Текст книги "Пограничные полномочия"
Автор книги: Надежда Верещагина
Жанр: Космическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
29 ноября 2098 года, Земля
Точно. Часы, которые вручил мне Том на Ёжике, показывают 01:41:11, как и бортовой компьютер. Сегодня я смог промолчать – но не от большого ума. Нет бы сказать, мол, как-нибудь в другой раз. Ладно, должно быть, мне просто хотелось прокатиться. Это же не какой-нибудь аэрокар – это «Гермес»! Мой собственный! Зачем? Ну а что, могу себе позволить! Правда, перемещения через ближайший космос обходятся дорого. Хотя… тоже могу себе позволить. Но выбираю старомодный ночной полёт над Атлантикой. Объёмная глубина земного неба – от одного только вида упоением пронимает насквозь. А ведь будет ещё рассвет над Скалистыми горами, искрящаяся тихоокеанская синева под крылом и приземление – настоящее приЗемление: дома в Петербурге или через тысячи километров в Калифорнии – разницы нет… Отстёгиваю ремень, включаю автопилот и откидываюсь на спинку кресла.
Вот же… Свобода. Ночь. Отсутствие бодрствующих желающих «помочь». Экстремальное чувство самого себя. Кажется, я уже успел соскучиться по этому состоянию. Тому самому, от которого жаждал сбежать все шесть лет, проведённых на Ёжике. И тому самому, ради которого рванул на край Вселенной… Хотя, конечно, до края мне было далеко… Вселенной. Но и у меня самого он тоже есть, край. Точнее, предел. Именно на пределе собственного терпения я через несколько часов окажусь в Лос-Анджелесе и буду контактировать с Женей. «Ну, эта курица ведь всё-таки с тобой росла», – говорит Ритка. Как раз тот редкий случай, когда её утверждение можно назвать чрезмерно толерантным.
Если бы у моей сестры был выбор, она бы обосновалась где-нибудь в XX веке. Женщины вообще частенько оглядываются назад во времени, но Ритка бы взяла оттуда только какие-нибудь странные туфли, а вот Женя – осталась бы насовсем. У них со Стивеном даже была свадебная церемония, а воспитанием ребёнка они решили заниматься без помощи современной образовательной системы. А ведь Мелиссе уже восемь лет, и я точно не удержусь сегодня от высказываний по этому поводу…
Больше всего меня удивляет профессия Стивена – он занимается поставками каких-то безумно дорогих коллекционных вин номинальным главам государств и корпораций. И вроде делает ещё что-то, связанное с непонятно кому нужными малоизвестными нецифровыми произведениями высокого искусства… Всё вместе создаёт впечатление какого-то круговорота фикции в природе, но тем не менее его навороченный особняк в Лонг-Бич вполне реален: я даже машинально стучал там по множеству безобразно пафосных предметов – убедиться, что это не голограммы. Да, домик можно запросто превратить в музей вместе со всем семейством… А я предусмотрительно выждал, проигнорировав приглашение на День благодарения: не хватало ещё угодить на добропорядочный ужин из классической комедии…
***
Автоматика заставляет очнуться на подлёте к пункту назначения. Следовало ожидать: Скалистые горы я только что проспал.
А моменты пробуждения еле выношу в принципе – независимо от планеты, времени суток и сопутствующих обстоятельств. Возможно, дело в каких-то несбалансированных биохимических реакциях или в том, что новый этап бодрствования наверняка обещает какой-нибудь предлагаемый жизнью нескончаемый квест. Но сейчас я ещё и собираюсь совершить унылый и одновременно идиотский поступок, поэтому удержаться от резкого побега в обратном направлении стоит серьёзных усилий.
А потом приходится приземлиться в зоне для частных летательных аппаратов, вытерпеть несколько американских улыбок, адресованных распознанному системой доблестному защитнику Земли, смириться с полётом в такси, не позволяющем переключить себя в ручной режим управления, и перешагнуть порог дома, прекрасно обходившегося без меня практически семь лет.
Вроде бы они заменили всю мебель. Женя выкрасилась в тёмный цвет и стала ещё больше похожа на женщину из конца XX века. Стивен, кажется, начал седеть. И у них появился огромный флегматичного вида белый кот – его мне представили как Франческо. В честь Петрарки, ага… чего ещё ожидать… Кот молчит, восседая на полированной антикварной столешнице, а супруги поддерживают диалог фразами, достойными первых страниц англо-тулисанского разговорника, составленного в превентивно политкорректном ключе на заре налаживания межпланетных отношений.
Игнорирую большую часть беседы и переключаюсь на племянницу: вручаю ей подарок – причудливый минерал с Ёжика. Ритка сказала, это хорошая идея, а Сашка так и вовсе обиделся, что я не привёз ему такой же… На самом деле привёз, просто наслаждаюсь реакцией…
Вроде бы презент у девочки отторжения не вызывает…
Занудно рассказываю о своей миссии, опасаясь вопросов, ответы на которые придётся адаптировать для её возраста. Потому стараюсь излагать в романтическом стиле – выходит не очень… Да и сама тема беседы не показалась Мелиссе привлекательной изначально – что подтверждает заданный невпопад вопрос:
– Дядя Иван, а теперь ты найдёшь себе девушку?
Смеюсь:
– Как это относится к космосу?
– Ну… – её щёки краснеют.
– Я прилетел сегодня на «Гермесе». Хочешь, покатаю тебя? Точно такой же космолёт был у меня на Ёжике.
– Ваня, ну ты же знаешь, что дети на эти летательные аппараты просто так не допускаются! – обрывает Женя, сталкивая Франческо со стола и с глухим звуком водружая вместо него огромную ёмкость с салатом.
Уже открываю рот, чтобы катастрофически аргументированно возразить, но ребёнок протестует:
– Я правда не хочу! Не люблю летать!
– О… А что ты любишь?
– Строительство! Пойдём покажу!
Улыбаюсь, вспоминая конструкторский беспредел, который творился в комнате у Алекса, когда мне было десять лет…
Но не особенно удивляюсь, увидев вместо небоскрёбов и хитроумных мостов пару многоэтажных кукольных коттеджей. Как-то Тихорецкий соорудил один такой для Ритки – но мы с ней населили его робозлодеями, которых я криворуко по-детски запрограммировал: хотел, чтобы они вырабатывали сложные стратегии взаимодействия… Вместо этого они в кратчайшие сроки разнесли коттедж до основания… Как мы с ней скрывали потом происшествие от Алекса – отдельная история…
Окончательно погружаюсь в воспоминания, вполуха потребляя истории обитателей кукольных особняков.
А потом так же отрешённо участвую в семейном обеде, незаметно скармливая оккупировавшему мои колени Франческо креветки из салата. Просыпаюсь только от вопроса:
– Ваня, это правда, что командование объявило войну расе двадцать шесть?
– Боже мой, Женя, нет! О расе просто особо ничего не известно.
– Говорят, они могут быть носителями просветления, новой философии. Примиряющей, объединяющей Вселенную, открывающей глаза! Борьба бессмысленна, оружие против них бесполезно. Что ты думаешь, Ваня? Ты встречался с расой?
– Не встречался. Бредятина! Кто хоть говорит это всё?
– Девочки из нашего… клуба по интересам.
– Хых… ну хорошо хоть не мальчики…
Стивен осаживает меня нервным предупреждающим жестом.
После трапезы мы покоряем ближайшие к побережью воды на его забавном катерке. Ребёнку (а значит, к счастью, и Жене, потому что услугами няни они пользуются только в крайних случаях) опять нельзя участвовать: вроде как в ноябре ближе к вечеру морской воздух имеет какие-то недопустимые для детей характеристики…
Есть ли у Стивена топовая яхта из каталога, реклама которой проецируется повсюду в местном аэропорту, я не в курсе и спрашивать не хочу… Достаточно и того, что он понимает: мне это неинтересно.
А я понимаю, что ему не особенно интересен шурин, не имеющий никакого отношения к среде, в которой он фактически существует. Поэтому мы перекидываемся немногословными репликами о Петербурге – городе, где он бывает довольно часто по своим связанным с высоким искусством делам.
– I wish to be in your place sometimes, – в какой-то момент ошарашивает Стивен, нерешительно улыбаясь.
– What’s that? To be born in Peterburg? – пытаюсь связать с остальным разговором.
– To spend few years in space, – усмехается он.
– It’s hard to get a decent sleep over there! – не теряю надежды отшутиться.
– I’ve got enough sleep, enough for a lifetime.
Ясно… Но не я же тебя заставлял… Догадливо трясу головой, транслируя согласие, но развивать тему не рвусь.
А когда под вечер мы возвращаемся в коттедж, я, утомившись и почти растеряв запал неприязни к этому несчастному визиту вежливости, начинаю уже верить, что сестра с горем пополам смирилась с фактом моего реального существования, но всё-таки получаю Разговор – очередной из сотен, от большинства которых я смотался уже на третьей фразе:
– Ваня, ты не думал о том, как совершить что-нибудь во благо человечества? – стряхивая кота с диванной подушки, начинает Женя.
– Я всё ещё недостаточно сделал для человечества? – устраиваюсь прямо на краю журнального столика, вытянув ноги и стараясь достать ими до кадки с каким-то непонятным растением.
Франческо тут же с энтузиазмом взбирается по моим гражданским штанам, больно цепляясь сквозь не особенно высокотехнологичную ткань когтями в попытках балансировать своим немаленьким телом.
Стивен, по шею увязший в мохнатом кресле, украдкой посмеивается: он всё ещё плохо говорит по-русски, но определённо улавливает сейчас мою мысль.
– Ну хотя бы… С твоим заработком ты мог бы уже немного заняться благотворительностью или… меценатством. По-прежнему не интересуешься подлинным искусством? Пора хотя бы до этого дорасти.
– Я родился уже выросшим из этого, Женя.
– Так надеялась, служба вдали от дома тебя хоть чему-то научит! Уважать человеческие ценности!
– Что, прости?
– Душевная щедрость, душевное тепло – для тебя пустой звук! Семья, наконец! Всю жизнь будешь строить мне такие гримасы?
Я просто молчу. Молчу и размышляю о том, что, может, для меня и есть вещи, которые не «пустой звук», даже в области «подлинного искусства», но мало что оказывается настолько же отвратительным, как обсуждать их с собственной сестрой.
– Думаешь, до ста лет сможешь вести себя как мальчишка? – не унимается она.
– Женя, – выплёвываю в манере, от которой Франческо спрыгивает на пол, а Стивен подаётся вперёд, готовый в любой момент не дать мне совершить какой-то резкий манёвр. – Во-первых, на носу XXII век! Если ты не прекратишь жить в иллюзиях, твоему ребёнку потребуется тридцать лет, чтобы освоить все знания, накопленные человечеством… Я уж молчу о психологических эффектах. Личное пространство, адекватная социальная адаптация. Мелиссу надо отдать в пансион! И мне пофиг, что ты всё равно сделаешь по-своему. Я тебе сказал – и умываю руки!
– Фыф… это вообще не твоё дело! Воспитатель выискался!
– Душевное тепло! – продолжаю, вскакивая на ноги. – Даже если бы ты была на него способна, ты не была бы единственным его источником на планете. Но, сколько себя помню, за душевное тепло ты принимаешь собственное малодушие!
– Ты ещё будешь меня поучать?! – взвизгивает она, вскакивая и надвигаясь навстречу. – Мистер Всё-Под-Контролем! Вот что дала тебе хвалёная социальная адаптация и поощрение самостоятельности. Ты на ней помешался! Тебе не страшно? Кому ты нужен, если не хочешь научиться жертвовать своим эгоизмом?
О да, снова о том, как я не умею обходить острые углы. Сама она достигла такого мастерства, что углы исчезли насовсем и всё вокруг отполировалось до склизкости, даже привалиться не к чему…
Не сомневаюсь, я прав. Но выгляжу как герой, залипший в ширпотребном сюжете, противопоставляя свою высокую сознательность беспробудной косности окружающих… Что ещё более забавно, сестрица наверняка воспринимает расклад точно так же – только со своей стороны. Ну и как тут не расхохотаться от души?
Да плевать.
В буквальном смысле взмахиваю рукой, обозначая напрасность продолжения. Хозяин дома вздрагивает, Франческо, с перепугу рванув с места, удирает в непонятном направлении, поскальзываясь на глянцевом полу, Женя стремительно исчезает из комнаты.
***
Но когда я, пожав протянутую Стивеном руку, задумчиво смотрю на отражение убитого дня в огромном зеркале в холле, она появляется – с вычурной бутылкой вина в обнимку.
– Женя, я, скорее всего, больше не приеду, – исчерпываю несколько десятилетий одной фразой.
– Да уж поняла. Маргарите… передавай привет.
Ну конечно… и забыл… Как удержаться сейчас, ёлки-палки…
– Рита прекрасно обойдётся без такой щедрости от тебя, – говорить это вслух – уже лишнее, но ничего не могу с собой поделать.
– Ну ты-то хоть раз можешь воспользоваться моей щедростью! Стивен специально для тебя привёз это вино… – протягивает бутылку. – Такое есть только в коллекциях самых высокопоставленных…
– На базе – сухой закон, – отрезаю я, напяливая куртку, и скороговоркой шепчу для Стивена: – Извини, пожалуйста.
– Ваня, ты давно уже не на базе! – окончательно срывается она, но я плотно закрываю за собой дверь и больше ничего не слышу.
20 сентября 2096 года, Ёжик
Плотно закрыв за собой дверь, не слышу, как Том приводит в порядок каюту Межнякова, стараясь не оставить следов своего присутствия на базе, – я занят сканированием тулисианского подарка всеми доступными мне средствами. Вывод: это просто часы. Правда, зашитый в них идентификатор – вовсе не стандартный товарный код модели. Что он означает – у меня есть только одна версия, но совсем уж нелепая, лучше даже не формулировать. К тому же система отказывается его читать. Ну, в конце концов, неопознанные идентификаторы сами по себе не способны причинить вреда…
Надеваю часы и вытягиваю локоть вперёд, одновременно увеличивая фото на стене и сравнивая себя нынешнего с собой десятилетней давности. Руки стали какими-то жилистыми, как будто я здесь целыми днями гантели тягаю…
– А если придётся выбирать?
За последние три дня я почти привык к философским вопросам, настигающим из-за спины, но беда в том, что они становятся всё более отвлечёнными…
– М?..
– Из твоих друзей. В… опасном положении. К примеру сказать, если придётся извлекать… из-под завалов после взрыва… Не предполагал?
– А… предполагал, конечно! Сначала вытащу Риту. У Алекса больше шансов выбраться самому.
– А они?
– Хех… Ну, Алекс тоже выберет Ритку. А её саму – если такая ситуация вообще возможна – я заставлю выбрать Алекса. Мне… скажем так, нельзя ронять честь мундира.
– Земляне… – протягивает Том со вздохом. – А… если бы Алекс тоже был женщиной?
– Думаю, он бы тогда сильно комплексовал из-за размера своих туфель… Ты все улики уничтожил?
Рассеянно кивает, а через двадцать минут я, подкинув пришельца до звездолёта, скомканно помахав и параллельно подчищая регистрируемые данные сенсоров, наблюдаю за тем, как он освобождает планету от своего присутствия, а меня – от интересного общения, смешанного с необходимостью постоянно быть начеку. То есть ещё сильнее быть начеку, чем обычно…
Пограничных пунктов вроде Ёжика, контролируемых Землёй, всего пятьдесят шесть, причём семнадцать из них находятся в сфере ответственности российской стороны, из этих семнадцати на пяти настолько бурный трафик, что в штабе вынуждены вручную контролировать происходящее там практически в режиме реального времени. На меня же, к счастью, обращают не так много внимания, а о манипуляциях с искусственным интеллектом базы не догадываются. Хотя иногда мне кажется, что это до поры до времени… Технически мои действия – преступление против Содружества населённых планет. В то же время Земля не захочет себя дискредитировать, предав огласке такие вещи, а у нас в штабе не захотят дискредитировать российское влияние в системе… Что не помешает так или иначе разобраться со мной лично. Алекс, конечно, догадался (в отличие от Межнякова, которому просто-напросто по барабану всё, что расположено дальше его носа) и, хотя мы никогда не обсуждали, явно разрывается между сопереживанием азарту и беспокойством о последствиях. Но, в общем, я делаю это вовсе не просто потому, что могу. Шесть лет знать, что каждый мой шаг кто-то отслеживает, – нестерпимо, и всё тут. И как психологи в штабе меня не раскусили…
Паркуясь возле базы, вспоминаю странную сентенцию о путниках, разделивших время… Не думаю, что совершил ошибку. Скорее – сделал то, чего не следовало. То, чего не следует делать, и ошибки – разные вещи, если даже не противоположные…
Привскакиваю, когда входящее сообщение оказывается приветствием от полковника Гончара:
«Ваня, настораживающая информация».
«Слушаю, Пётр Николаич».
«На всех заставах вы отразили попытки проникновения однотипных кораблей. Спецы у нас решили, что это звездолёты расы двадцать шесть».
«И?»
«И?! Расы двадцать шесть, Кузнецов! Ты меня понял?»
Торопливо стягиваю скафандр, чтобы не вызывать лишних вопросов о моих прогулках, если он захочет пообщаться не только текстом.
«Понял, но этого следовало рано или поздно ожидать. Все такие случаи – с нулевым ответом на запросы – мы списывали на идиотов или психопатов в космосе. Разве их может быть столько?»
«Во всех тех случаях корабли оказывались произведёнными в Содружестве».
Не буду с ним спорить…
«К чему мне готовиться?»
Поспешно перемещаюсь в главный отсек и изучаю обстановку: в подконтрольной зоне всё спокойно.
«К атаке, к чему ещё! Корабль уничтожить сразу, не вступая в переговоры. Программу мы изменили, но будь бдителен».
Да они там за дурака меня держат?!
«Пётр Николаич, давайте уж начистоту! Если говорящие тараканы, или из кого там состоит эта хренова раса, обладают хотя бы минимально приближенным к человеческому восприятием, и даже если не брать в расчёт захваты наших кораблей, о которых не шептались только младенцы, вы же понимаете, что они не по сотне своих сородичей втиснули на борт каждой тарелки и отправили к нам под прицел в остросюжетное туристическое путешествие?»
«Я тебе поёрничаю, Кузнецов! Вопросы по существу есть?»
«Да, есть вопросы по существу: как я смогу в штатном режиме базы отразить атаку тысяч, очевидно, виртуальных муляжей, которые они ещё вышлют? И какого рожна я должен это делать, если я так только ускорю для них процесс сбора информации о том, как устроена система?»
«Связь включи».
Полковник Гончар со следами сорокавосьмичасового недосыпа на лице вычерчивается посреди отсека и гарпунит меня взглядом:
– У них может быть иное восприятие времени, Ваня. Рано паниковать. Программу мы изменили, ты справишься.
– Что вы знаете о расе, Пётр Николаич? Зачем им понадобились мы, кто они такие?
– У тебя нет полномочий на доступ к данной информации, – хорошо, что я слышу его уставший голос и вижу выражение лица, иначе бы сейчас просто взорвался.
– А какие у меня есть полномочия?! Втухать здесь и бездумно на кнопки давить, пока они мне всё к чёртовой матери не разнесут?!
Он дважды ожесточённо сжимает губы, выбирая между здравым смыслом и субординацией, а потом всё-таки выдаёт пояснение:
– В общем, так. Почти факт – у них либо иное восприятие времени, либо растянутый во времени план. Раз ты у нас такой умный, можешь сам проанализировать все случаи.
– С якобы нашими кораблями?
– Ты, что ли, в самом деле не соображаешь, когда надо заткнуться?! – рявкает он, качнувшись вперёд.
Прикусываю язык, инстинктивно откатываясь от голограммы.
– Ну, – подытоживает удовлетворённый произведённым эффектом Гончар, – всё ясно?
– Почему они опасны?
Полковник издаёт подобный рыданию звук, символизирующий, наверное, отчаяние:
– Ваня… ты на службе, а не в киношке вашей интерактивной… Я тебе уже двадцать минут приказ разжёвываю. У тебя, что ли, альтернативные варианты действий есть?! Хватит, выполняй! Всё будет в порядке, не дурнее тебя здесь сидят.
– Ладно… есть то есть.
Он отрывисто кивает и отключается.
Итого. Они не знают, что делают. А у меня нет другого выбора: информация отсутствует полностью и отсюда я её не получу.
Просто жесть какая-то.
31 декабря 2098 года, Земля
Просто жесть какая-то… В прямом смысле. Зацепился ногой за изогнутый кусок металлолома и теперь убеждаю его оставить мою штанину в покое.
– Ва-аня! – кричит Ритка. – Ну куда ты убежал?! Опять несётся, как снаряд из пушки!
– Нам вообще-то в другую сторону, – смакует мой промах Тихорецкий.
Мы встречаем Новый год на стройке – не сказать чтобы по традиции, но далеко не в первый раз. Матерясь про себя, отпихиваю железяку и пробираюсь уже вслед за друзьями к подъёмнику.
Сорок минут назад мы с Алексом ворвались к Ритке с обычным «Ну, ты с нами?».
– Конечно! – подскочила она к зеркалу, наскоро скручивая в компактную конфигурацию свои бесконечные волосы. – Какая программа: с парашютом с обзорных площадок прыгать или на шпилях парковаться? Рано или поздно, Алекс, тебя всё-таки уволят!
– Не уволят, он лучший проектировщик в городе, – как обычно, ответил я, и мы залезли в персональный кар Тихорецкого и взяли курс на юг, где строится квартал «Тосно-XXII». Римские цифры в названии символизируют XXII век, который наступит через год, как раз к планирующемуся завершению строительства, – придумать ничего поизобретательнее брендмейкеры не смогли. Комплекс будет состоять из семи небоскрёбов, соединённых между собой затейливыми галереями. Сейчас всё это добро готово примерно на две трети.
Машину мы оставили внизу, чтобы в полной мере проникнуться здешней обстановкой (или потому что Алекс не стал рисковать каром). Строительный подъёмник, который пока заменяет в здании лифт, выглядит впечатляюще, как всегда. Я борюсь с приступом тошноты, вцепившись в перила и напряжённо косясь на удерживающие его конструкции. Алекс ухмыляется, бессовестно закуривая прямо в потенциальном поле зрения городской системы слежения. Ритка выглядит жизнерадостно и чуть не пляшет посреди слегка покачивающейся пятиметровой люльки. И откуда только это берётся, учитывая наш бэкграунд… женщина-загадка.
Пока я пришибленно таращусь, Тихорецкий невозмутимо ловит её за фиолетовый капюшон и заставляет стоять спокойно.
Проехав мимо нескольких десятков этажей, сильно похожих один на другой – всё-таки, кроме пола, здесь ещё ничего не готово, – останавливаемся на предпоследнем.
– По периметру без меня не гулять, – распоряжается Алекс, бросая окурок за борт, проворно закидывая Ритку и лихо запрыгивая следом на поверхность, всю утыканную фиксаторами передвижной платформы строительного принтера, находящейся сейчас ярусом выше.
Последовав за ним, оглядываюсь по сторонам и замечаю в глубине, возле несущей колонны, наряженную ёлку. Реалистично: если бы не знал, что кое-кто у нас даже одуванчик не сорвёт без критической необходимости, поверил бы, что дерево – из ближайшего леса. На макушке красуется крошечный макет башни, в которой мы сейчас находимся, а на ветках развешаны поделки Алекса – какие-то викторианские домики, готические церкви и даже средневековая крепость.
А ещё здесь есть стол, стулья и подлетевший точно к нашему приходу дрон с огроменным контейнером из того самого ресторана под небесами. Он называется «Эмпирей». Да, неординарный персонаж в компании занимается неймингом… Хорошо хоть он запихнул «Эмпирей» в «Северный утёс», а не в «Тосно-XXII»…
Пока Алекс методично накрывает на стол, я получаю сообщение:
«С наступающим Новым годом, Ваня!»
Это Том. С тех пор как я не без облегчения выпроводил его с Ёжика, мы иногда обменивались спонтанными фразами, изредка перетекавшими в затяжные абстрактные диалоги. Ну и ещё парочку раз он довёл меня до белого каления с первого же слова, не без того…
«Следишь за нашим календарём? Какие новости?»
«Я на Земле. Мы могли бы увидеться».
«Ого… Ну давай. А что ты тут делаешь?»
«Просто гуляю. Был в Токио, а сейчас здесь у вас, в аэропорту».
Отвлекаюсь от беседы, заметив заинтересованные взгляды, – замолчали даже: гадают, что понадобилось от меня Гончару в такое время.
Загадочно улыбаюсь, одновременно мрачнея. Оп.
«Откуда ты знаешь, где именно я живу?»
«Изучил твой идентификатор».
«Пока я спал?»
«Естественно».
Не приходилось мне водить дружбу с огромным количеством инопланетян, но всё равно этот наверняка самый мучительный из всех… Врёт как пишет по любому поводу, а вот когда быть честным совсем не стоит – вываливает правду и глазом не моргнув.
«Ваня? Я знаю, что это не приветствуется в вашей культуре, но было любопытно…»
«Том, ты ходишь по грани – развлечения такие?»
«Надо полагать, развлечения только такими и бывают… Я всё ещё могу тебя увидеть?»
«Ясен пень… Да. Позвоню через несколько минут».
– И кто он? – вздыхает у меня из-за плеча Алекс, полностью игнорируя, что это ну совсем не приветствуется в нашей культуре…
– Тулисианец. Аварийная посадка на Ёжик.
– Неслабо вы успели спеться, – будто потеряв ко мне интерес, он возвращается за стол.
Ритка, завёрнутая в огромный плед поверх пуховика, прищурившись, буравит взглядом. Нахально игнорирую, перемещаясь ближе.
– Саша… можно я приглашу его к нам сюда?
– А сам как думаешь? – Алекс откидывается на стуле назад, опершись затылком о колонну у себя за спиной.
– Под мою ответственность. Он лингвист, свободно говорит по-русски. Интересный собеседник так-то… Раз уж прилетел, невежливо как-то не показать ему наш праздник, тем более в таких необычных условиях.
– А явиться под Новый год и напрашиваться в гости – вежливо?
– Алекс, не начинай. Ничего такого не происходит. Тем более для него наши традиции непонятны…
– Когда мы последний раз приглашали кого-то ещё – не подскажешь, кто это был?
– Артём это был. Прошу тебя, не начинай!
– Саша! – сердится Рита. – Ну какая связь? Это же тулисианец, говорящий по-русски! Интересно посмотреть, ну почему нет?!
– Окей. Только ради тебя. Полчаса, Кузнецов, и не на моём каре, – отмахнувшись, Алекс сжимает левой рукой правый локоть и угрюмо отворачивается.
«Окей» Тихорецкого – это совсем не окей. Точнее, это окей только у него в мозгу – чёткая позиция по вопросу. А остальные как-нибудь пеняйте на себя.
***
Том ждёт меня на открытой парковке, благодушно прогуливаясь туда-сюда. Не поместившиеся под глубоким капюшоном волосы запорошены снегом и торчат во все стороны, как у соломенного пугала из мультфильма. Можно сказать, повезло – и мне, и ему: снежная зима у нас за последние лет двадцать была чуть ли не пять раз. Хотя экологи там вовсю шаманят по всем фронтам – вроде бы борются с глобальным потеплением, о котором до сих пор неизвестно, существует оно или нет. По-моему, в нашем городе существует только глобальное «погода так или иначе испортит вам праздник». Надеюсь, через два часа не польёт как из ведра.
– Всё слегка вышло из-под контроля! – радуется Том, дотрагиваясь до моей ладони в осторожном рукопожатии. – Намеревался слетать сначала в Европу, но опоздал на рейс.
Погружаемся в кар и движемся внутри медленного снегопада. Том выныривает из куртки, встряхивается, как Джек, я врубаю горячий воздух сверху. Экскурсоводом работать сейчас не хочется, всё равно видимость плохая, да и пассажир почему-то разглядывает меня, а не самый красивый город на Земле…
– Что, – уточняю, хмуро покосившись на его вовсе не изменившееся лицо, – два года для землянина – слишком дофига?
– А вот как раз нет…
На ощупь пошарив за спинкой моего кресла, Том извлекает из чемодана крошечный карманный инструмент и погружает его в свою шевелюру. Даже не расчёска – плойка…
– Не перестарайся, мы сейчас полезем на недостроенный небоскрёб. Там может быть ветрено.
– О… – вяло удивляется он, переключаясь на сводку местных новостей. – «Активисты ворвались в закрытую зону над историческим центром». И выстроились в виде классической мишени, м…
– Меньшинства… Демонстрация у них.
– Не понял… какие меньшинства?!
– Какие-какие, идеологические, конечно! Выступают за запрет на свободное ношение оружия.
– Э… – то ли неверяще, то ли опечаленно не находит подходящих слов Том.
– Угу, проходили уже. Вот и пойди им теперь объясни, блин…
***
– Рита, Алекс, рад познакомиться! – объявляет гость, протягивая одновременно каждому из них по руке.
Нелепый жест выходит очень органично, а реагируют они так, будто каждый день встречают подобного скомороха. А ничего, что одна рука левая, в конце-то концов? По всему выходит, сегодня внутреннее равновесие будет сохранять ещё труднее, чем обычно… И это после дополнительного путешествия на подъёмнике туда и обратно: владыка стройплощадки наотрез запретил мне парковать здесь такси.
Широко распахнув ресницы, Рита зачарованно осматривает пришельца снизу вверх. Алекс искусно, якобы перемещая чемодан в безопасное место, уходит от физического контакта. Тулисианец блестяще выдерживает экзаменующее молчание.
– Его зовут Том, – сообщаю я – просто чтобы прекратить цирк.
– А меня – Александр Сергеевич, – не обходится без предупредительной атаки Тихорецкий.
Том улыбается во весь рот – не скрывая восторга Сашкиным выпадом – и возвещает:
– Рита, вы любите цветы, так ведь? Я привёз для вас сумикан, – извлекает из чемодана кубический контейнер с полупрозрачными стенками. – Маленький росток, но он очень плодовитый…
– Ой… Во-первых, я предлагаю сразу перейти на ты! – нейтрализует она Алекса, пихнув локтем. – Вы же понимаете, что это значит?
– Более чем, – усмехается Том. – Разве что Александр Сергеевич возражает…
– Сумикан очень капризен в транспортировке, – не ответив, изрекает Тихорецкий.
– Да. Мой приятель – специалист, он предложил мне особый контейнер, новое изобретение. Должно быть всё хорошо. Он цветёт круглый год и каждый день по-новому пахнет.
Да уж, наслышаны…
Рита неуверенно проводит пальцами по граням контейнера:
– Открывать лучше дома, да? Спасибо большое, Том! Мне правда очень нравится!
– Тулисианцам могу предложить чай, – сообщает Алекс уже от стола, выверенным жестом атакуя пробку роскошного вида бутылки розового шампанского.
– Почему это… – заикаюсь было я, и тут же вспоминаю: алкоголь для них смертельно токсичен в любых дозах. – А, да…
– Отличник… – шипит Сашка.
Том лучится снисходительностью, разглядывая нас поочерёдно, а потом объясняет:
– Прошу прощения, у нас заведено не делать подарков, если нет уверенности, что они придутся по душе. Поэтому вам обоим я ничего не привёз: не надумал.
– Подход мне нравится, – кивает Тихорецкий, звякая стеклом. – Садись за стол.
Устраиваемся вокруг традиционного набора еды – и перед моим носом бескомпромиссно является уверенно наполняемый бокал.
– Алекс, ну мне-то… какого хрена!
– Символический ритуал, Вань, обещаю тебе как врач, – встревает Ритка, – первый Новый год вместе за последние шесть лет, а бутылка стоит как твой самолёт! И ещё тут есть тот самый сыр и куча всех этих маринованных вещей, которыми мы тебя в детстве выманивали из конуры!
Соизволив даже улыбнуться этим воспоминаниям, Сашка формулирует гораздо доходчивее:
– Вырубай брандмауэр, – и стучит пальцем себе по лбу.
Приподнимаю бокал:
– Ладно. За нас тогда, ещё один год… – тосты – это точно не то, к чему у меня лежит душа. – Надеюсь, всё будет иначе. Вот если бы назад в прошлое попасть, кстати, что бы вы изменили? Я – кажется, почти всё…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
