Текст книги "Сбывшееся предсказание. История, рассказанная фаталистом"

Сбывшееся предсказание
История, рассказанная фаталистом
Нат Журалье

© Нат Журалье, 2016

© Райан Макгуаэр, иллюстрации, 2016

Редактор Виктория Миллер

ISBN 978-5-4483-4416-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Убийство

– Вставай, вставай, мерзкая старуха! Да чтоб тебя! – кричал Мэтт, тряся мертвое тело.

Прямо на него смотрело зловещее лицо гадалки с застывшей навсегда презрительной усмешкой. Подумать только, ведь еще десять минут назад она была жива и разговаривала с ним.

«Но ведь она сама виновата, я не хотел, я не думал, что так выйдет. Мне просто нужен был совет. Нужна была правда о будущем. Ведь до этого ее предсказания сбывались, неужели так сложно было просто помочь? Старая карга! Как она могла знать про смерть? Как она могла так точно предсказать, что будет смерть?» – стремительно проносилось в голове у Мэтта.

Руки его тряслись, лицо покрыла испарина. Мэтт почувствовал холод, кажется, его трясло. « Наверное, это и есть то, что называют «дыханием смерти», – подумал он.

На полу, рядом с телом старухи образовалась небольшая лужа крови. Случайный толчок, случайное падание и удар об землю – и вот она мертва. Мэтт быстро стянул с себя свитер, снял рубашку и начал вытирать ей кровь.

К горлу подступил ком, казалось еще немного и его стошнит прямо на труп. «Странно, ведь раньше, я видел кровь, почти каждый день, когда дрался. На себе, на других, но никогда она не вызывала у меня такого отвращения вперемешку со страхом, как сейчас. Я слишком медлю. В любой момент кто-то может сюда зайти: карлик или силач Бобо, Сид, принцесса Жасмин, – да кто угодно. Цирк никогда не спит. Остается только надеяться, что все они сейчас, как обычно после хорошего дня, веселятся в своем красном шатре, попивая вино, и разыгрывая друг друга» – думал Мэтт.

Положив тело и свою окровавленную рубашку на ковер, он быстро свернул его.

На улице послышались шаги и голоса. Мэтт затаил дыхание и прижался к стене шатра. Сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот оно выскочит или взорвется и разлетится на мелкие кусочки.

– Этот номер со слоном, Беатрис, будет иметь огромный успех, – говорил какой-то мужчина, стоя прямо возле шатра гадалки. Ты настоящая звезда, а не просто звездочка! Я так горжусь тобой!

– Я устала, Карл. Вот бы нам взять отпуск, отдохнуть где-то вдвоем.

– Но, дорогая, ты же знаешь, что это невозможно, потерпи, еще пять концертов и мы уезжаем из этого города. Может, зайдем к мадам Рекамье, выпьем с ней перед сном по стаканчику виски?

– Дорогой, я ухожу спать, уверена, что мадам Рекамье тоже не помешает отдохнуть.

– Хорошо, Беатрис, пожалуй, ты права.

Голоса стихли. Мэтт облегченно выдохнул. Выждав некоторое время, он поднял ковер и взвалил его на плечи.

«Тяжелая стерва! – подумал он, выходя из шатра. Озираясь по сторонам, он быстро донес сверток с трупом до своей машины. Кажется, ему все-таки удалось ускользнуть, оставшись незамеченным.

Мэтт выехал из города. Остановившись возле леса, он достал из багажника труп и начал быстро копать яму лопатой. «Черт возьми, почему судьба сыграла со мной в эту игру? Почему мне было предначертано убить старуху? И, главное, что мне теперь делать? – думал он, зарывая труп.

Через полчаса Мэтт доехал до ближайшего придорожного кафе. Пройдя сразу в уборную, он долго, до скрежета, мыл руки с мылом. Также тщательно Мэтт вымыл лицо. Долго смотря на свое отражение, он думал о том, кем же теперь он стал. Убийцей? Несчастным фаталистом? В зеркале на него смотрело все то же лицо: большие голубые глаза, светлые брови, кривой от частых драк нос, аккуратно подстриженная к особому случаю борода и тонкие, презрительно сжатые губы – это их выражение особенно нравилось девушкам. Он был такой же, как и раньше. Казалось, ничего не изменилось.

Выйдя в зал и заняв место в углу, удобно усевшись на красный кожаный диван, Мэтт позвал официантку.

– Милая, мне кофе, поесть какого-нибудь мяса, на твой выбор и еще ручку и бумагу.

Девушка, кокетливо улыбаясь, принесла его заказ. Мэтт, не обращая внимания на ее особую любезность, поспешно выхватил из ее рук бумагу и начал писать.

«Дорогой Чарли! Мне жаль, что мы с тобой так мало пообщались, а теперь мне срочно приходиться уехать из города. И все же, я очень рад, что мы наконец-то с тобой познакомились. Кажется, наш отец был прав, говоря, что наша судьба уже написана за нас и нам остается лишь красиво играть по приготовленному кем-то свыше сценарию. Но, несмотря на это, береги себя, брат. Когда увидишь Клэр, скажи ей, что я уехал. Не попрощался с ней, потому что она меня никогда особенно серьезно не интересовала. Таких Клэр у меня еще будет сотни. Не уверен, что скоро встретимся, но все же, буду рад тебя еще когда-нибудь увидеть, Чарли. Буду с интересом следить за твоими книгами и ждать историю про тигра.

Никогда не забуду твою глупую добрую улыбку и щенячьи глаза.

Твой брат Мэтт».

Утром Мэтт отправил письмо и навсегда исчез из этих мест.

2. Братья

Если оглянуться немного назад, то можно вспомнить, как все это происходило. Играла громкая, веселая музыка. А от количества ярких красок рябило в глазах. Красные, синие, зеленые шатры раскинулись в парке города. Это был особенный день для жителей, день, которого многие с нетерпением ждали. В город приехал удивительный цирк братьев Вернер. Всю неделю на улицах, среди прохожих только и велись разговоры о фокуснике, оживляющем птиц, о здоровяке Бобо, обладающим невероятной силой и способном сгибать рельсы, о страшной женщине с бородой, о красавице, управляющей живым слоном и даже о гадалке, предсказания которой никогда не врали и имели особенность чудесным образом сбываться.

Возле входа в цирк стоял худощавый парень лет восемнадцати, с большими голубыми глазами и добрым живым взглядом. Казалось, он кого-то высматривал в толпе, смотря то на свои часы, то на новую приближающуюся волну посетителей. Парень, поразительно похожий на него, но несколькими годами старше подошел к нему вплотную и внимательно посмотрел не него, быстро изучая взглядом.

– Черт возьми, спорим на что угодно, что ты Чарли!

– Да, – радостно ответил парень помладше, – а вы – Мэтт?

– Никаких «вы», дружок. Прости, я немного задержался, вчера был на футбольном матче. Пришлось проучить одних недоумков, – говорил Мэтт, демонстрируя рассеченную бровь. Утром так болела голова, но две таблетки аспирина и яичница вернули меня к жизни. Посмотри на себя, Чарли, ты точно такой же, как я. Только нос не кривой. Что, никогда не дрался, Чарли? Не ломали тебе нос? – быстро говорил Мэтт, не дожидаясь ответа. Подожди, я все-таки нашел одно отличие: у тебя не кудрявые волосы. Видимо, эти идиотские кучеряшки достались только мне от отца.

– Вообще-то, волосы у меня тоже кудрявые, но они стали меня жутко напрягать, поэтому я стригусь коротко. Знаешь, девчонки уже в школе придумывали всякие прозвища…

– Чееерт, да ты такой же, как я! – радостно ответил Мэтт, хлопая Чарли по плечу. Жаль, что раньше отец не додумался познакомить нас. Ну что, прогуляемся? Выпьем пива? Посмотрим на всех этих головастиков и, мать их, дрессированных лошадей? Надолго ты здесь?

– Я приехал сюда по делам, пишу новую книгу, надо будет встретиться с местным издателем.

– Да ты весь в отца, – насмешливо сказал Мэтт, – талантище. Ну, пойдем, раз уж мы здесь, посмотрим, какими фокусами они нас удивят.

Мэтт и Чарли стояли за столом на улице, и пили пиво из больших стаканов.

– Любишь цирк, Чарли? Я имею в виду, нравится тебе вся эта чепуха с иллюзиями, превращениями и дешевенькими трюками? – спросил Мэтт, после небольшого молчания, стараясь чем-то заполнить затянувшуюся неловкую паузу.

– Трудно сказать. Думаю, больше нет, чем да. Многие помнят свой первый поход в цирк в детстве. Кто-то остался в полном восторге и на всю жизнь полюбил его, а для некоторых красный шатер с клоунами, факирами и дрессированными тиграми стал самым страшным кошмаром. Кричащие яркие цвета, жутковатый грим на лицах, громкая музыка, фокусы с проглатыванием ножей и распиливанием девушек – за всеми этими неизменными составляющими цирка как будто скрывается что-то страшное и темное. А вдруг дикие звери вырвутся из клетки и начнут разрывать зрителей на куски, или фокусник на самом деле проткнет ничего не подозревающую ассистентку шпагой, а под маской клоуна скрывается настоящий маньяк?

– Да, приятель, теперь я точно вижу, что ты – писатель. Если тебе уготовлено судьбой стать жратвой для тигра, то тут уж ты ничего не сможешь поделать. Придется смириться, – засмеялся Мэтт.

– Поверить не могу, Мэтт, что ты так говоришь. Ты что, веришь в судьбу? Точно так же, как наш отец? И это после всего, что с ним произошло?

– Да, брат, я верю в судьбу – уже серьезно ответил Мэтт. Я знаю, что я любим жизнью, знаю, что мне везет. Ты и представить себе не можешь, сколько раз уже я мог умереть, сколько моей крови пролилось. И то, что я до сих пор жив – это все благодаря судьбе. Я уверен, что мне судьба приготовила что-то более интересное, чем умереть в обычной драке или даже, например, быть съеденным тигром из цирка.

– Но ведь это снимает полную ответственность с тебя за твою жизнь, ведь получается, что ты можешь творить что угодно, объясняя все это тем, что такова судьба, которая за тебя уже все решила. Неужели ты не отдаешь себе отчета в том, что ты сам создаешь свою жизнь? И отвечаешь сам за свои поступки? И как же история с отцом, разве она тебя ничему не научила?

– Именно история с отцом дала мне понять: то, что должно случиться, случится все равно. В тот момент, когда я это понял, я почувствовал легкость, Чарли, и наконец-то, зажил. По настоящему, играя, испытывая все радости этого мира. Уверен, что ты себя счастливым человеком не назовешь?

– Да, но…

– А вот я счастлив, брат, и радуюсь всему. А пойдем-ка в ту палатку к гадалке? Вот там, справа, где самая большая очередь. Проверим, что там она навыдумывает.

3. У гадалки

После долгих сорока минут стояния в очереди за предсказаниями к мадам Рекамье, братья наконец-то могли зайти в шатер, чтобы узнать что-то новое о своей судьбе.

– Знаешь, Мэтт, иди лучше один. А я подожду тебя здесь. Не люблю я всю эту чертовщину, да и в судьбу не верю. Смотри, не оставь у нее все свои деньги, – проговорил Чарли.

Мэтт зашел в шатер. Внутри было темно, приятно пахло благовониями, кажется, это были сандал и розовое масло. Мэтт сделал несколько шагов наощупь, вдруг в шатре зажглась свеча, и он смог увидеть маленькую старуху в тюрбане, одетую в широкое фиолетовое бархатное платье, обвешенную золотыми кольцами, серьгами, браслетами, которая сидела за столом перед большим загадочным, едва светящимся стеклянным шаром.

– Здрасте, бабуля, – неуверенно сказал он.

Старуха жестом указала парню на стул перед собой. Он сел.

– Что ты хочешь узнать? – спросила она, внимательно смотря ему в глаза. Зрачки ее были сильно расширены. «Наверное, принимает что-нибудь, надо же здесь как-то развлекаться», – подумал Мэтт.

– Да, не знаю, мадам, что-нибудь расскажите. Ну, например, как я умру.

– Не будь так глуп, юноша. В твоем возрасте нужно спрашивать о жизни, а не о смерти. К тому же, я не даю длительных прогнозов. Расскажу тебе всю правду про ближайшее будущее. А ты слушай внимательно, – сказала она, сложив свои маленькие руки на шаре.

– Давайте на ближайшее, я не против, – ответил Мэтт.

– Вижу, что ты очень вспыльчивый, неуравновешенный, часто затеваешь драки. Но душа у тебя добрая, внутри ты не пропащий. Хотя и зло привлекает тебя, нравится тебе себя проверять, узнавать предел, до которого можешь дойти.

Мэтт слушал и думал: «Какая сообразительная бабушенция, по моим синякам да по сломанному носу – такие глубокие выводы».

– Вижу, что ты сомневаешься, мальчик. Но, послушай. С отцом твоим случилась беда, а ты с тех пор решил изменить свою судьбу. Ты ходишь по краю, рискуешь. Становишься жестоким и проверяешь свой предел.

Мэтт изменился в лице. Искривленную насмешку на губах, сменило недоумение, смешанное с печалью и даже некоторым отчаянием. Мэтт боялся показать это, стараясь вновь принять невозмутимый вид, но глаза его заслезились, а правая рука стала непроизвольно подергиваться.

– Все очень просто, мой мальчик, – продолжала гадалка. Любовь тебе нужна. Ты должен влюбиться. Вижу, что ты играешь в отношения, обманываешь девушек. Вижу что-то синее и красное. Это платья. Девушки в синем и красном. Ты должен познакомиться с ними не позднее сегодняшнего дня. Одна из них-твое спасенье.

– А как же отец? Вы можете сказать, где он сейчас? Он счастлив?

– Твой отец наблюдает за тобой, он любит тебя и еще какого-то парня. Кто он? Твой брат? Он вас любит и желает только добра, но он предупреждает тебя, он говорит мне сейчас: «Сынок, ты ходишь по краю, тебе надо остановиться».

– Но…

– Все, портал закрылся, прости, больше ничего не вижу, больше ничего тебе не скажу. Учти мои слова, выполни все, как я велю, но больше ко мне не приходи, – сказала мадам Рекамье.

Мэтт озадаченно положил ей на стол деньги, сумма была в десять раз больше той, которая указывалась за посещение гадалки, и быстро вышел.

Возле входа в шатер его все так же ждал Чарли.

– Что узнал нового, брат? – весело спросил он.

– Ты был прав… Полная чушь… какая-то ерунда, она придумывала все, много импровизировала, кажется, она там что-то нюхает или пьет, с богатым воображеньицем старушка – отрывисто говорил Мэтт, смотря по сторонам.

– Я так и знал, нечего было даже тратить на нее время. Пойдем, посмотрим на тигров и выпьем еще пива?

– Давай, только вот сначала подойдем познакомиться к тем девушкам, в конце очереди, видишь? Блондинка в красном и брюнетка в синем.

4. Бен Грабовски

Имя отца Мэтта и Чарли, Бена Грабовски когда-то было известно в кругу ценителей авторского кино, ведь он был довольно оригинальным режиссером в молодости.

Сняв несколько удачных картин, Бен попытался вести размеренную, спокойную жизнь, сменив бесконечные светские мероприятия, на тихую семейную радость. Бен женился на своей ассистентке и вскоре у них родился голубоглазый малыш, которого назвали Мэттью.

Через два года, почувствовав, что вдохновение полностью потеряно, а его источник иссяк, как высохший родник, Бен оставил семью. Через год он снова снял блестящий фильм, который восторженно приняли зрители, кинокритики тоже отзывались о нем с теплотой, называя ярким, нестандартным и крайне эмоциональным. В то же время Бен женился во второй раз на красавице актрисе, сыгравшей главную роль в его картине, и у них родился голубоглазый малыш Чарли.

На этот раз Бен вдохновлялся семейной жизнью целых пять лет. Но, снова ощутив непреодолимую скуку и усталость от домашнего быта, опять ушел из семьи и занялся творчеством, уже не пытаясь больше делить себя между дарами Гестии и Талии.

По общим семейным и человеческим меркам, а также отзывам своих жен, Бен был неочень хорошим отцом. С сыновьями встречался один-два раза в год, приезжал всегда внезапно, дарил много подарков, много разговаривал, мало слушал, рассказывал про кино, актеров, новые книги. Казалось, он хотел уместить в эти короткие два-три дня встречи все то, что он неизбежно упускал в течение года.

Несмотря на это, Мэтт был очень привязан к отцу. Образ Бена ассоциировался у сына с чем-то настоящим, невероятным и даже немного божественным. Их простая жизнь с матерью и отчимом была так сера и убога по сравнению с жизнью отца, полной страсти, невероятных историй и захватывающих сюжетов.

– Ты не должен жить обычной жизнью, малыш, – часто говорил Мэтту отец. Тебе нужно обязательно найти себя. Давай уже, рискуй, пробуй, живи! Или ты хочешь навсегда остаться кем-то вроде Алана Смити в Голливуде?

Мэтт рос непослушным ребенком, часто дрался в школе, пытаясь всегда отстаивать свое мнение, ввязывался в сомнительные компании, попадал в полицию, ходил по краю крыши с закрытыми глазами, уезжал путешествовать автостопом на все лето с незнакомыми людьми. Мать очень волновалась за сына и, чтобы хоть как-то повлиять на Мэтта, она водила его к психоаналитику. Обычно это заканчивалось дракой с врачом или грубыми высказываниями парня: «А не подлечиться бы тебе самому, больной ублюдок? Ты что, действительно спрашиваешь меня, какого цвета моя боль? Ты думаешь, у боли есть цвет? Да ты шизик! Да пошел ты!». Бен всегда с интересом выслушивал от бывшей жены такие истории и, смеясь, говорил: «Да, узнаю своего сынка! Весь в папашу!». Чем больше Мэтт получал отцовского одобрения, тем страннее и страшнее он совершал поступки. Так, напав в одиночку на компанию скинхедов, он впервые сломал нос. Подравшись с громилой латиносом, жившим напротив, из-за разных музыкальных предпочтений он сломал нос второй раз и получил первое ножевое ранение. Съехав на скейтборде с крыши гаража, он сломал нос в третий раз. Ребра и обе руки также были сломаны. Дальше Мэтт сбился со счета.

Чарли же наоборот всем сердцем презирал Бена, жалея свою бедную мать, оставшуюся одну. Отец казался ему глупым, неуравновешенным и, временами, даже не вполне адекватным. Когда Бен приезжал к Чарли, сын желал, чтобы тот поскорее уехал, избавив его и мать от странного ненужного общения, непонятных нравоучений чужого человека и вечных самодовольных историй о себе. Пытаясь, как-то оградиться от существующей жалкой реальности, Чарли начал писать книги. Его первый роман о любви нравился читателям и хорошо продавался в магазинах.

Но Бен не оценил его:

– Чарли, столько слащавости, сколько собрано в твоей книге, я не видел нигде. Столько сахара, столько ванили, даже Шекспир бы содрогнулся от этой тривиальной истории любви. Встретились, влюбились, поженились… О чем ты думал? Чем ты вдохновлялся сынок? Песней Синатра «I love you, babe»?

– Знаешь, отец, я думаю, будет лучше, если ты завтра уедешь. Я уже вырос, и тебе совсем необязательно «опекать» меня. Говоря твоим языком: наш разговор сейчас такой же бессмысленный, как диалоги кроликов в фильме Линча, и я бы хотел его закончить.

– Да что ты, парень, – насмешливо отвечал Бен. Линч создал ребус, который способен разгадать только истинный ценитель.

Это был их последний разговор.

Накануне своей смерти Бен Грабовски позвонил Мэтту.

– Сынок, я создал гениальнейший фильм. Мне кажется, это моя лучшая работа. В нём подвергается критике отношение ислама к женщинам. Правда, это вызвало недовольство у ряда лиц, придерживающихся радикальных взглядов. Ты не поверишь, но в мой адрес даже стали поступать угрозы. Полиция предложила мне охрану. Но это, конечно, полный бред, я отказался, сказал им «чему быть, тому не миновать». Глупые.

Спустя два дня Бен ехал на работу на велосипеде. Его догнал другой велосипедист и открыл огонь на поражение. В создателя скандального фильма было выпущено 8 пуль. После этого нападавший перерезал истекающему кровью Бену горло и ударил его несколько раз ножом в грудь.

Через неделю в доме Мэтта раздался телефонный звонок.

– Мэттью, привет. Меня зовут Чарли, я твой брат. К сожалению, меня не было на похоронах, но я бы очень хотел встретиться и познакомиться с тобой.

5. Девушки

– Даже не знаю, Мэтт, хорошая ли это идея. А вдруг они не одни? – неуверенно спросил Чарли.

– Спокойно, приятель, я в этих делах разбираюсь лучше многих.

Мэтт не врал. От отца он унаследовал беспечность и непоколебимую уверенность в общении с противоположным полом. Он, как и Бен, никогда ни к кому надолго не привязывался. Не влюбляясь, он так же спокойно заканчивал отношения, меняя их на другие. Такое положение казалось ему естественным: ведь все когда-то заканчивается. Девушкам Мэтт казался холодным, неприступным и невероятно привлекательным.

– Привет, девушки, – начал Мэтт, подходя в конец очереди к незнакомкам.

Чарли стоял сзади него, стыдливо опустив голову вниз.

– Позвольте угадать, – продолжал Мэтт, вы-

А) приехали с цирком и выступаете с номером «Самые красивые девушки планеты»;

Б) дрессируете мужчин, а они ради вас прыгают через горящие кольца;

С) хотите спросить у гадалки, где взять пару симпатичных парней;

Д) не отказались бы съесть сахарной ваты и прокатиться с нами на колесе обозрения.

В любом случае, при любом варианте, мы с братом готовы вам помочь!

Брюнетка рассмеялась, блондинка бросила на Мэтта недоверчивый взгляд.

– Клэр, может и правда, сахарной ваты? Мы простояли уже целый час, – спросила брюнетка подругу.

Клэр молча кивнула.

– Меня зовут Мия, а это моя подруга Клэр.

– Я Мэтт, а это мой брат Чарли, – улыбаясь, ответил Мэтт.

Съев сахарную вату и постреляв в тире, вся компания отправилась прокатиться на колесе обозрения. Разговаривали, в основном, Мэтт и Мия. Чарли и Клэр, шли молча, лишь изредка вставляя пару фраз в разговор. Мэтт внимательно посмотрел на Клэр. «А ведь она гораздо красивее подруги, и держится более достойно. Если уж влюбляться, то в эту, – подумал он. Но почему она все время молчит, может она глупая?»

– Отсюда открывается потрясающий вид на весь город, – сказал Мэтт, пропуская девушек первыми в кабину колеса обозрения. Как-то я забрался сюда ночью и пролез снизу на самый верх, просидел там до рассвета, а утром спустился, когда заработал аттракцион. Кстати, а чем вы занимаетесь? – спросил он, глядя на Клэр.

– Я актриса, играю в театре, – тихо ответила она.

– А я дизайнер, шью платья. Вот это вот платье я сшила сама, – сказала Миа. А вы, Чарли, вы такой загадочный, может вы секретный агент? – смеясь, спросила она.

– Я пишу книги, точнее написал одну, пока что.

– Это очень интересно, а как она называется? – негромко спросила Клэр.

– Вы, наверное, не слышали о ней, «Молоко и мед в Париже», она не слишком известна.

– Да что вы? Вы тот самый Чарли Уайт, написавший «Молоко и мед»??? – воскликнула Миа. Да это просто фантастика! Мы с Клэр обожаем ваш роман, вы потрясающий, удивительный, вы такой талантливый! Мы как раз недавно говорили, что просто необходимо снять фильм по вашему роману! Я бы так мечтала сыграть в нем Бриджит, ну или, на худой конец, Валери. А вы, Мэтт, вы тоже Уайт? Тоже пишите?

– Нет, моя фамилия, не так известна, я Грабовски, – скромно ответил Мэтт. У меня свой бизнес, поверьте, ничего интересного или возвышенного, – ответил он, – сверля взглядом Клэр.

Прогуляв весь вечер, Мэтт и Чарли обменялись телефонами с девушками и договорились на следующий вечер снова прийти сюда вместе на танцы.

– Знаешь, кажется, Клэр удивительная девушка, – сказал брату Чарли.

– Не знаю, ничего такого не заметил, – ответил Мэтт. Ты езжай в гостиницу. А я еще выпью здесь стаканчик пива со знакомыми и тоже поеду.

Уже темнело, посетители цирка начинали расходиться. Мэтт направился к шатру гадалки, но никого там не обнаружил. Усевшись поудобнее на траву возле входа, он решил подождать.

– Чего вам? – спросил проходивший мимо карлик.

– Да вот, ищу бабулю.

– Бабулю? Это вы о мадам Рекамье? – карлик был не на шутку возмущен.

– Ну да, дружок. Мне надо найти бабулю.

Мэтт достал несколько купюр из кошелька.

– Вот, получишь, если приведешь меня к ней.

– Пошли, – сказал карлик, бережно складывая деньги в карман.

Он привел Мэтта к огромному красному шатру, из которого слышались шум, пение и веселый смех.

– Жди здесь, – сказал карлик и ушел.

Вскоре к Мэтту вышла гадалка.

– Чего тебе, мальчик?

– Предположим, что вы мне сегодня погадали. Предположим, что все с точностью сбылось. И девушка, и красное платье. Теперь мне нужно знать, что делать дальше. Кажется, я не очень– то ей понравился. Пойдемте, бабуля. Вы посмотрите, что там ваш шар покажет.

– Уже поздно, иди спать, – ответила мадам Рекамье.

Мэтт достал кошелек и начал отсчитывать деньги.

– Вот. Такая сумма вас устроит? А теперь пойдемте, я должен знать, что мне готовит судьба!

Они дошли до шатра гадалки, гадалка зажгла свечу. Долго и напряженно вглядываясь в шар, мадам Рекамье заговорила:

– Ты должен пойти к ней прямо сейчас. Пойти и признаться в любви, нельзя медлить, поторопись! Надо сделать это, пока не рассветет. Иди, мой мальчик и больше не приходи ко мне, я сказала тебе уже гораздо больше, чем нужно, – проговорила гадалка.