Текст книги "Сыскачка: Разорванные струны вранья"

Глава 1

– А хочешь, Жень, слетать со мной в командировку? – обнимая, спросил меня муж.

– Да еще как хочу. – внутренне запрыгала и положила телефон на стол я. – Мог бы и не спрашивать. Мне очень хочется съездить с тобой в командировку. Мы и так не часто видимся, а так я тебя буду видеть каждый день. Я согласна.

– Летишь в качестве жены, а не сыскачки. – сел на стул Антон.

– Я попробую. – плюхнулась на стул я. – И когда ты успел приготовить ужин?

– А у тебя заботливый, вот и успел. – подмигнул мне он.

– Всегда был бы такой. – взяла руки вилку я.

Супруг с улыбкой на лице говорил:

– А я всегда такой, только ты меня не видишь. Я решил исправить ситуацию и взять тебя с собой. Не обещаю, что буду с тобой, Жень, регулярно, но вечерами ты меня точно увидишь. Это я тебе обещаю.

– Это лучше, чем сидеть вечерами в квартире с котом. – А где мой кот? Я его что – то не вижу. Он же только крутился возле моих ног. Куда убежал Васька?

– А я его усыпил. – засмеялся муж.

– Как усыпил? – дернулась моя нижняя губа и из рук выпала на пол вилка. – Где Васька?

– Жень, да чего ты вся испереживалась? Кот наелся и спит блаженным сном, а во сне он видит тридевятое государство, в котором нежится на царской кровати, а ему подносят коктейльчики и мясо, которое он обожает. Я его перед тем как тебе придти домой Ваську накормил, чтобы он не отвлекал твое внимание. – ласково проговорил Антон. – Пусть спит. Он немного занят во сне. – усмехнулся муж.

Я подняла вилку с пола и достала чистую.

– Женька, да садись уже, а то вся еда остынет. А я старался приготовить ужин.

– Да сажусь я. – обратно села на стул и посмотрела на курицу с негодованием я. – Это что за курица на столе? А где крылья? Почему с двух сторон у запеченной курицы отсутствуют крылья? Разве продается цельная курица без крыльев?

– Курица в духовке крыльями махала и махала, вот они отпали. Отмахались. – засмеялся муж.

Я натянула улыбку:

– А кто их всего лишь на всего съел, и крылья отломлены после приготовления курицы. Небольшие кусочки мяса свисают со сторон, где находились когда – то крылья.

– Это не я.

– Что не ты?

– Не я ел. – хихикая, помотал головой Антон. – Это все он! Он! Он! Это не я.

– Кто съел? Васька?

– Да, он попросил.

– Как попросил? – отрезала кусочки курицы себе и мужу и разложила на тарелки, туда же положила гарнир с овощами я.

– Подошел ко мне, когда я вытаскивал курицу из духовки. Стал ко мне подлизываться и кричаще мяукать. Я и дал. Он поел мясо и довольный побежал спать.

– Как вкусно у тебя получилось. – откусила кусок курицы я. – Сочная и поджаристая. Как я люблю.

– А я же знаю, как ты любишь, Евгеш. – поднес вилку ко рту с овощами супруг. – А теперь ешь.

Поужинав, я помыла посуду и на телефоне заиграла музыка. Я подошла к столу, взяла в руки телефон. Мне позвонила Таня. Это моя подруга.

– Женька, ты где? – вопила на весь голос подруга. – Это курица мне надоела. Каждый день эту курицу вижу. Как она меня достала. Да сколько можно видеть эту курицу? Да глаза бы мои эту курицу не выдели. Видеть курицу нет желания. Да устала я от курицы. Она что сама не понимает, что я от нее устала. Женька, ты бы понимала, как видеть курицу. Да меня от нее при виде нее тошнит. Каждый день находится со мной в палате. Выбросить бы её с окошка.

– Кого выбросить? – испугалась, присаживаясь на стул я. – Не надо никого выбрасывать с окошка. Не важно с какой курицей ты в одной палате лежишь, но выбрасывать не стоит. Потерпи как – нибудь.

– Да как терпеть, да когда не могу терпеть!

– Танюш, ну, потерпи как – нибудь. Тебя скоро выпишут домой.

– Скоро? – хмыкнула в трубку Таня. – Меня выпишут только через неделю. Я спросила у врача и то это в лучшем случае, если со мной все будет хорошо. А как со мной может быть хорошо, когда я постоянно вижу эту надоедливую курицу! Раздражает она меня! С ней одни нервы. Меня не выпишут, а из – за нее слягу. – хныкая, говорила подруга. – И буду тут вечно в больничной палате лежать и превращусь в больничную мумию.

Я засмеялась.

– Тань, какая из тебя больничная мумия? Больничных мумий не бывает.

– Не бывает, значит будет!

– Танечка, успокойся. – теребила салфетку из салфетницы я. – Подумаешь, что ты видишь какую – то курицу. Может она вовсе не курица, а нормальная. Да и не заморачивайся ты. Отмахнись.

– Отмахнись? – пискнула она. – Да я эту курицу больше вижу, чем собственного мужа.

– А Ваня не у тебя?

– Нет. Какой – то важный проект делает. Ему важнее проект, чем мои нервы. – буркнула Таня. – Мог бы придти и убрать эту курицу куда подальше и поднять настроение жене, а он нет. Весь в проекте. Весь в делах. Он везде, но не с женой. Ваня не сможет ко мне сегодня приехать. А тебя муж часто в командировках, да ты его чаще видишь, чем я своего супруга, который находится дома.

– Таня, ты немного преувеличиваешь. Взъелась из – за какой – то курицы. Приляг и отдохни. Поспи.

– Как я могу спать? Когда эта курица на меня смотрит! И ведь взгляда не оторвет. Все смотрит и смотрит. Чего на меня смотреть, смотри на других. Так нет же! Смотрит именно на меня. А я не могу на нее смотреть. – жалостливо выговаривалась Таня. – Сил моих нет на нее смотреть.

– А ты на нее не смотри. Глаза закрой. Отвернись к стене и не смотри.

– Да я эту курицу за тысячу километров чувствую. – шмыгала носом подруга. – Даже сейчас она меня раздражает. Я отвернулась к стенке, не помогает. Курица есть курица. Не помогает твой совет. Я отвернулась и не могу уснуть.

– Танюш, да как же ты уснешь, когда ты со мной по телефону разговариваешь? – ухмыльнулась и вытащила порванную белую салфетку из салфетницы я.

– Да как тут уснешь, когда я есть хочу. А эта курица мне надоела. Тошнит от нее. – недовольно буркнула она.

– Таня, постой. – вспомнила я. – Ты же одна в палате лежишь, ты про какую курицу говоришь?

– Женя, про обычную курицу говорю, – раздраженно говорила Таня, – а ты что не знаешь, что такое курица?

– Да как бы знаю. – промямлила и стукнула себя по лбу я. – Аааа! Поняла. Ты про обычную курицу говоришь.

– Конечно про обычную, а ты про какую курицу говоришь?

– Тоже про обычную. – улыбаясь, от смеха наклонила голову на стол я.

– Каждый день дают курицу. Лежит на тарелке и смотрит на меня, а я на нее смотреть не могу. Не лезет каждый день есть курицу. Могли бы в больнице разнообразить блюда, а не пичкать ею ежедневно. Да еще и муж утром курицу принес. Положил пластиковый контейнер. Я развернула, когда он ушел на работу, а там курица. Да сколько можно одну курицу есть? Да я что хорек, чтобы постоянно нападать на курицу?

Я хихикнула, а подруга продолжала распылятся:

– Я ей имя дала.

– Кому?

– Курице.

– Зачем?

– Надо же себя чем – то занят, когда есть хочешь. Я и дала имя курочке. – огорошила меня этим она. – Назвала её противная Рыжуля.

– Кто? – все больше и больше удивлялась от Тани я.

– Большой кусок курицы положили и ведь не пожалели. Что обычно попросишь, то не дают, а тут кусище. – фыркала она. – Курица она же поджаристая. Вот я и прозвала Рыжулей, но она для меня противная. Я столько курицы съела в больнице, как никогда не ела. Это же кошмар какой – то! Мне муж позвонил в обед, а ему сказала, что меня достала его противная Рыжуля и видеть её не желаю. Он мне сказал, что у него нет никакой Рыжули и пошел работать. Я ему вечером позвонила и попросила покушать, а Ваня ответил, чтобы я себе купила булочку, так как он на работе и освободится поздно. А мне что булочка? Я не есть хочу, а хочу наесться до отвала. Да так, чтобы живот выпирало. Давно нормально не ела. И выбросить в окошко не могу. Я же не буду мусорить под окном. Женька, знаешь что?

– Что?

– Привези мне поесть. Очень хочется. Я готова слопать огромного страуса.

– В тебя же не влезет страус.

– Женя, поверь, что я настолько голодна, что готова съест и страуса. Привези меня поесть.

– Не смогу.

– Почему? – пропищала она.

– А потому на ужин муж приготовил запеченную курицу. – посмотрела на остатки курицы я. – Но ты же курицу не хочешь.

– Не хочу. И что у вас больше ничего нет?

– Есть овощной гарнир.

– Его вези! Вези! Быстрее! Срочно! Молниеносно! Я от голода третьи сутки не сплю. – зевала подруга. – Через окно подашь, а то не пропускают. Я поем и спать. На завтра мне что – нибудь приготовь, а то я от голода здесь зачахну.

– Прям сейчас к тебе ехать?

– Нет, ты подожди десять лет и тогда точно увидишь больничную мумию.

– Хорошо. – улыбаясь, встала со стула я. – привезу тебе, Танюш, гарнир с овощами. Правда, это готовил Антон, а не я. Попробуешь, как готовить мой муж. А получилось у него так, что пальчики оближешь.

– Вот – вот! – надула губы подруга.

– Что вот – вот?

Танюша буркнула:

– Для тебя твой готовит, а мне мой "иди булочку купи".

– Не бурчи. – Я еду. – зашла в спальню и отключила телефон я.

– Женя, куда ты едешь? – лежа на кровати, читал газету муж. – А как же побыть вдвоем?

– Да Таня попросила привести покушать, а то она голодная. Ее достала противная Рыжуля.

– Кто достал? – отложил газету он.

Я переоделась и рассказала мужу все. Он засмеялся и вскочил с кровати:

– Я тебя отвезу. Я же не могу бросить жену, в которой течет моя кровь¹. – подошел к шкафу Антон.

– Отвези. – пошла в кухню и взяла пакет с гарниром я. – Антон, я тебя на улице подожду пока ты одеваешься. – предупредила супруга и вышла на улицу.

Я села на скамейку, как услышала на песочнице тихий писк. Я подошла туда и увидела маленького котенка. Взяла его в руки:

– А ты чей?

– Мой. – сказал мужской голос за спиной.

Я содрогнулась и обернулась. Передо мной стоял мужчина высокого роста, худощавого телосложения в черном пальто, черной шапке, укатившись в черный шарф. На руках у него были надеты черные кожаные перчатки. В руках он держал детский совочек. Он, видя мой испуг, сказал:

– Вы меня напугали. Да я не хотел вас напугать. Извините, что так получилось. Моя квартира находится в десятом подъезде. У меня привычка не запирать дверь. Идиотская привычка. Вот котенок и выбежал. Я пришел с работы, дверь не запер, котенок за дверь. Я увидел, что в коридоре дверь открытая и выбежал на улицу искать котенка. Машинально схватил игрушку сына. Привычка выходить из дома с игрушками сына. А у нас сын Сева без котенка спать не ложится. Каждую ночь Сева спит только с котенком. Ему на день рождения неделю назад подарили. Он все просил котенка, с женой подумали и решили подарить. Пусть дитя потешится.

– У вас пальто снизу грязное. В песке.

– Да? – посмотрел на низ пальто он. – И правда грязное. – отряхивал себя мужчина. – Спасибо вам, а я даже не заметил.

Вдалеке промелькнул мальчик лет пяти. На нем была расстегнута куртка и шапка кое – как надета. Он был без перчаток. Руки у него покраснели. Сева подлетел к папе:

– Папа, папа, там маме плохо. Пришли тетя Варя с тетей Олей. Они пили с мамой на кухне чай, и маме стало плохо.

– Как плохо? – вытаращил глаза на сына отец. – И почему курточка расстегнута? Заболеть хочешь? – застегнул курточку ребенку отец. – Сколько раз говорил на выход курточку застегивать и надевать перчатки. И почему из кармана торчат носки? Сколько раз тебе с мамой говорили не поднимать вещи с пола, а потом их не прятать. Последний раз твою футболку искали две недели, которую ты запрятал под шкаф, а мы с мамой обыскались. Всю квартиру перерыли.

– Папа, но маме плохо. Она упала. Я выбежал за тобой.

– Бежим к маме.

Он побежал с сыном, да и я побежала. Вдруг моя помощь понадобится. Кто знает. Мы забежали в десятый подъезд. На лифте доехали до восемьсот десятой квартиры. Дверь была приоткрыта. Отец влетел с сыном в квартиру и, не разуваясь, побежал в кухню. На полу лежала белокурая женщина близко к моему возрасту. Мужчина подлетел к ней, а две женщины между собой галдели:

– А чего она упала, Варя? – стояла в джинсах и черной кофте возле матери ребенка шатенка.

– Ольчик, да я откуда знаю. – скрестила руки Варя. – У меня чуть от страха платье не спало. – сидела за столом бледная женщина. – Я когда ушла в туалет, вы вдвоем остались. Меня не было с вами десять минут. Чем вы тут обе занимались, я не знаю. Я пришла после туалета, посидела с вами пять минут, как Клавке резко стало плохо, она упала, схватилась за сердце, пожаловалась, что ей в груди больно, закрыла глаза и всё!

На столе стояло три белых кружки и кухонный комбайн. Одна кружка чая была полной, две другие выпиты наполовину. На неглубокой тарелочке находились эклеры и сахарное печенье. Один эклер был откушен и лежал возле кружки, которая стояла наполовину полная с левой стороны. Возле левой стороны у стола и находилась на полу мама Севы.

Оля закатила глаза:

– Ничем мы не занимались. Мы пили чай и разговаривали. Разговаривали о женском. – оправдалась Оля. – О житейских проблемах. Разговорились, чай по нескольку раз в кружки добавляли.

– О чем разговаривали? О каких житейских проблемах? Что ты её достала со своей сестрой? Вечно носишься с ней как с маленькой. И этим Клавку бесила. Да тут любой взбеситься, когда ты к ней могла заломиться в час ночи и трещать: "ой, моя сестра загуляла. Пошли со мной, Клавка, поищем сестру, а то я за нее переживаю. Он трубку не берет и не отвечает. А если с ней что – то случится? Я же этого не переживу. Я знаю, где она. Не пойду же я в квартиру, где куча народу одна". И такое было регулярно и постоянно.

– Ой, ли, а сама – то, Варя! – поставила руки по бокам Оля. – К Клавке бегала. То одно, то второе. То у тебя ремонт, то у тебя потопление, то у тебя пожар.

– Ольчик, пожара у меня в квартире не было. – хлопала глазами Варя.

– С тобой возможно и будет. Да ты Клавку со своим ремонтом достала. Всю плешь ей проела. – верещала Оля. – Пожара в твоей квартире не было, зато был Миша. А он сам как пожар. Рядом с ним не посидишь. Устроил в твоей квартире потоп и развратные связи! Ритка узнает, то нам всем головы поотрывает!

Варя опустила на пол глаза:

– Он был у меня всего раз.

– И этого много. – махнула рукой Ольга. – Он затопил твою квартиру. Ты из – за него в квартире делаешь ремонт. У тебя вся квартира пропахла вся строительными материалами, а сама пришла к Клавке и живешь у нее неделю. Затеснила Клавку и Костю, а ты делала вид, что ничего не замечала. Бесила ты её. Стоило идти к Мишеньке и жить у того, кто тебя затопил. Мерзавец!

– А ты не плачь!

– Живи у Миши!

– Отстань с этим Мишенькой! И это ты достала Клаву со своей сестрой. Спать ей не давала. Могла придти в любое время дня и ночи. Ты никогда на часы не смотрела. – возмущенно проговорила Варя. – Она ночью хотела спать, а не разыскивать твою заблудшую сестру.

Они обе ругались и не слышали, как плачет Севка. Муж женщины сидел на корточках с каменным лицом и не мог произнести слова от увиденного. Его глаза застыли на месте. Он будто не слышал, что происходило вокруг. Я увела плачущего ребенка в спальню. Мне позвонил супруг:

– Женя, ты где? Я вышел из подъезда, ищу тебя по сторонам, а тебя нет.

– Антон, я в десятом подъезде в восемьсот десятой квартире. В квартире труп женщины, она пила чай на кухне и упала.

– Всем оставаться на месте и не топтать место происшествия. – бросил трубку он.

Глава 2

Я оглядела спальню. Она маленькая. Я бы сказала мизерная, но в комнате был порядок. В ней с трудом развернешься, как и в самой кухне. В комнате возле широкого окна в левом углу стоял старый скрипучий диван. Я села на него и он скрипнул. На нем лежали детские игрушки и подушка. На полу длинный торшер с синим абажуром, который был под цвет темно – синих обоев. Напротив дивана висел маленький телевизор. Через всю комнату пол застелен синим паласом, где был нарисованы черные изогнутые узоры.

Мальчик плакал:

– Тетя, а что с мамой? Почему папа молчит и не говорит, а тети между собой ругаются? – стоя, хныкал он. – А почему мама на полу? Ей не холодно? Она не замерзнет? Может маме принести теплое одеяло. У меня есть.

Что ответить ребенку по поводу мамы я не знала и придумывала:

– Мама не замерзнет и маме совсем не нужно одеяло. Мама не замерзнет. – усадила ребенка на диван и подала маленькую черную детскую машинку я. – И не переживай. Все хорошо. Папа к тебе придет и заговорит. Он устал после работы и поэтому папе тяжело говорить.

– Дайте мне Лапчика.

– Кого подать?

– Лапчик это мой котенок. – шмыгал носом мальчик. – Я поиграю с ним в мячик.

– Держи, Сева. – подала ребенку котенка я, который все это время находился на моих руках. – Поиграй с котенком в мячик.

– А сегодня со мной вечером тетя Варя играла. Она после работы пришла с тетей Олей, и покатали со мной по полу машинки. А потом пришел папа. Он забыл закрыть дверь и котенок выбежал в подъезд. Папа побежал искать моего котенка, так как я заплакал. Я всегда с Лапчиком ложусь спать. Мне с ним нравится спать. Он мягкий и пушистый. И хороший, и добрый как моя мама. – положил котенка на диван и покатил мячик попрыгунчик к Нику Сева.

Котенок оживился и взмахнул лапой по мячику. Он отлетел на пол. Лапчик спрыгнул и одним ударом по мячику запустил его под диван.

– Мячик под диваном, а как же Лапчик без мячика? Надо достать мячик. – с мольбой глянул на меня, спрыгнул с дивана и рукой проводил под диваном мальчик. – Не могу достать. Он слишком далеко закатился.

– Сейчас достану. – встала и села на корточки я. – Мячик закатился в самый конец дивана. Я обойду диван, достану мячик и отдам его тебе.

– Достаньте. – взял котенка в руки и погладил его он. – Ты мой хороший. – положил на подушку котенка и поглаживал котенка ребенок. – Скоро папа с мамой придут, мама мне почитает сказку, и я пойду спать. За окном темно. На улице ничего не видно. Темнота. А дома светло. Лапчик, мама придет, и мы пойдем с тобой спать.

Я обошла с обратной стороны дивана, присела, потянула руку и достала зеленый мячик. Отдала Севке.

– Принимай назад мячик. – мягко улыбнулась и отдала мячик я.

– Лапчик, держи мячик. – отдал коту на подушку мячик.

Лапчик ударил лапой по мячику, и мячик укатился за угол подушки. Я приподняла подушку, чтобы достать фотографию, как увидела фотографию. Я как муж Клавы застила на месте, рассматривая фотографию.

Сева дергал меня за руку:

– Тетя, а мячик?

– Ах, да. Держи. – вернула мальчику игрушку я. – Поиграйте с котенком в мячик.

Я внимательно рассмотрела фотографию. На ней было запечатлено пятеро человек – три женщины и двое мужчин. С левого края стоял черноволосый мужчина, похожий на отца Севы. Он улыбался и обнимал женщину со светлыми волосами в джинсах и синей кофте. Кажется, что это мать Севы Клава, которая в это время находилась мертвая на полу в кухне. Рядом с ней стояла Варя в джинсах и красной кофте, а возле нее шатенка Оля, которая обнимала неизвестного для меня мужчину. На фото он не стройный и не подтянутый. На мужчине надета черная куртка, из под которой проглядывался живот. Компания находилась возле деревянного дома. Они стояли на крыльце дома.

Я развернула фотографию и прочитала надпись, которая была написана черными чернилами: "осень, а листики кружатся". Я сфотографировала на свой телефон найденную под подушкой фотографию и убрала на место. Не хватало, чтобы меня застукали с фотографией. Мне совсем не нужно, чтобы меня поймали с поличным с фотографией в руке. Как бы объяснила наличие фото у себя в руках? В комнату может зайти любой: отец ребенка Севы, Варя, Оля или мой муж.

Не буду ничего говорить мужу, что я нашла фотографию. Он меня не поймет и останется недоволен, что я нашла фотографию. И я её не только нашла, но и сфотографировала на свой телефон. Это точно не понравится Антону. У меня ведь и так было ножевое ранение в живот, когда мой муж спас мою жизнь и стал моим донором крови.² Мой живот потянуло. Ребенок увидел, что я положила руку на живот и спросил:

– Тетя, у вас болит живот?

– Нет, не болит. – погладила Севку по светлым волосам я.

– А почему вы тогда руку кладете на живот? – гладил кота сын погибшей Клавы, который лежал в это время на подушке и вилял серым пушистым хвостом. – У меня мама не кладет руку на живот и папа не кладет.

– Да я просто так положила руку на живот. – не буду же говорить ребенку правду и присела на диван я. – Я часто так делаю.

– Вы часто кладете руку на живот?

– Да. – улыбнулась Севке я.

– А мама часто пила валерьянку. – почесал правый глаз и позевал ребенок.

– Сева, а ты откуда знаешь, что мама часто пила валерьянку? – с любопытством посмотрела на Севку я.

– Да я сам видел, как тетя Оля капала маме из маленькой коричневой бутылочки в стакан и подавала маме. Мама шмыгала носом и не показывала своих слез, но я видел, что мама плакала. Я спросил у мамы, что это такое, мама ответила, что это валерьянка и выпила всё, что находилось в стакане.

Хм. Очень интересно. А зачем часто Клава пила валерьянку? От чего Клаве нужно было успокоиться? Она из – за чего то или из – за кого то переживала, нервничала? От чего Клава плакала? Явно неспроста она ревела и постоянно употребляла успокоительное средство. Что с подвигло Клаву нервничать? Какая – то ситуация ей не давала покоя, но вот какая? И как мне это узнать? Стоит поразмышлять над этим, но попозже. Да и фотография меня взволновала не меньше, чем известите о том, что Клава пила валерьянку. Что за надпись: "осень, а листики кружатся"? Какие листики кружатся? Листики на деревьях? Да и так понятно, что листики кружатся. Какие листики кружатся? Листики от тетради? Ой! Пришло на меня озарение. Может листики это деньги. Или все – таки не деньги? Кто разберет, что означает эта надпись. Да и кто её написал. У меня возникло несколько вопросов – сама умерла Клава или ей помогли отправиться на тот свет? Что за фотографию нашла я? Что означает прочитанная мной надпись? Почему пила валерьянку Клава? Я подсчитала. Вышло четыре вопроса. Четыре вопроса и ни одного ответа. Как же на них найти ответы?

– Сева, а когда ты слышал, что мама хочет уйти? – заинтересовалась и посмотрела на белую длинную до самого пола тюль я.

– Это было вчера.

В спальню никто из взрослых не заходил, а Севка продолжал зевать. Я у него спросила:

– Сева, ты хочешь спать?

– Хочется, но мамы нет. – держал в руках мячик попрыгунчик он. – Меня каждый вечер мама укладывает спать. Я всегда под мамины сказки засыпаю. Она мне их читает, я закрываю глаза и только утром их открываю, когда меня мама будит в садик.

– Севка, ложись спать.

– Но мама мне всегда лежа рассказывала сказки, я один не засыпаю. – болтал ножками по дивану сын Клавы. – Я не могу один без мамы спать.

– И что же делать? – от досады тихо произнесла я. – Как быть?

– А вы ложитесь рядом со мной. – гладил котенка по голове и зевал мальчик. – Я с вами усну.

Я сама позевала:

– Ложись на подушку. Будем ложиться спать.

– А вы сами, тетя, хотите спать. – коснулась голова подушки Севы. – Вы зеваете и вы устали как мама. Мама говорила тете Оле, что устала и хочет уйти.

– Куда уйти? – взбодрилась я. – Мама не говорила, куда она хочет уйти?

– Я этого не слышал, – обнял Ника он. – Я лишь слышал то, что мама говорила тете Оле, что он устала и хочет уйти. А когда она уйти хотела я не знаю. В магазин, наверное. Я попросил у мамы шоколадку, мама сходила в магазин и купила. Вернулась с шоколадкой и подала мне. Я съел шоколадку и лег спать.

Я тоже легла на диван. Я лежала с краю дивана и чуть с него не упала. И как же на нем вдвоем уместиться? Попробую как – нибудь не ёрзать, чтобы с него не слететь.

– Тетя, а расскажите мне сказку. – попросил мальчик. – Только интересную сказку расскажите.

Рассказать сказку? В голову ни лезла не одна сказка. Это для меня тоже самое, что рассказать без подготовки теорему Пифагора. А как же звучит теорема Пифагора? И вот зачем я про Пифагора вспомнила? У меня и так четыре вопроса, на которых следует ответить, а тут еще и Пифагор на ум пришел! От попытки вспомнить теорему Пифагора сожмурила глаза и повела нос в правую сторону, как и губы я. Там что – то про катеты и гипотенузу. Ну, вот кто сам сможет вспомнить теорему Пифагора? У меня лично не вышло. Как бы ни пыталась вспомнить ни теорему Пифагора, ни сказку, то ничего не выходило. А Севка просит рассказать интересную сказку, а я никаких сказок не помню. Ни простых, ни интересных.

Я пока думала, ребенок, не дождавшись от меня интересной сказки, заснул и положил свою руку на меня. Дверь в комнату отворилась. В комнату кто – то вошел. Я обернулась и увидела серьезного Антона. Он подошел ко мне, взял за руку и улыбнулся.

– Пойдем. – тихо прошептал на ухо мне супруг.

– Как? – также тихо сказала я. – Севка спит и положил на меня руку.

– Так убери руку.

– А как я Севку одного оставлю? – запричитала я. – Он же не может быть один.

– А он и не один, у него есть отец.

В дверь открылась. В спальню зашел с измученным видом папа Севы. Он приложил палец к губам. Я убрала руку Севы и медленно встала с дивана, чтобы диван не скрипнул. Мы прошли в коридор. Папа Севы обратился ко мне:

– Спасибо вам, что посидели с ребенком. Извините, что я к вам обращаюсь, но мне больше не к кому обратиться. Не могли бы вы завтра посидеть с Севкой. Я допоздна работаю. – моргал глазами он. – Мне не с кем оставить сына и в садик завтра не пойдем. Завтра все знакомые будут спрашивать про Зину, появятся куча вопросов, не хочется, чтобы Сева что – то узнал.

– Да я согласна. – натянула улыбку я. – Только я ни одной сказки не знаю.

– Ничего страшного.

– Тогда договорились.

Антон открыл дверь, и мы вышли из квартиры.

Глава 3

Мы вышли из подъезда, как позвонила Таня. Она не понимала, почему я так долго добираюсь до нее:

– Женька, ты где? Я есть хочу. С тобой похудеешь на десять килограмм.

– Вот и прекрасно. – подошла к машине и хлопнула дверкой я. – Фигуру не испортишь. Худеть не придется.

– А зачем мне худеть, когда с вами и так похудеешь? – причитала подруга. – Где мой ужин? Я поем сегодня или нет?

– Поешь, меня Антон до больницы довезет. Зажигание включил, и мы поедем к тебе.

– Вы еще только выезжаете? – возмущенно говорила она. – Тебя где носило? Ты мне на первое суп сварила?

– Да я тебе потом расскажу. – пристегнулась я. – Нас к тебе не пропустят. Я к тебе к окну подойду и примешь овощной гарнир. Поварешку готовь. – усмехнулась над Таней я.

– А почему не ложку?

– Таня, ты же слишком голодная. Поварешкой как черканешь и наелась, а ложкой есть и есть. – засмеялась я.

Таня скривилась:

– Очень смешно. – обиженно проговорила она. – Я есть хочу, два дня ничего не ела, а вы такое говорите. Муж за булочками отправил, подруга чуть в руки поварешку не пихает.

– Не запихала же. – улыбнулась в телефонную трубке Тане я.

– Нет, чтобы меня чем – нибудь вкусненьким угостить, так мне приходится голодовать. Как пришла в себя ничего не ела и сейчас ничего не ем. – жаловалась она. – И привези мне тетрадь, чтобы я на ней почеркалась, а то мне в палате скучно. Ни поесть, ни пописать, одна скукота. Целый день в окно пялюсь, вот и всё занятие. Мог бы ко мне муж и по чаще приходит. Как я пришла в себя, так Ваня с палаты не выходил, как легче стало, тут его видели! – раздосадовано встала с кровати подруга. – Нахожусь в палате одна. Ему, чтобы меня по – чаще видеть, нужно чтобы меня опять отравили. Так он вспомнит о жене.

– Танюш, да что ты такое говоришь? – одернула подругу я. – Он же работает, чтобы тебе ни в чем не отказывать.

– Зато отказывает во внимании. – шоркала ногами по полу Таня. – У него жена это работа, а не я. Мне плохо, нахожусь в больнице, его нет. Я же тогда в этот клуб от скуки пошла, а на следующий вечер меня отравили. Был бы муж рядом, что думаешь, Женька, я бы пошла в этот клуб? Да в жизни бы не пошла! Меня из больницы выпишут, то снова в клуб пойду. Все равно не увидит, что меня нет в квартире. Не заметит моего отсутствия.

– Таня, да какой клуб? Я тоже Антона не часто вижу, но я же не говорю, что муж не замечает моего отсутствия. У меня бывает месяц сижу дома вечерами одна, а то и два. Завела себя кота, чтобы не скучать. Вот и ты заведи себе кота, как и я. – пыталась поменять мнение подруги я.

Мы встали на красный цвет светофора, а подруга канючила:

– Женя, ты Антона не видишь, так он отсутствует в городе, а мой муж в городе, но при этом я его не вижу. Мы находимся в одном городе, а видимся всего ничего. Да я соседки Светы мужа Юру за сутки вижу куда больше, чем своего. – с обидой говорила она. – А ведь он даже не позвонит.

– Сама позвони.

– Звонила, трубку не берет. – с горечью в голове говорила она. – У Вани жена это работа, а не я. Привези мне тетрадку.

– Да где я тебе возьму?

– В магазине.

– Если мы заедем в магазин, то мы к тебе как минимум на полчаса приедем позднее. – мысленно подсчитала время и посмотрела на мужа я.

– Ладно. Завтра принесешь. Не буду с ним разговаривать. – брякнула подруга.

– С кем? С тетрадью?

– С какой тетрадью? С мужем. – выпалила она. – Не буду ему звонить я. Все равно трубку не берет, ко мне не приходит, а если приходит, то со своей курицей. Вот пусть с этой курицей и разговаривает, а он мне все равно не звонит и даже не перезванивает. – чуть не плакала она. – Не буду с ним разговаривать, когда ко мне придет. Отвернусь к стенке и буду спать. Пусть со своей работой разговаривает. А как только я пришла в сознание такой заботливый был, такой милый, такой хорошенький, а сейчас … – сдерживала слезы Таня. – А сейчас молчание.

Я взбадривала Таню:

– Таня, он же на работе, для тебя старается. Тебя выпишут из больницы, и отправит на море плескаться. Прилетишь в Москву с загорелой кожей.

– Так старается, что ответить на телефон не может и перезвонить не вариант. – кипела подруга. – Только смог отправить меня булочкой, а как мне принести ужин так нельзя.

– Ты напряженная, Танюш – устала держать телефон в руках я. – Отдохни, поспи. Набирайся сил. Тебе они пригодятся на море.

– А как спать, когда я голодная? Я говорю вам, что я есть хочу, а вы меня не слышите

– И поэтому ты, Тань, раздраженная. – сделала умозаключение я.

– Не раздраженная я. – буркнула она. – Пришел ко мне в больницу Ваня или хотя бы ответил на звонок, то я так не нервничала, а так я общаюсь со стенами и вижу одну курицу.

– Не нравится курица, то выброси в мусорное ведро. – посоветовала и заметила на себе пристальный взгляд мужа.

Я сдвинула от уха мобильный телефон

– Что? – вполголоса спросила у супруга я. – Что – то хочешь у меня спросить?

– Потом. – свернул налево он.

Таня услышала нас и всплакнула:

– Женька, тебе есть с кем поговорить, а со мной муж не разговаривает.

– Танюш, ты же со мной разговариваешь.

– А я бы хотела услышать мужа.

– Таня, он приедет к тебе завтра. – моргала ресницами я. – Ты его увидишь не с запеченной курицей, а с завтраком в руке. Он принесет тебе омлет.