Текст книги "Червонный король"

Натали де Рамон
Червонный король

Моей музе и тезке Натали

Глава 1, в которой я провожала Анри в Ниццу

Я провожала Анри в Ниццу. Он полжизни проводит в разъездах, подыскивая своим клиентам недвижимость по всей Европе. Как правило, я предпочитаю не тратить время ради сомнительного удовольствия от поцелуя на прощание, тем более что Анри может уехать вечером, а уже к утру вернуться в Париж. Хотя бывает и наоборот: застрянет где-нибудь, и мы неделями общаемся только по телефону.

Издержки профессии? Для кого как, но только не для меня: в одиночестве гораздо легче собраться с мыслями, особенно по ночам, когда приходят идеи и я спокойно сажусь за компьютер, не испытывая неловкости по отношению к спящему за спиной человеку. Впрочем, Анри с большим пониманием относится к моей деятельности – я архитектор – и говорит, что у нас в принципе родственный бизнес: он продает дома и участки, а я рано или поздно займусь их перепланировкой и ландшафтом, так что вдвоем мы способны предоставить клиентам комплекс услуг – от приобретения земли до проекта застройки и авторского надзора за работами.

Я бы и сегодня не поехала провожать Анри, но мне крайне требовалось сменить обстановку.

Я уже несколько дней бьюсь над одним заказом.

Собственно говоря, клиент не торопит вовсе, но я не могу сдвинуться с места, не разобравшись с внутренней парадной лестницей.

Представьте себе загородный дом в стиле модерн с эклектичными – а-ля готика – башенками, окошками, балкончиками, фигурами и химерами. Я вообще-то не люблю модерн, потому что он слишком требователен: из ста построек в лучшем случае одна не кричит о пошлости вкусов заказчика и исполнителя, а уж приобретение моего клиента просто вопит об этом дурным голосом. И если а-ля псевдоготика фасада выглядит еще более или менее мило среди старых деревьев парка, то внутреннее убранство!..

Парадная часть дома – эдакий «рыцарский» зал высотой в три этажа с непомерными каминами по бокам, с лесом колонн неведомых архитектуре ордеров и с этой самой лестницей, будь она неладна! Четырех метров в ширину и десяти метров в высоту, она начинается сразу от дверей в зал и заканчивается на уровне третьего этажа узкой площадкой, от которой в обе стороны расходятся полуметровые галерейки с шаткими резными перильцами, а оставшееся до потолка пространство расписано жуткими единорогами, конями и крокодилами, которых волей-неволей приходится рассматривать, потому что взглянуть вниз мало у кого хватит мужества.

Мой заказчик мсье Маршан так и не рискнул подняться на эти галерейки по лестнице, которая в нашем с ним единодушном понимании была бы хороша разве что для какого-нибудь голливудского фильма, где в последней сцене злодей или злодейка скатываются по грандиозным ступеням вниз и гибнут в страшных муках.

Галерейки ведут в комнаты третьего этажа «интимной» части дома, попасть в которые, как и на жилой второй этаж, гораздо удобнее со двора по двум нормальным лестницам. «Интимные апартаменты» удачно перестроены последними владельцами. Парадной же частью, оставленной без изменений, они не пользовались. «Мы не любим лепнины», – деликатно пояснили они Маршану.

Лично я против лепнины не имею ничего, но гипсово-алебастровые змеи, щиты, лавровые ветви, алебарды и пики, выкрашенные некогда коричневеньким лачком под «дубовую резьбу», на которых покоятся лепные же перила могучей мраморной лестницы, заставляют меня задуматься не только о специфических вкусах строителей дома, но также и об их душевном здоровье. Даже пещероподобные камины с решетками, способными сдержать натиск небольшой конной армии, и лес безобразных колонн не вызывают у меня столь тягостных дум.

Поскольку Маршан не намерен снимать фильмы с нравоучительным эпилогом, а всего лишь собирается развесить в «парадных покоях» собственную коллекцию картин и устраивать приемы, то, разумеется, с голливудской лестницей, как и с рощей колонн «рыцарского зала», требуется покончить, но так, чтобы не рухнула крыша и можно было попадать из парадной в жилую часть дома. А все оформление зала естественно подчиняется доминанте – этой самой лестнице, – и я бьюсь над ней уже несколько дней, то закручивая, то разделяя на две, то прилаживая ступени непосредственно к стенам…

Существовала еще одна причина, по которой я поехала провожать Анри. Вчера до поздней ночи я не отходила от компьютера, а Анри, деликатно не включая телевизора, сидел на диване и раскладывал пасьянс. Тихо сидел и тихо раскладывал, но все равно я слышала шелест карт и его вздохи, щелканье зажигалки и звук передвигаемой пепельницы. И это было ужасно – не только потому, что вчера я бросила курить, выкурив накануне две с лишним пачки из-за этой проклятущей лестницы, и целые сутки меня преследовал горьковато-мыльный привкус во рту, и даже не потому, что сейчас меня слегка подташнивало от сигаретного дыма Анри, а потому что все это происходило у меня за спиной! И даже если бы он раскладывал свой дурацкий пасьянс на кухонном столе, он все равно торчал бы за моей спиной, потому что моя квартира – это студия, или, проще говоря, одна большая комната без всяких стен и перегородок.

Это красиво и удобно, но только для одного человека, а когда в этом же пространстве оказывается кто-то второй, то работать становится совершенно невозможно! Наличие второго человека с его дыханием и движениями за моей спиной предполагает скорейший переход к занятиям любовью и неуместность любой работы, как таковой…

А если я не хочу заниматься любовью? Если я хочу победить эту лестницу? Как я могу заняться любовью, если чувствую себя бездарной идиоткой? Кому, скажите, интересно заниматься любовью с круглой дурой? С круглой дурой можно заниматься только механическим сексом, но уж никак не любовью! Нет, я ничего не имею против круглых дур, и они имеют полное право на свое место под солнцем, как и те мужчины, которые предпочитают именно круглых дур, но я вовсе не желаю пополнять собой их число. Однако, судя по тому, что я не в силах справиться с этой лестницей, которая давно уже плывет перед моими глазами, выходит, что я – тоже дура?

– Да, дура и бездарная идиотка!

– Ты самая умная и гениальная, – вдруг сказал Анри.

Я вздрогнула – неужели последние слова я произнесла вслух? – и обернулась. На журнальном столике перед Анри лежали две стопочки карт картинками вверх, а Анри держал в руках сигаретную пачку, поигрывая ею своими длинными ловкими пальцами.

– У тебя все получится, дорогая. И еще лучше, чем ты думаешь. Взгляни, как сошелся пасьянс! Видишь – туз червей и пиковая десятка! – Анри вытащил из пачки очередную сигарету и как указкой ткнул ею в карты, с чувством выполненного долга прикурил и сладострастно выпустил дым через нос. – Грандиозная любовь и грандиозная прибыль!

– Чушь! Как ты можешь тратить столько времени на это кретинское развлечение?!

А не взять ли мне сигарету из его пачки? Нет, слишком малодушно…

– Вовсе не кретинское, дорогая. Возвышенное и благородное. – Анри положил сигарету на край пепельницы, собрал карты и красиво перетасовал их. – Это знаменитый пасьянс Марии Стюарт, когда он сходится, в жизни наступают большие перемены. Вытащи любую карту, – он протянул мне колоду, – посмотрим, что ждет тебя завтра?

– Прекрати паясничать! Без твоей Марии Стюарт тошно!

Мог бы проявить солидарность и не курить…

– Как скажешь, любимая. – Он кокетливо повел бровью и затушил сигарету. – Смотри, я вытащу карту за тебя. Ого! Семерка червей любовное свидание! Значит, я за порог, а у моей маленькой Софи рандевушка?

– Еще чего! – Меня затрясло от его пошлости. И вообще пристрастие Анри к пасьянсам и гаданиям всегда действовало мне на нервы. Рандевушка! Мне что, делать нечего, кроме как встречаться со всякими сексуально озабоченными идиотами?

– Необязательно с идиотами…

– Да ни с кем не собираюсь я встречаться!

Понимаешь? Ни с кем! У меня работы выше головы, а я не могу ничего придумать! Я не могу даже начать этот заказ! – От злости у меня, как обычно, навернулись слезы. – Я пытаюсь сосредоточиться, а ты сидишь тут со своими картами и думаешь только об одном: «Когда же она придет ко мне под бок? Когда же мы трахнемся?»

– Я думаю вовсе не об этом…

– А я об этом! Потому что ты сидишь тут живым укором, куришь как нанятый, пыхтишь мне в спину!

И ждешь, ждешь! – Я невольно шмыгнула носом.

– Ничего я не жду. Вот, – он протянул мне салфетку, – вытри глазки, дорогая.

– Нет, ждешь! – Я отпихнула его руку с салфеткой и отвернулась к компьютеру. Гнусная лестница издевательски выплывала на экране в разных проекциях. – Ждешь, когда я под тебя лягу!

– Софи. – Я услышала, как Анри встал с дивана. Сейчас подойдет и обнимет меня за плечи. – Софи. – Его руки ласково поместились туда, куда я и предполагала. Я почувствовала аромат его туалетной воды. Анри бреется два раза в день, утром и вечером. – Сделать тебе соку, любимая?

– Не надо мне ничего! – Я резко поднялась со стула, стряхивая его душистые объятия. – Ничего!

– Я все-таки приготовлю тебе сок.

Он направился к холодильнику и достал апельсины. Анри, наверное, единственный человек на свете, который умеет выжимать апельсиновый сок руками, не разбрызгивая ни капли мимо.

– Шоколаду хочешь?

– Нет! Я ничего не хочу от тебя!

– Точно не хочешь?

Он облизнул верхнюю губу. В широкий стакан аккуратно текли прозрачно-оранжевые ниточки, соблазнительно запахло апельсином.

– Не хочу! Ни от тебя, ни от кого-либо еще! – запальчиво выкрикнула я. – Вы все мне только мешаете со своим сексом!

– Милая, я ни слова не сказал о сексе!

– Ты подумал! И вы все только о нем и думаете! Вы все считаете, что я должна бросить все ради вашего любимого секса!

Стакан был уже наполовину полон соком.

Анри спокойно положил в миску использованный апельсин и молча занялся вторым, чем разозлил меня еще сильнее.

– Конечно, ты доволен! «Вот, наконец-то эта самовлюбленная идиотка не может ничего придумать и годится только по назначению! Как замечательно! Наконец-то я дождался своего!»

– Софи, выпей соку и успокойся. Пожалуйста. – Анри протянул мне стакан с соком.

Конечно, другая, более последовательная особа выплеснула бы сок ему в лицо, но не я…

– Лучше? – спросил Анри, когда я поставила пустой стакан на стол. – Сделать еще?

– Сделай… И дай мне сигарету.

– Ты же бросила вчера?

Лучше бы он этого не говорил!

– Не твое дело!!! – снова взорвалась я. – Я не желаю больше выполнять твои прихоти! Тебе можно курить, а мне нельзя?

– Да нет, что ты, дорогая… Кури на здоровье.

– На здоровье? Тебя не касается мое здоровье! Может быть, я бы давно справилась с этой лестницей, если бы не бросала курить!

– Софи, у тебя все получится. Я тебя уверяю.

Я же понимаю, что ты нервничаешь из-за этого заказа. Ты всегда так…

– Как?!

– Ты всегда переживаешь, что не справишься, а потом получается очередной шедевр. – Он ответил не сразу, а лишь тогда, когда в миску полетел третий выжатый апельсин. – Ты же очень талантлива. – И как бы случайно потерся щекой о мою щеку.

– Нет. Ты нарочно так говоришь, чтобы затащить меня в постель, я же знаю, что у меня больше ничего не получится. Никогда. Я ни на что не способна.

– Перестань, Софи. Мне ведь тоже не легко смотреть, как ты мучаешься.

– Ну и не смотри! – Я демонстративно развернулась и пошла к журнальному столику за сигаретой. – Нелегко ему! Ах скажите, какой сердобольный мсье! – На столике по-прежнему лежали ненавистные мне карты. – И убери отсюда эти картинки! – крикнула я, как если бы Анри находился в другом доме. – Как можно верить в эту чушь для старых дев? – От расстройства я чуть было не прикурила сигарету не с той стороны, а после первой же затяжки во рту опять сделалось сухо, омерзительно горько и вообще… – Как можно курить такую гадость!

– т Софи, вот твой сок. – Анри, оказывается, стоял за моей спиной. В одной руке – стакан с соком, в другой – шоколадка. – И поешь шоколаду. Тебе всегда от шоколада легче.

– Мне одной легче! – Я злобно раздавила сигарету в пепельнице. – Понимаешь, одной!

Когда никто не учит, что мне делать, а чего не делать, от чего легче, от чего…

– Хочешь, чтобы я ушел?

Я села на диван и молча пила сок, не решаясь сказать ни «да», ни «нет».

– Я тебе не нужен?

– Мне вообще никто не нужен! – Я грохнула пустым стаканом по журнальному столику. – Никто!

– Так, теперь ты скажешь, что никто тебя не понимает, а потом – что ты вообще не создана для семейной жизни. – Анри обреченно вздохнул. – Ну, говори. Я знаю наизусть всю твою программу депрессии.

– Что же ты в таком случае до сих пор не убрался отсюда?

– Хорошо, уберусь завтра.

– Почему завтра? Почему не сейчас?

– Потому что сейчас четыре часа ночи, а самолет в десять утра и я должен хоть немного поспать накануне серьезных переговоров с клиентом.

– Значит, я мешаю тебе спать? Да? Я такая стерва, которая не дает тебе выспаться накануне «серьезных переговоров»?

– Софи…

– А я и не спорю. – Я независимо прикурила другую сигарету, она оказалась гораздо лучше. – Потому что все это наглядно доказывает, что я должна жить одна.

– Я могу пойти в ванную или сначала ты?

– Сначала я. Ты там уже был вечером, Когда брился.

– Я могу побриться еще раз. – Анри провел ладонью по идеально выбритой щеке.

– Зачем? Я не собираюсь спать с тобой.

Определенно, эта сигарета гораздо вкуснее, но все равно она последняя! Вот выкурю ее и окончательно брошу…

– А хочешь блондина? Например, червонного короля?

Анри взял с журнального столика первую попавшуюся карту, и она действительно оказалась червонным королем. Я никогда не могла понять, каким образом он знает заранее, что это именно та карта, которая нужна ему.

– Как ты это делаешь? – невольно спросила я.

– Вот так. – В следующую секунду Анри уже обнял меня и норовил поцеловать в губы.

– Прекрати… Я прожгу диван… – Я попыталась вырваться. – Я же сказа… – Его поцелуй был заменательным, как всегда. Все-таки я ужасно малодушная, никакой силы воли… – Ну зачем ты это делаешь, Анри, если мы расстанемся завтра?

– Не завтра, а уже сегодня, любимая! – Он подмигнул и на руках отнес меня в ванную. – Ты даже можешь проводить меня, чтобы развеяться.

Вдруг тебя вдохновит интерьер аэропорта, силуэты самолетов, что-нибудь еще и сама собой придет свежая идея, как в тот раз, когда ты мучилась над тем ужасным бассейном в зале для приемов…

Глава 2, в которой мы ждали, когда объявят посадку

Мы ждали, когда объявят посадку.

– Софи, а если тебе вместо лестницы устроить фуникулер? – Анри все еще пытался развеселить меня.

Я вздохнула.

– Или просто лифт? – Он обнял меня за плечи и заглянул в глаза. – Ну, улыбнись мне на прощание, пожалуйста… Я хочу запомнить твою улыбку!

– Лучше бы я осталась дома, Анри. Не надо было мне с тобой ехать. – Я шмыгнула носом и вытащила из сумочки последний бумажный платок. – У тебя своих проблем полно, зачем тебе еще мои?

Когда мы вдвоем, все мои проблемы удваиваются.

– Все получится, дорогая. Еще лучше, чем в прошлый раз. – Он прижал меня к себе. – Ну-ка скажи, что тебе привезти из Ниццы?

– Ничего… Анри, я не хочу тебя обижать, просто, наверное, я действительно должна жить одна. – Бумажный платок превратился в бесполезный мокрый комочек, а из моих глаз неудержимо текли слезы.

– Ты тоже не обижайся, Софи. – Он достал из кармана свой носовой платок, большой, батистовый, интимно благоухающий одеколоном, и принялся вытирать мои щеки. – Но мне действительно нелегко, когда у тебя с каждым новым заказом начинается очередная депрессия.

Хорошо, давай расстанемся. Только не плачь, ты же сама решила, что нам не нужно больше быть вместе. Идет? – Он ласково заглянул мне в лицо.

Я кивнула и отвела глаза, притворившись, что разглядываю публику. Милый Анри! Мы вместе уже полтора года, а он терпит все мои депрессии и страхи! И ни разу не упрекнул меня ни в чем, а ведь правда, депрессия сопровождала и прошлый заказ, и позапрошлый! Вдруг мое внимание привлекла красивая пара в метрах трех от нас: высокий блондин северного типа в дорогом плаще и с кейсом в руках и очень хорошенькая, в шикарных туфлях блондинка. Она что-то серьезно втолковывала ему, а он рассмеялся в ответ, громко произнес:

– Вот такая махина, Элен! – и, как рыбак, широко развел руки.

В этот момент его плащ распахнулся и на галстуке блеснула золотая булавка. Я остолбенела и впилась взглядом в булавку.

Мое любопытство к блондину не укрылось от Анри.

– Мы еще не простились окончательно, а ты уже интересуешься чужими мужчинами, – неловко пошутил он, комкая платок.

– Анри, у него булавка на галстуке… Такая была у отца.

– Кажется, он провожает свою даму. – Анри не обратил внимания на мои последние слова. Думаю, у тебя скоро будет возможность поговорить с ним о ювелирном искусстве.

– Ты ревнуешь?

– Нет. Ты же твердо решила расстаться со мной навеки.

– Анри… – начала я, но туг объявили посадку.

– Мне пора, Софи. – – Честное слово, Анри, я не собираюсь заглядываться ни на каких мужчин!

Он посмотрел на меня с улыбкой, погладил по волосам, и мы основательно поцеловались. Я дождалась, пока Анри пройдет через турникет, и послала ему воздушный поцелуй.

– Прощай, Софи! – весело крикнул он и помахал рукой.

Глава 3, в которой парочка продолжала беседу

А парочка в стороне продолжала беседу.

Вероятно, я слишком пристально смотрела на блондина, потому что он вдруг обернулся, и мы неожиданно встретились взглядами. И в его взгляде определенно был мужской интерес.

Я смутилась и поспешила спрятаться за каким-нибудь киоском. Не могла же я уйти, не выяснив, каким образом на галстук блондина попала булавка моего отца, украденная полтора года назад из родительской квартиры? Я плохо представляла себе, как спросить блондина об этом, но упускать единственный шанс было бы глупо.

Конечно, мне бы сейчас не помешала сигарета… Но в конце концов, могут же другие люди бросить курить, я-то почему не могу?! Я же не курила сегодня с самого утра. Если выкурить всего одну, что это изменит? Или даже не выкурить, а всего лишь подержать в руке? Я ведь имею право купить пачку в киоске и просто положить ее в сумку? На всякий случай…

И тут дама блондина скрылась за турникетом.

Мужчина направился к выходу, на ходу неловко завязывая пояс плаща. Он сейчас уйдет и исчезнет навсегда! – ужаснулась я, понимая, что не решусь заговорить с ним. Но вдруг произошло чудо – его кейс раскрылся и все из него вывалилось на пол!

В один прыжок я оказалась рядом. Несколько газет, журнал, коробка дискет, органайзер и – что меня удивило больше всего – завернутые в бумагу сосиски и пластиковая баночка сметаны.

Пока блондин досадливо подбирал канцелярские принадлежности, я радостно подхватила сосиски, затем – сметану, но баночка лопнула и сметана удачно плюхнулась на мой новый бежевый плащ.

Я стояла по-настоящему жалкая с этими сосисками, в грязном плаще и с пустой баночкой из-под сметаны. Надо обладать каменным сердцем, чтобы не оценить моего подвига!

– Оказывается, вы не только добрая, но еще и хорошенькая, мадемуазель…

– Да… – Я не нашла нужным ни назвать свое имя, ни уточнить, что я когда-то побывала замужем и, стало быть, мадам. Я грустно и беспомощно разглядывала жирное пятно. – Но мой плащ, мсье…

– Бросьте вы эту сметану, мадемуазель! А сосиски давайте, они еще пригодятся!

Я послушно освободилась от того и от другого, не решаясь взглянуть ему в глаза. Вдруг он догадается о моих планах?

– Пойдемте, мадемуазель. – Он повел меня к выходу. – Вы на машине?

– Нет.

Моя машина была на стоянке, но я солгала на всякий случай, рассудив, что с ней ничего не случится, надо только не забыть напомнить Анри, чтобы он забрал ее по возвращении.

– Я отвезу вас. Где вы живете?

– В Ме, – опять солгала я. – Но у меня дела в центре. А я в таком виде…

Он улыбнулся.

– Положитесь на меня. Я отвезу вас обязательно, только сначала заскочим ко мне. Я живу практически в центре, на улице Пайен, это не займет много времени. Мне обязательно нужно заглянуть домой. Видите ли, пару дней назад мы с Элен подобрали щенка ньюфаундленда, ему всего месяца четыре…

– Какая прелесть! Неужели кто-то мог выгнать такого малыша на улицу?

– Вряд ли, думаю, щенок потерялся.

Усаживаясь в машину, блондин расстегнул свой плащ. Его галстук украшала булавка моего отца, в этом у меня больше не оставалось сомнений: на свете вряд ли существует точно такая же вторая булавка, ведь эту ювелир выполнил по моему эскизу.

– А вы давали объявление? – Усилием воли я старалась не смотреть на булавку.

– Конечно! Я могу представить себе горе его хозяев!

– И что же?

– Ничего, мадемуазель. К сожалению, пока безрезультатно.

– Вы оставите щенка себе?

– Ох не знаю! – Блондин вздохнул. – Шено – славное существо, но у меня совсем нет возможности держать собаку. Я редко бываю дома, а собаку надо не только кормить, но и выгуливать.

– А Элен?

– При чем здесь Элен? Идея подобрать щенка – моя. Знаете, мадемуазель, он был такой одинокий, бродил по улице и заглядывал всем в глаза… Слушайте, – блондин внимательно посмотрел на меня, – а хотите, я его подарю вам, если не объявятся настоящие хозяева?

– Вы серьезно? – Я растерялась.

Карие глаза, густые темные брови, светлые богатые волосы. И он совсем не северного типа, как мне показалось вначале. Каждая черта его лица была выразительной сама по себе и могла бы принадлежать красавцу, но все вместе они производили странное впечатление, почему-то противореча одна другой. Какой-то эклектический эксперимент природы: матовое лицо крупной мужественной лепки, но несколько худощавое и с развитыми скулами, а на нем – пронзительные круглые блестяще-коричневые глаза с темными, словно подведенными веками и с завидными девичьими ресницами. Мужчине вовсе не обязательно иметь такие длинные загнутые ресницы…

– Вполне серьезно, мадемуазель. Я чувствую, что вы любите животных. – Он уже отвернулся на дорогу, демонстрируя в профиль медальный горбатый нос и губы…

– Да, конечно, мсье. Но… – Нет, уж лучше я не буду смотреть на эти губы… – Но у меня кошка, с ней не нужно гулять!

На самом деле никакой кошки у меня давно нет, а синеглазые брюнеты встречаются чаще, чем блондины с карими очами, зачем-то подумала я. И вообще, зря я не купила сигареты…

– Я тоже люблю кошек. Но, – он виновато вздохнул, – у меня аквариум с золотыми коллекционными рыбками. А кошка и рыбки, сами понимаете…

– Между прочим, у меня в детстве были одновременно и рыбки, и кошка. Ночами она пила воду из аквариума, чтобы удобнее было достать их оттуда.

– Умненькая кошка. Вот мы и приехали… Это мой дом. – Он припарковал машину.

На первом этаже его дома помещалась булочная, а на соседнем доме я увидела вывеску «Срочная химчистка».