Текст книги "Любимые русские сказки"

Любимые русские сказки

© Оформление, ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Петушок и бобовое зёрнышко

Жил-был петушок и курочка. Петушок всё торопился, всё торопился, а курочка знай себе приговаривает:

– Петя, не торопись, Петя, не торопись.

Клевал как-то петушок бобовые зёрнышки, да второпях и подавился. Подавился, не дышит, не слышит, словно мёртвый лежит.

Перепугалась курочка, бросилась к хозяйке, кричит:

– Ох, хозяюшка, дай скорей маслица петушку горлышко смазать: подавился петушок бобовым зёрнышком.

Хозяйка говорит:

– Беги скорей к коровушке, проси у неё молока, а я уж собью маслица.

Бросилась курочка к корове:

– Коровушка, голубушка, дай скорее молока, из молока хозяюшка собьёт маслица, маслицем смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

– Ступай скорей к хозяину, пусть он принесёт мне свежей травы.

Бежит курочка к хозяину:

– Хозяин! Хозяин! Дай скорей коровушке свежей травы, коровушка даст молочка, из молочка хозяюшка собьёт маслица, маслицем я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

– Беги скорей к кузнецу за косой.

Со всех ног бросилась курочка к кузнецу:

– Кузнец, кузнец, дай скорей хозяину хорошую косу. Хозяин даст коровушке травы, коровушка даст молока, хозяюшка даст мне маслица, я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

Кузнец дал хозяину новую косу, хозяин дал коровушке свежей травы, коровушка дала молока, хозяюшка сбила масла, дала маслица курочке.

Смазала курочка петушку горлышко. Бобовое зёрнышко проскочило. Петушок вскочил и во всё горло закричал:

– Ку-ка-ре-ку!

Теремок

Стоит в поле теремок.

Прибежала мышка, стала в нём жить-поживать. Прискакала лягушка и спрашивает:

– Терем-теремок, кто в тереме живёт?

– Я, мышка-норушка, а ты кто?

– Я лягушка-квакушка, пусти меня в теремок!

Вот и стали они вдвоём жить.

Пришёл заяц:

– Терем-теремок, кто в теремке живёт?

– Я, мышка-норушка.

– Я, лягушка-квакушка, а ты кто?

– Я зайчишка-трусишка!

– Ступай к нам!

И стало их трое в теремке.

Прибежала лиса Патрикеевна и спрашивает:

– Терем-теремок, кто в теремке живёт?

– Я, мышка-норушка.

– Я, лягушка-квакушка.

– Я, зайчишка-трусишка, а ты кто?

– Я лиса Патрикеевна.

– Иди к нам жить!

Вот и стало их четверо.

Прибежал волк:

– Терем-теремок, кто в теремке живёт?

– Я, мышка-норушка.

– Я, лягушка-квакушка.

– Я, зайчишка-трусишка.

– Я, лиса Патрикеевна, а ты кто?

– Я, волчище – серый хвостище.

– Ступай к нам жить.

Стало их теперь пятеро.

Идёт мимо медведь:

– Терем-теремок, кто в тереме живёт?

– Я, мышка-норушка.

– Я, лягушка-квакушка.

– Я, зайчишка-трусишка.

– Я, лиса Патрикеевна.

– Я, волчище – серый хвостище, а ты кто?

– А я медведь косолапый.

– Ну ступай и ты к нам.

Залез медведь на теремок, он и развалился.

Погоревали друзья, а потом взялись дружно за работу да и построили себе новый дом, ещё лучше прежнего!

Котофей Иванович

Жил-был мужик; у него был кот, только такой шкодливый, что беда! Надоел он мужику. Вот мужик думал-думал, взял кота, посадил в мешок, завязал и понёс в лес. Принёс и бросил его в лесу: пускай пропадает!

Идёт он, идёт, а навстречу ему лиса, увидала кота и дивится:

– Сколько лет живу в лесу, а такого зверя не видывала.

Поклонилась коту и спрашивает:

– Скажись, добрый мо́лодец, кто ты таков, каким случаем сюда зашёл и как тебя по имени величать?

А кот вскинул шерсть свою и говорит:

– Я из сибирских лесов прислан к вам бурмистром, а зовут меня Котофей Иванович.

– Ах, Котофей Иванович, – говорит лиса, – не знала про тебя, не ведала; ну, пойдём же ко мне в гости.

Кот пошёл к лисице; она привела его в свою нору и стала потчевать разной дичинкою, а сама выспрашивает:

– Что, Котофей Иванович, женат ты али холост?

– Холост, – говорит кот.

– И я, лисица, – девица, возьми меня замуж.

Кот согласился, и начался у них пир да веселье.

На другой день отправилась лиса добывать припасов, чтоб было чем с молодым мужем жить; а кот остался дома. Бегала, бегала лиса, добыла утку и несёт домой. Вдруг навстречу ей волк:

– Стой, кума, чур, пополам!

– Нет, не отдам.

– Ну, я сам отниму.

– А я мужу пожалуюсь.

– За кого же ты вышла, кумушка?

– Разве ты не слыхал, что к нам из сибирских лесов прислан бурмистром Котофей Иванович? Я теперь бурмистрова жена!

– Что такой за зверь? Как бы на него посмотреть?

– У, Котофей Иванович у меня такой сердитый! Чуть что не по нём, сейчас съест. Коли хочешь его видеть, приготовь барана да принеси ему на поклон. Барана-то положи, а сам поклонись пониже: Котофей Иванович пуще всего почёт любит.

Побежал волк барана искать, а навстречу лисе медведь лезет.

– Стой, лиса, утку отдай.

– Нет, не отдам.

– Ну, я сам отниму.

– А я мужу пожалуюсь.

– За кого же ты вышла, лиса?

– Разве ты не слыхал, что к нам из сибирских лесов прислан бурмистром Котофей Иванович? Я теперь бурмистрова жена!

– Что такой за зверь? Как бы на него посмотреть?

– У, Котофей Иванович у меня такой сердитый: чуть что не по нём, сейчас съест. Коли хочешь его повидать, приготовь быка да принеси ему на поклон. Быка-то положи, а сам поклонись пониже: Котофей Иванович пуще всего почёт любит.

Побежал медведь быка искать. Тем временем волк нашёл барана, ободрал шкуру и стоит в раздумье. Смотрит, и медведь лезет с быком.

– Здравствуй, брат Михайло Иванович!

– Здравствуй, брат Евстифей! Что, не видал лисицына мужа? Каков он из себя: ужли больше меня?

А волк ему:

– Нет, брат Миша, не видал, а слышал, что зверь невиданный; ужли прытче меня?

Вдруг откуда ни возьмись бежит заяц.

– Поди-ка ты сюда, – говорит ему медведь. – Расскажи нам, каков из себя лисицын муж.

– Ах, страшный какой да сердитый: сейчас сидит на пне да ломает его когтями, точно ножи точит, а глаза так и выпучил.

– Я не пойду к нему, – говорит медведь.

– И я не пойду, – говорит волк. – Слушай, ты, зайчик: беги да скажи лисе, что-де Михайло Иванович с братом Евстифеем Иванычем давно готовы, ждут-де тебя с мужем, хотят поклониться бараном да быком.

Пустился заяц к лисе во всю прыть.

А медведю с волком не до поклона: боятся они и стали думать, где бы им спрятаться. Медведь говорит:

– Я полезу на сосну.

– А мне что же делать? Я куда денусь? – спрашивает волк. – На дерево мне ведь ни за что не взобраться. Михайло Иваныч! Схорони, пожалуйста, меня куда-нибудь, помоги горю.

Медведь положил волка в кусты и завалил сухими листьями, а сам влез на сосну да поглядывает: не идёт ли кот с лисой. Увидал и кричит волку:

– Идут!

Выглянул волк, увидал издали лису с котом и шепчет медведю:

– Ну, брат Михайло Иваныч, какой же он маленький!

Пришёл кот и сейчас бросился на быка: шерсть на нём встала дыбом, стал он рвать мясо зубами и лапами, а сам ворчит: «Мяу! Мяу!» А медведь с дерева волку шепчет:

– Не велик, да прожорлив! Нам вчетвером не съесть, а ему одному мало да мало! Этак, пожалуй, всё съест, да и до нас доберётся.

Захотелось волку посмотреть хорошенько на кота, да сквозь листья плохо видно. Начал он сбрасывать листья с головы. А кот услыхал, что листья шевелятся, подумал, что это мышь, – да как кинется – и прямо волку в морду вцепился. Волк вскочил как ошпаренный, как припустится удирать – и был таков. А кот сам испугался да с перепугу прямо на дерево, где медведь сидел.

«Ну, – думает медведь, – увидал меня, теперь беда!» Слезать-то некогда; вот он, недолго думая, как хлопнется с дерева оземь – все печёнки отбил. Вскочил – и бежать.

А лиса им вдогонку:

– У-лю-лю, вот он вам задаст, погодите!

Зимовье зверей

Был у старика со старухой бык. Как зима близиться стала, совсем худая жизнь началась.

– Послушай, старик, – говорит баба, – из чего мы быка держим? Куда уж нам кормить его! Сами с голоду пропадаем. Видать уж теперича зарезать его придётся.

Услыхал это бык и бежал ночью со двора. Вот идёт он лесом, попадается ему навстречу баран.

– Куда, баран, идёшь? – спрашивает бык.

– От зимы лета ищу, – отвечает баран.

– Пойдём со мною!

Пошли вместе. Попадается им навстречу свинья.

– Куда, свинья, идёшь? – спросил бык.

– От зимы лета ищу, – отвечает свинья.

– Иди с нами!

Пошли дальше втроём. Навстречу им попадается гусь.

– Куда, гусь, идёшь? – спросил бык.

– От зимы лета ищу, – отвечает гусь.

– Идём за нами!

Вот и гусь пошёл за ними. Идут, а навстречу им петух.

– Куда, петух, идёшь? – спросил бык.

– От зимы лета ищу, – отвечает петух.

– Иди за нами!

Идут они путём-дорогою и разговаривают:

– Как же, братцы-товарищи! Время приходит холодное, где тепла искать?

Бык и говорит:

– Давайте избу строить, а то, чего доброго, и впрямь зимою замёрзнем.

Баран говорит:

– У меня шуба тёплая – видишь, какая шерсть! Я и так перезимую.

Свинья говорит:

– А мне хоть какие морозы – я не боюсь: зароюсь в землю и без избы перезимую.

Гусь говорит:

– А я сяду в середину ели, одно крыло постелю, а другим укроюсь – меня никакой холод не возьмёт. Я и так перезимую.

Петух спрашивает:

– А разве у меня нет своих крыльев? И я перезимую!

Бык видит – дело плохо, надо одному хлопотать.

– Ну, – говорит, – вы как хотите, а я буду избу строить.

Выстроил себе избушку и живёт в ней. Пришла зима холодная, стали пробирать морозы. Баран просит быка:

– Пусти, брат, погреться.

– Нет, баран, у тебя шуба тёплая, ты и так перезимуешь. Не пущу!

– А коли не пустишь, то я разбегусь и вышибу из твоей избы бревно. Тебе же будет холоднее.

Бык думал-думал:

– Пожалуй, пущу, а то и меня заморозит. – И пустил барана.

Вот и свинья прозябла, пришла к быку:

– Пусти, брат, погреться.

– Нет, не пущу! Ты в землю зароешься, так и перезимуешь!

– А не пустишь, так я рылом все столбы подрою да твою избу завалю.

Делать нечего, надо пустить. Пустил и свинью. Тут пришли к быку гусь и петух:

– Пусти, брат, к себе погреться.

– Нет, не пущу! У вас по два крыла: одно постелите, другим укроетесь; так и перезимуете!

– А не пустишь, – говорит гусь, – так я весь мох из твоих стен повыщиплю, тебе же холоднее будет.

– Не пустишь, – говорит петух, – так я взлечу на чердак и всю землю с потолка сгребу, тебе же холоднее будет.

Что делать быку? Пустил жить к себе и гуся, и петуха.

Вот живут они себе в избушке. Отогрелся в тепле петух и начал песенки распевать. Услышала лиса, что петух песенки распевает, захотелось ей петушиным мясом полакомиться, да как достать его? Лиса пустилась на хитрости, отправилась к медведю да волку и говорит:

– Ну, любезные куманьки! Я нашла для всех добычу. Для тебя, медведь, быка. Для тебя, волк, барана. А для себя петуха.

– Хорошо, кумушка! – говорят медведь и волк. – Мы твоих услуг никогда не забудем. Пойдём же поедим!

Лиса привела их к избушке. Медведь говорит волку:

– Иди ты вперёд!

Пошёл волк. Только вошёл в двери – бык наклонил голову и припёр его рогами к стене. Баран разбежался да как боднёт медведя в бок и сшиб его с ног, а свинья рвёт и мечет в клочья, а гусь подлетел – глаза щиплет, а петух сидит на брусу и кричит:

– Подайте сюда, подайте сюда!

Медведь с лисой услыхали крик да бежать! А волк рвался-рвался, еле вырвался. Догнал медведя и рассказывает:

– Ну, что было мне! Этакого страху отродясь не видывал. Только вошёл я в избу, откуда ни возьмись баба – да ухватом меня так к стене и прижала! Набежало народу пропасть: кто бьёт, кто рвёт, кто шилом в глаза колет. А ещё один на брусу сидел да всё кричал: «Подайте сюда, подайте сюда!» Ну, если б подали ему, кажется бы, и смерть моя была!

Лиса и Медведь

Жила-была кума-Лиса; надоело Лисе на старости самой о себе промышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички:

– Впусти меня, Михайло Потапыч, я лиса старая, учёная, места займу немного, не объем, не обопью, разве только после тебя поживлюсь, косточки огложу.

Медведь, долго не думав, согласился. Перешла Лиса на житьё к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит. Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с мёдом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью, да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает:

– Мишенька, никак, кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь.

– И то, – говорит, – стучат.

– Это, знать, за мной, за старой лекаркой пришли.

– Ну что ж, – сказал Медведь, – иди.

– Ох, куманёк, что-то не хочется вставать!

– Ну, ну, ступай, – понукал Мишка, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой, прикрыла кружком, заложила камешком, всё прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чём не бывало.

Медведь её спрашивает:

– Что, кума, далеко ль ходила?

– Близёхонько, куманёк; звали соседки, ребёнок у них захворал.

– Что же, полегчало?

– Полегчало.

– А как зовут ребёнка?

– Верхушечкой, куманёк.

– Не слыхал такого имени, – сказал Медведь.

– И-и, куманёк, мало ли чудных имён на свете живёт!

Медведь уснул, и Лиса уснула.

Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает:

– Мишенька, никак, опять кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь и говорит:

– И то, кума, стучат!

– Это, знать, за мной пришли!

– Ну что же, кумушка, иди, – сказал Медведь.

– Ох, куманёк, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать!

– Ну, ну, ступай, – понукал Медведь, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до мёду, ела, ела, всю серёдку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, всё, как надо, убрала и вернулась в избу.

А Медведь её спрашивает:

– Далеко ль, кума, ходила?

– Близёхонько, куманёк. Соседи звали, у них ребёнок захворал.

– Что ж, полегчало?

– Полегчало.

– А как зовут ребёнка?

– Серёдочкой, куманёк.

– Не слыхал такого имени, – сказал Медведь.

– И-и, куманёк, мало ли чудных имён на свете живёт! – отвечала Лиса.

С тем оба и заснули.

Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает:

– Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится?

Послушал Медведь и говорит:

– И то, кума, стучат.

– Это, знать, за мной пришли.

– Что же, кума, иди, коли зовут, – сказал Медведь.

– Ох, куманёк, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь – ни одной ночки соснуть не дают!

– Ну, ну, вставай, – понукал Медведь, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, припёрла камешком и всё, как надо быть, убрала.

Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком.

А Медведь стал Лису спрашивать:

– Далеко ль, кума, ходила?

– Близёхонько, куманёк. Звали соседи ребёнка полечить.

– Что ж, полегчало?

– Полегчало.

– А как зовут ребёнка?

– Последышком, куманёк, Последышком, Потапович!

– Не слыхал такого имени, – сказал Медведь.

– И-и, куманёк, мало ли чудных имён на свете живёт!

Медведь заснул, и Лиса уснула.

Вдолге ли, вкоротке ли захотелось опять Лисе мёду – ведь Лиса сластёна, – вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не даёт Медведю, всю ночь прокашляла.

– Кумушка, – говорит Мишка, – хоть бы чем ни на есть полечилась.

– Ох, куманёк, есть у меня снадобьеце, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой сымет.

Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку – ан кадка пуста!

– Куда девался мёд? – заревел Медведь. – Кума, это твоих рук дело!

Лиса так закашлялась, что и ответа не дала.

– Кума, кто съел мёд?

– Какой мёд?

– Да мой, что в кадочке был!

– Коли твой был, так, значит, ты и съел, – отвечала Лиса.

– Нет, – сказал Медведь, – я его не ел, всё про случай берёг; это, знать, ты, кума, сшалила?

– Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мёд съел.

Вот Медведь обрадовался и говорит:

– Пожалуйста, кумушка, разведай!

– Ну что ж, ляжем против солнца – у кого мёд из живота вытопится, тот его и съел.

Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька – скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить.

– Вставай, вора нашла! Я вора нашла! – кричит в ухо Медведю Лиса.

– Где? – заревел Мишка.

– Да вот где, – сказала Лиса и показала Мишке, что у него всё брюхо в меду.

Мишка сел, протёр глаза, провёл лапой по животу – лапа так и льнёт, а Лиса его корит:

– Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мёд из тебя вытопило! Вперёд, куманёк, своей вины на другого не сваливай!

Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел её.

Журавль и цапля

Летала сова – весёлая голова; вот она летала, летала и села, да хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела, и опять полетела; летала, летала и села, хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела… Это присказка, сказка вся впереди.

Жили-были на болоте журавль да цапля, построили себе по концам избушки. Журавлю показалось скучно жить одному, и задумал он жениться.

– Дай пойду посватаюсь к цапле!

Пошёл журавль – тяп, тяп! Семь вёрст болото месил; приходит и говорит:

– Дома ли цапля?

– Дома.

– Выдь за меня замуж.

– Нет, журавль, не пойду за тебя замуж: у тебя ноги долги, платье коротко, сам худо летаешь, и кормить-то меня тебе нечем! Ступай прочь, долговязый!

Журавль, как несолоно похлебал, ушёл домой.

Цапля после раздумалась и сказала:

– Чем жить одной, лучше пойду замуж за журавля.

Приходит к журавлю и говорит:

– Журавль, возьми меня замуж!

– Нет, цапля, мне тебя не надо! Не хочу жениться, не беру тебя замуж. Убирайся!

Цапля заплакала со стыда и воротилась назад. Журавль раздумался и сказал:

– Напрасно не взял за себя цаплю; ведь одному-то скучно. Пойду теперь и возьму её замуж.

Приходит и говорит:

– Цапля! Я вздумал на тебе жениться; поди за меня.

– Нет, журавль, не пойду за тебя замуж.

Пошёл журавль домой.

Тут цапля раздумалась:

– Зачем отказала? Что одной-то жить? Лучше за журавля пойду!

Приходит свататься, а журавль не хочет.

Вот так-то и ходят они по сю пору один к другому свататься, да никак не женятся.

Морозко

У мачехи были падчерица да родная дочка; родная что ни сделает, за всё её гладят по головке да приговаривают: «Умница!» А падчерица, как ни угождает – ничем не угодит, всё не так, всё худо; а надо правду сказать, девочка была золото, в хороших руках она бы как сыр в масле каталась, а у мачехи каждый день слезами умывалась.

Что делать? Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится – не скоро уймётся, всё будет придумывать да зубы чесать.

И придумала мачеха падчерицу со двора согнать:

– Вези, вези, старик, её куда хочешь, чтобы мои глаза её не видали, чтобы мои уши об ней не слыхали; да не вози к родным в тёплую хату, а во чисто поле на трескун-мороз!

Старик затужил, заплакал; однако посадил дочку на сани, хотел прикрыть попонкой – и то побоялся; повёз бездомную в лес, свалил на сугроб, перекрестил, а сам поскорее домой, чтоб глаза не видали дочерниной смерти.

Осталась бедненькая одна, сидит трясётся.

Приходит Мороз, попрыгивает-поскакивает, на красну девушку поглядывает:

– Девушка, девушка, я Мороз Красный нос!

– Добро пожаловать, Мороз.

Мороз хотел её заморозить, но полюбились ему её умные речи, жаль стало! Бросил он ей шубу. Оделась она в шубу, поджала ножки, сидит.

Опять пришёл Мороз Красный нос, попрыгивает-поскакивает, на красну девушку поглядывает:

– Девушка, девушка, я Мороз Красный нос!

– Добро пожаловать, Мороз; знать, бог тебя принёс по мою душу грешную.

Мороз пришёл совсем не по душу. Приветила его красная девушка, и принёс он ей сундук высокий да тяжёлый, полный всякого приданого. Уселась девушка в шубочке на сундучке, такая весёленькая, такая хорошенькая! Сидит и песенки попевает.

А мачеха по ней поминки справляет; напекла блинов и кричит:

– Ступай, муж, вези хоронить свою дочь.

Старик запряг лошадь и поехал. Приехал он к дочери и нашёл её живую, на ней шубу хорошую, фату дорогую, сундучок с богатыми подарками. Не говоря ни слова, старик сложил всё в сани, сел с дочерью и поехал домой.

Мачеха-то блины дома печёт, а собачка под столом:

– Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не берут!

– Молчи, дура! На блин, скажи: старухину дочь женихи возьмут, а стариковой одни косточки привезут!

Собачка съела блин да опять:

– Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не берут!

Старуха и блины давала, и била её, а собачка всё своё…

Скрипнули ворота, растворилися двери, несут сундук высокий, тяжёлый, идёт падчерица – панья паньей сияет! Мачеха глянула – и руки врозь!

– Старик, старик, запрягай других лошадей, вези мою дочь поскорей! Посади на то же поле, на то же место.

Повёз старик старухину дочь в лес, посадил на то же место.

Старухина дочь сидит, зубами стучит.

А Мороз Красный нос с ёлки на ёлку попрыгивает, поскакивает, на старухину дочь поглядывает:

– Тепло ли тебе, девица?

А она ему:

– Ой, студёно! Не трещи, Мороз Красный нос…

Мороз стал ниже спускаться, пуще потрескивать:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

– Ой, руки, ноги отмёрзли! Уйди, Мороз…

Ещё ниже спустился Мороз, сильнее приударил, затрещал, защёлкал:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

– Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!

Рассердился Мороз Красный нос на неё да так хватил, что старухина дочь окостенела.

Чуть свет старуха посылает мужа:

– Старик, ступай, мою дочь привези, лихих коней запряги, да саней не повали!

Уехал старик, а старуха дома сидит, угощенье готовит и хвастает:

– Старикова дочь один сундук добра привезла, а моя три получит; у стариковой одна шуба, а у моей десяток будет!

А собачка под столом:

– Тяв, тяв! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной в мешке косточки везут!

– Не ври! На пирог, скажи: старухину в злате, в серебре везут!

Растворились ворота, старуха выбежала встречать дочь, да вместо неё обняла холодное тело. Заплакала, заголосила, да поздно!