Текст книги "Враг моего врага. Том 3"

– Адмирал, – на адъютанте не было лица, – «Десятый» и «Тринадцатый» дерутся!

– Как?! – сон мигом слетел. Он вскочил, запахнул халат, кинулся в рубку. Адъютант бежал следом.

– «Десятый» нанес «Тринадцатому» лазерный удар, адмирал. «Тринадцатый» ответил…

– Электрическая сила!

На экране творилось что-то невообразимое. До сих пор подобное казалось т’Лехину невозможным. Бой между двумя мересанскими линкорами. Не учебная схватка – полноценный бой в реальности. Оба линкора стреляли на поражение, оба были уже повреждены.

– Вызовите их! – гаркнул т’Лехин.

– Они не отвечают, адмирал.

– Господи Боже!

Что делать? Они же уничтожат друг друга! Как их урезонить, если они не желают отвечать? Расстрелять самому, пока они не вовлекли в это безумие всю эскадру? Чего доброго, Самуил т’Агеттин, приятель т’Доррена, решит за него вступиться…

– Адмирал, крейсеры прогревают орудия!

Час от часу не легче.

– Вызовите командующего!

Изображение появилось через мгновение: видно, Гржельчик как раз устанавливал связь с мересанским флагманом.

– Алекс, уйми своих молодцов! Они подают дурной пример.

– Как? – бессильно зарычал т’Лехин. – Как я их уйму?

– Поговори с ними. Ты – их командир.

– Они не выходят на связь.

– Тогда пристрели их, к поиметой матери, пока твоя долбаная эскадра еще вменяема! Не жди, когда она пойдет вразнос.

– Ты что, с ума сошел? Это мои корабли!

– Уже не твои! Они в руках дьявола. Хочешь, чтобы зараза перекинулась на остальных? Решай, быстро!

Т’Лехин заскрипел зубами. «Одиннадцатый» т’Агеттина двинулся к «Десятому» и «Тринадцатому», приводя орудия в боевое положение и набирая скорость… и шарахнулся от упреждающего залпа «Ийона Тихого».

– Уводи тех, кто остался! – рявкнул Гржельчик. – Забери отсюда «Одиннадцатый», если сумеешь. И не вмешивайся, ради Бога.

Два крейсера – «Ийон Тихий» и «Джон Шепард» – стали расходиться; «Шепард» стрелял куда-то между «Десятым» и «Тринадцатым», «Ийон» недвусмысленно полосовал лазерами небо перед «Одиннадцатым», не давая линкору подойти к схватке.

– Т’Агеттин! – «Одиннадцатый» все-таки откликнулся. – В строй!

– Адмирал, они… – лицо капитана искажено яростью.

– Слушайте приказ, капитан! – лязгнул железом т’Лехин. – Блокировать орудия и следовать за мной. Немедленно!

– Адмирал, т’Бокохан сейчас уничтожит «Тринадцатый»! – в голосе возмущение, отчаяние, мольба.

– Вы слышали приказ, т’Агеттин? – только бы не дать слабину. – За мной! Сделаете хоть один выстрел – я вас повешу за измену родине.

«Одиннадцатый» заметался.

– И имя ваше будет проклято в веках!

Получилось. Т’Агеттин еще не обезумел окончательно. «Одиннадцатый» пристроился в хвост уходящим линкорам, гася лазеры. Сзади два крейсера начали методично обстреливать «Десятый» и «Тринадцатый», сцепившиеся насмерть. У т’Лехина сердце обливалось кровью.

– Без фанатизма, – бросил Йозеф стрелкам. – Ваша задача – подавить огонь мересанцев, а не взорвать их к тюленям. Это корабли союзника, если кто не помнит.

В пылу могут и забыть: еще недавно Мересань была противником. Нет, если иного выхода не будет, он уничтожит и «Десятый», и «Тринадцатый». Но он надеялся сохранить линкоры. Они ох как пригодятся в бою с настоящим врагом… если сейчас не разнесут друг друга в клочья.

«Ийон Тихий» и «Джон Шепард» били по орудиям линкоров. Как ни странно, те не огрызались в ответ, они торопились произвести как можно больше выстрелов друг в друга. Старпом бормотал молитву на латыни. По-английски еле-еле два слова связывает, а молитвы вызубрил. В глазах боль, но руки не дрожат, ведет корабль нужным курсом, наиболее удобным для стрелков. Йозефа и то жаба душит с каждым залпом: во сколько обойдется восстановление линкоров, на какой срок они будут потеряны для флота… Что же творится в душе у Иоанна Фердинанда?

– Десантным группам приготовиться к высадке, – приказал Йозеф. – С вами пойдут монахи во главе с епископами. Кровь попусту не лить. Попов беречь!

Огонь линкоров стихал – волей-неволей, неповрежденных лазерных батарей и пушек оставалось все меньше. Но натворить дел успели: на «Десятом» горит правый модуль, дефлекторы в хлам, у «Тринадцатого» сожжена резервная рубка, четыре ускорителя помножены на ноль.

Десантный бот отчалил от «Джона Шепарда» по направлению к «Тринадцатому». Бот с «Ийона» уже подходил к «Десятому». Стыковка… Мальчишка Джинн не подвел – аккуратен и экономен. Полдела сделано.

– Мы на месте, адмирал, – доложил майор Райт. – Начинаем захват.

Десантники хлынули волной через стыковочный шлюз, сжимая резиновые дубинки и гранаты со слезоточивым газом. Гржельчик приказывал избегать потерь. Постараемся.

– Всем оставаться на местах! – гремел по всему кораблю голос Райта, искаженный частотным преобразователем. – К оружию не притрагиваться!

Натиск был силен: десантники рассчитывали на ожесточенное сопротивление. Но отпор оказался вялым. На «Десятом» думали только о том, как разнести «Тринадцатый». Шквал пронесся по линкору, оставляя за собой кашляющие и избитые тела тех, кто не внял призыву майора Райта. А следом шагали монахи, поливая все вокруг святой водой из пульверизаторов.

– Группе Аддарекха – утихомирить стрелков, – распорядился командир. – Группа Чена – в резервную рубку. Остальные – со мной.

Бойцы ворвались в центральную рубку, снеся дверь и отправив в нокаут нескольких мересанских десантников, попавшихся на пути. Скрутили второго пилота и капитана, неслышно орущего что-то в микрофон. Бен Райт включил гарнитуру, но все равно не разобрал: тот орал на своем языке. Бадма и Равиль оттащили упирающегося и ругающегося капитана от пульта, и Бен с чувством залепил ему оплеуху:

– Заткнись и приди в себя, ошпарок!

Обогнув майора, Дьёрдь Галаци плеснул т’Бокохану в лицо добрую пригоршню святой воды. И заботливо перекрестил.

– А давайте зажжем свечи, – предложила Теодора.

Она все время это предлагала. Такая романтичная девочка. До Виктории Павловны не с одного раза дошло, что мересанке неприятен электрический свет. Она никогда не жаловалась. Серебряную сеточку вокруг лба все воспринимали, как украшение. Виктория даже собиралась поговорить с подопечной на предмет того, что украшения хороши на досуге, а в учебном процессе излишни. И выразить недоумение: мол, на серебряную сетку деньги нашлись, а на ноутбук – нет. Слава Богу, не высказала, догадалась: это не украшение, а необходимость. И позаботилась, чтобы казенный ноутбук, выданный девочке, был самым маломощным.

Девчонкам тусоваться при свечах понравилось. Как же, интимное освещение. В седьмом классе это – ах!

Первое время Виктория Павловна переживала за Теодору. Языка не понимает, обычаев не знает. Одеваться и то не умеет по-земному, да и одежды почти нет. Думала, девчонки ее засмеют. Дети в этом возрасте бывают жестокими. Прикид немодный – добро пожаловать в аутсайдеры. Но опасения оказались напрасными. В глазах любопытных девиц Теодора обладала качеством, перевесившим все негативные моменты. Она была человеком, видевшим конец света. Сенсация! Первым делом девчонки расспросили ее именно об этом. Если бы Виктория знала, запретила бы. Не те это воспоминания, которые стоит оживлять. Слишком больно. Но обернулось все к лучшему. Одноклассницы прониклись сочувствием, и никому теперь не приходило в голову высмеивать скромный гардероб новенькой. Спаслась, в чем была – уже хорошо. Девчонки взяли ее под опеку. Подшили юбку модным рубчиком, научили земным танцам.

С языками Теодоре было трудно. В сжатые сроки надо выучить и международный английский, и – хотя бы в первом приближении – местный русский, а самое главное – земную систему цифр и математических символов. Переход к земной десятичной системе от привычной двенадцатеричной был особенно сложен. Девочка училась усердно и соображала хорошо – зря Виктория Павловна боялась, – но слишком велик объем того, что необходимо усвоить. Пока Теодора предпочитала общаться по-хантски.

Класс готовился ко дню рождения одного из мальчиков. Рассредоточили по столу свечи, верхний свет погасили. Девчонки зашушукались в углу.

– Тео, иди сюда!

Теодора, расставляющая бутылки со сладкой газировкой, отвлеклась от своего занятия, метнулась к девочкам.

– Мы тут придумали, – заговорщически произнесла Таня Лебедева. – Когда Карл войдет, мы все к нему подходим и целуем!

Теодора испугалась.

– Нет, я не могу.

– Почему? – удивилась Таня.

– Карл не урод, – заметила Сара. – Его совсем не трудно поцеловать.

– Я не буду!

– Тео, ты никогда не целовалась с мальчиками? – хихикнула Алмагуль.

Она обхватила себя руками.

– У меня есть муж. И я не стану целоваться ни с кем, кроме него.

– Му-уж? – вытаращила глаза Таня. – Да ты выдумываешь!

Теодора нахохлилась.

– Спроси у любого, кто видел мои документы. А можешь сама их посмотреть.

– Откуда у тебя муж-то?

– С Мересань. Это он меня оттуда вытащил. Да вы его видели, он меня привозил на экзамен.

Сара ахнула.

– А я думала, это твой папа!

– Папа погиб. Я же рассказывала, – с упреком напомнила Теодора. – И мама тоже, и два брата.

Папа не умел плавать. Вздыбившаяся земля выдавила их дом из себя и швырнула в невесть откуда взявшееся море. Мама плавать умела, но это ей не помогло, смявшиеся стены раздавили ее в кухне. Теодора – тогда еще просто Саень – ухва тила за шкирку младшего из братьев. Она выплыла из бешеного водоворота и выволокла Кодина, но глупый малыш был уже мертв: не задержал дыхание, захлебнулся насмерть. Она хотела плыть к берегу, но берега не было, кругом бесновались волны, красное небо рвалось на куски, а затем стало черным. Несколько суток волны кидали ее в полной тьме, и это было самое страшное, что она пережила в жизни, хуже, чем та встреча с мародерами, которым Иоанн потом вскрыл животы.

– И что же теперь? – Таня вернулась к основному вопросу. – Если мы все поцелуем Карла, а она нет, это будет неправильно.

– А зачем всем целовать? – Теодора внесла конструктивное предложение. – Пускай две девчонки его поцелуют с двух сторон. И хватит.

– Правильно, – поразмыслив, сказала Алмагуль. – А то еще загордится!

Т’Бокохан рыдал на груди у Дьёрдя Галаци. Тьма отступила, остался растерянный человек, ужасающийся тому, что наделал. Т’Доррен заливал шок вином. Ему тоже было не по себе, но т’Бокохану хуже: именно он начал первым, и душа горела от невыносимого стыда.

Пока мересанских капитанов приводили в чувство на «Ийоне Тихом» под бдительным присмотром священников, инженеры и аналитики составляли отчет о повреждениях «Десятого» и «Тринадцатого». По всему, в предстоящей операции им не участвовать. Вот так, сделали работу за врага. Были погибшие, и не только среди стрелков, по которым прошлись крейсеры, постаравшись этим ограничиться. Линкоры-то лупили, не глядя и не экономя энергию.

Т’Лехин получил разрешение вернуться. И, разумеется, начать расхлебывать все то, что произошло. Он даже не хотел возвращаться, не желая видеть обломки линкоров, не желая слышать ничего о потерях. С глаз долой – из сердца вон. Однако все оказалось не так плохо. «Десятый» и «Тринадцатый» были истерзаны, но на ходу, и погибли немногие. Земляне действовали аккуратно, пожалев тех, кто забыл о товарищах, о долге и своей цели.

– Спасибо, – выдавил т’Лехин.

Т’Бокохан и т’Доррен глаз на него не поднимали. Ждали приговора и проклятия. Только как язык повернется проклясть их, когда совсем недавно командующий Гржельчик и райский адмирал чуть не устроили между собой то же самое? Просто тех удалось остановить, а этих – нет. Виноваты не они, они – всего лишь жертвы дьявола. Да, не будь меж ними личной неприязни, тьма не нашла бы трещины, куда вбить клин. Но не казнить же за неприязнь, мало ли кто кого не любит. Кроме того, горстка капитанов – это вся аристократия, все, на кого т’Лехин может опереться. Снять головы еще двоим? Т’Доррен был с ним с самого начала, без его помощи не удалось бы спасти даже те двести миллионов, которые остались от почти трех миллиардов. Умный, инициативный, энергичный соратник. Дублер, за неимением лучшего. Т’Бокохан несамостоятелен, но неутомим и верен, приказы он выполняет всегда неукоснительно, надо лишь правильно их сформулировать. Лишиться этих капитанов – чересчур сильный удар по без того обескровленной Мересань.

– Возвращайтесь на корабли, – сухо буркнул он. – И ремонтируйтесь, как можете. Еще раз поссоритесь – казню обоих, разбираться не стану. И не мечом, на костер отправлю, как склонных прислушиваться к дьяволу.

Глаза в пол.

– Да, адмирал.

– У вас сейчас с рембазами проблемы, – вмешался Гржельчик, констатируя печальный факт. – Пусть наскоро приведут в порядок хотя бы половину двигателей и идут к Раю, в доки Генхсха. Я договорюсь, чтобы их приняли. Если будут себя хорошо вести, – добавил он с намеком.

Т’Лехин стиснул зубы.

– У нас нет средств на ремонт в чужих портах!

– Но у вас же нет своих, – пожал плечами Йозеф. – Не волнуйся, починят в долг.

– А вдруг не захотят?

– Алекс, – вздохнул он, – пусть капитаны скажут, кто их направил, вопросов не возникнет. Знаешь, сколько Рай должен Земле? Оба твоих корабля не стоят одного «Хана Соло».

Т’Лехин кивнул; к согласию примешалась горечь. Вряд ли Рай должен Земле больше, чем Мересань. А если и так, кровохлёбам хотя бы есть чем расплачиваться.

– Спасибо, – как он устал всех благодарить! Хорошо, что Гржельчик не кичится своими возможностями, его великодушие не демонстративно. Этот землянин нравился адмиралу, от него и помощь принять не унизительно.

– И еще кое-что, – сказал Йозеф. – Корабли надо освятить. И эти два, и те, кого пока не затронуло. Епископы готовы сделать все необходимое.

Т’Лехин встрепенулся.

– И после этого мы будем избавлены от подобных сюрпризов?

Йозеф покачал головой.

– Это гарантирует нам отсутствие сюрпризов лишь со стороны техники. Но если кто-то из капитанов, или стрелков, или пилотов сойдет с ума, техника подчинится управлению.

– Но что же делать?

– Снимать штаны и бегать, – т’Лехин аж вздрогнул: это выражение он прежде слышал от Шварца. – Не все на свете просто, Алекс. Надо держать себя в руках, следить друг за другом… и даже в этом случае мы не застрахованы от беды. Скоро должен прибыть кардинал Натта. И, пока он не урегулирует ситуацию, я с места не двинусь. Не хватало еще начать расстреливать своих же в виду у гъдеанских спутников орбитальной обороны!

«Песец» пристыковался к станции. Хайнрих Шварц был доволен. То, что к его прибытию станцию вылизали до блеска, его не удивляло, но про корабль могли забыть. Когда он в прошлый раз приехал из отпуска, пульт «Песца» запылился. Ну, мало никому не показалось. Видимо, урок усвоен.

Спутники наблюдения тоже стали поправлять. Хайнрих, конечно, облетел не все – периметр-то ого-го! – но там, куда он добрался, либо все было в порядке, либо велись восстановительные работы. Милая сердцу картина.

Вернувшись, он благосклонно кивнул инженерам:

– Молодцы, сволочи! Все, как надо. Даже трахнуть не за что, – он добродушно заржал и от избытка чувств похлопал по плечу попавшегося под руку нового инженера.

Сатиджад вежливо улыбнулся. Уж он-то знал: есть за что, есть. Но Шварц этого не заметит, пока не станет поздно. Сатиджад умел делать свое дело, не вызывая ненужных подозрений. Его наносолнышко никому не мешает, никак себя не проявляет. Оно не сработает, пока…

В глаза Шварцу он смотрел бестрепетно. Ни жалости, ни раскаяния; ни злорадства, ни предвкушения. К работе он относился без эмоций. Личные качества заказанного объекта не волновали одного из лучших мировых специалистов. Начнешь видеть в нем человека – провалишь дело. Это просто строка в ненаписанном техзадании.

Йозеф долго колебался. Он собирался принять судьбоносное решение, которое касалось не его. Он-то человек бывалый, в состоянии разобраться с любыми последствиями своих ошибок. Но если он ошибется в отношении Хелены, девочка останется беспомощна, а его рядом не будет.

Только вот кто может разрешить его сомнения? Спросить у Эйззы, как советовал Мрланк? Для Эйззы Шшерский Рай – родина. Неужто она скажет, что там плохо? Эйзза была с Мрланком в самые черные для него времена, носилась с ним, как с писаной торбой. Неужто она скажет, что он плохой? Нет уж, не хватало еще ставить свои поступки в зависимость от мнения кетреййи. Эйзза и Хелена – одного поля ягоды, хоть и из разных миров, у обеих ума нет, одни эмоции. Советоваться надо с тем, у кого на плечах трезвомыслящая голова. При этом он должен быть в курсе райских реалий.

Йозеф думал было спросить Васю. Она единственная из земных капитанов побывала на этой планете, и не единожды. Сначала ремонтировала «Дарт Вейдер», теперь вовсе ушла служить Раю. Она наверняка знает, что там почем. Но он не смог заставить себя обратиться к Васе. Ему было банально стыдно. И так уж о его дочери судачит вся объединенная эскадра.

Промучившись некоторое время, он велел вызвать Аддарекха. Лейтенант явился и с ходу принялся докладывать о боеготовности своего подразделения. Видимо, не подозревал, что может понадобиться адмиралу за чем-нибудь другим. Йозеф невольно улыбнулся, но улыбка вышла грустной.

Несколько минут он молча слушал доклад, рассматривая шитанн в упор. Никому на борту «Ийона» не известно о Рае больше, чем ему, это точно. И розово-сопливому патриотизму он не привержен, в ином случае служил бы на райском корабле. Конечно, Йозефу он не друг и не приятель, и начинать разговор было трудно. Но он надеялся, что шитанн поймет и подскажет. Они почти ровесники, оба жизнью биты, оба делают одно дело – неужели не поможет, как мужик мужику?

– Аддарекх, – он прервал лейтенанта на полуслове, наконец решившись. – Расскажи мне о Рае.

Десантник моргнул.

– О Рае, адмирал? Что вы хотите знать? Красное солнце, белое небо, зеленые и фиолетовые деревья – на дневной стороне. Снежные поля и черные прозрачные небеса, полные звезд – на стороне сумеречной. Полтора миллиарда шитанн, четыре миллиарда кетреййи, шестьдесят миллионов ба. Сто восемьдесят шесть кланов…

– Нет, – Йозеф покачал ладонью. – Не надо лекций по географии и экономике. Расскажи мне о том, как живут кетреййи.

Аддарекх усмехнулся.

– Я-то не кетреййи. Спросили бы у Эйззы. Или у ребят с «Молнии», «Сияния»…

– Меня вполне устроит взгляд умного человека со стороны, – отрезал Йозеф.

– Ну, как скажете, – протянул Аддарекх и задумался. – Как они живут, говорите? Хорошо они живут, – произнес он с толикой зависти. – В минуты слабости самому хочется стать кетреййи. Чтобы не понимать всех ужасов этого мира, не видеть его несправедливости. Чтобы все твои проблемы решали другие, чтобы берегли от беды, утешали в печали.

– Но они платят своей кровью?

– Это не плата. Или вы думаете, стариков, детей, больных берегут меньше, чем тех, кто дает кровь? Больше! Кетреййи никогда не пропадет, о нем позаботится клан. А если клан далеко, то любой шитанн, оказавшийся рядом.

Йозеф посопел. Ему очень хотелось в это верить.

– Где они живут, Аддарекх? Семьями? Или с шитанн?

– И так, и сяк, – он пожал плечами. – Кому как по душе, у кого как сложится. Бывают пары с шитанн – если у партнера нет супруга или с супругом нелады. При семьях шитанн часто живет кто-то из кетреййи, временно или постоянно – помочь по хозяйству, присмотреть за беременной или за малышом, либо наоборот, у них под приглядом. Но в основном, конечно, в браке живут, отдельным домом или в квартире, со своими детьми и с родителями. Кто-то уходит, кто-то женится, кто-то возвращается… как у всех, в общем. Иногда шитанн селится при семье кетреййи – беременная, например, или одинокий старик, или ребенок, родители которого в отъезде.

– Что, своих детей кетреййи доверяете? – удивился Йозеф.

– Почему нет? Они детей любят. Еще больше, чем взрослых. Ну и ну!

– Скажи-ка, Аддарекх, а чего кетреййи могут в жизни добиться? Где они работают? Ну, кроме как на кораблях ваших и в домашнем хозяйстве.

Шитанн развел руками.

– Да где угодно! Проще сказать, где они не работают. В науке и преподавании. И то сказать, в лаборанты их берут: посуду мыть, кормить подопытных мышек, пыль с компьютеров стирать… Ну, еще в области управления и финансов кетреййи нет. Да они и не хотят, им это неинтересно. Они любят что-то материальное делать, на заводы охотно идут, в строительство опять же, деревенские в поле работают. Девки от магазинов тащатся, всякие финтифлюшки по полкам расставлять – для них удовольствие, а уж стоять на выходе со сканером и снимать деньги у покупателей с карт – вообще мечта. На фабриках женщин тоже много. А где они незаменимы, так это в искусстве, – Аддарекх закатил глаза. – Если и есть что-то прекраснее певиц и танцовщиц кетреййи в компьютерной сети – это они же самые в натуре.

– Не увлекайся, – Йозеф улыбнулся. – Допустим, девушка устроилась на фабрику. Кем она может там стать? Мастером участка? Заведующей цехом?

– Нет, – Аддарекх сделал отрицательный жест. – Мастера – только шитанн. Мастеру соображать надо! Если работа у кетреййи хорошо идет, его переведут на более сложную и ответственную, будут больше платить. Но в руководство – ни-ни. Для каждой должности – свой ценз на коэффициент интеллекта, и они его не проходят.

– А если вдруг пройдут?

– Пройдут – добро пожаловать. Но не проходят. Это же кетреййи. Их сила – не в интеллекте. Да и зачем им в мастера рваться, вешать себе на шею ответственность, переживать за свой участок, проблемы решать? Средний мастер получает меньше хорошего работника.

– Выходит, что и шитанн выгоднее за швейной машинкой спину гнуть, чем руководить участком?

– Не-ет, – усмехнулся Аддарекх, – ни одна девка шитанн не пойдет сама сайртаки строчить. Если ей шитье нравится, будет дома им заниматься, как хобби, но не на работе. А то весь клан засмеет: отбиваешь хлеб у кетреййи!

– Ну, хорошо, – кое-что прояснилось. – А дальше? Когда возраст возьмет свое, работать станет тяжело. Как у вас в Раю с пенсиями?

– Пенсия – это что? – уточнил Аддарекх. В английском языке для него еще оставалось много незнакомых слов.

– Деньги, которые государство выплачивает старику или больному, – объяснил Йозеф.

Шитанн хмыкнул.

– Похоже, это ваше земное изобретение. У нас государство ничего никому не выплачивает. Только военным и страже компенсирует медицинские расходы по ранениям и при увольнении выдает разовое пособие. А для всего остального есть кланы, не будет же центральная администрация вмешиваться в их дела. Если человек за свою жизнь не сумел себе на старость заработать и родные не могут его поддержать, значит, будет жить за счет клана при чьей-то семье.

– Любопытная система, – пробормотал Йозеф. – А когда принято уходить на пенсию? Ну, то есть, на отдых?

– Уйти-то? Да в любой момент можно. Тяжело – уходи.

– Тогда и молодой может уйти, – заметил он. – Скажет, тяжело. И будет всю жизнь на шее клана сидеть.

– Без причины не будет, – Аддарекх покачал головой. – Если кетреййи трудно работать, то он и кровь давать не может. А молодому и здоровому с бусами на шее рассекать – позор. Их с работы не выгонишь. Уходят, только когда медики уже велят бусы надеть. А порой все равно не уходят. У нас люди любят свою работу. Работа должна приносить удовольствие, иначе что это за работа? Каторга одна.

– Прямо все-все свою работу любят? – не поверил Йозеф. – И уборщицы тоже?

– Конечно, – у шитанн сомнений не было. – В уборщики идут те, кто любит наводить чистоту и порядок. Знаете, сколько таких среди кетреййи? Вы просто не понимаете, как они мыслят. Для них сделать из грязного чистое – это что-то вроде волшебства, которое они творят своими руками, действо со зримым и красивым результатом.

Йозеф вздохнул. Почему-то ему казалось, что Хеленке не понравилось бы быть уборщицей. Найдет ли она себе работу по душе?

– Аддарекх, а что делать, если кетреййи не знает, какую работу выбрать?

Он ухмыльнулся.

– Так обычно и бывает, адмирал. Кетреййи мало чего знают, даже о себе самих. Есть профессиональные центры при школах, они помогают сориентироваться. Тесты, беседы… Иногда пожилые шитанн четко видят среди молодежи тех, кто склонен к тому или иному. Для меня это – непостижимое умение, но я так понял, что Эйззу еще в детстве старый капитан приметил.

Йозеф, сделав паузу, задумался.

– Разрешите вопрос, адмирал? – аккуратно осведомился шитанн.

Гржельчик покосился на него.

– Хочешь знать, зачем вдруг любопытствую? – спросил обреченно. И гадать нечего, внезапный интерес к судьбам кетреййи не мог оставить Аддарекха безразличным. – Ты дочь мою видел, лейтенант? Дура дурой. На Земле ей ловить нечего. А по космосу со мной болтаться всю жизнь… Жизнь окажется либо короткой, либо несчастной. Вот у тебя есть дети, Аддарекх? Ты бы на моем месте отпустил дочь на чужую планету с женатым мужиком моего возраста?

У Аддарекха сдавило горло. Если бы дочки были живы, он сделал бы все ради их счастья. На другую планету, с неподходящим мужиком – все, что угодно, лишь бы были счастливы.

– Ваша проблема, адмирал, – проговорил он, судорожно сглатывая и проталкивая вставший в горле комок, – это не проблема вовсе… Пока ваша дочь жива… сделайте, как она хочет.

Йозеф уставился на задрожавший подбородок шитанн. Спохватился, вытащил бутылку из сейфа, булькнул в стакан, пододвинул лейтенанту. Тот вцепился было в граненый цилиндр, но мука исказила лицо.

– Н-не могу, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – В тот раз напился – только хуже стало.

– Аддарекх… у тебя дочка умерла, что ли?

Он не мог говорить. Откроет рот – разрыдается. Пряча предательски влажные глаза, он показал Гржельчику три трясущихся пальца.

Йозеф включил переговорник.

– Старший помощник, быстро ко мне. И самокрутки свои прихвати. Не жмись, я знаю, что у тебя есть!

Бот с епископами сновал туда-сюда, от одного мересанского корабля к другому. Василиса задумчиво следила за его изображением на экране рубки. Она знала, что делают священники.

– Надо их и к нам пригласить, – промолвила она наконец.

Зигленк Винт среагировал так, словно он не высокий сильный мужик, старший помощник капитана, а девчонка, увидевшая мышь. Он втянул в себя воздух, вытаращил глаза и сложил пальцы в знаке, якобы отводящем беду.

– Вы что, кэп? Только попов здесь не хватало!

– Необходимо освятить корабль, – сказала она.

– Хирра Василиса, это же земные церковники! – его голос дрогнул.

– Точно, – согласилась Вася. – Они-то нам и нужны.

– Зачем? – взмолился Зигленк. – Хирра Василиса, послушайте меня! Их нельзя пускать на борт. Они нас всех перебьют. Они же нас ненавидят!

– Не вас они ненавидят, а тьму, – отмахнулась она. – А против тьмы нам понадобится защита, и они могут ее дать.

– Этакая защита хуже несчастья! Припрутся со своими крестами, через одного на костер поволокут.

Вася раздраженно обернулась. Истерика второго начала ее доставать.

– Ну-ка гляньте на меня, Зигленк. Ничего не замечаете? Нет, я не про ваши любимые сиськи! Чуть повыше. Это крестик, Зигленк, – в низком вырезе герры он был прекрасно виден, но шитанн как-то умудрялись это игнорировать. Человек способен упорно не замечать того, чего видеть не хочет. – Маленький, но настоящий. И что? Я за всю жизнь ни одного шитанн не убила.

Старпом порывисто вздохнул.

– Хирра Василиса, так то вы, а то – они!

– Прекратите панику, Зигленк. Я с ними договорюсь.

– Ну может, не надо? – он сделал последнюю попытку. – На кой нам освящать корабль? Никогда не освящали, и все было хорошо.

– Когда станет плохо, будет поздно, – отрезала она. – Я однажды ходила на неосвященном крейсере, больше не хочу.

– А что с ним случилось?

– С ним? В общем-то, ничего. Зато могло случиться с другим. По которому сама собой ушла термоядерная ракета!

У Зигленка упала челюсть. Вася отвернулась от старпома.

– Бот сейчас у «Одиннадцатого»? Свяжитесь с ним, – приказала она.

Зажегся новый сектор экрана, и на нем появилось изображение мересанца бравого вида.

– Капитан Самуил т’Агеттин, – отрекомендовался он. – Отлично выглядишь, милашка.

– Я тебе сейчас такую милашку покажу, синий половой орган! – сердито огрызнулась Василиса. – Твоя рубка у меня в прицеле, урод. Врежу из пушки – позвоночник в трусы высыплется! Василиса Ткаченко, капитан «Райского сияния».

Т’Агеттин булькнул, переваривая информацию.

– Э-э… это та самая? Которая из горного клана?

– Та самая, – процедила Вася. – У тебя епископы на борту. Позови сюда любого.

Т’Агеттин слегка посомневался и принял решение.

– Да пошла ты к черту, женщина. Раскомандовалась тут! Буду я еще по твоей указке святых отцов гонять, – и отключился.

– Проклятье! – хрустнула кулаком Вася.

Будь она на крейсере, он бы послушал. Мересанец счел женщину на линкоре несерьезным противником. А зря!

– Орудия в боевое!

Этот мерзавец послал ее к черту! Ну, сейчас он поплатится. В аду будет гореть, тварь этакая!

– Носовая пушка – по центральной рубке «Одиннадцатого»…

Она не успела договорить. Экран ожил, и на нем возник плотненький епископ с «Ийона Тихого».

– Дочь моя, опомнись! – он поспешно перекрестил ее, прямо по видеосвязи. – Убери свои пушки, ради Господа нашего!

– Этот козел меня оскорбил! – она гневно вдавила палец в подлокотник.

– А ты прости. Ты же христианка, – увещевающе произнес епископ Галаци. – Прости заблудшему неосторожные слова и не дай сатане подтолкнуть себя под руку.

Вася вздрогнула и поежилась. Неужели опять? Боже, не хватало только затеять драку с мересанцем! Вдарить по линкору, на котором три епископа. Нет, на этот раз она не поддастся дьяволу!

– Погаси лазеры, дочь моя. Мы вразумим раба Божьего Самуила и наставим его на истинный путь. Прости его, он лишь недавно пришел к Богу.

– Извини, кетреййи, – проговорил бледный, как смерть, т’Агеттин, стоящий на заднем плане. – Я был неправ.

Вася скрипнула зубами. Какая она ему кетреййи? Идиот.

– Отбой боевой тревоги, – уронила она. – Орудия – в нерабочее положение, – и услышала облегченный вздох замершего рядом Зигленка.

– Вот и умница, дочь моя, – улыбнулся Галаци. – Теперь скажи, чего ты хотела от нас, пока не поругалась с этим обормотом.

Славный этот епископ, повезло «Ийону». Ни в какое сравнение не идет с приписанным прежде к «Дарту Вейдеру» Яном Гурским, вечно недовольным, никогда не улыбающимся и не понимающим юмора.

– Я хочу освятить корабль, – сказала Василиса.

– «Райское сияние»? – удивился Дьёрдь Галаци. – Но это же линкор Шшерского Рая.

– Ну и что? Вы ведь освящаете мересанские линкоры, чем райский хуже?

– Дочь моя, а как к этому отнесется команда «Сияния»? – с сомнением произнес епископ.

– Команда подчиняется моим приказам. Хозяйка на этом корабле – я. И меня очень беспокоит, что его ни разу не касалась рука священника.

Галаци наклонил голову.

– Хорошо, дочь моя. Твои намерения похвальны, и цель светла. Мы прибудем к тебе, когда закончим с «Одиннадцатым». Только не поддавайся больше гневу. Дураков на свете много, все мы не без греха. Будь строже к себе и снисходительнее к другим.