросто,
Но нам нельзя сворачивать с пути.
 
 
А завра мы сюда вернёмся в полдень.
Все инструменты я возьму с собой.
И то, что нужно всё должны исполнить.
Не будет нечисть виться над землёй.»
 
 
…И в полдень, что назначен был для встречи,
Все трое вместе к склепу подошли.
Все инструменты: молот, кол и свечи
Друзья с собой к гробнице принесли.
 
 
Убрали и просвирки, и распятье,
Открыли гроб: неумершая там.
И капли крови на атласном платье,
А щеки, словно розовый розан.
 

 
Куда лицо всю бледность подевало?
Лежал не труп, а прежняя Люси.
Смитт подошёл, откинул покрывало,
И вдруг увидел, что оно в крови.
 
 
Приставил кол к Люси, нацелив в сердце,
И тёмной кровью платье окропил.
Неумершей открыл он к Богу дверцу,
И душу к свету снова возвратил.
 
 
Мертвец хрипел. Змеёю извивался.
По сторонам фонтаном била кровь.
Чем глубже в тело острый кол впивался,
Тем чаще бил по цели молот вновь.
 
 
Всё кончено. Душа Люси свободна.
Смитт голову у трупа отрубил.
Но надобно найти того урода,
Чтоб он ещё кого-то не сгубил.
 
 
Друзья втроём на свежий воздух вышли,
Оставив склеп и ужас позади.
Фон Гельсинг молвил им едва чуть слышно:
«Увы, друзья, кошмар весь впереди.»
 

Примечания: молот – тяжёлый молоток.

Неумершая – вампирша, ходит по ночам и

похищая маленьких детей, пьёт

из них кровь. (по Б. Стокеру)

Часть 9

19 век

 
И в Карфаксе Джон с Миной поселились.
Недалеко от них был старый дом.
Жильцы в том доме так и не прижились,
И он был на продажу утверждён.
 
 
Напоминал дом замок очертаньем,
И огорожен крепкою стеной.
Считалось, что был связан он с чертями,
И зданье обходили стороной.
 
 
Румынский граф его купил недавно,
Но графа там никто и не видал.
Дом весь покрыт осотом густотравным,
Который всю усадьбу покрывал.
 
 
Портрет однажды принесли для Мины.
Изображён на нем румын-валах.
Джон в спальне разместил сию картину,
Её повесив прямо в головах.
 
 
…Друзья, решив на поиски вампира,
Все бросить силы, но его найти,
Вооружились колом, как секирой,
Направились разведать все пути.
 
 
…Джон видел, сколько ящиков грузили,
Но только не заметил их маршрут,
Решил зайти в контору Пикадилли,
Узнать хотел, куда груз отвезут.
 
 
В конторе стряпчий, друг ему ответил,
Что в Карфаксе все ящики давно.
Есть старый дом, в щелях свистит там ветер,
Нет света в нём, почти всегда темно.
 
 
Джон рассказал друзьям о доме этом,
О том, где можно ящики искать,
Но надобно всем выйти до рассвета,
Пока супруга в спальне будет спать.
 
 
…Они ушли. На Мину навалился
Какой-то странный непонятный сон:
Вдруг кто-то из картины появился,
И, крадучись, неслышно подошёл.
 
 
Открыв глаза, внезапно увидала:
Нависла тень ужасная над ней.,
И кто-то резко сбросил покрывало,
И в спальне сразу стало холодней.
 
 
Заметила два ярких красных глаза,
Ей вспомнилась несчастная Люси.
Погасли свечи над камином сразу.
Их кто-то специально погасил.
 
 
Что было дальше, Мина плохо помнит.
Тень прикоснулась к шее жадным ртом.
И мрак накрыл, в глазах всё стало тёмным,
И миссис Гордон провалилась в сон.
 

 
…Друзья проникли в дом травой заросший.
Фон Гельсинг крест с облатками держал.
Дом в паутине, всеми позаброшен.
Друзья вошли в огромный тёмный зал.
 
 
В нём ящики огромные лежали.
И Самуэль начал их все вскрывать,
Лишь гвозди под ножом его визжали.
Фон Гельсинг стал облатки в груз кидать.
 

 
Остался только самый дальний ящик.
Вдруг крысы наводнили жутко зал.
Глаза, как пламя, ужас настоящий.
И кто-то ящик в темноте забрал.
 
 
…К супруге Гордон утром появился.
Жена его не слышала, спала.
Наверно, сон кошмарный ей приснился:
Во сне кого-то женщина звала.
 
 
Лишь вечером жена его проснулась.
И всё ж была усталой, и бледна.
Заметив Джона, слабо улыбнулась:
«Прости меня, немного я больна.
 
 
Как ты ушёл, мне страшный сон приснился,
Как будто в спальню кто-то вдруг зашёл,
И тенью надо мною наклонился.
Мне оттого теперь нехорошо.»
 

Примечание: Карфакс – местечко

неподалеку от Лондона.