Электронная библиотека » Наталия Новохатская » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 29 июля 2020, 16:40


Автор книги: Наталия Новохатская


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Часть 2
Дама в лиловом

Глава пятая
(от первого лица, от Кати, с большим и таинственным приветом!)
№ 1. Догадки и домыслы, пока что пустые

Трудно определить, с какого именно момента я ощутила, а не поняла, что произошло включение, и во что…

Сложно и утомительно производить анализ мыслительных процессов, особенно своих личных, особенно задним числом, никому особо не рекомендую, лучше пойти к профи, их сейчас развелось бесчисленное множество. Всех мастей и калибров, от научно-гипнотических с неким кристаллом (по методу Эрикссона) до оккультно-мистических, с другим кристаллом или магическим шаром.

Впрочем, сколь ни катай любые шарики, хрустальные или свои, коих обычно не хватает, результат получается тот же самый. Удивление почти хрустальной чистоты имеет место – какие же мы все глупенькие дети! Как падки на любые игрушки, лишь бы блестели и искрились! Понятно, что себя никто не исключает, как раз, напротив, о том и речь.

Так вот, это самое дитя, как неоднократно указывал друг Валентин, (он иногда отвешивал комплимент, что дитя прелестное), влезло в данную ситуацию отнюдь не по неведению, а более по соблазну, ей стали мерещиться некие блеск и мерцание. Каких в обыденной жизни давно не наблюдалось, что стало соблазном. Хрустальный шар возник, спустился на протянутую ладошку, завертелся, заискрился, и – пиши пропало! Пишу, анализирую, пытаюсь объясниться с собой, кой черт занёс меня сюда. Куда сюда?

Вот это немножко после, не то получится недостоверно и утомительно крайне. Во всяком случае, один ключик могу подбросить: здесь всегда светит солнце, кроме как ночью! А сейчас ночь.

Теперь еще раз и опять сначала! Я пытаюсь понять и уложить стройными рядами в неумную голову, как дошла до жизни такой, причём с полным сознанием дела. Итак, попробуем с другого конца, литература, как основная профессия должна прийти на подмогу. Ау, где вы, мои бель летры! Образы, метафоры и сравнения, прошу к столу!

Когда любое дитя с трепетом открывает книжку сказок, оно прямо у порога натыкается на самый завлекательный феномен. «Магическая дверь», примерно так оно называется. Герой мифа вместе с завлечённым читателем сквозь нее проходит, пролетает, протискивается.

В любой сказке действующее лицо из обычной реальности попадает в некую иную, незнакомую, но интересную до жути, и происходит это обычно с моментом перехода. Возникает некое обстоятельство, которое служит дверью, снаружи вполне привычно, а по другую сторону совсем наоборот. Но не обязательно сразу, иногда герой-любитель не вполне понимает, куда попал, и начинает дивиться. Всё вроде, как и было, но со странными дополнениями и допущениями. Ну, как во сне, но то другая история, за психоанализ хвататься не станем, договорились.

В том начальная прелесть сказочных историй и заключается, реальность резко или плавно перетекает в иное качество, где, как заметил поэт, «и невозможное возможно, и цель далёкая близка», и прочие атрибуты нереальности имеют место. Кому-то в рифму померещился «мгновенный взор из-под платка», что дальше, не помню.

Вот попалась птичка, стой, не уйдешь из сети! Итак, извольте, момент пойман, прошу извинений у любимого поэта, дело пошло с его подсказки, «мгновенный взор» возник не просто и не зря.

Пытаясь понять, откуда, с какого места неумная особа Е. Малышева двинулась прочь от реальной жизни вглубь иного, увлекательно-неясного, она же, в качестве аналитика ткнулась носом в образы не только сказок, но и лирики. Бель летры, короче, пришли.

Вот тут оно началось, друзья мои! В постыдный момент, когда она, Екатерина М., себя не узнавая, ехала в общественном транспорте и распевала бульварные романсы на слова великого русского поэта Александра Блока, которые «о подвигах, о доблести, о славе». Это стало моментом превращения обыденной жизни и деятельности Е. Д. Малышевой в странную фантасмагорию, которая ей нынче, наверное, только снится, как тому же поэту снился покой. Но, «покоя нет, степная кобылица (кто бы это мог быть?) несётся вскачь!» Опять встряли бель летры, прощения просим у честной компании!

«Дверь перехода» уже засветилась, культурнее будет заметить, что она обозначилась. Некая Екатерина Малышева ехала как-то в сумерках на неспешном троллейбусе, вдруг ей в голову вломились слова поэта на ритм милитарного марша о том, что «уйдут машины в яростный поход». Сначала она подивилась, что любимый текст А. А. Блока: «летели дни, крутясь проклятым роем», чудесно ложится на удалой мотив, по которому «первый маршал в бой нас поведет», потом пошла распевать, хорошо, что не вслух. И на том спасибо.

С того и началось. Практически сразу последовали многие коловращения и недоумения, а она и не приметила, неумная особа, что и говорить. Мы и не будем. Теперь хватит стихов, песен и музыки, прочь музы и бель летры, прочь!

Анализ пойдет трезвый, рассудительный, задним числом. В простеньком на первый взгляд деле, в ненужных поисках канувшей в ночь Тамары Добросеевой, урожденной Зориной-Рощинской, с самого начала имелся элемент недостоверности.

Зачем любимый адвокат по имени Любовь взялась за поиски клиентки, которая скрылась добровольно и искаться не хотела? Любочка Борисовна как-то намекнула, что имеются резоны, которыми ей делиться не следует по законам адвокатской этики. Хорошо, мы приняли, работали дальше, шли по указанным рельсам, лишних вопросов не задавали, и даже приблудное мертвое тело оставили без внимания и размышлений. Запротоколировали и скинули вон. Как было рекомендовано.

Но тем не менее всё глубже погружались в недосказанности по поводу прошлой и настоящей жизни искомой Тамары. Бог с ними с её фамилиями, которых слишком много развелось. Возникло и далее развивалось ощущение, что в глубине нечто движется и приближается вплотную, загадочное и настоятельное. Вот хоть тресни, но подобное чувство мало того, что явилось, оно нарастало.

Наступил момент, когда Е. Малышева ощутила эффект затягивания вглубь ситуации по непонятным ей причинам. Сама Тамара и элементы её жизни с деятельностью стали для бедной и глупой Кати не просто объектом работы, а приобрели смысл, покамест совершенно невнятный. И прежде, чем Катя, то бишь я лично, смогла сознаться себе, она бегала по означенным местам не совсем за деньги и не только, чтобы угодить обожаемому адвокату. А для чего именно – пес его знает!

К чему это? Да к тому самому. Мало того, что глупостей понаделано с избытком, так в полном сознании, не по неведению, а по неясному соблазну. Впервые смутное сознание об избытке проявилось в тот самый момент, когда из ящика было вынуто приглашение на мост «Багратион» от какого-то низкопробного Демона. Помню, как на ладошке тот момент истины, и сама удивляюсь, будто произошло вчера или сегодня утром. Дурочка Катя Малышева прежде всего нелепым образом обрадовалась! Просто запрыгала от невнятного восторга и возбуждения, словно выиграла миллион в лотерею!

С чего бы это, она сама воспринимала глухо, но примерно так: значит не зря, значит, есть отклик, значит, верной дорогой идёте, товарищи! Далее следовал взмах рукою в пространство над рекой! Но тут надобно сознаться, присутствовал иной фактор, он перевешивал здравые рассуждения, даже если они осмеливались являться Кате после вызова на мост «Багратион». Глупейшая радость в миг получения письма от «Демона», она была чистой радостью от признания бедняжки кем-то иным, кроме домашней работницы. Стыдно, но факт.

Даже если неопознанный Демон захотел пообщаться с Катей на предмет, чтобы водить вокруг пальца, как весьма недалекого сыщика, то и это было предпочтительней… Ведь не суп он просил сварить и не килограмм картошки почистить, не шнурки ему погладить – список задач может быть продолжен до инфинитивной бесконечности!

Знаете ли вы, дамы и господа, особенно дамы и особенно господа, в какое мучительное и скорбное состояние впадает человек любого пола, когда проводит время в своём доме и хотя бы частично отдает его на хозяйственные надобности? Чем бы тот самый человек любого пола ни занимался помимо того, хоть бы и теорию относительности сочинял между супом и стиркой, но, увы, ощущает он себя отнюдь не Эйнштейном, творцом вечной вселенной, а кухонной и прачечной принадлежностью. Вселенная может подождать и даже провалиться, если пожелает, а вот обитатели дома желают питаться ежедневно и не один раз в день! Ничем их от этой пагубной привычки не отучишь, хоть застрелись!

Дамы и особенно господа могут сказать: помилуйте, все так живут, а кто-то гораздо хуже! Очень может быть, отвечу им я с большим знанием дела, только это не жизнь, а какое-то существование белковых тел! А временами и белковым телом себя вообразить трудно, мерещишься себе в образе неживого агрегата для исполнения домашних обязанностей, без мыслей, без чувств, без прошлого и будущего. Эдакая возникает дурная бесконечность, заполненная оптовым рынком, тяжёлыми сумками, готовкой, стиркой, а венцом маячит уборка всего за всеми!

Однако тут я честно признаюсь, что до венца мучений дело в доме Е. Малышевой доходит довольно редко, это можно счесть единственным оправданием в данном случае. Если бы вообразилось в мазохистских фантазиях проводить ежедневную, или даже еженедельную уборку помещений, то никаких Демонов я бы дожидаться не стала, видит Бог!

Давно бы пустилась во все тяжкие на хорошей скорости по наклонной плоскости, и криминал пошел бы в ход, и всяческие злоупотребления, начиная с друга Бахуса, завершая всякими химическими отключателями сознания! Потому что, дамы и господа, лучше отключить несчастное сознание и пустить его на волю волн, чем при помощи остатков добровольно числить себя по ведомству кухонных, прачечных и уборочных агрегатов!

Кстати сказать, обитателей своего дома я не виню, некоторых даже оправдываю. Они имеют право на жизнь и заботу, а кто-то их надоумил, что осуществлять права можно и даже нужно силами жены и матери их! Что, мол, такова её роль в обществе, а в остальном пускай делает, что хочет, если сможет. Пусть зарабатывает деньги, пусть развивает личность, пусть развлекается, но только после того, как… Но если не получается, пусть обходится без остального – никто не заставлял выходить замуж и обзаводиться детишкой!

Поэтому-то, вырвавшись на временную свободу и малый оперативный простор из домашнего заточения (оно скорее моральное, чем физическое) я бессознательно обрадовалась самодельному Демону. Ну просто как родному человеку. Он выделил и признал Е. Малышеву за личность, может статься, что неумную, но достойную свидания на мосту! Эта часть понятна? Если нет, то доступнее не выговорится, тогда следует принять на веру.

Итак, дооправдывавшись до полного омерзения, я добралась, наконец, до первого свидания, коему не суждено было состояться. Но это сугубо не важно, радовалась я по-настоящему, даже пригласила друга Валю полюбоваться моим триумфом в стеклянном туннеле над рекой. Думалось при том примерно вот что: кто-то, не исключено, что сама Тамара из укрытия, прознал(а) о моих достижениях; понял(а), что я приблизилась к разгадке местопребывания беглянки; и пожелал(а) вступить со мною в переговоры. На предмет чего именно – ну так на мосту и выясним!

Что касается простенького бантика на обертке из области литературы, тут появлялся слабый, но внятный контур контрагента. Что, во-первых, он сам в курсе поэтических связей Тамары и Демона, во-вторых, считает адресатку способной уловить намёк, не особо задумываясь, и не прося подсказки у зала. Значит, отправитель навел справки и частично подготовился, что можно полагать комплиментом. Кате и мне…

№ 2. Первое свидание

(Хотела расписать в ярких образах, как явилась в блистающий роскошью туннель над рекой, как вращалась среди модных лавок и кондитерских, как ездила по указанным самокатным дорожкам в ожидании контрагента – но даже в мыслях не включилась, лучше оставим живописным всплеском. Не включилось, значит, не надо!)

Первое назначенное свидание не состоялось, Демон на мост не явился, сколь я его ни заклинала, зато друг Валечка устроил реприманд, причем всю дорогу по больному месту. Увы, наверное, в неописанных никем семейственных баталиях друг Валентин, не тем будь помянут (ведь, небось, с ума сходит бедняжка, хотя так ему и надо!), выучился распознавать у супруги Марины больные точки в сознании и давить на них без жалости и пощады.

Так вот милый, не тем помянутый дружок Валечка, сидя на скамейке под развесистой липой после фиаско с Демоном, не уставал повторять, что это вам не суп варить и не шнурки гладить, что я залетела на чужое поле и распустилась там, как домохозяйка, которую никто не видит. Вот она и валяет неряшливо и бестолково, суетится без плана и мысли, имитирует бурную деятельность до изнеможения. А толку – ноль целых, хрен десятых.

Надо отдать должное себе лично, я прослушала гадкий текст почти безмолвно, почти вежливо поблагодарила друга за ценное содействие, затем сошла со скамьи и еще вежливее с Валей простилась, только он меня и видел. Но более чем странная вещь происходила, совсем по законам физики: что из одного места убывало, то в другом просто забило фонтаном! Поучения друга Вали меня достали, но обида вылилась в неожиданную форму. Захотелось увидеть Демона под любым предлогом и излить на него симпатию, которой скоро и неуклонно лишился друг Валя, позволивший себе лишнего.

Почему-то они у меня в сознании выступили в роли сообщающихся сосудов, что у одного отлилось, то к другому прихлынуло, хотя никаких реальных резонов я привести не могу. Это сформировалось как вторая грань магического кристалла – событие произошло реальное, но совершенно необъяснимое ни с одной разумной точки зрения.

Как марш-романс: «О подвигах, о доблести, о славе, уйдут машины в яростный поход!» (Кстати, стоит отметить, что напев со словами начиная примерно с той поры привязались и сопровождали любые предпринятые походы, в особенности, когда вокруг бывало пусто.)

И вот, милые дети, малые и большие, рассказчик включительно, между гранями указанного кристалла мы с дурочкой Екатериной Малышевой протиснулись, проскользнули и оказались обе в данный момент в совершенно невиданном и неслыханном месте, но зато с видом на море.

А лунная дорожка на темных волнах, это – скажу я вам, зрелище, оно стоит дорогого и многое искупает, особенно если оно последнее, чем позволительно будет любоваться в быстротекущей жизни на горестной земле. К тому же прямо надо мною и над балконом колышется и вздыхает под дуновением легкого ветра тёмный, невидный в ночи парус огромного эвкалипта. Днями он несет осеняемый клочок суши вдаль от моря, вглубь острова и никак не может унести, только развевается, колышется и трепещет! Красиво и на диво вдохновенно у него получается, у того самого эвкалипта. Однако с утра, Бог даст, будет время послать чудо-древу последний привет, если что…

Пока же, миновав первый мост и невстречу с несбывшимся можно продолжить повесть с того же места. (При том помашем ручкой Марине Цветаевой и Александру Грину в признательность за удачно подкинутые бель летры).

Вышло на диво простенько. В одно утро, столь же дождливое, как и остальные, а прошло их совсем немного со времени невстречи на мосту, у меня в телефоне появилось сообщение. Не то в ванной комнате я тогда замешкалась, не то проспала его в ночи – уже не упомню.

Отчетливо помню момент. Захожу я в комнату, а на телефонной базе мигает кнопка, означающая, что произошел неуслышанный звонок, настырный абонент оставил сообщение для хозяйки. Дело весьма житейское, или бегай к каждому звонку, или оставляй включенным ответчик, хотя никто с ним особо беседовать не любит, только для очень настоятельного дела.

Скинув с себя остаточные сонные грезы, я приникла к базе и выслушала. Некий абсолютно неузнанный голос без модуляций сказал, что если я интересуюсь означенной дамой, то могу явиться на платформу 56-го километра по Н-ской дороге и ждать поверх путей нынче в шесть часов пополудни. Желательно одна.

Прежде всего остального я зачем-то тщательно стёрла сообщение с пленки, будто от того многое зависело, так сказать, машинально замела следы того, что со мной говорили, а я прослушала. Как будто могла себе представить, что кто-то войдет и станет приникать к аппарату в надежде изучить мои передвижения.

Потому что именно передвижения по Н-ской дороге я стала лихорадочно планировать, невзирая на то, что сначала следовало осмыслить повторное приглашение, хотя бы решить, повторное ли оно! Но куда там! Этим, единственно верным выражением надлежит обозначить состояние, полностью завладевшее мною. Мысленно я раскидывала реальные дела, назначенные на день, чтобы к указанному часу оказаться поверх путей на 56-м километре Н-ской железной дороги! (Анна Каренина, скажу я вам, нашлась хренова!)

Единственное, что сообразила, это вновь был мост, на сей раз перекинутый поверх путей – такие сооружения возносились подалее от столицы, потому что вблизи под путями рылись переходы для удобства пригородных пассажиров. На дальних подступах публика переносилась над рельсами и поездами по воздушно-железным мостам с крутыми лестницами.

Хотя рискованные индивиды всегда находили возможным пробегать по путям или проползать под стоящими поездами. Во избежание подобных акций, опасных для жизни исполнителей и рассудка окружающих, в своё время возводились над станциями высокие железные мосты. Иначе их зовут эстакадами, но неважно.

Да, на сей раз мой Демон, если это был он, звал на мост с гарантией, так я соображала дальше. Если Е. Малышева взойдет на мост в означенное время, то проверить одна она либо нет – труда не составит никакого. Потому что обычная публика поверх путей не задерживается, спешит подняться и спуститься, на мосту никому делать нечего. А смотреть, кто, кроме званной дамы, ошивается на мосту, можно из любой точки снизу. Если же, паче пожеланий, эта Катя приведёт наблюдателя, то он сможет наблюсти не так много, потому что тоже будет снизу, если не совсем дурак. И добежать до места означенной встречи просто не успеет, если он не Карлсон с моторчиком!

Подумать только, даже такая продуманная мысль никого не остановила. В голову не зашло здравое соображение, что если захотят сбросить неумную особу с моста, то ведь никто не успеет на помощь, разве что подберут, что останется. Заплачут или нет, это можно считать побочным эффектом, наряду с тем, что убийцу никто не поймает, он успеет сойти с моста, пока публика будет в шоке любоваться содеянным.

Интересно мне так же, причем чисто академически: вот если бы додумалась та безмозглая особа, которую вижу перед собой в зеркале, до таких богатых возможностей, то понесло бы её на мост платформы 56-го километра? Даже сейчас судить не берусь, тогда же она вполне одобрила замысел контрагента на предмет выявления скрытого наблюдения. Ей даже отчасти польстило, что предпринимаются меры предосторожности против ее коварства. Бывает же такое!

Давайте не будем вдаваться в обсуждение чьих-либо умственных особенностей либо их отсутствия как такового. Давайте примем на вооружение интуицию, которая крайних ситуаций не предусмотрела и в принципе была права. Этого пока не случилось, не правда ли?

К чему это я, на лунную ночь глядя сквозь отодвинутую стену? А к тому, что «ночь пройдет и спозаранок», как поется в старом романсе, той же особе предстоит прыгнуть через аналогичный обруч, но теперь в полном сознании, не исключая летальных возможностей. Следовательно, наверное, небесполезно её, то есть, особу, потренировать, для того целым куском припомнить, как нам довелось влезть на мост 56-го километра, и что из этого воспоследовало.

Целый день, серенький и мелко дождливый, я провела при обычных делах, в основном письменно-редакторских, куда-то ездила, о чём-то беседовала, даже подписывала контракты, вот только плохо помнится, что в них говорилось. Кроме того я приобрела в киоске и тщательно изучила расписание электропоездов на Н-ской линии, просто срослась с ним душою, как сказано у поэта, но не у того, который был раньше.

«И ночью, когда поездов расписанье Камышинской веткой читаешь в купе, оно грандиозней Святого писанья…» и так далее. (Б. Л. Пастернак, кстати.) Расписание я, разумеется, изучала днём, в основном на линиях метрополитена, но эффект состоялся практически тот же. Оно прилипло.

Хотя где-то в глубине сознания и за тёмными окнами в туннелях пряталось неизбывное удивление: куда и зачем меня несет, а главное – что тащит? Ведь могла бы спокойно обойтись и без… И даже следовало бы. Наверное, то был неумолимый рок событий, как заметил тот поэт, что воспевал расписание.

И так в упряжке с двумя поэтами я доследовала до своего дома, скинула издательскую форму одежды, пиджак, юбку и туфли – и стала готовиться к свиданию на очередном мосту. Форма одежды не представляла трудностей, раз пригородные электрички, то джинсы с кроссовками, сверху плотная рубашка, а выше означенного – зонт.

Никаких иных изысков место встречи не предполагало, в объемную старую сумку я внесла ко всему прочему общегражданский паспорт на случай проверки документов и заперла под молнию некоторую сумму денег на всякий случай. Краситься я решила минимально, в полном соответствии с формой одежды.

Единственный предмет не по профилю я свернула трубкой и заложила в сумку особо, это был журнал со статьей Тамары о вороватой маркизе и ее фото в роли последней. Почему-то подумалось, что данный экземпляр журнала может стать интересным для любого контрагента на мосту. Как пропуск, куда – не знаю, но очень показалось нужным.

И вот, рассчитав время до минуты, я схватила зонт и захлопнула за собою двери дома. Я думаю, что лишний раз оповещать кого бы то ни было о том, что ни одной живой душе в мире я не проронила ни слова, куда «несет нас рок событий». Это вновь Б. Пастернак.

Ну, впрочем, и так понятно, что тут размазывать! Даже если бы проронила, то ничего не изменилось бы, честно скажем, и незачем зря страдать. Что было сделано, то сделано было на совесть.

№ 3. На мосту 56-го километра

Пока я приближалась к месту свидания на электропоезде, погодные условия за окнами стали неуклонно меняться в лучшую сторону. Казалось, что данные перемены обусловлены движением прочь от города, а вовсе не внешними причинами.

Сначала капли дождя, ползущие по окнам, сделались реже и мельче; затем совсем исчезли; далее осталась лишь общая сырость на стеклах; она легко удалялась с внутренней стороны, открывая внешние виды для обозрения. Там вовне, бегущий назад пейзаж приобрёл чёткость, навстречу ложилось почти чистое небо, издали подсвеченное лучами невидимого солнца. На подъезде к означенному 56-му километру указанное сооружение, сиречь вознесенная в небеса железная эстакада, четко и ажурно вырезалась на фоне блекло-голубых небес. Над нею с той же четкостью рисовались тончайшие темно-серые облачные полоски, как бы вычерченные пером на нежном лазурном поле.

Нечто вроде индустриального герба ехало нам навстречу на полной скорости, я даже успела полюбоваться и прикинуть геральдическую расшифровку. «Тёмная башня на лазури, три полоски сверху, снизу зубчатые короны», за последние шли ломаные крыши пристанционных сооружений.

Тем временем на месте наблюдателя внутри вагона выявилось шикарное добавление к архаическим фантазиям. Через проход ехал неприметный дяденька с приметным грузом. Неведомая сила несла его прочь от города между двумя плотными охапками полураспущенных роз в бутонах.

Один грандиозный букет состоял полностью из белых тугих цветков, слегка отдающих в зелень, зато другой теснился и проливался наземь густо-алыми бархатными соцветиями по две-три розы в кисти. Чашечки почти раскрылись и розы, казалось, распускались прямо на ходу.

«В окружении алых и белых роз» – я спешно дополнила описание неведомо чьего фамильного богатства, припомнила старинную строчку «Белая роза эмблема печали, красная роза – эмблема любви» – вполне ни к селу ни к городу, и стала острожно вымещаться со своей лавочки мимо роз и шипов в проходе.

Электричка начала тормозить, тёмная башня давно скрылась из виду, но, надо было надеяться, не исчезла совсем, как Фата Моргана. А то куда прикажете взбираться для встречи с Демоном?

Уже покинув вагон и стоя на платформе (и поздно, и никогда), я вдруг пожалела, что не поторговалась с владельцем и не скупила уехавшее изобилие роз. Подумайте только, как было бы шикарно явиться на мост к Демону в окружении геральдических символов – а он бы стал гадать, что это может значить.

Вернее всего, что сильно опечалился бы и вызвал на мост санитаров со смирительной рубашкой. Не каждый Демон способен оценить полёт безумной фантазии. Хоть зло, может статься, и наскучило ему, но алый и белый изобильный бред мог ввести в соблазн избавиться от безумной носительницы любыми путями. Однако бредовые сожаления вскоре покинули меня вместе с поездом, отъехавшим с платформы 56-го километра в дальние неведомые края.

Я опомнилась и вознесла взоры ввысь, где громоздилось неуклюжее мостостроение, но в данный конкретный момент оно пустовало. Ни единой живой души не наблюдалось на нём. Я сверилась с часами, обнаружила, что времени как раз точнёхонько шесть, укоризненно вздохнула по адресу неверного Демона и стала медленно взбираться по крутым ступеням от подножия к месту встречи.

И взбиралась просто без конца и края, временами забывая, к чему бы мне сдались эти надмирные высоты, просто дух вон! Где-то на полпути к вершине мироздания восхождение наконец состоялось, я перевела дыхание, держась за какую-то железку, и жадно окинула взором полотно воздушного моста. Мне казалось, что за время, которое я потратила на тяжкий путь вверх, легион демонов мог набежать на мост и толкаться локтями в ожидании призванной туда Кати Малышевой. Но ничего подобного!

Как снизу с платформы, так и сверху, мост встречи являл одни лишь металлические опоры, слегка проржавленные, и пустую пешеходную дорожку. По всей видимости, наступила пауза в местном расписании, посему по месту встречи публика не бегала и не ходила.

В состоянии некоторой озадаченности я вступила на мост и медленно прошлась вдоль него туда и обратно, даже заглянула на другую лестницу, однако никого не увидела. Вновь на мосту в назначенный час я опять очутилась одна! Как перст, вознесенный с укоризной в небеса. Был ли то перст судьбы, пришлось гадать достаточно долго, терпение и жажда встречи почти успели истощиться.

«Надо было все-таки скупить розы оптом», – устало размышляла я, пока мимо следовали редкие прохожие, в которых даже безумец не смог бы заподозрить искомого Демона, в основном это были согнутые старухи и резвые детишки. – «Имела бы солидное основание, как бы торгую здесь цветами. Непонятно с чего, но всё же…»

Одинокие прогулки на возвышении и неприкаянное стояние над полотном меня ощутимо доставали, тем более, что с заволокшегося неба опять стало назойливо накрапывать. Не зная, стоит ли открыть зонт или следует вовсе сойти с помоста несолоно хлебавши, я медлила, возложив решение на волю погоды. Вот если дождь разойдется, прикидывала я в умственном изнеможении, то Бог с ним, с коварным искусителем, поеду домой, пусть только попробует позвать ещё раз, пошлю прямиком к Богу в рай. Но если сильного дождя не будет, то пожертвую получасом, честно отстою вахту и буду считать, что с демонами и прочей нечистью я покончила навсегда.

В дальнейшем стану вести трезвый и достойный образ жизни, может статься, даже приберу квартиру. Однако до таких вопиющих степеней отчаяния судьба не попустила, я не успела прикинуть, когда браться за пылесос и щетку, ввечеру или наутро, как меня решительно окликнули.

– Позолоти ручку, красавица, я тебе правду скажу, – передо мной как-то неожиданно возникла юная, коротко стриженная цыганка.

За спиною у нее на манер рюкзака примостился младенец, поверх форменной юбки девица носила джинсовую куртку, расшитую стразами Но грязной и растрепанной вещунья оставалась, невзирая на стиль модерн, развязность она предъявила тоже вполне профессиональную. Сообразуясь с предрассудком, также опасаясь нашествия бытовых насекомых, я не стала размышлять над формою ответа.

– Брысь отсюда! – вырвалось у меня, тут же стало стыдно, но не надолго.

– Я тебе, золотко, и так правду скажу, – подвыла девица, ничуть не обидевшись. – Ты вниз сойди, во-он отсюда, по мосткам пройдись и к церкве выйди. Там найдёшь, где конюшня. Теперь позолотишь, а, красивая?

В совершенном остолбенении я машинально открыла сумку, при том придерживая ремень локтем (значит, не в совершенном!), порылась внутри, не вынимая кошелька, и показала вестнице мятую десятку.

– Кто просил передать? – спросила я, не отдавая денег.

– Кто просил, того уж нету, – нагло ответила вещунья.

– А какой он? – я вступила в торг и выпустила бумажку из рук.

– Ай, знатный какой! – уверенно заявила вымогательница и замолкла.

– Как выглядит знатный твой? – спросила я, нарочито долго копаясь в сумке. – Молодой, старый, пешком, на машине?

– Не сомневайся, красивая, хороший он, солидный, богатый, – заявила девица уверенно, отбирая две протянутые десятки. – Давай больше, у него денег много, ждёт тебя сильно, ты не опасайся…

– Мерси, девушка, а конюшня-то где эта? – спросила я машинально, закрывая сумку на замок.

– А мы не местные, мы приезжие, – затянула девушка знакомую литанию. – Позолоти-ка ещё, я подумаю.

– Тогда брысь, откуда пришла! – повторила я бессовестное начало диалога.

Цыганка послушно сгинула, но в обратном направлении. Как раз в ту сторону, откуда я пришла почти час назад.

4. Вниз, вниз и дальше в неизвестность…

«Значит, таким вот образом», – деловито рассуждала я, спускаясь по крутым ступеням и исправно держась за скользкий поручень. – «Мою одинокую фигуру на мосту отсматривали довольно долго, увидели, что стою в одиночестве, по сторонам не оглядываюсь, вниз не смотрю, иных коммуникаций не поддерживаю, просто болтаюсь и теряю терпение. Тогда выслали сообщение с лицом, от которого правды не добьешься, хоть тряси его, как грушу.

Теперь можно следовать за мною в указанную сторону и наблюдать, не идёт ли кто следом, если идёт, то вновь раствориться в пелене дождя. Но нет его пока, морось не в счет, да нет и её совсем».

Так в совете с собой я слезла с моста, миновала деревянный настил и прямо с него ступила на плохо мощеную дорожку между плотными заборами и задами сельских домов. Тут простор для наблюдения простёрся до бесконечности, подле каждого строения дорожка разветвлялась, вглубь уходили тропинки, вырастали и отступали заборы и палисадники, какие-то подсобные хижины и кабинки помещались внутри заборов, всё это представляло собой отменный лабиринт в серой, бурой и зеленой гамме. Зеленый колер в изообилии поставляла мокрая, блестящая, капающая растительность в виде кустов вдоль и веток над заборами.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации