Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3"

Так вот, однажды Нюра приобрела маленькие, алые, очень милые туфельки для Ларочки, презентовала их от своего имени и привела девочку в полный восторг. Девочка не могла оторваться от дивного подарка, постоянно примеряла обновку и чуть ли не клала под подушку на ночь. Нюра испытывала законную гордость, но мамаша с бабкой испортили праздник. Оценив подарок и выразив признательность заботливой Нюре, бабка сделала реприманд дочке и достала такую же пару другого размера для старшей внучки Марины, благо, та носила последний детский размер обуви, потому что не слишком вышла ростом.

Марина выразила вежливую благодарность и почти не думала о подарке, но для Нюры вторая пара красных туфель оказалась нестерпима, как алая мулета для андалузского быка. Бедняжка вообразила, что ей и Ларочке умышленно испортили радость, задумали подорвать авторитет и указать место, заодно дерзнули приравнять невзрачную Марину к её лучезарной Ларочке! Испытывая букет страстных чувств, как на подбор исключительно негативных, Нюра забылась, высказала давние и свежие обиды, вслед за чем ринулась к себе в подсобку укладывать вещи.

Перефразируя Набокова, следует с большим сожалением отметить, что ей не «дали доуложиться». Хозяева взяли себя в руки и, не извиняясь, дали понять няньке, что они её ценят и без её помощи не обойдутся. Скорее всего растолковали, что не хотели никого обидеть и прибавили зарплату. Из чего Нюра, и увы, Лариса сделали вывод, что неразумное, но страстное поведение вознаграждается.

Эпизод с названием «Кривая Моника» произошел на протяжении первых школьных лет Ларисы. Школьницей младших классов Ларочка была особенно хороша, светлые кудряшки у неё потемнели, приобрели цвет осенней листвы и на просвет играли оттенками золота. К чему присовокуплялось уже не кукольное, а почти ангельское личико с бледно-розовым румянцем и слегка надутыми губками. Преданная Нюра истово гордилась красотой девочки, следила за изяществом школьной формы и заплетала обязательные косы так, что они казались завитками.

В результате чего однажды ранней осенью Лариса вознамерилась сделать сказку былью и потребовала, чтобы девочки-подружки звали её не иначе, как «королевной Златовлаской». (Книжка сказок невовремя попалась им в руки.) В принципе девочки не имели ничего против, в нежном возрасте среди них бытовала практика изобретения комплиментарных прозвищ в тесной компании, подруги готовы были уступить Ларе титул королевны взамен взаимных уступок на том же поприще. Одна хотела зваться Дюймовочкой, а самая продвинутая из подруг претендовала на модное имя Анастасии Вертинской.

Однако Лариса не хотела делить лавры и предложила другим девочкам довольствоваться ролью придворных и камеристок, что вызвало раскол в намечающемся «королевском обществе». В запале одна из претенденток на равные права, придумала для Лары и приклеила остроумную, хотя далеко не лестную кличку – королевна Златопопа. Лариса была травмирована и рыдала целую неделю, невзирая на утешение родных. Те советовали Ларе взять себя в руки и изобрести для обидчицы смешное прозвище, благо что фамилия обидчицы – Белоусова, давала возможность назвать её Белоуской. Вновь и опять, увы, реальное утешение предложила нянька Нюра, правда это скорее было отмщением.

Через какое-то время Лариса помирилась с подружками, они простили обиды и отпраздновали вечный мир на пустыре, где среди сорных растений обнаружился куст «волчьей ягоды» с плодами. По совету Нюры Лариса притворилась, что ест сладкие ягодки и предложила девочкам угоститься. В деревне Тюрюки был известен такой способ обучения уму-разуму всяческих разинь. В природных условиях пара-другая съеденных «волчьих ягод» вызывала сильный, но безвредный понос, который служил к посрамлению обманутых. Однако в столичных вредных условиях (понятия экологии тогда не имелось) натуральное слабительное видоизменилось, и к вечеру жертвы отравления дружно отправились на больничные койки в тяжёлом состоянии. Когда угроза жизни и здоровью миновала, родители пострадавших предъявили претензии, одна из девочек созналась врачам, что ела «вкусные ягодки» на пустыре по примеру и наущению Ларисы.

Лариса без колебаний сдала Нюру, Нюра сослалась на недостаточное образование и непонимание проблемы, хозяева приняли удар на себя и выслушали множество нареканий. В результате Ларису подвергли в школе частичному остракизму – многим девочкам запретили с ней водиться. Дома одна сестра Марина пыталась вразумить младшую, но та пряталась за юбки Нюры и делала вид, что ничего особенного не случилось. Родители отнеслись к происшествию легкомысленно, и когда жертвы выздоровели, опомнились до такой степени, что между собой звали младшую дочь «наша Луша Борджиа», хорошо что не предложили девочке взять красивое имя в качестве псевдонима.

К весне, когда скандал с отравлением забылся, Лариса восстановила позиции в детском обществе, но в остатке страстно возненавидела Юлю Белоусову, поскольку уверилась, что корень всех зол кроется именно в ней, в особенности была неприятна слава Юли, в качестве самой пострадавшей и едва не лишившейся жизни. Одноклассники ходили навещать Юлю в больницу, а Ларису с собой не брали. После компания распалась, потому что родители косились на Лару, особенно усердствовала бабушка Юли.

Ближе к весне родители Белоусовы собрались и отбыли в зарубежный вояж, учить чему-то обитателей одной из развивающихся стран, что довольно важно, франкофонной. Дочку они оставили с бабушкой в Москве до летних каникул, позже намеревались вызвать, когда устроятся. Покамест слали письма с впечатлениями и подарки с оказией. Вокруг заграничных вещей распалились ненужные страсти. Когда Юля стала являться в школу в нарядных обновках: то в вышитом платьице, то в ярких туфельках, Лариса усмотрела в том обиду и повод для конфликта. Началась кампания против преклонения перед чуждыми модами и иностранными веяниями, предпринятая Ларой. Пиком ссоры стал неудачный день, когда Юля, страдая ячменём, появилась в классе с марлевой повязкой на одном глазу. Лариса, надо думать, вдохновилась памятью о медицинском прошлом Нюры и изобрела для Юли обидную кличку – Кривая Моника. Так франкофонность соединилась с клиникой МОНИКИ и произвела неприятную сенсацию. Очень несправедливо, однако дети последовали за Ларисой, стали дразнить и обижать Юлю, особенно старались девочки. Произошел известный эффект «куриный жестокости», в рамках которого куры яростно клюют пострадавшую товарку.

Бабушка Юли не растерялась, срочно забрала девочку из школы, не дожидаясь конца учебного года и отправила к родителям. После чего с лёгким сердцем явилась к Златопольским и высказала нелестные мнения относительно поведения и незавидного будущего их вредной и донельзя избалованной Ларисы. Нюра, встретившая незваную гостью, попыталась ответить скандалом, однако случившиеся дома родители Ларисы были неприятно удивлены и в первый раз посмотрели на свои семейные устои серьёзно. Лариса внезапно получила первую порцию родительского гнева, а Нюра – самое последнее предупреждение.

После этого в семействе царили тишь и гладь по крайней мере на поверхности событий, но в глубине зрели перемены. А именно. Нюра вновь почла себя несправедливо обиженной, отчасти пересмотрела свою преданность семейству и круто загуляла по принципу лучше поздно, чем никогда. В процессе она нашла жениха из Подмосковья и собралась строить семейную жизнь в квартире Златопольских, но ей отказали. Жить у ведьмы-свекрови в пригороде Нюра не захотела, помолвка тянулась долгие годы, пока Нюра не присмотрела иную кандидатуру.

В кирпичном доме, занимавшем половину квартала на Ленинском проспекте обитатели знали друг дружку и со временем завели тесные соседские отношения. В рамках которых хозяйственная Нюра взялась опекать пожилого полковника из соседнего подъезда на время, пока жена последнего отправилась в больницу на серьёзную операцию, далее в санаторий на выздоровление. Никто не собирается бросать камни в сторону удручённого хозяина и пригожей прислуги, дело житейское, однако ситуация осложнилась, когда Нюра объявила о своей беременности и выразила желание заменить хозяйку навсегда.

Бедняга полковник, во-первых, не имел уверенности в своём отцовстве, к тому же менее всего желал развода и нового брака на склоне лет, дело вполне житейское и требующее разумного компромисса. Который был найден и обнародован семейством Златопольских, те согласились принять на жительство будущего отпрыска Нюры, если она будет справляться с иными обязанностями. Полковник с женой (бедолага во всём признался) обещали помогать материально и позаботиться о будущем ребёнка.

К сожалению разумный компромисс не произвёл на Нюру желаемого впечатления, её томили обида и унижение от всех этих городских. Она согласилась на предложенные условия скрепя сердце (а куда ей было деваться?), но уведомила общественность во дворе и Ларису вдобавок, что виновником торжества является хозяин Златопольский, в результате все дети в семействе будут родными, по крайней мере наполовину. Роль полковника в этой версии никак не прояснялась к ущербу репутации последнего.

Нюра никак не полагала, что сочинённая в печали версия причинит вред и была крайне удивлена, когда Златопольские, позабыв о гуманности и её интересном положении, вежливо, но решительно указали ей на дверь.

– Куда мне деваться с ребёнком? – плача, жаловалась Нюра, думая, что хозяева просто грозятся. – И кто о Ларочке позаботится?

– Нюра, вопрос решён окончательно, у вас есть месяц на сборы, – в который раз отвечала бабушка, вновь призванная на роль медиатора. – Что касается Ларисы, то именно о ней мы заботимся, девочка не может расти в такой обстановке, ваши выдумки сбивают её с толку и причиняют страдания.

– А если это правда? – Нюра решилась пойти ва-банк, потому что ничего не теряла. – Если у Ларочки будет брат или сестра?

– Тогда тем более, – отрезала бабушка и на месте сократила время на сборы до трёх дней.

Когда Лариса вернулась от родственников у которых гостила по случаю форс-мажора, то Нюру не застала, а в её комнатушке нашла кабинет с библиотекой и вторым телевизором. Что касается Нюры, то она вернулась в деревню Тюрюки, где поселилась в своём доме на равных правах с братом и в положенное время родила девочку, названную Алёнушкой.

Брат с невесткой были бездетными и полюбили ребёнка, что объединило всех в счастливую семью. Через несколько лет Лариса в сопровождении старшей сестры ездила гостить в Тюрюки и привязалась к прелестной маленькой Алёнушке.

Изложенную выше информацию о детстве и молодых годах экс-няньки Марина Златопольская получила от родных и односельчан Нюры, те были рады поделиться и хотели знать, взаправду ли девочка Алёнка им родная.

Глава пятая

…Незадолго до семнадцатого дня рождения Лариса Златопольская совершила первую попытку самоубийства. Ничего в жизни семьи Златопольских не предвещало неожиданного оборота событий.

Напротив, семья готовилась к свадьбе старшей сестры Марины, торжество намечалось через две недели. Все, включая Ларису, были погружены в приятные хлопоты касательно туалета невесты и банкета в хорошем ресторане. Жених Марины, Всеволод, давно был своим человеком в доме, семья успела оценить его достоинства: инженер, умница, восходящее светило по своей технической части, почти готовый кандидат наук и наконец просто красавец. Последнее очень импонировало Ларисе, она с радостью приняла будущего родственника и помогала Марине в свадебных приготовлениях, в частности сделала изумительный венец из шелковых цветов флёрдоранжа, на который крепилась воздушная фата невесты.

И вот практически накануне свадьбы, когда никто ни о чём ином не думал, однажды поздним вечером Лариса заперлась в ванной комнате и оставалась там непозволительно долго, пока девочки не хватились или пока не потребовалось помещение. Когда дверь взломали, обнаружили, что Лариса полулежит на ларе с грязным бельём, прислонившись к стене, а с её рук в раковину текут тёмные венозные струи. Прибывшая «скорая» отвезла девочку в больницу, точнее, в недавно образованное отделение суицида при одной дальней клинике, мать поехала в той же машине и вернулась наутро в состоянии потрясения.

Врачи заверили, что жизнь дочери вне опасности, оставили девочку на профилактику и на прощание имели с мамашей неприятный разговор. Глава отделения, пожилая докторша наук, специалистка по тяжкому предмету суицида, побеседовала с очнувшейся Ларисой и изложила матери претензии. Не от дочкиного имени, та о родителях не думала ни в каком аспекте, ей они были до фонаря. Докторша наук объяснила матери, что подростковый суицид практически всегда вызывается семейными проблемами, а если мать ничего не замечала, то тем больше её вина и преступное невнимание к младшей дочери. Той потребовалась, как толковала врачиха Лидия Тимофеевна, совершить суицидную попытку, правда несерьёзную, заранее обречённую на неудачу, чтобы привлечь внимание к своим проблемам.

Неужели мамаша не знает, толковала докторша после недолгой беседы с Ларисой, что девочка чувствует себя чужой в семье и почти отверженной после того, как нянька, единственный человек, привязанный к ней, была уволена без объяснений? Что в течении этих лет Лариса ощущала себя одинокой, что никто не вникал в трудности подросткового периода? Что все были заняты собой, карьерой, теперь замужеством старшей сестры, которую любят гораздо больше, только потому, что она подстроилась под родителей и живёт по их канонам? А Лариса не захотела, поэтому в семье стала боком.

Что касается главных опасений матери, она может не волноваться, реальных причин для попытки самоубийства у девочки не было, поводом послужил сущий пустяк, как часто бывает с подростками. Лучше не спрашивать, но если Лариса поделится, то ни в коем случае не следует удивляться или порицать дочку. Её психика сейчас пребывает в хрупком состоянии, но докторша намерена заняться Ларой.

Лариса пробыла в больнице неделю, вернулась тихая и задумчивая. Через несколько дней, накануне свадьбы, поделилась с матерью и сестрой, в состоянии сердечной боли поведала, что за причина довела её до желания расстаться с жизнью. Родные испытали следующее потрясение, однако по настоянию докторши сделали вид, что понимают и сочувствуют.

Нестерпимую обиду, как оказалось, Ларисе нанесла Кривая Моника, недавно вернувшаяся в отечество и прежнюю школу. В дальней стране пребывания Юля Белоусова прожила с родителями много лет, училась в международном лицее, овладела французским языком в совершенстве и добровольно приняла имя «Моник» взамен архаичной «Жюли», с которой не согласились подружки, они также признали, что Моник звучит лучше и отлично подходит стильной русской девушке. Отчего Юля предпочла обидную кличку в качестве нового имени, никто не знает, объяснить, наверное, смогла бы докторша Лидия Тимофеевна, но её никто не спросил.

Итак Юля вернулась с триумфом под именем Моник, в довершение к тому с почти сложившейся карьерой. В лицее она проявила незаурядные способности к рисованию и основала на школьном уровне мастерскую по дизайну модной одежды, имела успех, дошедший до бывшей метрополии. На каком-то конкурсе в Париже(!) рисунки и модели Моник Белюз заняли энное место и получили поощрительный приз, а сама Юля – приглашение на дальнейшую учёбу в город Лион, славный текстильными традициями. В недалёком будущем Юля-Моник, собиралась поступать в текстильный институт в Москве, после чего ехать по обмену в Лион.

Стоит ли говорить, что успехи давней соперницы стали Ларисе поперёк души, наверное, не стоит. Однако последняя капля пролилась в душу Лары неожиданно и переполнила чашу горечи. Одним пасмурным утром класс вызвали на медицинскую диспансеризацию для составления карты 286, которая требовалась для поступления в высшие учебные заведения. Девочек собрали в отдельное помещение, попросили раздеться до пояса и пустили по врачебному конвейеру для осмотра. И вот, сидя у стола, где мерили кровяное давление, Лариса поймала на себе любопытный взгляд Юли-Моник. И не просто на себе.

Наряду с многими достоинствами внешности (она выросла красивой девушкой) Лара имела и тщательно прятала реальный недостаток. Грудь у неё осталась, мало того, что недоразвитой, но застыла в форме смешных рожек. Зрелище не радовало глаз и очень расстраивало обладательницу. Хотя родные уверяли, что со временем всё образуется, однако…

Однако на тот момент дефект оказался на виду и привлёк внимание Юли, которая, как нарочно, могла похвастаться практически идеальным бюстом. И вот, Юля-Моник глянула на Ларису, невольно опустила глаза для сравнения, затем на её подвижном лице выразилось изумление, мол, «неужели бывает такое?» И ничего более, однако для Ларисы оказалось достаточным.

Она ощутила себя уродцем на ярмарке, объектом нестерпимого глумления, причём со стороны той самой Кривой Моники, которая. Юля Белоусова, надо думать, глянула и забыла, но Лариса с того мига стала испытывать душевные страдания, вскоре доведшие девочку до нежелания жить дальше. Под занавес Лариса объяснила, что доктор Лидия Тимофеевна пообещала заняться её гормональным балансом и помочь исправить грудь всеми возможными способами, так что будущее не совсем безнадёжно.

Мать с сестрой не стали ни порицать, ни смеяться, напротив рассыпались в сочувствии и пообещали себе заняться душевным балансом Ларочки в первый незанятый момент. Обе поняли (с посторонней помощью), что преступление Юли-Моник не идёт в сравнение с тем, что они обе оказались не в курсе внутренней жизни Ларисы. Невнимание близких чуть было не привело к непоправимому, хотя врачиха имела мнение, что попытка суицида была задумана скорее в целях привлечь внимание и напугать. Хотя кто знает? Если бы они прождали дольше или дома никого не случилось…

Покамест Лариса получила первый ощутимый дивиденд, старинное кольцо с пламенно-розовым турмалином. Двоюродная бабушка Маня, тётка матери намеревалась сделать подарок к свадьбе старшей племяннице, однако мать и сестра уговорили переадресовать турмалин. Изделие итальянского мастера насчитывало сотню лет, заключалось в дорогую оправу и носило семейное название «Пламенный ангел», почти В. Брюсову. В рамке витого золота сидел гравированный камень с насыщенным переходом цветов, являвший женское лицо в вихре взметнувшихся кудрей, бесспорный модерн конца прошлого века.

(Автор видел изделие воочию, очень заметная штучка, хотя не совсем бесспорного вкуса. Пришла на ум подзабытая цитата из романа «12 стульев», гласящая, что тёща Воробьянинова видела во сне «золотую девушку, распущенную», там имелось в виду, что с распущенными волосами. Так вот распущенная девушка из турмалина в золотой оправе довольно-таки странно украшала женский палец, смотрелась, как трофей охотника за головами и явно мешала движению пальцев)

Однако не это важно. Родители Ларисы не узнали до конца жизни (они оба скончались не дожив до семи десятков), а сестра Марина живёт в неведении по сию пору, что Лара предприняла раннюю попытку суицида не совсем по той причине, в каковой созналась. Думается, что докторшу она тоже обманула, хотя точно никто не знает.

Полным знанием предмета обладают жена и сын Марка Горкина, к большому сожалению, ныне покойного. В те времена юношу звали Марек, он числился отдалённым родичем Всеволода, жениха Марины и дружил с ним буквально с детства, их родители плотно общались домами.

Примерно за месяц до свадьбы Севы и Марины, как рассказала вдова Марка, на дом к родителям Всеволода пришло анонимное письмо, обильно поливающее грязью невесту. В частности сообщалось, что в рамках ранней развратной жизни и между абортами Марина ухитрилась родить девочку Алёну, в дальнейшем отправленную на воспитание в деревню под надзор бывшей домработницы. Жених остался в неведении, но его родители сильно огорчились, отнюдь не потому, что поверили диким разоблачениям. Они с печалью узнали, что в непосредственной близости будущей невестки обитает недоброжелатель с уродливо развитым воображением и чуждыми понятиями о жизни и порядочности.

Родители Всеволода, понятно, скрыли от сына скандальное сообщение, но посоветовались со старшими Горкиными. Те предложили призвать на помощь Марека, поскольку он был вхож в семейство Златопольских на правах друга и кузена Севы. Марек, студент мехмата МГУ, не отходя от кассы вычислил источник неприятных новостей и вызвался помочь, заверив родных, что исполнит поручение деликатно, однако своими догадками не поделился.

Спустя очень недолгое время Марек нашёл убедительные доказательства авторства нехорошего письма (побывал в школе у Ларисы и сличил текст послания с шрифтами в кабинете машинописи) и вызвал девочку для серьёзной беседы. Та сначала плакала и не сознавалась, затем под тяжестью улик признала, что, да, написала письмо, потому что уверена – эта свадьба ошибка! Красавец Сева не может любить невзрачную Марину, он должен подождать, пока подрастёт достойная невеста. Понятно, кого Лариса имела в виду. Марек понял, что имеет дело не с шантажисткой, а с ребёнком, который не ведает, что натворил, поэтому с высоты своих 20-ти лет он прочитал Ларе строгую, но снисходительную нотацию, затем заверил, что никому не скажет, если Лариса осознает, что была неправа и больше никогда ничего подобного не сделает. Но если позволит себе хотя бы…

Лариса ничего не обещала, только молила Марека о молчании, он решил, что цель достигнута. После чего заверил родных, что всё уладил, больше сюрпризов не будет, но тайной личности анонима не поделился. Однако по истечении недели тайна открылась сама, когда стало известно о суицидной попытке Ларисы. Увы, решительные меры, предпринятые виновницей, полностью заслонили некрасивый поступок и машинально переложили вину на ранее пострадавшую сторону. Родители жениха и бедные Горкины просто не знали, куда деваться и как каяться, Мареку досталось хуже всех. Мало того, что он винил себя, так родные делали предположения, что юноша был бестактен и запугал девочку.

Только молоденькая жена Нюша, ровесница Ларисы, знала правду и утешала супруга, как могла. Кстати сказать, ранний брак Марека с Нюшей и рождение сына Игоря были предпоследней сенсацией в кругу родных, противоречивые эмоции ещё не выветрились. В целях защиты обожаемого Марека Нюша предприняла решительные меры. Взявши беднягу под локоть, отвезла его в больницу, где оставалась Лариса и добилась свидания с ней. Нюшу с грудным ребёнком на руках не допустили к собеседованию с затворниками суицида (мало ли что?), но Марек, когда завершил свидание, высказался на полную катушку.

Лариса сначала обвинила его в разоблачении тайны, ей показалось, что в школе стали нехорошо смотреть и шептаться, затем признала, что ей могло показаться, однако сослалась на нестерпимые душевные муки. В любом случае Марек вновь оказался виноватым, по крайней мере он так считал. Данное положение вещей определило отношение Марка Горкина к Ларисе на множество последующих лет и привело. Однако об этом чуть позже.

Проступок Ларисы остался в строжайшей тайне, никто из родных Севы о том не заикнулся, но молодая пара поселилась у родителей мужа, хотя до того они хотели жить в квартире Златопольских, по отселении Ларисы в бывшую комнатку Нюры, против чего девочка не возражала. Однако после попытки суицида старшее поколение пересмотрело планы и предоставило Ларисе более комфортные условия проживания, чтобы не было оснований считать, что замужество сестры её обездолило. Проект был предложен родителями Всеволода. Златопольские не имели понятия о секретных причинах нового расклада, но с признательностью приняли условия. Их политика в отношении младшей дочери круто поменяла вектор, в семье девочку перестали воспитывать, положились на влияние докторши Лидии Тимофеевны, она руководила восстановлением духа Лары и имела свои планы. Ко всему прочему писала монографию о подростковом суициде и методах рекуперации.

(В дальнейшем тексте, пожалуй, не будет места, но желательно отметить, что в отличие от остальных родных и близких Лары только юная Нюша, жена Марека Горкина, имела отдельное мнение о проблемной ситуации в породнённых семействах. Нюша происходила из муромской деревни Пчелинцево, в школе проявила незаурядные способности к наукам, легко выиграла несколько олимпиад и поступила на учёбу в МГУ в возрасте 16-ти лет. В 17 лет не отходя от кассы, она вышла замуж за Марека и родила сына, что задержало академическую карьеру, но нисколько девушку не расстроило. Она училась почти заочно, заодно изучала социальную среду, в которую нечаянно попала.

Так вот возня новых родных вокруг Ларисы вызывала у Нюши одно раздражение. Лауреатка научных олимпиад из Пчелинцева была уверена, что поступки Ларисы вызвались отнюдь не расстройством юных чувств, а банальной злонамеренностью, оформленной в стиле сельской мелодрамы с положенными роковыми атрибутами. Гадкие наветы и дальнейшие демонстрации страстей для Нюши тайны не заключали, это был тривиальный сценарий женского соперничества. По мнению Нюши за подобные штучки девицу полагалось хорошенько выдрать, а не бегать вокруг, высунув язык. Однако Нюша понимала, что её соображения не найдут сочувствия в семье мужа, и воздерживалась, но предупреждала Марека, чтобы он не ждал от Ларисы ничего хорошего.)

Когда свадебные торжества остались позади, страсти улеглись и участники зажили обычной жизнью, выяснилось, что Лариса намерена строить жизнь по нестандартному канону. Вместо выбора высшего учебного заведения и последующего поступления, девушка нашла будущее рабочее место и собиралась трудиться в физкультурном диспансере в качестве помощницы медсестры (название диктовалось любезностью, на деле она числилась санитаркой). Выбор места и должности определялся простой причиной: в диспансере докторша Лидия Тимофеевна занимала место научного консультанта, также имела клиническую базу для разработок по теме взаимодействия тела и духа страждущих. Лариса выбрала медицинскую карьеру также потому, что доктор Лидия обещала помощь в исправлении дефекта груди вплоть до возможной косметической операции. Будучи внутри системы, Лариса имела шанс получить желаемое лечение в первую очередь и не на общих основаниях.

Родители не испытали особой радости, однако не стали возражать, зная, что Лариса с Лидией имеют первую руку в спорах. Небрежно и почти незаметно закончив школу, Лариса вышла на работу в диспансер и полностью погрузилась в труды физического совершенствования. Даже когда мыла полы в коридорах, залах и кабинетах, Лара исполняла комплекс упражнений, больше похожий на экзотический танец. Доктор Лидия Тимофеевна разработала для девушки специальную систему движений, должных обеспечить поддержку мышц груди и зафиксировать правильный разворот плечевого пояса. Наряду с комплексом докторша прописала (и главное, достала с трудом и почти бесплатно) гормональную поддержку для успешного развития того же самого.

Следует отметить и подчеркнуть, что внутренний мир и эмоции Ларисы по тем временам (до и после тоже) оставался для родных с близкими тайной за семью печатями, девушка не делилась мечтами или печалями. Окружающие делали выводы, какие могли, на основании поведения Лары и внешних признаков её дальнейшей жизни. Так вот, на протяжении долгого времени складывалось впечатление, что девушка постепенно и без деклараций удалилась в некую обитель, где вела размеренную жизнь, посвященную достижению отдалённых ценностей. Лариса ничем иным не занималась, кроме работы в диспансере и различных упражнений, соблюдала сложную диету с какими-то ростками, одевалась в спортивные костюмы или индийские джинсы с мешковатыми свитерами почти до колен, подобные наряды скрывали фигуру полностью. Волосы Лара стягивала аптечной резинкой, чуждалась косметики и умывалась льдом на травных настоях. Сверстницы и приятельницы отвалились вместе со школой, у каждой образовались иные интересы, к противоположному полу Лара относилась с презрением, делила свободное время между домом и прогулками в любую погоду.

Родители и сестра отчасти беспокоились, однако утешались мыслями, что Лариса проходит курс эмоциональной реабилитации под присмотром специалиста, доктору Лидии должно быть виднее. Единственным исключением из принципов добровольной изоляции для Ларисы стало нечастое общение с Мареком Горкиным, его женой Нюшей и маленьким сыном. Примерно раз в месяц-полтора Лариса выводила молодую семью на прогулку, желательно загородную и в процессе делилась изысканиями по части здорового образа жизни. Нюша терпела «эту вакханалию здоровья», скрепя сердце и желая сделать приятное Мареку. Тот не мог избыть вины и старался загладить нанесённый урон дружеским семейным участием.

Нюше Горкиной, ныне Анне Петровне мы обязаны единственным, хотя приблизительным инсайтом по части душевной жизни Ларисы в то время. Правда, следует сделать оговорку. Со временем и течением дальнейших событий отношение бывшей Нюши к Ларисе претерпело радикальное изменение в худшую сторону. Если в юности Нюша едва выносила отдалённую свойственницу, то в зрелые годы доктор наук Анна Петровна Горкина питала по отношению к Ларисе глубокую, неутолимую и, надо отметить, заслуженную неприязнь, едва сглаженную правилами, которые ей пришлось усвоить, живя и работая в научных кругах.

В указанные времена частично по привычке, частично из праздного любопытства Нюша взяла на себя труд подумать, что делается с Ларой. Нюша сложила разрозненные наблюдения с обрывками бесед, привела знания в систему, затем сделала почти научный вывод, но ни с кем делиться не стала. Здраво полагая, что это отнюдь не её дело и к пользе не послужит. Теперь – пожалуйста, если можно помочь и вывести объяснения в должное русло. По мнению умной, но не сентиментальной Нюши Лариса возымела идею довести свой внешний облик до совершенства, но самое главное, девушка желала избавиться от дефекта внешности, а именно неразвитой груди, вплоть до оперативного вмешательства.

Комплексная идея и вытекающее поведение диктовались сознанием, что неудача с расстройством свадьбы сестры произошла оттого, что Лариса не смогла ослепить жениха своей красотой, имея видимый недостаток сложения. На будущее Лариса положила привести себя в неотразимый вид, после чего завоевания сердец станут происходить автоматически, без усилий с её стороны.