Текст книги "Враг моего врага. Том 3"

Нгири заблуждался недолго. Директор грузно поднялся из-за стола, молча, стиснув зубы, отвесил поклон Ортленне, шагнул к начальнику охраны и крепким кулаком врезал ему в челюсть.

Ортленна в шоке прижала ладонь к губам. Что это нашло на Захара, такого милого, интеллигентного человека?

Нгири едва устоял на ногах. Следующий удар пришелся в живот.

– Скотина!

Нгири был опытным охранником. Не ослабни он так от потери крови, сумел бы и увернуться, и зафиксировать взбеленившегося директора. Но не сейчас. Сейчас он был на равных со штатским увальнем, которому ярость придала сил.

– Сукин сын, как ты мог? – удар впечатался в глаз, засверкали искры.

– А ты? – взревел полуослепший Нгири и выкинул кулак профессиональным движением. Он достиг переносицы противника, но движению не хватило силы: вместо того чтобы рухнуть на пол без сознания, разбрасывая вокруг кровавые сопли, Зальцштадтер всего лишь был отброшен на пару метров, жмурясь и мотая головой. – По какому праву ты отнял у меня бабу, задери тебя подземные духи?

– Что вы творите? – крикнула по-хантски Ортленна, не понимая языка, на котором костерили друг друга дерущиеся. – Что происходит?

Никто ей не ответил. Для них сейчас существовали только они двое и их обиды, больше ничего.

– Тварь! – быстро придя в себя, Зальцштадтер нанес подлый удар в пах, и Нгири не удержался на ногах, упал, скрючившись. – Чтоб ты больше ни к одной бабе не смог подойти!

– Урод! – сквозь невольные слезы прорычал Нгири. – Шакал ты, гнусный трупоед! – он подсек директору ногу, и тот тоже рухнул.

Ортленна всплеснула руками и выбежала. Сотня червей могильных! Эти земляне и впрямь сумасшедшие, не на пустом же месте легенды сочиняли. Она махнула рукой терпеливо ожидающим кетреййи:

– Улетаем! В этом приюте буйных умалишенных я не желаю находиться ни одной лишней минуты.

Захар вцепился начальнику охраны в горло, навалившись сверху, затряс:

– Как ты посмел, паршивый подонок? Как ты посмел к ней притронуться?

– Убери грабли, козел! – Нгири ударил головой в подбородок. Пальцы Зальцштадтера разбередили едва закрывшиеся ранки, по шее потекла кровь. – Она сама хотела, чтобы я ее трогал, поглубже и посильнее! Видать, ты не справляешься, сраный слабак!

Директор выплюнул зуб и размахнулся:

– Ах ты, похотливый павиан!

– А ты кто? – Нгири блокировал удар локтем. – Дерьмовый рабовладелец, сытая морда! Что ты сделал с моей бабой?

Захар зло пнул его коленом в пресс.

– Я твоих баб не трахал, свинья!

– Лучше бы сам трахнул! – процедил Хобонда, морщась от боли. – А ты, дрянь, отдал ее вампиру, на верную смерть!

Зальцштадтер топтался по нему, придавив к полу и не давая двигаться, и Нгири, как зверь, впился зубами в его плечо, прокусив тонкую рубашку. Директор заорал.

Адмирал т’Лехин, как самый трезвомыслящий в этом международном дурдоме, первый вспомнил о конкретике предстоящей операции. Ну, вспомнил – слово сильное. У него четко отложилось в памяти, что вчера они втроем разработали замечательный, предельно ясный и беспроигрышный план. Одна беда – подробности плана как-то ускользали. Не надо было пить так много вина, сокрушенно вздохнул он и вызвал Гржельчика.

– Йозеф, ты помнишь наш план?

– Какой план? – затормозил Гржельчик.

– Который мы вчера придумали.

– Мы придумали план? – изумленные глаза.

– Мы сидели вчера втроем и пили, – терпеливо напомнил т’Лехин. – И говорили о тактическом плане операции. Обсуждали детали. Ты что, забыл?

Гржельчик сжал виски руками. Да, что-то такое было. Т’Лехин, разглагольствующий с бокалом в руках о том, что противника надо удивить чем-нибудь внезапным и нехарактерным; Мрланк с ноутбуком; он сам, восклицающий: «Гениально! Вот что значит сотрудничество!» Что-то они точно придумали, но что? Он вообще плохо помнил вчерашний день, алкоголь размыл память. Он даже не помнил, что делал с Унтли: утром она вдруг обнаружилась под боком, а ночи наслаждений как не бывало.

– Алекс, я не помню, – сознался он. – Никаких деталей. Но Мрланк записывал в ноутбук. Надо у него спросить.

– Так спроси.

– Почему сразу я? Сам спроси.

– Ты командующий, тебе и спрашивать, – в целом разумное замечание, с точки зрения субординации, вот только на пути его реализации стоят непреодолимые преграды.

– Он со мной разговаривать не хочет, – пробурчал Йозеф.

Т’Лехин невольно хмыкнул.

– И почему меня это не удивляет? – и не удержался: – Девка-то хоть хороша?

Йозеф вспыхнул.

– Знаешь что, Алекс? Пошел ты в задницу! – и оборвал связь.

– Хирра Мрланк, – сказала Василиса, – вам необходимо поговорить с адмиралом Гржельчиком.

Ее изображение дрожало на экране. Или это у него в глазах дрожит?

– Наговорился уже, – Мрланк нервно дернул ухом.

Конфликт с Гржельчиком подкосил его. Бешеный, чуть ли не до драки. Не ожидал он. Как кувалдой по голове.

– Хирра Мрланк, если вы помните, мы собрались здесь для атаки на Гъде. Ответьте командующему.

– Василиса, мы выступаем не сегодня и не завтра. Дайте мне прийти в себя. У меня не так уж много друзей, и мало кто был мне дороже Гржельчика.

«Ийон Тихий» больше не проявлял агрессии, но Мрланк никак не мог заставить себя отдать приказ погасить щиты.

– Хирра Мрланк, – она упрямо ткнула указательным пальцем в пульт перед собой, нажала, словно на невидимую и очень тугую кнопку. – Я уверена, что вы ему тоже небезразличны. Я для него не самый близкий человек, – она виновато улыбнулась. – Передо мной он вел себя так, будто его интересует исключительно тактический аспект взаимодействия наших кораблей. Но я вижу, что он страдает. Жалеет о том, что вспылил. Поговорите с ним. Если уж вы находили общий язык, когда были врагами, то теперь и подавно найдете.

Мрланк криво усмехнулся.

– С врагами проще, Василиса. К удару врага мы все готовы. Глупо звучит, но когда Гржельчик был мне врагом, он не пытался в меня выстрелить.

– Хирра Мрланк… Это не то, что вы думаете.

– Да ну? – скривился он. – А что? Дружеская подначка?

– У нас… – она поморщилась. – На крейсерах Земли есть епископы. Я знаю, что вы не любите церковников, но в своем деле они хорошо разбираются. Епископ предполагает, что имело место вмешательство темной силы.

– Так ведь это… – пробормотал Мрланк. – Гржельчик же вылечился, нет?

– Думаете, это был первый и последний случай? Враг не дремлет. Он только проиграл бой. Новый удар может быть направлен на Гржельчика, на вас, на кого-то еще, и попасть в темный вихрь может каждый. Достаточно одной негативной мысли, которая при ином раскладе никогда не стала бы словами – и тебя подхватывает темный поток и швыряет кому-то в лицо. Я знаю, о чем говорю, хирра Мрланк, – она снова вдавила несуществующую кнопку, приметив скептическое выражение на лице адмирала. – Я в подобный поток однажды попала. Ты с этим ничего, ничего не можешь поделать… Но Гржельчик все-таки не выстрелил. Мне иногда кажется, что он из железа.

– Он не выстрелил, потому что вы меня заслонили, – вяло возразил Мрланк.

– Будь он слабее – это бы не помогло. Он расстрелял бы меня, а потом вас.

Мрланк поежился.

– Поговорите с ним, хирра. И не давайте ему больше повода для злости.

– Я и не давал, – расстроенно промолвил он.

Попробуй угадай, что его разозлит!

– Как это не давали? А кто с его дочкой нехорошо обошелся?

– Да почему нехорошо? – огрызнулся он. – Очень даже хорошо! Девушка была довольна.

Вася вздохнула.

– Хирра Мрланк, на Земле немного другие обычаи. Пока девушка несовершеннолетняя, лучше ее вообще не трогать. Да и когда вырастет, родители могут насовать, если не считают вас приемлемым женихом.

– Откуда мне знать, что за дурацкие обычаи на Земле? – раздраженно вскинулся Мрланк. – По нашим обычаям, я ничего дурного не сделал. Наоборот, доставил девушке радость. Кому от этого плохо?

Василиса философски пожала плечами. Обычаи – штука сложная и неоднозначная.

– Давайте не будем спорить. Так вышло, что Гржельчика ваш поступок задел, и темный поток за это зацепился. Возможно, в иных обстоятельствах он просто высказал бы вам, что вы – домашнее копытное животное, не имеющее понятия о нравственности, и инцидент был бы исчерпан. Но… – она развела руками.

Мрланк угрюмо ссутулился в своем кресле. Вася хотела уже попрощаться и прервать связь, но он неожиданно спросил:

– Василиса… Тогда, на орбите Рая, когда вы с Гржельчиком подрались – было то же самое?

Она сощурилась.

– Откуда вам известно?

– Да вот, добрые люди рассказали, – он отвел глаза. – Не советовали брать вас на службу.

Вася хмыкнула.

– А вы все же взяли? Не жалеете?

– К награде буду представлять, – усмехнулся он.

Она помолчала.

– Мы с Гржельчиком не дрались, – произнесла наконец. – Единственно благодаря его выдержке. Да, было примерно как сейчас. Только хуже. Я не давала команды, а ракета ушла. Кардинал сказал, оттого, что корабль не освятили после ремонта.

– Не освятили? В каком смысле?

– Ну, это ритуал такой. Святой водой брызгают, молитвы читают… У вас это не принято, хирра Мрланк. А зря. Чем сложнее и умнее техника, тем выше вероятность сбоя из-за воздействия темной силы.

– Ты об Унтли, что ли? – прошепелявил Захар, лежа на койке в лазарете. Бабушка Вилтинь, сочувствующе охая, делала ему примочки.

– Угу, – промычали с соседней койки. Нгири было больно разговаривать.

Неизвестно, кто вышел бы из схватки победителем, если бы не прибежавшие на вопли охранники. В первый момент они запнулись в растерянности: вот их начальник грызет заживо директора, а вот директор раздирает тому горло ногтями… Секундное оцепенение прошло, и знающие свое дело подчиненные Хобонды растащили участников драки, скрутили их и вызвали врача. К тому времени Ортленна была уже на полпути обратно, к своему руднику. И зачем она, получается, приезжала? Чисто ради того, чтобы переспать с Хобондой? Сам виноват, дебил, горько сказал себе Захар. Не затеял бы драку, она бы, может, так сразу не уехала. Поговорили бы, все выяснили…

– На что тебе гъдеанка сдалась? – Захар сделал попытку пожать плечами, но застонал от боли. – Мебель бессловесная.

– Она мне нравилась! – говорить больно, но молчать невмочь. – Я ее оттуда вытащил. А ты, чтоб тебе пусто было…

– Хобонда, я не знал.

– Да тебе просто наплевать на все, кроме твоего вонючего траинита!

– Ну, есть такое, – Захар вздохнул, и заныли ребра. – Дело прежде всего, а как же? Расположение того капитана было для нас важно.

– Для тебя, – резко поправил Нгири. – Для траинита твоего! А для меня – нет. Людей бы он всяко за борт не выкинул. Почему ты хотя бы не попросил его потом вернуть Унтли обратно?

Захар промолчал. Ответить было нечего.

– Ты понимаешь, что фактически убил ее? Гъдеанке у вампиров не жить.

Захар сокрушенно вздохнул, не обращая внимания на боль.

– Ну прости, Хобонда. Такой уж я черствый и невнимательный. Работа меня испортила.

Начальник охраны засопел. Баба, скорее всего, мертва. Из-за него. И – «ну, прости»? С другой стороны, а что он еще может сказать?

– Ортленне было хорошо со мной, – сообщил Нгири злорадно.

– Поздравляю, – буркнул Захар сквозь зубы.

– И что-то она не говорила, будто с тобой лучше, – начальник охраны не унимался.

– Отстань ты, змей! – рассерженно прошипел Захар. – Я с ней вообще не спал.

– Ка-ак это? – Нгири чуть не подавился.

– Вот так это, – передразнил он. – Я за ней ухаживал. Угощал, развлекал, на прогулки возил. Хотел, чтобы по-человечески. А вы все, – на глаза навернулись слезы, и не вытереть: руки в лубках, – сволочи вы, ни совести, ни терпения, вместо головы хреном одним думаете…

Старуха Вилтинь заботливо промокнула марлечкой предательскую влагу со щек.

– Ладно, господин директор, извини, – пробурчал Нгири. – Кто ж мог угадать, что ты такой шизанутый романтик? С виду циничная тварь, уж не обижайся.

Захар изо всех сил сцепил зубы, чтобы не выдать себя всхлипом.

– Ты не волнуйся, ей правда было хорошо. Я ж не совсем отморозок. Я и Унтли не обижал, пусть она и укусить не могла. Что же ты наделал, Зальцштадтер! – он не сдержался, снова вспомнив о несчастной бабе, застонал в голос. – Только и остается небесным духам молиться, чтоб хотя бы жива была! – он перевел дыхание. – А твои-то какие проблемы? У тебя с твоей вампиркой все впереди, обзавидоваться впору. И не принимай близко к сердцу. Вампиры, они такие. Думаешь, ей без меня спать не с кем? Все кетреййи рудника к ее услугам, без счета! Это, по их меркам, не разврат, это как кофе попить. Не ной, Зальцштадтер, прорвемся.

Мрланк все-таки появился на экране. Сам, без вызова. Когда Йозеф уже думал, что все его попытки наладить связь потерпели крах.

– Мрланк, извини. Бес попутал. В двух словах не объяснить. Приезжай на «Ийон», поговорить надо.

– Да иди ты к червям, – неуверенно произнес шитанн. – Я приеду, а ты мне по башке дашь – и под кварцевую лампу. Говори так.

– Лучше бы нам разговаривать не сидя за пультами, где куча рычагов и кнопок, а в какой-нибудь кают-компании, где нет соблазнов.

– Тогда сам приезжай.

Йозеф покачал головой.

– Нет, давай ты. Епископ нам тут помещение подготовит, а у тебя на «Молнии» попов нет. Хочешь – возьми с собой охрану.

В вооруженный эскорт Мрланка затесалось двое знакомцев: Винк Трагг и Шшагил Хот, прежде служившие на «Райском громе». Они тепло поздоровались с Аддарекхом, но не теряли настороженности.

– Сюда, – показал Гржельчик Мрланку.

По углам кают-компании стояли четыре свечи, церковник в черном заканчивал брызгать веничком.

– Сотня червей могильных, – шитанн застыл на пороге. – Что это?

– Помещение, защищенное от воздействия темной силы, – ответил Гржельчик серьезно. – Можешь отпустить своих молодцов, все в порядке.

– Нет уж, пускай постоят, – уперся Мрланк. – Ты мне без всякой тьмы дашь в лоб, с тебя станется, – посторонившись, чтобы пропустить выходящего церковника, он прошел внутрь и сел лицом к двери.

– Да не буду я тебя бить, – Йозеф тяжело вздохнул. – Даже не знаю, как и растолковать. Тьма нас под руку толкает, Мрланк.

– Мне уже растолковали, – проворчал шитанн. – Темный поток подхватывает и несет вразнос… Только что с этим делать, Гржельчик? Надо же как-то бороться!

– Надо стараться, чтобы у тьмы не было зацепок. Держать себя в руках, бережнее друг к другу относиться, спокойнее. А это не всегда легко. У меня из-за Хеленки все в душе перевернулось. Лучше бы укусил!

– Не поймешь тебя, – буркнул Мрланк. – То не кусать, то кусать. И ваших обычаев я не пойму. Где разум, где логика?

– Нечего косить под тсетианина. Ну что ты за бабник, Мрланк? И без того с девчонкой проблем выше крыши.

– А какие с ней проблемы? – удивился шитанн. – Девка – чудо: умница, красавица, такая лапа…

– Умница? Это ты хватил! Ты пойми, я ее люблю, но она же глупая, как… я не знаю, кто. Учиться в школе не может.

– Да брось ты, Гржельчик. Я таких смышленых блондиночек отродясь не видывал.

Йозеф плюнул.

– Ты о ней думаешь, как о кетреййи! А она – землянка.

Мрланк махнул рукой.

– Вы, земляне – те же кетреййи, только мозгов побольше и злые через одного. А Хеленна – добрая. Зачем ей школа? Чему ей еще учиться? Ты из нее профессора хочешь сделать? Она и так хороша.

– У нас так нельзя. Нужно школу окончить. Иначе – клеймо умственно отсталой, и все. Не дай Бог, признают недееспособной, не сможет в брак вступить. А ей одной нельзя! Я потому ее с собой и вожу, что одна – не умеет. В жизни же соображать надо.

Он хотел серьезно поговорить с Мрланком о тьме, а сам начал жаловаться, и остановиться невозможно.

– А тут еще ты! У нее в башке и без тебя места нет, так ты теперь все занял. Эта дуреха за тебя замуж собралась, а я объяснить ей не могу доходчиво, почему нельзя. У нас ведь в книжках как: трахнул – женись. А жизни она не знает и не узнает никогда, жизнь – такая сложная и огромная штука, что в ее головенке не уложится.

– А ты говоришь, не кетреййи, – усмехнулся Мрланк. – Они все такие же, вечные дети. Только их никто не считает недееспособными и не запрещает вступать в брак. Наоборот! Не понимаю я ваших обычаев. Они только вредят.

– Это Хеленке они вредят, – меланхолично промолвил Йозеф. – А для расы в целом полезно. Большинство не хочет, чтобы умственно отсталые рожали детей и передавали свой недостаток по наследству. И я это большинство понимаю, конечно… Но если бы ты мог жениться на Хеленке, я бы тебя заставил, все обычаи привлек бы. На Земле ей жизни не будет, а в вашем Раю она, чем черт не шутит, была бы счастлива.

Мрланк воззрился на него:

– Так давай я ее увезу с собой! Зачем для этого жениться? Оформим гостевую визу, и пусть живет у нас с Айцтраной. Выучит язык – сможет на работу устроиться, гражданство попросить. Не захочет – пускай так живет, радует глаз. Ей у нас понравится. Ну, что?

Йозеф скрипнул зубами. С одной стороны, ничего он так не хотел, как пристроить дочку в хорошее место, к надежному мужику. С другой стороны, он рассчитывал, что это место все-таки окажется поближе, а мужик – хотя бы немного помоложе. И потом, этот странный статус – не жена, а не пойми кто, приживалка…

– Даже не знаю… Все это как-то неожиданно. Как она там одна, без меня?

– А как она тут с тобой? Ты ей даже потрахаться в свое удовольствие не даешь, тоже мне, папаша. Так и будет на крейсере с тобой мыкаться необласканная, пока ты не уйдешь на отдых? А помрешь – куда ей? А случись что с «Ийоном»? – он сложил пальцы, отгоняя случайное зло. – В Раю она точно не пропадет. Мы с Айцтраной перейдем на иной план бытия – наши дети о ней позаботятся.

– Твоя Айцтрана ее сожрет из ревности, – грустно возразил Йозеф.

– Ну ты даешь! – фыркнул Мрланк. – С чего ей ревновать-то? Хеленна ведь не шитанн. Эйзза вон кота тискает – неужели майор Райт к нему ревнует?

Сравнение дочки с котом слегка напрягло Йозефа. Хотя, если вдуматься… Мозгов у бедной Хелены примерно столько же, сколько у кота.

– Айцтрана будет от нее в восторге. Она таких малышек обожает. Училка, что ты хочешь? Профессиональная деформация.

Йозеф душераздирающе вздохнул. Идея Мрланка нравилась ему все больше. Но…

– А взамен что? – спросил он несчастно. – Станете из нее кровь высасывать?

– Только если разрешит. Скажет, нет – значит, нет.

– А если эта дурочка разрешит?

– Ну, тогда да, – ухмыльнулся Мрланк. – Грех отказываться. Да что ты так переживаешь, Йозеф? Это почти не больно. И четыре глотка крови – такая малость, у вас на анализы больше уходит.

– Малость? – пробурчал Гржельчик. – Я видел, до чего ты Эст Унтли довел. Бледная, как смерть, пальцы ледяные, будто сама – вампир. И вся шея разодрана. Не поверю, что ей не было больно.

– Ну ты даешь! – повторил он. – Унтли – гъдеанка, с чего бы ее беречь? К кетреййи мы относимся по-другому. Спроси, кого хочешь. Ту же Эйззу спроси или ребят из моей охраны – Кранца там, Даммалекха…

– Хеленка тоже не кетреййи, – он уже не ощущал твердой уверенности.

– Ну-ну, продолжай упорствовать в своем заблуждении, – Мрланк раздвинул губы в улыбке.

– Я не хочу, чтобы вы пили ее кровь! – а вот в этом он был уверен.

– Как скажешь, – не ссориться же еще из-за этого. – Так ты отпустишь ее со мной?

Он снова заколебался.

– Подумай, Йозеф. Время еще есть. Расспроси людей, посоветуйся. Поинтересуйся у Хеленны, чего она хочет.

Он опять вздохнул. И так ясно, чего хочет глупая малолетка. Больше одной мысли в ее голове не помещается, и эта мысль сейчас – о сексуальном супергерое Мрланке. Ситуацию надо оценивать комплексно, со всех сторон и позиций.

– Слушай, извини… Я тебе даже выпить не предложил.

Мрланк усмехнулся:

– Да ладно уж, спасибо, что бить не стал. Но раз уж об этом зашла речь, может?..

– Только в меру, – предупредил Йозеф, доставая бутылку. – Не как в тот раз.

– А что такого ужасного случилось в тот раз?

– Помнишь, мы тактический план обсуждали?

Мрланк застыл, не дотянувшись до огурца. Завис на секунду.

– Мы обсуждали план? – переспросил с легким изумлением. Организм шитанн тоже не выдержал алкогольного натиска и перезагрузился, не сохранив данные.

– Обсуждали, факт. Алекс помнит. Только забыл, в чем тот план заключался.

– План, – Мрланк потер лоб. – Ну да, вроде был план, что-то крутится. Такой простой, изящный… И никто не помнит?

– Ты записывал.

– Я? – вновь удивился Мрланк. – Правда? Куда?

– По-моему, в ноутбук.

Шитанн полез в сумку, достал свой странный ноутбук с экраном, вытянутым не в ту сторону.

– Сейчас посмотрим.

План действительно был. Файл с заголовком «Гениальный план». Мрланк с любопытством открыл его, пробежал глазами, и лицо его медленно вытянулось.

– Ну? – Йозефу не терпелось узнать, что же они такое разработали.

– И мы вот это придумали? – неверяще произнес Мрланк. – Три адмирала, убиться нам к червям?

– Читай давай!

Кое в чем ощущения не обманули: план и впрямь был строен, краток и расписан по пунктам. Мрланк сделал вдох и на одном дыхании зачел:

«1. Подходим к Гъде со всех десяти сторон.

2. Мочимся сверху.

3. Все падают замертво от шока.

4. Садимся на планету, собираем трупы».

– Почему с десяти сторон? – слабо выдавил Гржельчик. – Мне всегда казалось, что сторон шесть. Право, лево, перед, зад, верх, низ.

– А мне кажется, что сторон существенно больше, чем десять, – отстраненно промолвил Мрланк. – Перпендикулярными направлениями они не исчерпываются. Наверное, десять – потому что десять кораблей. Но меня больше потрясло другое.

– Пункт номер два, – подсказал Йозеф. – Интересно, как бы это выглядело.

Мрланк передернулся.

– Так, что все подохли бы от шока, однозначно.

Йозеф ошарашенно покачал головой:

– Нельзя столько пить.

Мрланк сокрушенно кивнул.

– Ознакомим т’Лехина с этим апофеозом гениальности? Или сотрем, от греха подальше?

Йозеф вдруг хитро подмигнул:

– А как же! Обязательно ознакомим. Пусть знает, на какие поразительные идеи способен его расторможенный алкоголем мозг. А то строит из себя утонченного, понимаешь. Великий князь – ни вздохни, ни пукни! Это ведь он придумал ссать сверху?

Мрланк пожал плечами. Для него сама суть плана явилась откровением, где уж помнить, кто что предлагал.

– Скажем, что он! – решил Гржельчик и улыбнулся с предвкушением.

В монастыре не было электричества. Совсем. Здесь дышалось легко, как на родине. Только солнце на прозрачно-синем небе было желтым, а ночь рисовала на небесах незнакомые контуры созвездий. Тоска порой всплывала во снах, там солнце было красным, а небо желто-белым, но сны никогда уже не станут явью. Родины больше нет. Надо привыкать. Какая разница для монаха, что за небеса над головой? Бог един во Вселенной.

Решение стать монахом выкристаллизовалось у послушника Антония не за один день. Впервые он задумался о суетности и тщете мирской жизни, когда оказался один-одинешенек среди бескрайнего космоса. Только он и смерть вокруг, и кислорода в баллоне на четыре часа. На пороге смерти он оглянулся на свою жизнь и понял, что ее, в сущности, не было. Он заполнял драгоценное время бессмысленной ерундой, а если что-то приносил в мир – то горе и несчастье. Лица убитых врагов, лица убитых друзей, лица тех, кому просто не повезло попасть под карающую руку, кружились перед ним призраками на фоне вечных немигающих звезд. Какие-то женщины, к которым он ничего не чувствовал, случайные приятели, нездоровый азарт и пьяное веселье в наркотическом дыму… Тридцать лет позади, а вспомнить нечего. Жизнь, как пустая скорлупа – одна видимость. И так ему обидно было умирать, не узнав настоящей жизни, что он стал молиться. Тогда еще – небесам родины, иного он не знал.

Его спасли, и это ощущение горькой ясности отошло на второй план, оставив лишь мысль, висевшую навязчивым фоном: надо что-то менять. Он надеялся вернуться на родину, уволиться из армии, зажить другой, мирной жизнью, не вполне представляя, что будет в этой мирной жизни делать, ничему толковому не обученный. А сам продолжал жить все так же бесцельно, безвольно плывя по течению судьбы, убивая дни в тюремном безделье. До тех пор, пока мечты не разлетелись осколками. Возвращаться некуда. Сны, где он был подвешен в пустоте среди звезд, уступившие было место глупым, попсовым сновидениям, вновь пришли и более не оставляли в покое. Будь он прежним, они могли бы толкнуть его к самоубийству. Но он уже видел эту пустоту и эти звезды наяву. Его небеса разбились, его мир погиб, но Вселенная жива. И они лишь укрепили его намерение изменить свою жизнь, сделали его осознанным решением.

В монастырь святого Бенедикта он попал прямиком из тюрьмы, как и трое его товарищей, бывших подчиненных – так распорядилась судьба. Новая тюрьма, только без решеток – так восприняли перемену трое бывших десантников. Но их командир понял, что именно здесь для него открывается возможность изменить жизнь так, чтобы в следующий раз, заглянув в глаза бесконечности, не жалеть и не презирать себя. Через три дня после прибытия он стал Антонием. Его солдаты жаловались на холод, однообразие, отсутствие женщин и пытались отлынивать от работ, а он усердно трудился, выполняя послушание, посещал все молебны и с помощью монахов, охотно откликавшихся на просьбы о просвещении, изучал основы веры, которую принял.

Вчера после вечерней службы он решился поговорить с аббатом Франциском о своем будущем.

– Я хочу стать монахом, – сказал он.

– Я так и думал, сын мой, – улыбнулся старый настоятель, морщины побежали от уголков губ.

Антоний смутился. Неужели аббат обращал внимание на какого-то послушника, без году неделя, да еще давал себе труд поразмышлять о его желаниях? А ведь похоже, что так. У старика все под приглядом.

– Почему ты этого желаешь? – спросил аббат Франциск.

Антоний помедлил с ответом. Он сам определенно не знал, почему. Словно что-то подталкивало его изнутри.

– А у меня есть другой выход, святой отец? – отозвался он в конце концов. – Я хочу жить во имя чего-то большего, чем тяжесть еды в желудке.

– Похвальное стремление, – заметил аббат. – Но люди реализуют его по-разному. Становятся архитекторами, учеными, поднимают сельское хозяйство, рожают детей…

Антоний позволил себе усмехнуться:

– И с кем тут можно завести детей? Святой отец, долгое время моя жизнь меня устраивала. Потом перестала устраивать, и я начал мечтать. Но мечты – такая же пустая трата времени, как животное существование. Тем более – мечты о несбыточном. Надо что-то делать, исходя из реальности. А в реальности я нахожусь здесь, в монастыре. И я ничего не умею, кроме как убивать и выходить живым из передряг… вот разве что молиться научился.

Старик задумчиво покивал.

– Что ж, сын мой… молись дальше. Я вижу, Бог не зря привел тебя к нам. И буду рад, если ты присоединишься к нашему братству.

Он перекрестил спину удаляющегося Антония. Судя по тому, что он знал об этом человеке и чувствовал в нем, ему недолго прозябать в простых монахах. Бывший командир, умеющий и руководить, и убивать… выживший всем смертям назло – значит, Бог хранил его, ведя краем мимо гибельных ловушек, пусть он еще и не подозревал об этом. Вот из таких вояк, пришедших к Богу порой не своей волей, но искренне, получаются лучшие борцы с нечистой силой.

Гавриилу т’Бокохану план предстоящего сражения не понравился. Не то чтобы он сомневался в военном гении трех адмиралов, один из которых – прославленный т’Лехин, глава Мересань, второй – известный на всю Галактику Гржельчик, а третий – хитрый кровохлёб Мрланк, который с единственным линкором умудрился так досадить Ену Пирану, что того трясло от одного упоминания о «Райской молнии». План, который они обсудили на «Ийоне Тихом» и который т’Лехин немедленно довел до сведения своих капитанов, был, разумеется, выполним, обстоятелен и вел к победе. Но «Десятому» т’Бокохана в нем было отведено жалкое место резерва, тогда как основную славу предстояло стяжать «Тринадцатому» т’Доррена, находящемуся на острие атаки. Это просто несправедливо! Т’Доррен – и так любимчик адмирала, а ему, т’Бокохану, не дают возможности проявить себя. Отличись он – может, и на него упал бы благосклонный взгляд великого князя Севера. Только как отличиться, дрейфуя в резерве?

Т’Бокохан решительно не понимал, чем он хуже т’Доррена. Они оба были с адмиралом т’Лехином в битве у земного периметра, где потеряли свои линкоры и попали в плен. Оба, вернувшись на родину, получили новые корабли и поступили под командование Ена Пирана. Сейчас за этот период было неловко, но тогда считалось большой удачей попасть под начало знаменитого флотоводца. Они же не знали, что гъдеанин – пособник дьявола! И ладно бы Ен Пиран отличал т’Бокохана, что могло бы дать адмиралу т’Лехину основания и его заподозрить в склонности к тьме. Все наоборот! Проклятый сатанист благоволил т’Доррену, даже почти не орал на него, ставил всем в пример. И т’Лехина это не смутило. А что было потом, после конца света? Т’Бокохан привел к т’Лехину своих людей, а т’Доррен где-то шлялся. И вот какова благодарность за верность!

Он вызвал «Тринадцатый» и предложил поменяться.

– С чего бы? – высокомерно ответил т’Доррен.

– Капитан т’Доррен, не будьте эгоистом, – упрекнул его т’Бокохан. – Вы уже обратили на себя внимание адмирала и обрели его покровительство, хватит с вас подвигов. Дайте мне возглавить атаку! Это мой шанс.

– Да уж, – желчно откликнулся т’Доррен, – прекрасный шанс завалить операцию.

– Что?!

– Считаете адмирала глупее себя? Он отлично знает, что и кому можно доверить.

– Я верен ему! – возмутился т’Бокохан.

– Потому вы до сих пор и не на костре. Но это не делает вас умнее.

Он задохнулся.

– Как вы смеете? Это оскорбление, которое следует смывать кровью!

– Это констатация, капитан т’Бокохан, – спокойно произнес т’Доррен. – Оскорбление предполагает приписывание человеку негативных черт, ему не свойственных. Но что же делать, если вы действительно дурак? А временами еще и трус.

– Я – трус?! – заорал он. – Я был рядом с адмиралом в самые трудные дни, а вы болтались в какой-то заднице, неизвестно чем занимаясь! А потом явились на готовенькое!

– Если вам неизвестно, чем я занимался, – усмехнулся т’Доррен, – это не значит, что адмирал не в курсе, как я исполнял его поручения. Я был в местах, где страшно ходить, потому что ступать приходилось по трупам. И извлекать из-под них живых! А вы тупо торчали у адмирала под крылышком, боясь отойти. Трус и бездарность!

– Сам ты бездарность! – кровь ударила т’Бокохану в голову. – Только и можешь, что оскорблять товарищей и подлизываться к начальству! Ты и Ена Пирана облизывал, я же помню! Пособник дьявола, чтоб тебе сдохнуть без прощения!

– Боевая тревога!

Адмирал т’Лехин протер глаза. Да что ж такое! Только ляжешь отдохнуть, как что-нибудь непременно случается. Причем тогда, когда и случиться-то ничего не может! Врага рядом нет. Неужели опять кровохлёбы и земляне не поделили очередную бабу?