Текст книги "Волшебный мир, или Новая сказка о старом"

– Так что же ты стоишь? – поинтересовался предводитель мэреинов. В голосе его звучали плохо скрываемые нотки ехидства.

Элдин повернулся лицом к мэреинам.

– Ну, что, плохо тебе, странник? – спросив, уже в открытую издеваясь над ним, мэреин.

Мэреин сделал шаг вперёд. Элдин отошёл от него на несколько шагов. Ему стало немного легче. Воины незаметно придвинулись немного ближе к Элдину и встали, не шевелясь полукругом. Мэреины тоже образовали полукольцо, и они остались вдвоём, стоя лицом к лицу, словно перед поединком.

«Интересно, – пронеслось в голове у Элдина, – Сколько у него ещё осталось сил. Не собирается ли он со мной сражаться. А их ведь гораздо больше, – подумал он, обведя глазами плотные ряды мэреинов, – Чем наших воинов».

– Я знал, что ты хочешь заманить нас в ловушку. Но что я мог поделать. Ты повиливаешь нами, – заговорил мэреин на том же резком лающем языке, и Элдин в очередной раз удивился, что понимает его. – Но не думал я, что ты окажешься таким стойким и сможешь завести нас так далеко. Больше пятнадцати минут никто не выдерживал. Да, не такой ты слабый, как я думал, – он возвысил голос, – И я допустил жестокую ошибку. Я бы сейчас с удовольствием посмотрел, как ты умираешь, но, боюсь, что времени у меня осталось немного. Смотри на результат своих стараний, – и он попытался поднять меч, но зашатался и выронил его из рук.

Некоторые из воинов хотели было подбежать на помощь Элдину, но тот жестом остановил их.

– Не надо, – очень тихо произнёс он, – Сил у них не осталось, мы победили!

– Ну, что, убедился, – почти прокричал мэреин и, обернувшись к своим подчинённым, сказал:

– Вы больше не в моей власти, я отпускаю вас. Идите, если сможете.

Наибольшая часть мэреинов осталась с предводителем. Потому ли, что они уже не могли двинуться с места, а может потому, что не захотели бросить его. Хотя это вряд ли, ведь камни не могут чувствовать. Но некоторые из мэреинов всё же попытались пойти. Они двигались медленно, тяжело переставляя ноги и было ясно, что далеко им не уйти.

– К сожалению, я понял мою ошибку слишком поздно, – продолжал мэреин, – Но знай, что хоть мы и умираем, не иссякнет зло, и не знать вам победы в этой войне! Будь ты проклят! Будь проклят тот день, когда я встретил тебя! Не пойму, почему я сразу не убил тебя. Я умираю! – выкрикнул он из последних сил, – Но знай, что и твоя роковая судьба не дремлет.

С этими словами, он пошатнулся и упал навзничь. В тот же миг кольцо соскользнуло с пальца Элдина, и боль исчезла, и он не в силах больше держаться на ногах упал на песок. Подбежавшие воины подхватили его.

Один из воинов с опаской подошёл к лежащему на земле предводителей мэреинов и коснулся его мечом. Тот не пошевелился. Тогда воин ударил сильнее, и мэреин рассыпался, превратившись в груду чёрных камней. Элдин подошёл и дотронулся до них. Несмотря на жестокую жару, камни оставались холодными, как лёд.

Многие мэреины тоже лежали на земле, другие стояли, но стоило их коснуться, как они рассыпались, становясь бесформенной грудой камней.

Вскоре ни осталось ни одного мэреина, а огромное пространство вокруг было усеяно чёрными камнями.

Маленький отряд тронулся в обратный путь.

Когда они вернулись на поле битвы, сражение уже было окончено. Войска короля Дегура были разгромлены. Бернар с Гектором и с выжившими воинами помогали раненым, готовили к погребению павших. Ни один вражеский воин не ушёл живым с поля битвы. Сопровождавшие Элдина воины разошлись, а он, отыскав Бернара, подошёл к нему.

– Я вижу, – сказал Бернар, – Что вы все живы. Значит, мэреины пали?

– Да! – коротко, но с гордостью ответил Элдин, – Но я пойду во дворец, мне нужен отдых.

– Конечно, иди, – проговорил Бернар, кладя руку ему на плечо, – Ты сослужил нам неоценимую службу.

Когда Элдин вошёл во дворец, его окружили со всех сторон все, кто находился в это время там. На него посыпались вопросы, вообще его встречали, как героя. Засвидетельствовав своё возвращение, он отправился к Эстору. Тот счастливый встретил его на пороге. Элдин так устал, что не помнил, как добрался до своей комнаты и рухнул на кровать.

* * *

Прошло немного времени. Элдин по-прежнему все дни проводил с Эстором, но теперь к ним часто присоединялся Бернар. Он подолгу беседовал с северянином о его родине, о его странствиях. Эстор понимал, что ни рассказы Элдина занимают Бернара, тому просто хотелось хоть чем-то доставить радость этому молчаливому тоскующему страннику. Долгими вечерами беседовал он с Элдином и уходил от него с чувством тихой радости на душе. Потом он часто говорил Эстору, что разговоры с Элдином научили его лучше понимать людей, научили улавливать скрытый смысл в каждом жесте и слове.

– Угу, – пробурчал Эстор, – чему я учил тебя двенадцать лет.

Бернар улыбнулся?

– Завидуешь?

– Нисколько. Элдин – чудесный человек! Таких уже не осталось.

Была середина Сентября, когда Элдин сказал королеве, что хотел бы отправиться на родину. Она посмотрела на него и сказала:

– Я, признаться думала, что ты останешься. Но, твоё решение правильно, каждый человек, как бы долго он ни странствовал, в конце концов, вернётся домой. Нам всем грустно с тобой расставаться.

– Мне тоже тяжело, Ваше Величество, – помолчав, сказал Элдин.

– Я обрёл здесь настоящих друзей, которых я не забуду никогда. Я никогда ещё не чувствовал никакой сильной привязанности ни к кому, кроме моей матери. Я приобрёл здесь настоящее счастье, то счастье, к которому я так давно стремился. Мне уже не забыть этих мест.

– Пиши нам, Элдин.

Простившись с друзьями, и взяв свой дорожный плащ, он вышел на двор. Когда он уже сидел в седле, Бернар попытался дать ему меч, говоря, что в такое неспокойное время нельзя ездить безоружным.

– А особенно тебе, – прибавил он, – ведь тебя могут заметить стражи чёрной крепости.

Элдин успокоил его, но от меча отказался, говоря, что кинжал его ему милей, а тяжёлый меч в дороге будет только мешать. Бернар не стал настаивать. Вещевой мешок Элдина, прикреплённый к луке седла, наполнили съестным. Фляги были до краёв наполнены водой и вином. В последний раз, взглянув на дворец, в котором прошли лучшие минуты его жизни, и где он обрёл настоящих друзей, Элдин тронул поводья.

Прошло несколько месяцев, когда он достиг королевства Овион на самом юге великой империи Кадорн, откуда около года назад отправился с письмом в страну Мечтаний. Стражи сразу узнали его и доложили королю. Король принял его, и Элдин передал ему письмо от королевы Лебелии, в котором говорилось, что данное Дегуром сражение было выиграно страной Мечтаний, но мощь его ещё не разбита. Также в письме говорилось, что объединение с северными государствами сейчас невозможно. Ни один отряд не сможет незамеченным пройти сквозь обширные кордоны чёрного короля. Лебелия благодарила правителя Овиона за предупреждение и выражала надежду, что скоро чёрная армия падёт, и снова возобновятся связи между южными и северными землями. От короля он узнал, что войсками Дегура почти без боя были захвачены несколько княжеств на западе Кадорна, и по слухам одним из этих княжеств было княжество Кендорн, родное княжество Элдина. Сердце Элдина сжалось, но он не показал вида, что испуган.

Элдин пробыл в Овионе несколько дней, а затем вновь отправился в путь. Но прошло ещё несколько месяцев, прежде чем он достиг границ княжества Кендорн.

Стояла поздняя осень. Элдин ехал по дороге, по обеим сторонам её окружал лес. За это время Элдин ещё ни разу не встретил ни одного из людей Дегура, и теперь, ничего не опасаясь, откинув капюшон, неторопливо ехал по пустынной дороге. Резкий холодный ветер гнал по земле сухую листву, срывал с деревьев кое-где ещё оставшиеся жёлтые листья. В низком сером небе собирались хмурые снеговые тучи. Но Элдину была близка и дорога эта суровая неприветная картина северной осени. Как ни хорошо ему было в далёких краях здесь, впервые за долгое время он ощутил себя дома. Он вдыхал холодный обжигающий воздух, и сердце его наполнялось радостью от сознания того, что он скоро увидит родные места, где родился и провёл своё детство, и которых не видел уже больше пяти лет. Он смотрел на тёмные силуэты деревьев, голые ветви которых шумели на осеннем ветру, и просто радовался. О, Элдин! Не знал ты, что не суждено тебе увидеть родные поля!

До его родных мест оставалось езды около суток, Элдин ехал весь день без отдыха, но уже начинало темнеть, и пошёл сильный снег, и Элдин начал искать место, где бы он мог остановиться на ночлег и укрыться от всепроникающего снега. Лес по обеим сторонам дороги кончился, и он заметил небольшое селение и решил попросить разрешения где-нибудь переночевать. Подъезжая к селению, он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся, и ему показалось, что какая-то тень, почти сливавшаяся с ближайшими деревьями, метнулась в темноту. «Показалось, наверное» – решил он, но капюшон всё же опустил на глаза.

Въехав в селение, спешившись, он подошёл к домику на окраине и постучался. Ему отворил мужчина лет сорока с перемазанными глиной руками и с приятным лицом. По первому взгляду было ясно, что он гончар.

– Я странник, – начал Элдин, – Впустите переночевать…

Он не закончил. Мужчина схватил его за рукав и втянул в дом.

– Прости, что я так грубо, – сказал он, затворяя дверь, – Но чужестранцам не след ходить в такое время. И, понизив голос и косясь на окно, он продолжал:

– Наше село захвачено злыми людьми. Повсюду стоит стража. Они наблюдают за всяким, кто показывается на улице, а особенно за всеми чужестранцами, как ты. Они будто ищут кого-то. Но нас они не трогают.

Элдин похолодел. Он-то знал, кто эти люди и за кем они охотятся.

– Но я никаких стражей не увидел, – сказал он, как можно спокойнее.

– У них плащи какие-то волшебные что ли. Они могут стоять рядом, и быть незаметными, а сейчас в темноте, да на фоне леса их совсем не видно. Видел ли ты их караульню?.. Хотя чего это я, – спохватился он, – Ты же ведь с дороги, устал, небось, проголодался. Эй, Марта, накрывай на стол на четверых. У нас гость и позови дочку, вечно она где-нибудь пропадает. Ой, я забыл представиться. Меня зовут Хенрик, а как твоё имя?

Элдин назвал себя, и они пожали друг другу руки.

Хенрик вышел, чтобы отвести лошадь Элдина в конюшню, а к Элдину вышла его жена с подносом в руках. Элдин огляделся. Обстановка была простой, но уютной. Просторную горницу освещал очаг, по стенам висело множество полок, заставленных глиняной посудой. В середине стоял длинный стол, по бокам располагались широкие скамьи. Несколько табуретов было придвинуто к столу. Больше в горнице мебели не было никакой. В маленькой кладовой, из которой только что вышла Марта, и дверь, в которую была приоткрыта, виднелся большой деревянный сундук.

Вернулся Хенрик. Вскоре пришла и его дочь Мария.

Когда вся семья была в сборе, Хенрик пригласил гостя отужинать с ними. За ужином Элдин рассказал им свою историю, не упомянув при этом не о чёрной крепости, ни о своих приключениях там.

– Да, нелегко тебе будет, Элдин, – промолвил Хенрик, когда странник окончил свой рассказ.

– А когда ты намереваешься завтра отправиться в дорогу?

– С рассветом, – ответил Элдин.

И тут он услышал какой-то лёгкий шум за окном. Он обернулся и успел заметить, как тёмная тень отделилась от окна и исчезла. Сердце его сжалось. Он вспомнил ту тень на лесной дороге, которая наблюдала за ним. Теперь он знал, что она ему не померещилась. Теперь он пытался во всех подробностях припомнить то, что только сейчас говорил и гадал, много ли услышал стражник и что именно. Хенрик, проследив за его взглядом, тоже заметил эту тень и сказал:

– Сдаётся мне, что они за тобой охотятся, так не лучше ли, – прошептал он почти в самое ухо Элдина, – Тебе уехать сегодня, он ведь не этого не знает.

– Нет, – покачал головою Элдин, – Сегодня невозможно, они наверняка охраняют все дороги, и к тому же я смертельно устал и, если мне придётся с ними сражаться, от меня не будет никакого толку, и я быстрее попаду к ним в руки.

Ночью, завернувшись в плащ, он долго не мог уснуть, ворочался на жёсткой скамье. Когда он, наконец, заснул, ему снились тревожные сны, и сон его был тяжёлым. Проснулся он перед рассветом, и решил сразу отправиться в путь. Ему не хотелось будить хозяев, но они тоже проснулись. Он тепло поблагодарил их за гостеприимство и, накинув на плечи плащ, вышел в предутренний сырой осенний холод. Хенрик вышел проводить его, и смотрел ему вслед, когда тот направил коня в промозглый туман наступающего утра.

Но не успел Элдин отъехать от селения, как раздались крики, и в спину ему вонзилась стрела. Он вскрикнул от боли и от неожиданности и, обернувшись, встретился взглядом с глазами Эдгара. Тот смотрел прямо и не мигая. Взгляд его словно говорил:

– Я не мог поступить иначе!

Он понял, кто мог наблюдать вчера за ним. Эдгар единственный, кто раньше вблизи мог видеть его лицо.

«Эдгар, – подумал он в эти несколько секунд, пока смотрел в глаза Эдгара

Не думал я, что ты сыграешь для меня роковую роль. А он, наверное, прав. Я враг его отечества, его родины. И, странно, жизнь учила меня не верить людям, но я всё равно верю. Пора было бы уже и запомнить науку. У тебя была хорошая возможность убить меня тогда, в открытом бою. Не думал я, что ты сможешь ударить в спину».

Но вот подбежали трое других стражей и схватили лошадь Элдина под уздцы.

– Ну, что попался, лазутчик! – хохоча, вскричал один из стражников.

Элдин соскочил с седла и, сорвав с пояса кинжал, ударил одного из них по руке. Но стрела, вонзившаяся ему в спину, хоть и не причинила особого вреда, видимо была отравлена. Движения Элдина стали какими-то вялыми. Стражники нанесли ему несколько ударов меча по лицу, один из них попал в шею. Обливаясь кровью, Элдин успел смертельно ранить одного из нападавших прежде, чем почувствовал, что руки ему связывают за спиной. Потом он почувствовал, что падает, что его подхватили и куда-то тащат. Но вдруг сквозь туман, застлавший ему глаза, он увидел, что к ним бежит небольшая группка крестьян, вооружённых вилами и топорами. Впереди бежал Хенрик, размахивающий длинным кухонным ножом. Элдин почувствовал благодарность этому человеку, ведь никто не обязывал Хенрика броситься на помощь незнакомому ему человеку и при этом рисковать своей жизнью и жизнью односельчан. А эти люди? Они ведь даже не видели его… Но мозг отказывался ему служить, и он закрыл глаза, решив больше ни о чём не думать. Завязалась драка. Его бросили на землю. Чей-то грубый голос крикнул:

– Всё равно он скоро умрёт!

И всё стихло.

Очнулся он оттого, что в лицо ему плеснули холодной водой. Открыв глаза, он увидел перед собой лицо Марты, которая заботливо стирала с его лица кровь.

– Спасибо вам за всё, – прошептал он пересохшими губами, – Не к чему такая забота. Всё равно мне осталось жить не больше часа.

– Нельзя так говорить, Элдин, – испуганно сказала хозяйка дома.

Элдин, видя её испуг, чуть улыбнулся.

– Худо тебе, – заботливо спросил Хенрик, подходя к нему.

Элдину не хотелось огорчать этих добрых людей, и поэтому он ответил:

– Нет, уже лучше. Спасибо.

Но все отлично понимали, что это не так. Он уже умирал.

– Сколько раз я смотрел в глаза смерти, и всегда мне удавалось выжить. И не думал я, что умру такой нелепой смертью. Я не жалею о том, что случилось, но жаль мне только, что умираю я не в родном доме, что нет со мной рядом моих друзей.

Элдин говорил, не обращаясь ни к тем, кто окружал его, а к кому-то незримому, словно, тот мог услышать его. Ему вспомнились слова мэреина: «Знай, что и твоя роковая судьба не дремлет». И он, наконец, понял их. О, как горько было это знание!

Перед ним, словно живые возникли лица друзей. Вся его жизнь прошла перед его внутренним взором. Сейчас он мысленно прощался со всем, что было ему дорого, но смерть не страшила его… У него нет семьи, нет друзей на родине. Что могло ждать его впереди? Что ждёт его, бездомного бродягу? И кто ждёт его там, дома? Он знал ответ – никто. Элдин спрашивал себя – зачем он покинул страну Мечтаний. Неужели мало ему дорожных горестей и лишений?..

И он засмеялся тихим дробным безудержным смехом, словно одержимый. Этот тихий резкий отрывистый безрадостный и горький жалостный смех был куда страшнее и безжалостнее, чем многочисленные раны на теле бедного Кадорнца. Хенрик с женой беспокойно переглянулись и воздели руки к торфяному потолку, шепча молитвы.

Одно радовало: что не напрасно он погиб и что смог всё же совершить хоть что-то стоящее, и что всё же есть те, кому он был нужен, по-настоящему нужен, как не был нужен никому десять долгих мучительных лет.

– У вас нет бумаги и чернил? – спросил он, приподнимая голову.

– Бумага-то у нас есть, а вот чернил нету. Чернила есть только у нашего жреца. Сходить к нему?

– Нет, не надо, – прошептал Элдин, – А уголь у вас есть?

– У нас есть карандаш, – ответил Хенрик, и, порывшись на полках, он протянул Элдину крохотный обломок карандаша.

– Спасибо, – прошептал тот, принимая из рук Хенрика карандаш, а из рук Марты лист бумаги.

– И ещё я хотел попросить вас. Напишите за меня два письма, извещая о моей смерти. Отправьте одно в местечко Винер на мою родину. Может быть, там ещё кто-нибудь помнит меня. Хотя нет, не надо. Напишите одно письмо и отправьте его на юг – в страну Мечтаний, королеве Лебелии, сказал он, махнув рукой на юг. – Я видел у вас почтовых голубей… Они найдут дорогу…

Потом он дрожащей рукой расправил на груди листок бумаги и стал медленно выводить буквы, дрожащей рукой.

Вот, что он написал:

«Друзья мои, я умираю, но не жалею об этом. Время, проведённое с вами, было для меня самым лучшим. Я прошу вас – не забывайте странника, Элдина».

Он хотел ещё что-то написать, но тут рука его дрогнула, и карандаш выпал из ослабевших пальцев.

– Простите, что я доставил вам столько хлопот, – прошептал он, и закрыл глаза.

Похоронили Элдина на деревенском кладбище. На его могиле стоит памятник из белого мрамора, который был поставлен полгода спустя по приказу королевы Лебелии. На нём высечены слова: «Здесь покоится человек, чей великий вклад в победу, был неоценим. Благодаря ему стало известно об опасных противниках. Твоё имя войдёт в историю страны Мечтаний и её соседей. Ты навсегда останешься в памяти народов южных стран. Покойся с миром, Элдин, сын севера!»

* * *

Прошло почти полгода после отъезда Элдина, когда герольд увидел белого почтового голубя на вершине одной из башен дворца.

– Это, наверное, письмо от Элдина, – с волнением произнесла Лебелия, беря из рук стражника свёрнутый вчетверо лист бумаги.

– Читай быстрее! – торопила сестру Элона.

Они находились в небольшой прямоугольной комнате. Здесь повсюду были развешены ковры, и обстановка была самой подходящей для дружественных бесед, а ни для приёмов и совещаний. Сюда никому, кроме членов королевской семьи и Бернара, не разрешалось входить без разрешения королевы или без особой на то причины. Эту уютную комнату они обычно называли «семейной», хотя Бернар не имел никакого отношения к их королевской семье. Они сидели в бархатных креслах вокруг круглого стола за утренним чаем, когда герольд передал Лебелии письмо.

– Читай быстрее! – повторила Элона.

Но Лебелия медленно развернула письмо, и оттуда на стол вдруг выпал ещё один листок бумаги. Она вопреки просьбам сестры прочитала письмо про себя, а затем взяла в руки второй листок. На нём было немного. И написано, в отличие от письма карандашом. Почерк был нечёткий, видно было, что писал человек, либо очень поспешно, либо ему было очень трудно держать карандаш в руке.

– Что там? – спросил Бернар.

– Элдин умер, – бесцветным голосом проговорила Лебелия.

Все застыли, как громом поражённые. Лебелия молча протянула письмо и записку, стоявшему рядом Бернару. Письмо было длинным. В нём подробно рассказывалось, как деревенский ремесленник приютил странника, как на того напали чёрные стражники, и как ремесленник с женой ухаживали за ним, пытаясь спасти его от смерти.

Когда Бернар поднял голову от письма, его смуглое лицо помрачнело, а между густыми бровями пролегла горестная складка. Он взял в руки записку, написанную Элдином. Написано в ней было всего несколько слов. Элдин извещал друзей о своей смерти и просил, не забывать о нём. Бернар прижал к груди записку и отвернулся, чтобы друзья не видели, что его глаза блестят от слёз. Посторонних глаз он мог не бояться.

– Он ведь спас мне жизнь, – прошептал Бернар, – А теперь он мёртв!

Затем, справившись с собой, он повернулся к друзьям и тихо произнёс:

– Мы должны воздать ему память минутой молчания.

Лебелия подняла руку, и все, поклонившись, молча застыли.

Они допили свой чай в гробовом молчании. И вскоре, так же молча разошлись.