Текст книги "Опасное наваждение"

– У меня нет близких друзей.

– Не отодвигайся! Сейчас я вижу лучше. Подожди! – Я замолчала, продолжая смотреть на его ладонь. И в этот момент произошла очень странная вещь. Я больше не видела перед собой его руки, перед глазами мелькали какие-то тени, которые двигались, то соединяясь в картины, то снова исчезая. Я встряхнула головой, пытаясь немного прийти в себя, так как решила, что эти галлюцинации у меня от водки, которую я выпила. Конечно, это водка вызывает головокружение! – Ты уедешь очень далеко в поисках любви, но обнаружишь, что любовь была рядом, – проговорила я будто против воли. В тумане перед моими глазами появилось лицо. Я увидела темные волосы и темные глаза. – Женщина, – неуверенно прошептала я. – Я вижу женщину, которую ты любил. Она не забыла тебя! Есть еще один человек! Мужчина со светлыми волосами. Она любит его, а там, где любовь, нет места предательству. – Я услышала, как мужчина слегка задержал дыхание. Неужели, все что я видела, было на самом деле? – Но эта женщина очень слаба. Похоже… – Я увидела маленькую, одетую в белое фигурку на кровати. – Мне кажется, она умирает. Ты должен немедленно отправиться к ней. Она простит тебя. Я вижу… еще одно лицо! И я вижу волны, как в океане. Только они красные. О нет! Это кровь! Так близко! Это…

Я закричала и закрыла руками лицо. Страх. Впервые в жизни я поняла, что это такое – испугаться по-настоящему. Потому что открылась дверь, и я увидела…

Мсье Гаррет резко встал.

– Ты была права, цыганка. Ты действительно хорошо гадаешь по руке. Но я не верю в эти глупости…

Он сунул руку в карман и швырнул мне монету. Моя рука по привычке взлетела вверх, пальцы схватили золотой. Я опустила глаза. Это была монета в десять рублей – огромная сумма, больше, чем я заработала за всю свою жизнь. Но сегодня ночью я действительно заслужила столь щедрое вознаграждение. Я действительно видела… нечто.

– Твоя судьба… – Мой голос прерывался от волнения, и я остановилась, чтобы перевести дыхание. – Сначала я все выдумала, потому что не знала, что говорить. – Я судорожно сглотнула. – Но потом я говорила правду. Пусть Бог меня накажет, если это не так. И я видела…

– Я больше не желаю слушать эту ерунду. Отправляйся спать, цыганочка. Я не возьму тебя с собой, потому что всегда путешествую один.

– Значит, ты не берешь меня, – тихо повторила я, глядя на него. – Как тебя зовут?

– Сет Гаррет.

– Сеть Гарре. – Я попыталась повторить за ним, но мне это плохо удалось. Со временем я, возможно, смогу выговорить его полностью. – Сеть, – медленно повторила я. – Довольно красивое имя. А меня зовут Рони. Тоже неплохо. – Я смотрела на его лицо, ища в нем сочувствия, но видела только насмешку. Ну что ж, я тоже могу быть насмешливой. И умной. – Счастливого вам пути, мсье Сеть, – вежливо сказала я.

Я ждала, давая ему возможность передумать. Тишина. Я повернулась и выбежала из комнаты. Поднявшись бегом по ступеням, я влетела на чердак и с размаху бросилась на свою «постель». Меня всю трясло, но не от холода. То, что случилось в гостиной, перепугало меня до смерти. Неужели я действительно видела будущее?

Я легла на спину и обхватила голову руками. Как и все остальные цыгане, я знала, что гадание по руке – всего лишь обман, легкий способ зарабатывать деньги. С другой стороны, цыгане относятся к этому занятию серьезно, потому что пока горгио верят в сверхъестественные способности цыган, они боятся их и не вмешиваются в их дела. Но конечно, настоящий дар предвидения встречается среди цыган так же редко, как и среди остальных людей.

Цыганам запрещено гадать среди своих. Верить в предсказания считается у них признаком слабости. Человек, который хочет услышать о своем прошлом, которое он и так знает, – дурак, тот же, кто жаждет узнать будущее, неизбежно теряет связь с реальной жизнью, а для цыган самое главное – настоящее. Жизнь – это то, что происходит здесь и сейчас, а не завтра или вчера. Пусть будущее и прошлое сами позаботятся о себе.

И все же, когда я держала руку Сета Гаррета, у меня в голове словно приоткрылся какой-то занавес. Я действительно видела темноволосую женщину и светловолосого мужчину. И я видела, как эта женщина умирала. А когда та картина исчезла, на ее месте появилась другая – мое собственное лицо! Потом все смыли волны крови! Плохая примета, по-настоящему плохая. В той комнате я чувствовала присутствие Смерти. Но чьей? Моей? Незнакомки?

Я была смущена и расстроена. Натянув на себя одеяло, я попыталась взять себя в руки. Верить тому, что я увидела на ладони Сета Гаррета, так же недостойно, как если бы другая цыганка нагадала мне мое будущее. Четырнадцать (или пятнадцать лет) я прожила в таборе, и за это время мне только однажды предсказали будущее, но я до сих пор не понимала, что означало это предсказание.

Это случилось в тот день, когда за мной приехал дедушка. Я попрощалась с отцом, мачехой и сводными братьями. Когда я уже собиралась уходить, то заметила в тени шатра Джанго. Джанго был моим женихом, и осенью мы должны были пожениться. Я подбежала к нему.

– Я вернусь, – пообещала я, – еще до того, как созреет пшеница. – Потом я схватила кувшин с вином и разбила его о камень. – Пусть мой череп расколется, как этот кувшин, и моя кровь прольется на землю, если я не вернусь. – Цыгане обычно не бросаются словами попусту, и мы с Джанго понимали всю серьезность моей клятвы.

Именно в этот момент откуда-то появилась старуха Урсула и оттащила меня в сторону, в тень большой березы. Я всегда побаивалась ее, так как интуитивно чувствовала, что она меня не любит. Ведь я отличалась от других: у меня золотистые, а не черные волосы, и моя мать не цыганка.

– Да, ты вернешься, – прокаркала старуха. Она держала мою руку железной хваткой, а черные глаза поблескивали на сморщенном лице, как два агата. Ее кожа была сухой и тонкой, как бумага. Никто не знал, сколько ей лет. После ее слов воцарилась такая тишина, что, казалось, птицы умолкли и ветер стих. Даже со стороны шатров не доносилось не звука. Казалось, весь мир замер и вслушивается в слова Урсулы. – Ты вернешься после того, как созреет пшеница. Ты приедешь с мужчиной, с горгио, и ты уедешь с ним опять. Его дорога станет и твоей дорогой. Ты больше уже не будешь цыганкой.

– Нет, – вскричала я пылко, – я всегда буду цыганкой!

– Молчи! – прошипела Урсула. – Ты найдешь нас, – продолжила она, – но ты больше никогда не увидишься с нами. А сейчас убирайся!

Я припустилась бегом, хотя ничего не поняла и хотела о многом еще ее спросить. Что, ради Бога, она имела в виду? Я останусь цыганкой до конца жизни, в этом я была уверена. А эта ерунда насчет того, что я не увижусь с ними, когда найду? Старуха слишком зажилась на свете, и, должно быть, у нее помутился рассудок!

Сейчас я не была в этом так уверена. Неужели старая Урсула тоже обладала даром предвидения? Она сказала, что я вернусь с горгио. Это могло означать Сета Гаррета. Я без труда заставлю его сопровождать меня до Брянска. Разумеется, цыгане уже уехали оттуда, но он не сможет бросить меня, он будет вынужден помочь мне найти мой табор. Значит, я поеду с ним до Брянска и потом буду путешествовать вместе с ним. Как раз, как предсказала Урсула. И возможно, попытка моих родственников превратить меня в горгио как раз объясняет ее слова о том, что я больше не буду цыганкой. Я, конечно, немного изменилась за то время, пока жила в Москве, но все изменения исчезнут, как только я окажусь в таборе.

Урсула говорила правду, и то, что я видела, тоже было правдой. Но откуда тогда взялся охвативший меня страх смерти? Я отчаянно надеялась, что эта часть предсказания была ошибкой.

И теперь мне надо было действовать, ведь я давным-давно обдумала план своего побега.

Я решительно сбросила одеяло и оделась, натянув на себя красную блузку с длинными рукавами и пять ярких широких юбок, одну на другую. Я набросила две шали на плечи и повязала два шарфа – один на голову, другой – на шею. Из укромного местечка под полом я достала свои цыганские браслеты. И, наконец, натянула красные сапожки из мягкой кожи – подарок дедушки. Потом завернула в одеяло свои немудрящие пожитки: маленький хрустальный шар для гаданий, богато украшенную уздечку, которую подарил дедушка, когда я вылечила его лошадь, и маленькую икону, принадлежавшую матери.

Все было готово. Сейчас я больше не сомневалась, что этому Сету Гаррету судьбой предназначено доставить меня в мой табор. Я покину дом на рассвете, с ним или без него. С этой мыслью я спустилась вниз, чтобы посмотреть, что можно украсть.

Я знала, что дядя хранит шкатулку с деньгами в своем кабинете рядом со столовой. Шкатулка, разумеется, заперта на ключ, но это меня не беспокоило. Я всегда хорошо обходилась подручными средствами, например, шпильками, а до рассвета оставалось еще достаточно времени.

Дверь в кабинет тоже была заперта, но мне потребовалось всего две минуты, чтобы открыть ее. Я раздвинула занавески, чтобы было посветлее, так как не рискнула зажечь свечи. Огромный стол Алексея занимал почти всю комнату. Все ящики были не заперты за исключением одного. Пара движений шпилькой, и вот я уже смотрю на его содержимое – отделанный металлом ящичек, закрытый на большой, размером с мой кулак, навесной замок.

Я осуждающе покачала головой.

– Так много беспокойства, так много замков, – тихонько заметила я. – Этот человек никому не доверяет.

Замок был крепкий, но я отличалась терпением. Я возилась с моими незатейливыми инструментами, одновременно прислушиваясь к посторонним звукам. Клик! Наконец-то замок поддался, уступив моим стараниям. Я поспешно открыла крышку, и мое сердце болезненно сжалось. Шкатулка была пуста. Но, подождите, в углу лежал маленький, завернутый в коричневую бумагу сверток. Я должна была догадаться, что такой отчаянный игрок, как Алексей, едва ли будет держать в доме деньги. В свертке оказался браслет, которого я никогда прежде не видела на тете. Я взяла его в руку, и он заблестел мягким, приглушенным светом. Я слышала, что бывают такие камни, как бриллианты, но до этого никогда их не видела. Они были холодными, твердыми, но красивыми. Я положила браслет к себе в карман, закрыла шкатулку и снова заперла ее.

– Цыганская воровка.

Кровь застыла в моих жилах. С порога на меня смотрел Алексей.

– Ошибаешься, Алексей Николаевич, – быстро проговорила я. – Я нашла эту шкатулку на полу – должно быть, ее обронил вор. Посмотри, ее даже не открывали! Вор, наверное, услышал мои шаги и испугался…

– Лгунья, – прорычал он и двинулся вперед. Я слегка отошла в сторону, надеясь добежать до двери. – Маленькая цыганская мерзавка. Наконец-то я тебе поймал! Меня оправдают, если я убью тебя, и рядом нет никого, кто бы мог вмешаться.

Я сделала вид, что собираюсь побежать, а когда он бросился ко мне, резко изменила направление и кинулась к двери. Алексей, тяжело дыша, преследовал меня. Я, к сожалению, запуталась в темноте и, выбежав из двери, свернула не в ту сторону. Когда я заметила свою ошибку, было уже поздно – дядя разгадал мой маневр. Оставалась лишь одна возможность – успеть проскочить в гостиную и закрыть дверь до того, как туда ворвется Алексей.

Но он оказался проворнее, чем я думала. Когда я запирала дверь, он навалился на нее всей тяжестью с другой стороны, дверь распахнулась, и я отлетела, потеряв при этом один сапожок. Алексей упал сверху, придавил меня своим телом. Ругаясь на чем свет стоит, он тянул меня за уши и бил головой об пол. Он был таким тяжелым, что я не могла пошевелиться и лишь дергала руками и ногами, как лягушка, попавшая под камень. Мои слабые попытки сопротивляться он оставлял без всякого внимания.

Я вдруг заметила, что в комнате все еще горят свечи. Василий, видимо, заснул и забыл их погасить, так что некоторые из них, уже почти совсем оплывшие, горели дрожащим пламенем, отбрасывая на стены сумасшедшие тени. Я могла видеть и тень Алексея, грузно опускающуюся и поднимающуюся, как поверхность горы во время землетрясения.

Он приблизил ко мне свое лицо и наградил слюнявым поцелуем, от которого меня затошнило. Затем он засунул мясистую руку под широкие юбки и схватил меня за ягодицы. Крик замер у меня в горле.

– Ага, теперь ты боишься меня, цыганка? – ухмыльнулся он. – Что случилось? Неужели ты не любишь, когда тебя целуют? Маленькая цыганская шлюха!

Дыхание у меня сорвалось, я не могла кричать. Он же надвинулся на меня, проникая глубоко между бедрами. Я ощутила резкую боль, а затем какое-то оцепенение, продолжавшееся все время, пока он снова и снова врезался в меня, крича, словно человек, испытывающий страшные муки. Я закрыла глаза, ожидая, пока закончится эта пытка. Я старалась думать о чем-нибудь постороннем: о лошадях, о полете во сне, о Джанго.

В конце концов он всхлипнул и, обессилев, всей тяжестью навалился на меня. Я чуть не потеряла сознание, когда этот мешок с жиром опустился на мое хрупкое тело. Мне вспомнился бутон розы, который я однажды нашла между страницами книги в библиотеке дедушки. Сухой, безжизненный, сплющенный, как лист бумаги. Плохая примета, сухой цветок. Цыгане не собирают цветы, потому что сорвать цветок – значит убить его, а это очень плохая примета.

Неожиданно, сквозь пелену боли и стыда, заволакивавшую мой мозг, я услышала знакомый голос.

– Ведь я уже говорил вам, граф, что она моя девственница.

Груз, давивший мне на грудь, сдвинулся в сторону. Я застонала и перекатилась на бок, подтянув колени к груди.

– Не лезли бы вы лучше не в свое дело, мсье, – огрызнулся дядя. – Уберите от меня свои руки.

– Я думаю, даже в такой отсталой стране[2]2
  Представление о России XIX века как об отсталой стране остается на совести автора.


[Закрыть] изнасилование и кровосмешение будут признаны преступлением, – заметил Сет Гаррет. – Девочка – твоя племянница, не так ли?

– Это мое дело, – взревел Алексей. – Убирайся прочь!

Он оттолкнул Сета Гаррета, и тот упал, обрушив маленький столик. Вместо того чтобы сразу накинуться на противника, Алексей сначала подбежал к камину, над которым висели скрещенные сабли – наследие предыдущих поколений Ульяновых. Сорвав одну из них со стены, Алексей бросился к Сету Гаррету.

– Сейчас моя очередь испытать вас сталью, мсье, – с торжествующей усмешкой прокричал он. – Я здесь хозяин! Мое личное дело, что я собираюсь сделать с этой цыганской обузой. Она заслужила то, что получила! Лгунья и воровка!

Алексей взмахнул саблей, но… разрубил воздух, так как Сет успел откатиться за кресло. Я увидела, что на нем нет сюртука и жилета. Его рубашка была расстегнута до пояса, открывая коричневую загорелую грудь, покрытую мягкими темными волосками. Алексей снова кинулся в атаку. Сет быстро поднялся на ноги, схватил столик и прикрылся им, как щитом. Он только что проснулся и был свеж после сна, в то время как Алексея явно утомила борьба со мной. Но в руках дяди было оружие, и Сету было очень трудно обороняться. Еще немного, и дядя загнал бы его в угол. Сет, схватив один из подсвечников, отражал им удары сабли. Не знаю, как ему удавалось избегать разящего клинка, который, как мне казалось, рассекал воздух одновременно во всех направлениях.

Я кинулась к камину и схватила со стены оставшуюся саблю. Я собиралась наброситься на Алексея сзади, но оружие оказалось слишком тяжелым для моих ослабевших рук, и я еле могла удерживать его.

– Сюда! – крикнул мне Сет Гаррет.

В следующее мгновение я уже швырнула саблю в его сторону. Держа одной рукой над головой столик, он быстро наклонился и подхватил саблю. От очередного удара Алексея кусок дерева отлетел от края столика. Затем Сет выпрямился и отшвырнул столик.

– Сейчас мы на равных, граф, – заметил он тихо. – Как мужчина с мужчиной.

– Я разрублю тебя на кусочки и скормлю волкам, – прошипел мой дядя. С диким криком, который был призван испугать, но вызвал на лице Сета Гаррета только снисходительную усмешку, негодяй кинулся на своего противника, собираясь отрубить ему голову. Сет ловко парировал удар. Звук скрещиваемых стальных клинков вызывал у меня мурашки по телу. Это был жестокий поединок. Сет предусмотрительно запер дверь в кабинет, и только поэтому они не разбудили всех в доме. Кроме того, спальни располагались в другом конце дома в отличие от комнаты для гостей, находившейся прямо над нами. Слуги же, как обычно, предпочитали не вмешиваться не в свои дела.

Казалось, Алексей потерял всякую способность соображать. Он размахивал клинком во всех направлениях, надеясь в какой-то момент задеть противника, но Сет не позволял ему подойти близко. Он был спокоен и действовал расчетливо, как только понял, что мой дядя – невежественный медведь, не умеющий сохранять хладнокровие и ослепленный яростью. Сет ждал, пока Алексей сам предоставит ему возможность для завершающего удара.

Мой дядя сильно вспотел и тяжело дышал. Он слегка опустил руку, целясь в больную ногу Сета, но при этом открыл левую часть груди. Сабля Сета вонзилась в него так же легко, как нож вонзается в вареную картофелину. Алексей пошатнулся и упал у моих ног.

Я отскочила, словно рядом со мной вдруг оказалась змея.

Сет Гаррет постоял немного, затем отшвырнул саблю и повернулся спиной к поверженному сопернику.

Но Алексей был еще жив: сунув руку внутрь сюртука, он вытащил маленький пистолет. У меня не было времени предупредить Сета, и, не раздумывая, я схватила первое, что попалось под руку – восхитительную малахитовую вазу, яркую и зеленую, как глаз тигра, – и опустила ее на голову дяди. Я вложила в этот удар всю свою ненависть, и, как только ваза раскололась об его голову, я поняла, что убила его.

Я не жалела о сделанном тогда, и сейчас не жалею. Этот дьявол причинил мне столько зла. Он мог бы убить Сета Гаррета и хотел убить меня. Да, он заслужил смерть, как ее заслуживает любая ядовитая тварь.

Алексей издал ужасный булькающий звук и затих. Его глаза остались открытыми, но он больше не шевелился. На ковре, возле его головы, растекалась лужица крови.

– Пусть Бог простит то зло, которое ты натворил в своей жизни, – прошептала я, – а я не могу это сделать.

Я и не заметила, что дрожу с ног до головы, пока Сет не обхватил меня за плечи, чтобы увести подальше от тела.

– Быстро иди наверх, – приказал он. – Все решат, что это моих рук дело, но к утру меня уже здесь не будет. Беги!

– Нет! Я поеду с тобой. Я должна!

– Ты сошла с ума, – прошипел он. – Тебе недостаточно того, что ты натворила за одну ночь? Если бы не ты…

– Если бы не я, то мертвым валялся бы ты, а не мой дядя! – Мы переговаривались яростным шепотом. Если бы нас сейчас обнаружили, это был бы конец. – И вместо благодарности за спасение…

– Я первым спас тебя! – возмутился он. – Черт, я не могу взять тебя с собой. Беги отсюда, пока не поздно!

Я наклонилась и, схватив пистолет дяди, направила его в грудь Сету Гаррету.

– Если не возьмешь меня, то и сам не выберешься живым, – пообещала я. – Я уже убила одного человека сегодня ночью. И мне все равно…

Его голубые глаза сверкали холодным стальным блеском. Пистолет трясся в моей неумелой руке, но я сжала зубы и придерживала его другой рукой. Я на самом деле была готова убить Сета, если он откажется.

– Не глупи, – проговорил насмешливо Сет Гаррет и вынул пистолет из моих ослабевших пальцев, словно это было яблоко. Только тогда страх и ужас прошедшей ночи охватили меня. Я почувствовала себя слабой, голова закружилась, и я почти упала ему в объятия. По моим щекам текли слезы, и зубы стучали, как зернышки в сухой тыкве.

– Я не-не м-могла не убить его! Он о-о-обесчестил м-меня. Я должна была.

– Послушай меня, девочка. – Он крепко сжал мои плечи и помог встать на ноги. – Еще будет время для истерики. Нам надо как можно скорее выбраться отсюда. Подожди, пока я принесу вещи…

– Нет! – Я бросила косой взгляд на тело дяди, быстро высвободилась и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. – Нет, – повторила я уже спокойнее, – лучше я. Я умею двигаться тихо, как мышка, и быстро, как лиса. Ты оставайся с ним, а я принесу вещи, и тогда, если кто-нибудь войдет сюда, ты сможешь убить их тоже.

Он немного подумал, затем кивнул. Я выскользнула из гостиной в ледяной коридор. Темнота не была мне помехой, я двигалась так же уверенно, как любая цыганка, решившая поймать особо осторожную курицу. Сначала я забежала на чердак и схватила свой заранее приготовленный узел из одеяла, затем спустилась в комнату гостя. Его огромный чемодан был уже упакован. Я взяла его вместе с сюртуком, жилетом и тростью. Потом быстро спустилась по ступеням обратно на первый этаж.

Когда я вошла, Сет Гаррет приподнял было пистолет, но, узнав меня, засунул его за пояс. Я отсутствовала не более трех минут. Он быстро оделся и оглянулся вокруг.

– В чем дело? – спросила я. – Я что-то забыла?

– У меня была шуба из черного меха.

– Да, я знаю, где она, и сейчас принесу.

Я нашла шубу Сета в маленькой комнатке рядом со входом. На всякий случай я прихватила шубу для себя – богатую накидку из черного соболя, которая принадлежала моей тете, и несколько меховых шапок.

– Нам нужен ключ, – сказала я своему спутнику. – Алексей на ночь запирает все двери, чтобы я не сбежала. Обыщи его. – Ни за какие деньги в мире я бы не прикоснулась сама к трупу моего дяди.

Сет обнаружил связку ключей в кармане сюртука. Мы взяли свои вещи и покинули дом – два беглеца, два соучастника в одном преступлении.