Текст книги "Звёздный огонь"

Хаген жил в доме дяди уже полтора года и все это время – не считая тех счастливых дней, когда Пейтон неважно себя чувствовал, был занят или куда-то уезжал, – усердно постигал сразу две науки. Об одной он знал с детства, о другой впервые услышал от Пейтона и втайне считал, что в конце концов превзойдет дядю в обеих. Впрочем, для этого еще надо было как следует потрудиться.

– Покажи, что ты умеешь, – сказал Пейтон, когда начался их первый урок. – Измени себя, не изменяя себе.

Это была одна из его любимых фраз.

Хаген пожал плечами, хмыкнул и спрятал лицо в ладонях – так всегда делала тетя Эвелла, которая и обучила его основам самопреобразования. Через минуту он убрал руки, зная без зеркала, что выглядит по-другому. Цвет кожи, разрез глаз, форма рта – изменять все эти черты было на самом-то деле не очень трудно.

– И это все?.. – проговорил Пейтон с глубоким презрением. – Смотри и учись.

Он не прятал лица, и Хаген впервые увидел, как оборотень выглядит со стороны в один из самых интимных моментов своей жизни. Его замутило. Кожа на лице Пейтона истончилась и поплыла, словно восковая; хрящи задвигались, меняя расположение. Длинный нос слегка укоротился, скулы стали выше, очертания лица – мягче. Глаза распахнулись с удивленным выражением, брови сделались изящными, а губы – полными и… чувственными.

– Да, мой дорогой племянник, – проговорил Пейтон незнакомым высоким голосом, в котором явственно слышалась насмешка. – В теле пересмешника есть только три постоянные: пол, цвет глаз и костяк. Если верить легендам, во времена Основателей наши предки были двуполыми и лепили из своих тел все, что хотели, но этому нет подтверждений. Впрочем, как ты сам убедишься, некоторые преграды можно преодолеть, не прибегая к нашим особым способностям.

Он убедился. Он все изучил: как красить волосы, какие снадобья капать в глаза, чтобы изменить их цвет, какую одежду носить, чтобы скрыть то, что не поддается преображению. Наблюдая, как менялась со временем фигура Хагена, Пейтон ворчал, что через пару лет племянник сделается слишком рослым и широкоплечим, чтобы изображать девушек; юный пересмешник всякий раз тайком вздыхал с облегчением и мысленно благодарил Безликую-безымянную, небесную покровительницу клана.

Вторая наука, которую он изучал под руководством Пейтона и по книгам, оказалась сложнее, опаснее и требовала больше времени. Это была наука о ядах. Пейтон заставил племянника вызубрить названия и описания трех сотен растений, способных вызвать легкое недомогание, головокружение, глубокий многодневный сон, потерю памяти и многое другое – включая, разумеется, смерть. Хаген как-то раз осмелился спросить, зачем все это нужно, и Пейтон тотчас же ответил:

– Если в твоих руках нож, это еще не значит, что ты кого-то зарежешь. Ножом можно пустить кровь, а можно и очистить яблоко от кожуры. Тебе решать. Но, чтобы сделать правильный выбор, надо хотя бы понимать, с какой стороны у ножа рукоять и насколько он остер.

Хагена устроило это объяснение.

В доме Пейтона, кроме Хагена и Триссы, жили еще два «кузена» – дальних-предальних, да к тому же бескрылых. Они помогали Пейтону в лавке, и незадолго до своего первого – долгожданного! – задания Хаген принялся развлекаться, изображая то одного, то другого из них. Парни были постарше, но примерно одного с ним роста и схожего телосложения, и он жаждал применить на практике усвоенные тонкости наложения грима и прочие хитрости. Бедолаги всякий раз попадали впросак, чем юный оборотень был весьма доволен. Пейтона его проделки веселили, а вот Трисса… Трисса стала его игнорировать, уделяя подругам, книгам и одиноким прогулкам по городу куда больше внимания, чем ему хотелось бы. Наверное, она ему завидовала – сама однажды призналась, что оборотень из нее никудышный.

Настал день, когда Пейтон осторожно намекнул племяннику, что намерен поручить ему некое дело, – и тот с восторгом согласился. Недолго посомневавшись, дядюшка объяснил:

– Видишь ли, мой мальчик, в западной части города проживает некий Тео, художник. Как мне удалось разузнать совершенно случайно, он получил на днях письмо от Аматейна… очень важное письмо. И мне во что бы то ни стало нужно его раздобыть, потому что… хм… если я узнаю, что в нем написано, то смогу… смогу на шаг приблизиться к восстановлению нашего доброго имени! Так вот, ты когда-то обещал мне, что выполнишь любое поручение во благо клана…

– Приказывайте, дядя! – сказал Хаген. Что именно он говорил во время их первого откровенного разговора, юноша давным-давно позабыл, но ненавидеть капитана-императора не перестал. – Я сделаю все, что нужно.

А нужно было всего-то спуститься в лавку, где кузены беседовали с каким-то покупателем, хорошенько этого незнакомца рассмотреть – но так, чтобы он ничего не заметил, – и надеть его лицо. После этого следовало отправиться в дом к тому самому художнику, войти по-хозяйски, не обращая ни на кого внимания, и забрать пакет. Дядя заботливо приготовил подробный план дома – и где только раздобыл? – описал печать, которая скрепляла столь необходимое ему письмо, и даже отыскал где-то плащ, украшенный богатой вышивкой.

Итак, если не брать во внимание легкие угрызения совести, дело было плевое.

– Тебя не остановят, ни о чем не спросят, – сказал Пейтон. – Хозяин дома сегодня ужинает у правителя Фиренцы. А этот человек… ну, которого тебе нужно изобразить… они очень близкие друзья…

Хаген поморщился – он уже знал о странных привычках соловьев и прекрасно понял, насколько близка эта дружба. Но волшебные слова «во благо клана!» прозвучали.

– Я все сделаю в лучшем виде, не беспокойтесь.

И сделал. Спустился на первый этаж, скользнул взглядом по одинокому посетителю, которого обихаживали сразу два дядиных помощника, а через порог шагнул уже с новым лицом – смазливой физиономией изнеженного юноши, с капризным ртом и причудливо изогнутыми бровями, правая выше левой. Волосы он с первого дня в Фиренце красил в черный цвет, и это оказалось весьма кстати. Никто – кроме, быть может, умелого щупача – не распознал бы подделку.

По пути к особняку художника Хаген с трудом сдерживался, чтобы не побежать, но вовсе не от боязни – просто во всем теле появилась странная легкость. Казалось, он мог бы и взлететь! Не замедляя шага, самозванец вошел в чужой дом, походя отвесил пощечину мальчишке-слуге, не успевшему вовремя открыть дверь, и нахально украл из вазы красное яблоко.

Забрал пакет и был таков.

Обратно Хаген шел уже со своим лицом, не торопясь, и попал под ледяной ливень. Дома юный пересмешник только и успел, что передать пакет дяде, а потом рухнул в постель. К вечеру у него начался жар, и целых пять дней он пролежал в лихорадке, то и дело проваливаясь в беспамятство.

Еще до захода солнца «Невеста ветра» вышла из гавани Каамы и направилась на северо-запад. В тот же вечер капитан собрал в своей каюте тех, с кем привык советоваться, – и как-то само собой получилось, что пересмешник оказался в их числе. Компания и без него была довольно странной: Джа-Джинни, чьи крылья то и дело задевали что-нибудь из предметов обстановки, молчаливая Эсме, уделявшая больше внимания своему ручному зверьку, чем важному разговору, и злой Умберто, исхудавший и осунувшийся.

– Дело принимает интересный оборот, – сказал Крейн. – Хотел бы я знать, кого Лайра послал бы в Ямаоку, не окажись мы поблизости.

– Он отправился бы туда сам, – проговорил крылан и хмыкнул. – Тебе это известно не хуже, чем мне. Давай-ка еще раз попробуем разобраться в этой запутанной истории, пока есть время.

История и впрямь была странная. Правитель города Ямаока сообщил его величеству, что вся питьевая вода в городе отравлена неизвестным ядом, от которого люди погружаются в беспробудный сон. Пока что правителю удалось остановить распространение заразы, но город без воды оказался в бедственном положении – и просил помощи у короля.

– …Самое главное! – проговорил Крейн, завершая рассказ. – Из письма Нами следует, что в этом каким-то образом замешаны магусы. Правитель изъясняется очень витиевато, но все-таки ошибка исключена – небесные дети имеют отношение к происходящему. Конечно, мы всё увидим, прибыв в Ямаоку, но, мне кажется, кое-какие выводы можно сделать сейчас.

Он замолчал, многозначительно глядя на своих помощников.

– А вдруг это не яд, а болезнь? Но трудно сказать что-то определенное, не видя больного, – задумчиво произнесла Эсме. – Если бы я хоть знала, что попытался предпринять их целитель и почему у него ничего не вышло…

– В Ямаоке нет целителя, – сказал Крейн. – Как и в Кааме, а также в Лейстесе. Слуги Эльги здесь, на Окраине, встречаются необычайно редко. Разве ты это не поняла после того, что приключилось с сыном Зубастого Скодри?

Эсме растерянно взглянула на капитана:

– Но почему?!

– Понятия не имею. Это всем известный факт.

– Гм, Кристобаль, а ведь и в самом деле странная вещь, – встрял Джа-Джинни. – Я как-то раньше над этим не задумывался. Неужели целители на Окраине просто не рождаются? Те немногие, кто все-таки сюда попадал, были родом из других краев, вот как наша Эсме. Чудно́, не находишь?

Крейн дернул плечом и неохотно кивнул – да, чудно́. Капитану явно не нравилось, что разговор начал плавно утекать в другую сторону, но почему-то он не торопился осаживать крылана, которого неожиданное открытие очень увлекло. В конце концов это сделала Эсме:

– Ладно, Джа-Джинни! Рождаются целители в здешних городах или нет, это нам сейчас не поможет. Я вот о чем подумала: из известных ядов три или четыре вызывают сон, подобный смерти…

«Восемь», – мысленно поправил ее Хаген.

– Точнее я смогу сказать, когда увижу отравленных, – договорила целительница.

– И ты с любым ядом справишься? – поинтересовался Джа-Джинни.

– Хотела бы я сказать, что справлюсь хоть с одним… – Она вздохнула. – Мне лишь три-четыре раза приходилось исцелять тех, кто чем-то отравился, и всегда рядом был Велин.

– Ничего страшного, – утешил ее Крейн. – У нас есть еще один знаток.

– Да что ты говоришь? – с наигранным удивлением проговорил крылан. – Кто бы это мог быть?

Пересмешник нахмурился и стиснул зубы. Крейн посмотрел на Джа-Джинни, и Хагену показалось, что он услышал длинную, но неразборчивую фразу, произнесенную строгим тоном. Крылан ухмыльнулся и пожал плечами – виноватый вид у него определенно не получился. Хаген приказал себе успокоиться и выдохнуть.

Феникс продолжил как ни в чем не бывало:

– Сейчас меня гораздо больше интересует, кому и зачем это понадобилось.

– Так ведь ясно все! – впервые подал голос Умберто. – Кто-то устроил ловушку для Лайры, а он отправил в нее нас. Проще некуда, капитан!

– Но кто именно? – переиначил свой вопрос Крейн. – Не похоже на Вейлана или Торрэ, слишком уж изобретательно.

– Считаешь, капитан-император нашел нового помощника? – спросил Джа-Джинни. Его когти барабанили по столу, выдавая беспокойство. – Думаешь, нас поджидает кто-то незнакомый?

Магус промолчал.

– Хаген, а тебя не тревожит, что в Ямаоке мы можем встретиться с Грейди? – вдруг произнес Умберто невинным тоном, как будто речь шла о пустяке. Пересмешник вздрогнул от неожиданности – и наконец-то понял, отчего при слове «Ямаока» в глубине его души всякий раз просыпается легкая тревога.

– Не думаю, что он все еще в городе, – сказал он, стараясь говорить небрежно. – Молодой и умелый моряк давно должен был подыскать себе другой фрегат.

– Моряк, отставший от корабля, – насмешливо уточнил Умберто. – Моряк, спьяну проспавший отплытие. Нет, я уверен – он все еще там. Ждет тебя.

Пересмешнику с трудом удалось сохранить бесстрастное выражение лица. Если Умберто сказал правду, выходит, из-за его поступка Грейди очутился в некоем подобии «Веселой медузы», среди негодяев и неудачников… Нет-нет, такого не могло случиться. Недотепа давно нашел себе новое место и сейчас находится очень, очень далеко от Ямаоки. Они никогда больше не встретятся, потому что Океан безграничен и островов в нем многие тысячи.

– По всей вероятности, ты прав, – сказал Джа-Джинни. – В сезон дождей, зимой, вообще шансов наняться мало, а тут еще скандал… Кристобаль, ты как считаешь?

– Никак, – ответил магус, которого вдруг удостоил вниманием ларим Эсме – прыгнул на колени, встал на задние лапки и принялся обнюхивать лицо, смешно поводя усатой мордочкой вверх-вниз. – Грейди сам себе хозяин, его судьба меня не волнует. Если это кому-то не нравится…

Ларим лизнул его в нос.

– Несправедливо! – заметил Джа-Джинни. – Нас он только кусает, а тебя, смотри-ка, полюбил!

– Он просто понял, кто здесь главный, – отшутился Крейн и аккуратно передал Сокровище смущенной целительнице. Хагену показалось, что, если бы она не удержала своего питомца, тот бы опять перепрыгнул на колени к капитану.

Разговор зашел о всяких мелочах, и о Грейди все забыли – все, кроме пересмешника. Внезапно открывшаяся истина не давала ему покоя: выходит, он снова разрушил человеческую жизнь, не испытав при этом никаких угрызений совести. «Хеллери была права, – подумал он, ощущая странную тяжесть в груди. – Пейтон был прав. Вечно я все порчу!»

От тягостных раздумий его отвлек пристальный взгляд Эсме: целительница смотрела так, словно знала его подлинную историю… Хотя нет, как раз наоборот. Будь ей известно, каков он на самом деле, ни за что не взглянула бы с сочувствием, вообще перестала бы его замечать – и поделом! «Прости, – сказал он мысленно. – Когда-нибудь ты все узнаешь и станешь с негодованием вспоминать, как позволила подлому оборотню себя обмануть».

Эсме почему-то улыбнулась.

Тем же вечером он обнаружил у себя на койке небольшой пакет с порошком, похожим на угольную пыль. Не составило особого труда поймать юнгу за шиворот и вытянуть из него признание: пакет передала целительница.

– А что это такое? – не сдержавшись, полюбопытствовал мальчишка, но оборотень не стал ничего объяснять – слишком уж он был растерян.

Их с Эсме путешествие по рынку получилось столь захватывающим, что Хаген вспомнил о краске для волос, только когда Каама исчезла за горизонтом. Он не винил целительницу – уж скорее в этом была виновата Мара, – но упущение оказалось, без сомнения, весьма досадным. «Ты не обязана была исправлять мою ошибку, – сказал бы он, окажись Эсме сейчас рядом. – Неужели ты всегда думаешь не только о себе, но и о тех, кто рядом?»

Краска оказалась черной.

Не обращая внимания на любопытные взгляды матросов, он занялся привычным делом, а вскоре уже разглядывал свое отражение в одолженном мутном зеркале с трещиной и пытался оценить результат. «Измени себя, – вдруг произнес в его голове голос Пейтона, – не изменяя себе».

Пересмешник сосредоточился.

Лицо в зеркале вытянулось, под потемневшей кожей сильнее выступили скулы; правую щеку рассек бледный шрам. Рот сделался немного больше, губы искривились в ироничной усмешке…

– А-ах! – выдохнул Кузнечик. – Вот это да!

Сделать глаза разноцветными Хаген не мог, но не только из-за них лицо Крейна у него получилось не таким, каким должно было быть. Он что-то упустил в выражении – прищур? Напряженную морщину между бровями? Насмешливую полуулыбку?

– Огня тебе не хватает.~

«В глазах?»

– В душе.~

Хаген не понял, шутил феникс или нет, но на всякий случай решил больше не изображать Крейна.

Разве что капитан сам попросит.

Между тем погода благоволила «Невесте ветра», и путь до Ямаоки занял всего-то пять дней – как сказал Крейн, быстрее добрался бы только сам Великий Шторм.

Город, оставшийся в памяти пересмешника полным ярких огней и развеселой музыки, казался удивительно тихим и пустым, и это заметил не только он.

«Как будто вымерло все», – пробормотал крылан. Феникс, стоявший поблизости, кивнул – не то услышал, не то разговаривал мысленно сам с собой или с «Невестой».

Когда фрегат причалил, Хаген сошел на берег следом за капитаном и увидел, что там их поджидает какой-то человек – средних лет, худой, с бледным усталым лицом и жидкими рыжеватыми волосами. Он выглядел как тот, кто проводит все время за книгами, но по приветствию Крейна стало ясно, что это и есть правитель Ямаоки – Кестер Нами.

– Рад встрече! – сказал феникс, когда они пожали друг другу руки. – Хотя, разумеется, лучше бы повидаться в более радостное время.

– Что поделать, мы не властны над судьбой… – ответил правитель. – Хорошо, что Лайра прислал именно вас…

Учтивые слова были сказаны таким тусклым и безжизненным голосом, что всем сразу стало понятно: пока птичья почта доставила письмо правителя в Кааму и пока «Невесту ветра» нес попутный ветер, что-то успело измениться. И явно не в лучшую сторону.

– Рассказывайте! – потребовал Крейн без лишних слов. Его лицо было обеспокоенным, как того требовали обстоятельства, но в глазах плясали огоньки: феникс скучал без дела сильнее, чем казалось. – Его величество не соизволил сообщить детали, поэтому хотелось бы всю историю услышать от вас, с самого начала.

– Услышать… – Нами тяжело вздохнул. – Пожалуй, лучше увидеть.

И правитель предложил капитану «Невесты ветра» совершить небольшое путешествие за город, на что Крейн, разумеется, тотчас же ответил согласием и предупредил, что возьмет с собой двух человек. Хагена и Умберто.

«Что-то мне это не нравится…» – нахмурился пересмешник.

Вскоре подвели лошадей. Нами заметно приободрился – то ли его воодушевило прибытие «Невесты ветра», то ли правитель просто взял себя в руки. Он с неожиданной ловкостью прыгнул в седло и велел следовать за ним, обронив при этом загадочное замечание:

– Надеюсь, увиденное не заставит вас растеряться, как это вышло с нами.

Они отправились в путь, совершенно заинтригованные. Миновали пристань, вскоре выехали за город. Вымощенная светло-серым камнем дорога вилась змеей, поднимаясь все выше и выше: Ямаока лежала у подножия гор, укрытых лесом, словно темным одеянием. «Куда же он нас ведет? – думал Хаген, изредка поглядывая по сторонам. Он давно уже не ездил верхом и слегка побаивался лошади, а норовистая гнедая кобыла это чувствовала. – Что-то тут нечисто!»

Крейн, однако, не выглядел обеспокоенным, так что пересмешнику оставалось лишь набраться терпения.

Сверху открывался прекрасный вид на город: люди на пристани суетились, будто муравьи, «Невеста ветра» горделиво покачивалась у причала. Дома утопали в зелени, на площадях тут и там серебристо посверкивали фонтаны – и при виде воды Хаген сначала вспомнил про оставшуюся в Кааме женщину, назвавшуюся Марой, а потом усилием воли вынудил себя думать про яд. Только про яд. Ни о чем другом, кроме яда. Эсме осталась внизу; при виде лошадей целительница до смерти перепугалась, и Крейну пришлось ее успокаивать, твердя, что в предложенную Нами «экспедицию» отправятся только три члена команды, включая его самого. Хаген рассеянно отметил про себя, что такой страх перед лошадьми сложновато объяснить; впору решить, что в детстве девушку напугал какой-нибудь грозный всадник. Впрочем, зачем пересмешнику чужие тайны – своих достаточно.

Через некоторое время Нами придержал поводья и выждал, пока спутники поравняются с ним.

– Мы почти на месте, – негромко сказал он. – Дальше пойдем пешком.

– Куда? – не утерпел Умберто. – Что вы прячете в горах? Я не…

– Сейчас вы всё увидите сами, – перебил правитель. – Она совсем близко.

«Она?..» – мысленно переспросил Хаген.

Крейн промолчал.

Они привязали лошадей к дереву и сошли с дороги. Продираясь сквозь густой кустарник, Хаген уже не оглядывался по сторонам; внутренний компас безошибочно указывал, что «Невеста ветра» осталась у него за спиной. Теперь они уже не поднимались по склону горы, а спускались. Вскоре в зарослях показался просвет, и идущий впереди Нами остановился.

Перед ними лежала глубокая лощина, которую перечеркивала странного вида конструкция, похожая на двухъярусный мост. Что-то летящее, кружевное почудилось Хагену в ее очертаниях, и, залюбовавшись прекрасным зрелищем, магус не сразу осознал, что именно видит.

Древний водовод, каким-то чудом переживший… века? Нет, скорее, тысячелетия.

– Вот она, эта дрянь, которая портит нам воду, – проговорил Нами без грусти, но с внезапной яростью. – Воду и жизнь.

Северная часть водовода была, как показалось Хагену вначале, спрятана в тени; после слов Нами он понял, что «тень» лежит неправильно. Словно откликаясь на его мысли, черное покрывало, окутывавшее сразу три арки в верхнем ряду моста, шевельнулось – как на ветру, которого не было и в помине.

– Раздери меня кракен! – ахнул Крейн. – Что это такое, Нами? Откуда оно взялось?

Правитель покачал головой:

– Хотел бы я знать. Оно просто… возникло, как будто с неба упало… вот, смотрите! Начинается!

Тварь начала раздуваться и очень быстро из тонкого «покрывала» превратилась в огромный бесформенный нарост вроде грибов, уродующих стволы старых деревьев. Теперь она сделалась уже не черной, а темно-серой, и даже издалека было видно, как по ее шкуре пробегают волны. Свисающие щупальца мерзко зашевелились, три самых длинных поднялись, и Нами отпрянул под сень деревьев, увлекая Крейна и его помощников за собой.

Миг спустя что-то ярко вспыхнуло. Раздался оглушительный треск.

– Здесь безопасно, – сказал Нами, оправдываясь. – Мы достаточно далеко.

– Зачем же мы прячемся? – тотчас же спросил Крейн и, не дожидаясь ответа, вернулся туда, откуда хорошо просматривался водовод.

Умберто шагнул за капитаном, Хаген последовал его примеру, помедлив лишь мгновение, – и увидел, как три щупальца подлиннее соединились, явно целясь в них. А потом тварь плюнула ослепительной молнией.

– Промазала! – констатировал феникс, даже не шелохнувшись, хотя удар пришелся по высокому дереву, что росло довольно близко, и от разлетевшегося на части ствола до них долетело немало щепок. – Да, видать, и впрямь далековато. А поблизости стреляет метко?

– Четверых людей потерял, – сообщил Нами, помрачнев.

– А если стреломет сюда затащить?

– Стрелять в нее – все равно что бросать в шарката зубочистками, – со вздохом сказал правитель, и Крейн кивнул, словно именно это и ожидал услышать. – Не предлагайте поднять сюда пушку со звездным огнем, потому что тогда от акведука не останется камня на камне, а он – один из четырех, сохранившихся во всем Северном мире… Мы разыщем воду в других местах, это возможно, – и все же я хотел окончательно убедиться, что надежды изгнать эту дрянь нет.

– Понимаю, понимаю… – Магус задумчиво кивал, разглядывая тварь, которая больше не стреляла. Хагена почему-то насторожило такое поведение – она как будто… поняла, что тратить силы бесполезно. – Она не передвигается? Все время сидит на месте?

Нами кивнул.

– Что ж… – Крейн чуть помедлил. – Это определенно какое-то оружие времен Основателей. В определенном смысле разумное, как и многое из того, что создавали в былые времена. Само оно вряд ли могло здесь оказаться, его сюда… поместили. И тот, кто это сделал, ожидал прибытия Лайры, поскольку… хм… я бы сказал, это что-то вроде вызова на дуэль. Дуэль, на которой вооружена только одна сторона.

При этих словах он улыбнулся, и улыбка была неприятной – она намекала, что задумавший дуэль стратег сильно просчитался.

– Да, это нечестный поединок. – Нами покачал головой. – Впрочем, капитан-император уже не раз доказывал, что честь для него – пустой звук.

– Как и для его ближайших соратников, – добавил Крейн. – Меня удивляет вот что: подобная штуковина могла сохраниться только в Вороньей цитадели, а клан Корвисс никому не продает свои смертоносные игрушки. Наверное, для Аматейна и его прихвостней – Вейлана, Торрэ… – они все же делают исключения, наперекор Договору Семерых. Что ж, они хотели выманить из укрытия Лайру, но получили меня. Интересно, что случится теперь?

– Надеюсь, мы будем не просто сидеть и ждать? – поинтересовался Умберто.

Нами молчал, опустив голову, а Хаген все никак не мог оторвать взгляда от твари, словно зачарованный колыханиями ее щупалец.

– Разумеется! Я не позволю никому бездельничать, – хмыкнув, ответил капитан «Невесты ветра». – Есть кое-какие мысли, но их надо для начала проверить. Нами! Мне нужна подробная карта острова, у вас ведь такая имеется?

– В моем кабинете, – отозвался правитель. – Я выполню любую просьбу, капитан, если только сумею. Сообщите, что бы вам ни понадобилось.

– Учту! Давайте-ка назад, нужно успеть до темноты. Хаген, хватит глазеть на эту дрянь!

Пересмешник с трудом отвел взгляд.

«Если мы выпутаемся из этой передряги, – сказал он себе, – то я поверю в чудеса».

На обратном пути им пришлось постоянно подгонять лошадей, чтобы не отстать от Крейна: магус мчался так, словно его преследовали мерры.

«Тварь из древних времен… – подумал Хаген. – Феникс сумел бы справиться с такой. Огонь против огня… Но неужели он откроет свою тайну этому человеку?!»

Вопросы, вопросы…

В кабинете Нами оказалось очень темно. Пока правитель раздвигал тяжелые шторы на окнах, Хаген огляделся – вокруг, как он и подозревал, простиралось царство книг и бумаг, отчасти напоминавшее обиталище Пейтона Локка. Пересмешник не имел понятия, что Кристобалю Крейну понадобилось здесь выяснять и зачем нужно было брать с собой его и Умберто, но твердо решил хранить терпение.

Окно распахнулось; Нами отряхнул ладони и заинтересованно проговорил:

– В тот вечер, во время карнавала, вы были здесь вместе с мастером-корабелом. Мы прекрасно побеседовали о древних временах… Вы ведь потом отправились в какое-то далекое путешествие, верно?

– Да, на юг, – ответил Крейн. – В те места, где зародились легенды.

– Южные моря… – Нами вздохнул. – В наше время мало кто осмеливается заплывать в те воды. Недаром люди твердят, что ни один капитан в Океане не сравнится с Кристобалем Крейном… Кстати, капитан, вы позволите задать один нескромный вопрос?

Магус кивнул.

– Ваша фамилия… она… э-э… небесного происхождения?

При этих словах Хаген невольно вздрогнул, а Умберто, до сих пор разглядывавший кабинет Нами со скучающим видом, подобрался. Феникс, против всех ожиданий, даже бровью не повел.

– Крейны – одна из малозначимых ветвей клана Корвисс, воронов-алхимиков. Это одно из самых больших семейств, и у него много побочных малых домов, которые не пользуются родовым именем. Э-э… – Правитель замялся. – Не странно ли, что я первым обратил на это внимание?

– Ничуть, – ровным голосом ответил Крейн. – И вы далеко не первый. Лет пятнадцать назад весь Облачный город гудел – дескать, выскочка из ползающих тварей осмелился присвоить себе имя клана, хотя и не родовое, но все-таки… Потом сплетни затихли, потому что эта ветвь, как вы верно подметили, одна из самых малочисленных в семействе и почти не имеет влияния. Поэтому о ней почти не знают обычные люди, разве что те, в чьем городе живет или жил когда-то алхимик из Крейнов. В такие порты я стараюсь не заглядывать. Ну а что касается подоплеки вопроса… – Он досадливо поморщился. – Нами, я имею полное право на эту фамилию. Много лет назад один ворон, скажем так, меня усыновил.

– Вот оно как! – смущенно проговорил правитель. – Простите за бестактность, я вовсе не хотел…

– Не стоит извинений. Мы говорили о южных морях?

– Да, южные моря! – Нами обрадовался возможности сменить тему. – Там были когда-то великие города, по сравнению с которыми Каама или даже Облачный город показались бы в лучшем случае предместьями! Знаете, капитан, иной раз мне думается, что это все пустые сказки, глупые россказни, – а иногда я словно наяву вижу эти города, навечно канувшие в пучину! Глупо…

– Ничего подобного, – возразил Крейн. – Мы отыскали остров, где жила Госпожа. Мы видели ее слуг, тех самых – черного и золотого. Она и впрямь существовала – значит, все остальные легенды тоже могут оказаться правдой.

С каждым его словом глаза Нами становились все шире. Он подался вперед, как будто боялся упустить что-то важное, и на миг позабыл о своих бедах.

– О-о, капитан, вы должны мне обо всем рассказать! Но ваш друг…

– Он предпочел остаться там. – Магус отвернулся. – Так уж сложилось… Нами, покажите мне карту этого острова.

Правитель подошел к стене, почти полностью закрытой плотным занавесом, и потянул за толстый витой шнур с кисточкой. Занавес раздвинулся, за ним оказалась карта – огромная, во всю стену, изобиловавшая мельчайшими подробностями. Хоть пересмешник мало что смыслил в таких вещах, он оценил мастерство художника, а Умберто присвистнул от удивления.

– Превосходная работа! – уважительно сказал Крейн. – Такой не постыдился бы и столичный мастер. Чья она?

– Эту карту делали несколько человек, – сказал правитель со странной грустью в голосе. – Но руководил ими и рисовал ее мой сын.

– Как это Лайра не забрал его к себе, копировать древние манускрипты и карты? – искренне удивился Крейн. – Дражайшее величество любит лучшее и лучших, в этом он настоящий король.

– Тэррон провел в Кааме год, но вернулся, – ответил Нами. – Я радовался этому, но лучше бы Лайра его не отпускал… он один из тех, кто испил отравленной воды…

Теперь Хагену многое сделалось понятно – и отчаяние, то и дело проскальзывавшее во взгляде правителя, и надежда на спасение, пришедшее в Ямаоку под изумрудно-зелеными парусами.

– Его сон похож на смерть, – отрешенно проговорил Нами. – Он почти не дышит…

– Все будет хорошо, – Крейн подошел к измученному непосильными заботами человеку и положил руку ему на плечо. – Вот увидите, мы расправимся с нею. А Эсме – лучшая целительница Десяти тысяч островов, она творит чудеса.

– Заступница… – выдохнул правитель. – Пусть она поможет…

Капитан шагнул вперед, к карте, и надолго застыл перед ней, внимательно разглядывая каждый штрих. Особенно его интересовали очертания побережья, и Хаген невольно начал догадываться, о чем сейчас думает Крейн: ведь если тварь кто-то привез на остров, он должен был оставить следы… или этот «кто-то» все еще здесь.

– Умберто! – позвал капитан. – Я хочу, чтобы ты взял лодку и проверил вот эту бухточку… и вот эту тоже… Нами, западная часть острова необитаема, ведь так?

– Да, – отозвался правитель. – Там жили несколько семей, но потом они перебрались поближе к городу. В тех лесах водятся ядовитые змеи и… прочие твари.

– Превосходно. Ты меня понял, дружище? Посмотри внимательно на карту. Пройдешь вдоль берега, потом высадишься и внимательно все осмотришь. Только осторожнее. Вдруг среди прочих тварей попадутся двуногие?

– Понял, капитан.

– Тогда отправляйся! То есть… я хотел сказать… – Магус на мгновение умолк и нахмурился. Умберто и Хаген переглянулись, и в тот же миг Крейн, усмехнувшись, договорил: – Отправляйтесь-ка вдвоем!

Тот злополучный ливень его едва не убил.

Неделя болезни сделала молодого магуса беспомощным, как новорожденный котенок. Он с трудом вставал с постели – дрожали ноги, кружилась голова, – и не мог поднести ложку ко рту, не расплескав половины. Эта слабость и внезапное осознание того, что небесная кровь не гарантирует бессмертия, угнетали Хагена, но все-таки в глубине души он желал, чтобы прежние силы больше к нему не возвращались.